Георгий Александрович Жмуркин сидел в кабинете Березко, держал в правой руке стакан с водой, а в левой свои фотографии и грустно смотрел в пространство. Он хотел плакать, но за последние сорок пять лет он забыл как это делается.
- Прекрасный фотомонтаж, я даже не понимаю, почему вы так расстраиваетесь, Георгий Александрович! - Березко стоял рядом и безуспешно пытался утешить Жмуркина.
- Я никогда не занимался монтажом... Я не умею...
Георгий Александрович мельком взглянул на фотографии, и его снова всего передернуло. На снимках вместо чудесного махокрыла летела над деревьями крылатая буренка с лохматым мальчишкой на спине.
- Не было там никакой коровы... НЛО был, а коровы не было... - твердил Георгий Александрович, как провинившийся школьник, пряча свой взгляд от Алексея Ивановича. - Честное слово, не было!
- Верю, Георгий Александрович, верю! - Березко подлил в опустевший стакан воды из графина и спросил: - Ну, а мальчик там был?
- Был, - охотно кивнул Жмуркин, но быстро спохватился и добавил, приподнимаясь из кресла: - Но на махокрыле, а не на корове!
Березко понял, что Георгий Александрович упорно будет стоять на своем, и спорить с ним больше не стал.
- Хорошо, я разберусь. Все-равно мне нужно в ваши края. Вот и проверим, откуда корова взялась и куда махокрыл подевался.
- И гильзолет еще, - поспешно добавил Жмуркин, - у них еще гильзолет был.
- Хорошо, и гильзолет поищем. - Березко вежливо взял земляка под руку и отвел его в сторону к небольшому креслу в углу. - У меня еще посетители есть, Георгий Александрович, а день уже в разгаре... Я приму их, а потом мы снова займемся с вами. Хорошо?
- Разумеется, Алешенька. Они уж заждались бедные...
Березко пригласил Калину Калиныча, Митю и Шустрика в свой кабинет. Старый лешак не умел хитрить и изворачиваться, поэтому он прямо с порога заявил Алексею Ивановичу:
- Добром дело решим или к волшебству придется прибегнуть?
- Какое дело? Какое волшебство? - удивился Березко.
- Опилкин ваш человек?
- Наш, - ответил Алексей Иванович, - с ним что-нибудь случилось?
- Пока нет, но может случиться. - Калина Калиныч приблизился к уху Березко и прошептал: - Если из Муромской Чащи не уйдет подобру-поздорову со своими неугомонами...
Алексей Иванович улыбнулся:
- Вы ошибаетесь, гражданин! Бригада Опилкина находится не в Муромской Чаще, а на участке Старых Куличиков!
Березко подошел к большой, в пол-стены, карте и ткнул рукой в крошечный бурый квадратик на ней:
- Здесь будет построен город Куличанск!
Но Калина Калиныч, покачав отрицательно головой, протянул указательный палец к зеленому крупному кругу, нарисованному на карте:
- Вот здесь они.
И грозно добавил:
- Если завтра сами не уйдут, то там и останутся!
Георгий Александрович, сидевший до этого молча в углу, вдруг приподнялся из кресла и сказал:
- И махокрыл там летал... И гильзолет... И...
Тут он не договорил и упал снова в кресло.
Березко потер виски: он явно перестал понимать, что говорят ему окружающие. Он хотел позвать Танечку, но не успел. Секретарша без вызова появилась на пороге с телеграммой в руках и молча передала ее Алексею Ивановичу. Березко сразу заметил пометку "Срочная" и быстро стал читать текст. Но прочитав, ничего не понял.
"Сумасшедший день! Сумасшедшие посетители! Сумасшедшие телеграммы!" подумал он раздраженно и еще раз перечитал текст послания Аякса Гермогеновича.
"Если хотите все понять зпт читайте русские народные сказки издательства Мальчиш за этот год тчк с приветом тчк Окуляров тчк"
Алексей Иванович повертел в руках загадочную телеграмму и передал ее Жмуркину:
- От Аякса Гермогеновича...
Потом повернулся к Танечке:
- Закажите на завтра вертолет к восьми утра. Мы полетим в Муромскую Чащу.
Танечка немного помедлила, затем быстро стала что-то писать в блокнотике.
- Что с вами? - удивился Березко.
Вместо ответа Танечка протянула ему блокнот:
"Кажется, я проглотила язык. Вертолет закажу, хотя еще сама не знаю как... Гоните этих троих в три шеи! А четвертый безобидный, хоть и с глупыми фотографиями".
Дождавшись, когда Алексей Иванович прочтет ее записку, Танечка взяла блокнот и вернулась в приемную. А Березко, глядя ей вслед, подумал: "Главное, не волноваться! Вместо махокрыла летающая корова? Пустяки! Секретарша проглотила язык? Мелочи! Вот самоуправство Опилкина - это ЧП! Этим и займемся. А сказки пусть Окуляров сам читает, а нам некогда".
Глава сорок седьмая
Тем временем события в Муромской Чаще разворачивались своим чередом. Утром в понедельник Егор Ведмедев заглянул в палатку Опилкина, чтобы позвать Григория Созоновича на делянку. Каково же было удивление пожилого лесоруба, когда он застал своего бригадира спящим за столиком!
- Эй... Григорий Созоныч... - позвал Ведмедев.
Но Опилкин не отзывался.
"Умаялся бедный... Поди, опять всю ночь не спал - трясся..." Ведмедев вернулся в свою палатку, растолкал братьев Разбойниковых.
- Все полегли! А кто работать будет? А ну, подъем!
- Сейчас, дядя Егор, сейчас... - и Паша повернулся на другой бок.
А Саша пробурчал нехотя:
- Ты иди, дядя Егор, мы догоним.
- Ну, смотрите...
И Ведмедев отправился на делянку. Придя туда, Егор Иванович облюбовал себе самое могучее дерево, поплевал на ладони и нагнулся за бензопилой "Урал". Но завести ее он не успел. Над лесом послышался ровный свистящий звук, и через каких-то несколько секунд на полянку к Ведмедеву мягко спланировала ступа с Бабой Ягой.
- Исполать тебе, добрый молодец! - ехидно проговорила старуха, кивнув слегка головой одеревеневшему лесорубу.
Егор Иванович, лишившийся вмиг дара речи, молчал и только хлопал глазами.
- Старшой ваш спит, а тебе неймется? - строго спросила Баба Яга, так и не дождавшись, когда с ней поздороваются. - Или вы наше предупреждение не получили?
- По-ппо... - забормотал Ведмедев.
- Поппо? - удивилась Баба Яга, складывая на груди усталые руки. - Это еще что за "поппо"?
- Пополучили... - выдавил из себя через силу Егор Иванович.
- И все-таки рубите? Такую красоту - и в щепки?
Ведмедев огляделся. Он словно впервые увидел Муромскую Чащу, увидел ее будто чужими глазами: сказочную, великолепную, неповторимую...
- Придется тебя наказать, милок, - вывел его из глубокой задумчивости голос старухи-летуньи.
- К-как?.. - растерянно прошептал перепуганный лесоруб.
Зато Баба Яга находчивости не теряла.
- А это мы сейчас придумаем! - весело сказала она и стала вылезать из ступы. - Пеньком можно заколдовать, или жабой, или, опять же, колодой дубовой. На любой вкус выбирай! Хочешь жабой? - спросила она, подойдя совсем близко к Егору Ивановичу. - Все-таки прыгать будешь, пеньком да колодой скучнее.
Она заглянула в глаза Ведмедеву и не прочла в них горячего желания стать жабой, пеньком или дубовой колодой.
- Мне с тобой валандаться некогда! - начала сердиться Баба Яга. - У меня других дел по горло! Решай, пока сама за тебя не решила.
Но Егор Иванович, уже самостоятельно превратившись наполовину в пенек, все еще колебался с выбором. Так он, наверное, и допревратился бы полностью в пень, если бы не пришла внезапно к нему подмога.
Повалявшись еще немного, братья Разбойниковы все-таки встали и начали собираться на делянку к Ведмедеву.
- Втроем веселее! - сказал Паша, беря новый топор и брезентовые рукавицы.
