Гарт посмотрел на стену напротив. На одном из крючков висела длинная накидка из коричневой в желтую полоску саржи. Он знал, что накидка принадлежала Бетти, хотя надевала она ее редко. Он подошел к накидке, исследовал карманы и в одном из них нашел носовой платок с инициалами "Г. С.".
Глинис Стакли.
Да, фигурой она очень напоминала Бетти. О лице - даже если не смотреть на высунутый, прикушенный язык и выпученные полуоткрытые, тусклые глаза этого не скажешь. Он быстро вернулся к телу Глинис и придал ему ту же позу, в какой он его нашел.
Потом оглядел стол, потянулся к чайнику, но отдернул руку, словно обжегшись, и задел чашку. Фарфор, грохнув, как маленькая бомба, разлетелся на мелкие кусочки.
В это мгновение снаружи павильона знакомый голос позвал его по имени, потом еще раз, громче. Гарт приготовился к неизбежному и поспешил к главной двери павильона: красно-белая полосатая штора была все еще полуопущена. Он дернул за шнуры и поднял штору полностью.
Ему бросился в глаза перевернутый велосипед, он увидел его даже раньше, чем лицо спешившей к павильону женщины.
Велосипед валялся более чем в сорока ярдах от него; по травянистому склону с северной стороны дома тянулся велосипедный след.
- Хэл...- начал задыхающийся голос Бетти.
- Что Хэл?
- Он проехал мимо меня по дороге. У него был такой вид...
На Бетти была другая соломенная шляпка, темная юбка и серо-голубая блузка с высоким воротником. Жизнь снова обрела черты реальности, набрала темп и подхватила этих двоих людей, чтобы нести их с привычной скоростью, пока смерть не скажет своего последнего слова.
- Бетти, твоя сестра приезжала к тебе?
- Да. Она еще здесь.
- Где?
- В доме, полагаю. Она, наверное, уже вернулась с купания. Часа два назад мы с ней поругались и орали, как рыбные торговки. Я наговорила ей таких слов, от которых твоим друзьям пришлось бы затыкать уши. Поэтому я и сбежала, точнее, уехала на велосипеде. Но в твоей записке было сказано, что ты приедешь в шесть часов, так что я не могла...
- В моей записке? В какой записке?
Дыхание Бетти успокоилось, хотя румянец еще сохранился. Она смотрела на Дэвида широко открытыми глазами, и взгляд ее был необычен, словно она хотела проникнуть в его душу, хотела сказать, что изменила свое мнение. Бетти протянула ему левую руку.
Небольшой листок бумаги, сложенный в несколько раз в длину, торчал из серой перчатки. Гарт привязал шнуры шторы к ржавому крюку, чтобы она оставалась поднятой.
- В начале нашего знакомства,- сказала она,- ты написал мне две или три записки, напечатал на машинке. Я сохранила их, хотя они напечатаны. Это твоя машинка, да? Почему ты спрашиваешь? Ты видел Глинис? Хэл ее встретил?
- Бетти, я не хочу тебя пугать...
Она стояла на плотном песке, чуть в стороне от ступенек, которые вели в двери павильона, и, глядя на Дэвида снизу вверх, держалась необычно сурово.
- Я не хотел тебя пугать...
- Тогда скажи что-нибудь. Пожалуйста, ответь мне что-нибудь.
- Если смогу.
- Что-то случилось,- проговорила Бетти,- что-то, чего я боялась.
- Да.
Гарту показалось, что Бетти сейчас лишится чувств. Глаза ее стали бесцветными. Он спрыгнул со ступенек, подхватил ее за талию и крепко прижал к себе. Она дрожала.
Если бы кто-нибудь увидел их сейчас, он подумал бы, что они так же одиноки во всем мире, как одиноки сейчас на пляже; и, наверное, так оно и было. Левая рука Бетти с запиской, засунутой в перчатку, безжизненно повисла. Он пока не касался записки.
- Бетти, послушай меня. Твоя сестра мертва. Она лежит в одной из двух комнат павильона, в правой, если смотреть на море. С ней случилось почти то же самое, что случилось с миссис Монтегю вчера вечером. Тебе не тяжело это слушать?
- Со мной все в порядке. Я ненавидела ее.
- Да. Это факт, который говорит против нас. Нам придется защищаться, но мы не сможем ничего сделать, если не скажем друг другу всей правды. Ты понимаешь это?
- Ох, Дэвид, прости!- вскрикнула она.- О господи! Дорогой, пожалуйста, прости!
- За что? Здесь не за что просить прощения, дорогая. Ведь ты не убивала ее, как я понимаю?
- Нет! Нет! Я хотела, но знала, что не смогу. Я имела в виду, что...
- Я знаю, что ты имела в виду. Это не важно.
Бетти обняла его. Потом с судорожным усилием распрямила плечи. Дэвид продолжал говорить медленно, ласково, стараясь передать ей свою уверенность.
- Я соображаю сейчас даже хуже, чем обычно,- сказала она после паузы.Пожалуйста, спрашивай у меня что хочешь.
- Очень хорошо. Когда произошла ваша ссора? Когда ты в последний раз видела Глинис живой?
- Примерно два часа назад,- ответила Бетти. Ее твердость, если и была притворной, выглядела вполне убедительно.- Я не знаю точно,- она прижала руку к груди,- у меня не было с собой часов. Может быть, без десяти четыре. Это произошло в ее спальне.
- В ее спальне?
- Да,- отозвалась Бетти.- Глинис появилась ранним утром с вокзала. Она бросила саквояж и сказала, что собирается остаться на день или два. А еще она засмеялась и заявила: "Но не думай, голубушка, что для тебя это удобная возможность. Нет, нет, нет! Я оставила в Лондоне письмо на случай, если со мной что-нибудь случится".
Гарт сказал несколько натужно:
- Кажется, твоя сестра была классическим случаем нервной патологии.
- В каком смысле?
- Не бери в голову. Больше она не посмеет.
- Не говори так!
- Прошу прощения. Ты сама сказала...
- Хорошо, что миссис Ханшю не было,- торопливо продолжала Бетти. Перед глазами Гарта возник образ в высшей степени респектабельной экономки.Понимаешь, в Банче заболела дочь миссис Ханшю. Вчера вечером, перед тем, как мы с Хэлом поехали в Лондон на этом несчастном автомобиле, я разрешила ей навестить дочь и не возвращаться до понедельника. Мои манеры, Дэвид, такие же вульгарные, как у Глинис. Я просто мысли не допускала, что кто-нибудь может узнать, что Глинис здесь. До этого она всегда держала свои визиты в секрете. И вот, когда я с дневной почтой получила твою записку...
- Ах да, моя записка. Можно я взгляну?
Бетти изумленно посмотрела на него.
- Но я думала, ты простил меня!- воскликнула она.- Ты... ты ее писал?
- Да, успокойся, я ее писал. И все же дай мне взглянуть.
Бетти выдернула из перчатки записку, развернула и отдала ему. У Дэвида не было времени объяснять ей, что он не писал этой записки и ничего о ней не знал.
