Он взял ключи и стоял, размышляя, благоразумно ли будет выкурить последнюю трубку и выпить виски с содовой, перед тем как отправиться в номер, когда ночной портье с листком бумаги в руке поспешно вышел из своего закутка.
— Мистер Хэммонд!
— Да?
Портье внимательно изучал листок бумаги, силясь разобрать собственный почерк.
— У меня есть сообщение для вас, сэр. Насколько я понял, вы обращались в бюро по найму с просьбой найти вам библиотекаря для составления каталога вашей библиотеки?
— Да, — сказал Майлс. — И они обещали прислать кандидата на это место сегодня вечером. Кандидат так и не появился, и из-за него я опоздал на обед, на котором должен был присутствовать.
— Кандидат в конце концов появился, сэр. Эта леди сказала, что она очень сожалеет, но ничего не могла поделать. Она спрашивала, не будете ли вы так любезны встретиться с нею завтра утром? Она объяснила, что у нее возникли большие трудности, потому что она только что вернулась на родину из Франции…
— Вернулась на родину из Франции?
— Да, сэр.
Стрелки позолоченных часов на серовато-зеленой стене показывали двадцать пять минут двенадцатого. Майлс Хэммонд застыл, перестав крутить в руке ключ.
— Эта леди оставила свое имя?
— Да, сэр. Мисс Фей Ситон.
На следующий день, в субботу 2 июня, в четыре часа Майлс был на вокзале Ватерлоо.
Вокзал Ватерлоо, над которым чернела огромная изогнутая, покрытая железом крыша с вкраплениями стеклянных заплат, следов бомбардировок, уже пропустил большую часть субботнего потока пассажиров, стремящихся в Борнмут. Однако звонкий женский голос из громкоговорителя все еще энергично оповещал пассажиров, в какую из очередей им надлежит встать. (Если этот голос сообщал нечто представляющее для вас интерес, его немедленно заглушало шипение пара или глухие гудки паровоза.) Очереди, состоящие в основном из людей в военной форме, вились среди скамеек за газетным киоском и постоянно перепутывались, к досаде леди, вещавшей в громкоговоритель.
Но Майлса Хэммонда все это не забавляло. Он почти не замечал происходящего, стоя в ожидании под часами, поставив на землю небольшой чемодан.
«Что, черт побери, — спрашивал он себя, — я наделал?» Что скажет Марион? Что скажет Стив? Но если где-то и существовали люди, воплощавшие здравый смысл, то ими как раз и были его сестра и ее жених. Увидев спустя несколько минут нагруженную свертками Марион и Стива с трубкой во рту, Майлс чуть приободрился.
Марион Хэммонд, симпатичная, пышущая здоровьем девушка с такими же, как у брата, черными волосами, отличалась практичностью, которой ему, пожалуй, недоставало. Она была на шесть или семь лет моложе Майлса, очень любила его и постоянно ему во всем потакала, потому что искренне считала, хотя никогда не говорила об этом вслух, что он еще не до конца повзрослел. Разумеется, Марион гордилась братом, способным написать такие мудрые книги, но при этом сознавалась, что ничего в них не смыслит: ведь они отстояли так далеко от по-настоящему серьезных проблем.
Временами Майлс вынужден был признать, что она, вероятно, права.
Итак, Марион, хорошо одетая даже в нынешние трудные времена благодаря новым ухищрениям со старой одеждой, торопливо шла под гулкими сводами вокзала Ватерлоо, и по выражению ее карих глаз под ровными бровями было видно, что она в ладу с жизнью и что она заинтригована — даже довольна — новой причудой своего брата.
— В самом деле, Майлс! — сказала ему сестра. — Взгляни на часы! Сейчас всего лишь несколько минут пятого!
— Я знаю.
— Но, дорогой, поезда не будет до половины шестого. Может, нам и следовало прийти пораньше, чтобы купить билеты, но зачем ты заставил нас приехать сюда так рано?… — Однако от зоркого сестринского взгляда не укрылось выражение его лица, и она осеклась. — Майлс! Что случилось? Ты не заболел?
— Нет, нет, нет!
— Тогда в чем дело?
— Я хочу поговорить с вами обоими, — заявил Майлс. — Пойдемте.
Стивен Кертис вынул изо рта трубку.
— Ого! — заметил он.
Стивену, вероятно, было уже под сорок. Он почти совсем облысел — его больное место, — но сохранил привлекательность и обладал огромным обаянием, хотя и отличался флегматичностью. Светлые усики делали его слегка похожим на представителя королевских ВВС, но в действительности он работал в министерстве информации и встречал в штыки любые шутки в адрес этого учреждения. Там он работал после того, как в самом начале войны его демобилизовали по состоянию здоровья, и там же два года назад познакомился с Марион. По существу, они с Марион уже сами являлись неким учреждением.
Он стоял и с любопытством взирал на Хэммонда из-под полей мягкой шляпы.
— Ну же! — поторопил он Майлса.
Напротив платформы номер 11 на вокзале Ватерлоо располагался ресторан; чтобы попасть в него, нужно было одолеть два пролета крутой лестницы. Майлс поднял чемодан и повел туда своих спутников. Когда они заняли столик у выходившего на платформу окна в большом, отделанном под дуб полупустом зале, Майлс незамедлительно заказал чай.
— Есть некая женщина, которую зовут Фей Ситон, — начал он. — Шесть лет назад она оказалась причастной к убийству, совершенному во Франции. Ее обвиняли в чем-то ужасном — не знаю, в чем именно, — что взбудоражило всю округу. — Он сделал паузу. — Я нанял ее в качестве библиотекаря, она приедет в Гринвуд и будет составлять каталог книг.
Последовало долгое молчание; Марион и Стивен смотрели на него во все глаза. Стивен снова вынул трубку изо рта.
— Зачем? — спросил он.
— Не знаю! — честно ответил Майлс. — Я принял решение от всего этого отстраниться. Я собирался твердо заявить ей, что место уже занято. Я не спал всю прошлую ночь, вспоминая ее лицо.
— Прошлую ночь? Когда же ты виделся с нею?
— Сегодня утром.
Стивен с величайшей осторожностью положил трубку посередине стола. Он сдвинул чашечку трубки на долю дюйма влево, потом на долю дюйма вправо, обращаясь с ней очень нежно.
— Послушайте, старина… — начал он.