- За работой и страх поменьше нападает! - поддакнул Саша, пряча в газету шесть бутербродов и горстку конфет, завернутых в фантики с загадочной надписью: "А + В = С".
Через каких-нибудь десять минут они уже были на участке. Братья думали, что Ведмедев за это время успел спилить немало деревьев и что им придется только обрубать ветви и сучья. Каково же было их удивление, когда они не увидели ни одного поваленного дерева! Зато братья Разбойниковы увидели стоявшего столбом Егора Ивановича и крутящуюся возле него подозрительную старушонку. Не здороваясь со старшими, Паша сердито пробасил:
- Мы-то думали, что тут нарублено, а тут все целехонько стоит!
- Знали бы - не спешили так! - с обидой добавил Саша и положил газетный сверток на землю.
Разглядев товарищей по бригаде, Ведмедев собрался с силами и выдавил из себя вопль о помощи:
- Бра!.. Кра!.. Дра!.. (что в переводе означало: "Братцы!.. Караул!.. Драпайте!..)
Но Паша и Саша, которые плохо разбирались в элементарных алгебраических функциях, оказались слабоваты и как переводчики. Недоуменно переглянувшись, они проговорили:
- Кончай баловать, дядя Егор!
- Работать бум, дядя Егор?
После чего Саша полез в сверток за бутербродом, а Паша сердито крякнув и не найдя ничего получше, во что можно было бы воткнуть топор, всадил его с размаха в ступу.
Летательный аппарат, переживший три царских династии: Царей -Горохов, Рюриковичей и Романовых, повидавший на своем веку и Батыевы полчища, и пленение князя Игоря, и месть его жены Ольги, летавший по нескольку раз из варяг в греки и обратно, претерпевший дьявольские перегрузки во время полета на Луну, куда Баба Яга летала в молодости из чистого любопытства, - на этот раз не выдержал и развалился на две равные половинки. Любимое помело Бабы Яги было перерублено самым безжалостным образом.
- Тьфу! - рассердился Паша не на шутку. - Трухлявый пенек попался!
Он кинул топор на землю и нагнулся за бензопилой. Но взять ее в руки он не успел. Бензопила вдруг взревела во всю свою мощь и приподнялась над землей. Бедолаги-лесорубы несколько секунд завороженно смотрели на нее: их подружка-пила на глазах у всех превращалась в зверя!
Первым опомнился Егор Иванович. Пискнув чуть слышно свое любимое: "Бра!.. Дра!..", - он кинулся прочь с делянки. Братья Разбойниковы, которые на этот раз перевели то, что крикнул Ведмедев, ринулись за ним. Бензопила взревела еще громче, взмыла вверх, сделала круг над поляной и устремилась в погоню за лесорубами.
А Баба Яга, прижимая к груди две половинки ступы - два деревянных корытца - прошептала, чуть сдерживая готовые пролиться слезы:
- Мы еще посмотрим, кто тут трухлявый пень!.. Мы еще разберемся!
Глава сорок восьмая
Уморушка, которая совершила несколько героических поступков, до сих пор не успела похвастать ими перед кем-нибудь. Правда, сначала она боялась и заикнуться о своем визите в бригадирскую палатку. Но постепенно страх прошел, а желание похвастаться осталось. Но, увы, достойного слушателя рядом с Уморушкой не оказалось. Все были заняты, всем было некогда. Даже Иван Иванович Гвоздиков и Маришка не стали ее слушать. Гвоздиков заканчивал строительство "Штаба спасения Муромской Чащи", который здорово напоминал по внешнему виду обыкновенный шалаш, а Маришка стояла на посту и охраняла этот штаб. А часовым, как известно, разговаривать не положено, даже с друзьями.
Уморушка хотела было уже расстроиться, но тут ей в голову пришла светлая мысль. Забравшись на самую вершину Шабашкиной Горки, она отдышалась, поправила на голове венок и раздвоилась.
- Ты знаешь, как здорово я ультиматум написала! - без всяких предисловий похвасталась она перед своим двойником.
Но Уморушка номер два, вместо того, чтобы похвалить ее, вдруг заявила:
- И вовсе не ты его написала, а я! Причем, по-гречески!
- Ты?! - поразилась Уморушка-первая.
- Я.
- Ты?!
- Я!
Уморушка-первая хотела в третий раз выкрикнуть негодующее: "Ты?!", но посмотрела в этот момент вниз и ахнула.
Там, под горой, бежали три человека, а за ними, рыча и ревя от злости, гналось какое-то железное чудовище, которому никак не удавалось схватить добычу. Стоило ему прибавить скорость и приблизиться к кому-нибудь из несчастной тройки, как бедная жертва, почуяв спиной смертельную опасность, тоже прибавляла прыти и уходила от разъяренного монстра.
- Смотри! - воскликнула Уморушка-первая. - Сейчас ОНО их слопает!
- Точно слопает! - побледнела Уморушка номер два.
Они переглянулись и дружно прошептали заклинание, которое совсем недавно Уморушка-первая подслушала у Шустрика.
Бензопила "Урал", настигшая было Ведмедева, вдруг смолкла и камнем рухнула вниз. Лесорубы, оглохнув от наступившей внезапно тишины, оглянулись и обомлели: новенькая бензопила валялась в траве проржавленная насквозь. Ведмедев робко коснулся ее носком сапога, и пила рассыпалась от одного прикосновения.
- Конец зверюге... - тихо прошептал Егор Иванович и вытер ладонью пот со лба.
- Дяденька, а, дяденька, - услышал он вдруг девчачий голосок откуда-то сверху, - а почему ОНО на вас бросилось?
Ведмедев поднял голову и увидел на вершине горы двух одинаковых девочек. Одну из них он видел вчера и даже держал за шиворот, но какую именно - Егор Иванович сейчас не мог точно сказать.
- А кто ее знает... Как видно, сбесилась... Правда, бензопилы редко с ума сходят, с моей, наверное, первый случай.
Братья Разбойниковы тоже увидели Уморушек и наперебой закричали:
- Гляди-ка, пропавшая нашлась!
- В двух экземплярах!
Ведмедев, уже отойдя слегка от пережитого страха, спросил с любопытством:
- А это не вы, сестренки, тут шутки шуткуете?
- Мы, - признались Уморушки, - только какие же это шутки, когда ОНО вас чуть было не слопало?
Уморушка-первая внимательно вгляделась в стоявших у подножия горы людей и спросила:
- А ваш самый-самый главный где? Спит или уже проснулся?
- А зачем он тебе? - удивился Ведмедев. - Опять забодать его хочешь?
- Надо нам бодаться! - презрительно фыркнула Уморушка номер два и потрогала левой рукой чуть заметный синяк на лбу. - Просто...
- Просто велено вас в штаб доставить, если проснетесь и озоровать начнете! - закончила Уморушка-первая и победно взглянула на Уморушку номер два.
Та показала ей язык и успокоилась: кажется, они были квиты.
Услышав про какой-то штаб в Муромской Чаще, Ведмедев удивился еще больше:
- Какой штаб? Откуда в такой глухомани штаб?
- "Штаб спасения Муромской Чащи", - охотно ответила Уморушка-первая, вам тоже придется туда пройти.
- Для выяснения личностей! - добавила Уморушка номер два.
И, переглянувшись между собой, Уморушки вдруг исчезли.
- Вот чудеса какие: опять пропала! - воскликнул Паша Разбойников.
- Уже две пропали, и обе сразу, - поправил его Саша.
- Ну что вы стоите, как вкопанные? - раздался внезапно знакомый девчачий голосок рядом с ними. - Идите в штаб!
- А где он? - развел руками Ведмедев. - И где ты?
Он помолчал немного и решил поправиться:
- Вы...
- Я тут, - сказала Уморушка и вынырнула из-за огромной спины Егора Ивановича (хотя братья Разбойниковы готовы были поклясться, что секунду назад ее там не было), - А "Штаб спасения Муромской Чащи" находится там, - и она протянула руку вперед. - Неужто не знаете?
- Не знаем, - робко поворачиваясь к странной девчушке, ответил за всех Егор Иванович. - Мы тут ничего не знаем. - Он помолчал и грустно добавил в заключение: - И не понимаем мы тут ничегошеньки...
