Страница:
— Спустить флаги, — немедленно скомандовал киммериец, послав Филиопу передать его приказ на фок-мачту. — Идем вперед на полной скорости!
Было бы вдвойне приятно, если бы Конан обнаружил в этом лабиринте столпотворения кораблей своего врага — туранского принца.
— Весла правого борта, сбавить скорость вдвое! — Туранское судно пересекло их курс. Его длинным веслам понадобилось много времени, чтобы притормозить бег судна. Конан направился вслед за туранцем в облако стелющегося над водой тумана, чтобы его судно не смогли разглядеть. Кто-то из офицеров или впередсмотрящих мог мельком заметить его флагман. Быть может, они даже могли разглядеть и самого Конана и начать за ним охоту. — Всем гребцам работать с полной отдачей! — Идя следом за туранцем, вслепую сквозь дым, Конан надеялся, что впередсмотрящий на носу при надвигающейся опасности вовремя поднимет тревогу.
— Вражеский корабль впереди, он разворачивается для тарана! — раздался крик с носа флагмана.
Вслед за этими словами Конан услышал тревожные звуки: быстрый барабанный бой и шлепанье весел — шум, скорее удаляющийся, чем приближающийся. Если корабль Конана хотел поймать туранское судно, он должен был двигаться побыстрее.
— Вперед на полной скорости! — крикнул капитан своим гребцам. Он еще не видел врага, но понадеялся на наблюдателей на носу.
Рванувшись вперед, они снова оказались среди клубов дыма, и враг неясно замаячил впереди по правому борту. Большой корабль туранцев увеличил скорость, чтобы протаранить другое пиратское судно, — корабль Грандальфа беспомощно пятился. Он только что сам протаранил вражескую галеру. Гребцы вождя Морских племен вовремя подняли весла, стараясь противостоять врагам, но не могли остановить огромный корабельный таран, врезавшийся в их корабль посредине и швырнувший их о борт галеры.
Когда «Безжалостный» приблизился, весла трехпалубной галеры туранцев уже молотили по воде, давая обратный ход. «Мы должны поспешить Грандальфу на помощь, — подумал Конан. — Иначе им конец». Предупредительные крики туранцев и их удивленные взгляды устремились на шканцы Конана, когда судно вождя пиратов, некогда захваченное у туранцев, обрушилось на своих создателей. Потом наступил хаос. Пиратский корабль врезался в корму туранского судна со страшной силой, разламывая его корпус своим тараном.
— Теперь захватите ее! — закричал Конан прежде, чем стих грохот столкновения. — Отрывайте задницы от палубы! За оружие! Покажем туранцам, как мы умеем сражаться! Вперед на помощь Грандальфу и нашим братьям!
В мгновение ока пираты похватали оружие и помчались на нос, перепрыгивая на кормовую палубу туранской галеры с криками, от которых кровь стыла в жилах. Офицеры и воины Турана были поражены, но вскоре пришли в себя. К тому времени, как Конан прибежал с кормы и прыгнул на носовые перила своего судна, на палубе вражеской галеры кипела битва. Некоторые офицеры империи начали срывать дорогие туранские военно-морские регалии и бросать оружие, собираясь сдаться в плен. Конан растолкал толпу пиратов, сражавшуюся на середине главной палубы, где группа туранских моряков еще сопротивлялась нападавшим.
Туранцы сражались яростно. Они держали фланги у фальшбортов и заменяли тех, кто пал, свежими, полными сил воинами. Но их атаковали с двух сторон. Команда Грандальфа, оскорбленная тем, что их судно насадили на туранский «вертел», толпой ринулась на врага и захватила носовую палубу. Похоже, туранцы не ожидали, что их возьмут «в клещи». Хоть и искусные бойцы, они уступали в ярости пиратам, могли только обороняться. Более того, их гребцы прятались на нижних палубах, не собираясь сражаться, в то время как каждый матрос из команды пиратских судов взялся за меч, топор или кинжал и, завывая, отправился на поиск крови врагов и добычи.
— Достаточно! — наконец проревел Конан, потеряв терпение. — Долго мы будем танцевать с туранцами на кровавом ковре? — Прыгнув на возвышение у мачты, так чтобы оказаться выше противников, Конан полез наверх. Он перерубил одну из веревок, закрепленных на фок-мачте, дважды обмотал ее вокруг руки и прыгнул в самую гущу врагов. Приземлившись среди туранцев, Конан крутанулся. Его сабля засверкала в воздухе.
Схватка оказалась яростной. Конан колол и рубил. Его сверкающий клинок врезался в плоть, окрашивая конечности, животы и шеи туранцев красными пятнами. Почти обнаженный — в тонких штанах и морских сапогах — предводитель пиратов метался в хитросплетении сабельных ударов, атакуя и рубя врагов, двигаясь с грацией и ловкостью лесного кота. Ударить Амру-Льва было то же, что ударить смерть, раззадоривая ее. Вокруг Конана люди падали, словно пшеничные колосья, срезанные во время жатвы.
Тем временем пираты Конана захватили и нос и корму судна, убивая и сбрасывая в воду отбивающихся туранцев. Резню сопровождали крики, безумные проклятия и ужасный звон клинков. И вот на мгновение наступила тишина, за которой последовали крики и улюлюканье победивших пиратов.
Палуба осталась за ними. Гребцы и, возможно, кое-кто из защитников прятались на нижних палубах. В поисках их люди Конана стали обыскивать судно. Люди Грандальфа стали грабить носовую часть корабля, но Конан услышал, как капитан отзывает их назад, скорее всего, для того, чтобы они помогли во второй рукопашной схватке, начавшейся между пиратами Грандальфа и туранским судном, которое они в свою очередь протаранили.
Конан решил предложить им свою помощь, если необходимо. Поврежденное трехпалубное туранское судно было не таким уж богатым трофеем. Но, скорее всего, команда галеры Грандальфа могла и сама заделать пробоину, постоять за себя.
Трофейный туранский корабль был пуст и сидел неглубоко в воде. Почувствовав, как качается палуба, киммериец взглянул на свое судно, прицепившееся к корме врага.
С ужасом Конан увидел, как другой огромный корабль безмолвно выскользнул из дымовой завесы. Туранец плыл по инерции, подняв весла, чтобы украдкой подобраться к своей жертве. Как Конан и ожидал, нос вражеского корабля нацелился на корму «Безжалостного». Таран туранцев вошел в корпус пиратского судна со звуком, вызывающим содрогание.