Это был листок самой низкосортной бумаги для заметок, которой Гарт пользовался, печатая на машинке свои счета. "Моя дорогая, я буду у тебя в субботу в шесть часов. Неизменно твой". Даты не было. Вместо подписи стояла написанная чернилами буква "Д".
Но это была не та машинка, на которой Майкл Филдинг печатал счета. Кто-то напечатал послание на его, Гарта, личной пишущей машинке, стоявшей в его комнате и предназначенной для двойной жизни.
- Бетти, ты сохранила конверт?
- Да, конечно!- В возгласе Бетти слышался почти упрек.- Я прямо сейчас могу сказать тебе, что на нем был лондонский штемпель: Вест, 23.40. Я могу показать тебе конверт. Но что это меняет? Если ты послал ее...
- Дорогая, я уже сказал тебе, что послал. Я думаю кое о чем еще.
Он и в самом деле думал о том, какое выражение лица было у его помощника там, на Харли-стрит, вчера вечером, и о романе в красной обложке, оставленном в приемной. Но об этом он не мог сказать Бетти.
- Держи.- И он отдал Бетти записку.- Ты рассказывала мне о своей сестре и о том, что произошло в коттедже сегодня утром. Да?
Ветер трепал волосы Бетти.
- Ну, я отдала Глинис большую спальню на первом этаже в дальнем конце.Она махнула рукой по направлению дома.- Когда я получила письмо, я думала-думала и наконец пошла в ее комнату. Она нашла один из моих купальных костюмов и надела его. Я сказала: "Ты не пойдешь на пляж, ты не разрушишь все, что я пыталась создать". Глинис ответила: "В чем дело, голубушка? Ты не хочешь, чтобы я встретилась с твоим молодым человеком?" Я рявкнула: "Не хочу, чтобы тебя хоть кто-нибудь видел здесь, не смей!" А Глинис заявила: "Не зли меня, не то я сниму даже купальный костюм. Ты слишком многое себе позволяешь". Тогда начался крик, и я просто сбежала.
- Ты говорила ей о письме?
- О господи, нет!
- Так, Бетти, она надела твой купальник. Два свидетеля видели, как она спускалась на пляж. Они скажут, что это была ты.
- Но я не делала ничего такого...
- Успокойся. Я знаю. И мы в состоянии доказать это.- Гарт закрыл глаза, мысленно прикидывая дальнейшие вопросы, потом опять взглянул на Бетти: - Ты уехала отсюда на велосипеде. Куда ты направилась, в Фэрфилд?
- В ту сторону, но не в сам город. Иногда я ехала, но больше шла и толкала велосипед. Я была так ужасно расстроена, что даже забыла про твою записку.
- Ты не встретила никого из знакомых?
- В книгах всегда задают такой вопрос, да?
- Так встретила?
- Я не знаю.- Она перевела взгляд на павильон.- Там было очень мало людей. Невероятно мало людей. Может быть, они боялись, что пойдет дождь. И все-таки вся местность казалась и пустынной, и как будто обитаемой.
- Обитаемой?- повторил он.
- Да, это звучит глупо; но я думаю, ты понял, что я имею в виду. Такое же чувство возникает, когда попадаешь в некоторые здания в Рейвенспорте. Потом я увидела, сколько времени, и вспомнила о записке. Я помчалась обратно изо всех сил и теперь потная и противная. Как раз перед Фэрфилдом мимо меня проехал Хэл Омистон на твоей машине. Он направлялся в Фэрфилд и выглядел очень сердитым.
- Хэл тебя видел?
- Да, конечно. Должен был. Мы находились всего в дюжине футов друг от друга, а ехал он не очень быстро, хотя, если он думал о чем-то своем... Это... это важно?
- Несколько фактов, о которых говорил мой племянник, могут оказаться принципиально важными. Не унывай, Бетти! Я хочу, чтобы ты поняла всю ситуацию как она есть.
- Да?
- Твоя сестра задушена в этом павильоне.- Гарт показал назад, себе за спину.- Она была убита там, по моему мнению, примерно без двадцати шесть. Хотя медики всегда спорят, когда пытаются определить время смерти. Кто-то, кого сейчас в павильоне нет, был там в последние двадцать минут.
- Кто-то?
- Я имею в виду убийцу. В комнате, в которой умерла твоя сестра, фаянсовый заварной чайник полон примерно на треть, и чаем в нем все еще можно ошпариться.
- Дорогой, я тебя не понимаю. Богом клянусь, что это не я! А не могла... не могла Глинис сама заварить себе чай?
- Могла. Хотя вопрос не в том, кто заваривал чай или кто его пил или не пил. Но по каким бы параметрам ни определять время убийства, вода в тот момент была практически на том же уровне, что и сейчас. Теперь оглянись. Огляди пляж. Обернись на море. Посмотри под сваи павильона.
Легкий бриз трепал волосы Бетти. Она быстро оглянулась и опять посмотрела на Гарта.
- Есть твои следы,- продолжал Гарт,- ведущие сюда от брошенного на склоне велосипеда. Есть мои следы, тянущиеся сюда от задней двери дома. И никаких других. Видишь?
- Дэвид, я...
- Ты видишь, дорогая?
- Да.
- Убийца должен был уйти из павильона после того, как убил Глинис. Сейчас его там нет. И каким же образом он или она исхитрился исчезнуть, не оставив ни единого следа на влажном песке?
Минуту или две никто из них не говорил ни слова.
Какой-то гул, принесенный бризом, перекрывал шорох волн отступавшего моря.
Но совсем иной звук донесся с противоположной стороны. Он походил на стук и звон полуразвалившегося открытого вагона, какие можно еще видеть на железнодорожных станциях в приморских городках. Однако этот вагон довольно лихо несся со стороны Рейвенспорта.
- Нет, Бетти!- Гарт смотрел на двух пассажиров в экипаже.- Не бойся. Все в порядке.
Им не пришлось долго ждать. Двое мужчин появились почти сразу из стеклянных дверей дома, выходивших на пляж.
Они сразу заметили Гарта и Бетти. Но не обменялись ни словом даже друг с другом, пока шагали по песку. Блеснул монокль, хотя, казалось, солнца не было.
- Друг мой,- с сочувствием вымолвил Каллингфорд Эббот,- мы слышали, что здесь случилось кое-что неприятное. Я надеюсь, что то, что мы слышали,неправда.
Другой мужчина был не столь вежлив.
- Ну и ну!- воскликнул детектив-инспектор Георг Альфред Твигг, качая головой и избегая взгляда Гарта.- Кто б подумал? Ну-ну!
Глава 8
Вдоль всего берега, на разные голоса и в разном ритме, часы начали отбивать девять.
Возле дома Бетти Колдер в наступающих сумерках они звучали тихо и мелодично. Мягкими, вкрадчивыми волнами накатывался прилив.
Но атмосфера в гостиной Бетти, где Каллингфорд Эббот разглядывал Дэвида Гарта, не вполне соответствовала этой благостности.