Глава сорок девятая
А вечером проснулся Опилкин, хотя по всем правилам он должен был проспать еще сутки. Ему вдруг приснился грозный Березко, явившийся в Муромскую Чащу снимать с бригадира стружку за его самоуправство.
"Начальство прилетело, а я сплю!" - в ужасе подумал Григорий Созонович и, превозмогая через силу чары волшебного одуванчика, проснулся.
- Алексей Иванович, где вы? - робко спросил он, поводя кругом глазами. Но в палатке, кроме самого Опилкина, никого не было.
"Приснилось!" - радостно подумал Григорий Созонович и сладко потянулся. Дрема еще не совсем покинула его тело, нужно было освежиться. Опилкин вышел из палатки, сделал несколько разминочных гимнастических упражнений и направился в палатку к своим друзьям. Но там он никого не обнаружил.
"Где же бригада? - подумал Григорий Созонович. - Неужто без меня на делянку ушли?"
Опилкин тревожно посмотрел по сторонам и прислушался. Обычный лесной шум был ему ответом. Пели - посвистывали птицы, шелест листьев, не умолкая, стоял над головой, тихо звенели кузнечики в пышном разнотравье. Но ни тюканья топора, ни надрывного воя бензопилы Григорий Созонович не услышал. И он испугался. И кинулся туда, куда утром, живые и совсем здоровые, отправились Ведмедев и братья Разбойниковы.
Но и на делянке бригады не было. Опилкин, хоть и волновался, с удивлением заметил, что все деревья стояли целые, и ни на одном из них не было видно даже следов пилы или топора. А ведь были же здесь и Ведмедев, и Паша с Сашей! Лежали нетронутыми бутерброды, любимые Сашины конфеты, топор, рукавицы... Валялась неподалеку от них перерубленная пополам старая, истертая и измочаленная метла...
- Всего и нарубили... - тяжело вздохнул Опилкин и поднял обрубки помела.
И вдруг он побледнел.
"Откуда в лесу метла?! Кто ее хозяин?! - Григорий Созонович побледнел еще сильнее от жуткой догадки. - А, может быть, у метлы не хозяин, а хозяйка?!"
Опилкин стал озираться по сторонам, но ни одной живой души не увидел. Тогда он решил отправиться к месту, где расположились странный старичок-учитель и его юные друзья.
"Все-таки люди, - подумал печально Опилкин, - присоветуют что-нибудь".
Григорий Созонович медленно брел на север, привычно ориентируясь по деревьям, ветви которых гуще росли к югу и реже к северу. Он шел, вспоминал своих товарищей, и грусть все сильней и сильней разъедала его сердце.
"Ведмедеву почетную грамоту пообещал вручить осенью, Паше крючков рыболовных хотел подарить, Саше... что я Саше-то думал отдать? Ах да!.. "Мурзилку" с кроссвордами! Кому я теперь все это вручу?"
Так в печали и унынии добрел наконец Опилкин до "Штаба спасения Муромской Чащи". И первым, кого он там увидел, был Ведмедев!
- Егор Иваныч!!
- Григорий Созоныч!!
Друзья кинулись навстречу друг другу, тяжело топая сапожищами по земле. От их топота затрясся "Штаб", и из него выскочили все, кто там находился. От громкого топа проснулась средняя голова Змея Горыныча, но, убедившись, что это не горный обвал, через мгновение снова уснула.
Опилкин, у которого от счастья выступили слезы на глазах, поначалу даже не заметил крылатого чудовища. Он обнимал Ведмедева, Пашу, Сашу и с чувством, неожиданным для него самого, бормотал:
- Живы, ребятки!.. Ну и хорошо!.. А я-то думал!.. Ну и замечательно!..
И тер рукавом рубахи красный, похожий на маленький спелый помидор, нос.
Глава пятидесятая
"Знаете ли вы украинскую ночь?
О, вы не знаете украинской ночи!.."
Н.В. Гоголь
Знаете ли вы Муромскую ночь? О, вы не знаете Муромской ночи!.. Мириады звезд безустанно льют свет свой с небес на Муромскую Чащу; золотая луна и серебряный месяц, сменяя друг друга, вершат над нею обход; Журавлиное Озеро, мерцая в их свете, кажется в темноте больше, чем есть на самом деле.
Ночами, особенно безлунными, одинокая русалка редко доплывает до его середины: вверху темь и внизу темь - страшно! Выспавшийся за день заяц шустро ширнет мимо прилегшего к пеньку лешака. Чихнет со сна лешачок, пискнет напугавший себя самого заяц, и вновь тишина и покой повисают над Чащей.
Тихо сидит в своем болоте Кикимора: она не спит, преклонные годы да разные думы гонят прочь ее сны.
Кот Асмодей выползает иногда по ночам на крышу избушки, и тогда еще две изумрудных звезды вспыхивают во мраке. Глупые ночные бабочки тут же кидаются на их яркий свет и, едва достигнув, стукаются о черный, невидимый в ночи, кошачий лоб. Ах, эти несносные бабочки!.. Ах, эти проклятые коты на крышах!..
В "Штабе спасения Муромской Чащи" тишина: сладкий сон сморил и спасателей, и спасенных.
За штабом, прикрытый ворохом листьев и веток, дремлет Змей Горыныч. Смелый еж, набегавшись по холодной земле, на минуту задержался возле него погреть замерзшие лапки о теплый Горынычев бок. Погрел - и вновь пустился в путь по извилистой, чуть видной ему одному, ежиной тропке.
Ночь, ночь над Муромской Чащей!..
Глава пятьдесят первая
А утром...
Утром прилетел вертолет. Первым его увидела Уморушка, которая ни свет ни заря заявилась в "Штаб спасения". Высунувшись из шалаша, она заметила вдруг маленькую движущуюся точку над деревьями и громко закричала:
- Глядите-ка! Никак еще один безголовый Змей Горыныч летит!
Правая и средняя головы Змея Горыныча проснулись от ее крика и обиженно проговорили:
- А почему "еще один"?
- По-моему, если кто тут безголовый и есть, так это горластый сорванец в голубеньком сарафанчике!
Уморушка растерянно поморгала и, догадавшись, что имеют в виду ее саму, спросила чуть тише:
- А что же тогда летит? - И ткнула рукой в сторону загадочной точки.
Иван Иванович, Маришка и все лесорубы вылезли из штаба наружу и стали внимательно разглядывать приближающийся к ним летательный аппарат.
- Нет, это не Змей Горыныч, - подтвердила Маришка, - у Змея Горыныча махалки сбоку... - Она не договорила и быстро поправилась: - Крылья могучие и красивые сбоку. А это... - вертолет!
- Точно! - узнал вертолет Паша Разбойников. - "МИ-восемь"!
- Березко летит! Алексей Иваныч! - обрадовался Ведмедев и похлопал Опилкина по плечу ласково и нежно.
Но Григорий Созонович не спешил радоваться. Он чувствовал, что встреча с начальником не принесет ему много счастья и веселья.
Пока вертолет летел над Муромской Чащей, шум его двигателей разбудил всех ее обитателей.
- Что это? Что случилось? - стали раздаваться испуганные возгласы то тут, то там. А те, кто не мог кричать и спрашивать, тревожно попискивали и прятались в норки или под кустики.
Но переполох был устроен напрасно. Конечно, это был никакой не дракон, а самый обыкновенный трудяга вертолет МИ-8. Подлетев к полянке, на которой столпились встречающие, вертолет на минуту завис над ней, а потом медленно стал спускаться. Вот колеса коснулись травы, вот смолк двигатель... Прокрутились по инерции лопасти винта и остановились.
- Ур-ра! - закричала радостно Маришка. - Ур-ра! Наши вернулись!
И все, даже те, кто не знал, что оно означает, тоже громко и весело подхватили Маришкино "Ура!".
А прилетевшие уже выходили из вертолета. Первым показался Калина Калиныч, за ним шли Березко, Шустрик, Митя, секретарша Танечка. Последним на землю спустился пилот. Окинув взглядом ликующую толпу, пилот даже присвистнул:
- Мать честная!.. Да сколько вас тут всяких-разных!..
