- Ты слышал, что я тебе сказала?
- Не пойду,- буркнул Миша сидя.
Таня быстро взглянула на сестру и испугалась: такой она никогда ее не видела. Леночка побледнела, но лицо у нее было спокойное, а глаза стальные и холодные. И она сказала негромким, но властным, "железным" голосом, как иногда говорил папа:
- Встань!
Миша взглянул на нее исподлобья и встал.
- Выйди из класса!
Миша мгновение поколебался.
В классе настойчиво зашептали:
- Выйди. Выходи! Выходи, тебе говорят!
- Мишка,- грозно окликнул Саша,- ты же пионер!..
Лена сказала спокойно и холодно:
- Я жду.
Миша опустил голову и вышел.
Вздох облегчения пронесся по классу.
- Продолжаем урок,- сказала Лена спокойно.
На перемене Саша подошел к Мише и сказал:
- Ну, Мишка, дерись не дерись, а я тебе скажу, что ты вредный! И мы Лену Павловну задирать не позволим!
Миша шагнул из-за парты.
- Это ты не позволишь?
- Да, и я! - крикнула Нюра.
- И я! И я!
Миша стоял, большой, на голову выше всех окружающих его ребят, и лицо его медленно краснело. Но ребята сгрудились вокруг него, плотно прижавшись плечом к плечу, и смотрели на него без боязни и с негодованием.
- Ах так! - Миша подался вперед.
Но тут крохотная Женя Веселова, хрупкая и худенькая, не достававшая Мише до плеча, сжав цыплячьи кулачки, шагнула к мальчику.
- И я не позволю! - крикнула она тоненьким голоском, прерывающимся от волнения. И это не было смешно: за девочкой твердой стеной стоял весь класс, пионеры-друзья, товарищи... И Миша вдруг обмяк, разжал кулаки и, бросив: "У ты, вещество!", сел за парту.
Ничего особенного будто не произошло, но ребята были радостно возбуждены.
На уроке географии Елена Павловна вызвала Мишу. Он покопался в парте и вышел, зажимая что-то в кулаке. Он взял указку, повернулся спиной к классу и что-то делал несколько мгновений. Потом он подошел к карте, рассказал сначала все, что надо, а потом перешел к путешествию Магеллана.
"В 1519 году Магеллан отправился в путь. Он вышел из гавани на рассвете..."
Миша поднял указку и прикоснулся ею к карте, и все увидели на конце указки прикрепленный крохотный кораблик. С мачтами, с парусами, с деревянной фигуркой на носу,- настоящий корабль Магеллана.
Уверенно заскользил кораблик по синим волнам, через проливы, моря и океаны, и ребятам казалось, что они видят, как настоящий корабль борется с бурей возле Огненной Земли.
- Молодец,- сказала Елена Павловна,- молодец, Миша! И с кораблем ты хорошо придумал: только делать это нужно дома, не мешать себе и другим в классе и не разводить в школе грязь. За ответ я ставлю тебе пятерку. Но в перемену убери сор и подмети класс.
В перемену Миша не вышел из класса. Ребята думали, что он будет убирать сор, но из-за закрытых дверей вдруг послышались шум, грохот, пыхтенье. А когда после звонка открылась дверь, ребята увидели в классе нечто невообразимое: парты перемешались, сдвинулись, сгрудились, словно овцы во время бури. Прохода между ними не было. Учительский стол лежал на подоконнике, вытянув тонкие ножки, будто прося пощады, а посреди всего этого хаоса стоял пыльный, взъерошенный, потный Миша и силился один втянуть первую парту на вторую. Он повернулся на шум, и в глазах у него мелькнуло растерянное выражение.
- Теплых,- сказала Лена строго.- Что это такое?
- Я не успел...- пробормотал Миша.
- Что не успел?
Но Миша уже замолчал, и от него нельзя было добиться ни слова. Урок был сорван. Пока ребята кое-как забирались на свои места, пока успокоились, до конца осталось только двадцать минут.
После уроков Елена Павловна приказала Мише не уходить из школы и осталась с ним в классе. О чем они говорили там, неизвестно, но Лена пришла домой веселая.
- Знаешь, Чижик, зачем он все это затеял? - сказала она, обнимая девочку.
- Зачем?
- Ему просто мала ваша парта, и он хотел поменять ее на самую заднюю, самую большую - и не успел. Не так-то просто в узком классе вытащить самую заднюю парту, вот и получилась каша. Он не плохой мальчик,- продолжала Лена задумчиво,- но как мне все-таки трудно...
Как Лене было трудно
А Лене, и правда, было очень трудно. Ей часто не хватало сил, не хватало опыта, знаний, времени. Она вздыхала, нервничала, говорила Тане:
- Мало я знаю, Чижик, мало у меня опыта, вот я и мучаюсь.
Леночка приходила из школы с грудой тетрадок, каждый день проверяла то русский, то арифметику. Таня всегда с интересом смотрела, как мелькает красный карандаш в руках у сестры. Где букву зачеркнет, где вставит или напишет на полях красиво: "Пиши лучше".
- Что ты, Чижик, на меня смотришь? Занимайся своим делом.
Но Таня восхищается:
- Как это ты все знаешь! Где "о", а где "а", и даже где запятая!
Леночка смеется.
- Ну еще бы я этого не знала! Тогда меня совсем преподавать не пустили бы. Учитель должен знать все.
- Все? - спрашивает Таня.
- Да, все.
- Все на свете?
Проверит Леночка тетрадки и начинает готовиться к завтрашнему уроку. План пишет, в книгах роется. Все задачи решит. А потом расскажет Тане про завтрашний урок и велит:
- Ну, задавай вопросы.
А Таня не знает, какие вопросы задавать. Думает-думает, иногда выдумает что-нибудь. Тогда Леночка сердится.
- Ну что ты, Чижик! Такого глупого вопроса никто в классе не задаст.
- А вдруг Манька задаст?
- Чепуха!
- Ну, Женя задаст,- упрямится Таня,- она любит всякое спрашивать. Раз я задала,- значит, и она может.
Но тут Тане делается Лену жалко, и она задает совсем простой вопрос, как будто она первоклассница. И Леночка начинает ей объяснять и объяснять, а потом вдруг вскакивает и говорит:
- Постой, постой, я, кажется, что-то интересное придумала! Побегу спрошу Марью Дмитриевну, можно ли так на уроке сделать.
А вчера Леночка сидела-сидела, думала о чем-то, а потом и сказала тихо:
- Ох, боюсь...
Таня перепуганно посмотрела на темное окно, взглянула на крюке ли дверь.
- Кого ты боишься, Леночка? - спросила она шепотом.
- Не "кого", а боюсь, что не справлюсь. Понимаешь, сестренка, ведь нашим ребятам все придется делать: и восстанавливать, и строить, и новую жизнь налаживать, а кто их должен к этому подготовить? Я. Понимаешь, Чижик, какая это ответственность?
- Понимаю,- говорит Таня и с уважением смотрит на Лену,- ох, понимаю!