В задней части каменного дома по обе стороны центрального коридора располагались две длинные, с низкими потолками комнаты; в каждой по три окна, под которыми ветер с шорохом шевелил колючую траву и песок. Комната слева предназначалась для покойной Глинис Стакли. Комната справа была гостиной - нагромождение мебели, шелковые шторы, обтянутые кретоном мягкие кресла,- Бетти провела здесь много времени, мечтая над книгами.
Парафиновая лампа в желтом шелковом абажуре качалась под потолком. Выглянув в открытое окно этой гостиной, можно было увидеть штормовой фонарь, горящий внутри павильона. Но Гарт сидел у окна спиной к морю и смотрел на Каллингфорда Эббота, повернувшегося спиной к камину.
Хотя в их тоне нет-нет да и проскальзывало раздражение, даже после трехчасового допроса говорили они вежливо.
- Итак,- сказал Эббот, лицо которого из-за вставленного монокля казалось перекошенным на одну сторону,- вы больше ничем не можете нам помочь?
- Я рассказал вам правду. Если вы мне не верите...
- Ох, я не сказал, что не верю вам! По крайней мере, не во всем.
- Благодарю вас.
- Зачем такой сарказм.
- Никакого сарказма,- искренне ответил Гарт.- Я ценю ваше великодушие и весьма признателен вам за то, что вы разрешили мне и леди Колдер поесть в "Кавалере и перчатке".
- Надеюсь, вы понимаете, что я обязан сопровождать вас?
- Да, конечно.
- Очень хорошо. Тогда продолжим.
Эббот, невысокий мужчина благородной наружности, носил сюртук и шейный платок. Его седые усы курчавились над крепким ртом, седые волосы коротко стрижены. Его нельзя было назвать щеголем: он выглядел слишком внушительно. Когда сверкал его монокль, то казалось, что это сверкает глаз.
- В силу нескольких причин,- сказал он,- я хочу действовать в открытую. В деле миссис Колдер мы допустили ошибку. Я со всей прямотой признаю это.
Гарт склонил голову.
- Она не вымогательница, как мы думали,- продолжал Эббот.- Она не причастна к тому, что пять лет назад банкир Далримпль пустил себе пулю в лоб. Хочу заметить только, что здесь мы не слишком виноваты. После самоубийства Далримпля Глинис Стакли назвала имя своей сестры; она использовала ее имя и титул, когда вернулась в "Мулен Руж".
Однако! Мы кое-что выяснили с тех пор, как леди Колдер рассказала эту историю хэмпстедской полиции. У нас уже есть отпечатки пальцев шантажистки, полученные (давайте признаем, неофициально) после смерти Далримпля. Поскольку тогда отпечатки пальцев не принимались в качестве доказательства, то судебное дело не было возбуждено. Они совпадают с отпечатками пальцев женщины, которая умерла там, в павильоне.
- Слава богу!
- Аминь. Но неужели вы не видите, дорогой мой Гарт,- Эббот говорил убедительно, как разумный человек, изредка поднимая отворот сюртука, чтобы понюхать вдетую в петлицу гардению,- что не все сходится.
- Не сходится?
- В нашей версии, что леди Колдер задушила свою сестру, которая сводила ее с ума. Инспектор Роджерс прошлым вечером в Хэмпстеде слышал ее угрозы в адрес Глинис, что если Глинис выкинет еще хоть один фокус, то, видит бог, она, леди Колдер, убьет ее, и будь что будет. Вы присутствовали при этом?
- Да.
- И какого же рода фокус, по собственному выражению леди Колдер, ее сестра выкинула сегодня?- Эббот подождал.- Послушайте, мой мальчик, я стараюсь дать вам все возможные преимущества. Пока я взял допрос на себя. И не хочу передавать вас Твиггу, пока это не станет абсолютно необходимым.
Тогда пошлите за Твиггом. Жаль лишать его такого удовольствия.
С лица Эббота исчезло выражение несколько циничной благосклонности. Он расправил плечи, копируя характерный жест сэра Эдварда Генри.
- О, Твигг свое получит. Некоторые специалисты считают, что неразумно слишком торопиться с допросом свидетеля. Пусть он сначала слегка попотеет. Вы меня понимаете?
- Да. И все-таки я говорил правду.
- Проклятье, неужели вы не можете мне немного помочь?
- Чем?
- Ну, вы же чувствуете, что вас загнали в угол. Сегодня рано утром перед отъездом сюда я разговаривал с миссис Боствик на Гайд-парк-Гарденз.
- Хорошо повеселились?
- Да, повеселился.- Эббот опять погладил усы.- Она - очаровательная молодая леди. В моей практике такие встречались нечасто. Вчера вечером вы устроили бедной женщине едва ли не инквизиторский допрос. Я обязан провести вас через еще худший... и Твигг это сделает. Но в отличие от него я думаю, что вы не лжете. И меня удивляет, почему вы не хотите помочь мне?
- Я стараюсь вам помочь!
- Очень хорошо. В этом ваш шанс. Миссис Боствик выдала вам очень стройную версию, подтвержденную доказательствами. Женщина почти задушила миссис Монтегю, а потом скрылась через отпертую дверь подвала. Все сходится, да?
- Полагаю, так.
- А еще, как сказала мне миссис Боствик, вы не поверили ни одному ее слову и почти до смерти напугали бедную девочку. Почему?
- Эббот, профессиональная этноса не позволяет мне вам помочь!
- Ох нет. Вы не должны говорить Твиггу, что вы - врач миссис Боствик. Она это отрицает. Она, фактически, отступается от вас и говорит, что больше не хочет иметь с вами дело.
- Понятно.
- И это правда так.- Монокль блеснул, словно глаз дракона.- Не говорите также, что полиция подозревает леди Колдер в нападении на миссис Монтегю. Мы ее не подозреваем. Мы практически уверены, что на нее напала Глинис Стакли. У вас нет причин защищать Глинис Стакли. Так почему же вы не поверили в историю миссис Боствик?
- Эббот, вы не задавали вопросов мистеру Винсенту Боствику?
- Мы еще не разобрались, почему вы не верите рассказу Марион Боствик?
Гарт смотрел в пол.
Все так же держа руки на коленях, он начал вставать, но передумал. Потом поднял взгляд на желтый шелковый абажур и открытые книжные полки вдоль стен. За его спиной, за шелковой шторой и открытыми окнами длинные волны прибоя бежали вдоль кромки пляжа. Если дальше случайная волна ударяла по сваям павильона, на темной воде дрожало светлое отражение.
Непроницаемый Эббот продолжал пристально наблюдать за Гартом.
- Послушайте, я буду с вами предельно откровенен,- резко сказал Эббот.Вы - умный парень, Гарт. Я недооценивал вас. И я не прошу вас, во всяком случае сейчас, хотя бы в мелочах изменить ваши показания по поводу того, что произошло в павильоне...
- Эббот, я повторяю еще раз!..
- Я сказал, что не прошу,- оборвал его Эббот,- если вы будете столь же откровенны со мной во всех других вопросах. Согласны?
