Каришнев-Лубоцкий Михаил. Тайна Муромской чащи (Волшебные каникулы - 1)

   - Начнем! Начнем! - раздались голоса из разных мест. - Опоздавшие свое мнение потом выскажут!
   Шустрик, который тайком проник на Лесной Совет, хотя дедушка и не брал его, не выдержал и крикнул из-за пенька, за которым прятался:
   - Начинай, дедушка! Семеро одного не ждут!
   Разглядев внука, старый лешак ахнул:
   - Наш пострел везде поспел! А ну, марш к Уморушке! Снова потеряется - с тебя взыщу!
   - Не потеряется... - буркнул Шустрик, но на всякий случай стал невидимым и осторожно забрался на верхушку дерева.
   Калина Калиныч, разумеется, заметил все ухищрения внука, но гнать его больше не стал. "Пусть послушает. Судьба Муромской Чащи и его судьба..." Старый лешак потер брови, собираясь с мыслями, вскинул взгляд на сидящих поблизости товарищей по несчастью и только было открыл рот, чтобы начать говорить, как из-за деревьев вылетела ступа Бабы Яги и приземлилась на поляне.
   Все ахнули. В ступе кроме самой хозяйки сидели ЛЮДИ! МАЛЬЧИК И ДЕВОЧКА!
   - Здравствуйте, - сказала девочка и первой вылезла из ступы. Следом за ней выбрался мальчик, а за мальчиком ступила на землю и Баба Яга. Сунув помело в ступу, бывшая няня Уморушки виновато сказала присутствующим на Лесном Совете:
   - Простите великодушно за опоздание! Из-за этих вот дитятков задержалась.
   Кикимора поднялась с пенечка, на котором сидела, и подошла к ребятам.
   - Уж не вас ли тот бедолага искал, что давеча в моем болоте тонул?
   - Иван Иванович?! В болоте тонул?! - охнула Маришка, и глаза ее наполнились слезами.
   - Не утоп, не бойся, - успокоил ребят Кикимора, - вас пошел искать.
   - Я ему записку оставила, просила не уходить никуда, а он...
   - Послушался бы тебя твой учитель, так и по сей час там бы торчал, перебила Маришку хозяйка болота, - а он искать вас пошел, да на меня наткнулся... Я ему присоветовала сюда придти.
   Кикимора вдруг рассердилась:
   - Из-за вас, сорванцов, не только в болото залезешь, а еще куда похуже. Зачем учителя сонного, сморенного оставила?! - Кикимора уставилась на Маришку зелеными глазками.
   - Я бы не оставила, - стала горячо оправдываться Маришка, - но у нас Митя пропал, и целая бригада лесорубов может пропасть, и вся эта Муромская Чаща может пропасть, и...
   Тут Калина Калиныч властным жестом остановил девочку.
   - Подожди-подожди, тараторка. Мы для того и собрались сегодня, чтобы участь лесорубов решить, да нашу Чащу от них отстоять.
   - А Ивана Ивановича найти? - пискнула Маришка.
   - Сам найдется, - сказала Кикимора, садясь снова на пенек. - Сюда заявится, куда же ему еще идти?
   Калина Калиныч рассадил вновь прибывших на свободные места и решил продолжить Лесной Совет.
   - Да, друзья мои, - сказал он печально и чуть торжественно, - нам нужно обсудить два вопроса: как спасти Муромскую Чащу от лесорубов, и что сделать с ними самими, когда мы их поймаем. Кто хочет высказаться - прошу!
   Но никто не спешил высказываться. Обитатели Муромской Чащи привыкли решать все проблемы добром, не прибегая даже к колдовству. А если они и колдовали иногда понемножку, так только для веселья и шутки.
   - Кто хочет говорить? - еще раз спросил Калина Калиныч и обвел взглядом всех присутствующих на Совете.
   - А что говорить? - подала первой голос Баба Яга. - И говорить тут нечего, все ясно.
   И она по привычке стала загибать пальцы на руке:
   - Предупрежденье делали? Делали. Пугать пугали? Пугали. Время одуматься было? Было. Одно осталось - ультиматум предъявить. Люди раньше завсегда так делали: чуть что - ультиматум: "Сдавайтесь, и никаких!"