* * *
Однажды Леночка объясняла приставки. То ли у Тани голова болела, то ли в окно слишком назойливо лезло осеннее солнышко, только Таня ничего не поняла.
Посмотрела на Мишу,- Миша чертиков рисует. Посмотрела на Нюру,- Нюра с учительницы глаз не спускает, лицо такое напряженное, видимо, силится понять, а не получается.
Тут вошла Марья Дмитриевна. Она села на заднюю парту и все время что-то записывала.
Таня урока не слушала: она следила за карандашом Марьи Дмитриевны, и ей все время казалось, что Лена говорит что-нибудь не так.
"У, какая! - думала она про директоршу,- опять что-то записала, а потом ругать Лену будет!"
А у Лены урок не ладился. Спросила новый материал Алешу,- Алеша что-то путал. Спросила Нюру,- Нюра мямлила. А Петька просто встал столбом и молчал на все вопросы.
"Ой, что будет! - с тоской думала Таня.- Никто ничего не понял. А тут, как назло, Марья Дмитриевна!"
После уроков Леночку позвали к директорше.
У Тани совсем упало сердце.
Она пришла домой, растопила печурку, согрела щи... Потом печурка потухла, щи остыли. Таня снова разожгла печурку, снова закипели щи... Только вечером вернулась из школы сестра.
- Леночка, милая, она тебя ругала, да? Я так и знала!
- Нет, Чижик,- улыбнулась Лена,- она меня совсем не ругала, только разобрала мой урок и показала, почему ребята меня не поняли. И она меня научила; вот увидишь, завтра будет интересно. Право, она мне очень помогла.
- Ну,- сказала весело Таня,- если так, я ее щи тоже поставлю греться!
На другой день первый урок была грамматика. Лена вошла в класс в сопровождении Саши. Странные вещи принесли они с собой! Графин с водой, стаканы, мисочки, тряпку, промокашку, воронку.
Ребята с любопытством привставали, вытягивали шеи. Интересно, зачем это все...
- Знаете, ребята, что у меня в графине? - спросила Лена.
- Вода! - закричали ребята.- Вода!
А Манька, как всегда, озорно крикнула:
- Квас!
- Конечно, вода,- сказала Лена,- а воду можно...
- Лить, лить!
Леночка написала на доске крупными буквами: "лить".
- А теперь посмотрим, что я еще могу делать с водой.
Леночка взяла графин и налила стакан до половины.
- Налить! - закричали ребята.
И пошло на учительском столе веселое волшебство. Мелькали ловкие руки Лены, булькала вода, звякало стекло. Ребята поняли, в чем дело, выкрикивали приставки, и, подчиняясь этим маленьким частичкам, Лена делала с водой разные вещи: она могла налить стакан, слить из двух стаканов в один, перелить в третий, вылить в мисочку, разлить по столу. Вот какие хитрые эти маленькие частицы, меняющие смысл слова! Вчера еще ребята ничего не понимали, а сегодня они не отрывали глаз от учительницы, и все стало ясно и понятно.
Саша с гордостью посмотрел на Таню:
- Вот какая Лена Павловна! Вот как интересно все придумала! И все понятно стало!
Таня скромно промолчала, но, придя домой, тщательно полила все цветы Марьи Дмитриевны.
Как Таня не попала на молотьбу
Во вторник Лена сказала ребятам:
- После уроков не расходитесь, пойдем помогать на колхозный ток. Хлеб подсох, завтра начнут молотить. Будем досрочно сдавать хлеб государству. Нам надо все подготовить. Днем работать не придется: учебу прерывать нельзя, а после уроков будем помогать.
После уроков весь класс гурьбой двинулся к колхозному току. Двери амбара были широко открыты, там уже орудовали дядя Егор и Паша Кашина. Под разлапистой сосной на бревнышках устроились пять старушек. В ожидании работы шептались о чем-то, сокрушенно покачивая головами.
- Подмога прикатила,- сказала Паша басом,- ну что ж, давайте!
Она быстро распределила работу.
Мальчики занялись вытряхиванием и выбиванием мешков для зерна, Саша работал по-стахановски: он брал в каждую руку по мешку и выколачивал сразу по два о ствол березки. Летели во все стороны пыль, прошлогодняя полова, застрявшие в швах зерна; и сытые куры лениво клевали добычу. С березки, медленно кружась, опадали желтые листочки.
Петька, Алеша и другие мальчишки не отставали от Саши. И такое хлопанье неслось по деревне, будто на току, как в старину, работали десятки цепов.
Девочки брали выбитые мешки и тщательно осматривали их. Не должно было быть ни одной дырочки, чтобы не просыпались драгоценные зерна.
Обнаружив дырку, девочки несли мешки к старушкам, а те кривыми иголками быстро штопали дырки.
После этого Нюра Валова еще раз придирчиво осматривала мешки и складывала их аккуратными стопками.
Работали ребята дружно и весело. Обсуждали школьные дела, подсмеивались друг над другом, запевали песни.
Только Миша Теплых, засунув руки в карманы, бродил по току. Подошел к девочкам, небрежно ткнул в груду мешков ногой.
- Стараетесь по своему делу?
- Стараемся,- сразу вспыхнула Таня,- а ты лодырничаешь!
- Ну, ты потише!
- Чего потише! Таня права. Шел бы ребятам помогать.
А Манька уже пританцовывает перед Мишей:
Все ребята на току
Работают умело,
Один Мишка взад-вперед
Шляется без дела!
У Миши уже глаза сузились и кулаки сжались, Дал бы он Маньке, да в это время дядя Егор с подручными девушками выкатили из сарая молотилку. Миша отмахнулся от Маньки и побежал туда.
Вскоре он суетился больше всех, покрикивал на девушек, бегал в амбар, насвистывал; он, видимо, делал дело. Что-то подмазывал, стучал молотком, бренчал инструментами, залезал руками в какие-то непонятные и страшные для Тани зубья, колеса, шестеренки. Дядя Егор то и дело подзывал его: "Мишка, сделай то, сделай это".
И Миша исполнял все быстро и охотно.
Таня задумчиво посматривала на него.
- Видишь, Нюра, он какой: с нами ничего делать не хочет, а там хорошо работает.
- Задается! - фыркнула Манька.
- Полный мужик! - уважительно сказала Нюра.
Из колхозной конюшни повели в кузню лошадей. Миша и тут оказался нужен. Он брал под уздцы сразу по две лошади, важно покрикивал на них и нарочно проводил их близко около девочек.
- Поберегись! - говорил он лениво,- затопчу!
Девушки в конюшне подкладывали в ясли свежего сена, подсыпали овса. Лошадям предстоял далекий путь: они повезут зерно на районный ссыпной пункт.
Дотемна гомонили ребята на току.
Утром в школе заниматься было трудновато. В открытые форточки врывались в класс звуки напряженной, горячей работы. Стучал трактор, приводящий в движение молотилку, что-то лязгало, скрипело, звенело. В прозрачном осеннем воздухе звонко раздавались голоса, девичьи песни, окрики возчиков, скрип телег.