— Я пытаюсь объяснить вам! — хмуро продолжал Майлс. — Фей Ситон — дипломированный библиотекарь. Вот почему в «Клубе убийств» и Барбара Морелл, и этот старый профессор так странно реагировали, когда я упомянул о библиотеке и сказал, что ищу человека, который составил бы каталог. Но Барбара оказалась даже сообразительнее старого профессора. Она догадалась, что при нынешней нехватке людей, если я обращусь в агентства с просьбой найти библиотекаря, а Фей Ситон предложит там свои услуги, то двадцать шансов против одного, что мне пришлют именно Фей. Да, Барбара это предвидела.
И он забарабанил пальцами по столу.
Стивен снял мягкую шляпу, и розоватая лысина засияла над сосредоточенным и встревоженным лицом, выражавшим также участие и легкое недоумение.
— Давайте разберемся, — предложил он. — Вчера утром, в пятницу, вы приехали в Лондон, чтобы найти библиотекаря…
— На самом деле, Стив, — вмешалась Марион, — он был приглашен на обед, устраиваемый каким-то обществом, называющим себя «Клубом убийств».
— Именно там, — сказал Майлс, — я впервые услышал о Фей Ситон. Я не сошел с ума, и во всем этом нет ничего загадочного. Потом я встретился с ней…
Марион улыбнулась.
— И она рассказала тебе какую-то душещипательную историю? — спросила она. — И ты, как обычно, проникся сочувствием?
— Напротив, она понятия не имеет, что я слышал о ней. Мы просто сидели в вестибюле «Беркли» и беседовали.
— Понимаю, Майлс. Она молода?
— Да, довольно молода.
— Красива?
— Да, в каком-то смысле. Но не это повлияло на мое решение. Просто…
— Да, Майлс?
— Просто в ней есть что-то! — Майлс сделал неопределенный жест рукой. — Нет времени рассказывать вам всю эту историю. Дело в том, что я нанял ее и она поедет вместе с нами на этом дневном поезде. Я подумал, что мне следует предупредить вас.
Испытывая известное облегчение, Майлс откинулся на спинку стула, и в это время появившаяся официантка жестом метательницы колец поставила на стол жалобно зазвеневшие чайные приборы. Снаружи, под пыльным окном, у которого они сидели, к черным с белыми номерами воротам платформ вяло двигались нескончаемые толпы пассажиров.
И Майлсу, пока он смотрел на двух своих собеседников, внезапно пришло в голову, что история повторяется. Марион Хэммонд и Стивен Кертис являли собой образцовую пару, придерживающуюся традиционных взглядов на все, включая семейную жизнь. И Фей Ситон, шесть лет назад появившаяся в доме Бруков, снова входила в такую же семью.
История повторялась.
Марион и Стивен обменялись взглядами. Марион рассмеялась.
— Ну не знаю, — проговорила она задумчиво, но без особого недовольства. — Пожалуй, это может оказаться забавным.
— Забавным?! — воскликнул Стивен.
— Ты сказал ей, Майлс, чтобы она не забыла взять с собой продовольственную книжку?
— Нет, — горестно ответил Майлс, — боюсь, эта деталь ускользнула от моего внимания.
— Не волнуйся, дорогой. Мы всегда можем… — Внезапно Марион выпрямилась, и в ее карих глазах под ровными, четкого рисунка, бровями вспыхнул ужас. — Майлс! Погоди! Эта женщина никого не отравила?
— Моя милая Марион, — сказал Стивен, — будь добра, объясни мне, не все ли равно, отравила ли она кого-то, застрелила ли или проломила какому-нибудь старику голову кочергой? Дело в том…
— Минутку, — хладнокровно вмешался Майлс. Он пытался вести себя очень спокойно, очень осторожно, стараясь совладать с глухими ударами сердца. — Я не говорил, что эта девушка — убийца. Напротив, насколько я разбираюсь в людях, она, безусловно, не способна никого убить.
— Да, дорогой. — Марион склонилась над чайной посудой, чтобы погладить брата по руке. — Не сомневаюсь, что ты в этом совершенно уверен.
— Черт возьми, Марион, когда ты поймешь, что превратно судишь о моих мотивах?
— Майлс! Прошу тебя! — Марион зацокала языком, скорее в силу привычки, чем по какой-нибудь другой причине. — Мы ведь не одни.
— Да, — поддержал ее Стивен. — Говорите потише, старина.
— Ладно, ладно! Но только…
— Послушай! — урезонила его Марион, проворно разливая чай. — Выпей чаю и попробуй кекс. Ну вот! Так-то лучше. Майлс, сколько лет твоей интересной леди?
— По-моему, немного за тридцать.
— И она нанялась библиотекарем? Как могло случиться, что ее до сих пор не мобилизовали работать на войну?
— Она только что вернулась из Франции.
— Из Франции? В самом деле? Интересно, привезла ли она французские духи?
— Пожалуй, утром от нее пахло духами. — Майлс это прекрасно помнил.
— Мы хотим все знать о ее прошлом, Майлс. У нас еще уйма времени, и мы оставим ей чашку чая на случай, если она появится. Значит, это был не яд? Ты уверен? Стив, дорогой, почему ты не пьешь чай?
— Послушайте! — властно вмешался Стивен. Взяв трубку со стола, он открутил чашечку и засунул ее в нагрудный карман. — Никак не могу уяснить себе, — пожаловался он, — в чем же все-таки дело. В этом «Клубе убийств» пестуют убийц, да? Ладно, Майлс! Не впадайте в амбицию! Я просто хочу иметь обо всем четкое представление. Сколько времени уйдет у этой мисс, как ее там, на то, чтобы привести книги в порядок? Примерно неделя?
Майлс улыбнулся:
— Стив, чтобы надлежащим образом составить каталог этой библиотеки, со всеми перекрестными ссылками на старинные книги, потребуется от двух до трех месяцев.
Тут даже Марион забеспокоилась.
— Ну, — пробормотал после паузы Стивен, — Майлс всегда поступает по-своему. Ничего не попишешь. Но я не смогу сегодня вечером вернуться с вами в Грейвуд…
— Не сможешь вернуться сегодня вечером? — воскликнула Марион.
— Дорогая, — сказал Стивен, — я пытался сказать тебе в такси, но ты не наделена благословенным даром молчания, что в офисе опять назревает кризис. Я задержусь только до завтрашнего утра. — Он умолк, нерешительно глядя на них. — Полагаю, что спокойно могу отправить вас домой в обществе этой интересной особы.
Последовало короткое молчание.
Затем Марион фыркнула:
— Стив! Ты просто идиот!
— Правда? Да. Полагаю, ты права.
— Что может нам сделать Фей Ситон?
