Карр Джон Диксон
Ведьма отлива
Джон Диксон Карр
Ведьма отлива
перевод И. И. Мансуров
Судебный следователь Анри Банколен не смог предотвратить убийство. Но ему абсолютно ясно, что сбежавшего из психиатрической лечебницы серийного убийцу следует искать среди знакомых жертвы ("Под покровом ночи"). Невесту доктора медицины Дэвида Гарта обвиняют в преступлении. Гарт не верит в это и, проводя собственное расследование, выходит на след настоящих преступников ("Ведьма отлива").
Часть первая
КОЛДОВСТВО
Мы вынуждены предостеречь новоприбывших от ловких карманников и хитрых самозванцев, двух самых многочисленных лондонских шаек. Благоразумнее избегать даже разговоров с незнакомыми людьми на улице. Всю желательную путешественникам информацию можно получить у любого полицейского, около 16 000 которых (из них почти 260 конных) несут службу на улицах столицы.
Бедекер. Лондон и его окрестности. Путеводитель.
Глава 1
В сумерках прекрасного июньского вечера поезд прибыл на Чарринг-Кросс. Дэвид Гарт вышел с вокзала и собирался подозвать такси, тогда еще казавшееся непривычным новшеством. И тут ему впервые встретился тот человек, чьи слова привели его в ужас.
Всю дорогу от Фэрфилда до Лондона он думал о Бетти Колдер. Досадно было покидать ее больше чем на несколько часов. А деловая встреча при таких странных обстоятельствах и в такое странное время нарушала упорядоченное течение его, несомненно, скучной жизни.
Он был не просто Дэвидом Гартом, доктором медицины, он был Дэвидом Гартом, самым крупным специалистом (что бы под этим ни подразумевалось, как часто язвил Гарт) в области практической неврологии с Харли-стрит.
Перед тем как покинуть Фэрфилд, он надел парадный костюм, как будто между Кентом и Лондоном проходила какая-то тайная граница. На белых перчатках и блестящем цилиндре осела дорожная пыль, и от этого он чувствовал себя несколько неловко. Ему было тридцать восемь, он был худощав, высокомерен, умен и язвителен и, при всем этом параде достоинств, самый отчаянный романтик на свете.
"Ха!" - сказал про себя Гарт.
Он так и не смог забыть этот вечер: смолистый запах деревянных тротуаров к вечеру жаркого дня, садившееся за Трафальгар-сквер солнце, ровный гул дорожного движения, нарушаемый иногда звяканьем колокольчика колесного экипажа или гудком случайного автомобиля.
Эти знакомые шумы окружили Гарта в фантастических сумерках, опустившихся на Чарринг-Кросс. Его близкие друзья, Винсент и Марион Боствик, удивились бы его размышлениям.
"Впервые,- думал Гарт,- я влюбился. Господи, влюбился".
"Дорогой мой,- возразил ему другой ехидный голос,- это - физиология..."
"Иди ты со своей физиологией,- возмутился первый.- Физиология отвратительный научный термин. Замолчи. Заткнись".
Он оставил Бетти в Фэрфилде или, если быть точным, недалеко от Фэрфилда, в коттедже на морском берегу с купальным павильоном на пляже, где все лето грохотал прибой. Всякий раз, когда Гарт рисовал себе Бетти Колдер, в высшей степени респектабельную молодую вдову двадцати восьми лет, его мысли сбивались на образ, с точки зрения литературы (во всяком случае) сомнительный. Он сравнивал Бетти с русалкой. Но год стоял 1907-й. Для одинокой молодой вдовы аренда коттеджа у моря была, нельзя не признать, смелым поступком.
Итак, Юго-Восточная и Чатемская железные дороги доставили Гарта в Лондон. Он уже пересек привокзальную площадь, направляясь к стоянке такси, когда из мрака его окликнул голос:
- Эй! Вы! Сэр!.. Доктор Дэвид Гарт?
- А?- Гарт резко остановился.- Да?
На другой стороне сквозь летящую пыль и грязь ослепительно сияли новым, электрическим, освещением несколько витрин. Но здесь царил полумрак. Белый с зеленым конный омнибус, последний осколок былой роскоши, проскакал мимо, сотрясая дуговые лампы и, казалось, с таким же успехом раскачивая всю улицу.
Гарт не мог хорошенько разглядеть подошедшего: разве заметил, что человек этот коренастый, толстощекий, в котелке с круто загнутыми полями и с огромными золотыми часами на цепочке. Вид у него был таинственный. Он запыхался, словно бежал.
- Вы ведь доктор Гарт, не так ли? Позвольте спросить, сэр, не вызывали ли вас в Скотленд-Ярд?
- В Скотленд-Ярд? Нет. Зачем бы им меня вызывать?
- Давайте не будем обсуждать вопрос,- отрезал подошедший.- Если вы сейчас не туда направляетесь, доктор, могу я спросить, куда вы направляетесь?
- Кто вы? Что вам нужно?
- Я офицер полиции, сэр. Моя фамилия Твигг.
- К вашему сведению, я еду в свой кабинет на встречу с пациентом. Затем - на обед с друзьями, мистером и миссис Боствик, после чего вернусь в пригород поездом 23.20.
- Немножко поздно для встречи с пациентом, а, доктор?
- Необычные обстоятельства...
- Это точно, доктор. Итак, я думаю, сэр, вам лучше пойти со мной.
- Ого! Зачем?
- Не будем спорить, сэр.- Собеседник Гарта с многозначительным видом взял его под руку.- Вот, извольте взглянуть, мое удостоверение. Георг Альфред Твигг. Инспектор-детектив. Департамент уголовного розыска. Что касается "зачем", нам хотелось бы поговорить с вами. Речь пойдет, возможно (заметьте, я сказал "возможно"), кое о ком, кто ведет двойную жизнь.
В потемках звякнул колокольчик экипажа.
- Двойную жизнь?- бросил Гарт.- Кто ведет двойную жизнь?
- Ах, это только предположения. Если вы, прямо сейчас, сядете в кеб, мы будем на месте через пару минут.
- Инспектор,- весьма учтиво проговорил Гарт,- не лучше ли сразу все выяснить. Пока вы не скажете, чего вы от меня хотите, боюсь, я не смогу сопровождать вас в Скотленд-Ярд или куда бы то ни было еще. Так о чем вы собираетесь со мной говорить?
- Вы все узнаете, сэр, в свое время.
- Значит, таков же и мой ответ. Приятного вечера, инспектор Твигг.
- Я предупреждаю вас, сэр...
- О чем вы меня предупреждаете?- Гарт остановился и обернулся.
Тишина повисла над шумной площадью. Гарт подождал мгновение, но, когда его собеседник не ответил, махнул водителю ближайшего такси и влез в машину. Водитель включил новинку, которая называлась счетчик, выскочил из кабины и начал с усилием проворачивать заводную ручку. Инспектор Твигг что-то сказал, но его слова пропали в звуках взревевшего мотора. Машина с глухим ревом покатилась вперед и повернула налево, туда, где по Трафальгар-сквер кружили огни других экипажей.