Головы ребят то и дело поворачивались к окошку. И никогда Елене Павловне не приходилось делать так много замечаний, никогда не казались труднее задачи, скучнее грамматические правила.
У Тани в тетради появилась клякса. Нюра два раза переделывала упражнение. Алеша тихонько вздыхал, а Миша томился и так вертелся, что скамейка жалобно скрипела под ним.
Наконец раздался долгожданный звонок. Ребята повскакали с мест, торопливо засовали в сумки тетради и книжки и шумным потоком бросились к дверям. Но Тане пришлось остаться.
- Ты, кажется, забыла, что ты сегодня дежурная? - строго сказала Лена.
И Таня, глотая слезы, мыла доску, подметала пол, вытирала парты.
А потом Лена позвала ее домой обедать и готовить уроки. На другой день Таня после уроков помчалась домой, чтобы занести книжки. Не снимая пальтишка, стоя, она запихивала в рот холодную картошку, поглядывая в окошко,- не ушла ли уже поджидающая ее Нюра.
В это время вошла Власьевна.
- Чижик,- сказала она, на ходу завязывая платок,- что я тебя попрошу: посиди-ка ты сегодня за меня в школе, а я пойду помогу молотить. Что понадобится Марье Дмитриевне или кому там, ты сейчас за мной и сбегаешь.
И Власьевна повернулась к двери.
Слезы брызнули у Тани из глаз.
- Власьевна! - крикнула она.- Я тоже хочу на ток, там все ребята, все помогают, одна я...
Но Власьевна посмотрела на Таню сурово.
- А ты подумать можешь, кто там больше дела сделает - ты или я? У тебя о себе думка, у меня о деле!
Власьевна повернулась и хлопнула дверью.
Да, грустный вечер выпал на долю Тани! В окно школы она видела, как побежала вниз с горы Лена, на ходу подвязывая поверх пальто большой передник, как прошла, неся мешки, уборщица Наташа. А в школе было тихо, пусто, неуютно. Таня бродила по коридорам и тихонько всхлипывала.
Но на третий день она не стала дожидаться, чтобы кто-нибудь задержал ее. Она бросила книжки в парту, вихрем вылетела из класса и побежала вниз с горы.
Вот уже одинокая ель, вот дом Марьи Петровны, сельпо, все ближе и ближе ритмичный шум работы... Из окна правления выглянула Марушка.
- Чижик! - крикнула она.- Чижик, иди сюда скорей!
Марушке Таня не могла отказать ни в чем.
- Что такое, Марушка, говори скорее, некогда!
- Чижик,- говорила девушка, спешно засовывая в ящик стола какие-то бумаги,- посиди здесь немножечко, а я на молотьбу сбегаю.
- Что ты, Марушка! - ужаснулась Таня.- Я сама на молотьбу...
- Ну, Чижик, ну, миленькая, только четверть часика. Все люди, как люди, все на настоящей работе, каждая пара рук на учете, а я с ними возиться должна!
Марушка нетерпеливо тряхнула счетами. Костяшки рассыпали жалобную дробь.
- Танечка, четверть часика, а?..
- Ну, хорошо, только не больше...
Прошло четверть часика и часик с четвертью...
Нет, Тане положительно не повезло.
В открытые окна был виден кусочек тока, там суетились люди, плыл сизоватый дымок, пробегали ребята, кто с мешком, кто с метлой, проезжала тяжело груженная бестарка. Воздух был полон шумом работы: скрипом колес, звонкими окриками.
А здесь скучно стучали часы, лениво двигая круглым маятником, да билась под потолком радужная муха, такая же неожиданная пленница, как и Таня.
Зачем ее посадила сюда Марушка? Ведь сегодня никто не заглянет в правление, ведь все, все, все: и Иван Евдокимович, и бригадиры, колхозники, учителя, ребята - все на току... Одна она, Таня, такая несчастная... Вдруг зазвонил телефон.
Таня вздрогнула и покосилась на звонок. Молоточек бил настойчиво и упрямо по круглой, блестящей чашечке, муха испуганно закружила в воздухе. Телефон звонил требовательно и оглушительно.
Таня с бьющимся сердцем подошла к нему и робко взяла трубку. Прямо в ухо ей забарабанил молоточек. Таня испуганно посмотрела в трубку и снова прижала ее к уху.
- Я слушаю,- сказала она шепотом.
- Да что это такое? - закричал в трубке сердитый мужской голос.Отчего не отвечают? Это Бекрята?
Таня проглотила слюну и сказала громко:
- Бекрята! Это Бекрята.
- Кто у телефона?
Таня снова поглядела в трубку, осмотрелась беспомощно по сторонам: она была одна в правлении.
- Кто говорит, кто у телефона? - надрывалась трубка.
Таня облизнула пересохшие губы, одернула платье и сказала громко:
- Чижик. У телефона Чижик.
Трубка ошеломленно замолчала.
- Что такое?! Что за шутки? - зарокотала она вновь.- Это Бекрята?! Это правление колхоза?
- Бекрята...- сказала Таня торопливо,- я дежурю.
- Ничего не понимаю,- сказали в трубке,- чушь какая-то, Сергей Иванович...
- Постой, не волнуйся,- ответил другой голос,- дай мне трубку.
И новый голос, знакомый Тане голос Набокова, окликнул ее:
- Чижик, это ты?
- Я.
- Сестра Елены Павловны?
- Да.
- Ты что, одна в правлении?
- Да.
- А где же Марушка?
- На молотьбе. Попросила меня на минуточку...
- Вот оно что! Ну, так слушай, девочка, сейчас же беги к Марушке, скажи, что звонили из райкома, пусть немедленно передаст сводку, как идет молотьба. Скажи, от всех колхозов уже сводки есть, а от вас нет. Немедленно, поняла?
- Да,- сказала Таня твердо.
- Ну, прощай... Чижик,- сказал Набоков и рассмеялся,- напугала ты моего товарища.
Трубка щелкнула и замолкла.
Таня послушала еще немного, подула в трубку, потом осторожно опустила ее на рычаг.
"Что же теперь делать? Дежурный не должен уходить с поста, а надо бежать к Марушке".
В это время в избу вошла Марья Дмитриевна с записной книжкой в руке. Она была совсем необыкновенная: разрумянившаяся, в большом синем переднике, в косынке на голове. В черных волосах ее, как снежинки, блестела мякина, соломинки прилипли к шерстяной юбке...
- Богданова,- сказала она с удивлением,- что ты тут делаешь?
- Дежурю,- покорно вздохнула Таня.- Марушка велела,- вдруг всхлипнула она,- а тут звонили.
- Откуда?
- Из райкома, сводку требуют.
- Ну, вот я за этим и пришла. Сейчас позвоню и передам сводку. А ты иди домой. Поздно уже.
- Домой?! - слезы Тани закапали на столешницу.
- Видишь ли, там на сегодня все уже кончили. А завтра я тебе обещаю, что и ты поработаешь.
Таня горестно молчала.
- Беги домой.
Марья Дмитриевна подошла к телефону.