Высоко на носу вражеского корабля был устроен своего рода подъемный кран — широкий брус с подъемным мостиком. Поддерживаемый канатами, спущенными с грот-мачты, он был подвешен на тяжелом бронзовом крючке или шпильке, напоминающей «клюв ворона» (именно так и назывался этот мостик). Конан слышал о таких штучках и раньше. Беспомощно наблюдая, как корабли ударились друг о друга, Конан увидел, как мостик неожиданно освободился и с грохотом рухнул на палубу пиратского флагмана, глубоко впившись в него крючьями.
Туранцы хотели во что бы то ни стало остановить флот захватчиков: «Если вы не пробьете днище, не подожжете или не возьмете в плен врага, то, по крайней мере, пригвоздите его к месту, так чтобы он не смог сражаться с другими кораблями», — так сказал им перед битвой адмирал Куааб.
Отчаянный план, но Конан не мог позволить ему осуществиться. «Безжалостный» был его воровской добычей. Оставив на носу своего флагмана Филиопу, киммериец повел пиратов в атаку. Ведь он не мог дать своей команде «оказаться на мели», оставшись на тонущем трофейном туранском судне. Когда отряды туранцев ступили на подъемный мостик, Конан взревел:
— Пираты, послушайте своего вождя! На наш флагман нападают. Они нападают на наш дом! Отбросим их и защитим свой корабль! Идите, псы, и яростно сражайтесь за Амру и Красное Братство!
Через мгновение его крики утонули в звоне мечей, когда пираты встретили врагов на корме своего флагмана. Орда туранских моряков с криками бросилась в бой, но пираты Конана сражались отчаянно. Когда красный, кровавый закат сменил солнечный полдень, шум битвы стал еще громче.
ГЛАВА 15. КОЛДОВСКАЯ ЛУНА
Было бы вдвойне приятно, если бы Конан обнаружил в этом лабиринте столпотворения кораблей своего врага — туранского принца.
— Весла правого борта, сбавить скорость вдвое! — Туранское судно пересекло их курс. Его длинным веслам понадобилось много времени, чтобы притормозить бег судна. Конан направился вслед за туранцем в облако стелющегося над водой тумана, чтобы его судно не смогли разглядеть. Кто-то из офицеров или впередсмотрящих мог мельком заметить его флагман. Быть может, они даже могли разглядеть и самого Конана и начать за ним охоту. — Всем гребцам работать с полной отдачей! — Идя следом за туранцем, вслепую сквозь дым, Конан надеялся, что впередсмотрящий на носу при надвигающейся опасности вовремя поднимет тревогу.
— Вражеский корабль впереди, он разворачивается для тарана! — раздался крик с носа флагмана.
Вслед за этими словами Конан услышал тревожные звуки: быстрый барабанный бой и шлепанье весел — шум, скорее удаляющийся, чем приближающийся. Если корабль Конана хотел поймать туранское судно, он должен был двигаться побыстрее.
— Вперед на полной скорости! — крикнул капитан своим гребцам. Он еще не видел врага, но понадеялся на наблюдателей на носу.
Рванувшись вперед, они снова оказались среди клубов дыма, и враг неясно замаячил впереди по правому борту. Большой корабль туранцев увеличил скорость, чтобы протаранить другое пиратское судно, — корабль Грандальфа беспомощно пятился. Он только что сам протаранил вражескую галеру. Гребцы вождя Морских племен вовремя подняли весла, стараясь противостоять врагам, но не могли остановить огромный корабельный таран, врезавшийся в их корабль посредине и швырнувший их о борт галеры.
Когда «Безжалостный» приблизился, весла трехпалубной галеры туранцев уже молотили по воде, давая обратный ход. «Мы должны поспешить Грандальфу на помощь, — подумал Конан. — Иначе им конец». Предупредительные крики туранцев и их удивленные взгляды устремились на шканцы Конана, когда судно вождя пиратов, некогда захваченное у туранцев, обрушилось на своих создателей. Потом наступил хаос. Пиратский корабль врезался в корму туранского судна со страшной силой, разламывая его корпус своим тараном.
— Теперь захватите ее! — закричал Конан прежде, чем стих грохот столкновения. — Отрывайте задницы от палубы! За оружие! Покажем туранцам, как мы умеем сражаться! Вперед на помощь Грандальфу и нашим братьям!
В мгновение ока пираты похватали оружие и помчались на нос, перепрыгивая на кормовую палубу туранской галеры с криками, от которых кровь стыла в жилах. Офицеры и воины Турана были поражены, но вскоре пришли в себя. К тому времени, как Конан прибежал с кормы и прыгнул на носовые перила своего судна, на палубе вражеской галеры кипела битва. Некоторые офицеры империи начали срывать дорогие туранские военно-морские регалии и бросать оружие, собираясь сдаться в плен. Конан растолкал толпу пиратов, сражавшуюся на середине главной палубы, где группа туранских моряков еще сопротивлялась нападавшим.
Туранцы сражались яростно. Они держали фланги у фальшбортов и заменяли тех, кто пал, свежими, полными сил воинами. Но их атаковали с двух сторон. Команда Грандальфа, оскорбленная тем, что их судно насадили на туранский «вертел», толпой ринулась на врага и захватила носовую палубу. Похоже, туранцы не ожидали, что их возьмут «в клещи». Хоть и искусные бойцы, они уступали в ярости пиратам, могли только обороняться. Более того, их гребцы прятались на нижних палубах, не собираясь сражаться, в то время как каждый матрос из команды пиратских судов взялся за меч, топор или кинжал и, завывая, отправился на поиск крови врагов и добычи.
— Достаточно! — наконец проревел Конан, потеряв терпение. — Долго мы будем танцевать с туранцами на кровавом ковре? — Прыгнув на возвышение у мачты, так чтобы оказаться выше противников, Конан полез наверх. Он перерубил одну из веревок, закрепленных на фок-мачте, дважды обмотал ее вокруг руки и прыгнул в самую гущу врагов. Приземлившись среди туранцев, Конан крутанулся. Его сабля засверкала в воздухе.
Схватка оказалась яростной. Конан колол и рубил. Его сверкающий клинок врезался в плоть, окрашивая конечности, животы и шеи туранцев красными пятнами. Почти обнаженный — в тонких штанах и морских сапогах — предводитель пиратов метался в хитросплетении сабельных ударов, атакуя и рубя врагов, двигаясь с грацией и ловкостью лесного кота. Ударить Амру-Льва было то же, что ударить смерть, раззадоривая ее. Вокруг Конана люди падали, словно пшеничные колосья, срезанные во время жатвы.
Тем временем пираты Конана захватили и нос и корму судна, убивая и сбрасывая в воду отбивающихся туранцев. Резню сопровождали крики, безумные проклятия и ужасный звон клинков. И вот на мгновение наступила тишина, за которой последовали крики и улюлюканье победивших пиратов.