Наемные кебы и частные кареты, казалось, неслись прямо на них. Один из извозчиков наклонился, чтобы яростно обругать водителя проезжавшего мимо такси.
- Брр, ты - чертова колымага!- завопил он чуть не в ухо шоферу.- Брр, ты - перебежчик, мошенник! Брр! Брр!
И он так щелкнул кнутом, что напугал собственных лошадей. Сидевший с надменным видом шофер не удостоил его ответом.
Конечно, можно было бы подумать, что кучеров раздражали шум, вонь от выхлопных газов или превосходство в скорости. Но на самом деле они больше всего ненавидели счетчики, мешавшие таксистам завышать цену. Из-за этого сами кучера больше не могли устраивать шумных сцен, из-за которых англичане обычно готовы были заплатить за проезд любые деньги, лишь бы они заткнулись. Таксисты тоже не любили счетчики, отказывались их ставить. И все же, если бы они не приняли этого новшества, то в тридцатые годы весь гужевой мир был бы уничтожен.
Невероятно! Но таков прогресс. Дэвид Гарт, сидевший в машине с откидным верхом, признавал это все справедливым, но сейчас его волновали совсем другие материи.
Замечание насчет двойной жизни встревожило его больше, чем он того хотел. Безусловно, в каком-то смысле он вел двойную жизнь, по крайней мере в одном пункте. Его друг, Каллингфорд Эббот, личный секретарь комиссара полиции, мог каким-то образом об этом догадываться или даже знать.
Черт бы побрал все это дело!
Его двойная жизнь казалась не очень позорной. Она не заботила Бетти Колдер; еще менее она волновала бы Винсента и Марион Боствик, будь они в курсе. Но это было единственное, над чем Гарт не имел желания смеяться.
Правда, он не возражал бы, если бы Винс Боствик все узнал. Они с Винсом были одногодками и выросли вместе, но насколько Винс был общителен, настолько Гарт сдержан. Винс, с его ввалившимися щеками, обветренным лицом и жесткой шевелюрой, разделенной посередине пробором, походил на путешественника, хотя на самом деле он редко выбирался из города дальше чем в шотландские пустоши или за столы для баккара в Остенде и Трувиле. Надо сказать, за небрежным видом Винса скрывался острый ум и ранимость. На людях они с Марион, на которой он женился всего два года назад, всегда выглядели светской, зажиточной парой.
Но Гарт сомневался.
Потом ругал себя за сомнения. Он очень любил Винса.
Марион, дочь армейского офицера, родилась и выросла в Индии. Когда от холеры умерли ее родители, ее опекуном назначили командира и близкого друга ее отца, полковника Королевской артиллерии Джона Селби, человека в высшей степени надежного и добросовестного. Селби оплатил учебу девочки и отдал ее на воспитание суровой и учтивой даме, миссис Монтегю. Когда полковник Селби вышел в отставку, он забрал их обеих с собой в Англию, в чопорный и угрюмый дом на холмах Хэмпстеда. Винсент Боствик встретил там Марион и спустя три недели после их встречи предложил ей руку и сердце.
- Старик, дорогой.- Винс почти кричал.- Говорю тебе, я знаю, что делаю. Никто не может и слова дурного сказать о Марион или ее семье.
- Спокойно, Винс, я ничего не имею против этой молодой леди. Ты влюблен в нее, как я понимаю?
- Старик, дорогой, она - единственная на свете. Я никогда не думал, что могу так в кого-нибудь влюбиться.
- И она тебя любит?
- Да. Да! Странно, правда?
- Что здесь странного?
- Ну, Марион молода. Ей всего восемнадцать. Она вдвое моложе меня. Но ведь это и хорошо, правда?
Гарт ничего не ответил. К тому времени он еще не встретил Бетти Колдер и не знал, что и сам способен на подобное безумие. Марион он видел только один раз, вечером перед свадьбой, когда Винс пригласил его на обед в дом полковника в Хэмпстеде. "Тетя Бланш и дядя Сел" запомнились ему весьма смутно, поскольку ослепительная Марион затмила всех других.
От нее исходило сияние: сияли ее темно-рыжие волосы, вспыхивал внезапный румянец на лице. В свои восемнадцать она держалась так самоуверенно, будто была лет на десять старше. Вдруг острое чувство тревоги пронзило сердце Гарта, но он все-таки ничего не сказал. Если Марион и выходила замуж, чтобы избавиться от своих воспитателей и их старомодных порядков, то жестоко было бы мешать сейчас счастью Винса, которого совсем не беспокоила атмосфера этого дома в Хэмпстеде. Полковник Селби купил его, по словам Винса, сравнительно дешево, потому что у него была плохая репутация в нем три человека покончили с собой.
Тяжелые портьеры закрывали окна. В большой, похожей на пещеру гостиной, отделанной светлым дубом, звенел смех Марион, журчал ее непринужденный говор, и колдовские чары таились в уголках глаз.
- Ну, старина,- спросил по окончании вечера Винс,- она тебе понравилась?
- Да, вроде бы.
- Черт возьми, Дэвид, нечего скрытничать и валять дурака. Или она тебе понравилась, или нет. Одно из двух!
- Она мне понравилась, Винс. Она очаровательна. Я тебя поздравляю.
Во всяком случае, кроме нескольких странностей поначалу - то, что ради ускорения дела брак регистрировали в хэмпстедской ратуше, или то, что на свадьбе не присутствовали ни миссис Монтегю, ни полковник Селби, у Гарта не было причин беспокоиться о своем друге.
Богатство Винса устраняло все препятствия. После свадебного путешествия в Афины и Константинополь молодожены сняли дом на Гайд-парк-Гарденз и стали принимать массу гостей, большей частью родственников Марион. Что, в некотором роде, выглядело странно.
Если от Марион исходило что-то тревожное, если она время от времени принималась ворчать и напоминать Винсу, что он старше ее, то все же именно она стала украшением дома. За два года она расцвела и превратилась в величавую прекрасную женщину. Впрочем, Гарт почти забыл о своих сомнениях из-за того, что случилось с ним самим в Остенде прошлым летом, в июне.
В этом городке, считавшемся весьма фешенебельным климатическим курортом, пляжные зонтики порхали на морском ветру, а шляпки - на высоких прическах дам. Купальные костюмы были, как говорится, скандально смелы, а ставки в казино очень высоки. Но для неуклюжих усатых мужчин, маршировавших по Диг-де-Мер, это никакого значения не имело. В тот вечер Гарт, возвращавшийся домой после деловой поездки в Вену, зашел в казино, и этот поступок изменил всю его жизнь.
- Доктор Гарт,- сказал ему коллега,- позвольте представить вам леди Колдер.
И представил.