На улице было совсем темно. На току уже не стучала молотилка, но еще раздавались голоса и шум веялки. Фонари блестели в невидимых руках. Кто-то смеялся звонко, скрипели телеги...
Таня вздохнула и пошла домой.
Красный обоз
У правления колхоза стояли семь телег. Из амбаров женщины таскали мешки и, натужась, взваливали их на весы.
Марушка записывала вес в большую, толстую книгу. Потом мешки тащили на телегу.
- Не бабье это дело - мешки таскать,- поварчивали бабы.
- Остарели мы с тобой, Домнушка, вышли из возраста.
- Ничего, понатужимся и еще молодых за пояс заткнем.
А на весах восседал уже следующий мешок.
Паша Кашина и Миша крепко сцепляли правые руки, наваливали на них трехпудовик, придерживали сверху левыми руками и бегом бежали к телеге. А Саша и Петька долго боролись с мешком, но так и не одолели. Отступились и спрятались за спины взрослых. А то еще Манька заметит,- житья не будет, в песне пропоет.
Иван Евдокимович, постукивая палочкой, поспевал повсюду, проверял смазку колес, сбрую лошадей, бечевки на мешках.
Возле каждой телеги стояли девушки-возчики в мужских сапогах и штанах, в больших рукавицах, закутанные платками.
Матери совали им на дорогу узелочки со всякой снедью.
Дядя Егор водружал на передней телеге полотнище с надписью: "Бойцы тыла - бойцам фронта".
Девочкам хотелось, чтобы их обоз был самым нарядным и красивым. Но не очень-то бравый вид был у стареньких колхозных лошадок.
- Девочки,- позвала Таня,- идите сюда!
Девочки обступили ее. Протолкался вперед и Климушка. Таня пошепталась с подружками, и те прыснули по домам.
А возвращаясь, они совали в руки Тане какие-то сверточки.
И, пока взрослые взвешивали, таскали, укладывали, укрывали зерно, девочки принялись за украшение лошадей.
Они расчесали и заплели им гривы и вплели в них розовые, голубые, синие ленточки. А первой лошади на дугу привязали ярко-красную бумажную розу. Иван Евдокимович обернулся к обозу и рассердился:
- Ну что это? Кто это такое придумал? Чистый маскарад! Снять сейчас же!
Но Таня бросилась к нему:
- Иван Евдокимович, пожалуйста... Ведь так красивее... Не надо снимать!
- И правда, красивее,- поддержали Таню девушки,- живых цветов теперь нет. Чем украсим? Пускай так будет!
- Ну, ладно, ладно,- сдался Иван Евдокимович,- только вот это снимите.
Розу пришлось убрать.
Но девочки не сдались, нарезали еловых веток и ими украсили дугу.
- По коням! - крикнул Иван Евдокимович.- Садись!
Все засуетились. Возчики взгромоздились на мешки, устраивались поудобнее. Дядя Егор строго глянул на обоз.
- Все по местам?
Тут к переднему возу пробрался Миша. Он успел переодеться. На нем была новая рубашка, сапоги начищены до блеска, кепка сдвинута на затылок, а через плечо у него висела гармонь. Он забрался на самый верх, растянул мехи. Под звуки музыки, окруженный толпой женщин, стариков и тараторящих ребят, двинулся обоз к околице.
Иван Евдокимович снял шапку и низко поклонился уезжающим:
- Ну, в добрый час, в добрый час! Вот и наша помощь пошла государству!
Миша сорвался
На другой день Миша не явился в школу. Ребята поговаривали, что он поехал провожать обоз до самого района. Миша пришел только на пятый день.
- Теплых,- спросила Елена Павловна,- на каком основании ты пропускал занятия?
- Я с обозом ездил,- буркнул Миша.
- Тебя кто-нибудь посылал?
- Нет... Я хотел помочь хлеб сдавать... А тут что, тут я догоню...
- Человек должен прежде всего выполнять свои обязанности. Ты подумай только: в такое трудное время страна все-таки хочет, чтобы ее дети учились, и все для этого делает. Учиться - это твоя главная обязанность. Остальное тебе подскажут старшие. Запомни это.
Миша стоял набычившись и упрямо повторял:
- Я ведь не гулял, я дело делал.
Через два дня была самостоятельная по грамматике. Миша безнадежно путался в правилах. Таня, кося глазом в его тетрадку, только удивлялась, какую чепуху он нес. На другой день он жалко мямлил что-то по географии, потом не сумел решить задачу. И к концу недели три двойки украсили его дневник.
В классе стало неспокойно. Угрюмый, насупившийся Миша давил на всех, как каменная глыба.
В субботу ребята вывесили в классе стенгазету. В правом углу ее, где помещался отдел "Шип", была нарисована карикатура: Миша Теплых, играя на гармонике, ехал на возу, запряженном тройкой двоек.
Алеша постарался, и карикатура вышла очень смешной; Мишу можно было узнать с первого взгляда.
Ребята стояли у газеты, громко смеялись:
- Мишка-то, Мишка! Ишь, взгромоздился! Лихих коней погоняет! Молодец, Алеша!
Манька, развевая юбку, кружилась и уже напевала песенку:
Пролетела стая соек
И уселась на амбар.
Запрягу я тройку двоек
И поеду на базар!
В это время Миша вошел в класс. Ребята замолчали и, насмешливо поглядывая на него, разошлись по партам.
Миша подошел к газете, уставился на карикатуру и втянул голову в плечи, словно подготавливаясь к прыжку.
"Сейчас он сорвет газету",- подумала Таня. Но Миша сдержался, засунул руки в карманы и вразвалку пошел на свое место.
На уроках он был угрюм и рассеян.
К концу дня разразился скандал. Валя Веселова составляла недельную сводку отметок. Красным карандашом вписывала она в клеточку пятерки, спокойным зеленым - четверки и зловещим черным - двойки. Правда, черным карандашом ей не часто приходилось пользоваться.
Но на этот раз класс подвел Миша, и Валя грустно оттачивала черный карандаш. Потом, не доверяя своей памяти, она подошла к мальчику и деловито спросила:
- Миша, у тебя по каким предметам в эту неделю двойки?
Миша молчал.
- Дай мне дневник, Миша.
Миша повернулся к ней спиной.
- Ну, Миша же, мне некогда.
И дотошная Валя, не замечая его злости, потянула за кончик лежавший на парте дневник.
Миша вскочил и толкнул девочку в грудь. Валя коротко охнула и, отшатнувшись, ударилась о парту и громко заплакала.
Девочки закричали, а Петька одним прыжком кинулся на Мишу - и в классе завязалась драка. Нюра и Женя бросились к Вале. Таня метнулась к дерущимся.
- Перестаньте! Перестаньте! Петя! Мишка! Перестаньте! Безобразие!
Она хватала их за рубахи, за пояса... Но яростно дерущиеся мальчики только отталкивали ее в сторону, пока она не отлетела в угол.
По стенкам жались перепуганные ребята. Алеша сидел на парте, закрыв лицо руками, а Саша метался по классу и кричал:
- Не пойду,- буркнул Миша сидя.
