Страница:
— Хитрая уловка, — усмехнулся Рондо, — и предлог, чтобы в дальнейшем запугивать и намекать на причастность к этому делу неугодных членов Братства. Дикколо был убит далеко от воды, у ворот твоего замка. Кто, кроме тебя и твоих слуг, мог сделать это?
— Какая гнусность, — прибавил Джалаф Шах. — Убийство без причины избавило тебя от надоедливого человека. Дикколо, хоть и был неприятным человеком, никогда не стал бы плясать под дудку тирана… Вот его и заставили замолчать.
— Теперь мне все понятно. — Неожиданно Конан успокоился. Его глаза злобно засверкали. — Ты и твои мятежники — именно те, кто хотел заставить его замолчать. Без сомнения, Дикколо шел в мой замок для того, чтобы предупредить меня о вашем предательстве, но в ту ночь вы послали за ним убийц. Ваши слова полны лжи, как и клевета, которую вы тут про меня рассказываете! — Натянув веревки, Конан поднял руку в угрожающем жесте. — Ты, Джалаф Шах, — человек Кналфа! Сейчас ты страстно желаешь занять мое место. А сладкоречивый Рондо — шпион и убийца, которому платят туранцы! Остальные парни настроены против меня… но, свободные пираты, если у вас что-то есть в голове, вы отстоите меня и поддержите меня, а не заговорщиков. Все это разбирательство — фарс…
— Виновен! — завопил громко Джавала и забарабанил рукоятью ножа. — Джалаф Шах, разве нужно слушать его оправдания относительно двух других обвинений?
— Нет, — нахмурился лейтенант. — Но прибавим шестое — неуважение к высшему суду Братства.
— Достаточно, — произнес судья. — Шесть суровых обвинений. Теперь — решение. Все, кто утверждает, что приговором для Амры должна быть смерть, пусть скажут — да…
Суд над Конаном был прерван, так как оскорбленный Ефраим, выбравшись на палубу, затеял драку с пиратами, охранявшими Фердинальда. Зингарец прибавил замешательства, вырвавшись из рук своих охранников, и сдернул саблю с пояса одного из пиратов. Обернувшись к Рондо, он этой саблей пронзил ему грудь.
Командир гребцов сжал рукоять клинка, торчавшего у него из груди, покачнулся и повалился на палубу. Пираты оцепенели.
Конан тем временем собрал все свои силы. Таща за собой клубок людей и веревок, он рванулся от мачты. Дотянувшись до Джалафа Шаха, который повернулся посмотреть на своего умирающего единомышленника, Конан сбил лейтенанта ударом кулака в челюсть. Еще один удар, и псы предателя снова навалились на Конана, прижимая его к мачте.
— Он ударил нашего нового капитана. Грубое преступление! — закричали пираты. — Смерть тем, кто преступил закон. Сначала выпотрошить его, а потом привязать за кормой и покормить акул! Капитан, какие другие пытки ты для него предложишь?
Но Джалаф Шах, повалившийся от удара Конана, словно срубленный дуб, молчал. Подняв его, пираты обнаружили, что челюсть его сломана. Более того, кровь капала из одного его уха, а голова вывернулась под неестественным углом.
Увидев это, пираты, удерживавшие Конана, ослабили хватку. Некоторые из тех, кто помогал взять его в плен, живо отодвинулись подальше. Вскоре за ними последовали остальные. Конан стал выпутываться из веревок. Когда он освободился, подобрал саблю и шагнул к Фердинальду, мятежники, охранявшие борющегося зингарца, отступили. Пара капитанов застыла, окруженная пиратами. Те из них, кто еще сжимал обнаженные сабли, дали им со звоном упасть на палубу.
— Что, псы, — взревел Конан. — Теперь видите, насколько безрассуден был ваш мятеж! Ваши предводители-проходимцы мертвы. Джавала, пусть тебе будет стыдно! Ты проведешь остаток путешествия на топе. Пусть твердые хлебные корки и вода проверят твой желудок на прочность! А остальные… может быть, достаточно вам будет заново произнести клятву Амре и Фердинальду прямо здесь и сейчас? — Он высоко поднял саблю, стиснув пальцами ее кривое лезвие. — Ну-ка на колени, пиратское отродье, и клянитесь на рукояти моей сабли.
Раздавшиеся крики звучали искренне и были полны отчаянья. Конан вглядывался в лица пиратов и не видел никаких других эмоций, только растерянность. Фердинальд, придя в себя, стал помогать своему капитану. Он назначил двух людей, которые выбросили безжизненных Джалафа Шаха и Рондо за борт.
— Достаточно! — взревел Конан. — Теперь ставьте парус обратно на мачту, и в путь! Ветер попутный. Мы возвращаемся домой. — Он повернулся к Фердинальду и сказал ему тихо и зловеще: — Когда-нибудь я умру, но раньше этот корабль достигнет Джафара и мы разузнаем побольше об убийце Дикколо!
ГЛАВА 12. ОПАСНЫЕ СОЮЗНИКИ
ГЛАВА 13. ВЕТЕР ВОЙНЫ
— Какая гнусность, — прибавил Джалаф Шах. — Убийство без причины избавило тебя от надоедливого человека. Дикколо, хоть и был неприятным человеком, никогда не стал бы плясать под дудку тирана… Вот его и заставили замолчать.
— Теперь мне все понятно. — Неожиданно Конан успокоился. Его глаза злобно засверкали. — Ты и твои мятежники — именно те, кто хотел заставить его замолчать. Без сомнения, Дикколо шел в мой замок для того, чтобы предупредить меня о вашем предательстве, но в ту ночь вы послали за ним убийц. Ваши слова полны лжи, как и клевета, которую вы тут про меня рассказываете! — Натянув веревки, Конан поднял руку в угрожающем жесте. — Ты, Джалаф Шах, — человек Кналфа! Сейчас ты страстно желаешь занять мое место. А сладкоречивый Рондо — шпион и убийца, которому платят туранцы! Остальные парни настроены против меня… но, свободные пираты, если у вас что-то есть в голове, вы отстоите меня и поддержите меня, а не заговорщиков. Все это разбирательство — фарс…
— Виновен! — завопил громко Джавала и забарабанил рукоятью ножа. — Джалаф Шах, разве нужно слушать его оправдания относительно двух других обвинений?
— Нет, — нахмурился лейтенант. — Но прибавим шестое — неуважение к высшему суду Братства.