Палуба осталась за ними. Гребцы и, возможно, кое-кто из защитников прятались на нижних палубах. В поисках их люди Конана стали обыскивать судно. Люди Грандальфа стали грабить носовую часть корабля, но Конан услышал, как капитан отзывает их назад, скорее всего, для того, чтобы они помогли во второй рукопашной схватке, начавшейся между пиратами Грандальфа и туранским судном, которое они в свою очередь протаранили.
Конан решил предложить им свою помощь, если необходимо. Поврежденное трехпалубное туранское судно было не таким уж богатым трофеем. Но, скорее всего, команда галеры Грандальфа могла и сама заделать пробоину, постоять за себя.
Трофейный туранский корабль был пуст и сидел неглубоко в воде. Почувствовав, как качается палуба, киммериец взглянул на свое судно, прицепившееся к корме врага.
С ужасом Конан увидел, как другой огромный корабль безмолвно выскользнул из дымовой завесы. Туранец плыл по инерции, подняв весла, чтобы украдкой подобраться к своей жертве. Как Конан и ожидал, нос вражеского корабля нацелился на корму «Безжалостного». Таран туранцев вошел в корпус пиратского судна со звуком, вызывающим содрогание.
Высоко на носу вражеского корабля был устроен своего рода подъемный кран — широкий брус с подъемным мостиком. Поддерживаемый канатами, спущенными с грот-мачты, он был подвешен на тяжелом бронзовом крючке или шпильке, напоминающей «клюв ворона» (именно так и назывался этот мостик). Конан слышал о таких штучках и раньше. Беспомощно наблюдая, как корабли ударились друг о друга, Конан увидел, как мостик неожиданно освободился и с грохотом рухнул на палубу пиратского флагмана, глубоко впившись в него крючьями.
Туранцы хотели во что бы то ни стало остановить флот захватчиков: «Если вы не пробьете днище, не подожжете или не возьмете в плен врага, то, по крайней мере, пригвоздите его к месту, так чтобы он не смог сражаться с другими кораблями», — так сказал им перед битвой адмирал Куааб.
Отчаянный план, но Конан не мог позволить ему осуществиться. «Безжалостный» был его воровской добычей. Оставив на носу своего флагмана Филиопу, киммериец повел пиратов в атаку. Ведь он не мог дать своей команде «оказаться на мели», оставшись на тонущем трофейном туранском судне. Когда отряды туранцев ступили на подъемный мостик, Конан взревел:
— Пираты, послушайте своего вождя! На наш флагман нападают. Они нападают на наш дом! Отбросим их и защитим свой корабль! Идите, псы, и яростно сражайтесь за Амру и Красное Братство!
Через мгновение его крики утонули в звоне мечей, когда пираты встретили врагов на корме своего флагмана. Орда туранских моряков с криками бросилась в бой, но пираты Конана сражались отчаянно. Когда красный, кровавый закат сменил солнечный полдень, шум битвы стал еще громче.
ГЛАВА 15. КОЛДОВСКАЯ ЛУНА
— Скажите мне, брат… это пламя заката на западе, или это горит вражеский флот?
Голос полководца Анталлы едва можно было разобрать. Отважный гирканиец полулежал, опершись о фок-мачту. Его грудь пронзила стрела меткого вражеского стрелка. Флагман Восточной империи, хоть и изрубленный, и протараненный возле носа и у кормы, остался в руках гирканийцев, которые держали врага в страхе.
— И то, и другое, мой вождь, — спокойно ответил полководцу Ади Балбал. Он преклонил колено рядом с умирающим Анталлой, пытаясь утешить его. — В эту ночь мы, без сомнения, одержим самую великую победу в истории Гиркании! Те вражеские корабли, что не подожжены, продырявлены и взяты на абордаж. Пираты тоже потопили немало врагов.
— Все погибло, как и наш корабль, — пробормотал Анталла, взглянув на посла. — Не пытайся ввести меня в заблуждение, старый друг! На самом деле наше вторжение было остановлено здесь, далеко от земли. У нас теперь не хватит кораблей, чтобы обрушить шторм на туранское побережье.
— Нет, Сир. Сейчас наш флот собирается воедино перед новой атакой. — Маленький всадник посмотрел вперед на дым, сбившиеся в кучу, тонущие и горящие корабли. Рассыпавшись в разные стороны, суда гирканийцев рассеялись на всем обозримом пространстве. — Если только мы сможем с честью выйти из этого сражения… — горечь поднялась в его горле, не давая говорить.
— Наши гирканийцы — лучшие воины в мире, — подсказал ему полководец.
— Да, правда, наши суда, наша кавалерия! Но как же магическая защита, которую обещал нам колдун Кроталус? — Ади Балбал посмотрел через столпотворение кораблей на галеру колдуна, запутавшуюся среди вражеских судов. Палуба ее была пуста. Гирканийские моряки, сражаясь, перебрались на борт соседних кораблей. — Волшебный ветер Кроталуса, который принес нас к берегам Турана, стих. Его летающие огненные «джинны» нанесли врагам большой урон, но с начала битвы он не произнес ни одного заклятия.
— Возможно, колдун ждет ночи, чтобы показать самое величайшее достижение своей магии, — едва слышно пробормотал Анталла, все быстрее соскальзывая в пучины смерти. — Верь, Ади Балбал. Мы можем победить.
— Да, правда, мой Вождь, — согласился воин степей, поддерживая голову умирающего. — У нас самые лучшие моряки, корабли и лошади. И все они жаждут победы! Должен же быть какой-то способ…
Когда наступила ночь, Конан присел на корточки за перилами своего корабля, ожидая следующей атаки. Ведя за собой пиратов, он прогнал туранцев со своего флагмана. И рядом с ним воющая и размахивающая саблей, как и остальные пираты его команды, сражалась Филиопа.
Охваченные жаждой крови, Конан с возлюбленной и другими пиратами, перебравшись по широкому трапу, очистили палубу вражеского корабля… Но каждый раз туранцы оттесняли их назад столь же яростными контратаками. Пробитая, полузатонувшая туранская галера по-прежнему покачивалась на волнах, наколотая на таран «Безжалостного». Ее залитые водой палубы, словно скошенным сеном, были устланы мертвыми туранскими воинами.
— Не знаю, что может быть хуже такой вот тщетной и бесконечной битвы, — всхлипнула Филиопа у плеча Конана, готовясь к очередной схватке. — Мы пытаемся убить их, а они пытаются убить нас в адской морской пустыне с островами горящих кораблей… вот только зачем?