Эббот прошествовал на середину комнаты. Каминная полка позади него была заставлена фотографиями счастливой, необычно раскованной Бетти Колдер. На одном из снимков была запечатлена совсем молоденькая Бетти рядом с какой-то женщиной, которая, по мнению Гарта, могла быть Глинис. Все эти вещи создавали эффект присутствия Бетти, в то время как сама она, испуганная и полубольная, ждала в верхней комнате.
- Согласны?
- Согласен. Если меня обвиняют, что я запугивал Марион Боствик...
- А вы запугивали?
- Не знаю. Когда я думаю о Бетти там,- Гарт указал на каминную полку (Эббот тоже оглянулся посмотреть), и вдруг словно холодная рука схватила его за горло,- мне становится интересно, как часто мы причиняем вред пациентам, вместо того чтобы помочь им. Самая отвратительная вещь в этом мире невозмутимое всезнайство, когда человек с сомнением качает головой и предупреждает о грядущих "определенных" последствиях того, кто не делает так, как ему говорят. Вот почему я не имею успеха у инспектора Твигга. Он слишком напоминает мне моего племянника. И вы, Эббот, тоже напоминаете мне кое-кого.
- С какой стати вы об этом заговорили? Мои личные качества...
- Я не столько говорю о ваших личных качествах, сколько о том, что Твигг, в конечном счете, похож на Хэла Омистона. А если переходить на личности, то я сказал бы, что вы скорее похожи на мистера Фрэнка Харриса.
Сам не желая того, он больно задел Эббота.
- Фрэнка Харриса? Этого пройдоху, который только и может, что разглагольствовать в кафе да хвастаться своим успехом у женщин?
- Простите меня. Я только пытался...
- Хватит. Не пытайтесь. Мне нужна информация. Немедленно! Когда я попросил к телефону миссис Монтегю, мне сказали, что ее нет в Хэмпстеде.
- Они отправили ее в частную лечебницу?
- Нет, мой милый. Я так не думаю. Я полагаю, что в эту самую минуту миссис Бланш Монтегю находится в Фэрфилде.
- В Фэрфилде? Это невозможно!
- Почему?
- С чисто медицинской точки зрения.
- В чем дело?
- Эббот, я не осматривал леди. Но там был кровоподтек и, возможно, еще худшие повреждения. В таких случаях всегда есть риск отека гортани.
- Что это значит в переводе на нормальный язык?
- Если пациентка придет в возбуждение и повысит голос или выпьет горячее вместо холодного, голосовые связки могут распухнуть так, что спасет ее только операция. Удивительно, как врач разрешил куда-то ее везти.
- По словам Марион Боствик,- отозвался Эббот,- врач этого не разрешал. И она повышала голос, довольно сильно. У миссис Монтегю в Фэрфилде родственники; она, мне говорили, из такого семейства, что ей следует иметь родственников в Фэрфилде. Она кричала, чтобы ее увезли из Хэмпстеда, до тех пор, пока полковник Селби не согласился доставить ее сюда. Полковник Селби сейчас в отеле "Империал", миссис Монтегю - у своей родни, ею занимается сейчас другой доктор, и он запретил ее допрашивать. Я специально приехал из Лондона в Фэрфилд, чтобы поговорить с ней, и все впустую.
Ввиду такой неудачи я поехал в Рейвенспорт (ваш племянник весьма любезно подвез меня), чтобы встретить Твигга и перекинуться парой слов с рейвенспортской полицией, которая до недавнего времени следила за леди Колдер. Сегодня утром, по моему приказу из Лондона и, стало быть, по моей вине, они сняли наблюдение. А около шести часов неизвестный сообщил по телефону, что с леди Колдер что-то случилось.
- Неизвестный?- повторил Гарт.- Понятно.
- Вот как?- спросил Эббот, заметно напрягшись.- Но давайте вернемся к миссис Бланш Монтегю. Что сделала эта женщина? Что она сказала Глинис Стакли, если это была Глинис Стакли, что привело ее в такое исступление? Мы сначала думали, что Винсента Боствика шантажировали...
- А сейчас вы так не думаете?
- Нет, не думаем. Как я и признал вчера вечером, нет ни одного сколько-нибудь серьезного доказательства связи Винсента Боствика с танцовщицей из "Мулен Руж". И сегодня утром, как я уже упоминал, наши люди опросили соседей Глинис Стакли. Ее не видели с Винсентом Боствиком или с каким-нибудь другим мужчиной, за исключением...
- Да?
- За исключением,- теперь Эббот смотрел прямо на Гарта,- за исключением молодого человека по имени Майкл Филдинг. Полагаю, вы скажете мне все, что знаете, о Филдинге.
Повисла пауза. Только шелестел прибой.
"Ты не вспылишь,- говорил себе Гарт.- Ты должен сдержаться, должен сдержаться, сдержаться..."
- Майкл Филдинг,- пояснил он,- учится в клинике Барта на те гроши, что оставил ему дядя-священнослужитель, плюс то, что плачу ему я. Он блестящий работник, хотя, может быть, не слишком уравновешен, не слишком в себе уверен, впечатлителен. Но он - не убийца, как и Бетти Колдер. Эббот, почему вы не можете избавить от всего этого Бетти?
- Фу-ты! Потому что очень и очень возможно, что именно она задушила эту проститутку-шантажистку: именно так утверждает Твигг.
- Вы действительно в это верите?
- Да, верю. Если одна сестра совершила попытку убийства, значит, и другая тоже на это способна. В них одна и та же кровь. Почему я об этом должен забыть? Из-за ее прекрасных глаз?
- Нет, из-за того, что вы и ваш чертов Твигг ошибаетесь на каждом шагу. Вы ошиблись в том, что Бетти была шантажисткой; ошиблись в том, что Винсент был жертвой шантажа. Вы ни за что не докажете, что Бетти как-то связана с этим убийством, а если попытаетесь, я вызову вас на дуэль.
Эббот смотрел на него.
- Какая самоуверенность!- бросил он, неторопливо вынул цветок из петлицы и так же неспешно швырнул его в пустой камин.- Ну что ж, хорошо. Поступайте как знаете. Я больше не пытаюсь помочь вам.
Дверь тут же открылась, и инспектор Твигг шагнул в комнату:
- Вы меня звали, сэр?
От сквозняка закачалась лампа под шелковым абажуром, портьеры вздулись, а дверь захлопнулась с таким грохотом, что эхо отозвалось под павильоном.
- Вы меня звали, сэр?
- Нет, но собирался. Берите допрос на себя. Проводите его, как считаете нужным.
- Во-во,- обрадовался Твигг.- Во-во! Признаюсь, меня это полностью устраивает.
- Меня тоже,- сказал Гарт, встав.
- Но предупреждаю, инспектор,- не допускающим возражений тоном добавил Эббот, опять став непроницаемым.- Вы должны вести допрос с соблюдением всех правил. Помните об этом.