— Достаточно, — произнес судья. — Шесть суровых обвинений. Теперь — решение. Все, кто утверждает, что приговором для Амры должна быть смерть, пусть скажут — да…
Суд над Конаном был прерван, так как оскорбленный Ефраим, выбравшись на палубу, затеял драку с пиратами, охранявшими Фердинальда. Зингарец прибавил замешательства, вырвавшись из рук своих охранников, и сдернул саблю с пояса одного из пиратов. Обернувшись к Рондо, он этой саблей пронзил ему грудь.
Командир гребцов сжал рукоять клинка, торчавшего у него из груди, покачнулся и повалился на палубу. Пираты оцепенели.
Конан тем временем собрал все свои силы. Таща за собой клубок людей и веревок, он рванулся от мачты. Дотянувшись до Джалафа Шаха, который повернулся посмотреть на своего умирающего единомышленника, Конан сбил лейтенанта ударом кулака в челюсть. Еще один удар, и псы предателя снова навалились на Конана, прижимая его к мачте.
— Он ударил нашего нового капитана. Грубое преступление! — закричали пираты. — Смерть тем, кто преступил закон. Сначала выпотрошить его, а потом привязать за кормой и покормить акул! Капитан, какие другие пытки ты для него предложишь?
Но Джалаф Шах, повалившийся от удара Конана, словно срубленный дуб, молчал. Подняв его, пираты обнаружили, что челюсть его сломана. Более того, кровь капала из одного его уха, а голова вывернулась под неестественным углом.
Увидев это, пираты, удерживавшие Конана, ослабили хватку. Некоторые из тех, кто помогал взять его в плен, живо отодвинулись подальше. Вскоре за ними последовали остальные. Конан стал выпутываться из веревок. Когда он освободился, подобрал саблю и шагнул к Фердинальду, мятежники, охранявшие борющегося зингарца, отступили. Пара капитанов застыла, окруженная пиратами. Те из них, кто еще сжимал обнаженные сабли, дали им со звоном упасть на палубу.
— Что, псы, — взревел Конан. — Теперь видите, насколько безрассуден был ваш мятеж! Ваши предводители-проходимцы мертвы. Джавала, пусть тебе будет стыдно! Ты проведешь остаток путешествия на топе. Пусть твердые хлебные корки и вода проверят твой желудок на прочность! А остальные… может быть, достаточно вам будет заново произнести клятву Амре и Фердинальду прямо здесь и сейчас? — Он высоко поднял саблю, стиснув пальцами ее кривое лезвие. — Ну-ка на колени, пиратское отродье, и клянитесь на рукояти моей сабли.
Раздавшиеся крики звучали искренне и были полны отчаянья. Конан вглядывался в лица пиратов и не видел никаких других эмоций, только растерянность. Фердинальд, придя в себя, стал помогать своему капитану. Он назначил двух людей, которые выбросили безжизненных Джалафа Шаха и Рондо за борт.
— Достаточно! — взревел Конан. — Теперь ставьте парус обратно на мачту, и в путь! Ветер попутный. Мы возвращаемся домой. — Он повернулся к Фердинальду и сказал ему тихо и зловеще: — Когда-нибудь я умру, но раньше этот корабль достигнет Джафара и мы разузнаем побольше об убийце Дикколо!
ГЛАВА 12. ОПАСНЫЕ СОЮЗНИКИ
Аттар Карапеск — великий метрополис Гиркании — раскинулся в степи, принарядившись множеством куполов и островерхих крыш, галерей с высокими сводами, дворцами, украшенными фресками, и казармами с высокими гладкими стенами. Внизу по широким грязным улицам гарцевали отряды всадников в меховых шапках. Они объезжали громыхающие телеги, которые тащили лошади, быки и страусы. Поблизости в заросших травой парках и загонах, окружавших город, паслись стада волосатых яков и диких степных лошадок.
То, что все здания в Аттаре Карапеске были палаточными, сшитыми из шкур яков или лошадей, которые натягивали на тонкий каркас из ив, растущих по берегам рек, придавало городу особое великолепие. Тем не менее это была столица великой империи, собравшей воедино великое множество племен и народов. В храмовых палатках и на освещенных факелами базарах гирканийцы с орлиными носами вели меновую торговлю и играли в азартные игры с высокими худыми торговцами из Согдиана, усатыми раскосыми мандаринами из Лоулана и приземистыми плосколицыми запорожцами. Из верховьев и низовьев реки на баржах с бурлаками и на весельных лодках прибывали еще более удивительные путешественники со всех земель, лежащих неподалеку от Вилайета.
За последний год Аттар Карапеск — столица Гиркании — превратился в морской порт: подготовка к войне приковала внимание империи к западному побережью Вилайета. Кланы, действующие с редкой согласованностью, раскинули палатки и натянули навесы среди низких холмов на берегу одной из самых великих рек, впадающих в Вилайет.
Настоящий же центр военных приготовлений располагался чуть поодаль в глубине суши, где русло одного из притоков реки пролегло меж древних, поросших деревьями склонов. Здесь и вдоль дюжины других раскиданных по гирканийскому побережью речушек и рек, где могли плавать суда, возникли судоверфи, на которых уже почти закончилась постройка могучего флота. В доках и на стапелях вдоль заболоченного берега застыли дюжины готовых к походу галер. К годовщине закладки флота сам Анталла — полководец всех кланов — лично отправился на верфи. В отороченном мехом костюме для верховой езды, высокой островерхой шляпе, меховых сапогах с золотыми шипастыми шпорами на каблуках, он представлял великолепное зрелище: гирканийский дворянин во всей красе. По верфи его водил колдун Кроталус, руководивший строительством военных кораблей.
— Дерево крепкое и гибкое, — Анталла гулко топнул каблуком по палубе своего нового флагмана — трехпалубного корабля. — Ваша помощь в выращивании деревьев оказалась успешной.
Темнокожий колдун в белых одеждах улыбнулся и отвесил вежливый поклон, склонив бритую голову.
— Нам необходимо выращивать толстые крепкие балки для килей и таранов, а также стволы, изогнутые ровным полукругом. — Он махнул рукой вперед, где вздымался массивный нос корабля, украшенный рострой, изображающей голову морского конька с перепончатыми ушами и гривой из плавников. — Рассказав Верховным Жрецам Эрлика о своих методах и позволив им распространить мое учение среди младших колдунов и их прислужников, за короткий срок я сумел вырастить несколько тысяч деревьев.
Кроталус повел повелителя кланов дальше, показывая, крепкие выгнутые балки, торчавшие из-под бледных досок палубы.