Утешая ее, Конан почувствовал, что и его собственная вера в войну основательно поколебалась. Роскошная дневная битва выродилась в ночную рукопашную схватку. Два гордых народа оказались в безвыходном положении. В мерцающем свете горящих судов команды кораблей сражались, чтобы выжить. Перемешавшись, флоты свободно дрейфовали, отдавшись на милость течений. На палубе половины судов шли рукопашные схватки; половина моряков сбилась на нижних палубах, дрожа от страха или стараясь заткнуть дыры. Было почти невозможно разглядеть пробитые корпуса соседних судов или подкрадывающегося врага. Рассеянные языки пламени скудно поблескивали в накатывающихся волнах дыма. Луна не взошла, и не верилось, что она появится на небе к полуночи. Темнота давала шанс помочь выжившим.
Зная это, Конан почувствовал, как у него волосы встают дыбом, когда на востоке, осветив поле битвы, неожиданно вспыхнула луна.
Странной и желтой казалась эта луна. Раскачивающаяся и не имевшая четких очертаний, поднялась она среди мачт и клубящегося дыма. Она была полной, размером с настоящую луну, но мертвенно-бледная на фоне черного, беззвездного ночного неба.
Не один Конан заметил, что луна какая-то странная.
— Это самое худшее предзнаменование, из тех, что я видел за всю свою жизнь, — заметил кто-то рядом с ним.
— Колдовская луна! Но как мы можем видеть луну, когда вокруг столько дыма?
— Достаточно болтать, псы! Это мошенничество, скорее всего, колдовской трюк! — Конан забеспокоился, вспомнив о неуправляемых суевериях пиратов, поэтому заговорил грубо, стараясь заставить их замолчать. — Смотрите, она висит над баржей Кроталуса! Он поднял ее на воздушном шаре. Свет исходит из какого-нибудь сосуда, подвешенного к шару. Это — не послание богов.
— Фальшивая луна, — испуганно забормотали пираты. — Зачем она колдуну?
— Похоже, теперь достаточно света, чтобы рубить и колоть, — Конан постарался сделать так, чтобы слова его звучали мягко и разумно. — Помните, Кроталус — наш союзник.
— Ерунда, капитан, — резко из темноты прозвучал голос старого Йоркина. — У такого колдуна, как Кроталус, нет друзей в нашем Братстве, это любой пират подтвердит! Его колдовская луна мне не нравится. Ночь — время духов, и я гарантирую…
— Чепуха! Все это — болтовня. — Конан не получал удовольствия, ругая почтенного старого пирата, но понимал, что должен немедленно принять меры. — Если ты и в самом деле думаешь, что бессмертные духи станут толпами подниматься из моря к шару, наполненному газом, мозга твои и вовсе прогнили!
— Эй, капитан! Хоть немного уважайте старшего по возрасту…
Протесты пиратов были резко прерваны новой волной туранцев, взбиравшихся по трапу и только еще подплывших к бортам пиратского флагмана. Конан выпрыгнул на трап, в то время как его команда встала по обе стороны от него вдоль перил.
Схватка оказалась яростной, но призрачный свет, исходящий от эрзаца луны, дал защитникам преимущество. Отбросив туранцев, пираты погнали их беспорядочной толпой через груды тел на палубу туранского корабля. В один миг, сметая все на своем пути, пронеслись они по палубе вражеского судна и спустились на разрушенную нижнюю палубу, добивая тех, кто пытался спрятаться. Тут царил мрак. Судно туранцев прижалось боком к своему более удачливому соседу, заслонившему волшебный светильник Кроталуса.
В темноте было не определить, куда бежали оставшиеся в живых враги. Еще две протараненные столкнувшиеся галеры неясно вырисовывались по соседству. На них можно было легко перепрыгнуть или переползти. Одна или обе, они находились в руках туранцев. Но в темноте посреди дрейфующего кладбища кораблей непонятно было, где враги, где свои.
— Не стоит дальше гнаться за ними, — сказал Конан, повернувшись к полудюжине самых храбрых пиратов, которые собирались и дальше следовать за своим капитаном. — Мы можем отцепить наш корабль. — Он ковырнул кончиком сабли доску, на которой стоял. — Мы отцепимся от этой шаланды и пустим ее ко дну. Тогда враги не смогут снова к нам подобраться.
— Даже если мы отцепимся, это судно останется на плаву, — сказал Грандальф, изучая разоренную палубу. — Невозможно затопить его без балласта.
— Пусть так, — ответил Конан. — По крайней мере, мы снимем «Безжалостного» с его тарана. — Он махнул вдоль борта туранского корабля. — Пойдемте, отыщем оставшихся в живых гребцов и скажем им, что теперь они свободны и могут стать пиратами! Их можно расковать.
— Капитан, я видел нечто страшное…
Один из пиратов Конана торопливо отошел от борта. Пораженный страхом, он говорил с трепетом. Филиопа стиснула руку Конана, но он стряхнул руку девушки и повернулся к испуганному пирату, специально обратившись к нему гораздо грубее, чем обычно:
— Чепуха, Огдас. Разве ты мог увидеть что-то худшее, чем то, что сотворил собственными руками этой ночью? Пойдем и займемся делом.
— Нет, капитан. Там мелькнуло чье-то лицо! Я видел, как оно смотрело на меня из воды, спокойной, как при полном штиле. Так не может смотреть ни один смертный!
— Что? Да это было всего лишь твое отражение! — Демонстрируя бесстрашие, Конан шагнул к воде. — Это труп. Сегодня в море погибло больше людей, чем за день могут съесть акулы! — Он осмотрел спокойную водную гладь между кораблями. Там плавали деревянные обломки и клочья кровавой пены — зрелище не из приятных, особенно желтое пятно отражения поддельной луны Кроталуса, сверкавшее на воде.
— Это не отражение, — взвизгнул один из пиратов. — Я узнаю это лицо. Это — Зайгар, которому я был должен. Он умер. И вот его голова вернулась… ему же снесли голову!
Пират ткнул указательным пальцем в сторону отражения колдовской луны и прочистил горло, очевидно едва сдерживаясь, чтобы не броситься бежать. Упоминание о пирате — шемите, обезглавленном давным-давно снарядом, выпущенным из катапульты, — вызвало слабую дрожь и у остальных моряков. Напряжение долгой битвы, незнакомое импульсивным морским разбойникам, собирало свою дань, а тусклый свет колдовской луны мало успокаивал.
— Сюда, Огдас, — рассердился Конан. — Иди к нам и займемся трапом и тараном. Выброси эти видения из головы.
Пираты осмотрели покинутое судно, а потом они стали пробираться назад на флагман по скользким, предательским доскам палубы, заваленным телами и залитым кровью.
— Если мы переоснастим мачту, подцепив адский трап, и чуть его приподнимем, то сможем освободить наше судно… Если мы приподнимем его с этого конца, сдвинем в сторону… Но что это? — Конан отступил от темной фигуры, появившейся возле перил. — Я думал, мы выбросили за борт всех раненых…
— Раненых — конечно, — ответил низкий грудной голос. — Да и мертвых тоже. Ты, Амра с Кровавого Побережья, многих людей послал на дно!