Таня быстро взглянула на сестру и испугалась: такой она никогда ее не видела. Леночка побледнела, но лицо у нее было спокойное, а глаза стальные и холодные. И она сказала негромким, но властным, "железным" голосом, как иногда говорил папа:
- Встань!
Миша взглянул на нее исподлобья и встал.
- Выйди из класса!
Миша мгновение поколебался.
В классе настойчиво зашептали:
- Выйди. Выходи! Выходи, тебе говорят!
- Мишка,- грозно окликнул Саша,- ты же пионер!..
Лена сказала спокойно и холодно:
- Я жду.
Миша опустил голову и вышел.
Вздох облегчения пронесся по классу.
- Продолжаем урок,- сказала Лена спокойно.
На перемене Саша подошел к Мише и сказал:
- Ну, Мишка, дерись не дерись, а я тебе скажу, что ты вредный! И мы Лену Павловну задирать не позволим!
Миша шагнул из-за парты.
- Это ты не позволишь?
- Да, и я! - крикнула Нюра.
- И я! И я!
Миша стоял, большой, на голову выше всех окружающих его ребят, и лицо его медленно краснело. Но ребята сгрудились вокруг него, плотно прижавшись плечом к плечу, и смотрели на него без боязни и с негодованием.
- Ах так! - Миша подался вперед.
Но тут крохотная Женя Веселова, хрупкая и худенькая, не достававшая Мише до плеча, сжав цыплячьи кулачки, шагнула к мальчику.
- И я не позволю! - крикнула она тоненьким голоском, прерывающимся от волнения. И это не было смешно: за девочкой твердой стеной стоял весь класс, пионеры-друзья, товарищи... И Миша вдруг обмяк, разжал кулаки и, бросив: "У ты, вещество!", сел за парту.
Ничего особенного будто не произошло, но ребята были радостно возбуждены.
На уроке географии Елена Павловна вызвала Мишу. Он покопался в парте и вышел, зажимая что-то в кулаке. Он взял указку, повернулся спиной к классу и что-то делал несколько мгновений. Потом он подошел к карте, рассказал сначала все, что надо, а потом перешел к путешествию Магеллана.
"В 1519 году Магеллан отправился в путь. Он вышел из гавани на рассвете..."
Миша поднял указку и прикоснулся ею к карте, и все увидели на конце указки прикрепленный крохотный кораблик. С мачтами, с парусами, с деревянной фигуркой на носу,- настоящий корабль Магеллана.
Уверенно заскользил кораблик по синим волнам, через проливы, моря и океаны, и ребятам казалось, что они видят, как настоящий корабль борется с бурей возле Огненной Земли.
- Молодец,- сказала Елена Павловна,- молодец, Миша! И с кораблем ты хорошо придумал: только делать это нужно дома, не мешать себе и другим в классе и не разводить в школе грязь. За ответ я ставлю тебе пятерку. Но в перемену убери сор и подмети класс.
В перемену Миша не вышел из класса. Ребята думали, что он будет убирать сор, но из-за закрытых дверей вдруг послышались шум, грохот, пыхтенье. А когда после звонка открылась дверь, ребята увидели в классе нечто невообразимое: парты перемешались, сдвинулись, сгрудились, словно овцы во время бури. Прохода между ними не было. Учительский стол лежал на подоконнике, вытянув тонкие ножки, будто прося пощады, а посреди всего этого хаоса стоял пыльный, взъерошенный, потный Миша и силился один втянуть первую парту на вторую. Он повернулся на шум, и в глазах у него мелькнуло растерянное выражение.
- Теплых,- сказала Лена строго.- Что это такое?
- Я не успел...- пробормотал Миша.
- Что не успел?
Но Миша уже замолчал, и от него нельзя было добиться ни слова. Урок был сорван. Пока ребята кое-как забирались на свои места, пока успокоились, до конца осталось только двадцать минут.
После уроков Елена Павловна приказала Мише не уходить из школы и осталась с ним в классе. О чем они говорили там, неизвестно, но Лена пришла домой веселая.
- Знаешь, Чижик, зачем он все это затеял? - сказала она, обнимая девочку.
- Зачем?
- Ему просто мала ваша парта, и он хотел поменять ее на самую заднюю, самую большую - и не успел. Не так-то просто в узком классе вытащить самую заднюю парту, вот и получилась каша. Он не плохой мальчик,- продолжала Лена задумчиво,- но как мне все-таки трудно...
Как Лене было трудно
А Лене, и правда, было очень трудно. Ей часто не хватало сил, не хватало опыта, знаний, времени. Она вздыхала, нервничала, говорила Тане:
- Мало я знаю, Чижик, мало у меня опыта, вот я и мучаюсь.
Леночка приходила из школы с грудой тетрадок, каждый день проверяла то русский, то арифметику. Таня всегда с интересом смотрела, как мелькает красный карандаш в руках у сестры. Где букву зачеркнет, где вставит или напишет на полях красиво: "Пиши лучше".
- Что ты, Чижик, на меня смотришь? Занимайся своим делом.
Но Таня восхищается:
- Как это ты все знаешь! Где "о", а где "а", и даже где запятая!
Леночка смеется.
- Ну еще бы я этого не знала! Тогда меня совсем преподавать не пустили бы. Учитель должен знать все.
- Все? - спрашивает Таня.
- Да, все.
- Все на свете?
Проверит Леночка тетрадки и начинает готовиться к завтрашнему уроку. План пишет, в книгах роется. Все задачи решит. А потом расскажет Тане про завтрашний урок и велит:
- Ну, задавай вопросы.
А Таня не знает, какие вопросы задавать. Думает-думает, иногда выдумает что-нибудь. Тогда Леночка сердится.
- Ну что ты, Чижик! Такого глупого вопроса никто в классе не задаст.
- А вдруг Манька задаст?
- Чепуха!
- Ну, Женя задаст,- упрямится Таня,- она любит всякое спрашивать. Раз я задала,- значит, и она может.
Но тут Тане делается Лену жалко, и она задает совсем простой вопрос, как будто она первоклассница. И Леночка начинает ей объяснять и объяснять, а потом вдруг вскакивает и говорит:
- Постой, постой, я, кажется, что-то интересное придумала! Побегу спрошу Марью Дмитриевну, можно ли так на уроке сделать.
А вчера Леночка сидела-сидела, думала о чем-то, а потом и сказала тихо:
- Ох, боюсь...
Таня перепуганно посмотрела на темное окно, взглянула на крюке ли дверь.
- Кого ты боишься, Леночка? - спросила она шепотом.
- Не "кого", а боюсь, что не справлюсь. Понимаешь, сестренка, ведь нашим ребятам все придется делать: и восстанавливать, и строить, и новую жизнь налаживать, а кто их должен к этому подготовить? Я. Понимаешь, Чижик, какая это ответственность?
- Понимаю,- говорит Таня и с уважением смотрит на Лену,- ох, понимаю!