— Как вы можете видеть, дерево после воздействия колдовства приобретает красноватый оттенок, — продолжал колдун, опустившись на колени и поглаживая гладкую поверхность волшебного дерева. — Чары роста — кровавый ритуал. Удачно, что у ваших воинов достаточно пленных запорожцев.
— Конечно, — печально кивнул полководец, проведя рукой по красноватой фок-мачте. — Пару месяцев назад я проезжал через лес и видел, как умирают пленные и рабы, привязанные к корням огромных деревьев. — Он покачал головой. — Неприятный способ, уничтожающий много хороших гребцов и рабов, которые могли бы, к примеру, ткать паруса… Но ведь намного больше гирканийцев погибнет в предстоящей войне…
— Благородно погибнут, будьте уверены, — понимающе кивнул Кроталус. — Значит, ваши воины готовы выступить в поход?
— В Аттаре Карапеске и дюжине других портовых городов вдоль всего побережья собираются наши отряды всадников. У них в избытке сил и оружия для нападения на Туран. Однако сейчас неподходящее время года, как я знаю… Можете ли вы гарантировать, что пересечь море можно будет быстро и безопасно?
Кроталус похлопал по домотканой суме, которую носил на плече. Какой-то хорошо различимый треугольный предмет лежал внутри. Он натягивал ткань, заставляя ее выпячиваться. Это была лира — волшебная лира Дагона, — которую колдуну достали со дна Вилайета. С нею в руках Кроталус походил на бродячего барда или менестреля. Но сейчас он не вытаскивал инструмент из сумки и не звенел серебряными струнами.
— Не бойтесь стихий. Нам неважно, какое сейчас время года, — уверил он Анталлу. — С моими чарами и моим арканом колдовских искусств я могу в любой момент переправить ваши армии на западный берег Вилайета. Все, что нам нужно, — или, обойдя врага, высадиться на побережье, или уничтожить флот Турана.
— Вы поплывете с нами? — Анталла заглянул в черные сверкающие глаза чернокнижника. — Я не спрашивал об этом раньше, принимая во внимание все то, что вы сделали для нас, но предполагал, что вы так и поступите.
— Совершенно верно, — подтвердил Кроталус. — Я и сам с удовольствием вернусь в завистливый, постоянно пребывающий в склоках круг аграпурских дворян в роли завоевателя и устроюсь рядом с вами, повелевая ими.
С этими словами колдун вернул суму с арфой на место. Он кивком предложил своему гостю пройти дальше, вниз по одному из скатов, установленных по обе стороны носа строящегося корабля. Сходни, предназначенные для высадки отрядов на туранское побережье, могли подниматься и опускаться на цепях, соединенных с мачтой.
— Наши капитаны уже разъехались принимать корабли под свое командование, — сообщил Анталла и стал спускаться по сходням. — Местом сбора флота выбран Мыс Фурий. А позже на юге Аетолианских островов к нам присоединится пиратский флот.
— А, знаменитый Амра и его пираты, — сказал Кроталус, широкими шагами направляясь к сараям, возведенным вдоль всего берега реки. — Но станут ли морские разбойники должным образом выполнять ваши приказы, не предадут ли вас? — Колдун задумчиво посмотрел на полководца. — Может, было бы лучше уничтожить большую их часть перед величайшим триумфом Гиркании… а не рисковать, дав им возможность ускользнуть от сражения и повернуть против вас в самый разгар битвы?
— Я приму к сведению ваши соображения, — полководец в меховой шляпе улыбаясь шагал рядом со своим советником. — Согласен, пираты всегда были сомнительными союзниками. Но наш посланник Ади Балбал убежден, что Амра останется верен соглашению. Я и сам знаю, что предводитель пиратов бесстрашный и находчивый человек.
— Я лично знаю его как лукавого мошенника и отъявленного негодяя, — заметил Кроталус.
— Что тоже, без сомнения, истина, — согласился Анталла. — И по-прежнему остался нерешенным вопрос: могут ли пираты отважно сражаться ради чужих интересов и не нарушить клятвы, принесенной своим союзникам? — Он покачал головой. — Как я слышал, посулы Ади Балбала были слишком щедрыми. Боюсь, что в день, когда мы одержим великую победу и станем править Вилайетом, наши союзники-пираты вопьются нам в бок даже сильнее, чем империя Турана.
— Успокойтесь. Я знал, что у вас возникнут дурные предчувствия, — сообщил Кроталус. Вежливо улыбаясь, он зашел в один из сараев. — У меня есть одно оружие, которое поможет против пиратов, когда негодяи станут неуправляемы и будут вам досаждать.
— У нас оружия и так в избытке, — возразил Анталла. — Смертоносные инструменты, которые с одинаковым усердием будут убивать и пиратов, и туранцев. Тараны, катапульты, огненные смеси, зазубренные стрелы и клинки. Интересно, какой новый ужас вы собираетесь открыть для меня? — Полководец, чуть посмеиваясь, помедлил у закрытой двери. — Там что-то новое, созданное с помощью черного колдовства?
Кроталус замолчал и повернулся к вождю, чтобы дать разъяснения:
— Пираты — люди особого сорта. Они — не дисциплинированные отряды и не лояльные граждане, не солдаты, не моряки, не земледельцы. Они поклоняются собственным богам и живут, исполняя определенные обязанности в изолированном обществе, занимаясь разбоем и дрожа от своих страхов. Намного сильнее, чем вера в любого бога, гнетут их различные суеверия. — Колдун улыбнулся. — Когда придет время, я смогу уничтожить их более эффективным способом, чём могли бы мечи и тараны. Вот главное оружие, которым я воспользуюсь в первую очередь.
Запустив руку в суму, Кроталус вытащил какой-то сверток, развернул льняную ткань и показал Анталле какой-то предмет. Зловещая вещь заставила полководца остановиться в нескольких шагах от колдуна и отступить, потому что это был череп человека или человекоподобного существа, белый и выглядевший ужасно. Одна глазная впадина черепа была расколота. Полководец сразу заметил, что это старая рана, края которой срослись и зажили.
Местами кости черепа обросли морскими раковинами. Именно это, как оказалось при ближайшем рассмотрении, придало черепу столь ужасный вид. Его поверхность была рябой, изрытой оспинами и украшенной наростами. Прежде чем Анталла смог что-то сказать, колдун снова завернул череп и убрал его в сумку.
— Могущественный амулет, — признался он, взявшись за дверь сарая. — Такие чары намного опаснее для пиратов, чем для отважного солдата или моряка. Но это только малая часть моего арсенала. Теперь вы увидите большую его часть.