— Тогда кто ты, если знаешь мое имя? — шагнув вперед, Конан с вызовом обратился к незнакомцу, которого никак не мог рассмотреть. — Еще один императорский шпион?
Он прищурился в призрачном свете волшебной луны над кормой, разглядывая коренастого головореза с лицом, украшенным шрамами. С волос и одежды незнакомца стекала вода, словно он только что вылез из воды.
— Я видел тебя раньше?
— Ты можешь не помнить меня, хотя когда-то ты меня убил! — ответил густой, печальный голос. — Я был Гарфалком из Яралета, пиратом-капитаном, как и ты… пока твой сладкоречивый убийца не вонзил в меня кинжал! — Шагнув в полосу света, незваный гость широко распахнул жилет и рубаху. Теперь стали видны рукояти кинжала и сабли, заткнутых за кушак, и рана с бледными краями прямо под сердцем.
Конан почувствовал, как у него на затылке волосы становятся дыбом.
— Значит, ты — мертвец, — сказал киммериец. — Бестелесный дух или надоедливый дьявол! — Конан выхватил саблю. — Но я предупреждаю тебя… уходи назад, на дно моря, не охоться за мной, потому что я никогда не видел тень или сверхъестественное чудовище, которое не отступило бы перед сталью!
— Смертную плоть можно уничтожить, — ответил воскресший Гарфалк. Вытащив саблю, он рубанул ею по перилам так, что она сверкнула серебром в лунном свете. — Сталь убивает быстро, если человек жив, и прибавлю, результат весьма сомнителен, когда твой противник уже мертв.
— Я тоже не боюсь стальных клинков, — проревела другая фигура, перелезая через перила и угрожая Грандальфу. — Страшна не смерть, Грандальф Братоубийца — вождь Морских Предателей!
— И я тоже не боюсь, подлый грабитель мертвых! — Третий мокрый труп, булькая, поднялся перед Огдасом, который застыл, дрожа от ужаса. Перед ним был оживший труп шемита Зайгара, и его голова в самом деле криво сидела на шее.
— Тогда умри снова! — раньше, чем из воды поднялись другие зомби, Конан набросился на Гарфалка, целя в рану на груди пирата. Его клинок метнулся, но задержался, застряв в теле мертвеца. Задержка едва не стоила Конану руки, в которой он держал меч. Звону клинков одновременно вторило эхо с двух сторон — Грандальф и Огдас, чуть запоздав, выхватили клинки и встретили сверхъестественных врагов.
— Ты увидишь, что сражаться против Гарфалка из Яралета намного опаснее, чем подсылать к нему трусливого убийцу! — Оживившись, мертвый капитан в свою очередь нанес удар и плавно сделал выпад, но, кажется, за время пребывания под водой Гарфалк утратил присущее ему при жизни проворство. — Когда я был жив, я тоже мог убить тебя! Но мертвым я смогу сражаться лучше, не заботясь о собственных ранах.
Истинность этих слов тут же подтвердилась. Ударив с плеча, Конан разрубил запястье зомби, словно рассекая надвое макрель. Рука мертвеца и его сабля со стуком упали на палубу. Но Гарфалк, ничуть не беспокоясь, наклонился и подхватил саблю другой рукой.
— Убирайся назад в могилу, беспокойный дух, — пробормотал Конан, проклиная своего врага. — Тебе не место в этом мире. Твое существование здесь — оскорбление для Крома.
— Не бойся, скоро ты искупишь свою вину. — Графалк встряхнул саблей, чтобы освободить рукоять от сжимающих ее пальцев. Отрубленная рука вновь упала на палубу. — Ты будешь приветствовать смерть, зная, что потом тоже можно будет ожить…
Но не успели эти слова сорваться с уст Гарфалка, как Конан, воспользовавшись краткой заминкой зомби, метнулся под вытянутую саблю мертвеца. Ударив в дважды пробитую бескровную грудь, пират вогнал острие своей сабли так, что оно вышло сзади возле позвоночника зомби. Проскользнув чуть дальше, клинок впился в дубовые корабельные перила за спиной мертвеца и застрял в них.
Потом, пока тварь, называющая себя Гарфалком, металась и пыталась освободиться (ее голос превратился в сопящее хрипение, так как клинок Конана, пронзив грудь, разорвал легкое), Конан вырвал саблю из руки мертвеца и повернулся, собираясь прийти на помощь своим друзьям. Он снова снес голову с плеч Зайгара и так ловко пнул ее, что она, подпрыгивая, покатилась по палубе. Безымянного врага Грандальфа он остановил, подрубив ему колено, а потом на всякий случай отрубил всю ногу, но тварь извиваясь ползала по палубе.
— Пойдем, — приказал Конан, таща за собой дрожащую Филиопу. — Давай выбираться с этого проклятого корабля, полного мертвецов! Мы сожжем его, если понадобится, чтобы избавиться от чудовищ… хотя мы должны вначале отцепить от него наше судно.
Ведя за собой пиратов, он пробежал по широкому трапу на свой корабль… и очутился в мире невообразимого ужаса. Со всех сторон в желтом свете злобно сияющей колдовской луны его окружали оставшиеся в живых пираты его команды — сражавшиеся против восставших со дна моря мертвецов, которые Лезли из воды на пиратский флагман и покачиваясь расхаживали по палубе.
Зомби громко визжали, перечисляя имена своих обидчиков и убийц. Разложившиеся и увечные, подкрадываясь, они булькали, обвиняя в преступлениях своих убийц и надуманных врагов. От некоторых остались практически одни скелеты или еще хуже… всего десяток костей, связанных старыми веревками, морскими водорослями и извивающимися угрями. Но все мертвецы были вооружены острыми клинками и всех их переполняла жажда мести.
— Во имя Крома и всех его седых Судеб! — выругался со шканцев Конан. — Это дело рук Кроталуса, и за это я отрублю его бритую голову!
— Сильно сомневаюсь, — раздался рядом резкий голос. — Он — великий колдун, капитан Амра, а ты — только пират. А пираты могут обрушить свою месть только на других пиратов, которые рано или поздно отправятся в изгнание в подводное королевство Дагона.
— Назад, глупая тень! Кто ты? Кналф, клянусь змеиным языком Сэта! — Конан яростно скрестил саблю с клинком своего мертвого соперника, который взревел и вернул удар с той же яростью, которой славился при жизни. Кналф имел в теле лишь одну дыру от удара кинжала в спине и, если не считать зеленоватой бледности и слизи, напоминающей плоть медуз вокруг губ, выглядел как обычный человек.