* * *
Однажды Леночка объясняла приставки. То ли у Тани голова болела, то ли в окно слишком назойливо лезло осеннее солнышко, только Таня ничего не поняла.
Посмотрела на Мишу,- Миша чертиков рисует. Посмотрела на Нюру,- Нюра с учительницы глаз не спускает, лицо такое напряженное, видимо, силится понять, а не получается.
Тут вошла Марья Дмитриевна. Она села на заднюю парту и все время что-то записывала.
Таня урока не слушала: она следила за карандашом Марьи Дмитриевны, и ей все время казалось, что Лена говорит что-нибудь не так.
"У, какая! - думала она про директоршу,- опять что-то записала, а потом ругать Лену будет!"
А у Лены урок не ладился. Спросила новый материал Алешу,- Алеша что-то путал. Спросила Нюру,- Нюра мямлила. А Петька просто встал столбом и молчал на все вопросы.
"Ой, что будет! - с тоской думала Таня.- Никто ничего не понял. А тут, как назло, Марья Дмитриевна!"
После уроков Леночку позвали к директорше.
У Тани совсем упало сердце.
Она пришла домой, растопила печурку, согрела щи... Потом печурка потухла, щи остыли. Таня снова разожгла печурку, снова закипели щи... Только вечером вернулась из школы сестра.
- Леночка, милая, она тебя ругала, да? Я так и знала!
- Нет, Чижик,- улыбнулась Лена,- она меня совсем не ругала, только разобрала мой урок и показала, почему ребята меня не поняли. И она меня научила; вот увидишь, завтра будет интересно. Право, она мне очень помогла.
- Ну,- сказала весело Таня,- если так, я ее щи тоже поставлю греться!
На другой день первый урок была грамматика. Лена вошла в класс в сопровождении Саши. Странные вещи принесли они с собой! Графин с водой, стаканы, мисочки, тряпку, промокашку, воронку.
Ребята с любопытством привставали, вытягивали шеи. Интересно, зачем это все...
- Знаете, ребята, что у меня в графине? - спросила Лена.
- Вода! - закричали ребята.- Вода!
А Манька, как всегда, озорно крикнула:
- Квас!
- Конечно, вода,- сказала Лена,- а воду можно...
- Лить, лить!
Леночка написала на доске крупными буквами: "лить".
- А теперь посмотрим, что я еще могу делать с водой.
Леночка взяла графин и налила стакан до половины.
- Налить! - закричали ребята.
И пошло на учительском столе веселое волшебство. Мелькали ловкие руки Лены, булькала вода, звякало стекло. Ребята поняли, в чем дело, выкрикивали приставки, и, подчиняясь этим маленьким частичкам, Лена делала с водой разные вещи: она могла налить стакан, слить из двух стаканов в один, перелить в третий, вылить в мисочку, разлить по столу. Вот какие хитрые эти маленькие частицы, меняющие смысл слова! Вчера еще ребята ничего не понимали, а сегодня они не отрывали глаз от учительницы, и все стало ясно и понятно.
Саша с гордостью посмотрел на Таню:
- Вот какая Лена Павловна! Вот как интересно все придумала! И все понятно стало!
Таня скромно промолчала, но, придя домой, тщательно полила все цветы Марьи Дмитриевны.
Как Таня не попала на молотьбу
Во вторник Лена сказала ребятам:
- После уроков не расходитесь, пойдем помогать на колхозный ток. Хлеб подсох, завтра начнут молотить. Будем досрочно сдавать хлеб государству. Нам надо все подготовить. Днем работать не придется: учебу прерывать нельзя, а после уроков будем помогать.
После уроков весь класс гурьбой двинулся к колхозному току. Двери амбара были широко открыты, там уже орудовали дядя Егор и Паша Кашина. Под разлапистой сосной на бревнышках устроились пять старушек. В ожидании работы шептались о чем-то, сокрушенно покачивая головами.
- Подмога прикатила,- сказала Паша басом,- ну что ж, давайте!
Она быстро распределила работу.
Мальчики занялись вытряхиванием и выбиванием мешков для зерна, Саша работал по-стахановски: он брал в каждую руку по мешку и выколачивал сразу по два о ствол березки. Летели во все стороны пыль, прошлогодняя полова, застрявшие в швах зерна; и сытые куры лениво клевали добычу. С березки, медленно кружась, опадали желтые листочки.
Петька, Алеша и другие мальчишки не отставали от Саши. И такое хлопанье неслось по деревне, будто на току, как в старину, работали десятки цепов.
Девочки брали выбитые мешки и тщательно осматривали их. Не должно было быть ни одной дырочки, чтобы не просыпались драгоценные зерна.
Обнаружив дырку, девочки несли мешки к старушкам, а те кривыми иголками быстро штопали дырки.
После этого Нюра Валова еще раз придирчиво осматривала мешки и складывала их аккуратными стопками.
Работали ребята дружно и весело. Обсуждали школьные дела, подсмеивались друг над другом, запевали песни.
Только Миша Теплых, засунув руки в карманы, бродил по току. Подошел к девочкам, небрежно ткнул в груду мешков ногой.
- Стараетесь по своему делу?
- Стараемся,- сразу вспыхнула Таня,- а ты лодырничаешь!
- Ну, ты потише!
- Чего потише! Таня права. Шел бы ребятам помогать.
А Манька уже пританцовывает перед Мишей:
Все ребята на току
Работают умело,
Один Мишка взад-вперед
Шляется без дела!
У Миши уже глаза сузились и кулаки сжались, Дал бы он Маньке, да в это время дядя Егор с подручными девушками выкатили из сарая молотилку. Миша отмахнулся от Маньки и побежал туда.
Вскоре он суетился больше всех, покрикивал на девушек, бегал в амбар, насвистывал; он, видимо, делал дело. Что-то подмазывал, стучал молотком, бренчал инструментами, залезал руками в какие-то непонятные и страшные для Тани зубья, колеса, шестеренки. Дядя Егор то и дело подзывал его: "Мишка, сделай то, сделай это".
И Миша исполнял все быстро и охотно.
Таня задумчиво посматривала на него.
- Видишь, Нюра, он какой: с нами ничего делать не хочет, а там хорошо работает.
- Задается! - фыркнула Манька.
- Полный мужик! - уважительно сказала Нюра.
Из колхозной конюшни повели в кузню лошадей. Миша и тут оказался нужен. Он брал под уздцы сразу по две лошади, важно покрикивал на них и нарочно проводил их близко около девочек.
- Поберегись! - говорил он лениво,- затопчу!
Девушки в конюшне подкладывали в ясли свежего сена, подсыпали овса. Лошадям предстоял далекий путь: они повезут зерно на районный ссыпной пункт.
Дотемна гомонили ребята на току.
Утром в школе заниматься было трудновато. В открытые форточки врывались в класс звуки напряженной, горячей работы. Стучал трактор, приводящий в движение молотилку, что-то лязгало, скрипело, звенело. В прозрачном осеннем воздухе звонко раздавались голоса, девичьи песни, окрики возчиков, скрип телег.