Оставив дверь в длинный сарай открытой, Кроталус кивком пригласил вождя зайти. Внутри, среди теней (в сарае не было окон), подняв глаза от неожиданно хлынувшего света, столпились… женщины — босоногие работницы, одетые в грубые, но хорошо сшитые одежды. Они ходили вокруг широких низких ткацких рам, косо поглядывая на вошедших. С благоговейным страхом взирали они на Анталлу, определив по высокой остроконечной шляпе, что перед ними вождь. И еще они бросали испуганные взгляды на темный потолок сарая.
Проследив за их испуганными взглядами, Анталла увидел большие бледные узлы, подвешенные на стропилах. Это были гусеницы — гигантские личинки толщиной и высотой с человека, извивающиеся, корчащиеся, высунув множество ног из тонких, почти прозрачных коконов. Из слепых, слабо вибрирующих голов куколок прядильщиков тянулись длинные шелковые нити. Ткацкие барабаны ловили их и подавали на ткацкие станки. Там, в руках женщин, нити превращались в тонкую, легкую ткань серебристого оттенка.
— Обычные шелкопряды, но выросшие даже в большее число раз, чем заколдованные деревья! — воскликнул Анталла. — Верно, твои колдовские силы не знают границ!
Кроталус сложил из груди коричневые, как земляной орех, руки и скромно поклонился.
— Увеличивать рост животных ничуть не труднее, чем растения, — говоря доверительно, он подвинулся ближе к вождю. — К счастью, кровавые жертвы, необходимые для колдовства, приносятся, как только гусеницы вылупились, так что искусные ткачихи могут не тревожиться и не бояться моих питомцев.
— Полотно очень тонкое, — заметил вождь, подойдя поближе к ткани, выходившей из ближайшего станка, и потрогав великолепную материю. — Оно не слишком легкое и нежное для парусов?
— Оно достаточно крепкое, чтобы нести наш самый большой военный корабль, — заверил Кроталус. — Однако я не думал использовать его таким образом. Парусины и грубых веревок для кораблей достаточно… Эти станки ткут смерть нашим врагам. Но сейчас я не решусь рассказать вам об этом. — Колдун улыбнулся. — Я боюсь, что даже после того, как вы увидите мои чары в действии, вы решите, что все это слишком фантастично, и не поверите даже своим глазам. Но могу заверить: в комбинации с моим искусством управления погодой новое оружие сделает флот Гиркании непобедимым.
— Эй, воины Красного Братства! Взгляните друг на друга, мои собратья-пираты! Проснитесь! Солнце почти достигло вершин пиков восточных островов, и нас ждут великие подвиги!
С выполненного в форме орлиной головы носа огромного военного корабля «Безжалостный», который застыл в доке напротив дамбы Джафара, Конан без устали повторял свои призывы. Перед ним на берегу вдоль залива постепенно собирались пираты. Только некоторые, и вовсе неугомонные, в праздном любопытстве радовались тому, что их разбудили в столь ранний час и привели сюда. Остальные, утомленные и одурманенные ночными развлечениями, ворча явились сюда с постоялых дворов, аллей, поднятые из кроватей публичных домов, собранные на берегу командой матросов и офицеров, умело рыскающих по городу. Конан знал: темный, предрассветный час лучшее время, чтобы собрать вместе всех пиратов. Позже они будут воодушевленнее и находчивее сопротивляться.
— Сегодня, — продолжал Конан, — самый знаменательный день Джафара и Братства. Я сообщу вам великую новость: объявлена война! — Конан вытянул обе руки, прилагая все усилия, чтобы удержать внимание затуманенных глаз пиратов. — Война принесет с собой великие морские и сухопутные битвы. Пусть рухнут империи! Но когда империи рушатся, во все стороны разлетаются… богатство, сокровища, трофеи! Братья по оружию, я приглашаю вас ни больше ни меньше как ограбить могущественный Аграпур!
После этих слов толпа зашевелилась, пираты начали постепенно понимать, что происходит, и у них проснулся интерес. Некоторые из них, задрав головы, стали пробираться ближе. Другие все еще ворчали, жалуясь на нажим со стороны офицеров, усердно размахивавших дубинками и щелкавших кнутами за спинами толпы.
— Я, Амра с Моря Запада, капитан и владыка Красного Братства, поведу вас на флагмане «Безжалостный», чтобы под носом у катапульт Аграпура обокрасть самого императора Йилдиза. — Поднявшись на перила огромного корабля, Конан привычным жестом положил руку на сверкающую ростру. — Мы отправимся в путь единым флотом, готовые потребовать свою долю, как флот завоевателей. Лучшие капитаны и корабли Джафара уже в море, вооруженные и экипированные: Грандальф и его братья-капитаны из Морских племен, Сантиндрисса и Брилит со своими яростными морскими амазонками и свободными воинами-мужчинами. Мои лейтенанты ведут «Коршун» и «Немезис». «Безжалостный» будет командовать ими всеми и поплывет впереди как флагман могучего пиратского флота. Богатство и славу принесем мы каждому члену Братства и сделаем наш порт Джафара настоящей драгоценностью Вилайета.
— Нет, мы все умрем, — крикнул кто-то из толпы. — Мы — пираты, а не воины!
— Братья, можете не опасаться поражения! — воодушевлено сказал Конан, в то время как вербовщики с перекошенными от ярости лицами призывали к тишине. — Это гнрканийцы, а не мы, будут высаживаться на берег и сражаться на суше. Мы даже не собираемся уничтожать флот туранцев. Грабеж — вот наше ремесло. А если случится битва, мы сможем здорово поживиться. Вождь Анталла, полководец кланов Гиркании, заключил с нами договор, пообещав платить десять талантов золота за каждый потопленный, сожженный или выведенный из строя туранский корабль. Все доходы будут разделены среди команд кораблей, участвовавших в кампании, согласно законам нашего Братства.
При этих словах раздался шепот одобрения, как и ожидалось от развращенной и беспутной толпы пиратов.
— Мы добровольно выступаем на стороне Гирканин, — продолжал Конан. — «Безжалостный» и другие корабли остаются под моей командой, а не перейдут под командование гирканийцев. Поверьте мне, я никогда не позволю войне уничтожить силу, которую обрело Братство за последнее время! Следуйте за мной к богатству и славе, как делали вы уже много раз!
Толпа начала скандировать:
— Амра! Амра!