- Я помню, сэр, я помню! Только пусть и доктор Гарт будет держать в голове, что он находится в очень серьезном положении: его могут препроводить в тюрьму, если не хуже. И пусть пеняет на себя, если ему мало не покажется.
Глинис Стакли.
Да, фигурой она очень напоминала Бетти. О лице - даже если не смотреть на высунутый, прикушенный язык и выпученные полуоткрытые, тусклые глаза этого не скажешь. Он быстро вернулся к телу Глинис и придал ему ту же позу, в какой он его нашел.
Потом оглядел стол, потянулся к чайнику, но отдернул руку, словно обжегшись, и задел чашку. Фарфор, грохнув, как маленькая бомба, разлетелся на мелкие кусочки.
В это мгновение снаружи павильона знакомый голос позвал его по имени, потом еще раз, громче. Гарт приготовился к неизбежному и поспешил к главной двери павильона: красно-белая полосатая штора была все еще полуопущена. Он дернул за шнуры и поднял штору полностью.
Ему бросился в глаза перевернутый велосипед, он увидел его даже раньше, чем лицо спешившей к павильону женщины.
Велосипед валялся более чем в сорока ярдах от него; по травянистому склону с северной стороны дома тянулся велосипедный след.
- Хэл...- начал задыхающийся голос Бетти.
- Что Хэл?
- Он проехал мимо меня по дороге. У него был такой вид...
На Бетти была другая соломенная шляпка, темная юбка и серо-голубая блузка с высоким воротником. Жизнь снова обрела черты реальности, набрала темп и подхватила этих двоих людей, чтобы нести их с привычной скоростью, пока смерть не скажет своего последнего слова.
- Бетти, твоя сестра приезжала к тебе?
- Да. Она еще здесь.
- Где?
- В доме, полагаю. Она, наверное, уже вернулась с купания. Часа два назад мы с ней поругались и орали, как рыбные торговки. Я наговорила ей таких слов, от которых твоим друзьям пришлось бы затыкать уши. Поэтому я и сбежала, точнее, уехала на велосипеде. Но в твоей записке было сказано, что ты приедешь в шесть часов, так что я не могла...
- В моей записке? В какой записке?
Дыхание Бетти успокоилось, хотя румянец еще сохранился. Она смотрела на Дэвида широко открытыми глазами, и взгляд ее был необычен, словно она хотела проникнуть в его душу, хотела сказать, что изменила свое мнение. Бетти протянула ему левую руку.
Небольшой листок бумаги, сложенный в несколько раз в длину, торчал из серой перчатки. Гарт привязал шнуры шторы к ржавому крюку, чтобы она оставалась поднятой.
- В начале нашего знакомства,- сказала она,- ты написал мне две или три записки, напечатал на машинке. Я сохранила их, хотя они напечатаны. Это твоя машинка, да? Почему ты спрашиваешь? Ты видел Глинис? Хэл ее встретил?
- Бетти, я не хочу тебя пугать...
Она стояла на плотном песке, чуть в стороне от ступенек, которые вели в двери павильона, и, глядя на Дэвида снизу вверх, держалась необычно сурово.
- Я не хотел тебя пугать...
- Тогда скажи что-нибудь. Пожалуйста, ответь мне что-нибудь.
- Если смогу.
- Что-то случилось,- проговорила Бетти,- что-то, чего я боялась.
- Да.
Гарту показалось, что Бетти сейчас лишится чувств. Глаза ее стали бесцветными. Он спрыгнул со ступенек, подхватил ее за талию и крепко прижал к себе. Она дрожала.
Если бы кто-нибудь увидел их сейчас, он подумал бы, что они так же одиноки во всем мире, как одиноки сейчас на пляже; и, наверное, так оно и было. Левая рука Бетти с запиской, засунутой в перчатку, безжизненно повисла. Он пока не касался записки.
- Бетти, послушай меня. Твоя сестра мертва. Она лежит в одной из двух комнат павильона, в правой, если смотреть на море. С ней случилось почти то же самое, что случилось с миссис Монтегю вчера вечером. Тебе не тяжело это слушать?
- Со мной все в порядке. Я ненавидела ее.
- Да. Это факт, который говорит против нас. Нам придется защищаться, но мы не сможем ничего сделать, если не скажем друг другу всей правды. Ты понимаешь это?
- Ох, Дэвид, прости!- вскрикнула она.- О господи! Дорогой, пожалуйста, прости!
- За что? Здесь не за что просить прощения, дорогая. Ведь ты не убивала ее, как я понимаю?
- Нет! Нет! Я хотела, но знала, что не смогу. Я имела в виду, что...
- Я знаю, что ты имела в виду. Это не важно.
Бетти обняла его. Потом с судорожным усилием распрямила плечи. Дэвид продолжал говорить медленно, ласково, стараясь передать ей свою уверенность.
- Я соображаю сейчас даже хуже, чем обычно,- сказала она после паузы.Пожалуйста, спрашивай у меня что хочешь.
- Очень хорошо. Когда произошла ваша ссора? Когда ты в последний раз видела Глинис живой?
- Примерно два часа назад,- ответила Бетти. Ее твердость, если и была притворной, выглядела вполне убедительно.- Я не знаю точно,- она прижала руку к груди,- у меня не было с собой часов. Может быть, без десяти четыре. Это произошло в ее спальне.
- В ее спальне?
- Да,- отозвалась Бетти.- Глинис появилась ранним утром с вокзала. Она бросила саквояж и сказала, что собирается остаться на день или два. А еще она засмеялась и заявила: "Но не думай, голубушка, что для тебя это удобная возможность. Нет, нет, нет! Я оставила в Лондоне письмо на случай, если со мной что-нибудь случится".
Гарт сказал несколько натужно:
- Кажется, твоя сестра была классическим случаем нервной патологии.
- В каком смысле?
- Не бери в голову. Больше она не посмеет.
- Не говори так!
- Прошу прощения. Ты сама сказала...
- Хорошо, что миссис Ханшю не было,- торопливо продолжала Бетти. Перед глазами Гарта возник образ в высшей степени респектабельной экономки.Понимаешь, в Банче заболела дочь миссис Ханшю. Вчера вечером, перед тем, как мы с Хэлом поехали в Лондон на этом несчастном автомобиле, я разрешила ей навестить дочь и не возвращаться до понедельника. Мои манеры, Дэвид, такие же вульгарные, как у Глинис. Я просто мысли не допускала, что кто-нибудь может узнать, что Глинис здесь. До этого она всегда держала свои визиты в секрете. И вот, когда я с дневной почтой получила твою записку...
- Ах да, моя записка. Можно я взгляну?
Бетти изумленно посмотрела на него.
- Но я думала, ты простил меня!- воскликнула она.- Ты... ты ее писал?
- Да, успокойся, я ее писал. И все же дай мне взглянуть.
Бетти выдернула из перчатки записку, развернула и отдала ему. У Дэвида не было времени объяснять ей, что он не писал этой записки и ничего о ней не знал.