— Не будучи знаком с этой леди, не представляю себе. На самом деле скорее всего ничего. — Стивен погладил свои короткие усики. — Просто…
— Пей чай, Стив, и не будь таким старомодным. Лично я рада, что она поможет навести порядок в доме. Когда Майлс сказал, что собирается нанять библиотекаря, мне представился старик с длинной седой бородой. Более того, я помещу ее в мою спальню, а сама переберусь в чудесную комнату на нижнем этаже, даже если там все еще пахнет краской. Министерство информации нам, конечно, подложило свинью, но не думаю, что Фей Ситон за одну ночь напугает нас до смерти, даже если тебя с нами не будет. На каком поезде ты приедешь завтра утром?
— Девять тридцать. И напоминаю тебе, что ты не должна возиться с паровым котлом на кухне, когда меня нет рядом. Оставь его в покое, слышишь?
— Я послушная невеста, Стив.
— Черта с два ты послушная! — В голосе Стива не было нажима или негодования, он просто констатировал факт. Явно успокоившись и вернув себе душевное равновесие, он перестал обсуждать Фей Ситон. — Ей-богу, Майлс, вы должны как-нибудь взять меня с собой в этот «Клуб убийств»! Чем там занимаются?
— Этот клуб устраивает обеды.
— И все делают вид, будто соль — это яд? Что-нибудь в этом роде? И выигрывает тот, кто ухитрится незаметно подсыпать ее кому-нибудь в кофе? Ладно, старина, не обижайтесь! А теперь мне надо отчаливать.
— Стив! — Интонация, с которой Марион произнесла это, была слишком хорошо знакома Майлсу. — Я кое-что забыла. Могу я перекинуться с тобой парой слов? Ты извинишь нас, Майлс, если мы на минуту отойдем?
Речь пойдет о нем, как пить дать.
Майлс уставился в стол, пытаясь сделать вид, что ни о чем не догадывается, а Марион и Стивен направились к двери. Марион вполголоса что-то оживленно говорила Стиву, который, пожимая плечами и улыбаясь, надевал шляпу. Майлс отхлебнул чаю, уже начинавшего остывать.
Ему было не по себе, он подозревал, что вел себя глупо, да к тому же определенно утратил чувство юмора. Но чем было вызвано такое состояние? Истинную причину своего смятения он понял секунду спустя. Его мучил вопрос, не впускает ли он в свой собственный дом некие силы, над которыми не властен.
Зазвенел кассовый аппарат, за окнами раздалось пыхтенье паровоза, женский голос в громкоговорителе с отчетливым северным выговором вернул его на вокзал Ватерлоо. Майлс сказал себе, что его мимолетная фантазия — мгновенный холод, оледенивший сердце, — просто чепуха. Он твердил это себе до тех пор, пока не засмеялся, и к моменту возвращения Марион его настроение улучшилось.
— Извини, если я показался нелюбезным, Марион.
— Мой милый мальчик! — отмахнулась она, а затем ободряюще взглянула на брата. — Теперь, когда мы одни, Майлс, расскажи своей маленькой сестренке все как есть.
— Мне нечего рассказывать! Я встретился с этой девушкой, мне понравилось, как она держится. Я убежден, что ее оклеветали…
— Но ты ей не сказал, что уже слышал о ней?
— Я не сказал ей об этом ни слова. И она не упоминала о прошлом.
— Разумеется, она представила рекомендации?
— Я их не просил. Почему это так тебя интересует?
— Майлс, Майлс! — Марион покачала головой. — Ни одна женщина не в силах устоять перед твоим шармом в духе Карла Второго, а то, что ты сам своего обаяния величественно не сознаешь, только усиливает впечатление. Ну не дуйся! Ты не выносишь, когда я проявляю малейшую заботу о твоем благополучии!
— Я только имел в виду, что твое беспрестанное копание в моем характере…
— Когда я слышу о женщине, которая, судя по всему, поразила твое воображение, с моей стороны совершенно естественно проявить к ней интерес! — В глазах Марион была непреклонность. — В чем она замешана?
Майлс отвел взгляд от окна.
— Шесть лет назад она приехала в Шартр как личная секретарша одного богача, владельца кожевенной мануфактуры по фамилии Брук. Она обручилась с его сыном…
— О!
— …молодым неврастеником Гарри Бруком. Потом разразился какой-то скандал. — Слова застревали у Майлса в горле. Он не мог, физически не мог рассказать Марион о решении Говарда Брука откупиться от девушки.
— Что за скандал, Майлс?
— Никто не знает, по крайней мере я не знаю. В один прекрасный день отец Гарри поднялся на крышу старинной башни, и… — Майлс прервал рассказ. — Кстати, ты ведь не станешь упоминать об этом при мисс Ситон? Не намекнешь ей, что тебе что-то известно?
— Ты считаешь, Майлс, что я могу быть настолько бестактной?
— День был ужасный, лил дождь, начиналась гроза, все это напоминало сцену из готического романа о привидениях. Мистера Брука закололи его собственной шпагой-тростью, причем на него напали сзади. И здесь начинается самая поразительная часть этой истории. Из показаний свидетелей явствовало, что в момент убийства он находился в полном одиночестве. Никто не приближался к нему и даже не мог этого сделать. И чуть ли не получалось так, что убийство — если это было убийство — совершил кто-то, умеющий летать…
Он снова замолчал. Потому что Марион как-то странно, испытующе смотрела на него широко раскрытыми глазами, едва удерживаясь от смеха.
— Майлс Хэммонд! — вскричала она. — Кто напичкал тебя этими чудовищными бреднями?
— Я всего лишь, — процедил он сквозь зубы, — привожу факты, которые выяснились во время официального полицейского расследования.
— Ладно, дорогой. Но кто рассказал тебе об этом?
— Профессор Риго из Эдинбургского университета. Человек очень известный в научных кругах. Неужели тебе не попадалась его «Жизнь Калиостро»?
— Нет. А кто это — Калиостро?
Почему, частенько размышлял Майлс, при спорах с самыми близкими людьми выходишь из себя от вопроса, который, будь он задан посторонним, только позабавил бы тебя?
— Граф Калиостро, Марион, — это знаменитый маг и шарлатан, живший в XVIII веке. Профессор Риго считает, то Калиостро, во многих отношениях отъявленный мошенник, тем не менее действительно был наделен определенными сверхъестественными способностями, которые…
И в третий раз он умолк на полуслове, услышав возглас Марион. И, представив, как должна звучать его собственная речь, Майлс, еще в достаточной мере обладавший чувством реальности, вынужден был признать, что нашел не самые удачные слова.
— Да, — согласился он. — Это действительно кажется довольно странным, не так ли?
— Именно, Майлс. Я смогу поверить в нечто подобное, только если увижу своими глазами. Но Бог с ним, с графом Калиостро. Перестань морочить мне голову и расскажи о девушке! Кто она? Какая она? Какое она производит впечатление?