— Гнилой труп, сколько раз я должен убивать тебя? — Рубя и парируя, Конан тем не менее обнаружил в себе достаточно сил, чтобы противостоять безрассудному, сверхъестественному и искусному врагу.
— Никогда ты не убивал меня, киммериец! Моя смерть — работа твоей хорошенькой любовницы. Она не пират, а моя жена! Я займусь ею, после того как покончу с тобой…
— Умри, труп! — метнувшись к нападавшему, Конан поразил его в грудь, пригвоздив к перилам кормы, и выбил саблю из отяжелевшей от воды руки мертвеца.
Потом, потянувшись, Конан вырвал из пазов рулевое весло и вбил его толстый черенок чуть ниже раздувшейся шеи Кналфа. Перегнувшись через перила, Конан нащупал управляющие тали, идущие к веслу, и, натянув их крепко на шкивах, завязал несколькими морскими узлами. Кналф, чья голова оказалась крепко привязанной к перилам, мог лишь беспомощно дергаться и барахтаться.
— Пусть другие намертво приколотят тебя к доскам, — заявил Конан. — А пока у меня есть одно дело…
— Конечно, — прохрипел голос у него за спиной. — Более старое и настоятельное, чем общение с этим выскочкой Кналфом!
— Не может быть… Сергиус! — Повернувшись и задохнувшись от удивления, Конан приветствовал страшный, гниющий труп в покрытом водорослями пиратском наряде, когда тот направился к нему через палубу.
Голос полководца Анталлы едва можно было разобрать. Отважный гирканиец полулежал, опершись о фок-мачту. Его грудь пронзила стрела меткого вражеского стрелка. Флагман Восточной империи, хоть и изрубленный, и протараненный возле носа и у кормы, остался в руках гирканийцев, которые держали врага в страхе.
— И то, и другое, мой вождь, — спокойно ответил полководцу Ади Балбал. Он преклонил колено рядом с умирающим Анталлой, пытаясь утешить его. — В эту ночь мы, без сомнения, одержим самую великую победу в истории Гиркании! Те вражеские корабли, что не подожжены, продырявлены и взяты на абордаж. Пираты тоже потопили немало врагов.
— Все погибло, как и наш корабль, — пробормотал Анталла, взглянув на посла. — Не пытайся ввести меня в заблуждение, старый друг! На самом деле наше вторжение было остановлено здесь, далеко от земли. У нас теперь не хватит кораблей, чтобы обрушить шторм на туранское побережье.
— Нет, Сир. Сейчас наш флот собирается воедино перед новой атакой. — Маленький всадник посмотрел вперед на дым, сбившиеся в кучу, тонущие и горящие корабли. Рассыпавшись в разные стороны, суда гирканийцев рассеялись на всем обозримом пространстве. — Если только мы сможем с честью выйти из этого сражения… — горечь поднялась в его горле, не давая говорить.
— Наши гирканийцы — лучшие воины в мире, — подсказал ему полководец.
— Да, правда, наши суда, наша кавалерия! Но как же магическая защита, которую обещал нам колдун Кроталус? — Ади Балбал посмотрел через столпотворение кораблей на галеру колдуна, запутавшуюся среди вражеских судов. Палуба ее была пуста. Гирканийские моряки, сражаясь, перебрались на борт соседних кораблей. — Волшебный ветер Кроталуса, который принес нас к берегам Турана, стих. Его летающие огненные «джинны» нанесли врагам большой урон, но с начала битвы он не произнес ни одного заклятия.
— Возможно, колдун ждет ночи, чтобы показать самое величайшее достижение своей магии, — едва слышно пробормотал Анталла, все быстрее соскальзывая в пучины смерти. — Верь, Ади Балбал. Мы можем победить.
— Да, правда, мой Вождь, — согласился воин степей, поддерживая голову умирающего. — У нас самые лучшие моряки, корабли и лошади. И все они жаждут победы! Должен же быть какой-то способ…
Когда наступила ночь, Конан присел на корточки за перилами своего корабля, ожидая следующей атаки. Ведя за собой пиратов, он прогнал туранцев со своего флагмана. И рядом с ним воющая и размахивающая саблей, как и остальные пираты его команды, сражалась Филиопа.
Охваченные жаждой крови, Конан с возлюбленной и другими пиратами, перебравшись по широкому трапу, очистили палубу вражеского корабля… Но каждый раз туранцы оттесняли их назад столь же яростными контратаками. Пробитая, полузатонувшая туранская галера по-прежнему покачивалась на волнах, наколотая на таран «Безжалостного». Ее залитые водой палубы, словно скошенным сеном, были устланы мертвыми туранскими воинами.
— Не знаю, что может быть хуже такой вот тщетной и бесконечной битвы, — всхлипнула Филиопа у плеча Конана, готовясь к очередной схватке. — Мы пытаемся убить их, а они пытаются убить нас в адской морской пустыне с островами горящих кораблей… вот только зачем?
Утешая ее, Конан почувствовал, что и его собственная вера в войну основательно поколебалась. Роскошная дневная битва выродилась в ночную рукопашную схватку. Два гордых народа оказались в безвыходном положении. В мерцающем свете горящих судов команды кораблей сражались, чтобы выжить. Перемешавшись, флоты свободно дрейфовали, отдавшись на милость течений. На палубе половины судов шли рукопашные схватки; половина моряков сбилась на нижних палубах, дрожа от страха или стараясь заткнуть дыры. Было почти невозможно разглядеть пробитые корпуса соседних судов или подкрадывающегося врага. Рассеянные языки пламени скудно поблескивали в накатывающихся волнах дыма. Луна не взошла, и не верилось, что она появится на небе к полуночи. Темнота давала шанс помочь выжившим.
Зная это, Конан почувствовал, как у него волосы встают дыбом, когда на востоке, осветив поле битвы, неожиданно вспыхнула луна.
Странной и желтой казалась эта луна. Раскачивающаяся и не имевшая четких очертаний, поднялась она среди мачт и клубящегося дыма. Она была полной, размером с настоящую луну, но мертвенно-бледная на фоне черного, беззвездного ночного неба.
Не один Конан заметил, что луна какая-то странная.
— Это самое худшее предзнаменование, из тех, что я видел за всю свою жизнь, — заметил кто-то рядом с ним.
— Колдовская луна! Но как мы можем видеть луну, когда вокруг столько дыма?
— Достаточно болтать, псы! Это мошенничество, скорее всего, колдовской трюк! — Конан забеспокоился, вспомнив о неуправляемых суевериях пиратов, поэтому заговорил грубо, стараясь заставить их замолчать. — Смотрите, она висит над баржей Кроталуса! Он поднял ее на воздушном шаре. Свет исходит из какого-нибудь сосуда, подвешенного к шару. Это — не послание богов.
— Фальшивая луна, — испуганно забормотали пираты. — Зачем она колдуну?
— Похоже, теперь достаточно света, чтобы рубить и колоть, — Конан постарался сделать так, чтобы слова его звучали мягко и разумно. — Помните, Кроталус — наш союзник.
— Ерунда, капитан, — резко из темноты прозвучал голос старого Йоркина. — У такого колдуна, как Кроталус, нет друзей в нашем Братстве, это любой пират подтвердит! Его колдовская луна мне не нравится. Ночь — время духов, и я гарантирую…
— Чепуха! Все это — болтовня. — Конан не получал удовольствия, ругая почтенного старого пирата, но понимал, что должен немедленно принять меры. — Если ты и в самом деле думаешь, что бессмертные духи станут толпами подниматься из моря к шару, наполненному газом, мозга твои и вовсе прогнили!
— Эй, капитан! Хоть немного уважайте старшего по возрасту…
Протесты пиратов были резко прерваны новой волной туранцев, взбиравшихся по трапу и только еще подплывших к бортам пиратского флагмана. Конан выпрыгнул на трап, в то время как его команда встала по обе стороны от него вдоль перил.
Схватка оказалась яростной, но призрачный свет, исходящий от эрзаца луны, дал защитникам преимущество. Отбросив туранцев, пираты погнали их беспорядочной толпой через груды тел на палубу туранского корабля. В один миг, сметая все на своем пути, пронеслись они по палубе вражеского судна и спустились на разрушенную нижнюю палубу, добивая тех, кто пытался спрятаться. Тут царил мрак. Судно туранцев прижалось боком к своему более удачливому соседу, заслонившему волшебный светильник Кроталуса.
В темноте было не определить, куда бежали оставшиеся в живых враги. Еще две протараненные столкнувшиеся галеры неясно вырисовывались по соседству. На них можно было легко перепрыгнуть или переползти. Одна или обе, они находились в руках туранцев. Но в темноте посреди дрейфующего кладбища кораблей непонятно было, где враги, где свои.
— Не стоит дальше гнаться за ними, — сказал Конан, повернувшись к полудюжине самых храбрых пиратов, которые собирались и дальше следовать за своим капитаном. — Мы можем отцепить наш корабль. — Он ковырнул кончиком сабли доску, на которой стоял. — Мы отцепимся от этой шаланды и пустим ее ко дну. Тогда враги не смогут снова к нам подобраться.
— Даже если мы отцепимся, это судно останется на плаву, — сказал Грандальф, изучая разоренную палубу. — Невозможно затопить его без балласта.
— Пусть так, — ответил Конан. — По крайней мере, мы снимем «Безжалостного» с его тарана. — Он махнул вдоль борта туранского корабля. — Пойдемте, отыщем оставшихся в живых гребцов и скажем им, что теперь они свободны и могут стать пиратами! Их можно расковать.
— Капитан, я видел нечто страшное…
Один из пиратов Конана торопливо отошел от борта. Пораженный страхом, он говорил с трепетом. Филиопа стиснула руку Конана, но он стряхнул руку девушки и повернулся к испуганному пирату, специально обратившись к нему гораздо грубее, чем обычно:
— Чепуха, Огдас. Разве ты мог увидеть что-то худшее, чем то, что сотворил собственными руками этой ночью? Пойдем и займемся делом.
— Нет, капитан. Там мелькнуло чье-то лицо! Я видел, как оно смотрело на меня из воды, спокойной, как при полном штиле. Так не может смотреть ни один смертный!
— Что? Да это было всего лишь твое отражение! — Демонстрируя бесстрашие, Конан шагнул к воде. — Это труп. Сегодня в море погибло больше людей, чем за день могут съесть акулы! — Он осмотрел спокойную водную гладь между кораблями. Там плавали деревянные обломки и клочья кровавой пены — зрелище не из приятных, особенно желтое пятно отражения поддельной луны Кроталуса, сверкавшее на воде.
— Это не отражение, — взвизгнул один из пиратов. — Я узнаю это лицо. Это — Зайгар, которому я был должен. Он умер. И вот его голова вернулась… ему же снесли голову!
Пират ткнул указательным пальцем в сторону отражения колдовской луны и прочистил горло, очевидно едва сдерживаясь, чтобы не броситься бежать. Упоминание о пирате — шемите, обезглавленном давным-давно снарядом, выпущенным из катапульты, — вызвало слабую дрожь и у остальных моряков. Напряжение долгой битвы, незнакомое импульсивным морским разбойникам, собирало свою дань, а тусклый свет колдовской луны мало успокаивал.
— Сюда, Огдас, — рассердился Конан. — Иди к нам и займемся трапом и тараном. Выброси эти видения из головы.
Пираты осмотрели покинутое судно, а потом они стали пробираться назад на флагман по скользким, предательским доскам палубы, заваленным телами и залитым кровью.
— Если мы переоснастим мачту, подцепив адский трап, и чуть его приподнимем, то сможем освободить наше судно… Если мы приподнимем его с этого конца, сдвинем в сторону… Но что это? — Конан отступил от темной фигуры, появившейся возле перил. — Я думал, мы выбросили за борт всех раненых…
— Раненых — конечно, — ответил низкий грудной голос. — Да и мертвых тоже. Ты, Амра с Кровавого Побережья, многих людей послал на дно!
— Тогда кто ты, если знаешь мое имя? — шагнув вперед, Конан с вызовом обратился к незнакомцу, которого никак не мог рассмотреть. — Еще один императорский шпион?
Он прищурился в призрачном свете волшебной луны над кормой, разглядывая коренастого головореза с лицом, украшенным шрамами. С волос и одежды незнакомца стекала вода, словно он только что вылез из воды.
— Я видел тебя раньше?
— Ты можешь не помнить меня, хотя когда-то ты меня убил! — ответил густой, печальный голос. — Я был Гарфалком из Яралета, пиратом-капитаном, как и ты… пока твой сладкоречивый убийца не вонзил в меня кинжал! — Шагнув в полосу света, незваный гость широко распахнул жилет и рубаху. Теперь стали видны рукояти кинжала и сабли, заткнутых за кушак, и рана с бледными краями прямо под сердцем.
Конан почувствовал, как у него на затылке волосы становятся дыбом.
— Значит, ты — мертвец, — сказал киммериец. — Бестелесный дух или надоедливый дьявол! — Конан выхватил саблю. — Но я предупреждаю тебя… уходи назад, на дно моря, не охоться за мной, потому что я никогда не видел тень или сверхъестественное чудовище, которое не отступило бы перед сталью!