Головы ребят то и дело поворачивались к окошку. И никогда Елене Павловне не приходилось делать так много замечаний, никогда не казались труднее задачи, скучнее грамматические правила.
У Тани в тетради появилась клякса. Нюра два раза переделывала упражнение. Алеша тихонько вздыхал, а Миша томился и так вертелся, что скамейка жалобно скрипела под ним.
Наконец раздался долгожданный звонок. Ребята повскакали с мест, торопливо засовали в сумки тетради и книжки и шумным потоком бросились к дверям. Но Тане пришлось остаться.
- Ты, кажется, забыла, что ты сегодня дежурная? - строго сказала Лена.
И Таня, глотая слезы, мыла доску, подметала пол, вытирала парты.
А потом Лена позвала ее домой обедать и готовить уроки. На другой день Таня после уроков помчалась домой, чтобы занести книжки. Не снимая пальтишка, стоя, она запихивала в рот холодную картошку, поглядывая в окошко,- не ушла ли уже поджидающая ее Нюра.
В это время вошла Власьевна.
- Чижик,- сказала она, на ходу завязывая платок,- что я тебя попрошу: посиди-ка ты сегодня за меня в школе, а я пойду помогу молотить. Что понадобится Марье Дмитриевне или кому там, ты сейчас за мной и сбегаешь.
И Власьевна повернулась к двери.
Слезы брызнули у Тани из глаз.
- Власьевна! - крикнула она.- Я тоже хочу на ток, там все ребята, все помогают, одна я...
Но Власьевна посмотрела на Таню сурово.
- А ты подумать можешь, кто там больше дела сделает - ты или я? У тебя о себе думка, у меня о деле!
Власьевна повернулась и хлопнула дверью.
Да, грустный вечер выпал на долю Тани! В окно школы она видела, как побежала вниз с горы Лена, на ходу подвязывая поверх пальто большой передник, как прошла, неся мешки, уборщица Наташа. А в школе было тихо, пусто, неуютно. Таня бродила по коридорам и тихонько всхлипывала.
Но на третий день она не стала дожидаться, чтобы кто-нибудь задержал ее. Она бросила книжки в парту, вихрем вылетела из класса и побежала вниз с горы.
Вот уже одинокая ель, вот дом Марьи Петровны, сельпо, все ближе и ближе ритмичный шум работы... Из окна правления выглянула Марушка.
- Чижик! - крикнула она.- Чижик, иди сюда скорей!
Марушке Таня не могла отказать ни в чем.
- Что такое, Марушка, говори скорее, некогда!
- Чижик,- говорила девушка, спешно засовывая в ящик стола какие-то бумаги,- посиди здесь немножечко, а я на молотьбу сбегаю.
- Что ты, Марушка! - ужаснулась Таня.- Я сама на молотьбу...
- Ну, Чижик, ну, миленькая, только четверть часика. Все люди, как люди, все на настоящей работе, каждая пара рук на учете, а я с ними возиться должна!
Марушка нетерпеливо тряхнула счетами. Костяшки рассыпали жалобную дробь.
- Танечка, четверть часика, а?..
- Ну, хорошо, только не больше...
Прошло четверть часика и часик с четвертью...
Нет, Тане положительно не повезло.
В открытые окна был виден кусочек тока, там суетились люди, плыл сизоватый дымок, пробегали ребята, кто с мешком, кто с метлой, проезжала тяжело груженная бестарка. Воздух был полон шумом работы: скрипом колес, звонкими окриками.
А здесь скучно стучали часы, лениво двигая круглым маятником, да билась под потолком радужная муха, такая же неожиданная пленница, как и Таня.
Зачем ее посадила сюда Марушка? Ведь сегодня никто не заглянет в правление, ведь все, все, все: и Иван Евдокимович, и бригадиры, колхозники, учителя, ребята - все на току... Одна она, Таня, такая несчастная... Вдруг зазвонил телефон.
Таня вздрогнула и покосилась на звонок. Молоточек бил настойчиво и упрямо по круглой, блестящей чашечке, муха испуганно закружила в воздухе. Телефон звонил требовательно и оглушительно.
Таня с бьющимся сердцем подошла к нему и робко взяла трубку. Прямо в ухо ей забарабанил молоточек. Таня испуганно посмотрела в трубку и снова прижала ее к уху.
- Я слушаю,- сказала она шепотом.
- Да что это такое? - закричал в трубке сердитый мужской голос.Отчего не отвечают? Это Бекрята?
Таня проглотила слюну и сказала громко:
- Бекрята! Это Бекрята.
- Кто у телефона?
Таня снова поглядела в трубку, осмотрелась беспомощно по сторонам: она была одна в правлении.
- Кто говорит, кто у телефона? - надрывалась трубка.
Таня облизнула пересохшие губы, одернула платье и сказала громко:
- Чижик. У телефона Чижик.
Трубка ошеломленно замолчала.
- Что такое?! Что за шутки? - зарокотала она вновь.- Это Бекрята?! Это правление колхоза?
- Бекрята...- сказала Таня торопливо,- я дежурю.
- Ничего не понимаю,- сказали в трубке,- чушь какая-то, Сергей Иванович...
- Постой, не волнуйся,- ответил другой голос,- дай мне трубку.
И новый голос, знакомый Тане голос Набокова, окликнул ее:
- Чижик, это ты?
- Я.
- Сестра Елены Павловны?
- Да.
- Ты что, одна в правлении?
- Да.
- А где же Марушка?
- На молотьбе. Попросила меня на минуточку...
- Вот оно что! Ну, так слушай, девочка, сейчас же беги к Марушке, скажи, что звонили из райкома, пусть немедленно передаст сводку, как идет молотьба. Скажи, от всех колхозов уже сводки есть, а от вас нет. Немедленно, поняла?
- Да,- сказала Таня твердо.
- Ну, прощай... Чижик,- сказал Набоков и рассмеялся,- напугала ты моего товарища.
Трубка щелкнула и замолкла.
Таня послушала еще немного, подула в трубку, потом осторожно опустила ее на рычаг.
"Что же теперь делать? Дежурный не должен уходить с поста, а надо бежать к Марушке".
В это время в избу вошла Марья Дмитриевна с записной книжкой в руке. Она была совсем необыкновенная: разрумянившаяся, в большом синем переднике, в косынке на голове. В черных волосах ее, как снежинки, блестела мякина, соломинки прилипли к шерстяной юбке...
- Богданова,- сказала она с удивлением,- что ты тут делаешь?
- Дежурю,- покорно вздохнула Таня.- Марушка велела,- вдруг всхлипнула она,- а тут звонили.
- Откуда?
- Из райкома, сводку требуют.
- Ну, вот я за этим и пришла. Сейчас позвоню и передам сводку. А ты иди домой. Поздно уже.
- Домой?! - слезы Тани закапали на столешницу.
- Видишь ли, там на сегодня все уже кончили. А завтра я тебе обещаю, что и ты поработаешь.
Таня горестно молчала.
- Беги домой.
Марья Дмитриевна подошла к телефону.