— Ты увидишь все это сама, Марион.
Не отводя взгляд от окна, Майлс встал из-за стола. Он смотрел на один из зеленых указателей, расположенных напротив ворот, ведущих на платформу; туда уже поодиночке и парами стягивались пассажиры, ожидавшие поезд, отходящий в пять тридцать на Винчестер, Саутгемптон-Сентрал и Борнмут. И Майлс слегка повернул голову в сторону этого указателя.
— Вот она.
Глава 7
— Мистер Хэммонд!
— Да?
Портье внимательно изучал листок бумаги, силясь разобрать собственный почерк.
— У меня есть сообщение для вас, сэр. Насколько я понял, вы обращались в бюро по найму с просьбой найти вам библиотекаря для составления каталога вашей библиотеки?
— Да, — сказал Майлс. — И они обещали прислать кандидата на это место сегодня вечером. Кандидат так и не появился, и из-за него я опоздал на обед, на котором должен был присутствовать.
— Кандидат в конце концов появился, сэр. Эта леди сказала, что она очень сожалеет, но ничего не могла поделать. Она спрашивала, не будете ли вы так любезны встретиться с нею завтра утром? Она объяснила, что у нее возникли большие трудности, потому что она только что вернулась на родину из Франции…
— Вернулась на родину из Франции?
— Да, сэр.
Стрелки позолоченных часов на серовато-зеленой стене показывали двадцать пять минут двенадцатого. Майлс Хэммонд застыл, перестав крутить в руке ключ.
— Эта леди оставила свое имя?
— Да, сэр. Мисс Фей Ситон.
На следующий день, в субботу 2 июня, в четыре часа Майлс был на вокзале Ватерлоо.
Вокзал Ватерлоо, над которым чернела огромная изогнутая, покрытая железом крыша с вкраплениями стеклянных заплат, следов бомбардировок, уже пропустил большую часть субботнего потока пассажиров, стремящихся в Борнмут. Однако звонкий женский голос из громкоговорителя все еще энергично оповещал пассажиров, в какую из очередей им надлежит встать. (Если этот голос сообщал нечто представляющее для вас интерес, его немедленно заглушало шипение пара или глухие гудки паровоза.) Очереди, состоящие в основном из людей в военной форме, вились среди скамеек за газетным киоском и постоянно перепутывались, к досаде леди, вещавшей в громкоговоритель.
Но Майлса Хэммонда все это не забавляло. Он почти не замечал происходящего, стоя в ожидании под часами, поставив на землю небольшой чемодан.
«Что, черт побери, — спрашивал он себя, — я наделал?» Что скажет Марион? Что скажет Стив? Но если где-то и существовали люди, воплощавшие здравый смысл, то ими как раз и были его сестра и ее жених. Увидев спустя несколько минут нагруженную свертками Марион и Стива с трубкой во рту, Майлс чуть приободрился.
Марион Хэммонд, симпатичная, пышущая здоровьем девушка с такими же, как у брата, черными волосами, отличалась практичностью, которой ему, пожалуй, недоставало. Она была на шесть или семь лет моложе Майлса, очень любила его и постоянно ему во всем потакала, потому что искренне считала, хотя никогда не говорила об этом вслух, что он еще не до конца повзрослел. Разумеется, Марион гордилась братом, способным написать такие мудрые книги, но при этом сознавалась, что ничего в них не смыслит: ведь они отстояли так далеко от по-настоящему серьезных проблем.
Временами Майлс вынужден был признать, что она, вероятно, права.
Итак, Марион, хорошо одетая даже в нынешние трудные времена благодаря новым ухищрениям со старой одеждой, торопливо шла под гулкими сводами вокзала Ватерлоо, и по выражению ее карих глаз под ровными бровями было видно, что она в ладу с жизнью и что она заинтригована — даже довольна — новой причудой своего брата.
— В самом деле, Майлс! — сказала ему сестра. — Взгляни на часы! Сейчас всего лишь несколько минут пятого!
— Я знаю.
— Но, дорогой, поезда не будет до половины шестого. Может, нам и следовало прийти пораньше, чтобы купить билеты, но зачем ты заставил нас приехать сюда так рано?… — Однако от зоркого сестринского взгляда не укрылось выражение его лица, и она осеклась. — Майлс! Что случилось? Ты не заболел?
— Нет, нет, нет!
— Тогда в чем дело?
— Я хочу поговорить с вами обоими, — заявил Майлс. — Пойдемте.
Стивен Кертис вынул изо рта трубку.
— Ого! — заметил он.
Стивену, вероятно, было уже под сорок. Он почти совсем облысел — его больное место, — но сохранил привлекательность и обладал огромным обаянием, хотя и отличался флегматичностью. Светлые усики делали его слегка похожим на представителя королевских ВВС, но в действительности он работал в министерстве информации и встречал в штыки любые шутки в адрес этого учреждения. Там он работал после того, как в самом начале войны его демобилизовали по состоянию здоровья, и там же два года назад познакомился с Марион. По существу, они с Марион уже сами являлись неким учреждением.
Он стоял и с любопытством взирал на Хэммонда из-под полей мягкой шляпы.
— Ну же! — поторопил он Майлса.
Напротив платформы номер 11 на вокзале Ватерлоо располагался ресторан; чтобы попасть в него, нужно было одолеть два пролета крутой лестницы. Майлс поднял чемодан и повел туда своих спутников. Когда они заняли столик у выходившего на платформу окна в большом, отделанном под дуб полупустом зале, Майлс незамедлительно заказал чай.
— Есть некая женщина, которую зовут Фей Ситон, — начал он. — Шесть лет назад она оказалась причастной к убийству, совершенному во Франции. Ее обвиняли в чем-то ужасном — не знаю, в чем именно, — что взбудоражило всю округу. — Он сделал паузу. — Я нанял ее в качестве библиотекаря, она приедет в Гринвуд и будет составлять каталог книг.
Последовало долгое молчание; Марион и Стивен смотрели на него во все глаза. Стивен снова вынул трубку изо рта.
— Зачем? — спросил он.
— Не знаю! — честно ответил Майлс. — Я принял решение от всего этого отстраниться. Я собирался твердо заявить ей, что место уже занято. Я не спал всю прошлую ночь, вспоминая ее лицо.
— Прошлую ночь? Когда же ты виделся с нею?
— Сегодня утром.
Стивен с величайшей осторожностью положил трубку посередине стола. Он сдвинул чашечку трубки на долю дюйма влево, потом на долю дюйма вправо, обращаясь с ней очень нежно.
— Послушайте, старина… — начал он.