Вначале его имя скандировали в основном офицеры, согнавшие толпу пиратов на берег, но вскоре крики подхватили и остальные. Тем временем с «Безжалостного» спустили сходни. Они скользнули с носа корабля на край мола и на берег. Пираты стали проталкиваться вперед, и не нашлось никого, кто отказался бы ступить на них. Конан вытянул руки навстречу рекрутам. Стоя на перилах у носовой фигуры, он помогал пьяным пиратам подняться и живо втягивал на борт любого еще сомневающегося.
Вскоре гребцы расселись на дюжине скамеек. Уменьшающаяся толпа на берегу оставалась под контролем все сужающегося круга вербовщиков, и тогда Конан отправился на кормовую палубу, где ждала его Филиопа. Проворная, в короткой изысканной тоге и длинных черных с блестящим отливом штанах, она метнулась вперед, чтобы обнять киммерийца.
— Конан, — задохнулась она, — ты сделал это! Тяжело поверить, что этот огромный корабль скоро будет набит пиратами и моряками. Тысяча или даже более человек! Ни один враг не сможет выстоять против вас!
— Не сможет, — согласился Конан. Он повернулся и взглянул на толпу, текущую вдоль верхней палубы. — Однако у врагов есть корабли побольше этого и любого другого из нашей флотилии.
— Ты в самом деле ограбишь и сожжешь Аграпур? — спросила Филиопа. — Это необходимо? Я не люблю туранского императора, но столица Турана — великий город, полный невинных людей…
— Если Туран падет, я не смогу предотвратить разрушение Аграпура, — искренне ответил ей Конан. — Однако не думаю, что дойдет до этого. Непохоже, чтобы одна из сторон одержала полную победу.
Филиопа с удивлением посмотрела на своего возлюбленного:
— Но ты говорил пиратам…
— Я сказал им то, что необходимо. Нужно было расшевелить их, — перебил он ее. — Но Джафару будет лучше, если два великих тирана только снимут стружку друг с друга. Я буду уважать все пункты нашего договора с гирканийцами, а грабежей и премий у нас будет в изобилии в любом случае. Но я не допущу победы ни одной из сторон. Лучше всего, чтобы ни одна империя не добилась абсолютной власти на Вилайете, — он прижал к себе Филиопу и поцеловал ее в губы. — Не бойся, я вернусь к тебе.
— Я не хочу, чтобы ты возвращался ко мне, — сказала она, трепеща в его объятиях. — Я хочу отправиться с тобой!
— Филиопа, война может оказаться ужасной, — возразил Конан, по-прежнему обнимая ее. — Я никогда не буду уверен, что ты в безопасности…
— А можешь ли ты быть уверен в этом, когда я останусь здесь, в Джафаре! Ведь город и замок охраняет лишь малая часть наших сил, — заспорила она, оттолкнув Конана и нахмурившись. — Сантиндрисса ведь поплывет и будет сражаться рядом с тобой! Поэтому ты во мне не нуждаешься?
— Дрисса — мой самый верный капитан… — начал было Конан. — Она не раз сражалась с врагом… — Потом, увидев негодование Филиопы, он разразился смехом. — Ладно, можешь отправиться со мной. Но ты станешь выполнять свою долю работы на веслах. — Он хлопнул Филиопу по заднице, подтолкнув в сторону скамеек гребцов.
Через несколько минут команда была укомплектована. Некоторые из вербовщиков тоже поднялись на борт «Безжалостного». По команде Конана весла подняли с палубы и приготовили, наполовину высунув наружу.
Тем временем те, кто остался на берегу, отвязали подпорки и выбили клинья, удерживающие корабль в доке. Конан отдал приказ, и глухо ударили молоты. Раздался сильный, громоподобный скрежет. Судно содрогнулось и накренилось. Медленно огромный корабль отправился в путь, соскользнув кормой вперед, в волны залива Джафара.
То, что все здания в Аттаре Карапеске были палаточными, сшитыми из шкур яков или лошадей, которые натягивали на тонкий каркас из ив, растущих по берегам рек, придавало городу особое великолепие. Тем не менее это была столица великой империи, собравшей воедино великое множество племен и народов. В храмовых палатках и на освещенных факелами базарах гирканийцы с орлиными носами вели меновую торговлю и играли в азартные игры с высокими худыми торговцами из Согдиана, усатыми раскосыми мандаринами из Лоулана и приземистыми плосколицыми запорожцами. Из верховьев и низовьев реки на баржах с бурлаками и на весельных лодках прибывали еще более удивительные путешественники со всех земель, лежащих неподалеку от Вилайета.
За последний год Аттар Карапеск — столица Гиркании — превратился в морской порт: подготовка к войне приковала внимание империи к западному побережью Вилайета. Кланы, действующие с редкой согласованностью, раскинули палатки и натянули навесы среди низких холмов на берегу одной из самых великих рек, впадающих в Вилайет.
Настоящий же центр военных приготовлений располагался чуть поодаль в глубине суши, где русло одного из притоков реки пролегло меж древних, поросших деревьями склонов. Здесь и вдоль дюжины других раскиданных по гирканийскому побережью речушек и рек, где могли плавать суда, возникли судоверфи, на которых уже почти закончилась постройка могучего флота. В доках и на стапелях вдоль заболоченного берега застыли дюжины готовых к походу галер. К годовщине закладки флота сам Анталла — полководец всех кланов — лично отправился на верфи. В отороченном мехом костюме для верховой езды, высокой островерхой шляпе, меховых сапогах с золотыми шипастыми шпорами на каблуках, он представлял великолепное зрелище: гирканийский дворянин во всей красе. По верфи его водил колдун Кроталус, руководивший строительством военных кораблей.
— Дерево крепкое и гибкое, — Анталла гулко топнул каблуком по палубе своего нового флагмана — трехпалубного корабля. — Ваша помощь в выращивании деревьев оказалась успешной.
Темнокожий колдун в белых одеждах улыбнулся и отвесил вежливый поклон, склонив бритую голову.
— Нам необходимо выращивать толстые крепкие балки для килей и таранов, а также стволы, изогнутые ровным полукругом. — Он махнул рукой вперед, где вздымался массивный нос корабля, украшенный рострой, изображающей голову морского конька с перепончатыми ушами и гривой из плавников. — Рассказав Верховным Жрецам Эрлика о своих методах и позволив им распространить мое учение среди младших колдунов и их прислужников, за короткий срок я сумел вырастить несколько тысяч деревьев.
Кроталус повел повелителя кланов дальше, показывая, крепкие выгнутые балки, торчавшие из-под бледных досок палубы.