   - А подействует на этих? - недоверчиво спросил Калина Калиныч.
   - Средство для нас новое - не знаю... А попробовать нужно!
   Тут в разговор вмешалась Ученая Сова, которая хоть и подремывала слегка, но все слышала.
   - Ультиматум - изобретение человеческой мысли. А нам нужно приложить НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ УСИЛИЯ, чтобы спасти Муромскую Чащу, - сказала она нравоучительно. - Человек мнит себя царем природы...
   - Долой монархию! - не выдержал и крикнул из своего убежища Шустрик. После чего он испуганно пискнул и мгновенно улетучился.
   - Какая невоспитанность! - возмущенно захлопала глазами Ученая Сова.
   Калине Калинычу стало стыдно за внука и он пообещал:
   - Я с ним дома поговорю...
   Вдруг Маришка протянула руку, как она обычно это делала в школе на уроке, когда хотела отвечать, и, не дожидаясь, спросят ли ее или не спросят, быстро заговорила прямо с места:
   - Можно я скажу? Я тоже хочу сказать свое мнение!
   - Не сказать, а высказать, - поправила ее Ученая Сова, успокаиваясь.
   - Высказать можно мнение? - охотно поправилась Маришка.
   - Ну, говори, пичужка, - разрешил старый лешак. И добавил: - Только быстро.
   - Я быстро, - пообещала Маришка, поднимаясь с места. - Можно мы с Митей к лесорубам пойдем и с ними побеседуем? В Апалихе они мне не поверили, а здесь поверят.
   - Сомневаюсь я... - протянула Баба Яга угрюмо. - Ультиматум надежнее.
   - А вот и нет! - выкрикнула Уморушка, которая, как и Шустрик, не усидела дома и явилась на Лесной Совет. - Никакого толку от этих ультиматумов! Даже от греческих толку нет!
   - А тебе откуда про это известно? - удивился Калина Калиныч.
   - Да уж известно... - протянула Уморушка и потрогала зачем-то на лбу синяк.
   И тут на поляну из лесных зарослей вышел, пошатываясь от усталости, бледный и растерзанный Иван Иванович Гвоздиков.
   - Иван Иваны-ыч!.. - закричал Митя радостно и кинулся со всех ног навстречу старому учителю.
   - Иван Ваныч!.. - рванулась следом за Митей счастливая Маришка.
   - Нашел... Нашел... - лихорадочно шептал Гвоздиков, уже не имея сил сделать хотя бы один шаг им навстречу. - Наконец-то нашел...
   О том же, что он сам нашелся, Иван Иванович даже не подумал.
   Глава тридцать вторая
   А теперь, дорогой читатель, настало время вспомнить нам о двух друзьях: астрономах-любителях Жмуркине и Окулярове.
   Как и было условлено ранее, Жмуркин и Окуляров встретились вечером шестого июня в обсерватории Георгия Александровича. Аякс Гермогенович старался не показывать своего душевного волнения, поднимаясь по шаткой лестнице вверх, он пытался насвистывать любимую мелодию из оперетты "Звездные дожди". Но сидевшее в глубине души Окулярова беспокойство выдавало себя: Аякс Гермогенович страшно фальшивил.
   Жмуркин карабкался по лестнице первым и волнения своего не скрывал.
   - Он пролетит, и ты увидишь! - говорил Георгий Александрович не оборачиваясь назад и глядя себе под ноги. - Тогда ты не так засвистишь!
   - А если не пролетит, и я не увижу? - прервал свой художественный свист Окуляров.
   - Нет-нет!.. - испугался такого варианта Жмуркин и распахнул дверь в обсерваторию. - Он выбрал эту зону для приземления!
   - ну-ну... - многозначительно проговорил Аякс Гермогенович, входя следом за другом в знакомое и любимое им помещение.
   Телескоп, старинная подзорная труба, два сильных цейсовских бинокля, фото-ружье и маленький портативный фотоаппарат были приготовлены заранее.
   - Жаль, что завтра снова идти на работу, - усаживаясь на стул и приглашая присесть друга, проговорил Жмуркин, - а то просидели бы весь день здесь и наверняка засекли бы ЕГО.