— Я пытаюсь объяснить вам! — хмуро продолжал Майлс. — Фей Ситон — дипломированный библиотекарь. Вот почему в «Клубе убийств» и Барбара Морелл, и этот старый профессор так странно реагировали, когда я упомянул о библиотеке и сказал, что ищу человека, который составил бы каталог. Но Барбара оказалась даже сообразительнее старого профессора. Она догадалась, что при нынешней нехватке людей, если я обращусь в агентства с просьбой найти библиотекаря, а Фей Ситон предложит там свои услуги, то двадцать шансов против одного, что мне пришлют именно Фей. Да, Барбара это предвидела.
И он забарабанил пальцами по столу.
Стивен снял мягкую шляпу, и розоватая лысина засияла над сосредоточенным и встревоженным лицом, выражавшим также участие и легкое недоумение.
— Давайте разберемся, — предложил он. — Вчера утром, в пятницу, вы приехали в Лондон, чтобы найти библиотекаря…
— На самом деле, Стив, — вмешалась Марион, — он был приглашен на обед, устраиваемый каким-то обществом, называющим себя «Клубом убийств».
— Именно там, — сказал Майлс, — я впервые услышал о Фей Ситон. Я не сошел с ума, и во всем этом нет ничего загадочного. Потом я встретился с ней…
Марион улыбнулась.
— И она рассказала тебе какую-то душещипательную историю? — спросила она. — И ты, как обычно, проникся сочувствием?
— Напротив, она понятия не имеет, что я слышал о ней. Мы просто сидели в вестибюле «Беркли» и беседовали.
— Понимаю, Майлс. Она молода?
— Да, довольно молода.
— Красива?
— Да, в каком-то смысле. Но не это повлияло на мое решение. Просто…
— Да, Майлс?
— Просто в ней есть что-то! — Майлс сделал неопределенный жест рукой. — Нет времени рассказывать вам всю эту историю. Дело в том, что я нанял ее и она поедет вместе с нами на этом дневном поезде. Я подумал, что мне следует предупредить вас.
Испытывая известное облегчение, Майлс откинулся на спинку стула, и в это время появившаяся официантка жестом метательницы колец поставила на стол жалобно зазвеневшие чайные приборы. Снаружи, под пыльным окном, у которого они сидели, к черным с белыми номерами воротам платформ вяло двигались нескончаемые толпы пассажиров.
И Майлсу, пока он смотрел на двух своих собеседников, внезапно пришло в голову, что история повторяется. Марион Хэммонд и Стивен Кертис являли собой образцовую пару, придерживающуюся традиционных взглядов на все, включая семейную жизнь. И Фей Ситон, шесть лет назад появившаяся в доме Бруков, снова входила в такую же семью.
История повторялась.
Марион и Стивен обменялись взглядами. Марион рассмеялась.
— Ну не знаю, — проговорила она задумчиво, но без особого недовольства. — Пожалуй, это может оказаться забавным.
— Забавным?! — воскликнул Стивен.
— Ты сказал ей, Майлс, чтобы она не забыла взять с собой продовольственную книжку?
— Нет, — горестно ответил Майлс, — боюсь, эта деталь ускользнула от моего внимания.
— Не волнуйся, дорогой. Мы всегда можем… — Внезапно Марион выпрямилась, и в ее карих глазах под ровными, четкого рисунка, бровями вспыхнул ужас. — Майлс! Погоди! Эта женщина никого не отравила?
— Моя милая Марион, — сказал Стивен, — будь добра, объясни мне, не все ли равно, отравила ли она кого-то, застрелила ли или проломила какому-нибудь старику голову кочергой? Дело в том…
— Минутку, — хладнокровно вмешался Майлс. Он пытался вести себя очень спокойно, очень осторожно, стараясь совладать с глухими ударами сердца. — Я не говорил, что эта девушка — убийца. Напротив, насколько я разбираюсь в людях, она, безусловно, не способна никого убить.
— Да, дорогой. — Марион склонилась над чайной посудой, чтобы погладить брата по руке. — Не сомневаюсь, что ты в этом совершенно уверен.
— Черт возьми, Марион, когда ты поймешь, что превратно судишь о моих мотивах?
— Майлс! Прошу тебя! — Марион зацокала языком, скорее в силу привычки, чем по какой-нибудь другой причине. — Мы ведь не одни.
— Да, — поддержал ее Стивен. — Говорите потише, старина.
— Ладно, ладно! Но только…
— Послушай! — урезонила его Марион, проворно разливая чай. — Выпей чаю и попробуй кекс. Ну вот! Так-то лучше. Майлс, сколько лет твоей интересной леди?
— По-моему, немного за тридцать.
— И она нанялась библиотекарем? Как могло случиться, что ее до сих пор не мобилизовали работать на войну?
— Она только что вернулась из Франции.
— Из Франции? В самом деле? Интересно, привезла ли она французские духи?
— Пожалуй, утром от нее пахло духами. — Майлс это прекрасно помнил.
— Мы хотим все знать о ее прошлом, Майлс. У нас еще уйма времени, и мы оставим ей чашку чая на случай, если она появится. Значит, это был не яд? Ты уверен? Стив, дорогой, почему ты не пьешь чай?
— Послушайте! — властно вмешался Стивен. Взяв трубку со стола, он открутил чашечку и засунул ее в нагрудный карман. — Никак не могу уяснить себе, — пожаловался он, — в чем же все-таки дело. В этом «Клубе убийств» пестуют убийц, да? Ладно, Майлс! Не впадайте в амбицию! Я просто хочу иметь обо всем четкое представление. Сколько времени уйдет у этой мисс, как ее там, на то, чтобы привести книги в порядок? Примерно неделя?
Майлс улыбнулся:
— Стив, чтобы надлежащим образом составить каталог этой библиотеки, со всеми перекрестными ссылками на старинные книги, потребуется от двух до трех месяцев.
Тут даже Марион забеспокоилась.
— Ну, — пробормотал после паузы Стивен, — Майлс всегда поступает по-своему. Ничего не попишешь. Но я не смогу сегодня вечером вернуться с вами в Грейвуд…
— Не сможешь вернуться сегодня вечером? — воскликнула Марион.
— Дорогая, — сказал Стивен, — я пытался сказать тебе в такси, но ты не наделена благословенным даром молчания, что в офисе опять назревает кризис. Я задержусь только до завтрашнего утра. — Он умолк, нерешительно глядя на них. — Полагаю, что спокойно могу отправить вас домой в обществе этой интересной особы.
Последовало короткое молчание.
Затем Марион фыркнула:
— Стив! Ты просто идиот!