И, благоразумно решив не мешаться у всех под ногами, отошел в сторонку, как раз к тем кустикам, за которыми уже не дремал, а потягивался Змей Горыныч.
От шума и гвалта, поднятого на поляне обитателями Муромской Чащи, пробудилась наконец и левая голова. Жадно вдыхая утренний воздух, она вдохнула и запах сгоревшего вертолетного горючего. Ноздри левой головы расширились, верхняя губа, мелко подрагивая и обнажая острые клыки, поползла вверх, и через несколько мгновений поляну потряс оглушительный Змей-Горынычев чих. Он был так громок, что даже заглушил и приветственные крики, и еще не смолкшее
"ура".
"Салют устроили, черти, - подумал Березко, - пожара лесного нам только и не хватало".
И он посмотрел вверх, рассчитывая увидеть там яркие огни фейерверка.
Но вместо огней Березко увидел падающего с поднебесья вертолетчика и ахнул.
- Ловите его! - закричал Алексей Иванович, тыча рукой в небо.
Но он мог бы и не кричать. Змей Горыныч, увидев, что он натворил своим чиханием, позеленел от страха и кинулся спасать неизвестного. Уже у самой земли, в каких-нибудь десяти-пятнадцати метрах от нее, средняя голова Змея Горыныча ухватила ушедшего в глубокий штопор пилота за хлястик его кожаной куртки. Куртка была сшита на Светлогорской фабрике "Руслан" и, наверное, поэтому выдержала страшный рывок. Только верхняя пуговица, которую пришил сам вертолетчик, а не его жена, оторвалась и улетела далеко в болото, где и досталась водяному Федьке на добрую и долгую память.
- Вот это бахнуло так бахнуло! - произнес восхищенно пилот, когда к нему вернулся дар речи. - Жертв и разрушений нет?
И когда ему сказали, что нет, он успокоился совершенно и даже похлопал Змея Горыныча ладонью по левой шее.
- Спасибо, приятель, ты здорово меня выручил, - сказал он своему спасителю. - в такой переделке, как сегодня, признаться честно, я побывал впервые!
- Не стоит благодарности, - скромно потупя все глазки, буркнул Змей Горыныч, - на моем месте вы поступили бы точно также.
- Конечно, - охотно подтвердил пилот, - а как же иначе?
И он, похлопав еще раз Змея Горыныча по шее, отправился к собравшимся на Большой Лесной Совет.1 [1. Примечание: Пилот совершенно не испугался и не удивился, увидев Змея Горыныча, по двум причинам: во-первых, он наслушался во время полета разных разговоров о разных чудесах в Муромской Чаще. Во-вторых, Змей Горыныч спас ему жизнь. А разве можно бояться своего спасителя? Конечно, нет, его можно только любить. Вот почему пилот полюбил Змея Горыныча чуть ли не с первого взгляда.)
ЭПИЛОГ
Вот и подошла к концу наша история. Что делать: пора расставаться! Как ты, наверное, догадался, дорогой читатель, все в нашей истории закончилось хорошо: лесорубы остались живы, а Муромская Чаща цела и невредима. На Большом Лесном Совете Опилкину влепили строгий выговор с предупреждением. Против выговора Григорий Созонович не стал возражать, а вот предупреждение ему показалось явно лишним.
- Да чтоб я!.. Да чтоб еще раз!.. - клялся он перед всеми и лупил себя кулаками в грудь.
Но ему не очень-то верили поначалу, и только потом, когда он перестал клясться и колотить кулаками, а вдруг часто-часто заморгал и поспешил низко опустить голову, ему поверили.
- На первый раз прощается! - выкрикнул Шустрик и быстро посмотрел на окружающих.
- Это уж как водится! - поддержал его Калина Калиныч.
- Ступочку мне новую пусть сколотит - и с миром, по домам! - подала свой голос и Баба Яга.
- Прощаем!..
- Так уж и быть!..
- Кто старое помянет!..
- Скатертью дорожка!.. - посыпались на головы лесорубов выкрики местных жителей.
А Березко, когда увидел, что вся заваруха, которую устроил самоуправец Опилкин, закончилась так хорошо для всех, поспешил сообщить радостную весть:
- Отныне и навсегда Муромская Чаща объявляется заповедником! Вот ваша "Охранная грамота"! - И он поднял высоко над головой большую красивую папку из ярко-красного коленкора.
- Была Чаща Муромская местом заповедным, а стала заповедником... буркнула сердито Баба Яга, - Не звери же мы... - Однако спорить она не стала.
Калина Калиныч принял "Охранную грамоту" из рук Алексея Ивановича и тоже высоко поднял ее над головой.
- Ура! - закричала Маришка, - наша взяла! - И громко захлопала в ладоши.
Глядя на нее, захлопали и другие.
Секретарша Танечка, которую Калина Калиныч давно уже расколдовал, протянула старому лешаку авторучку, какую-то бумажку и, стараясь перекричать шум аплодисментов, попросила:
- Распишитесь, пожалуйста, за "Грамоту". Вот здесь, - и она ткнула пальцем в самый низ бумажки.
Калина Калиныч повертел в руках авторучку, приноровился к ней и медленно вывел: К.К. ЛЕШАК.
- Спасибо, - поблагодарила Танечка и отобрала авторучку.
Паша и Саша, которым особенно не терпелось вернуться домой, не стали дожидаться конца Совета. Не сговариваясь, они дружно поднялись со своих мест и подошли к Бабе Яге.
- Мы того... - начал первым говорить Паша. - Мы ступочку сделать хотим...
А Саша добавил поспешно:
- Только из чего делать-то? Рубить нам не разрешается...
- Для хорошего дела, да разумно если - можно немного порубить! засияла обрадованная старушка. - Айда покажу из чего!
И она повела братьев Разбойниковых в небольшую рощицу.
Братья были не только хорошими лесорубами, они были и хорошими плотниками: новая ступа вышла на славу. Не удержавшись от соблазна, Баба Яга тут же уселась в нее и сделала несколько кругов над поляной, где заседал Большой Лесной Совет.
- Здесь летайте, а за пределами Муромской Чащи ни-ни! - крикнул ей Алексей Иванович и погрозил пальцем.
- Ладно! - весело откликнулась Баба Яга, взмыла еще выше и скрылась за густым кучевым облаком.
Танечка нагнулась поближе к уху Березко и прошептала:
- Рассказать кому про такое - ни за что не поверят!
- Вы правы, Танечка... - вздохнул с легкой грустью Алексей Иванович. Уж лучше не рассказывать...
После того, как Большой Лесной Совет закончился, перед самым отлетом, Березко предложил всем сфотографироваться на память. Еще мальчиком он научился у Георгия Александровича Жмуркина фотографировать, и вот сейчас это умение пригодилось как нельзя кстати. Первые снимки делал сам Березко, а потом его и всю компанию запечатлел Шустрик. Фотографии получились замечательные! Правда, на одном снимке у Змея Горыныча оказалась опущенной левая голова, а на другом правая, зато на других снимках все три головы смотрели в объектив весело и с любопытством.
Несколько фотографий Алексей Иванович отправил потом Жмуркину и Окулярову. Они долго хранились в семейных альбомах друзей, пока их внуки Степочка и Кирюша не утащили драгоценные снимки в только что организованный школьный музей экологии. Через полгода музей закрылся, и фотографии куда-то исчезли. Куда именно - этого так никто и не смог узнать.
И вот прошло много лет...
Наши друзья выросли и стали работать - кто кем. Митя пошел по стопам родителей и выучился на геолога. А вот Маришка... Маришка стала учительницей. Теперь она уже не обижается, когда ее называют по имени-отчеству: привыкла. Но вот привыкнуть к тому, что она уже никогда не сможет прокатиться верхом на Дружке или просто побывать в Муромской Чаще, к этому она привыкнуть никак не может.
Изредка, на уроках по внеклассному чтению или где-нибудь в походе со своими учениками, она нет-нет да и вспомнит о тех приключениях, в которых она побывала когда-то. В этот момент ребята слушают ее особенно внимательно: затаив дыхание и открыв рты. Иногда они смеются. Особенно тогда, когда Мария Васильевна рассказывает им о полетах на Змее Горыныче. Они смеются не потому, что не верят ей. Они смеются потому, что это просто здорово: полетать на Змее Горыныче. Особенно на таком, который совсем не кусается...