Всякий раз, когда Гарт пытался разобраться в своих чувствах к Бетти Колдер, хотя это редко случалось, ему приходили на ум два забавных факта. Сразу становилось ясно, что ее покойный муж, сэр Горас Колдер, губернатор одной из колоний, был из "шишек", потому что Бетти изо всех сил старалась держаться гордо и неприступно, что выходило у нее крайне неубедительно. И первая странность заключалась в том, что двадцативосьмилетняя Бетти казалась не столь зрелой, как Марион Боствик в свои двадцать.
Правда, Марион была на полголовы выше, двигалась словно ожившее изваяние, а Бетти явно не хватало величавости. Бетти предпочитала одиночество, в то время как Марион умирала от тоски без компании. Бетти обладала богатым воображением, чего, возможно, не хватало Марион.
В тот момент, когда он впервые увидел Бетти за кофе с доктором Хендерсоном и его супругой в казино, когда она подняла глаза и их взгляды встретились, Гарт мысленно представил себе многое такое, о чем не следует говорить вслух. Бетти, как всегда, была почти не накрашена, застенчива и очень женственна. Несмотря на ее любовь к прогулкам, строгие правила приличия или притворная стыдливость заставили ее отказаться (почти с ужасом!) от морских купаний на глазах у всех.
Конечно, совсем другое дело этим летом, когда она сняла коттедж на берегу недалеко от Фэрфилда. В уединенном месте, где никого вокруг нет, она носила самый модный в 1907 году купальный костюм. У Бетти - прекрасная фигура. Не говоря уж о карих глазах и блестящих волосах. В общем, в ней была та пылкая чистота, к которой Гарта неудержимо влекло. Он не мог совладать с ревностью - он желал ее только для себя одного.
Бетти, Бетти, Бетти!
Тем не менее, если на счет застенчивости можно было списать тот факт, что Бетти казалась моложе и приветливее, чем Марион, это еще не объясняло второго курьезного обстоятельства. Почему он до сих пор так и не представил ее Винсенту и Марион и, даже более того, не упоминал о существовании Бетти?
Сейчас в такси, трясущемся по Риджент-стрит, Гарт попытался ответить на этот вопрос. Его намерения в отношении Бетти самые благородные. Тогда почему же он не хотел, чтобы Винс и Марион встретились с ней?
"Ты сам все сказал,- заявил один из внутренних голосов.- Ты хочешь, чтобы она была только твоей. Ты - слепой ревнивец, хуже молодого идиота, твоего племянника".
"Ну нет,- вмешался второй, насмешливый голос,- так не пойдет. Для ревности к Хэлу есть причина. Но нет никаких поводов ревновать к Винсу и Марион. Почему же ты ни разу даже не заговорил о Бетти?"
Неделю назад, в субботу 8 июня, давали новый спектакль у Дали. Такие премьеры не были редкостью: нашумевший в прошлом году спектакль Джеральда дю Морье "Взломщик-любитель" играли в ту же субботу в "Лотереях". Пьесу специально переписали для мюзикла и назвали все это действо "Веселая вдова". Какой-то друг Винса снял в театре на несколько вечеров четыре ложи.
Гарт был с ними, и ему хотелось, чтобы Бетти тоже была там. Пока вздорная бабенка - главная героиня - отплясывала на сцене, половина зала азартно подпевала под не менее вздорную музыку. Но когда зазвучали "Вальс веселой вдовы" и "Пойду к Максиму я", Гарта тоже так и подмывало запеть. А потом, на ужине у Романо, Марион Боствик каким-то образом оказалась на стуле рядом с ним.
На Марион было вечернее приталенное платье с глубоким декольте и все в серебряных блестках. Свет хрустальных люстр играл на ее обнаженных плечах и прическе под молоденькую американочку Гибсона. Некоторое время она смотрела на Гарта голубыми глазами, будто о чем-то размышляла.
- Дэвид,- вдруг спросила она,- у вас в последнее время появлялись новые пациенты?
Это было так неожиданно, что Гарт рассмеялся. Марион надменно смотрела на него, а он никак не мог справиться с собой.
- Неужели я сказала что-то очень смешное?
- Вовсе нет, за исключением того, что вы попытались таким образом завязать разговор с доктором. Мне приятна ваша забота.
- Благодарю вас, но вы не правы. Я просто пытаюсь выказать вежливый интерес к вашей работе. Тем не менее, если вы не хотите, чтобы я...- Марион пожала плечами, ее тон изменился.- Кстати, Дэвид.
- Да?
- Боюсь, что наш автомобиль снова сломался. Это, конечно, промах Винса. В его возрасте нельзя быть таким глупым. Но с пожилыми мужчинами это бывает.
- Пожилыми?- воскликнул Гарт и снова подумал о Бетти.- Винс не пожилой, знаете ли. Мы с ним одного возраста.
- Ой, ну вы знаете, что я имела в виду. Во всяком случае, вам это к лицу. У вас такой мудрый вид, да еще эта обходительность, это удлиненное лицо с резкими чертами...
- Ничем не могу вам помочь, Марион.
- Дэвид, я просто хочу, чтобы вы не держали на меня обиды. Наш автомобиль сломался, а я ненавижу общественный транспорт, вот и все. Не будете ли вы так любезны подбросить нас на Гайд-парк-Гарденз? О, а потом могли бы немного поболтать?
- С удовольствием, Марион. Вас что-нибудь беспокоит?
- Беспокоит... меня?- выдохнула она.- Не понимаю.
- Ну и не беда.
У Дэвида Гарта не было шофера, он отвез друзей сам в большом пятиместном двадцатисильном "панхарде" ярко-зеленого цвета, украшенном всякими латунными штучками. Поскольку все слуги уже спали, Винс исполнял обязанности бармена и открыл бутылку шампанского.
Стены гостиной были отделаны панелями из мореного дуба с геральдическими щитами. Гостиную заливал розоватый свет электрических свечей. Высокий и худой Винс, в вечернем костюме со стоячим воротничком, молча поднял бокал.
Марион спросила:
- Дэвид, почему вы не женитесь?
Винс поставил бокал на стол. Гарт в который раз удивился, почему он не говорит им о Бетти. Интересно, не слышали ли они что-нибудь? Очевидно, нет, судя по тому, как засмеялся Винс.
- Рано или поздно, старик,- лениво проговорил он,- любая женщина сделает тебе такое замечание. Но ты зря тратишь время на Дэвида, дорогая. Он из закоренелых холостяков. Во всяком случае, я должен напомнить тебе, он работает.
- Да,- вскричала Марион,- но это еще полбеды! Бедняга Дэвид,- она скорчила такую сочувственную гримасу, будто Гарт был лет на тридцать старше,- так занят работой, что это уже почти болезнь. Он никуда не выходит; даже в театр мы затащили его почти силком. И кажется, кроме убийств, его больше ничего не интересует.
- Убийств?- изумился Винс.
- Ой, ну ты знаешь, что я имею в виду. Эти детективы, которые он всегда читает. Шерлок Холмс, Мид, Роберт Юстас и все эти глупые книжки из серии "Фантом".
- Твой ум, дорогая,- сказал Винс,- похож на привокзальную площадь с мчащимися во все стороны экипажами. Да, я знаю, что ты имеешь в виду. Но интересное с практической точки зрения убийство меня бы тоже заинтересовало.
- Да, дорогой. Я полагаю, ты бы взялся за расследование. Но, пожалуйста, не уводи нас от темы,- Марион обернулась,- и простите мое невежество, Дэвид, объясните, что хорошего в вашей работе, что вы так ею увлечены? Что такое неврология?
- В основном, Марион, это исследование нервных заболеваний. Считается, что многие из них органического происхождения...
Марион нетерпеливо махнула рукой:
- Органического происхождения? Боюсь, это мне непонятно.
- Я имею в виду, что многие из них связаны с физиологией, к примеру эпилепсия. В течение многих лет мы придерживались теории доктора Вейра Митчелла, который заявлял, что нервные заболевания носят органический характер. Ничто так не лечит пациента, как хороший отдых, даже без лекарств.
- Разумеется.
- Не обязательно. Некий профессор Венского университета придерживается другого мнения. Его теории - горькая пилюля для всех нас. По-моему, он слишком упрощает дело.
Но рано или поздно отношение профессионалов к его методам изменится.
- В самом деле, Дэвид? А как зовут этого венца?
- Его зовут Фрейд. Зигмунд Фрейд.
- Так что он говорит?
Где-то наверху часы пробили один раз. Было уже очень поздно. Гарту следовало бы вежливо закончить этот нелепый разговор, но он уже увлекся и не мог остановиться.
- Послушай, старина,- попытался вмешаться Винс.
Но Марион, кажется, не сердилась и не была шокирована, как обычно бывали шокированы, в действительности или притворно, другие слушательницы. Наоборот, она вдруг засмеялась, сделала успокаивающий жест и отошла от стола. Потом повернулась так резко, что ее белая юбка приподнялась и заколыхалась.
- Как забавно! В самом деле, послушайте, над этим стоит подумать. Как вы правильно говорите, Дэвид, все живут двойной жизнью.
- Я не думаю, что дело обстоит именно так. Хотя, полагаю, с известными оговорками это может быть правдой.
- Послушайте!- снова перебил Винс.
- Дорогой, пожалуйста, успокойся. Это потрясающе. Дэвид, ответьте мне еще на один вопрос. Возьмем, для примера, меня. Предположим, кто-нибудь пришел бы в ваш кабинет и что-нибудь рассказал бы обо мне. Ну, что я странная и ненормальная, что меня следует запереть в сумасшедшем доме, чтобы я не совершила убийство. Что бы вы тогда сказали?
Повисла напряженная тишина. Гарт молчал.
- Господи, Марион,- воскликнул вдруг Винс,- что ты заладила об убийстве?! И что это за вздор о сумасшедшем доме? Ты ведь шутишь, да?
Марион опять засмеялась, на этот раз поддразнивая его.
- Глупый, конечно, я шучу. Вы с Дэвидом притворяетесь такими мужественными и читаете такие нелепые истории, могу я немножко вас подразнить?- Она протянула руку.- А теперь, если не возражаете, я вас покину. Я устала. Давайте все забудем, да?
Это было в субботу, 8 июня. А в понедельник в полдень, когда Дэвид сидел в своем кабинете на Харли-стрит, поджидая очередного пациента, в переговорной трубке, висевшей на стене, завыло.
- Извините, сэр,- сказала трубка голосом Майкла Филдинга, студента-медика, который исполнял за Дэвида черновую работу,- но здесь, в холле, джентльмен. Он говорит, что ему нужно увидеться с вами и что это очень срочно.
- Я не могу принять его, Майкл. Вы же знаете, на сегодня мой день расписан...
- Я знаю, сэр! Но он не просит, чтобы вы приняли его сейчас. Он хотел бы прийти к вам в пятницу в девять вечера.
- Майкл, вы понимаете, что вы...
Ассистент закашлялся. Он был блестящим студентом и очень обаятельным молодым человеком, несмотря на слишком худое, подвижное лицо и несколько суетливые манеры.
- Я знаю, сэр, вы не делаете исключений. Но здесь особый случай, я думаю. На его карточке написано: "Полковник Джон Селби. Королевская артиллерия. В отставке".
Гарт застыл возле трубы.
За окном стоял сумрачный, унылый полдень; по соседним крышам забарабанил дождь. Изморозь затуманила оконные стекла, и такой же туман клубился у Дэвида в голове.
- Это бывший опекун миссис Боствик, не так ли? И на карточке в качестве адреса указан Хэмпстед. Во всяком случае... Доктор! Вы меня слышите?
- Да. Слышу.
- Надеюсь, я не сказал ничего лишнего, сэр? Если так, то мне очень жаль.
- Все в порядке. Прошу прощения, Майкл.- Гарт перешел на деловой тон: Назначьте полковнику Селби прием на девять часов вечера в пятницу, скажите, что я буду рад его видеть.
И вот теперь, в сгущающихся сумерках, почти ночью, Гарт тащился в лязгающем такси по всем этим чопорным площадям, между Оксфорд-стрит и Риджент-парком. И тут он со всей ясностью осознал еще один факт.
Не то чтобы он не хотел встречи Бетти Колдер с Марион и Винсом. Нет, он не хотел, чтобы Бетти встретилась именно с Марион Боствик.
Но сейчас беспокоиться не о чем. Бетти в Кенте. Он сядет на последний поезд на Фэрфилд, а затем такси доставит его к гостинице "Кавалер и перчатка", где он обычно проводит уик-энд; потом он заедет к Бетти - совсем ненадолго, после чего благопристойно пожелает ей спокойной ночи и вернется в гостиницу, и опять встретится с ней в субботу и в воскресенье. Ей тоже не нужно ничего знать о Марион.
Он не хотел, чтобы Бетти запачкалась.
"Ты - отъявленный лицемер",- сказал себе Дэвид Гарт и громко рассмеялся.
Запачкалась?
Почему, собственно? В других случаях он никогда не рассуждал о пороке, безнравственности и тому подобных материях, столь любимых моралистами. Вот и нужно забыть всю эту ерунду и подходить к собственным проблемам так же трезво, как к проблемам любого другого. А кроме того, за исключением его собственных туманных ощущений и предполагаемого визита полковника Селби, который мог и не иметь отношения к Марион Боствик, у него не было поводов для опасений.
Машина свернула на Харли-стрит. Посмотрев вперед, Гарт резко выпрямился и попросил водителя:
- Остановитесь здесь. Прямо здесь.
Он расплатился с шофером и услышал, как тот шумно покатил прочь. В доме, где помещался его кабинет, арендовали помещения еще шесть медиков. Они пользовались общей большой приемной на первом этаже, а двое из них, Гарт и старший офицер медицинской службы, хирург, тоже холостяк, тут же и жили.
У тротуара стоял его собственный "панхард".
Ведьма отлива
перевод И. И. Мансуров
Судебный следователь Анри Банколен не смог предотвратить убийство. Но ему абсолютно ясно, что сбежавшего из психиатрической лечебницы серийного убийцу следует искать среди знакомых жертвы ("Под покровом ночи"). Невесту доктора медицины Дэвида Гарта обвиняют в преступлении. Гарт не верит в это и, проводя собственное расследование, выходит на след настоящих преступников ("Ведьма отлива").
Часть первая
КОЛДОВСТВО
Мы вынуждены предостеречь новоприбывших от ловких карманников и хитрых самозванцев, двух самых многочисленных лондонских шаек. Благоразумнее избегать даже разговоров с незнакомыми людьми на улице. Всю желательную путешественникам информацию можно получить у любого полицейского, около 16 000 которых (из них почти 260 конных) несут службу на улицах столицы.
Бедекер. Лондон и его окрестности. Путеводитель.
Глава 1
В сумерках прекрасного июньского вечера поезд прибыл на Чарринг-Кросс. Дэвид Гарт вышел с вокзала и собирался подозвать такси, тогда еще казавшееся непривычным новшеством. И тут ему впервые встретился тот человек, чьи слова привели его в ужас.
Всю дорогу от Фэрфилда до Лондона он думал о Бетти Колдер. Досадно было покидать ее больше чем на несколько часов. А деловая встреча при таких странных обстоятельствах и в такое странное время нарушала упорядоченное течение его, несомненно, скучной жизни.
Он был не просто Дэвидом Гартом, доктором медицины, он был Дэвидом Гартом, самым крупным специалистом (что бы под этим ни подразумевалось, как часто язвил Гарт) в области практической неврологии с Харли-стрит.
Перед тем как покинуть Фэрфилд, он надел парадный костюм, как будто между Кентом и Лондоном проходила какая-то тайная граница. На белых перчатках и блестящем цилиндре осела дорожная пыль, и от этого он чувствовал себя несколько неловко. Ему было тридцать восемь, он был худощав, высокомерен, умен и язвителен и, при всем этом параде достоинств, самый отчаянный романтик на свете.
"Ха!" - сказал про себя Гарт.
Он так и не смог забыть этот вечер: смолистый запах деревянных тротуаров к вечеру жаркого дня, садившееся за Трафальгар-сквер солнце, ровный гул дорожного движения, нарушаемый иногда звяканьем колокольчика колесного экипажа или гудком случайного автомобиля.
Эти знакомые шумы окружили Гарта в фантастических сумерках, опустившихся на Чарринг-Кросс. Его близкие друзья, Винсент и Марион Боствик, удивились бы его размышлениям.
"Впервые,- думал Гарт,- я влюбился. Господи, влюбился".
"Дорогой мой,- возразил ему другой ехидный голос,- это - физиология..."
"Иди ты со своей физиологией,- возмутился первый.- Физиология отвратительный научный термин. Замолчи. Заткнись".
Он оставил Бетти в Фэрфилде или, если быть точным, недалеко от Фэрфилда, в коттедже на морском берегу с купальным павильоном на пляже, где все лето грохотал прибой. Всякий раз, когда Гарт рисовал себе Бетти Колдер, в высшей степени респектабельную молодую вдову двадцати восьми лет, его мысли сбивались на образ, с точки зрения литературы (во всяком случае) сомнительный. Он сравнивал Бетти с русалкой. Но год стоял 1907-й. Для одинокой молодой вдовы аренда коттеджа у моря была, нельзя не признать, смелым поступком.
Итак, Юго-Восточная и Чатемская железные дороги доставили Гарта в Лондон. Он уже пересек привокзальную площадь, направляясь к стоянке такси, когда из мрака его окликнул голос:
- Эй! Вы! Сэр!.. Доктор Дэвид Гарт?
- А?- Гарт резко остановился.- Да?
На другой стороне сквозь летящую пыль и грязь ослепительно сияли новым, электрическим, освещением несколько витрин. Но здесь царил полумрак. Белый с зеленым конный омнибус, последний осколок былой роскоши, проскакал мимо, сотрясая дуговые лампы и, казалось, с таким же успехом раскачивая всю улицу.
Гарт не мог хорошенько разглядеть подошедшего: разве заметил, что человек этот коренастый, толстощекий, в котелке с круто загнутыми полями и с огромными золотыми часами на цепочке. Вид у него был таинственный. Он запыхался, словно бежал.
- Вы ведь доктор Гарт, не так ли? Позвольте спросить, сэр, не вызывали ли вас в Скотленд-Ярд?
- В Скотленд-Ярд? Нет. Зачем бы им меня вызывать?
- Давайте не будем обсуждать вопрос,- отрезал подошедший.- Если вы сейчас не туда направляетесь, доктор, могу я спросить, куда вы направляетесь?
- Кто вы? Что вам нужно?
- Я офицер полиции, сэр. Моя фамилия Твигг.
- К вашему сведению, я еду в свой кабинет на встречу с пациентом. Затем - на обед с друзьями, мистером и миссис Боствик, после чего вернусь в пригород поездом 23.20.
- Немножко поздно для встречи с пациентом, а, доктор?
- Необычные обстоятельства...
- Это точно, доктор. Итак, я думаю, сэр, вам лучше пойти со мной.
- Ого! Зачем?
- Не будем спорить, сэр.- Собеседник Гарта с многозначительным видом взял его под руку.- Вот, извольте взглянуть, мое удостоверение. Георг Альфред Твигг. Инспектор-детектив. Департамент уголовного розыска. Что касается "зачем", нам хотелось бы поговорить с вами. Речь пойдет, возможно (заметьте, я сказал "возможно"), кое о ком, кто ведет двойную жизнь.
В потемках звякнул колокольчик экипажа.
- Двойную жизнь?- бросил Гарт.- Кто ведет двойную жизнь?
- Ах, это только предположения. Если вы, прямо сейчас, сядете в кеб, мы будем на месте через пару минут.
- Инспектор,- весьма учтиво проговорил Гарт,- не лучше ли сразу все выяснить. Пока вы не скажете, чего вы от меня хотите, боюсь, я не смогу сопровождать вас в Скотленд-Ярд или куда бы то ни было еще. Так о чем вы собираетесь со мной говорить?
- Вы все узнаете, сэр, в свое время.
- Значит, таков же и мой ответ. Приятного вечера, инспектор Твигг.
- Я предупреждаю вас, сэр...
- О чем вы меня предупреждаете?- Гарт остановился и обернулся.
Тишина повисла над шумной площадью. Гарт подождал мгновение, но, когда его собеседник не ответил, махнул водителю ближайшего такси и влез в машину. Водитель включил новинку, которая называлась счетчик, выскочил из кабины и начал с усилием проворачивать заводную ручку. Инспектор Твигг что-то сказал, но его слова пропали в звуках взревевшего мотора. Машина с глухим ревом покатилась вперед и повернула налево, туда, где по Трафальгар-сквер кружили огни других экипажей.
Наемные кебы и частные кареты, казалось, неслись прямо на них. Один из извозчиков наклонился, чтобы яростно обругать водителя проезжавшего мимо такси.
- Брр, ты - чертова колымага!- завопил он чуть не в ухо шоферу.- Брр, ты - перебежчик, мошенник! Брр! Брр!
И он так щелкнул кнутом, что напугал собственных лошадей. Сидевший с надменным видом шофер не удостоил его ответом.
Конечно, можно было бы подумать, что кучеров раздражали шум, вонь от выхлопных газов или превосходство в скорости. Но на самом деле они больше всего ненавидели счетчики, мешавшие таксистам завышать цену. Из-за этого сами кучера больше не могли устраивать шумных сцен, из-за которых англичане обычно готовы были заплатить за проезд любые деньги, лишь бы они заткнулись. Таксисты тоже не любили счетчики, отказывались их ставить. И все же, если бы они не приняли этого новшества, то в тридцатые годы весь гужевой мир был бы уничтожен.
Невероятно! Но таков прогресс. Дэвид Гарт, сидевший в машине с откидным верхом, признавал это все справедливым, но сейчас его волновали совсем другие материи.
Замечание насчет двойной жизни встревожило его больше, чем он того хотел. Безусловно, в каком-то смысле он вел двойную жизнь, по крайней мере в одном пункте. Его друг, Каллингфорд Эббот, личный секретарь комиссара полиции, мог каким-то образом об этом догадываться или даже знать.
Черт бы побрал все это дело!
Его двойная жизнь казалась не очень позорной. Она не заботила Бетти Колдер; еще менее она волновала бы Винсента и Марион Боствик, будь они в курсе. Но это было единственное, над чем Гарт не имел желания смеяться.
Правда, он не возражал бы, если бы Винс Боствик все узнал. Они с Винсом были одногодками и выросли вместе, но насколько Винс был общителен, настолько Гарт сдержан. Винс, с его ввалившимися щеками, обветренным лицом и жесткой шевелюрой, разделенной посередине пробором, походил на путешественника, хотя на самом деле он редко выбирался из города дальше чем в шотландские пустоши или за столы для баккара в Остенде и Трувиле. Надо сказать, за небрежным видом Винса скрывался острый ум и ранимость. На людях они с Марион, на которой он женился всего два года назад, всегда выглядели светской, зажиточной парой.
Но Гарт сомневался.
Потом ругал себя за сомнения. Он очень любил Винса.
Марион, дочь армейского офицера, родилась и выросла в Индии. Когда от холеры умерли ее родители, ее опекуном назначили командира и близкого друга ее отца, полковника Королевской артиллерии Джона Селби, человека в высшей степени надежного и добросовестного. Селби оплатил учебу девочки и отдал ее на воспитание суровой и учтивой даме, миссис Монтегю. Когда полковник Селби вышел в отставку, он забрал их обеих с собой в Англию, в чопорный и угрюмый дом на холмах Хэмпстеда. Винсент Боствик встретил там Марион и спустя три недели после их встречи предложил ей руку и сердце.
- Старик, дорогой.- Винс почти кричал.- Говорю тебе, я знаю, что делаю. Никто не может и слова дурного сказать о Марион или ее семье.
- Спокойно, Винс, я ничего не имею против этой молодой леди. Ты влюблен в нее, как я понимаю?
- Старик, дорогой, она - единственная на свете. Я никогда не думал, что могу так в кого-нибудь влюбиться.
- И она тебя любит?
- Да. Да! Странно, правда?
- Что здесь странного?
- Ну, Марион молода. Ей всего восемнадцать. Она вдвое моложе меня. Но ведь это и хорошо, правда?
Гарт ничего не ответил. К тому времени он еще не встретил Бетти Колдер и не знал, что и сам способен на подобное безумие. Марион он видел только один раз, вечером перед свадьбой, когда Винс пригласил его на обед в дом полковника в Хэмпстеде. "Тетя Бланш и дядя Сел" запомнились ему весьма смутно, поскольку ослепительная Марион затмила всех других.
От нее исходило сияние: сияли ее темно-рыжие волосы, вспыхивал внезапный румянец на лице. В свои восемнадцать она держалась так самоуверенно, будто была лет на десять старше. Вдруг острое чувство тревоги пронзило сердце Гарта, но он все-таки ничего не сказал. Если Марион и выходила замуж, чтобы избавиться от своих воспитателей и их старомодных порядков, то жестоко было бы мешать сейчас счастью Винса, которого совсем не беспокоила атмосфера этого дома в Хэмпстеде. Полковник Селби купил его, по словам Винса, сравнительно дешево, потому что у него была плохая репутация в нем три человека покончили с собой.
Тяжелые портьеры закрывали окна. В большой, похожей на пещеру гостиной, отделанной светлым дубом, звенел смех Марион, журчал ее непринужденный говор, и колдовские чары таились в уголках глаз.
- Ну, старина,- спросил по окончании вечера Винс,- она тебе понравилась?
- Да, вроде бы.
- Черт возьми, Дэвид, нечего скрытничать и валять дурака. Или она тебе понравилась, или нет. Одно из двух!
- Она мне понравилась, Винс. Она очаровательна. Я тебя поздравляю.
Во всяком случае, кроме нескольких странностей поначалу - то, что ради ускорения дела брак регистрировали в хэмпстедской ратуше, или то, что на свадьбе не присутствовали ни миссис Монтегю, ни полковник Селби, у Гарта не было причин беспокоиться о своем друге.
Богатство Винса устраняло все препятствия. После свадебного путешествия в Афины и Константинополь молодожены сняли дом на Гайд-парк-Гарденз и стали принимать массу гостей, большей частью родственников Марион. Что, в некотором роде, выглядело странно.
Если от Марион исходило что-то тревожное, если она время от времени принималась ворчать и напоминать Винсу, что он старше ее, то все же именно она стала украшением дома. За два года она расцвела и превратилась в величавую прекрасную женщину. Впрочем, Гарт почти забыл о своих сомнениях из-за того, что случилось с ним самим в Остенде прошлым летом, в июне.
В этом городке, считавшемся весьма фешенебельным климатическим курортом, пляжные зонтики порхали на морском ветру, а шляпки - на высоких прическах дам. Купальные костюмы были, как говорится, скандально смелы, а ставки в казино очень высоки. Но для неуклюжих усатых мужчин, маршировавших по Диг-де-Мер, это никакого значения не имело. В тот вечер Гарт, возвращавшийся домой после деловой поездки в Вену, зашел в казино, и этот поступок изменил всю его жизнь.
- Доктор Гарт,- сказал ему коллега,- позвольте представить вам леди Колдер.
И представил.
Всякий раз, когда Гарт пытался разобраться в своих чувствах к Бетти Колдер, хотя это редко случалось, ему приходили на ум два забавных факта. Сразу становилось ясно, что ее покойный муж, сэр Горас Колдер, губернатор одной из колоний, был из "шишек", потому что Бетти изо всех сил старалась держаться гордо и неприступно, что выходило у нее крайне неубедительно. И первая странность заключалась в том, что двадцативосьмилетняя Бетти казалась не столь зрелой, как Марион Боствик в свои двадцать.
Правда, Марион была на полголовы выше, двигалась словно ожившее изваяние, а Бетти явно не хватало величавости. Бетти предпочитала одиночество, в то время как Марион умирала от тоски без компании. Бетти обладала богатым воображением, чего, возможно, не хватало Марион.
В тот момент, когда он впервые увидел Бетти за кофе с доктором Хендерсоном и его супругой в казино, когда она подняла глаза и их взгляды встретились, Гарт мысленно представил себе многое такое, о чем не следует говорить вслух. Бетти, как всегда, была почти не накрашена, застенчива и очень женственна. Несмотря на ее любовь к прогулкам, строгие правила приличия или притворная стыдливость заставили ее отказаться (почти с ужасом!) от морских купаний на глазах у всех.
Конечно, совсем другое дело этим летом, когда она сняла коттедж на берегу недалеко от Фэрфилда. В уединенном месте, где никого вокруг нет, она носила самый модный в 1907 году купальный костюм. У Бетти - прекрасная фигура. Не говоря уж о карих глазах и блестящих волосах. В общем, в ней была та пылкая чистота, к которой Гарта неудержимо влекло. Он не мог совладать с ревностью - он желал ее только для себя одного.
Бетти, Бетти, Бетти!
Тем не менее, если на счет застенчивости можно было списать тот факт, что Бетти казалась моложе и приветливее, чем Марион, это еще не объясняло второго курьезного обстоятельства. Почему он до сих пор так и не представил ее Винсенту и Марион и, даже более того, не упоминал о существовании Бетти?
Сейчас в такси, трясущемся по Риджент-стрит, Гарт попытался ответить на этот вопрос. Его намерения в отношении Бетти самые благородные. Тогда почему же он не хотел, чтобы Винс и Марион встретились с ней?
"Ты сам все сказал,- заявил один из внутренних голосов.- Ты хочешь, чтобы она была только твоей. Ты - слепой ревнивец, хуже молодого идиота, твоего племянника".
"Ну нет,- вмешался второй, насмешливый голос,- так не пойдет. Для ревности к Хэлу есть причина. Но нет никаких поводов ревновать к Винсу и Марион. Почему же ты ни разу даже не заговорил о Бетти?"
Неделю назад, в субботу 8 июня, давали новый спектакль у Дали. Такие премьеры не были редкостью: нашумевший в прошлом году спектакль Джеральда дю Морье "Взломщик-любитель" играли в ту же субботу в "Лотереях". Пьесу специально переписали для мюзикла и назвали все это действо "Веселая вдова". Какой-то друг Винса снял в театре на несколько вечеров четыре ложи.
Гарт был с ними, и ему хотелось, чтобы Бетти тоже была там. Пока вздорная бабенка - главная героиня - отплясывала на сцене, половина зала азартно подпевала под не менее вздорную музыку. Но когда зазвучали "Вальс веселой вдовы" и "Пойду к Максиму я", Гарта тоже так и подмывало запеть. А потом, на ужине у Романо, Марион Боствик каким-то образом оказалась на стуле рядом с ним.
На Марион было вечернее приталенное платье с глубоким декольте и все в серебряных блестках. Свет хрустальных люстр играл на ее обнаженных плечах и прическе под молоденькую американочку Гибсона. Некоторое время она смотрела на Гарта голубыми глазами, будто о чем-то размышляла.
- Дэвид,- вдруг спросила она,- у вас в последнее время появлялись новые пациенты?
Это было так неожиданно, что Гарт рассмеялся. Марион надменно смотрела на него, а он никак не мог справиться с собой.
- Неужели я сказала что-то очень смешное?
- Вовсе нет, за исключением того, что вы попытались таким образом завязать разговор с доктором. Мне приятна ваша забота.
- Благодарю вас, но вы не правы. Я просто пытаюсь выказать вежливый интерес к вашей работе. Тем не менее, если вы не хотите, чтобы я...- Марион пожала плечами, ее тон изменился.- Кстати, Дэвид.
- Да?
- Боюсь, что наш автомобиль снова сломался. Это, конечно, промах Винса. В его возрасте нельзя быть таким глупым. Но с пожилыми мужчинами это бывает.
- Пожилыми?- воскликнул Гарт и снова подумал о Бетти.- Винс не пожилой, знаете ли. Мы с ним одного возраста.
- Ой, ну вы знаете, что я имела в виду. Во всяком случае, вам это к лицу. У вас такой мудрый вид, да еще эта обходительность, это удлиненное лицо с резкими чертами...
- Ничем не могу вам помочь, Марион.
- Дэвид, я просто хочу, чтобы вы не держали на меня обиды. Наш автомобиль сломался, а я ненавижу общественный транспорт, вот и все. Не будете ли вы так любезны подбросить нас на Гайд-парк-Гарденз? О, а потом могли бы немного поболтать?
- С удовольствием, Марион. Вас что-нибудь беспокоит?
- Беспокоит... меня?- выдохнула она.- Не понимаю.
- Ну и не беда.
У Дэвида Гарта не было шофера, он отвез друзей сам в большом пятиместном двадцатисильном "панхарде" ярко-зеленого цвета, украшенном всякими латунными штучками. Поскольку все слуги уже спали, Винс исполнял обязанности бармена и открыл бутылку шампанского.
Стены гостиной были отделаны панелями из мореного дуба с геральдическими щитами. Гостиную заливал розоватый свет электрических свечей. Высокий и худой Винс, в вечернем костюме со стоячим воротничком, молча поднял бокал.
Марион спросила:
- Дэвид, почему вы не женитесь?
Винс поставил бокал на стол. Гарт в который раз удивился, почему он не говорит им о Бетти. Интересно, не слышали ли они что-нибудь? Очевидно, нет, судя по тому, как засмеялся Винс.
- Рано или поздно, старик,- лениво проговорил он,- любая женщина сделает тебе такое замечание. Но ты зря тратишь время на Дэвида, дорогая. Он из закоренелых холостяков. Во всяком случае, я должен напомнить тебе, он работает.
- Да,- вскричала Марион,- но это еще полбеды! Бедняга Дэвид,- она скорчила такую сочувственную гримасу, будто Гарт был лет на тридцать старше,- так занят работой, что это уже почти болезнь. Он никуда не выходит; даже в театр мы затащили его почти силком. И кажется, кроме убийств, его больше ничего не интересует.
- Убийств?- изумился Винс.
- Ой, ну ты знаешь, что я имею в виду. Эти детективы, которые он всегда читает. Шерлок Холмс, Мид, Роберт Юстас и все эти глупые книжки из серии "Фантом".