— Правда? Да. Полагаю, ты права.
— Что может нам сделать Фей Ситон?
— Не будучи знаком с этой леди, не представляю себе. На самом деле скорее всего ничего. — Стивен погладил свои короткие усики. — Просто…
— Пей чай, Стив, и не будь таким старомодным. Лично я рада, что она поможет навести порядок в доме. Когда Майлс сказал, что собирается нанять библиотекаря, мне представился старик с длинной седой бородой. Более того, я помещу ее в мою спальню, а сама переберусь в чудесную комнату на нижнем этаже, даже если там все еще пахнет краской. Министерство информации нам, конечно, подложило свинью, но не думаю, что Фей Ситон за одну ночь напугает нас до смерти, даже если тебя с нами не будет. На каком поезде ты приедешь завтра утром?
— Девять тридцать. И напоминаю тебе, что ты не должна возиться с паровым котлом на кухне, когда меня нет рядом. Оставь его в покое, слышишь?
— Я послушная невеста, Стив.
— Черта с два ты послушная! — В голосе Стива не было нажима или негодования, он просто констатировал факт. Явно успокоившись и вернув себе душевное равновесие, он перестал обсуждать Фей Ситон. — Ей-богу, Майлс, вы должны как-нибудь взять меня с собой в этот «Клуб убийств»! Чем там занимаются?
— Этот клуб устраивает обеды.
— И все делают вид, будто соль — это яд? Что-нибудь в этом роде? И выигрывает тот, кто ухитрится незаметно подсыпать ее кому-нибудь в кофе? Ладно, старина, не обижайтесь! А теперь мне надо отчаливать.
— Стив! — Интонация, с которой Марион произнесла это, была слишком хорошо знакома Майлсу. — Я кое-что забыла. Могу я перекинуться с тобой парой слов? Ты извинишь нас, Майлс, если мы на минуту отойдем?
Речь пойдет о нем, как пить дать.
Майлс уставился в стол, пытаясь сделать вид, что ни о чем не догадывается, а Марион и Стивен направились к двери. Марион вполголоса что-то оживленно говорила Стиву, который, пожимая плечами и улыбаясь, надевал шляпу. Майлс отхлебнул чаю, уже начинавшего остывать.
Ему было не по себе, он подозревал, что вел себя глупо, да к тому же определенно утратил чувство юмора. Но чем было вызвано такое состояние? Истинную причину своего смятения он понял секунду спустя. Его мучил вопрос, не впускает ли он в свой собственный дом некие силы, над которыми не властен.
Зазвенел кассовый аппарат, за окнами раздалось пыхтенье паровоза, женский голос в громкоговорителе с отчетливым северным выговором вернул его на вокзал Ватерлоо. Майлс сказал себе, что его мимолетная фантазия — мгновенный холод, оледенивший сердце, — просто чепуха. Он твердил это себе до тех пор, пока не засмеялся, и к моменту возвращения Марион его настроение улучшилось.
— Извини, если я показался нелюбезным, Марион.
— Мой милый мальчик! — отмахнулась она, а затем ободряюще взглянула на брата. — Теперь, когда мы одни, Майлс, расскажи своей маленькой сестренке все как есть.
— Мне нечего рассказывать! Я встретился с этой девушкой, мне понравилось, как она держится. Я убежден, что ее оклеветали…
— Но ты ей не сказал, что уже слышал о ней?
— Я не сказал ей об этом ни слова. И она не упоминала о прошлом.
— Разумеется, она представила рекомендации?
— Я их не просил. Почему это так тебя интересует?
— Майлс, Майлс! — Марион покачала головой. — Ни одна женщина не в силах устоять перед твоим шармом в духе Карла Второго, а то, что ты сам своего обаяния величественно не сознаешь, только усиливает впечатление. Ну не дуйся! Ты не выносишь, когда я проявляю малейшую заботу о твоем благополучии!
— Я только имел в виду, что твое беспрестанное копание в моем характере…
— Когда я слышу о женщине, которая, судя по всему, поразила твое воображение, с моей стороны совершенно естественно проявить к ней интерес! — В глазах Марион была непреклонность. — В чем она замешана?
Майлс отвел взгляд от окна.
— Шесть лет назад она приехала в Шартр как личная секретарша одного богача, владельца кожевенной мануфактуры по фамилии Брук. Она обручилась с его сыном…
— О!
— …молодым неврастеником Гарри Бруком. Потом разразился какой-то скандал. — Слова застревали у Майлса в горле. Он не мог, физически не мог рассказать Марион о решении Говарда Брука откупиться от девушки.
— Что за скандал, Майлс?
— Никто не знает, по крайней мере я не знаю. В один прекрасный день отец Гарри поднялся на крышу старинной башни, и… — Майлс прервал рассказ. — Кстати, ты ведь не станешь упоминать об этом при мисс Ситон? Не намекнешь ей, что тебе что-то известно?
— Ты считаешь, Майлс, что я могу быть настолько бестактной?
— День был ужасный, лил дождь, начиналась гроза, все это напоминало сцену из готического романа о привидениях. Мистера Брука закололи его собственной шпагой-тростью, причем на него напали сзади. И здесь начинается самая поразительная часть этой истории. Из показаний свидетелей явствовало, что в момент убийства он находился в полном одиночестве. Никто не приближался к нему и даже не мог этого сделать. И чуть ли не получалось так, что убийство — если это было убийство — совершил кто-то, умеющий летать…
Он снова замолчал. Потому что Марион как-то странно, испытующе смотрела на него широко раскрытыми глазами, едва удерживаясь от смеха.
— Майлс Хэммонд! — вскричала она. — Кто напичкал тебя этими чудовищными бреднями?
— Я всего лишь, — процедил он сквозь зубы, — привожу факты, которые выяснились во время официального полицейского расследования.
— Ладно, дорогой. Но кто рассказал тебе об этом?
— Профессор Риго из Эдинбургского университета. Человек очень известный в научных кругах. Неужели тебе не попадалась его «Жизнь Калиостро»?
— Нет. А кто это — Калиостро?
Почему, частенько размышлял Майлс, при спорах с самыми близкими людьми выходишь из себя от вопроса, который, будь он задан посторонним, только позабавил бы тебя?
— Граф Калиостро, Марион, — это знаменитый маг и шарлатан, живший в XVIII веке. Профессор Риго считает, то Калиостро, во многих отношениях отъявленный мошенник, тем не менее действительно был наделен определенными сверхъестественными способностями, которые…
И в третий раз он умолк на полуслове, услышав возглас Марион. И, представив, как должна звучать его собственная речь, Майлс, еще в достаточной мере обладавший чувством реальности, вынужден был признать, что нашел не самые удачные слова.