КОНЕЦ
- Прекрасный фотомонтаж, я даже не понимаю, почему вы так расстраиваетесь, Георгий Александрович! - Березко стоял рядом и безуспешно пытался утешить Жмуркина.
- Я никогда не занимался монтажом... Я не умею...
Георгий Александрович мельком взглянул на фотографии, и его снова всего передернуло. На снимках вместо чудесного махокрыла летела над деревьями крылатая буренка с лохматым мальчишкой на спине.
- Не было там никакой коровы... НЛО был, а коровы не было... - твердил Георгий Александрович, как провинившийся школьник, пряча свой взгляд от Алексея Ивановича. - Честное слово, не было!
- Верю, Георгий Александрович, верю! - Березко подлил в опустевший стакан воды из графина и спросил: - Ну, а мальчик там был?
- Был, - охотно кивнул Жмуркин, но быстро спохватился и добавил, приподнимаясь из кресла: - Но на махокрыле, а не на корове!
Березко понял, что Георгий Александрович упорно будет стоять на своем, и спорить с ним больше не стал.
- Хорошо, я разберусь. Все-равно мне нужно в ваши края. Вот и проверим, откуда корова взялась и куда махокрыл подевался.
- И гильзолет еще, - поспешно добавил Жмуркин, - у них еще гильзолет был.
- Хорошо, и гильзолет поищем. - Березко вежливо взял земляка под руку и отвел его в сторону к небольшому креслу в углу. - У меня еще посетители есть, Георгий Александрович, а день уже в разгаре... Я приму их, а потом мы снова займемся с вами. Хорошо?
- Разумеется, Алешенька. Они уж заждались бедные...
Березко пригласил Калину Калиныча, Митю и Шустрика в свой кабинет. Старый лешак не умел хитрить и изворачиваться, поэтому он прямо с порога заявил Алексею Ивановичу:
- Добром дело решим или к волшебству придется прибегнуть?
- Какое дело? Какое волшебство? - удивился Березко.
- Опилкин ваш человек?
- Наш, - ответил Алексей Иванович, - с ним что-нибудь случилось?
- Пока нет, но может случиться. - Калина Калиныч приблизился к уху Березко и прошептал: - Если из Муромской Чащи не уйдет подобру-поздорову со своими неугомонами...
Алексей Иванович улыбнулся:
- Вы ошибаетесь, гражданин! Бригада Опилкина находится не в Муромской Чаще, а на участке Старых Куличиков!
Березко подошел к большой, в пол-стены, карте и ткнул рукой в крошечный бурый квадратик на ней:
- Здесь будет построен город Куличанск!
Но Калина Калиныч, покачав отрицательно головой, протянул указательный палец к зеленому крупному кругу, нарисованному на карте:
- Вот здесь они.
И грозно добавил:
- Если завтра сами не уйдут, то там и останутся!
Георгий Александрович, сидевший до этого молча в углу, вдруг приподнялся из кресла и сказал:
- И махокрыл там летал... И гильзолет... И...
Тут он не договорил и упал снова в кресло.
Березко потер виски: он явно перестал понимать, что говорят ему окружающие. Он хотел позвать Танечку, но не успел. Секретарша без вызова появилась на пороге с телеграммой в руках и молча передала ее Алексею Ивановичу. Березко сразу заметил пометку "Срочная" и быстро стал читать текст. Но прочитав, ничего не понял.
"Сумасшедший день! Сумасшедшие посетители! Сумасшедшие телеграммы!" подумал он раздраженно и еще раз перечитал текст послания Аякса Гермогеновича.
"Если хотите все понять зпт читайте русские народные сказки издательства Мальчиш за этот год тчк с приветом тчк Окуляров тчк"
Алексей Иванович повертел в руках загадочную телеграмму и передал ее Жмуркину:
- От Аякса Гермогеновича...
Потом повернулся к Танечке:
- Закажите на завтра вертолет к восьми утра. Мы полетим в Муромскую Чащу.
Танечка немного помедлила, затем быстро стала что-то писать в блокнотике.
- Что с вами? - удивился Березко.
Вместо ответа Танечка протянула ему блокнот:
"Кажется, я проглотила язык. Вертолет закажу, хотя еще сама не знаю как... Гоните этих троих в три шеи! А четвертый безобидный, хоть и с глупыми фотографиями".
Дождавшись, когда Алексей Иванович прочтет ее записку, Танечка взяла блокнот и вернулась в приемную. А Березко, глядя ей вслед, подумал: "Главное, не волноваться! Вместо махокрыла летающая корова? Пустяки! Секретарша проглотила язык? Мелочи! Вот самоуправство Опилкина - это ЧП! Этим и займемся. А сказки пусть Окуляров сам читает, а нам некогда".
Глава сорок седьмая
Тем временем события в Муромской Чаще разворачивались своим чередом. Утром в понедельник Егор Ведмедев заглянул в палатку Опилкина, чтобы позвать Григория Созоновича на делянку. Каково же было удивление пожилого лесоруба, когда он застал своего бригадира спящим за столиком!
- Эй... Григорий Созоныч... - позвал Ведмедев.
Но Опилкин не отзывался.
"Умаялся бедный... Поди, опять всю ночь не спал - трясся..." Ведмедев вернулся в свою палатку, растолкал братьев Разбойниковых.
- Все полегли! А кто работать будет? А ну, подъем!
- Сейчас, дядя Егор, сейчас... - и Паша повернулся на другой бок.
А Саша пробурчал нехотя:
- Ты иди, дядя Егор, мы догоним.
- Ну, смотрите...
И Ведмедев отправился на делянку. Придя туда, Егор Иванович облюбовал себе самое могучее дерево, поплевал на ладони и нагнулся за бензопилой "Урал". Но завести ее он не успел. Над лесом послышался ровный свистящий звук, и через каких-то несколько секунд на полянку к Ведмедеву мягко спланировала ступа с Бабой Ягой.
- Исполать тебе, добрый молодец! - ехидно проговорила старуха, кивнув слегка головой одеревеневшему лесорубу.
Егор Иванович, лишившийся вмиг дара речи, молчал и только хлопал глазами.
- Старшой ваш спит, а тебе неймется? - строго спросила Баба Яга, так и не дождавшись, когда с ней поздороваются. - Или вы наше предупреждение не получили?
- По-ппо... - забормотал Ведмедев.
- Поппо? - удивилась Баба Яга, складывая на груди усталые руки. - Это еще что за "поппо"?
- Пополучили... - выдавил из себя через силу Егор Иванович.
- И все-таки рубите? Такую красоту - и в щепки?
Ведмедев огляделся. Он словно впервые увидел Муромскую Чащу, увидел ее будто чужими глазами: сказочную, великолепную, неповторимую...
- Придется тебя наказать, милок, - вывел его из глубокой задумчивости голос старухи-летуньи.
- К-как?.. - растерянно прошептал перепуганный лесоруб.
Зато Баба Яга находчивости не теряла.
- А это мы сейчас придумаем! - весело сказала она и стала вылезать из ступы. - Пеньком можно заколдовать, или жабой, или, опять же, колодой дубовой. На любой вкус выбирай! Хочешь жабой? - спросила она, подойдя совсем близко к Егору Ивановичу. - Все-таки прыгать будешь, пеньком да колодой скучнее.
Она заглянула в глаза Ведмедеву и не прочла в них горячего желания стать жабой, пеньком или дубовой колодой.
- Мне с тобой валандаться некогда! - начала сердиться Баба Яга. - У меня других дел по горло! Решай, пока сама за тебя не решила.
Но Егор Иванович, уже самостоятельно превратившись наполовину в пенек, все еще колебался с выбором. Так он, наверное, и допревратился бы полностью в пень, если бы не пришла внезапно к нему подмога.
Повалявшись еще немного, братья Разбойниковы все-таки встали и начали собираться на делянку к Ведмедеву.
- Втроем веселее! - сказал Паша, беря новый топор и брезентовые рукавицы.
- За работой и страх поменьше нападает! - поддакнул Саша, пряча в газету шесть бутербродов и горстку конфет, завернутых в фантики с загадочной надписью: "А + В = С".
Через каких-нибудь десять минут они уже были на участке. Братья думали, что Ведмедев за это время успел спилить немало деревьев и что им придется только обрубать ветви и сучья. Каково же было их удивление, когда они не увидели ни одного поваленного дерева! Зато братья Разбойниковы увидели стоявшего столбом Егора Ивановича и крутящуюся возле него подозрительную старушонку. Не здороваясь со старшими, Паша сердито пробасил:
- Мы-то думали, что тут нарублено, а тут все целехонько стоит!
- Знали бы - не спешили так! - с обидой добавил Саша и положил газетный сверток на землю.
Разглядев товарищей по бригаде, Ведмедев собрался с силами и выдавил из себя вопль о помощи:
- Бра!.. Кра!.. Дра!.. (что в переводе означало: "Братцы!.. Караул!.. Драпайте!..)
Но Паша и Саша, которые плохо разбирались в элементарных алгебраических функциях, оказались слабоваты и как переводчики. Недоуменно переглянувшись, они проговорили:
- Кончай баловать, дядя Егор!
- Работать бум, дядя Егор?
После чего Саша полез в сверток за бутербродом, а Паша сердито крякнув и не найдя ничего получше, во что можно было бы воткнуть топор, всадил его с размаха в ступу.
Летательный аппарат, переживший три царских династии: Царей -Горохов, Рюриковичей и Романовых, повидавший на своем веку и Батыевы полчища, и пленение князя Игоря, и месть его жены Ольги, летавший по нескольку раз из варяг в греки и обратно, претерпевший дьявольские перегрузки во время полета на Луну, куда Баба Яга летала в молодости из чистого любопытства, - на этот раз не выдержал и развалился на две равные половинки. Любимое помело Бабы Яги было перерублено самым безжалостным образом.
- Тьфу! - рассердился Паша не на шутку. - Трухлявый пенек попался!
Он кинул топор на землю и нагнулся за бензопилой. Но взять ее в руки он не успел. Бензопила вдруг взревела во всю свою мощь и приподнялась над землей. Бедолаги-лесорубы несколько секунд завороженно смотрели на нее: их подружка-пила на глазах у всех превращалась в зверя!
Первым опомнился Егор Иванович. Пискнув чуть слышно свое любимое: "Бра!.. Дра!..", - он кинулся прочь с делянки. Братья Разбойниковы, которые на этот раз перевели то, что крикнул Ведмедев, ринулись за ним. Бензопила взревела еще громче, взмыла вверх, сделала круг над поляной и устремилась в погоню за лесорубами.
А Баба Яга, прижимая к груди две половинки ступы - два деревянных корытца - прошептала, чуть сдерживая готовые пролиться слезы:
- Мы еще посмотрим, кто тут трухлявый пень!.. Мы еще разберемся!
Глава сорок восьмая
Уморушка, которая совершила несколько героических поступков, до сих пор не успела похвастать ими перед кем-нибудь. Правда, сначала она боялась и заикнуться о своем визите в бригадирскую палатку. Но постепенно страх прошел, а желание похвастаться осталось. Но, увы, достойного слушателя рядом с Уморушкой не оказалось. Все были заняты, всем было некогда. Даже Иван Иванович Гвоздиков и Маришка не стали ее слушать. Гвоздиков заканчивал строительство "Штаба спасения Муромской Чащи", который здорово напоминал по внешнему виду обыкновенный шалаш, а Маришка стояла на посту и охраняла этот штаб. А часовым, как известно, разговаривать не положено, даже с друзьями.
Уморушка хотела было уже расстроиться, но тут ей в голову пришла светлая мысль. Забравшись на самую вершину Шабашкиной Горки, она отдышалась, поправила на голове венок и раздвоилась.
- Ты знаешь, как здорово я ультиматум написала! - без всяких предисловий похвасталась она перед своим двойником.
Но Уморушка номер два, вместо того, чтобы похвалить ее, вдруг заявила:
- И вовсе не ты его написала, а я! Причем, по-гречески!
- Ты?! - поразилась Уморушка-первая.
- Я.
- Ты?!
- Я!
Уморушка-первая хотела в третий раз выкрикнуть негодующее: "Ты?!", но посмотрела в этот момент вниз и ахнула.
Там, под горой, бежали три человека, а за ними, рыча и ревя от злости, гналось какое-то железное чудовище, которому никак не удавалось схватить добычу. Стоило ему прибавить скорость и приблизиться к кому-нибудь из несчастной тройки, как бедная жертва, почуяв спиной смертельную опасность, тоже прибавляла прыти и уходила от разъяренного монстра.
- Смотри! - воскликнула Уморушка-первая. - Сейчас ОНО их слопает!
- Точно слопает! - побледнела Уморушка номер два.
Они переглянулись и дружно прошептали заклинание, которое совсем недавно Уморушка-первая подслушала у Шустрика.
Бензопила "Урал", настигшая было Ведмедева, вдруг смолкла и камнем рухнула вниз. Лесорубы, оглохнув от наступившей внезапно тишины, оглянулись и обомлели: новенькая бензопила валялась в траве проржавленная насквозь. Ведмедев робко коснулся ее носком сапога, и пила рассыпалась от одного прикосновения.
- Конец зверюге... - тихо прошептал Егор Иванович и вытер ладонью пот со лба.
- Дяденька, а, дяденька, - услышал он вдруг девчачий голосок откуда-то сверху, - а почему ОНО на вас бросилось?
Ведмедев поднял голову и увидел на вершине горы двух одинаковых девочек. Одну из них он видел вчера и даже держал за шиворот, но какую именно - Егор Иванович сейчас не мог точно сказать.
- А кто ее знает... Как видно, сбесилась... Правда, бензопилы редко с ума сходят, с моей, наверное, первый случай.
Братья Разбойниковы тоже увидели Уморушек и наперебой закричали:
- Гляди-ка, пропавшая нашлась!
- В двух экземплярах!
Ведмедев, уже отойдя слегка от пережитого страха, спросил с любопытством:
- А это не вы, сестренки, тут шутки шуткуете?
- Мы, - признались Уморушки, - только какие же это шутки, когда ОНО вас чуть было не слопало?
Уморушка-первая внимательно вгляделась в стоявших у подножия горы людей и спросила:
- А ваш самый-самый главный где? Спит или уже проснулся?
- А зачем он тебе? - удивился Ведмедев. - Опять забодать его хочешь?
- Надо нам бодаться! - презрительно фыркнула Уморушка номер два и потрогала левой рукой чуть заметный синяк на лбу. - Просто...
- Просто велено вас в штаб доставить, если проснетесь и озоровать начнете! - закончила Уморушка-первая и победно взглянула на Уморушку номер два.
Та показала ей язык и успокоилась: кажется, они были квиты.
Услышав про какой-то штаб в Муромской Чаще, Ведмедев удивился еще больше:
- Какой штаб? Откуда в такой глухомани штаб?
- "Штаб спасения Муромской Чащи", - охотно ответила Уморушка-первая, вам тоже придется туда пройти.
- Для выяснения личностей! - добавила Уморушка номер два.
И, переглянувшись между собой, Уморушки вдруг исчезли.
- Вот чудеса какие: опять пропала! - воскликнул Паша Разбойников.
- Уже две пропали, и обе сразу, - поправил его Саша.
- Ну что вы стоите, как вкопанные? - раздался внезапно знакомый девчачий голосок рядом с ними. - Идите в штаб!
- А где он? - развел руками Ведмедев. - И где ты?
Он помолчал немного и решил поправиться:
- Вы...
- Я тут, - сказала Уморушка и вынырнула из-за огромной спины Егора Ивановича (хотя братья Разбойниковы готовы были поклясться, что секунду назад ее там не было), - А "Штаб спасения Муромской Чащи" находится там, - и она протянула руку вперед. - Неужто не знаете?
- Не знаем, - робко поворачиваясь к странной девчушке, ответил за всех Егор Иванович. - Мы тут ничего не знаем. - Он помолчал и грустно добавил в заключение: - И не понимаем мы тут ничегошеньки...