— Как вы можете видеть, дерево после воздействия колдовства приобретает красноватый оттенок, — продолжал колдун, опустившись на колени и поглаживая гладкую поверхность волшебного дерева. — Чары роста — кровавый ритуал. Удачно, что у ваших воинов достаточно пленных запорожцев.
— Конечно, — печально кивнул полководец, проведя рукой по красноватой фок-мачте. — Пару месяцев назад я проезжал через лес и видел, как умирают пленные и рабы, привязанные к корням огромных деревьев. — Он покачал головой. — Неприятный способ, уничтожающий много хороших гребцов и рабов, которые могли бы, к примеру, ткать паруса… Но ведь намного больше гирканийцев погибнет в предстоящей войне…
— Благородно погибнут, будьте уверены, — понимающе кивнул Кроталус. — Значит, ваши воины готовы выступить в поход?
— В Аттаре Карапеске и дюжине других портовых городов вдоль всего побережья собираются наши отряды всадников. У них в избытке сил и оружия для нападения на Туран. Однако сейчас неподходящее время года, как я знаю… Можете ли вы гарантировать, что пересечь море можно будет быстро и безопасно?
Кроталус похлопал по домотканой суме, которую носил на плече. Какой-то хорошо различимый треугольный предмет лежал внутри. Он натягивал ткань, заставляя ее выпячиваться. Это была лира — волшебная лира Дагона, — которую колдуну достали со дна Вилайета. С нею в руках Кроталус походил на бродячего барда или менестреля. Но сейчас он не вытаскивал инструмент из сумки и не звенел серебряными струнами.
— Не бойтесь стихий. Нам неважно, какое сейчас время года, — уверил он Анталлу. — С моими чарами и моим арканом колдовских искусств я могу в любой момент переправить ваши армии на западный берег Вилайета. Все, что нам нужно, — или, обойдя врага, высадиться на побережье, или уничтожить флот Турана.
— Вы поплывете с нами? — Анталла заглянул в черные сверкающие глаза чернокнижника. — Я не спрашивал об этом раньше, принимая во внимание все то, что вы сделали для нас, но предполагал, что вы так и поступите.
— Совершенно верно, — подтвердил Кроталус. — Я и сам с удовольствием вернусь в завистливый, постоянно пребывающий в склоках круг аграпурских дворян в роли завоевателя и устроюсь рядом с вами, повелевая ими.
С этими словами колдун вернул суму с арфой на место. Он кивком предложил своему гостю пройти дальше, вниз по одному из скатов, установленных по обе стороны носа строящегося корабля. Сходни, предназначенные для высадки отрядов на туранское побережье, могли подниматься и опускаться на цепях, соединенных с мачтой.
— Наши капитаны уже разъехались принимать корабли под свое командование, — сообщил Анталла и стал спускаться по сходням. — Местом сбора флота выбран Мыс Фурий. А позже на юге Аетолианских островов к нам присоединится пиратский флот.
— А, знаменитый Амра и его пираты, — сказал Кроталус, широкими шагами направляясь к сараям, возведенным вдоль всего берега реки. — Но станут ли морские разбойники должным образом выполнять ваши приказы, не предадут ли вас? — Колдун задумчиво посмотрел на полководца. — Может, было бы лучше уничтожить большую их часть перед величайшим триумфом Гиркании… а не рисковать, дав им возможность ускользнуть от сражения и повернуть против вас в самый разгар битвы?
— Я приму к сведению ваши соображения, — полководец в меховой шляпе улыбаясь шагал рядом со своим советником. — Согласен, пираты всегда были сомнительными союзниками. Но наш посланник Ади Балбал убежден, что Амра останется верен соглашению. Я и сам знаю, что предводитель пиратов бесстрашный и находчивый человек.
— Я лично знаю его как лукавого мошенника и отъявленного негодяя, — заметил Кроталус.
— Что тоже, без сомнения, истина, — согласился Анталла. — И по-прежнему остался нерешенным вопрос: могут ли пираты отважно сражаться ради чужих интересов и не нарушить клятвы, принесенной своим союзникам? — Он покачал головой. — Как я слышал, посулы Ади Балбала были слишком щедрыми. Боюсь, что в день, когда мы одержим великую победу и станем править Вилайетом, наши союзники-пираты вопьются нам в бок даже сильнее, чем империя Турана.
— Успокойтесь. Я знал, что у вас возникнут дурные предчувствия, — сообщил Кроталус. Вежливо улыбаясь, он зашел в один из сараев. — У меня есть одно оружие, которое поможет против пиратов, когда негодяи станут неуправляемы и будут вам досаждать.
— У нас оружия и так в избытке, — возразил Анталла. — Смертоносные инструменты, которые с одинаковым усердием будут убивать и пиратов, и туранцев. Тараны, катапульты, огненные смеси, зазубренные стрелы и клинки. Интересно, какой новый ужас вы собираетесь открыть для меня? — Полководец, чуть посмеиваясь, помедлил у закрытой двери. — Там что-то новое, созданное с помощью черного колдовства?
Кроталус замолчал и повернулся к вождю, чтобы дать разъяснения:
— Пираты — люди особого сорта. Они — не дисциплинированные отряды и не лояльные граждане, не солдаты, не моряки, не земледельцы. Они поклоняются собственным богам и живут, исполняя определенные обязанности в изолированном обществе, занимаясь разбоем и дрожа от своих страхов. Намного сильнее, чем вера в любого бога, гнетут их различные суеверия. — Колдун улыбнулся. — Когда придет время, я смогу уничтожить их более эффективным способом, чём могли бы мечи и тараны. Вот главное оружие, которым я воспользуюсь в первую очередь.
Запустив руку в суму, Кроталус вытащил какой-то сверток, развернул льняную ткань и показал Анталле какой-то предмет. Зловещая вещь заставила полководца остановиться в нескольких шагах от колдуна и отступить, потому что это был череп человека или человекоподобного существа, белый и выглядевший ужасно. Одна глазная впадина черепа была расколота. Полководец сразу заметил, что это старая рана, края которой срослись и зажили.
Местами кости черепа обросли морскими раковинами. Именно это, как оказалось при ближайшем рассмотрении, придало черепу столь ужасный вид. Его поверхность была рябой, изрытой оспинами и украшенной наростами. Прежде чем Анталла смог что-то сказать, колдун снова завернул череп и убрал его в сумку.
— Могущественный амулет, — признался он, взявшись за дверь сарая. — Такие чары намного опаснее для пиратов, чем для отважного солдата или моряка. Но это только малая часть моего арсенала. Теперь вы увидите большую его часть.
Оставив дверь в длинный сарай открытой, Кроталус кивком пригласил вождя зайти. Внутри, среди теней (в сарае не было окон), подняв глаза от неожиданно хлынувшего света, столпились… женщины — босоногие работницы, одетые в грубые, но хорошо сшитые одежды. Они ходили вокруг широких низких ткацких рам, косо поглядывая на вошедших. С благоговейным страхом взирали они на Анталлу, определив по высокой остроконечной шляпе, что перед ними вождь. И еще они бросали испуганные взгляды на темный потолок сарая.
Проследив за их испуганными взглядами, Анталла увидел большие бледные узлы, подвешенные на стропилах. Это были гусеницы — гигантские личинки толщиной и высотой с человека, извивающиеся, корчащиеся, высунув множество ног из тонких, почти прозрачных коконов. Из слепых, слабо вибрирующих голов куколок прядильщиков тянулись длинные шелковые нити. Ткацкие барабаны ловили их и подавали на ткацкие станки. Там, в руках женщин, нити превращались в тонкую, легкую ткань серебристого оттенка.
— Обычные шелкопряды, но выросшие даже в большее число раз, чем заколдованные деревья! — воскликнул Анталла. — Верно, твои колдовские силы не знают границ!
Кроталус сложил из груди коричневые, как земляной орех, руки и скромно поклонился.
— Увеличивать рост животных ничуть не труднее, чем растения, — говоря доверительно, он подвинулся ближе к вождю. — К счастью, кровавые жертвы, необходимые для колдовства, приносятся, как только гусеницы вылупились, так что искусные ткачихи могут не тревожиться и не бояться моих питомцев.
— Полотно очень тонкое, — заметил вождь, подойдя поближе к ткани, выходившей из ближайшего станка, и потрогав великолепную материю. — Оно не слишком легкое и нежное для парусов?
— Оно достаточно крепкое, чтобы нести наш самый большой военный корабль, — заверил Кроталус. — Однако я не думал использовать его таким образом. Парусины и грубых веревок для кораблей достаточно… Эти станки ткут смерть нашим врагам. Но сейчас я не решусь рассказать вам об этом. — Колдун улыбнулся. — Я боюсь, что даже после того, как вы увидите мои чары в действии, вы решите, что все это слишком фантастично, и не поверите даже своим глазам. Но могу заверить: в комбинации с моим искусством управления погодой новое оружие сделает флот Гиркании непобедимым.
— Эй, воины Красного Братства! Взгляните друг на друга, мои собратья-пираты! Проснитесь! Солнце почти достигло вершин пиков восточных островов, и нас ждут великие подвиги!
С выполненного в форме орлиной головы носа огромного военного корабля «Безжалостный», который застыл в доке напротив дамбы Джафара, Конан без устали повторял свои призывы. Перед ним на берегу вдоль залива постепенно собирались пираты. Только некоторые, и вовсе неугомонные, в праздном любопытстве радовались тому, что их разбудили в столь ранний час и привели сюда. Остальные, утомленные и одурманенные ночными развлечениями, ворча явились сюда с постоялых дворов, аллей, поднятые из кроватей публичных домов, собранные на берегу командой матросов и офицеров, умело рыскающих по городу. Конан знал: темный, предрассветный час лучшее время, чтобы собрать вместе всех пиратов. Позже они будут воодушевленнее и находчивее сопротивляться.
— Сегодня, — продолжал Конан, — самый знаменательный день Джафара и Братства. Я сообщу вам великую новость: объявлена война! — Конан вытянул обе руки, прилагая все усилия, чтобы удержать внимание затуманенных глаз пиратов. — Война принесет с собой великие морские и сухопутные битвы. Пусть рухнут империи! Но когда империи рушатся, во все стороны разлетаются… богатство, сокровища, трофеи! Братья по оружию, я приглашаю вас ни больше ни меньше как ограбить могущественный Аграпур!
После этих слов толпа зашевелилась, пираты начали постепенно понимать, что происходит, и у них проснулся интерес. Некоторые из них, задрав головы, стали пробираться ближе. Другие все еще ворчали, жалуясь на нажим со стороны офицеров, усердно размахивавших дубинками и щелкавших кнутами за спинами толпы.
— Я, Амра с Моря Запада, капитан и владыка Красного Братства, поведу вас на флагмане «Безжалостный», чтобы под носом у катапульт Аграпура обокрасть самого императора Йилдиза. — Поднявшись на перила огромного корабля, Конан привычным жестом положил руку на сверкающую ростру. — Мы отправимся в путь единым флотом, готовые потребовать свою долю, как флот завоевателей. Лучшие капитаны и корабли Джафара уже в море, вооруженные и экипированные: Грандальф и его братья-капитаны из Морских племен, Сантиндрисса и Брилит со своими яростными морскими амазонками и свободными воинами-мужчинами. Мои лейтенанты ведут «Коршун» и «Немезис». «Безжалостный» будет командовать ими всеми и поплывет впереди как флагман могучего пиратского флота. Богатство и славу принесем мы каждому члену Братства и сделаем наш порт Джафара настоящей драгоценностью Вилайета.
— Нет, мы все умрем, — крикнул кто-то из толпы. — Мы — пираты, а не воины!
— Братья, можете не опасаться поражения! — воодушевлено сказал Конан, в то время как вербовщики с перекошенными от ярости лицами призывали к тишине. — Это гнрканийцы, а не мы, будут высаживаться на берег и сражаться на суше. Мы даже не собираемся уничтожать флот туранцев. Грабеж — вот наше ремесло. А если случится битва, мы сможем здорово поживиться. Вождь Анталла, полководец кланов Гиркании, заключил с нами договор, пообещав платить десять талантов золота за каждый потопленный, сожженный или выведенный из строя туранский корабль. Все доходы будут разделены среди команд кораблей, участвовавших в кампании, согласно законам нашего Братства.
При этих словах раздался шепот одобрения, как и ожидалось от развращенной и беспутной толпы пиратов.
— Мы добровольно выступаем на стороне Гирканин, — продолжал Конан. — «Безжалостный» и другие корабли остаются под моей командой, а не перейдут под командование гирканийцев. Поверьте мне, я никогда не позволю войне уничтожить силу, которую обрело Братство за последнее время! Следуйте за мной к богатству и славе, как делали вы уже много раз!
Толпа начала скандировать:
— Амра! Амра!