- Твой ум, дорогая,- сказал Винс,- похож на привокзальную площадь с мчащимися во все стороны экипажами. Да, я знаю, что ты имеешь в виду. Но интересное с практической точки зрения убийство меня бы тоже заинтересовало.
- Да, дорогой. Я полагаю, ты бы взялся за расследование. Но, пожалуйста, не уводи нас от темы,- Марион обернулась,- и простите мое невежество, Дэвид, объясните, что хорошего в вашей работе, что вы так ею увлечены? Что такое неврология?
- В основном, Марион, это исследование нервных заболеваний. Считается, что многие из них органического происхождения...
Марион нетерпеливо махнула рукой:
- Органического происхождения? Боюсь, это мне непонятно.
- Я имею в виду, что многие из них связаны с физиологией, к примеру эпилепсия. В течение многих лет мы придерживались теории доктора Вейра Митчелла, который заявлял, что нервные заболевания носят органический характер. Ничто так не лечит пациента, как хороший отдых, даже без лекарств.
- Разумеется.
- Не обязательно. Некий профессор Венского университета придерживается другого мнения. Его теории - горькая пилюля для всех нас. По-моему, он слишком упрощает дело.
Но рано или поздно отношение профессионалов к его методам изменится.
- В самом деле, Дэвид? А как зовут этого венца?
- Его зовут Фрейд. Зигмунд Фрейд.
- Так что он говорит?
Где-то наверху часы пробили один раз. Было уже очень поздно. Гарту следовало бы вежливо закончить этот нелепый разговор, но он уже увлекся и не мог остановиться.
- Послушай, старина,- попытался вмешаться Винс.
Но Марион, кажется, не сердилась и не была шокирована, как обычно бывали шокированы, в действительности или притворно, другие слушательницы. Наоборот, она вдруг засмеялась, сделала успокаивающий жест и отошла от стола. Потом повернулась так резко, что ее белая юбка приподнялась и заколыхалась.
- Как забавно! В самом деле, послушайте, над этим стоит подумать. Как вы правильно говорите, Дэвид, все живут двойной жизнью.
- Я не думаю, что дело обстоит именно так. Хотя, полагаю, с известными оговорками это может быть правдой.
- Послушайте!- снова перебил Винс.
- Дорогой, пожалуйста, успокойся. Это потрясающе. Дэвид, ответьте мне еще на один вопрос. Возьмем, для примера, меня. Предположим, кто-нибудь пришел бы в ваш кабинет и что-нибудь рассказал бы обо мне. Ну, что я странная и ненормальная, что меня следует запереть в сумасшедшем доме, чтобы я не совершила убийство. Что бы вы тогда сказали?
Повисла напряженная тишина. Гарт молчал.
- Господи, Марион,- воскликнул вдруг Винс,- что ты заладила об убийстве?! И что это за вздор о сумасшедшем доме? Ты ведь шутишь, да?
Марион опять засмеялась, на этот раз поддразнивая его.
- Глупый, конечно, я шучу. Вы с Дэвидом притворяетесь такими мужественными и читаете такие нелепые истории, могу я немножко вас подразнить?- Она протянула руку.- А теперь, если не возражаете, я вас покину. Я устала. Давайте все забудем, да?
Это было в субботу, 8 июня. А в понедельник в полдень, когда Дэвид сидел в своем кабинете на Харли-стрит, поджидая очередного пациента, в переговорной трубке, висевшей на стене, завыло.
- Извините, сэр,- сказала трубка голосом Майкла Филдинга, студента-медика, который исполнял за Дэвида черновую работу,- но здесь, в холле, джентльмен. Он говорит, что ему нужно увидеться с вами и что это очень срочно.
- Я не могу принять его, Майкл. Вы же знаете, на сегодня мой день расписан...
- Я знаю, сэр! Но он не просит, чтобы вы приняли его сейчас. Он хотел бы прийти к вам в пятницу в девять вечера.
- Майкл, вы понимаете, что вы...
Ассистент закашлялся. Он был блестящим студентом и очень обаятельным молодым человеком, несмотря на слишком худое, подвижное лицо и несколько суетливые манеры.
- Я знаю, сэр, вы не делаете исключений. Но здесь особый случай, я думаю. На его карточке написано: "Полковник Джон Селби. Королевская артиллерия. В отставке".
Гарт застыл возле трубы.
За окном стоял сумрачный, унылый полдень; по соседним крышам забарабанил дождь. Изморозь затуманила оконные стекла, и такой же туман клубился у Дэвида в голове.
- Это бывший опекун миссис Боствик, не так ли? И на карточке в качестве адреса указан Хэмпстед. Во всяком случае... Доктор! Вы меня слышите?
- Да. Слышу.
- Надеюсь, я не сказал ничего лишнего, сэр? Если так, то мне очень жаль.
- Все в порядке. Прошу прощения, Майкл.- Гарт перешел на деловой тон: Назначьте полковнику Селби прием на девять часов вечера в пятницу, скажите, что я буду рад его видеть.
И вот теперь, в сгущающихся сумерках, почти ночью, Гарт тащился в лязгающем такси по всем этим чопорным площадям, между Оксфорд-стрит и Риджент-парком. И тут он со всей ясностью осознал еще один факт.
Не то чтобы он не хотел встречи Бетти Колдер с Марион и Винсом. Нет, он не хотел, чтобы Бетти встретилась именно с Марион Боствик.
Но сейчас беспокоиться не о чем. Бетти в Кенте. Он сядет на последний поезд на Фэрфилд, а затем такси доставит его к гостинице "Кавалер и перчатка", где он обычно проводит уик-энд; потом он заедет к Бетти - совсем ненадолго, после чего благопристойно пожелает ей спокойной ночи и вернется в гостиницу, и опять встретится с ней в субботу и в воскресенье. Ей тоже не нужно ничего знать о Марион.
Он не хотел, чтобы Бетти запачкалась.
"Ты - отъявленный лицемер",- сказал себе Дэвид Гарт и громко рассмеялся.
Запачкалась?
Почему, собственно? В других случаях он никогда не рассуждал о пороке, безнравственности и тому подобных материях, столь любимых моралистами. Вот и нужно забыть всю эту ерунду и подходить к собственным проблемам так же трезво, как к проблемам любого другого. А кроме того, за исключением его собственных туманных ощущений и предполагаемого визита полковника Селби, который мог и не иметь отношения к Марион Боствик, у него не было поводов для опасений.
Машина свернула на Харли-стрит. Посмотрев вперед, Гарт резко выпрямился и попросил водителя:
- Остановитесь здесь. Прямо здесь.
Он расплатился с шофером и услышал, как тот шумно покатил прочь. В доме, где помещался его кабинет, арендовали помещения еще шесть медиков. Они пользовались общей большой приемной на первом этаже, а двое из них, Гарт и старший офицер медицинской службы, хирург, тоже холостяк, тут же и жили.
У тротуара стоял его собственный "панхард".