Глава сорок девятая
А вечером проснулся Опилкин, хотя по всем правилам он должен был проспать еще сутки. Ему вдруг приснился грозный Березко, явившийся в Муромскую Чащу снимать с бригадира стружку за его самоуправство.
"Начальство прилетело, а я сплю!" - в ужасе подумал Григорий Созонович и, превозмогая через силу чары волшебного одуванчика, проснулся.
- Алексей Иванович, где вы? - робко спросил он, поводя кругом глазами. Но в палатке, кроме самого Опилкина, никого не было.
"Приснилось!" - радостно подумал Григорий Созонович и сладко потянулся. Дрема еще не совсем покинула его тело, нужно было освежиться. Опилкин вышел из палатки, сделал несколько разминочных гимнастических упражнений и направился в палатку к своим друзьям. Но там он никого не обнаружил.
"Где же бригада? - подумал Григорий Созонович. - Неужто без меня на делянку ушли?"
Опилкин тревожно посмотрел по сторонам и прислушался. Обычный лесной шум был ему ответом. Пели - посвистывали птицы, шелест листьев, не умолкая, стоял над головой, тихо звенели кузнечики в пышном разнотравье. Но ни тюканья топора, ни надрывного воя бензопилы Григорий Созонович не услышал. И он испугался. И кинулся туда, куда утром, живые и совсем здоровые, отправились Ведмедев и братья Разбойниковы.
Но и на делянке бригады не было. Опилкин, хоть и волновался, с удивлением заметил, что все деревья стояли целые, и ни на одном из них не было видно даже следов пилы или топора. А ведь были же здесь и Ведмедев, и Паша с Сашей! Лежали нетронутыми бутерброды, любимые Сашины конфеты, топор, рукавицы... Валялась неподалеку от них перерубленная пополам старая, истертая и измочаленная метла...
- Всего и нарубили... - тяжело вздохнул Опилкин и поднял обрубки помела.
И вдруг он побледнел.
"Откуда в лесу метла?! Кто ее хозяин?! - Григорий Созонович побледнел еще сильнее от жуткой догадки. - А, может быть, у метлы не хозяин, а хозяйка?!"
Опилкин стал озираться по сторонам, но ни одной живой души не увидел. Тогда он решил отправиться к месту, где расположились странный старичок-учитель и его юные друзья.
"Все-таки люди, - подумал печально Опилкин, - присоветуют что-нибудь".
Григорий Созонович медленно брел на север, привычно ориентируясь по деревьям, ветви которых гуще росли к югу и реже к северу. Он шел, вспоминал своих товарищей, и грусть все сильней и сильней разъедала его сердце.
"Ведмедеву почетную грамоту пообещал вручить осенью, Паше крючков рыболовных хотел подарить, Саше... что я Саше-то думал отдать? Ах да!.. "Мурзилку" с кроссвордами! Кому я теперь все это вручу?"
Так в печали и унынии добрел наконец Опилкин до "Штаба спасения Муромской Чащи". И первым, кого он там увидел, был Ведмедев!
- Егор Иваныч!!
- Григорий Созоныч!!
Друзья кинулись навстречу друг другу, тяжело топая сапожищами по земле. От их топота затрясся "Штаб", и из него выскочили все, кто там находился. От громкого топа проснулась средняя голова Змея Горыныча, но, убедившись, что это не горный обвал, через мгновение снова уснула.
Опилкин, у которого от счастья выступили слезы на глазах, поначалу даже не заметил крылатого чудовища. Он обнимал Ведмедева, Пашу, Сашу и с чувством, неожиданным для него самого, бормотал:
- Живы, ребятки!.. Ну и хорошо!.. А я-то думал!.. Ну и замечательно!..
И тер рукавом рубахи красный, похожий на маленький спелый помидор, нос.
Глава пятидесятая
"Знаете ли вы украинскую ночь?
О, вы не знаете украинской ночи!.."
Н.В. Гоголь
Знаете ли вы Муромскую ночь? О, вы не знаете Муромской ночи!.. Мириады звезд безустанно льют свет свой с небес на Муромскую Чащу; золотая луна и серебряный месяц, сменяя друг друга, вершат над нею обход; Журавлиное Озеро, мерцая в их свете, кажется в темноте больше, чем есть на самом деле.
Ночами, особенно безлунными, одинокая русалка редко доплывает до его середины: вверху темь и внизу темь - страшно! Выспавшийся за день заяц шустро ширнет мимо прилегшего к пеньку лешака. Чихнет со сна лешачок, пискнет напугавший себя самого заяц, и вновь тишина и покой повисают над Чащей.
Тихо сидит в своем болоте Кикимора: она не спит, преклонные годы да разные думы гонят прочь ее сны.
Кот Асмодей выползает иногда по ночам на крышу избушки, и тогда еще две изумрудных звезды вспыхивают во мраке. Глупые ночные бабочки тут же кидаются на их яркий свет и, едва достигнув, стукаются о черный, невидимый в ночи, кошачий лоб. Ах, эти несносные бабочки!.. Ах, эти проклятые коты на крышах!..
В "Штабе спасения Муромской Чащи" тишина: сладкий сон сморил и спасателей, и спасенных.
За штабом, прикрытый ворохом листьев и веток, дремлет Змей Горыныч. Смелый еж, набегавшись по холодной земле, на минуту задержался возле него погреть замерзшие лапки о теплый Горынычев бок. Погрел - и вновь пустился в путь по извилистой, чуть видной ему одному, ежиной тропке.
Ночь, ночь над Муромской Чащей!..
Глава пятьдесят первая
А утром...
Утром прилетел вертолет. Первым его увидела Уморушка, которая ни свет ни заря заявилась в "Штаб спасения". Высунувшись из шалаша, она заметила вдруг маленькую движущуюся точку над деревьями и громко закричала:
- Глядите-ка! Никак еще один безголовый Змей Горыныч летит!
Правая и средняя головы Змея Горыныча проснулись от ее крика и обиженно проговорили:
- А почему "еще один"?
- По-моему, если кто тут безголовый и есть, так это горластый сорванец в голубеньком сарафанчике!
Уморушка растерянно поморгала и, догадавшись, что имеют в виду ее саму, спросила чуть тише:
- А что же тогда летит? - И ткнула рукой в сторону загадочной точки.
Иван Иванович, Маришка и все лесорубы вылезли из штаба наружу и стали внимательно разглядывать приближающийся к ним летательный аппарат.
- Нет, это не Змей Горыныч, - подтвердила Маришка, - у Змея Горыныча махалки сбоку... - Она не договорила и быстро поправилась: - Крылья могучие и красивые сбоку. А это... - вертолет!
- Точно! - узнал вертолет Паша Разбойников. - "МИ-восемь"!
- Березко летит! Алексей Иваныч! - обрадовался Ведмедев и похлопал Опилкина по плечу ласково и нежно.
Но Григорий Созонович не спешил радоваться. Он чувствовал, что встреча с начальником не принесет ему много счастья и веселья.
Пока вертолет летел над Муромской Чащей, шум его двигателей разбудил всех ее обитателей.
- Что это? Что случилось? - стали раздаваться испуганные возгласы то тут, то там. А те, кто не мог кричать и спрашивать, тревожно попискивали и прятались в норки или под кустики.
Но переполох был устроен напрасно. Конечно, это был никакой не дракон, а самый обыкновенный трудяга вертолет МИ-8. Подлетев к полянке, на которой столпились встречающие, вертолет на минуту завис над ней, а потом медленно стал спускаться. Вот колеса коснулись травы, вот смолк двигатель... Прокрутились по инерции лопасти винта и остановились.
- Ур-ра! - закричала радостно Маришка. - Ур-ра! Наши вернулись!
И все, даже те, кто не знал, что оно означает, тоже громко и весело подхватили Маришкино "Ура!".
А прилетевшие уже выходили из вертолета. Первым показался Калина Калиныч, за ним шли Березко, Шустрик, Митя, секретарша Танечка. Последним на землю спустился пилот. Окинув взглядом ликующую толпу, пилот даже присвистнул:
- Мать честная!.. Да сколько вас тут всяких-разных!..
И, благоразумно решив не мешаться у всех под ногами, отошел в сторонку, как раз к тем кустикам, за которыми уже не дремал, а потягивался Змей Горыныч.