Это был листок самой низкосортной бумаги для заметок, которой Гарт пользовался, печатая на машинке свои счета. "Моя дорогая, я буду у тебя в субботу в шесть часов. Неизменно твой". Даты не было. Вместо подписи стояла написанная чернилами буква "Д".
Но это была не та машинка, на которой Майкл Филдинг печатал счета. Кто-то напечатал послание на его, Гарта, личной пишущей машинке, стоявшей в его комнате и предназначенной для двойной жизни.
- Бетти, ты сохранила конверт?
- Да, конечно!- В возгласе Бетти слышался почти упрек.- Я прямо сейчас могу сказать тебе, что на нем был лондонский штемпель: Вест, 23.40. Я могу показать тебе конверт. Но что это меняет? Если ты послал ее...
- Дорогая, я уже сказал тебе, что послал. Я думаю кое о чем еще.
Он и в самом деле думал о том, какое выражение лица было у его помощника там, на Харли-стрит, вчера вечером, и о романе в красной обложке, оставленном в приемной. Но об этом он не мог сказать Бетти.
- Держи.- И он отдал Бетти записку.- Ты рассказывала мне о своей сестре и о том, что произошло в коттедже сегодня утром. Да?
Ветер трепал волосы Бетти.
- Ну, я отдала Глинис большую спальню на первом этаже в дальнем конце.Она махнула рукой по направлению дома.- Когда я получила письмо, я думала-думала и наконец пошла в ее комнату. Она нашла один из моих купальных костюмов и надела его. Я сказала: "Ты не пойдешь на пляж, ты не разрушишь все, что я пыталась создать". Глинис ответила: "В чем дело, голубушка? Ты не хочешь, чтобы я встретилась с твоим молодым человеком?" Я рявкнула: "Не хочу, чтобы тебя хоть кто-нибудь видел здесь, не смей!" А Глинис заявила: "Не зли меня, не то я сниму даже купальный костюм. Ты слишком многое себе позволяешь". Тогда начался крик, и я просто сбежала.
- Ты говорила ей о письме?
- О господи, нет!
- Так, Бетти, она надела твой купальник. Два свидетеля видели, как она спускалась на пляж. Они скажут, что это была ты.
- Но я не делала ничего такого...
- Успокойся. Я знаю. И мы в состоянии доказать это.- Гарт закрыл глаза, мысленно прикидывая дальнейшие вопросы, потом опять взглянул на Бетти: - Ты уехала отсюда на велосипеде. Куда ты направилась, в Фэрфилд?
- В ту сторону, но не в сам город. Иногда я ехала, но больше шла и толкала велосипед. Я была так ужасно расстроена, что даже забыла про твою записку.
- Ты не встретила никого из знакомых?
- В книгах всегда задают такой вопрос, да?
- Так встретила?
- Я не знаю.- Она перевела взгляд на павильон.- Там было очень мало людей. Невероятно мало людей. Может быть, они боялись, что пойдет дождь. И все-таки вся местность казалась и пустынной, и как будто обитаемой.
- Обитаемой?- повторил он.
- Да, это звучит глупо; но я думаю, ты понял, что я имею в виду. Такое же чувство возникает, когда попадаешь в некоторые здания в Рейвенспорте. Потом я увидела, сколько времени, и вспомнила о записке. Я помчалась обратно изо всех сил и теперь потная и противная. Как раз перед Фэрфилдом мимо меня проехал Хэл Омистон на твоей машине. Он направлялся в Фэрфилд и выглядел очень сердитым.
- Хэл тебя видел?
- Да, конечно. Должен был. Мы находились всего в дюжине футов друг от друга, а ехал он не очень быстро, хотя, если он думал о чем-то своем... Это... это важно?
- Несколько фактов, о которых говорил мой племянник, могут оказаться принципиально важными. Не унывай, Бетти! Я хочу, чтобы ты поняла всю ситуацию как она есть.
- Да?
- Твоя сестра задушена в этом павильоне.- Гарт показал назад, себе за спину.- Она была убита там, по моему мнению, примерно без двадцати шесть. Хотя медики всегда спорят, когда пытаются определить время смерти. Кто-то, кого сейчас в павильоне нет, был там в последние двадцать минут.
- Кто-то?
- Я имею в виду убийцу. В комнате, в которой умерла твоя сестра, фаянсовый заварной чайник полон примерно на треть, и чаем в нем все еще можно ошпариться.
- Дорогой, я тебя не понимаю. Богом клянусь, что это не я! А не могла... не могла Глинис сама заварить себе чай?
- Могла. Хотя вопрос не в том, кто заваривал чай или кто его пил или не пил. Но по каким бы параметрам ни определять время убийства, вода в тот момент была практически на том же уровне, что и сейчас. Теперь оглянись. Огляди пляж. Обернись на море. Посмотри под сваи павильона.
Легкий бриз трепал волосы Бетти. Она быстро оглянулась и опять посмотрела на Гарта.
- Есть твои следы,- продолжал Гарт,- ведущие сюда от брошенного на склоне велосипеда. Есть мои следы, тянущиеся сюда от задней двери дома. И никаких других. Видишь?
- Дэвид, я...
- Ты видишь, дорогая?
- Да.
- Убийца должен был уйти из павильона после того, как убил Глинис. Сейчас его там нет. И каким же образом он или она исхитрился исчезнуть, не оставив ни единого следа на влажном песке?
Минуту или две никто из них не говорил ни слова.
Какой-то гул, принесенный бризом, перекрывал шорох волн отступавшего моря.
Но совсем иной звук донесся с противоположной стороны. Он походил на стук и звон полуразвалившегося открытого вагона, какие можно еще видеть на железнодорожных станциях в приморских городках. Однако этот вагон довольно лихо несся со стороны Рейвенспорта.
- Нет, Бетти!- Гарт смотрел на двух пассажиров в экипаже.- Не бойся. Все в порядке.
Им не пришлось долго ждать. Двое мужчин появились почти сразу из стеклянных дверей дома, выходивших на пляж.
Они сразу заметили Гарта и Бетти. Но не обменялись ни словом даже друг с другом, пока шагали по песку. Блеснул монокль, хотя, казалось, солнца не было.
- Друг мой,- с сочувствием вымолвил Каллингфорд Эббот,- мы слышали, что здесь случилось кое-что неприятное. Я надеюсь, что то, что мы слышали,неправда.
Другой мужчина был не столь вежлив.
- Ну и ну!- воскликнул детектив-инспектор Георг Альфред Твигг, качая головой и избегая взгляда Гарта.- Кто б подумал? Ну-ну!
Глава 8
Вдоль всего берега, на разные голоса и в разном ритме, часы начали отбивать девять.
Возле дома Бетти Колдер в наступающих сумерках они звучали тихо и мелодично. Мягкими, вкрадчивыми волнами накатывался прилив.
Но атмосфера в гостиной Бетти, где Каллингфорд Эббот разглядывал Дэвида Гарта, не вполне соответствовала этой благостности.