   - Послезавтра суббота, - успокоил Георгия Александровича Окуляров, - не увидим сегодня - понаблюдаем в субботу.
   - И в воскресенье! - быстро добавил Жмуркин и прильнул глазами к большому морскому биноклю.
   Аякс Гермогенович открыл "Журнал наблюдений" и внимательно прочитал последние записи. Рисунок, сделанный Георгием Алесандровичем, насторожил его. "Где-то я видел нечто подобное... - подумал он взволнованно. - Где-то видел, а где - не помню..."
   Так и не вспомнив, где он видел похожий рисунок, Окуляров обратился к другу с вопросом:
   - А вас не удивляет, уважаемый Георгий Александрович, тот факт, что ваш НЛО избрал не совсем удобное для приземления место?
   И он ткнул пальцем в сторону далекого, спрятанного в туманной голубой долине, леса.
   - Удивляет, - охотно согласился с Окуляровым Жмуркин, ни на секунду не отрываясь от бинокля, - могу сказать, что дважды удивляет.
   - Дважды? - озадаченно переспросил Аякс Гермогенович, и его густые мохнатые брови поползли вверх.
   - Да, дважды, - подтвердил Жмуркин. - Во-первых, место действительно неудобное для посадки: деревья кругом, лес. Во-вторых, - добавил он после короткой паузы, - зона эта... - тут Георгий Александрович замялся, пытаясь отыскать нужное определение. Так и не найдя его, он объяснил как смог: Зона эта называется Муромской Чащей.
   - Я знаю, - перебил приятеля Окуляров, - ну и что?
   - А то! Про нее много ходит разных легенд.
   - Сказок?
   - Пусть сказок. Однако туда никто не ходит и не ездит, а сама Муромская Чаща объявлена заповедной. Правда, неофициально. - Жмуркин устал держать тяжелый бинокль навесу и на минуту опустил руки. - Гуманоиды с НЛО могут не знать о запрете входить туда, и наверняка не знают об этом, - добавил он с жаром, - но садиться на лесной массив... это не умно!
   - Или загадочно, - поправил Георгия Александровича Окуляров. И поспешил сказать: - Только я ни во что не верю: ни в гуманоидов, ни в чудеса этой Чащи!
   - Хотите верьте - хотите нет, но доля истины здесь имеется!
   Жмуркин снова приложил к глазам бинокль и стал обозревать пустынный горизонт. Окуляров, не любивший безделья и бездельников, тоже решил понаблюдать за небесами. Подойдя к окну, он выставил в форточку подзорную трубу и прильнул к ней левым глазом.
   - Ничего! - сказал он минуты через две-три и стал смотреть правым глазом.
   - Ничего! - сказал он еще минуты через три-четыре.
   - Да, ничего... - как эхо повторил за ним Георгий Александрович, высматривающий НЛО в оба глаза одновременно.
   Гуманоид и его странный летательный аппарат не появлялись. Может быть, он улетел навсегда? Может быть, он уже вернулся на свою планету? Может быть, его и не было вовсе, а была зрительная галлюцинация? Ответов на эти вопросы Георгий Александрович не находил. И оттого ожидание для него было особенно мучительным.
   В четверг Неопознанный Летающий Объект так и не появился. Не было его и в пятницу, и в субботу. В воскресенье, вскарабкавшись с утра пораньше в жмуркинскую обсерваторию, Окуляров заявил ее хозяину:
   - Все, сегодня последний раз тут торчу!
   Он плюхнулся на стул и, все еще тяжело дыша, стал с возмущением говорить:
   - Летающие бидоны!.. И двое солидных мужчин вот уже четвертые сутки ждут их появления!..
   - Я не говорил, что это был летающий бидон, - обиделся Жмуркин. - Я сказал, что Объект похож скорее на бидон, чем на тарелку.
   Георгий Александрович подвинул второй стул поближе к приятелю и тоже уселся.
   - Сегодня последний день караулим. У меня тоже семья недовольна.
   - Ты им сказал про гуманоида? - вскинул мохнатые брови Окуляров.
   - Конечно, нет. Жена не поверит, сын и невестка засмеют, а внук Степочка... Тот бы тогда здесь торчал безвылазно.
   - Хоть внуки нам верят, и на том спасибо, - вздохнул Аякс Гермогенович. Он вспомнил своего десятилетнего внука Кирюшу, и на душе чуть-чуть отлегло.
   Георгий Александрович, увидев, что приятелю стало легче, протянул руку к лежащему на тумбочке биноклю. Но взять его он не успел.
   - Смотри!.. - закричал вдруг Окуляров и первым кинулся к открытому окну. - Смотри какое чудо!
   Жмуркин подсунулся под руку заслонившего все окно друга и увидел над далекой, скрытой утренней дымкой, Муромской Чащей долгожданный НЛО.
   - Фотоаппарат! Скорее фотоаппарат! - закричал Георгий Александрович и ринулся обратно в комнату.
   Схватив заранее приготовленное фото-ружье, он выставил его в окошко и, поймав видоискателем парящий над деревьями Объект, успел отщелкать несколько кадров, прежде чем странный летательный аппарат скрылся за вершинами вековых дубов.
   - Теперь мы посмотрим какие у нас галлюцинации! - сказал торжествующе Жмуркин, кладя на место фото-ружье. - Проявим пленку и убедимся!
   - Да-да, ты совершенно прав... - невпопад произнес растерянный и потрясенный Аякс Гермогенович. - И эти гуманоиды...
   - Ты видел его? - радостно спросил Георгий Александрович. - Признаться честно, я не успел толком ничего рассмотреть.
   - Да-да... - снова повторил Окуляров и снял запотевшие очки. - Я видел их...
   - Их? - переспросил Жмуркин. - Он же один летает!
   - Нет, - покачал головой Окуляров, - он был не один. Их было трое. Я явственно видел их головы. И - самое удивительное! - они очень похожи на человеческие. Особенно две, поменьше.
   Глава тридцать третья
   Проводив Аякса Гермогеновича до автобусной остановки, Георгий Александрович поспешно с ним попрощался и чуть ли не бегом кинулся домой проявлять драгоценную пленку. Дома никого не было, и Жмуркин только обрадовался этому. Он любил заниматься фотографией в полном одиночестве, не отвлекаясь на посторонние дела или разговоры.
   У него все было приготовлено заранее: проявитель, закрепитель, чистый фото-бачок, точный термометр. Оставалось зарядить пленку в спираль бачка и, добившись нужной температуры проявителя, можно было начинать проявление.
   Осторожно опустив термометр в банку с раствором, Георгий Александрович выключил свет в маленькой комнатке без окон, для большей надежности накрылся шерстяным одеялом и в кромешной тьме приступил к зарядке пленки в бачок. Жмуркин был опытный фотолюбитель и эту операцию он проделал быстро и аккуратно. Уже через минуту он снова включил свет, подошел к столу с приготовленным раствором и, поставив фотобачок с заряженной пленкой на стол, достал термометр из проявителя. Градусник показывал двадцать четыре градуса, а нужно было двадцать.
   - Ай-яй-яй... - прошептал Георгий Александрович и взял банки с растворами. Пройдя на кухню, он открыл холодильник и поставил их туда. А сам уселся попить чайку, желая хоть как-то скрасить томительное ожидание.
   И тут грохнула входная дверь, и на пороге возник внук Степочка.
   "Нелегкая принесла бесенка..." - ворчливо подумал Жмуркин. А вслух сказал:
   - Ничего не трогай! Я пленки проявляю.
   - Хорошо, дедушка, - пообещал внук охотно, - я только посмотрю...
   И Степочка прошел в комнату, где Георгий Александрович расположился проявлять. Не допив чай, Жмуркин кинулся за ним следом.
   - Не трогай! - закричал он, увидев, что Степочка завороженно уставился на бачок с уникальной пленкой.
   - Я и не трогаю, - ответил ласково внук, - я только посмотрю...
   И Степочка быстро открыл бачок и вытащил из него спираль с намотанной на нее пленкой.
   - И ничего не видно! - обиженно проговорил Степочка, обманутый в своих надеждах.
   Из рук его сизой змейкой свисала засвеченная пленка. Георгий Александрович посмотрел на нее, мгновенно все понял и упал в обморок.