От шума и гвалта, поднятого на поляне обитателями Муромской Чащи, пробудилась наконец и левая голова. Жадно вдыхая утренний воздух, она вдохнула и запах сгоревшего вертолетного горючего. Ноздри левой головы расширились, верхняя губа, мелко подрагивая и обнажая острые клыки, поползла вверх, и через несколько мгновений поляну потряс оглушительный Змей-Горынычев чих. Он был так громок, что даже заглушил и приветственные крики, и еще не смолкшее
"ура".
"Салют устроили, черти, - подумал Березко, - пожара лесного нам только и не хватало".
И он посмотрел вверх, рассчитывая увидеть там яркие огни фейерверка.
Но вместо огней Березко увидел падающего с поднебесья вертолетчика и ахнул.
- Ловите его! - закричал Алексей Иванович, тыча рукой в небо.
Но он мог бы и не кричать. Змей Горыныч, увидев, что он натворил своим чиханием, позеленел от страха и кинулся спасать неизвестного. Уже у самой земли, в каких-нибудь десяти-пятнадцати метрах от нее, средняя голова Змея Горыныча ухватила ушедшего в глубокий штопор пилота за хлястик его кожаной куртки. Куртка была сшита на Светлогорской фабрике "Руслан" и, наверное, поэтому выдержала страшный рывок. Только верхняя пуговица, которую пришил сам вертолетчик, а не его жена, оторвалась и улетела далеко в болото, где и досталась водяному Федьке на добрую и долгую память.
- Вот это бахнуло так бахнуло! - произнес восхищенно пилот, когда к нему вернулся дар речи. - Жертв и разрушений нет?
И когда ему сказали, что нет, он успокоился совершенно и даже похлопал Змея Горыныча ладонью по левой шее.
- Спасибо, приятель, ты здорово меня выручил, - сказал он своему спасителю. - в такой переделке, как сегодня, признаться честно, я побывал впервые!
- Не стоит благодарности, - скромно потупя все глазки, буркнул Змей Горыныч, - на моем месте вы поступили бы точно также.
- Конечно, - охотно подтвердил пилот, - а как же иначе?
И он, похлопав еще раз Змея Горыныча по шее, отправился к собравшимся на Большой Лесной Совет.1 [1. Примечание: Пилот совершенно не испугался и не удивился, увидев Змея Горыныча, по двум причинам: во-первых, он наслушался во время полета разных разговоров о разных чудесах в Муромской Чаще. Во-вторых, Змей Горыныч спас ему жизнь. А разве можно бояться своего спасителя? Конечно, нет, его можно только любить. Вот почему пилот полюбил Змея Горыныча чуть ли не с первого взгляда.)
ЭПИЛОГ
Вот и подошла к концу наша история. Что делать: пора расставаться! Как ты, наверное, догадался, дорогой читатель, все в нашей истории закончилось хорошо: лесорубы остались живы, а Муромская Чаща цела и невредима. На Большом Лесном Совете Опилкину влепили строгий выговор с предупреждением. Против выговора Григорий Созонович не стал возражать, а вот предупреждение ему показалось явно лишним.
- Да чтоб я!.. Да чтоб еще раз!.. - клялся он перед всеми и лупил себя кулаками в грудь.
Но ему не очень-то верили поначалу, и только потом, когда он перестал клясться и колотить кулаками, а вдруг часто-часто заморгал и поспешил низко опустить голову, ему поверили.
- На первый раз прощается! - выкрикнул Шустрик и быстро посмотрел на окружающих.
- Это уж как водится! - поддержал его Калина Калиныч.
- Ступочку мне новую пусть сколотит - и с миром, по домам! - подала свой голос и Баба Яга.
- Прощаем!..
- Так уж и быть!..
- Кто старое помянет!..
- Скатертью дорожка!.. - посыпались на головы лесорубов выкрики местных жителей.
А Березко, когда увидел, что вся заваруха, которую устроил самоуправец Опилкин, закончилась так хорошо для всех, поспешил сообщить радостную весть:
- Отныне и навсегда Муромская Чаща объявляется заповедником! Вот ваша "Охранная грамота"! - И он поднял высоко над головой большую красивую папку из ярко-красного коленкора.
- Была Чаща Муромская местом заповедным, а стала заповедником... буркнула сердито Баба Яга, - Не звери же мы... - Однако спорить она не стала.
Калина Калиныч принял "Охранную грамоту" из рук Алексея Ивановича и тоже высоко поднял ее над головой.
- Ура! - закричала Маришка, - наша взяла! - И громко захлопала в ладоши.
Глядя на нее, захлопали и другие.
Секретарша Танечка, которую Калина Калиныч давно уже расколдовал, протянула старому лешаку авторучку, какую-то бумажку и, стараясь перекричать шум аплодисментов, попросила:
- Распишитесь, пожалуйста, за "Грамоту". Вот здесь, - и она ткнула пальцем в самый низ бумажки.
Калина Калиныч повертел в руках авторучку, приноровился к ней и медленно вывел: К.К. ЛЕШАК.
- Спасибо, - поблагодарила Танечка и отобрала авторучку.
Паша и Саша, которым особенно не терпелось вернуться домой, не стали дожидаться конца Совета. Не сговариваясь, они дружно поднялись со своих мест и подошли к Бабе Яге.
- Мы того... - начал первым говорить Паша. - Мы ступочку сделать хотим...
А Саша добавил поспешно:
- Только из чего делать-то? Рубить нам не разрешается...
- Для хорошего дела, да разумно если - можно немного порубить! засияла обрадованная старушка. - Айда покажу из чего!
И она повела братьев Разбойниковых в небольшую рощицу.
Братья были не только хорошими лесорубами, они были и хорошими плотниками: новая ступа вышла на славу. Не удержавшись от соблазна, Баба Яга тут же уселась в нее и сделала несколько кругов над поляной, где заседал Большой Лесной Совет.
- Здесь летайте, а за пределами Муромской Чащи ни-ни! - крикнул ей Алексей Иванович и погрозил пальцем.
- Ладно! - весело откликнулась Баба Яга, взмыла еще выше и скрылась за густым кучевым облаком.
Танечка нагнулась поближе к уху Березко и прошептала:
- Рассказать кому про такое - ни за что не поверят!
- Вы правы, Танечка... - вздохнул с легкой грустью Алексей Иванович. Уж лучше не рассказывать...
После того, как Большой Лесной Совет закончился, перед самым отлетом, Березко предложил всем сфотографироваться на память. Еще мальчиком он научился у Георгия Александровича Жмуркина фотографировать, и вот сейчас это умение пригодилось как нельзя кстати. Первые снимки делал сам Березко, а потом его и всю компанию запечатлел Шустрик. Фотографии получились замечательные! Правда, на одном снимке у Змея Горыныча оказалась опущенной левая голова, а на другом правая, зато на других снимках все три головы смотрели в объектив весело и с любопытством.
Несколько фотографий Алексей Иванович отправил потом Жмуркину и Окулярову. Они долго хранились в семейных альбомах друзей, пока их внуки Степочка и Кирюша не утащили драгоценные снимки в только что организованный школьный музей экологии. Через полгода музей закрылся, и фотографии куда-то исчезли. Куда именно - этого так никто и не смог узнать.
И вот прошло много лет...
Наши друзья выросли и стали работать - кто кем. Митя пошел по стопам родителей и выучился на геолога. А вот Маришка... Маришка стала учительницей. Теперь она уже не обижается, когда ее называют по имени-отчеству: привыкла. Но вот привыкнуть к тому, что она уже никогда не сможет прокатиться верхом на Дружке или просто побывать в Муромской Чаще, к этому она привыкнуть никак не может.
Изредка, на уроках по внеклассному чтению или где-нибудь в походе со своими учениками, она нет-нет да и вспомнит о тех приключениях, в которых она побывала когда-то. В этот момент ребята слушают ее особенно внимательно: затаив дыхание и открыв рты. Иногда они смеются. Особенно тогда, когда Мария Васильевна рассказывает им о полетах на Змее Горыныче. Они смеются не потому, что не верят ей. Они смеются потому, что это просто здорово: полетать на Змее Горыныче. Особенно на таком, который совсем не кусается...
КОНЕЦ