Вначале его имя скандировали в основном офицеры, согнавшие толпу пиратов на берег, но вскоре крики подхватили и остальные. Тем временем с «Безжалостного» спустили сходни. Они скользнули с носа корабля на край мола и на берег. Пираты стали проталкиваться вперед, и не нашлось никого, кто отказался бы ступить на них. Конан вытянул руки навстречу рекрутам. Стоя на перилах у носовой фигуры, он помогал пьяным пиратам подняться и живо втягивал на борт любого еще сомневающегося.
Вскоре гребцы расселись на дюжине скамеек. Уменьшающаяся толпа на берегу оставалась под контролем все сужающегося круга вербовщиков, и тогда Конан отправился на кормовую палубу, где ждала его Филиопа. Проворная, в короткой изысканной тоге и длинных черных с блестящим отливом штанах, она метнулась вперед, чтобы обнять киммерийца.
— Конан, — задохнулась она, — ты сделал это! Тяжело поверить, что этот огромный корабль скоро будет набит пиратами и моряками. Тысяча или даже более человек! Ни один враг не сможет выстоять против вас!
— Не сможет, — согласился Конан. Он повернулся и взглянул на толпу, текущую вдоль верхней палубы. — Однако у врагов есть корабли побольше этого и любого другого из нашей флотилии.
— Ты в самом деле ограбишь и сожжешь Аграпур? — спросила Филиопа. — Это необходимо? Я не люблю туранского императора, но столица Турана — великий город, полный невинных людей…
— Если Туран падет, я не смогу предотвратить разрушение Аграпура, — искренне ответил ей Конан. — Однако не думаю, что дойдет до этого. Непохоже, чтобы одна из сторон одержала полную победу.
Филиопа с удивлением посмотрела на своего возлюбленного:
— Но ты говорил пиратам…
— Я сказал им то, что необходимо. Нужно было расшевелить их, — перебил он ее. — Но Джафару будет лучше, если два великих тирана только снимут стружку друг с друга. Я буду уважать все пункты нашего договора с гирканийцами, а грабежей и премий у нас будет в изобилии в любом случае. Но я не допущу победы ни одной из сторон. Лучше всего, чтобы ни одна империя не добилась абсолютной власти на Вилайете, — он прижал к себе Филиопу и поцеловал ее в губы. — Не бойся, я вернусь к тебе.
— Я не хочу, чтобы ты возвращался ко мне, — сказала она, трепеща в его объятиях. — Я хочу отправиться с тобой!
— Филиопа, война может оказаться ужасной, — возразил Конан, по-прежнему обнимая ее. — Я никогда не буду уверен, что ты в безопасности…
— А можешь ли ты быть уверен в этом, когда я останусь здесь, в Джафаре! Ведь город и замок охраняет лишь малая часть наших сил, — заспорила она, оттолкнув Конана и нахмурившись. — Сантиндрисса ведь поплывет и будет сражаться рядом с тобой! Поэтому ты во мне не нуждаешься?
— Дрисса — мой самый верный капитан… — начал было Конан. — Она не раз сражалась с врагом… — Потом, увидев негодование Филиопы, он разразился смехом. — Ладно, можешь отправиться со мной. Но ты станешь выполнять свою долю работы на веслах. — Он хлопнул Филиопу по заднице, подтолкнув в сторону скамеек гребцов.
Через несколько минут команда была укомплектована. Некоторые из вербовщиков тоже поднялись на борт «Безжалостного». По команде Конана весла подняли с палубы и приготовили, наполовину высунув наружу.
Тем временем те, кто остался на берегу, отвязали подпорки и выбили клинья, удерживающие корабль в доке. Конан отдал приказ, и глухо ударили молоты. Раздался сильный, громоподобный скрежет. Судно содрогнулось и накренилось. Медленно огромный корабль отправился в путь, соскользнув кормой вперед, в волны залива Джафара.
ГЛАВА 13. ВЕТЕР ВОЙНЫ
Десять дней, сея панику в Аграпуре, с моря дул горячий ветер.
Он дул с востока… не ласковый полуденный зефир, обычно приносящий прохладу и свежий запах моря в столицу, а устойчивый, раздражающий ветер, сильный и не утихающий, поднимающий пыльные вихри — «джинов» — и уничтожающий побеги на полях. И хотя дул он с моря, он не принес тумана и успокоительного запаха Вилайета. Вместо морских ароматов его грубые порывы шептали о гирканийских степях, о высохших степных папоротниках, выжженной солнцем траве и пепле сожженных усадеб.
Худшим же было то (так говорили люди), что волшебный ветер войны нес гирканийских завоевателей прямо к берегам Турана.
Пока дул этот сверхъестественный ветер, среди жителей столицы росло напряжение. Храмы в эти дни оказались переполнены. Сам воздух стал убийцей — редкие, злобные порывы ветра прорывались вниз через дымоходы и через открытые окна, разбрасывая тлеющие угли по кухням и пытаясь окунуть занавески в пламя лампад. Когда же наконец огонь, взбесившись, вырвался на свободу в сухом, как трут, городе, послав по ветру клубящиеся облака дыма, граждане начали принюхиваться и кричать:
— Они здесь! Бегите! Гирканийцы уже высаживаются… Они подожгли столицу!
По городу ходили всевозможные слухи. Начались беспорядки. Ощущение неизбежной гибели охватило людей.
Он дул с востока… не ласковый полуденный зефир, обычно приносящий прохладу и свежий запах моря в столицу, а устойчивый, раздражающий ветер, сильный и не утихающий, поднимающий пыльные вихри — «джинов» — и уничтожающий побеги на полях. И хотя дул он с моря, он не принес тумана и успокоительного запаха Вилайета. Вместо морских ароматов его грубые порывы шептали о гирканийских степях, о высохших степных папоротниках, выжженной солнцем траве и пепле сожженных усадеб.
Худшим же было то (так говорили люди), что волшебный ветер войны нес гирканийских завоевателей прямо к берегам Турана.
Пока дул этот сверхъестественный ветер, среди жителей столицы росло напряжение. Храмы в эти дни оказались переполнены. Сам воздух стал убийцей — редкие, злобные порывы ветра прорывались вниз через дымоходы и через открытые окна, разбрасывая тлеющие угли по кухням и пытаясь окунуть занавески в пламя лампад. Когда же наконец огонь, взбесившись, вырвался на свободу в сухом, как трут, городе, послав по ветру клубящиеся облака дыма, граждане начали принюхиваться и кричать:
— Они здесь! Бегите! Гирканийцы уже высаживаются… Они подожгли столицу!
По городу ходили всевозможные слухи. Начались беспорядки. Ощущение неизбежной гибели охватило людей.