   Глава тридцать четвертая
   Лесной Совет длился больше двух часов. Чего только не предлагали обитатели Муромской Чащи, но в конце концов все сошлись в едином мнении, и Калина Калиныч смог подвести итог.
   - Первое! - торжественно объявил он собравшимся на Совет, вытирая со лба пот. - Поручается нашим гостям из Апалихи побеседовать с незванными лесорубами. Если беседа не поможет, то мы снарядим ходоков...
   - Поможет! - выкрикнула Маришка и тут же прикусила язык под грозным взглядом Ивана Ивановича.
   - И третье... - произнес Калина Калиныч, забыв договорить о втором решении. - Если и ходоки вернутся ни с чем, то мы заколдуем наглых пришельцев!
   - Надеюсь, что дело до этого не дойдет, - тревожно проговорил Гвоздиков. - Мы побеседуем, и они образумятся.
   - Образумиться может любой, - нравоучительно сказала Ученая Сова, с недоверием поглядывая на старого учителя, - любой, но только не бессовестный!
   И она была права, во всяком случае, она была права сегодня. Гвоздиков, Маришка и Митя целый час втолковывали неудачливой бригаде, что они не лешие, не колдуны, не волшебники, а обыкновенные люди, пришедшие в Муромскую Чащу для их спасения и для спасения самой Муромской Чащи. Особенно старалась убедить упрямых лесорубов Маришка. Она подступала к братьям Разбойниковым и сердито им выговаривала:
   - Вы что: меня не узнаете? Я же вам в Апалихе еще про Муромскую Чащу рассказывала!
   - Почему не узнаем - узнаем... - опускал Паша глаза, продолжая упорно гнуть свою линию, - там ты просто девчонкой была, а тут...
   - Ну, что тут, что тут?!
   - А тут ты волшебницей окажешься, - поддерживая брата, сказал Саша.
   - Я - волшебница?! - искренне удивилась Маришка. - Я самая обыкновенная второклассница! Видите у меня еще на руке чернильное пятно не стерлось?
   И она по очереди стала протягивать им свою руку с бледным фиолетовым пятнышком у запястья.
   - Сейчас видим, - шептали парни, дружно пятясь от наседавшей на них девчонки, - а через минуту - хоп! - и нету...
   Хитрый Опилкин решил проверить старика и мальчишку с девочкой более надежным способом. Он быстро сбегал в палатку и взял там свой старый топор. Спрятав его за спину, он вернулся и продолжил прерванный было разговор.
   Старик, мальчик и настырная девчонка просили лесорубов немедленно покинуть Муромскую Чащу. Бригада, и сам бригадир с радостью хотели бы исполнить их просьбу. Но сколько дней и сил было уже потеряно! Сколько денег ушло впустую, выброшено на ветер... А сколько не заработано! Подумав об этом, Опилкин заскрежетал зубами. Только трудом, упорным трудом до седьмого пота могла бригада искупить и исправить совершенные ими ошибки.
   - Нет! - решительно ответил после долгих и мучительных раздумий Григорий Созонович. - Мы не вернемся, пока не сделаем задуманное!
   Разговаривая, он время от времени доставал из-за спины топор и, покрутив его в руках, прятал снова за спину. Старик и особенно мальчишка косили глаза на топор, но рассыпать его впрах, кажется, не собирались. Опилкин окончательно уверился, что перед ним обыкновенные нормальные люди, а никакие не волшебники, и потерял к просителям всякий интерес.
   - А ну, ребятки, отдыхать! - громко объявил он и зачем-то похлопал три раза в ладоши. - Завтра тяжелый день!
   - Утро сегодня тоже было не легкое... - вздохнул Ведмедев и первым отправился на покой в палатку.
   За ним потянулись и братья Разбойниковы. Опилкин, который хотел было уже идти следом за Пашей и Сашей, посмотрел в последний раз на странных пришельцев, и жалость к ним на мгновение шевельнулась в его одеревеневшем сердце:
   - Прошу и вас к нашему, так сказать, шалашу... Устали, чай, с дороги?
   Но Иван Иванович вдруг заупрямился и отказался от приглашения.
   - Благодарю вас, - холодно сказал он Григорию Созоновичу, - и я, и дети сыты. Мы раскинем свой бивуак где-нибудь в другом месте! - И он повернулся к Опилкину спиной.
   А Маришка удивленно подумала: "Оказывается, у нас какой-то бивуак имеется... А я и не знала!"
   Глава тридцать четвертая
   Но бивуака у Гвоздикова не было. Он сказал про него Опилкину лишь для того, чтобы отказаться от бригадирского приглашения.
   - Наши друзья из Муромской Чащи подумают, что мы заодно с лесорубами, объяснил Иван Иванович ребятам, - но разве мы можем согласиться на вырубку прекрасного заповедника?
   - Не можем! - сказала Маришка решительно.
   - Не можем, - ответил также и Митя. И тут же спросил: - А что мы можем?
   Гвоздиков отвел ребят подальше от стойбища лесорубов и пригласил их на минутку присесть.
   - Что мы можем? - повторил Иван Иванович Митин вопрос, после того как они все уселись на траву. - Многое! Безвыходных положений не бывает, нужно только хорошо раскинуть мозгами.
   Митя улегся на спину и сладко потянулся:
   - И чего здешние граждане с ними чикаются? Не понимаю! Колдовать разучились, что ли?
   Гвоздиков посмотрел на мальчика и некоторое время не отвечал ему, сосредоточенно думая. Потом проговорил:
   - Это было бы нечестно с их стороны воспользоваться колдовством. Лесорубы колдовать не умеют, и силы поэтому явно не равны. Превратить царевну в лягушку или бригадира Опилкина в козявку - пара пустяков. Но как трудно будет ему потом из козявки вновь превратиться в настоящего человека!
   Митя, до этого безмятежно глядевший на облака, вдруг резко подскочил.
   - Смотрите! - крикнул он, показывая рукой куда-то вдаль. - Что-то летит, кажется, вертолет!
   Маришка и Гвоздиков тоже быстро поднялись на ноги и уставились в синее бездонное небо.
   - Не-а, - сказала Маришка через несколько секунд, - это не вертолет. У вертолета крутилки наверху крутятся, а у этого махалки сбоку махают. Должно быть, махолет летит.
   Иван Иванович, хотя и был взволнован неожиданным известием, все-таки не удержался и сделал Маришке замечание:
   - Кто же так говорит, Мариш! "Махают"!.. Такого слова-то в русском языке не найдешь!
   - Что ж я его сама придумала? - удивилась Маришка.
   Пока они пререкались, таинственный летательный аппарат приблизился к ним настолько, что его можно было рассмотреть получше.
   - Кажется, это действительно не вертолет... - проговорил неуверенно Иван Иванович.
   - Я же говорила махолет! - засмеялась Маришка и подпрыгнула от радости на месте.
   Гвоздиков снял очки, протер их платочком, снова надел и, посмотрев чуть прищурившись вверх, тихо сказал:
   - По-моему, это - Змей Горыныч...
   Действительно, это был Змей Горыныч.
   Глава тридцать пятая
   Когда Змей Горыныч узнал, что он опоздал на Лесной Совет, то очень рассердился.
   - Почему меня не дождались?! - закричала на Бабу Ягу левая голова Змея Горыныча.
   - Почему без меня все решили?! - закричала затем правая.
   А средняя голова покачалась укоризненно и прошептала:
   - Ай-яй-яй...
   - Спать помене нужно! - рассердилась в свою очередь Баба Яга. Прилетел, налетел на старую, раскричался! Тут такие дела делаются, а он спит себе в пещерке, похрапывает!
   - Да что делается-то? - уже спокойнее спросила правая голова Змея.
   - Из-за чего Совет собирали? - заглядывая Бабе Яге в глаза, спросила левая голова.
   - Об этом тебе Калиныч расскажет. Калина! - позвала Баба Яга, - тут к тебе дружок заявился, растолкуй ему, пожалуйста, что у нас творится, а то я, боюсь, напутаю.
   В этот момент на поляне появились Иван Иванович Гвоздиков и его юные друзья Маришка и Митя.
   - Вот он! - закричала запыхавшаяся Маришка. - Сюда сел!