В задней части каменного дома по обе стороны центрального коридора располагались две длинные, с низкими потолками комнаты; в каждой по три окна, под которыми ветер с шорохом шевелил колючую траву и песок. Комната слева предназначалась для покойной Глинис Стакли. Комната справа была гостиной - нагромождение мебели, шелковые шторы, обтянутые кретоном мягкие кресла,- Бетти провела здесь много времени, мечтая над книгами.
Парафиновая лампа в желтом шелковом абажуре качалась под потолком. Выглянув в открытое окно этой гостиной, можно было увидеть штормовой фонарь, горящий внутри павильона. Но Гарт сидел у окна спиной к морю и смотрел на Каллингфорда Эббота, повернувшегося спиной к камину.
Хотя в их тоне нет-нет да и проскальзывало раздражение, даже после трехчасового допроса говорили они вежливо.
- Итак,- сказал Эббот, лицо которого из-за вставленного монокля казалось перекошенным на одну сторону,- вы больше ничем не можете нам помочь?
- Я рассказал вам правду. Если вы мне не верите...
- Ох, я не сказал, что не верю вам! По крайней мере, не во всем.
- Благодарю вас.
- Зачем такой сарказм.
- Никакого сарказма,- искренне ответил Гарт.- Я ценю ваше великодушие и весьма признателен вам за то, что вы разрешили мне и леди Колдер поесть в "Кавалере и перчатке".
- Надеюсь, вы понимаете, что я обязан сопровождать вас?
- Да, конечно.
- Очень хорошо. Тогда продолжим.
Эббот, невысокий мужчина благородной наружности, носил сюртук и шейный платок. Его седые усы курчавились над крепким ртом, седые волосы коротко стрижены. Его нельзя было назвать щеголем: он выглядел слишком внушительно. Когда сверкал его монокль, то казалось, что это сверкает глаз.
- В силу нескольких причин,- сказал он,- я хочу действовать в открытую. В деле миссис Колдер мы допустили ошибку. Я со всей прямотой признаю это.
Гарт склонил голову.
- Она не вымогательница, как мы думали,- продолжал Эббот.- Она не причастна к тому, что пять лет назад банкир Далримпль пустил себе пулю в лоб. Хочу заметить только, что здесь мы не слишком виноваты. После самоубийства Далримпля Глинис Стакли назвала имя своей сестры; она использовала ее имя и титул, когда вернулась в "Мулен Руж".
Однако! Мы кое-что выяснили с тех пор, как леди Колдер рассказала эту историю хэмпстедской полиции. У нас уже есть отпечатки пальцев шантажистки, полученные (давайте признаем, неофициально) после смерти Далримпля. Поскольку тогда отпечатки пальцев не принимались в качестве доказательства, то судебное дело не было возбуждено. Они совпадают с отпечатками пальцев женщины, которая умерла там, в павильоне.
- Слава богу!
- Аминь. Но неужели вы не видите, дорогой мой Гарт,- Эббот говорил убедительно, как разумный человек, изредка поднимая отворот сюртука, чтобы понюхать вдетую в петлицу гардению,- что не все сходится.
- Не сходится?
- В нашей версии, что леди Колдер задушила свою сестру, которая сводила ее с ума. Инспектор Роджерс прошлым вечером в Хэмпстеде слышал ее угрозы в адрес Глинис, что если Глинис выкинет еще хоть один фокус, то, видит бог, она, леди Колдер, убьет ее, и будь что будет. Вы присутствовали при этом?
- Да.
- И какого же рода фокус, по собственному выражению леди Колдер, ее сестра выкинула сегодня?- Эббот подождал.- Послушайте, мой мальчик, я стараюсь дать вам все возможные преимущества. Пока я взял допрос на себя. И не хочу передавать вас Твиггу, пока это не станет абсолютно необходимым.
Тогда пошлите за Твиггом. Жаль лишать его такого удовольствия.
С лица Эббота исчезло выражение несколько циничной благосклонности. Он расправил плечи, копируя характерный жест сэра Эдварда Генри.
- О, Твигг свое получит. Некоторые специалисты считают, что неразумно слишком торопиться с допросом свидетеля. Пусть он сначала слегка попотеет. Вы меня понимаете?
- Да. И все-таки я говорил правду.
- Проклятье, неужели вы не можете мне немного помочь?
- Чем?
- Ну, вы же чувствуете, что вас загнали в угол. Сегодня рано утром перед отъездом сюда я разговаривал с миссис Боствик на Гайд-парк-Гарденз.
- Хорошо повеселились?
- Да, повеселился.- Эббот опять погладил усы.- Она - очаровательная молодая леди. В моей практике такие встречались нечасто. Вчера вечером вы устроили бедной женщине едва ли не инквизиторский допрос. Я обязан провести вас через еще худший... и Твигг это сделает. Но в отличие от него я думаю, что вы не лжете. И меня удивляет, почему вы не хотите помочь мне?
- Я стараюсь вам помочь!
- Очень хорошо. В этом ваш шанс. Миссис Боствик выдала вам очень стройную версию, подтвержденную доказательствами. Женщина почти задушила миссис Монтегю, а потом скрылась через отпертую дверь подвала. Все сходится, да?
- Полагаю, так.
- А еще, как сказала мне миссис Боствик, вы не поверили ни одному ее слову и почти до смерти напугали бедную девочку. Почему?
- Эббот, профессиональная этноса не позволяет мне вам помочь!
- Ох нет. Вы не должны говорить Твиггу, что вы - врач миссис Боствик. Она это отрицает. Она, фактически, отступается от вас и говорит, что больше не хочет иметь с вами дело.
- Понятно.
- И это правда так.- Монокль блеснул, словно глаз дракона.- Не говорите также, что полиция подозревает леди Колдер в нападении на миссис Монтегю. Мы ее не подозреваем. Мы практически уверены, что на нее напала Глинис Стакли. У вас нет причин защищать Глинис Стакли. Так почему же вы не поверили в историю миссис Боствик?
- Эббот, вы не задавали вопросов мистеру Винсенту Боствику?
- Мы еще не разобрались, почему вы не верите рассказу Марион Боствик?
Гарт смотрел в пол.
Все так же держа руки на коленях, он начал вставать, но передумал. Потом поднял взгляд на желтый шелковый абажур и открытые книжные полки вдоль стен. За его спиной, за шелковой шторой и открытыми окнами длинные волны прибоя бежали вдоль кромки пляжа. Если дальше случайная волна ударяла по сваям павильона, на темной воде дрожало светлое отражение.
Непроницаемый Эббот продолжал пристально наблюдать за Гартом.
- Послушайте, я буду с вами предельно откровенен,- резко сказал Эббот.Вы - умный парень, Гарт. Я недооценивал вас. И я не прошу вас, во всяком случае сейчас, хотя бы в мелочах изменить ваши показания по поводу того, что произошло в павильоне...
- Эббот, я повторяю еще раз!..
- Я сказал, что не прошу,- оборвал его Эббот,- если вы будете столь же откровенны со мной во всех других вопросах. Согласны?