— Смертную плоть можно уничтожить, — ответил воскресший Гарфалк. Вытащив саблю, он рубанул ею по перилам так, что она сверкнула серебром в лунном свете. — Сталь убивает быстро, если человек жив, и прибавлю, результат весьма сомнителен, когда твой противник уже мертв.
— Я тоже не боюсь стальных клинков, — проревела другая фигура, перелезая через перила и угрожая Грандальфу. — Страшна не смерть, Грандальф Братоубийца — вождь Морских Предателей!
— И я тоже не боюсь, подлый грабитель мертвых! — Третий мокрый труп, булькая, поднялся перед Огдасом, который застыл, дрожа от ужаса. Перед ним был оживший труп шемита Зайгара, и его голова в самом деле криво сидела на шее.
— Тогда умри снова! — раньше, чем из воды поднялись другие зомби, Конан набросился на Гарфалка, целя в рану на груди пирата. Его клинок метнулся, но задержался, застряв в теле мертвеца. Задержка едва не стоила Конану руки, в которой он держал меч. Звону клинков одновременно вторило эхо с двух сторон — Грандальф и Огдас, чуть запоздав, выхватили клинки и встретили сверхъестественных врагов.
— Ты увидишь, что сражаться против Гарфалка из Яралета намного опаснее, чем подсылать к нему трусливого убийцу! — Оживившись, мертвый капитан в свою очередь нанес удар и плавно сделал выпад, но, кажется, за время пребывания под водой Гарфалк утратил присущее ему при жизни проворство. — Когда я был жив, я тоже мог убить тебя! Но мертвым я смогу сражаться лучше, не заботясь о собственных ранах.
Истинность этих слов тут же подтвердилась. Ударив с плеча, Конан разрубил запястье зомби, словно рассекая надвое макрель. Рука мертвеца и его сабля со стуком упали на палубу. Но Гарфалк, ничуть не беспокоясь, наклонился и подхватил саблю другой рукой.
— Убирайся назад в могилу, беспокойный дух, — пробормотал Конан, проклиная своего врага. — Тебе не место в этом мире. Твое существование здесь — оскорбление для Крома.
— Не бойся, скоро ты искупишь свою вину. — Графалк встряхнул саблей, чтобы освободить рукоять от сжимающих ее пальцев. Отрубленная рука вновь упала на палубу. — Ты будешь приветствовать смерть, зная, что потом тоже можно будет ожить…
Но не успели эти слова сорваться с уст Гарфалка, как Конан, воспользовавшись краткой заминкой зомби, метнулся под вытянутую саблю мертвеца. Ударив в дважды пробитую бескровную грудь, пират вогнал острие своей сабли так, что оно вышло сзади возле позвоночника зомби. Проскользнув чуть дальше, клинок впился в дубовые корабельные перила за спиной мертвеца и застрял в них.
Потом, пока тварь, называющая себя Гарфалком, металась и пыталась освободиться (ее голос превратился в сопящее хрипение, так как клинок Конана, пронзив грудь, разорвал легкое), Конан вырвал саблю из руки мертвеца и повернулся, собираясь прийти на помощь своим друзьям. Он снова снес голову с плеч Зайгара и так ловко пнул ее, что она, подпрыгивая, покатилась по палубе. Безымянного врага Грандальфа он остановил, подрубив ему колено, а потом на всякий случай отрубил всю ногу, но тварь извиваясь ползала по палубе.
— Пойдем, — приказал Конан, таща за собой дрожащую Филиопу. — Давай выбираться с этого проклятого корабля, полного мертвецов! Мы сожжем его, если понадобится, чтобы избавиться от чудовищ… хотя мы должны вначале отцепить от него наше судно.
Ведя за собой пиратов, он пробежал по широкому трапу на свой корабль… и очутился в мире невообразимого ужаса. Со всех сторон в желтом свете злобно сияющей колдовской луны его окружали оставшиеся в живых пираты его команды — сражавшиеся против восставших со дна моря мертвецов, которые Лезли из воды на пиратский флагман и покачиваясь расхаживали по палубе.
Зомби громко визжали, перечисляя имена своих обидчиков и убийц. Разложившиеся и увечные, подкрадываясь, они булькали, обвиняя в преступлениях своих убийц и надуманных врагов. От некоторых остались практически одни скелеты или еще хуже… всего десяток костей, связанных старыми веревками, морскими водорослями и извивающимися угрями. Но все мертвецы были вооружены острыми клинками и всех их переполняла жажда мести.
— Во имя Крома и всех его седых Судеб! — выругался со шканцев Конан. — Это дело рук Кроталуса, и за это я отрублю его бритую голову!
— Сильно сомневаюсь, — раздался рядом резкий голос. — Он — великий колдун, капитан Амра, а ты — только пират. А пираты могут обрушить свою месть только на других пиратов, которые рано или поздно отправятся в изгнание в подводное королевство Дагона.
— Назад, глупая тень! Кто ты? Кналф, клянусь змеиным языком Сэта! — Конан яростно скрестил саблю с клинком своего мертвого соперника, который взревел и вернул удар с той же яростью, которой славился при жизни. Кналф имел в теле лишь одну дыру от удара кинжала в спине и, если не считать зеленоватой бледности и слизи, напоминающей плоть медуз вокруг губ, выглядел как обычный человек.
— Гнилой труп, сколько раз я должен убивать тебя? — Рубя и парируя, Конан тем не менее обнаружил в себе достаточно сил, чтобы противостоять безрассудному, сверхъестественному и искусному врагу.
— Никогда ты не убивал меня, киммериец! Моя смерть — работа твоей хорошенькой любовницы. Она не пират, а моя жена! Я займусь ею, после того как покончу с тобой…
— Умри, труп! — метнувшись к нападавшему, Конан поразил его в грудь, пригвоздив к перилам кормы, и выбил саблю из отяжелевшей от воды руки мертвеца.
Потом, потянувшись, Конан вырвал из пазов рулевое весло и вбил его толстый черенок чуть ниже раздувшейся шеи Кналфа. Перегнувшись через перила, Конан нащупал управляющие тали, идущие к веслу, и, натянув их крепко на шкивах, завязал несколькими морскими узлами. Кналф, чья голова оказалась крепко привязанной к перилам, мог лишь беспомощно дергаться и барахтаться.
— Пусть другие намертво приколотят тебя к доскам, — заявил Конан. — А пока у меня есть одно дело…
— Конечно, — прохрипел голос у него за спиной. — Более старое и настоятельное, чем общение с этим выскочкой Кналфом!
— Не может быть… Сергиус! — Повернувшись и задохнувшись от удивления, Конан приветствовал страшный, гниющий труп в покрытом водорослями пиратском наряде, когда тот направился к нему через палубу.