   - Близко не подходить! - предупредил Гвоздиков. - Мало ли что случиться может...
   - Идите, не бойтесь! - позвала ребят и старого учителя Баба Яга. Горыныч вас не тронет!
   - А мы и не боимся. - Митя посмотрел на Ивана Ивановича. - Вы ведь не боитесь, Иван Иванович?
   Гвоздиков безвольно махнул рукой:
   - Ступайте... Ежели что - пеняйте на себя!
   - Ладно! - и Маришка, а следом за ней и Митя, бросились к лежащему на полянке Змею Горынычу.
   Змей Горыныч, казалось, дремал. Все шесть глаз его были прикрыты тяжелыми веками, дыхание стало ровным и тихим, сложенные крылья чуть пообвисли, и края их лежали на земле.
   Иван Иванович тоже подошел поближе и, не в силах сдерживать своего восхищения, громко произнес:
   - Какой прекрасный экземпляр! Типичный представитель Киевского и Новгородского былинных циклов!
   Змей Горыныч не спал. Приподняв веки, он секунду-другую внимательно рассматривал стоявшего перед ним Гвоздикова, затем тихо и гордо, но с затаенной в глубине души обидой, сказал:
   - Может быть, вы были и правы, назвав меня прекрасным. Но слово "экземпляр" я расцениваю, как оскорбление личности. Вы еще бы сказали: "Хороша штучка!"... Вы сами-то кто?
   Иван Иванович немного опешил:
   - Гвоздиков... Учитель...
   - Оно и видно! - ехидно проговорил Змей Горыныч. И передразнил: "Типичный представитель!.. Былинных циклов!.."
   Баба Яга поспешила их помирить:
   - Ну что вы, в самом деле, как маленькие! Разве об этом сейчас нужно думать? Муромская Чаща на краю гибели!
   - Я, кажется, для этого сюда и прилетел, - стал оправдываться Змей Горыныч. - Только пусть перестанут приклеивать ко мне ярлыки и давать всевозможные клички. Я устал за полторы тысячи лет от всего этого.
   - Я и не думал давать вам клички, уважаемый. - Гвоздиков повернулся к Бабе Яге и, словно бы, попросил у нее защиты: - Вы сами слышали, что я не сказал ничего оскорбительного.
   - Не говорил, не говорил! - примиряюще сказала Баба Яга. - А с лесогубцами говорил?
   - Говорил, - опустил голову Иван Иванович, - без толку только.
   - Ах, древотяпы!.. - Баба Яга хотела еще что-то сказать, но передумала и снова громко позвала: - Калина Калиныч! Куда ты запропастился?!
   - Тут я, внучаток вразумлял, - словно из-под земли вырос Калина Калиныч.
   Змей Горыныч, который чуть было вновь не задремал, услышал знакомый голос, приоткрыл глаза и увидел своего старого приятеля Калинушку. Как он постарел за сто лет разлуки!.. Мощные плечи обвисли, исчезли куда-то брусничная алость губ и щек, некогда прямой и широкий стан похилился, и только блеск умных, с легкой лукавинкой глаз выдавал в этом старом лешем прежнего молодца-лешака.
   - Калинушка, - вильнул хвостом Змей Горыныч, - сколько лет, сколько зим!..
   - Много, Горынушка... Поди, за сто будет?
   - Пожалуй, будет. Я в Далекой Пещере безвылазно около века просидел.
   Средняя голова Змея Горыныча тяжело вздохнула и добавила от себя лично:
   - Я против была, да вот они уговорили на глаза никому не показываться.
   И она покосилась сначала на левую, а потом на правую головы.
   - Чем же вы питались все это время, уважаемый?! - воскликнул изумленный Гвоздиков.
   - Воспоминаниями, - охотно ответила левая голова, - у нас их много!
   - Если бы вы знали, каких трудов мне стоило уговорить их на это путешествие! - пожаловалась средняя голова на своих соседок. - Они никак не хотели расставаться с воспоминаниями о былом и начать жить настоящим.
   - А чего хорошего в нем? - буркнула сердито левая голова. - Только взлетишь высоко, только почувствуешь, что крылья окрепли, а тут тебе команда: "Стоп, прилетели! Дальше нельзя - чужая территория!"