— Да, — согласился он. — Это действительно кажется довольно странным, не так ли?
— Именно, Майлс. Я смогу поверить в нечто подобное, только если увижу своими глазами. Но Бог с ним, с графом Калиостро. Перестань морочить мне голову и расскажи о девушке! Кто она? Какая она? Какое она производит впечатление?
— Ты увидишь все это сама, Марион.
Не отводя взгляд от окна, Майлс встал из-за стола. Он смотрел на один из зеленых указателей, расположенных напротив ворот, ведущих на платформу; туда уже поодиночке и парами стягивались пассажиры, ожидавшие поезд, отходящий в пять тридцать на Винчестер, Саутгемптон-Сентрал и Борнмут. И Майлс слегка повернул голову в сторону этого указателя.
— Вот она.
Глава 7
Серые сумерки окутали Нью-Форест и Грейвуд в тот столь памятный для его обитателей вечер.
От главной автострады на Саутгемптон ответвляется другая автомагистраль. Проехав по ней, вы должны углубиться в лесную чащобу, где молодые побеги объедены оленями. Свернув вскоре налево, проехав в широкие деревянные ворота и спустившись по извилистой, посыпанной гравием дорожке, на которой царит полумрак даже в середине дня, вы пересекаете по простому деревенскому мостику ручей, и перед вами на поляне, окруженной огромными буками и дубами, предстает Грейвуд.
Еще идя по примитивному мостику, вы уже видите узкий торец этого небольшого, вытянутого в длину здания. Одолев несколько каменных ступеней, вы доходите по каменным плитам террасы до главного входа. Этот бело-коричневый дом из дерева и кирпича стоит посреди залитого солнцем леса. Он выглядит приветливо, и в нем есть какое-то волшебное очарование.
В тот вечер в окнах горели одна-две лампы. Это были керосиновые лампы, поскольку электростанция, дававшая энергию во времена Чарльза Хэммонда, еще бездействовала.
Казалось, свет в окнах разгорался ярче по мере того, как сгущались сумерки и становилось холоднее. Теперь был хорошо слышен заглушаемый дневным шумом плеск воды у маленькой плотины. В сумерках неясно вырисовывались очертания качелей под ярким навесом, плетеных стульев и стола для чаепития, поставленных на лужайке западнее излучины ручья.
Майлс Хэммонд стоял, держа над головой лампу, в пришедшейся ему по сердцу узкой и длинной комнате, расположенной в задней части дома.
— Все в порядке, — твердил он сам себе. — Я не совершил никакой ошибки, привезя ее сюда. Все в порядке.
Но в глубине души он понимал, что далеко не все в порядке.
Пламя маленькой лампочки с крошечным стеклянным цилиндрическим абажуром изгнало почти все тени из книжного царства, подобного царству мумий. Разумеется, эта комната не заслужила того, чтобы ее именовали «библиотекой»: то было книгохранилище, склад, где громоздились пыльными грудами две или три тысячи томов, скопленных — как скапливается пыль — его покойным дядей. Старые и поврежденные книги, относительно новые и яркие книги, книги ин-кварто, ин-октаво и ин-фолио, книги в красивых суперобложках и книги в поблекших темных переплетах; Майлса возбуждал затхлый запах этих сокровищ, на которые он еще не успел толком взглянуть.
Книжные полки доходили до потолка, окружая ведущую в столовую дверь и ряд выходящих на восток створчатых окон. Книги на полулежали рядами, образовывали насыпи и неустойчивые башни разной высоты, создавая лабиринт, по узеньким дорожкам которого почти невозможно было пройти, не задев какого-нибудь фолианта и не подняв клубы пыли.
Майлс стоял посередине этого книжного лабиринта, высоко подняв лампу, и осматривался.
— Все в порядке! — с горячностью произнес он вслух. Дверь открылась, и вошла Фей Ситон.
— Вы звали меня, мистер Хэммонд?
— Звал вас, мисс Ситон? Нет.
— Извините. Мне послышалось, что вы меня зовете.
— Должно быть, я разговаривал сам с собой. Но, возможно, вам будет интересно взглянуть на эту неразбериху.
Фей Ситон стояла в дверном проеме, по обе стороны которого громоздились книги самых разных форматов и цветов. Довольно высокая, тоненькая, изящная, она немного наклонила голову набок. Она тоже держала керосиновую лампу, и, когда девушка подняла ее, осветив свое лицо, Майлс испытал нечто вроде шока.
При свете дня, в «Беркли», а потом в поезде она показалась ему… не то чтобы старше, хотя, разумеется, она стала старше, не то чтобы менее привлекательной… но ее облик неуловимо отличался от образа, запечатлевшегося в памяти, и это почему-то вызывало в нем тревожное чувство.
Сейчас при смягчающем свете лампы ее лицо было точно таким же, каким оно предстало перед ним впервые на фотографии прошлым вечером. Он только мельком увидел ее глаза, щеки, рот, когда она подняла лампу, желая оглядеться. Ее отрешенное лицо с застывшей вежливой улыбкой казалось неживым, и это сбивало с толку, мешая судить о ней.
Майлс тоже высоко поднял свою лампу, и свет обеих ламп создал изменчивую, неторопливую, но причудливую игру теней на стенах книжных башен.
— Ужас, правда?
— Далеко не так плохо, как я ожидала, — ответила Фей. Она говорила тихо, почти не поднимая глаз.
— К сожалению, я не произвел никакой уборки, даже не смахнул нигде пыль перед вашим приездом.
— Это не имеет значения, мистер Хэммонд.
— Насколько я помню, мой дядя приобрел картотечный шкафчик и невероятное количество карточек. Но он так и не приступил к составлению каталога. Они находятся где-то в этих джунглях.
— Я их разыщу, мистер Хэммонд.
— Моя сестра… э-э-э… снабдила вас всем необходимым?
— О да! — Она улыбнулась ему. — Мисс Хэммонд хотела перебраться из своей спальни наверху, — девушка указала на потолок библиотеки, — чтобы предоставить ее мне. Но я не могла позволить ей сделать это. В любом случае, по некоторым причинам меня гораздо больше устраивает первый этаж. Вы не возражаете?
— Возражаю? Конечно нет! Не войдете ли вы в комнату?
— Благодарю вас.
Самые маленькие башни из книг на полу были человеку по пояс, самые большие доходили до груди. Фей послушно двинулась вперед, с такой необыкновенной бессознательной грацией лавируя между ними по узким дорожкам, что ее довольно поношенное сизое платье почти ничего не задевало. Она поставила маленькую лампу на какую-то груду фолиантов, подняв облако пыли, и снова посмотрела вокруг.