На улице было совсем темно. На току уже не стучала молотилка, но еще раздавались голоса и шум веялки. Фонари блестели в невидимых руках. Кто-то смеялся звонко, скрипели телеги...
Таня вздохнула и пошла домой.
Красный обоз
У правления колхоза стояли семь телег. Из амбаров женщины таскали мешки и, натужась, взваливали их на весы.
Марушка записывала вес в большую, толстую книгу. Потом мешки тащили на телегу.
- Не бабье это дело - мешки таскать,- поварчивали бабы.
- Остарели мы с тобой, Домнушка, вышли из возраста.
- Ничего, понатужимся и еще молодых за пояс заткнем.
А на весах восседал уже следующий мешок.
Паша Кашина и Миша крепко сцепляли правые руки, наваливали на них трехпудовик, придерживали сверху левыми руками и бегом бежали к телеге. А Саша и Петька долго боролись с мешком, но так и не одолели. Отступились и спрятались за спины взрослых. А то еще Манька заметит,- житья не будет, в песне пропоет.
Иван Евдокимович, постукивая палочкой, поспевал повсюду, проверял смазку колес, сбрую лошадей, бечевки на мешках.
Возле каждой телеги стояли девушки-возчики в мужских сапогах и штанах, в больших рукавицах, закутанные платками.
Матери совали им на дорогу узелочки со всякой снедью.
Дядя Егор водружал на передней телеге полотнище с надписью: "Бойцы тыла - бойцам фронта".
Девочкам хотелось, чтобы их обоз был самым нарядным и красивым. Но не очень-то бравый вид был у стареньких колхозных лошадок.
- Девочки,- позвала Таня,- идите сюда!
Девочки обступили ее. Протолкался вперед и Климушка. Таня пошепталась с подружками, и те прыснули по домам.
А возвращаясь, они совали в руки Тане какие-то сверточки.
И, пока взрослые взвешивали, таскали, укладывали, укрывали зерно, девочки принялись за украшение лошадей.
Они расчесали и заплели им гривы и вплели в них розовые, голубые, синие ленточки. А первой лошади на дугу привязали ярко-красную бумажную розу. Иван Евдокимович обернулся к обозу и рассердился:
- Ну что это? Кто это такое придумал? Чистый маскарад! Снять сейчас же!
Но Таня бросилась к нему:
- Иван Евдокимович, пожалуйста... Ведь так красивее... Не надо снимать!
- И правда, красивее,- поддержали Таню девушки,- живых цветов теперь нет. Чем украсим? Пускай так будет!
- Ну, ладно, ладно,- сдался Иван Евдокимович,- только вот это снимите.
Розу пришлось убрать.
Но девочки не сдались, нарезали еловых веток и ими украсили дугу.
- По коням! - крикнул Иван Евдокимович.- Садись!
Все засуетились. Возчики взгромоздились на мешки, устраивались поудобнее. Дядя Егор строго глянул на обоз.
- Все по местам?
Тут к переднему возу пробрался Миша. Он успел переодеться. На нем была новая рубашка, сапоги начищены до блеска, кепка сдвинута на затылок, а через плечо у него висела гармонь. Он забрался на самый верх, растянул мехи. Под звуки музыки, окруженный толпой женщин, стариков и тараторящих ребят, двинулся обоз к околице.
Иван Евдокимович снял шапку и низко поклонился уезжающим:
- Ну, в добрый час, в добрый час! Вот и наша помощь пошла государству!
Миша сорвался
На другой день Миша не явился в школу. Ребята поговаривали, что он поехал провожать обоз до самого района. Миша пришел только на пятый день.
- Теплых,- спросила Елена Павловна,- на каком основании ты пропускал занятия?
- Я с обозом ездил,- буркнул Миша.
- Тебя кто-нибудь посылал?
- Нет... Я хотел помочь хлеб сдавать... А тут что, тут я догоню...
- Человек должен прежде всего выполнять свои обязанности. Ты подумай только: в такое трудное время страна все-таки хочет, чтобы ее дети учились, и все для этого делает. Учиться - это твоя главная обязанность. Остальное тебе подскажут старшие. Запомни это.
Миша стоял набычившись и упрямо повторял:
- Я ведь не гулял, я дело делал.
Через два дня была самостоятельная по грамматике. Миша безнадежно путался в правилах. Таня, кося глазом в его тетрадку, только удивлялась, какую чепуху он нес. На другой день он жалко мямлил что-то по географии, потом не сумел решить задачу. И к концу недели три двойки украсили его дневник.
В классе стало неспокойно. Угрюмый, насупившийся Миша давил на всех, как каменная глыба.
В субботу ребята вывесили в классе стенгазету. В правом углу ее, где помещался отдел "Шип", была нарисована карикатура: Миша Теплых, играя на гармонике, ехал на возу, запряженном тройкой двоек.
Алеша постарался, и карикатура вышла очень смешной; Мишу можно было узнать с первого взгляда.
Ребята стояли у газеты, громко смеялись:
- Мишка-то, Мишка! Ишь, взгромоздился! Лихих коней погоняет! Молодец, Алеша!
Манька, развевая юбку, кружилась и уже напевала песенку:
Пролетела стая соек
И уселась на амбар.
Запрягу я тройку двоек
И поеду на базар!
В это время Миша вошел в класс. Ребята замолчали и, насмешливо поглядывая на него, разошлись по партам.
Миша подошел к газете, уставился на карикатуру и втянул голову в плечи, словно подготавливаясь к прыжку.
"Сейчас он сорвет газету",- подумала Таня. Но Миша сдержался, засунул руки в карманы и вразвалку пошел на свое место.
На уроках он был угрюм и рассеян.
К концу дня разразился скандал. Валя Веселова составляла недельную сводку отметок. Красным карандашом вписывала она в клеточку пятерки, спокойным зеленым - четверки и зловещим черным - двойки. Правда, черным карандашом ей не часто приходилось пользоваться.
Но на этот раз класс подвел Миша, и Валя грустно оттачивала черный карандаш. Потом, не доверяя своей памяти, она подошла к мальчику и деловито спросила:
- Миша, у тебя по каким предметам в эту неделю двойки?
Миша молчал.
- Дай мне дневник, Миша.
Миша повернулся к ней спиной.
- Ну, Миша же, мне некогда.
И дотошная Валя, не замечая его злости, потянула за кончик лежавший на парте дневник.
Миша вскочил и толкнул девочку в грудь. Валя коротко охнула и, отшатнувшись, ударилась о парту и громко заплакала.
Девочки закричали, а Петька одним прыжком кинулся на Мишу - и в классе завязалась драка. Нюра и Женя бросились к Вале. Таня метнулась к дерущимся.
- Перестаньте! Перестаньте! Петя! Мишка! Перестаньте! Безобразие!
Она хватала их за рубахи, за пояса... Но яростно дерущиеся мальчики только отталкивали ее в сторону, пока она не отлетела в угол.
По стенкам жались перепуганные ребята. Алеша сидел на парте, закрыв лицо руками, а Саша метался по классу и кричал: