Страница:
В дальнейшем я буду все чаще обращаться к "обычным", земным необычным явлениям, то есть к фактам хорошо известным, но слабо поддающимся Оккамову истолкованию в рамках сегодняшних фундаментальных теорий.
В качестве примера предлагается микроскопический паразит - плоский червь-трематод, обладающий удивительным жизненным циклом и совершенно невероятным механизмом его обеспечения.
Всю свою жизнь трематод проводит в организме муравья, но размножается он в печени овцы. Оставляя в стороне вопрос о возможном эволюционном механизме выбора столь сложного и даже вроде бы надуманного жизненного пути, обратим внимание лишь на сложность задачи, которая встает перед трематодом, достигшим стадии размножения: из организма муравья он должен попасть в организм овцы; задача сложная, потому что овцы, как правило, муравьев не едят и специально за ними не охотятся. Для выполнения этой задачи трематод, достигший стадии размножения, проникает в мозг муравья "и вынуждает свою жертву вести себя самоубийственным образом: порабощенный муравей вместо того, чтобы оставаться на земле, взбирается по стеблю растения и, замерев на самом кончике листа, поджидает овцу".
То есть "можно с полным основанием сказать, что трематод "завладевает" телом своего хозяина и вероятность того, что инфицированного муравья проглотит овца, по-прежнему оставаясь малой, становится максимальной". Читателя, знакомого с кибернетикой, прошу представить себе непостижимое сочетание фантастической сложности процессов управления со сверхминиатюрным объемом, в котором эти процессы происходят.
А каковы могут быть возможности расы, овладевшей такими и намного более совершенными, технологиями управления? Касаясь мотивов такой деятельности, Р.Фаулер пишет: "...Чем больше мы стремимся понять мотивы Квазгаа и его спутников, тем дальше мы заходим в царство чистейшей загадки. Вся квинтэссенция связей со сверхразумными существами настолько необычна, так далеко выходит за рамки нашего настоящего и прошлого опыта, что нам не только трудно это себе представить, но даже отнестись к этому серьезно. Частично эту причину можно объяснить нашим ограниченным опытом общения с другими видами и формами жизни... Снова и снова Квазгаа указывал на человеческие несовершенства. И разве не может быть то, что посещающие нас пришельцы на самом деле межзвездные миссионеры?" Подобные мысли свойственны не только мечтателям. Доктор Карл Саган, ведущий специалист по вопросам внеземной жизни... совершенно откровенно заявляет: "Одним из главных побуждений для освоения новых земель было обращение местного населения в христианство. Можем ли мы в свете этого отрицать возможность внеземного евангелизма?" "О встречах третьего рода (контактах) сообщают по всему миру...
Если мы отнесемся к подобным случаям с полной серьезностью, то возникнет естественный вопрос: сколько же свидетелей в общей сложности было похищено НЛО? Сколько людей, подобно Бетти Андрейссон, "потеряли" несколько часов своего времени, сохранив всю информацию запертой в уголках подсознания до определенного времени? Бетти призналась; что чувствует себя "начиненной бомбой".
Вероятно, существуют и другие свидетели, хранящие в своем подсознании знания и послания, полученные от какой-нибудь внеземной цивилизации. Время, указанное для Бетти и многих других по всему свету, может быть, уже приближается. Что произойдет, если вся эта информация вдруг перейдет в сознание тысяч людей по всей планете? Чем это завершится? Не будет ли это последним актом для человечества перед грандиозным явлением НЛО третьего рода - открытым контактом пришельцев со всеми землянами?" Еще больше драматизирует ситуацию американский уфолог Джон А. Киль: "У нас нет способа узнать, как много людей в мире уже захвачены таким образом, так как они сами не должны помнить ровным счетом ничего из того, что с ними случилось. Точно так же у нас нет способа определить, в кого из нас уже заложена страшная и зловещая "программа", лежащая до поры до времени без дела в темных уголках нашего мозга. Предположим, что существует план захватить таким образом мысли миллионов людей, а затем в какой-то определенный час будущего одновременно нажать на спусковой крючок пробуждения спящих до этого мыслей. Не означает ли это, что наш мир неожиданно станет миром святых? Или же он станет миром вооруженных маньяков, стреляющих друг в друга с церковных колоколен?" Существует еще немало гипотез, ставящих целью объяснение либо природы феномена в целом, либо лишь некоторой части необычных явлений. Есть, как показано выше, гипотезы, пытающиеся определить, безотносительно к происхождению и физической природе НЛО и контактов, цели этой, как кажется, вполне разумной, хотя и не поддающейся анализу методами нашей логики, деятельности. Есть, кроме этих, очень непростых проблем, и проблемы крайне сложные, решение которых весьма затруднено даже на уровне гипотез. Это и проблема выбора очевидца НЛО или контактора: вопрос очень человеческий, поскольку всегда хочется знать - почему он, а не я... Побочным, кстати, эффектом проблемы выбора является посев обиды в академических кругах, обиды, произрастающей неверием: раз "оно" желает беседовать с шофером, а не со мной - академиком, то "его" вовсе как бы и не существует.
Обиды обидами, но единственное известное мне объяснение утверждает простую вероятность выбора перципиентов для опыта НЛО.
Статистический анализ дает достаточно хорошее совпадение между числом наблюдателей и контакторов в данной социальной группе и общим числом членов данной группы в обществе. Так ли это, может показать только более подробный анализ перципиентов НЛО по большему числу факторов.
Другой, не менее сложной проблемой может быть названа проблема содержания контакта. Случайное общение человека с чужим разумом всегда наталкивается на какую-то стену абсурда, нелогичности, даже какой-то анекдотичности, невозможности понять партнера, невозможности адекватно осознать подученную информацию.
Человек мечтает о контакте с инЫм разумом, с другой, пусть даже нечеловеческой расой, и на протяжении тысячелетии эти контакты происходят с пугающей регулярностью, но почему-то не оказывают на человечество никакого видимого влияния. Если в непонимании виновны только люди, то почему? Почему до нас так трудно достучаться? И способен ли вообще человек к решению одной из главных задач, поставленных перед ним Природой - установлению контакта с иным Разумом?
V. Контакты с сопланетянами
Стаяли звери Около двери, В них стреляли, Они умирали... Стихи очень маленького мальчика
* * *
"Сесть за работу мне долго мешал пес. Он чего-то добивался, то подсовывая голову в ладонь, то жалостно повизгивая, то и вовсе пытался прыгнуть на колени. Есть и пить отказался, и я так и не понял, что с ним приключилось одолело одиночество или болел живот..."
Не правда ли, знакомая картина? Конечно, профессиональный этолог или ветеринар растолкуют, в меру своего профессионального понимания, смысл такого поведения пса. Но насколько оно правильно, несколько это толкование будет адекватно действительным переживаниям животного? Насколько мы, люди, можем проникнуть в психологию животных? Взаимоотношения людей с животными, несмотря на весь пиетет, Который создало вокруг этих отношений искусство, на протяжении всей известной истории человека носят весьма прагматический, прозаический и лишенный всяких сложностей характер и основаны на произвольно постулированном превосходстве человека над остальным живым миром.
Не вдаваясь в тонкости очень сложной зоологической и ботанической классификаций, весь животный мир можно разделить по признаку отношений между человеком и животными. К первой из двух крупных категорий, образованных по этому признаку, относятся дикие животные, живущие как бы сами по себе. Среди них можно выделить хищников, представляющих прямую или косвенную опасность для человека. Их красотой и грацией можно полюбоваться в зоопарке или цирке - но не более, поскольку в силу потенциальной опасности, которую они представляют, люди предпочитают их уничтожать, что и делается с большим успехом. Кроме хищников есть еще очень милые, приятные зверюшки, на которых, в большинстве, также очень приятно смотреть, но их беда заключается в том, что они, попросту говоря, вкусны или обладают каким-либо имуществом, которым не, прочь поживиться человек шубой или рогами, или какими-нибудь удивительной красоты перьями, без которых человек вовсе уж и не чувствует себя человеком. По этой причине вышеуказанные зверюшки или, к примеру, рыбки подлежат полному и безоговорочному уничтожению.
Впрочем, и первая из названных категорий - хищники, хотя в большинстве своем и несъедобны, но также представляют определенный интерес для человека все теми же мехами, перьями и т. п.
Способы добычи необходимого для человека мяса, меха и т. п. никак не ограничены Гаагской Конвенцией о правилах ведения войны и подробно расписаны в специальной литературе, делая ее удивительно похожей на учебные пособия для коммандос. В качестве не самого яркого примера глубокого понимания человеком своих насущных потребностей можно упомянуть о том, что каракуль самого наивысшего качества обдирается с ягнят, вынимаемых из распоротых животов беременных овец. А одно из блюд китайской национальной кухни готовится из рыбы, жаренной в кипящем масле; для получения должного вкуса рыбу в кипящее масло опускают живой. Такая вот технология.
Еще одну категорию диких зверей представляют звери, главное для человека качество которых - несъедобность, - делает их предметом исключительно умиления, если они приятны на вид, или уничтожения, если их экстерьер или какие-либо привычки оскорбляют высокое эстетическое чувство человека.
Та же простота и непринужденность отличает отношения Венца Творения и со второй категорией животных - с одомашненными животными. Некоторому, не очень, правда, большому числу их торжественно присвоено звание "Друга человека" с получением совершенно тех же самых прав и привилегий, которые были гарантированы Римским правом для рабов. Друг такого животного, именуемый в дальнейшем хозяином, может его купить, продать, утопить его детенышей, просто убить его самого или сделать из друга роскошную шапку себе или на продажу. Разговор с другом хозяин ведет исключительно на своем родном языке, ограничивая словарь десятком приказов.
Остальная часть домашних животных выращивается, как известно, просто для удовлетворения сугубо материальных потребностей, что до мельчайших деталей известно интересующемуся сельскохозяйственными проблемами читателю, хотя и здесь дело не обходится без удивительных обстоятельств.
Хозяйка чешет здоровенного хряка за ухом, приговаривая: "Ешь, Борька, ешь, поправляйся! Вот на Рождество, в аккурат, мы тебя-то и зарежем". И нанимает для этого дела стороннего мужика, а сама бежит со двора, поскольку "уж как я к нему привязалась - совсем как родной", а сторонний мужик к Борьке не привязался, а потому тычет его под лопатку ножичком и уходит со двора, провожаемый всхлипывающей хозяйкой, и уносит уговоренные деньги и шмат борькиного мяса.
И совсем уж относительно крохотно число зверей, которые в силу, видимо, их ужасающе тяжелой кармы подвергаются повседневному утонченному издевательству, именуемому цирковой дрессировкой или становятся объектом вивисекции. Последним, видимо, искупая на обычный человеческий манер образовавшийся легкий комплекс вины, люди иногда ставят памятники.
Я не хочу сказать, что нет примеров других взаимоотношений между людьми и остальным живым миром, но эти примеры крайне редки, единичны - я же попытался нарисовать обобщенную картину сегодняшнего состояния наших контактов. Именно контактов, так как это следует из приведенного выше определения этого понятия: "контакт между системами, или формами жизни, или цивилизациями можно определить как стремление одной системы к получению информации о другой системе, вне зависимости то того, имеет ли это стремление сугубо прагматический или неопределенно-познавательный характер". Итак, пробуя на вкус отбивную из партнера по контакту, мы получаем о нем информацию...
Эта мысль вызывает какой-то внутренний протест, вызывает ощущение неправильности и несправедливости исходной формулировки понятия контакта. Причиной этого дискомфорта является, как кажется, безличность, или, точнее, бездушие формулы, отсутствие в ней каких-либо морально-этических критериев, явно необходимых в любых определениях, относящихся к живым системам. Ведь согласно приведенному определению и громкий скандал, и разбойничье нападение, и мировая война могут считаться контактами.
Для исключения этого введем в формулировку контакта компонент, учитывающий как раз то обстоятельство, что рассмотрению подлежат живые системы, существование которых не должно нарушаться процедурой контакта. Следовательно, определение понятия контакта в третьем приближении может звучать так "контакт между системами, или формами жизни, или цивилизациями можно определить как ненарушающее целостность систем и окружающей их среды стремление... и т. д." В этом определении, наверное, также немало подводных камней, но в этом приближении оно обладает полнотой, необходимой для целей дальнейшего рассмотрения.
Тем не менее в этом определении, как, впрочем, и в предыдущих, остается открытым вопрос о разумности сторон, вступающих в контакт, то есть о разумности самого контакта, что, собственно, и может явиться предметом решительных возражений против этих формулировок. Действительно, вот вы видите птицу, стучащую клювом в ваше окно. Она неразумна - так, одни рефлексы, - сомнений же в вашем разуме не может быть никаких. Вы разумны априорно, по определению: Гомо Сапиенс, Человек Разумный. Имеет ли место контакт в этом случае? Согласно твердо и раз и навсегда установленным теориям современной науки - нет; в соответствии с третьим приближением - да. Для того чтобы решить этот вопрос, необходимо хоть как-то разобраться в самом понятии разума, определить демаркационную линию, проходящую через живой мир. Собственно говоря, эта проблема давно уже решена: человек значит сапиенс, остальные - нет. Истинно и справедливо ли такое деление? Как оно возникло? На заре своей истории человек мало чем выделялся из животного мира. Он сражался с хищниками, убивая их и погибая сам от их зубов и когтей, охотился за добычей, которая служила ему пищей. В те далекие времена еще, быть может, только начинало возводиться громоздкое здание морали удивительной конструкции, которой при всей своей красоте, грандиозности и сложности построено на песке необязательности и зияет прорехами непоследовательности.
Один из этических кризисов, вызванных общей непоследовательностью моральной конструкции, возник именно тогда, когда человек, назвав животных "братьями своими меньшими", тем не менее продолжал этих своих братьев убивать и поедать. Возникла необходимость в идеологическом и моральном самооправдании, поскольку альтернатива, предполагающая отказ от мяса, не могла быть реализована в связи с национальными традициями многих народов. Дополнительным доводом является мнение диетологов о мясе как "основном источнике полноценных белков и о невозможности найти им полноценную замену". Следует, однако, заметить, что некоторые народы - в основном азиатские практически не употребляют в пищу мяса, о приемлемости чего, как и о движении вегетарианцев, уже на протяжении многих десятилетий идут нескончаемые споры.
Для оправдания своей двойной морали по отношению к "братьям меньшим" человеком был выбран другой путь - более привычный путь субъективизма по отношению к своей жертве, ее унижении, в оправдании любого насилия - как физического, так и морального, - своим превосходством над жертвой этого насилия. Благородные римляне считали все прочие народы варварами, крестоносцы шли покорять неверных, вся идеология колонизаторов была построена на презумпции неполноценности туземцев. Те же корни питали и достигший поистине апокалиптической мерзости и злодейства фашизм.
И совсем не в том дело, что истинные причины всех раздоров, войн и насилия были совсем другими. Важным было и остается оправдание собственной гнусности в глазах окружающих и, что, наверное, еще более важно, - в своих. И придумывали, и убеждали и себя и других в том, что варвары - грязные, что мусульмане - нечестивцы, а христиане - праведны, что арийцы имеют право на жизнь, а унтерменши - нет и т.д. и т. п.
Та же самая логика является базисной и определяющей отношения человека с животными, и венцом теоретических изысканий, обосновывающих немыслимое превосходство человека, стало учение И.П. Павлова.
Ко времени оформления этого учения в единую систему накопилось очень много факторов чрезвычайно сложного поведения животных, и человечество, к тому времени достигшее таких моральных высот, которые заставили его относиться с отвращением к каннибализму, желало научно убедиться, что гастрономические отношения с животным миром не являются некоторой разновидностью этого, уже преодоленного каннибализма.
Величие исторического процесса человечества как раз и состоит в том, что любая насущная потребность людей, как правило, имеющая весьма отдаленное отношение к добру - неминуемо реализуется.
Вспомним хотя бы историю создания атомной бомбы. Даже великий Резерфорд был убежден, что сие невозможно, ан нет: очень захотелось, и бомба была создана.
С той же неизбежностью появилось и учение И.П. Павлова, которое все-таки, несмотря на его естественнонаучное обличье, является по сути морально-этическим оправданием человека в его роли уничтожителя всего живого на Земле. Хищник из "Мира животных", спокойно поедающий серну перед объективом камеры и не ищущий оправдания этому в своем видовом превосходстве, по крайней мере не лицемерит, чем, кстати, и вызывает наше отвращение. Между тем стараниями в основном сентиментального и гуманного человека за последние 100 лет исчезло 75 видов млекопитающих, 600 видов обречено на вымирание. Под угрозой сейчас находится большинство оставшихся высших видов растений и животных. Те же из них, которых человек выбрал для удовлетворения своих потребностей в пище и сырье, давно уже гибридизированы и приспособлены к его нуждам. На них больше не распространяется закон естественного отбора и генетической эволюции. Последствия же селекции, производимой человеком, до сих пор неизвестны, и неясно, в какой степени одомашнивание и селекция снижают сопротивляемость к заболеваниям и паразитам.
Если бы это хоть кого-нибудь волновало, можно было бы говорить о планомерном геноциде, осуществляемом человеком в животном мире. А поскольку любой геноцид обязательно сопровождается пропагандой, направленной на создание мнения об объекте геноцида как о неполноценном существе, то учение Павлова как раз и выполняет роль такой пропаганды превосходства высшей человеческой расы. Вознеся человека до богоподобных высот и низвергнув животное в пропасть неразумности, учение Павлова возвело баррикады, по одну сторону которых оказался человек, по другую - весь остальной живой мир.
Для меня эта граница, проводимая между человеком и животными, всегда представлялась воплощением напыщенного и самовлюбленного антропоцентризма. Более того, нередки случаи, когда принадлежность к роду человеческому перестает быть предметом гордости и становится источником стыда. Я не согласен, когда говорят о чьих-то "зверствах" или, желая кого-то оскорбить, называют животным. Помимо того что подобные высказывания незаслуженно оскорбительны по отношению к животным, на что в конце концов можно наплевать: мы же цивилизованное, а значит, шовинистически настроенное человечество, - такие заявления по меньшей мере необъективны.
Наверное, более правильным будет называть это процветающее, прогрессирующее варварство, презрение к человеку и человеческой жизни, геноцид, равнодушие к экологии, маниакальную тягу к всеобщему взаимоубийству не зверством, а гуманизмом, как присущее только и исключительно человеку.
А. Кестлер, называя в качестве одной из таких параноидных тенденций обычай человеческого жертвоприношения, прослеживает его во всей истории человечества. От древних обитателей Скандинавии, от этрусков и ацтеков этот обычай складывался у самых разных цивилизаций, совершенно не связанных между собой, как проявление извращенной логики, к которой явно склонен наш биологический вид.
Австрийский этолог К. Лоренц доказывает, что способность человека к убийству себе подобных существ, относящихся к собственному биологическому виду, поистине уникальна.
Так где же все-таки, по мнению современных психологов, биологов, философов, пролегает та самая граница, что навеки разделила человека и животное? Заклинаниями, произнесение которых мгновенно ставит упомянутую уже границу, служат слова: "рефлекс", "язык", "инстинкты". Читаем у И.П. Павлова: "В развивающемся животном мире на фазе человека произошла чрезвычайная прибавка к механизмам нервной деятельности. Для животного действительность сигнализируется почти исключительно только раздражениями и следами их в больших полушариях, непосредственно приходящими в специальные клетки зрительных, слуховых.и других рецепторов организма. Это то, что мы имеем в себе, как впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды как общеприродной, так и от нашей социальной, исключая слово, слышимое и видимое. Это - первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными. Но слово составило вторую, специальную нашу сигнальную систему действительности, будучи сигналом первых сигналов. Многочисленные раздражения словом, с одной стороны, удалили нас от действительности, и поэтому мы постоянно должны помнить это, чтобы не исказить наши отношения к действительности. С другой стороны, именно слово сделало нас людьми..."
Итак, переиначивая Библию, можно сказать, что "в конце было Слово..." Значит, слово и явилось той границей, что навсегда отделила животный мир от человека. Но тогда куда же нам отнести глухонемого от рождение Герасима из "Муму"? Или слепоглухонемых от рождения детей, которые благодаря современным методам обучения хотя и остаются физически неполноценными, но в умственном отношении они становятся вполне разумными людьми, среди которых есть ученые? Если это все одни рефлексы, то давайте считать упомянутые методы обучения дрессировкой, а таких людей, в полном соответствии с учением Павлова, животными, со всеми вытекающими для них из этого последствиями...
А.И.Мещеряков, посвятивший всю жизнь воспитанию и обучению слепоглухонемых детей, пишет: "...экспериментально опровергается бытующая до сих пор идея о том, что человеческая психика рождается или просыпается только вместе с усвоением языка, речи. С нашей точки зрения, язык на первых порах лишь оформляет уже сложившиеся элементы человеческой психики, возникшие в актах предметно-практического поведения". Давно и неоднократно высказывались мысли о том, что при теснейшей всеобъемлющей связи мышления с языком в нашей психике, в аппарате головного мозга все же имеются и функционируют автономные системы - интеллект и язык.
В 1980 году Н.И. Жинкин серией экспериментов доказал, что мышление осуществляется в особой кодово-информационной системе, принципиально отличной от любого национального языка - средства общения. В этой связи интересны свидетельства многих авторов, рассказывающих о практике высоких йогов, свободно общающихся между собой, несмотря на незнание языка друг друга.
Теперь, в качестве примера, я хочу привести небольшую заметку, где автор демонстрирует образец трактовки поведения животных по Павлову. Заметка приводится почти полностью, с сохранением авторских кавычек: "Тщательное изучение жизни муравьев позволило выявить поразительное сходство общественной жизни человека и муравьев. Вот несколько примеров: только что родившиеся муравьи проводят свое детство в специальных "яслях" под надзором профессиональных "воспитателей", которые регулярно выводят малюток погулять за пределы муравейника. За больными ухаживают "врачи". Они ежедневно проводят профилактические осмотры, в случае необходимости, госпитализируют своих пациентов и даже оперируют их - ампутируют, например, поврежденные конечности. В Южной Америке обитают муравьи-"фермеры", которые засыпают землей трещины в стволах деревьев и засевают эти своеобразные поля различными культурами. В уборке урожая принимают участие все члены сообщества.
Некоторые муравьиные семьи используют для посевов участки вокруг муравейника. Собранные семена идут в пищу, а соломка - на строительные нужды. Существует у муравьев и церемония захоронения: "могильщики" относят усопшего на кладбище, расположенное неподалеку от муравейника, и предают его земле на глубине 2-2,5 см. Разумеется, здесь и речи быть не может о зачатках разума. По крайней мере, разума в нашем понимании. Большую роль в жизнедеятельности муравьев, по мнению, специалистов, играет сложная система врожденных инстинктов, чрезвычайно развитая у этих общественных насекомых".
Логично, видимо, предположить, что медведю-исследователю - если, конечно, ему придет в голову заниматься такими исследованиями - вряд ли покажутся осмысленными действия людей, работающих у конвейера или идущих в парадном строю: скорее, он придет к выводу о том, что это проявления "сложной системы врожденных инстинктов, чрезвычайно развитых" у этого двуногого млекопитающего.
В качестве примера предлагается микроскопический паразит - плоский червь-трематод, обладающий удивительным жизненным циклом и совершенно невероятным механизмом его обеспечения.
Всю свою жизнь трематод проводит в организме муравья, но размножается он в печени овцы. Оставляя в стороне вопрос о возможном эволюционном механизме выбора столь сложного и даже вроде бы надуманного жизненного пути, обратим внимание лишь на сложность задачи, которая встает перед трематодом, достигшим стадии размножения: из организма муравья он должен попасть в организм овцы; задача сложная, потому что овцы, как правило, муравьев не едят и специально за ними не охотятся. Для выполнения этой задачи трематод, достигший стадии размножения, проникает в мозг муравья "и вынуждает свою жертву вести себя самоубийственным образом: порабощенный муравей вместо того, чтобы оставаться на земле, взбирается по стеблю растения и, замерев на самом кончике листа, поджидает овцу".
То есть "можно с полным основанием сказать, что трематод "завладевает" телом своего хозяина и вероятность того, что инфицированного муравья проглотит овца, по-прежнему оставаясь малой, становится максимальной". Читателя, знакомого с кибернетикой, прошу представить себе непостижимое сочетание фантастической сложности процессов управления со сверхминиатюрным объемом, в котором эти процессы происходят.
А каковы могут быть возможности расы, овладевшей такими и намного более совершенными, технологиями управления? Касаясь мотивов такой деятельности, Р.Фаулер пишет: "...Чем больше мы стремимся понять мотивы Квазгаа и его спутников, тем дальше мы заходим в царство чистейшей загадки. Вся квинтэссенция связей со сверхразумными существами настолько необычна, так далеко выходит за рамки нашего настоящего и прошлого опыта, что нам не только трудно это себе представить, но даже отнестись к этому серьезно. Частично эту причину можно объяснить нашим ограниченным опытом общения с другими видами и формами жизни... Снова и снова Квазгаа указывал на человеческие несовершенства. И разве не может быть то, что посещающие нас пришельцы на самом деле межзвездные миссионеры?" Подобные мысли свойственны не только мечтателям. Доктор Карл Саган, ведущий специалист по вопросам внеземной жизни... совершенно откровенно заявляет: "Одним из главных побуждений для освоения новых земель было обращение местного населения в христианство. Можем ли мы в свете этого отрицать возможность внеземного евангелизма?" "О встречах третьего рода (контактах) сообщают по всему миру...
Если мы отнесемся к подобным случаям с полной серьезностью, то возникнет естественный вопрос: сколько же свидетелей в общей сложности было похищено НЛО? Сколько людей, подобно Бетти Андрейссон, "потеряли" несколько часов своего времени, сохранив всю информацию запертой в уголках подсознания до определенного времени? Бетти призналась; что чувствует себя "начиненной бомбой".
Вероятно, существуют и другие свидетели, хранящие в своем подсознании знания и послания, полученные от какой-нибудь внеземной цивилизации. Время, указанное для Бетти и многих других по всему свету, может быть, уже приближается. Что произойдет, если вся эта информация вдруг перейдет в сознание тысяч людей по всей планете? Чем это завершится? Не будет ли это последним актом для человечества перед грандиозным явлением НЛО третьего рода - открытым контактом пришельцев со всеми землянами?" Еще больше драматизирует ситуацию американский уфолог Джон А. Киль: "У нас нет способа узнать, как много людей в мире уже захвачены таким образом, так как они сами не должны помнить ровным счетом ничего из того, что с ними случилось. Точно так же у нас нет способа определить, в кого из нас уже заложена страшная и зловещая "программа", лежащая до поры до времени без дела в темных уголках нашего мозга. Предположим, что существует план захватить таким образом мысли миллионов людей, а затем в какой-то определенный час будущего одновременно нажать на спусковой крючок пробуждения спящих до этого мыслей. Не означает ли это, что наш мир неожиданно станет миром святых? Или же он станет миром вооруженных маньяков, стреляющих друг в друга с церковных колоколен?" Существует еще немало гипотез, ставящих целью объяснение либо природы феномена в целом, либо лишь некоторой части необычных явлений. Есть, как показано выше, гипотезы, пытающиеся определить, безотносительно к происхождению и физической природе НЛО и контактов, цели этой, как кажется, вполне разумной, хотя и не поддающейся анализу методами нашей логики, деятельности. Есть, кроме этих, очень непростых проблем, и проблемы крайне сложные, решение которых весьма затруднено даже на уровне гипотез. Это и проблема выбора очевидца НЛО или контактора: вопрос очень человеческий, поскольку всегда хочется знать - почему он, а не я... Побочным, кстати, эффектом проблемы выбора является посев обиды в академических кругах, обиды, произрастающей неверием: раз "оно" желает беседовать с шофером, а не со мной - академиком, то "его" вовсе как бы и не существует.
Обиды обидами, но единственное известное мне объяснение утверждает простую вероятность выбора перципиентов для опыта НЛО.
Статистический анализ дает достаточно хорошее совпадение между числом наблюдателей и контакторов в данной социальной группе и общим числом членов данной группы в обществе. Так ли это, может показать только более подробный анализ перципиентов НЛО по большему числу факторов.
Другой, не менее сложной проблемой может быть названа проблема содержания контакта. Случайное общение человека с чужим разумом всегда наталкивается на какую-то стену абсурда, нелогичности, даже какой-то анекдотичности, невозможности понять партнера, невозможности адекватно осознать подученную информацию.
Человек мечтает о контакте с инЫм разумом, с другой, пусть даже нечеловеческой расой, и на протяжении тысячелетии эти контакты происходят с пугающей регулярностью, но почему-то не оказывают на человечество никакого видимого влияния. Если в непонимании виновны только люди, то почему? Почему до нас так трудно достучаться? И способен ли вообще человек к решению одной из главных задач, поставленных перед ним Природой - установлению контакта с иным Разумом?
V. Контакты с сопланетянами
Стаяли звери Около двери, В них стреляли, Они умирали... Стихи очень маленького мальчика
* * *
"Сесть за работу мне долго мешал пес. Он чего-то добивался, то подсовывая голову в ладонь, то жалостно повизгивая, то и вовсе пытался прыгнуть на колени. Есть и пить отказался, и я так и не понял, что с ним приключилось одолело одиночество или болел живот..."
Не правда ли, знакомая картина? Конечно, профессиональный этолог или ветеринар растолкуют, в меру своего профессионального понимания, смысл такого поведения пса. Но насколько оно правильно, несколько это толкование будет адекватно действительным переживаниям животного? Насколько мы, люди, можем проникнуть в психологию животных? Взаимоотношения людей с животными, несмотря на весь пиетет, Который создало вокруг этих отношений искусство, на протяжении всей известной истории человека носят весьма прагматический, прозаический и лишенный всяких сложностей характер и основаны на произвольно постулированном превосходстве человека над остальным живым миром.
Не вдаваясь в тонкости очень сложной зоологической и ботанической классификаций, весь животный мир можно разделить по признаку отношений между человеком и животными. К первой из двух крупных категорий, образованных по этому признаку, относятся дикие животные, живущие как бы сами по себе. Среди них можно выделить хищников, представляющих прямую или косвенную опасность для человека. Их красотой и грацией можно полюбоваться в зоопарке или цирке - но не более, поскольку в силу потенциальной опасности, которую они представляют, люди предпочитают их уничтожать, что и делается с большим успехом. Кроме хищников есть еще очень милые, приятные зверюшки, на которых, в большинстве, также очень приятно смотреть, но их беда заключается в том, что они, попросту говоря, вкусны или обладают каким-либо имуществом, которым не, прочь поживиться человек шубой или рогами, или какими-нибудь удивительной красоты перьями, без которых человек вовсе уж и не чувствует себя человеком. По этой причине вышеуказанные зверюшки или, к примеру, рыбки подлежат полному и безоговорочному уничтожению.
Впрочем, и первая из названных категорий - хищники, хотя в большинстве своем и несъедобны, но также представляют определенный интерес для человека все теми же мехами, перьями и т. п.
Способы добычи необходимого для человека мяса, меха и т. п. никак не ограничены Гаагской Конвенцией о правилах ведения войны и подробно расписаны в специальной литературе, делая ее удивительно похожей на учебные пособия для коммандос. В качестве не самого яркого примера глубокого понимания человеком своих насущных потребностей можно упомянуть о том, что каракуль самого наивысшего качества обдирается с ягнят, вынимаемых из распоротых животов беременных овец. А одно из блюд китайской национальной кухни готовится из рыбы, жаренной в кипящем масле; для получения должного вкуса рыбу в кипящее масло опускают живой. Такая вот технология.
Еще одну категорию диких зверей представляют звери, главное для человека качество которых - несъедобность, - делает их предметом исключительно умиления, если они приятны на вид, или уничтожения, если их экстерьер или какие-либо привычки оскорбляют высокое эстетическое чувство человека.
Та же простота и непринужденность отличает отношения Венца Творения и со второй категорией животных - с одомашненными животными. Некоторому, не очень, правда, большому числу их торжественно присвоено звание "Друга человека" с получением совершенно тех же самых прав и привилегий, которые были гарантированы Римским правом для рабов. Друг такого животного, именуемый в дальнейшем хозяином, может его купить, продать, утопить его детенышей, просто убить его самого или сделать из друга роскошную шапку себе или на продажу. Разговор с другом хозяин ведет исключительно на своем родном языке, ограничивая словарь десятком приказов.
Остальная часть домашних животных выращивается, как известно, просто для удовлетворения сугубо материальных потребностей, что до мельчайших деталей известно интересующемуся сельскохозяйственными проблемами читателю, хотя и здесь дело не обходится без удивительных обстоятельств.
Хозяйка чешет здоровенного хряка за ухом, приговаривая: "Ешь, Борька, ешь, поправляйся! Вот на Рождество, в аккурат, мы тебя-то и зарежем". И нанимает для этого дела стороннего мужика, а сама бежит со двора, поскольку "уж как я к нему привязалась - совсем как родной", а сторонний мужик к Борьке не привязался, а потому тычет его под лопатку ножичком и уходит со двора, провожаемый всхлипывающей хозяйкой, и уносит уговоренные деньги и шмат борькиного мяса.
И совсем уж относительно крохотно число зверей, которые в силу, видимо, их ужасающе тяжелой кармы подвергаются повседневному утонченному издевательству, именуемому цирковой дрессировкой или становятся объектом вивисекции. Последним, видимо, искупая на обычный человеческий манер образовавшийся легкий комплекс вины, люди иногда ставят памятники.
Я не хочу сказать, что нет примеров других взаимоотношений между людьми и остальным живым миром, но эти примеры крайне редки, единичны - я же попытался нарисовать обобщенную картину сегодняшнего состояния наших контактов. Именно контактов, так как это следует из приведенного выше определения этого понятия: "контакт между системами, или формами жизни, или цивилизациями можно определить как стремление одной системы к получению информации о другой системе, вне зависимости то того, имеет ли это стремление сугубо прагматический или неопределенно-познавательный характер". Итак, пробуя на вкус отбивную из партнера по контакту, мы получаем о нем информацию...
Эта мысль вызывает какой-то внутренний протест, вызывает ощущение неправильности и несправедливости исходной формулировки понятия контакта. Причиной этого дискомфорта является, как кажется, безличность, или, точнее, бездушие формулы, отсутствие в ней каких-либо морально-этических критериев, явно необходимых в любых определениях, относящихся к живым системам. Ведь согласно приведенному определению и громкий скандал, и разбойничье нападение, и мировая война могут считаться контактами.
Для исключения этого введем в формулировку контакта компонент, учитывающий как раз то обстоятельство, что рассмотрению подлежат живые системы, существование которых не должно нарушаться процедурой контакта. Следовательно, определение понятия контакта в третьем приближении может звучать так "контакт между системами, или формами жизни, или цивилизациями можно определить как ненарушающее целостность систем и окружающей их среды стремление... и т. д." В этом определении, наверное, также немало подводных камней, но в этом приближении оно обладает полнотой, необходимой для целей дальнейшего рассмотрения.
Тем не менее в этом определении, как, впрочем, и в предыдущих, остается открытым вопрос о разумности сторон, вступающих в контакт, то есть о разумности самого контакта, что, собственно, и может явиться предметом решительных возражений против этих формулировок. Действительно, вот вы видите птицу, стучащую клювом в ваше окно. Она неразумна - так, одни рефлексы, - сомнений же в вашем разуме не может быть никаких. Вы разумны априорно, по определению: Гомо Сапиенс, Человек Разумный. Имеет ли место контакт в этом случае? Согласно твердо и раз и навсегда установленным теориям современной науки - нет; в соответствии с третьим приближением - да. Для того чтобы решить этот вопрос, необходимо хоть как-то разобраться в самом понятии разума, определить демаркационную линию, проходящую через живой мир. Собственно говоря, эта проблема давно уже решена: человек значит сапиенс, остальные - нет. Истинно и справедливо ли такое деление? Как оно возникло? На заре своей истории человек мало чем выделялся из животного мира. Он сражался с хищниками, убивая их и погибая сам от их зубов и когтей, охотился за добычей, которая служила ему пищей. В те далекие времена еще, быть может, только начинало возводиться громоздкое здание морали удивительной конструкции, которой при всей своей красоте, грандиозности и сложности построено на песке необязательности и зияет прорехами непоследовательности.
Один из этических кризисов, вызванных общей непоследовательностью моральной конструкции, возник именно тогда, когда человек, назвав животных "братьями своими меньшими", тем не менее продолжал этих своих братьев убивать и поедать. Возникла необходимость в идеологическом и моральном самооправдании, поскольку альтернатива, предполагающая отказ от мяса, не могла быть реализована в связи с национальными традициями многих народов. Дополнительным доводом является мнение диетологов о мясе как "основном источнике полноценных белков и о невозможности найти им полноценную замену". Следует, однако, заметить, что некоторые народы - в основном азиатские практически не употребляют в пищу мяса, о приемлемости чего, как и о движении вегетарианцев, уже на протяжении многих десятилетий идут нескончаемые споры.
Для оправдания своей двойной морали по отношению к "братьям меньшим" человеком был выбран другой путь - более привычный путь субъективизма по отношению к своей жертве, ее унижении, в оправдании любого насилия - как физического, так и морального, - своим превосходством над жертвой этого насилия. Благородные римляне считали все прочие народы варварами, крестоносцы шли покорять неверных, вся идеология колонизаторов была построена на презумпции неполноценности туземцев. Те же корни питали и достигший поистине апокалиптической мерзости и злодейства фашизм.
И совсем не в том дело, что истинные причины всех раздоров, войн и насилия были совсем другими. Важным было и остается оправдание собственной гнусности в глазах окружающих и, что, наверное, еще более важно, - в своих. И придумывали, и убеждали и себя и других в том, что варвары - грязные, что мусульмане - нечестивцы, а христиане - праведны, что арийцы имеют право на жизнь, а унтерменши - нет и т.д. и т. п.
Та же самая логика является базисной и определяющей отношения человека с животными, и венцом теоретических изысканий, обосновывающих немыслимое превосходство человека, стало учение И.П. Павлова.
Ко времени оформления этого учения в единую систему накопилось очень много факторов чрезвычайно сложного поведения животных, и человечество, к тому времени достигшее таких моральных высот, которые заставили его относиться с отвращением к каннибализму, желало научно убедиться, что гастрономические отношения с животным миром не являются некоторой разновидностью этого, уже преодоленного каннибализма.
Величие исторического процесса человечества как раз и состоит в том, что любая насущная потребность людей, как правило, имеющая весьма отдаленное отношение к добру - неминуемо реализуется.
Вспомним хотя бы историю создания атомной бомбы. Даже великий Резерфорд был убежден, что сие невозможно, ан нет: очень захотелось, и бомба была создана.
С той же неизбежностью появилось и учение И.П. Павлова, которое все-таки, несмотря на его естественнонаучное обличье, является по сути морально-этическим оправданием человека в его роли уничтожителя всего живого на Земле. Хищник из "Мира животных", спокойно поедающий серну перед объективом камеры и не ищущий оправдания этому в своем видовом превосходстве, по крайней мере не лицемерит, чем, кстати, и вызывает наше отвращение. Между тем стараниями в основном сентиментального и гуманного человека за последние 100 лет исчезло 75 видов млекопитающих, 600 видов обречено на вымирание. Под угрозой сейчас находится большинство оставшихся высших видов растений и животных. Те же из них, которых человек выбрал для удовлетворения своих потребностей в пище и сырье, давно уже гибридизированы и приспособлены к его нуждам. На них больше не распространяется закон естественного отбора и генетической эволюции. Последствия же селекции, производимой человеком, до сих пор неизвестны, и неясно, в какой степени одомашнивание и селекция снижают сопротивляемость к заболеваниям и паразитам.
Если бы это хоть кого-нибудь волновало, можно было бы говорить о планомерном геноциде, осуществляемом человеком в животном мире. А поскольку любой геноцид обязательно сопровождается пропагандой, направленной на создание мнения об объекте геноцида как о неполноценном существе, то учение Павлова как раз и выполняет роль такой пропаганды превосходства высшей человеческой расы. Вознеся человека до богоподобных высот и низвергнув животное в пропасть неразумности, учение Павлова возвело баррикады, по одну сторону которых оказался человек, по другую - весь остальной живой мир.
Для меня эта граница, проводимая между человеком и животными, всегда представлялась воплощением напыщенного и самовлюбленного антропоцентризма. Более того, нередки случаи, когда принадлежность к роду человеческому перестает быть предметом гордости и становится источником стыда. Я не согласен, когда говорят о чьих-то "зверствах" или, желая кого-то оскорбить, называют животным. Помимо того что подобные высказывания незаслуженно оскорбительны по отношению к животным, на что в конце концов можно наплевать: мы же цивилизованное, а значит, шовинистически настроенное человечество, - такие заявления по меньшей мере необъективны.
Наверное, более правильным будет называть это процветающее, прогрессирующее варварство, презрение к человеку и человеческой жизни, геноцид, равнодушие к экологии, маниакальную тягу к всеобщему взаимоубийству не зверством, а гуманизмом, как присущее только и исключительно человеку.
А. Кестлер, называя в качестве одной из таких параноидных тенденций обычай человеческого жертвоприношения, прослеживает его во всей истории человечества. От древних обитателей Скандинавии, от этрусков и ацтеков этот обычай складывался у самых разных цивилизаций, совершенно не связанных между собой, как проявление извращенной логики, к которой явно склонен наш биологический вид.
Австрийский этолог К. Лоренц доказывает, что способность человека к убийству себе подобных существ, относящихся к собственному биологическому виду, поистине уникальна.
Так где же все-таки, по мнению современных психологов, биологов, философов, пролегает та самая граница, что навеки разделила человека и животное? Заклинаниями, произнесение которых мгновенно ставит упомянутую уже границу, служат слова: "рефлекс", "язык", "инстинкты". Читаем у И.П. Павлова: "В развивающемся животном мире на фазе человека произошла чрезвычайная прибавка к механизмам нервной деятельности. Для животного действительность сигнализируется почти исключительно только раздражениями и следами их в больших полушариях, непосредственно приходящими в специальные клетки зрительных, слуховых.и других рецепторов организма. Это то, что мы имеем в себе, как впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды как общеприродной, так и от нашей социальной, исключая слово, слышимое и видимое. Это - первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными. Но слово составило вторую, специальную нашу сигнальную систему действительности, будучи сигналом первых сигналов. Многочисленные раздражения словом, с одной стороны, удалили нас от действительности, и поэтому мы постоянно должны помнить это, чтобы не исказить наши отношения к действительности. С другой стороны, именно слово сделало нас людьми..."
Итак, переиначивая Библию, можно сказать, что "в конце было Слово..." Значит, слово и явилось той границей, что навсегда отделила животный мир от человека. Но тогда куда же нам отнести глухонемого от рождение Герасима из "Муму"? Или слепоглухонемых от рождения детей, которые благодаря современным методам обучения хотя и остаются физически неполноценными, но в умственном отношении они становятся вполне разумными людьми, среди которых есть ученые? Если это все одни рефлексы, то давайте считать упомянутые методы обучения дрессировкой, а таких людей, в полном соответствии с учением Павлова, животными, со всеми вытекающими для них из этого последствиями...
А.И.Мещеряков, посвятивший всю жизнь воспитанию и обучению слепоглухонемых детей, пишет: "...экспериментально опровергается бытующая до сих пор идея о том, что человеческая психика рождается или просыпается только вместе с усвоением языка, речи. С нашей точки зрения, язык на первых порах лишь оформляет уже сложившиеся элементы человеческой психики, возникшие в актах предметно-практического поведения". Давно и неоднократно высказывались мысли о том, что при теснейшей всеобъемлющей связи мышления с языком в нашей психике, в аппарате головного мозга все же имеются и функционируют автономные системы - интеллект и язык.
В 1980 году Н.И. Жинкин серией экспериментов доказал, что мышление осуществляется в особой кодово-информационной системе, принципиально отличной от любого национального языка - средства общения. В этой связи интересны свидетельства многих авторов, рассказывающих о практике высоких йогов, свободно общающихся между собой, несмотря на незнание языка друг друга.
Теперь, в качестве примера, я хочу привести небольшую заметку, где автор демонстрирует образец трактовки поведения животных по Павлову. Заметка приводится почти полностью, с сохранением авторских кавычек: "Тщательное изучение жизни муравьев позволило выявить поразительное сходство общественной жизни человека и муравьев. Вот несколько примеров: только что родившиеся муравьи проводят свое детство в специальных "яслях" под надзором профессиональных "воспитателей", которые регулярно выводят малюток погулять за пределы муравейника. За больными ухаживают "врачи". Они ежедневно проводят профилактические осмотры, в случае необходимости, госпитализируют своих пациентов и даже оперируют их - ампутируют, например, поврежденные конечности. В Южной Америке обитают муравьи-"фермеры", которые засыпают землей трещины в стволах деревьев и засевают эти своеобразные поля различными культурами. В уборке урожая принимают участие все члены сообщества.
Некоторые муравьиные семьи используют для посевов участки вокруг муравейника. Собранные семена идут в пищу, а соломка - на строительные нужды. Существует у муравьев и церемония захоронения: "могильщики" относят усопшего на кладбище, расположенное неподалеку от муравейника, и предают его земле на глубине 2-2,5 см. Разумеется, здесь и речи быть не может о зачатках разума. По крайней мере, разума в нашем понимании. Большую роль в жизнедеятельности муравьев, по мнению, специалистов, играет сложная система врожденных инстинктов, чрезвычайно развитая у этих общественных насекомых".
Логично, видимо, предположить, что медведю-исследователю - если, конечно, ему придет в голову заниматься такими исследованиями - вряд ли покажутся осмысленными действия людей, работающих у конвейера или идущих в парадном строю: скорее, он придет к выводу о том, что это проявления "сложной системы врожденных инстинктов, чрезвычайно развитых" у этого двуногого млекопитающего.