— Выглядит заманчиво, — сказала она. — Чем интересовался ваш дядя?
— Почти всем. Он был специалистом по истории средних веков. Но увлекался и археологией, и спортом, и садоводством, и шахматами. Даже преступления интересовали его, и… — Майлс резко осекся. — Вы уверены, что вас устроили удобно?
— О да! Мисс Хэммонд — она просила меня называть ее Марион — была очень добра.
От главной автострады на Саутгемптон ответвляется другая автомагистраль. Проехав по ней, вы должны углубиться в лесную чащобу, где молодые побеги объедены оленями. Свернув вскоре налево, проехав в широкие деревянные ворота и спустившись по извилистой, посыпанной гравием дорожке, на которой царит полумрак даже в середине дня, вы пересекаете по простому деревенскому мостику ручей, и перед вами на поляне, окруженной огромными буками и дубами, предстает Грейвуд.
Еще идя по примитивному мостику, вы уже видите узкий торец этого небольшого, вытянутого в длину здания. Одолев несколько каменных ступеней, вы доходите по каменным плитам террасы до главного входа. Этот бело-коричневый дом из дерева и кирпича стоит посреди залитого солнцем леса. Он выглядит приветливо, и в нем есть какое-то волшебное очарование.
В тот вечер в окнах горели одна-две лампы. Это были керосиновые лампы, поскольку электростанция, дававшая энергию во времена Чарльза Хэммонда, еще бездействовала.
Казалось, свет в окнах разгорался ярче по мере того, как сгущались сумерки и становилось холоднее. Теперь был хорошо слышен заглушаемый дневным шумом плеск воды у маленькой плотины. В сумерках неясно вырисовывались очертания качелей под ярким навесом, плетеных стульев и стола для чаепития, поставленных на лужайке западнее излучины ручья.
Майлс Хэммонд стоял, держа над головой лампу, в пришедшейся ему по сердцу узкой и длинной комнате, расположенной в задней части дома.
— Все в порядке, — твердил он сам себе. — Я не совершил никакой ошибки, привезя ее сюда. Все в порядке.
Но в глубине души он понимал, что далеко не все в порядке.
Пламя маленькой лампочки с крошечным стеклянным цилиндрическим абажуром изгнало почти все тени из книжного царства, подобного царству мумий. Разумеется, эта комната не заслужила того, чтобы ее именовали «библиотекой»: то было книгохранилище, склад, где громоздились пыльными грудами две или три тысячи томов, скопленных — как скапливается пыль — его покойным дядей. Старые и поврежденные книги, относительно новые и яркие книги, книги ин-кварто, ин-октаво и ин-фолио, книги в красивых суперобложках и книги в поблекших темных переплетах; Майлса возбуждал затхлый запах этих сокровищ, на которые он еще не успел толком взглянуть.
Книжные полки доходили до потолка, окружая ведущую в столовую дверь и ряд выходящих на восток створчатых окон. Книги на полулежали рядами, образовывали насыпи и неустойчивые башни разной высоты, создавая лабиринт, по узеньким дорожкам которого почти невозможно было пройти, не задев какого-нибудь фолианта и не подняв клубы пыли.
Майлс стоял посередине этого книжного лабиринта, высоко подняв лампу, и осматривался.
— Все в порядке! — с горячностью произнес он вслух. Дверь открылась, и вошла Фей Ситон.
— Вы звали меня, мистер Хэммонд?
— Звал вас, мисс Ситон? Нет.
— Извините. Мне послышалось, что вы меня зовете.
— Должно быть, я разговаривал сам с собой. Но, возможно, вам будет интересно взглянуть на эту неразбериху.
Фей Ситон стояла в дверном проеме, по обе стороны которого громоздились книги самых разных форматов и цветов. Довольно высокая, тоненькая, изящная, она немного наклонила голову набок. Она тоже держала керосиновую лампу, и, когда девушка подняла ее, осветив свое лицо, Майлс испытал нечто вроде шока.
При свете дня, в «Беркли», а потом в поезде она показалась ему… не то чтобы старше, хотя, разумеется, она стала старше, не то чтобы менее привлекательной… но ее облик неуловимо отличался от образа, запечатлевшегося в памяти, и это почему-то вызывало в нем тревожное чувство.
Сейчас при смягчающем свете лампы ее лицо было точно таким же, каким оно предстало перед ним впервые на фотографии прошлым вечером. Он только мельком увидел ее глаза, щеки, рот, когда она подняла лампу, желая оглядеться. Ее отрешенное лицо с застывшей вежливой улыбкой казалось неживым, и это сбивало с толку, мешая судить о ней.
Майлс тоже высоко поднял свою лампу, и свет обеих ламп создал изменчивую, неторопливую, но причудливую игру теней на стенах книжных башен.
— Ужас, правда?
— Далеко не так плохо, как я ожидала, — ответила Фей. Она говорила тихо, почти не поднимая глаз.
— К сожалению, я не произвел никакой уборки, даже не смахнул нигде пыль перед вашим приездом.
— Это не имеет значения, мистер Хэммонд.
— Насколько я помню, мой дядя приобрел картотечный шкафчик и невероятное количество карточек. Но он так и не приступил к составлению каталога. Они находятся где-то в этих джунглях.
— Я их разыщу, мистер Хэммонд.
— Моя сестра… э-э-э… снабдила вас всем необходимым?
— О да! — Она улыбнулась ему. — Мисс Хэммонд хотела перебраться из своей спальни наверху, — девушка указала на потолок библиотеки, — чтобы предоставить ее мне. Но я не могла позволить ей сделать это. В любом случае, по некоторым причинам меня гораздо больше устраивает первый этаж. Вы не возражаете?
— Возражаю? Конечно нет! Не войдете ли вы в комнату?
— Благодарю вас.
Самые маленькие башни из книг на полу были человеку по пояс, самые большие доходили до груди. Фей послушно двинулась вперед, с такой необыкновенной бессознательной грацией лавируя между ними по узким дорожкам, что ее довольно поношенное сизое платье почти ничего не задевало. Она поставила маленькую лампу на какую-то груду фолиантов, подняв облако пыли, и снова посмотрела вокруг.
— Выглядит заманчиво, — сказала она. — Чем интересовался ваш дядя?
— Почти всем. Он был специалистом по истории средних веков. Но увлекался и археологией, и спортом, и садоводством, и шахматами. Даже преступления интересовали его, и… — Майлс резко осекся. — Вы уверены, что вас устроили удобно?
— О да! Мисс Хэммонд — она просила меня называть ее Марион — была очень добра.