Эббот прошествовал на середину комнаты. Каминная полка позади него была заставлена фотографиями счастливой, необычно раскованной Бетти Колдер. На одном из снимков была запечатлена совсем молоденькая Бетти рядом с какой-то женщиной, которая, по мнению Гарта, могла быть Глинис. Все эти вещи создавали эффект присутствия Бетти, в то время как сама она, испуганная и полубольная, ждала в верхней комнате.
- Согласны?
- Согласен. Если меня обвиняют, что я запугивал Марион Боствик...
- А вы запугивали?
- Не знаю. Когда я думаю о Бетти там,- Гарт указал на каминную полку (Эббот тоже оглянулся посмотреть), и вдруг словно холодная рука схватила его за горло,- мне становится интересно, как часто мы причиняем вред пациентам, вместо того чтобы помочь им. Самая отвратительная вещь в этом мире невозмутимое всезнайство, когда человек с сомнением качает головой и предупреждает о грядущих "определенных" последствиях того, кто не делает так, как ему говорят. Вот почему я не имею успеха у инспектора Твигга. Он слишком напоминает мне моего племянника. И вы, Эббот, тоже напоминаете мне кое-кого.
- С какой стати вы об этом заговорили? Мои личные качества...
- Я не столько говорю о ваших личных качествах, сколько о том, что Твигг, в конечном счете, похож на Хэла Омистона. А если переходить на личности, то я сказал бы, что вы скорее похожи на мистера Фрэнка Харриса.
Сам не желая того, он больно задел Эббота.
- Фрэнка Харриса? Этого пройдоху, который только и может, что разглагольствовать в кафе да хвастаться своим успехом у женщин?
- Простите меня. Я только пытался...
- Хватит. Не пытайтесь. Мне нужна информация. Немедленно! Когда я попросил к телефону миссис Монтегю, мне сказали, что ее нет в Хэмпстеде.
- Они отправили ее в частную лечебницу?
- Нет, мой милый. Я так не думаю. Я полагаю, что в эту самую минуту миссис Бланш Монтегю находится в Фэрфилде.
- В Фэрфилде? Это невозможно!
- Почему?
- С чисто медицинской точки зрения.
- В чем дело?
- Эббот, я не осматривал леди. Но там был кровоподтек и, возможно, еще худшие повреждения. В таких случаях всегда есть риск отека гортани.
- Что это значит в переводе на нормальный язык?
- Если пациентка придет в возбуждение и повысит голос или выпьет горячее вместо холодного, голосовые связки могут распухнуть так, что спасет ее только операция. Удивительно, как врач разрешил куда-то ее везти.
- По словам Марион Боствик,- отозвался Эббот,- врач этого не разрешал. И она повышала голос, довольно сильно. У миссис Монтегю в Фэрфилде родственники; она, мне говорили, из такого семейства, что ей следует иметь родственников в Фэрфилде. Она кричала, чтобы ее увезли из Хэмпстеда, до тех пор, пока полковник Селби не согласился доставить ее сюда. Полковник Селби сейчас в отеле "Империал", миссис Монтегю - у своей родни, ею занимается сейчас другой доктор, и он запретил ее допрашивать. Я специально приехал из Лондона в Фэрфилд, чтобы поговорить с ней, и все впустую.
Ввиду такой неудачи я поехал в Рейвенспорт (ваш племянник весьма любезно подвез меня), чтобы встретить Твигга и перекинуться парой слов с рейвенспортской полицией, которая до недавнего времени следила за леди Колдер. Сегодня утром, по моему приказу из Лондона и, стало быть, по моей вине, они сняли наблюдение. А около шести часов неизвестный сообщил по телефону, что с леди Колдер что-то случилось.
- Неизвестный?- повторил Гарт.- Понятно.
- Вот как?- спросил Эббот, заметно напрягшись.- Но давайте вернемся к миссис Бланш Монтегю. Что сделала эта женщина? Что она сказала Глинис Стакли, если это была Глинис Стакли, что привело ее в такое исступление? Мы сначала думали, что Винсента Боствика шантажировали...
- А сейчас вы так не думаете?
- Нет, не думаем. Как я и признал вчера вечером, нет ни одного сколько-нибудь серьезного доказательства связи Винсента Боствика с танцовщицей из "Мулен Руж". И сегодня утром, как я уже упоминал, наши люди опросили соседей Глинис Стакли. Ее не видели с Винсентом Боствиком или с каким-нибудь другим мужчиной, за исключением...
- Да?
- За исключением,- теперь Эббот смотрел прямо на Гарта,- за исключением молодого человека по имени Майкл Филдинг. Полагаю, вы скажете мне все, что знаете, о Филдинге.
Повисла пауза. Только шелестел прибой.
"Ты не вспылишь,- говорил себе Гарт.- Ты должен сдержаться, должен сдержаться, сдержаться..."
- Майкл Филдинг,- пояснил он,- учится в клинике Барта на те гроши, что оставил ему дядя-священнослужитель, плюс то, что плачу ему я. Он блестящий работник, хотя, может быть, не слишком уравновешен, не слишком в себе уверен, впечатлителен. Но он - не убийца, как и Бетти Колдер. Эббот, почему вы не можете избавить от всего этого Бетти?
- Фу-ты! Потому что очень и очень возможно, что именно она задушила эту проститутку-шантажистку: именно так утверждает Твигг.
- Вы действительно в это верите?
- Да, верю. Если одна сестра совершила попытку убийства, значит, и другая тоже на это способна. В них одна и та же кровь. Почему я об этом должен забыть? Из-за ее прекрасных глаз?
- Нет, из-за того, что вы и ваш чертов Твигг ошибаетесь на каждом шагу. Вы ошиблись в том, что Бетти была шантажисткой; ошиблись в том, что Винсент был жертвой шантажа. Вы ни за что не докажете, что Бетти как-то связана с этим убийством, а если попытаетесь, я вызову вас на дуэль.
Эббот смотрел на него.
- Какая самоуверенность!- бросил он, неторопливо вынул цветок из петлицы и так же неспешно швырнул его в пустой камин.- Ну что ж, хорошо. Поступайте как знаете. Я больше не пытаюсь помочь вам.
Дверь тут же открылась, и инспектор Твигг шагнул в комнату:
- Вы меня звали, сэр?
От сквозняка закачалась лампа под шелковым абажуром, портьеры вздулись, а дверь захлопнулась с таким грохотом, что эхо отозвалось под павильоном.
- Вы меня звали, сэр?
- Нет, но собирался. Берите допрос на себя. Проводите его, как считаете нужным.
- Во-во,- обрадовался Твигг.- Во-во! Признаюсь, меня это полностью устраивает.
- Меня тоже,- сказал Гарт, встав.
- Но предупреждаю, инспектор,- не допускающим возражений тоном добавил Эббот, опять став непроницаемым.- Вы должны вести допрос с соблюдением всех правил. Помните об этом.
- Я помню, сэр, я помню! Только пусть и доктор Гарт будет держать в голове, что он находится в очень серьезном положении: его могут препроводить в тюрьму, если не хуже. И пусть пеняет на себя, если ему мало не покажется.