Страница:
– Чем вам дорог синьор Паганини? – интересовались любопытные.
– Виртуозностью, – тотчас следовал ответ. – Он мог играть на одной струне, а я способен демонстрировать фокусы с одной картой.
Действительно, такой случай однажды имел место. Какой-то неприметный с виду человек, проникнув в его артистическую уборную, вынул из кармана висящего на «плечиках» фрака карточную колоду, а на ее место бросил другую, в которой все карты были склеены друг с другом, и тотчас же покинул небольшую комнату. Вошел Гаго-и-Завала, надевший в тот раз новую маску, из черного бархата с мерцающими серебряными звездами, быстро облачился во фрак и тотчас же поспешил на сцену. Подлог был обнаружен им примерно через пятнадцать минут после выхода – сразу по окончании манипуляций с монетами: когда он попытался развернуть колоду в веер, ему это не удалось, несмотря на мощные усилия длинных гибких пальцев. Первые мгновения еще ничего не решали – можно было передать карточньй «кирпич» ассистенту и начать демонстрацию трюков с сигарами, дав возможность помощнику быстро принести другую колоду. Но те же самые мгновения одновременно решали все – назавтра в прессе мог появиться живописный репортаж, как несравненный престидижитатор утратил свое лицо, хотя оно и находилось под маской – дрогнув перед неожиданным сюрпризом. Впрочем, репортаж, разумеется, мог и не появиться – если никто не обратит внимания на секундную заминку, тогда никакой язвительный комментарий опубликован не будет, коллегам-фокусникам можно и не сообщать об инциденте; только как быть со своей совестью профессионала, со своим достоинством виртуоза? И "Человек в маске" нашел выход поистине гениальный – он попросил зрителей дать ему одну карту. Только одну. Для фокуса.
Зал оживился, к артисту потянулись руки с колодами, но Гаго-и-Завала взял из этого обилия единственную карту, и, работая на предельной внутренней ожесточенности, соединенной с потрясающей сосредоточенностью и лихорадочным мысленным поиском все новых и новых продолжений, развернул перед залом неповторимо-темповые вариации. На лице колоды оказывалась то одна, то другая карты, потом та же карта вдруг снималась им с краповой стороны колоды, затем зрителям демонстрировалось, что колоды стала «двухкрапо-вой», после чего карта вдруг обнаруживалась в кармане солидного зрителя-мужчины, а колода – в сумочке дамы, сидящей в соседнем ряду… И когда Гаго-и-Завала, завершив свою головоломную композицию, победно вскинув вверх руки, поднялся весь четвертый ряд и долго ему аплодировал, повергая прочую публику в недоумение. А после представления выяснилось, что компания местных шулеров решила испытать фокусника на прочность, для чего снарядила мелкого воришку подменить демонстрационную колоду на склеенную и закупила весь четвертый ряд – поглядеть, как опозорится бравирующий тайной престидижитатор. И они же, шулера, оказались, как ни парадоксально, самыми лучшими ценителями – они хлопали в ладоши стоя, не опускаясь на сиденья в течение получаса и не обращая внимания на недовольство остального зала.
– Чему научил вас великий скрипач? – задавали ему вопрос.
– Пластически выходить из ситуации, – подумав, признавался он, а иногда добавлял: – Без швов, рывков и прочей двигательной грязи.
О том свидетельствует еще один микрослучай, происшедшим с "Человеком в маске" на одном из концертов. Проходя между рядами, он задержался, передавая колоду в руки зрителей для тасовки, и в этот момент неожиданно почувствовал легкое прикосновение к фраку – в том самом месте, где карточные волшебники укрывают в фалде вторую колоду. Сомнений не было – пришедший на концерт карманный воришка оказался соблазненным неожиданно открывшейся возможности и потянул колоду из потайного кармана. Гаго-и-Завала в этот момент растопыривал пальцы, плавно двигая ладони к лицам аудитории, отчего публика непоколебимо убеждалась в том, что кисти чародея пусты. Дальнейшее произошло молниеносно. "Человек в маске", учуяв настораживающее ощущение, мягко развернул правую кисть, словно проглаживая воздух, ладонью встретил выходящую из его кармана чужую руку с колодой, сомкнул вокруг нее пальцы и возвратным движением, снимая колоду с концевых фаланг воришки, опять вывел кисть под взоры аудитории, одновременно размыкая пальцы. Зрители ахнули, увидев колоду, вдруг выросшую на пустой ладони, а один джентльмен грохнулся в обморок – настолько потрясло его это волшебство. Что до незадачливого воришки, то фокусник даже не увидел его лица, так как, вернув свою колоду, незамедлительно отправился дальше по залу – установившийся сценарный план предписывал исполнителю вовлекать в свое действие как можно большее количество людей.
Демонстрируя карточные трюки в варьете ночной Москвы, я часто вспоминаю об этом удивительном мастере, и его образ вдохновляет меня, подвигая на новые выдумки. Вот один из примеров моего творчества – карточный фокус, основанный на форсировании карты.
1. Фокусник просит зрителей перетасовать карты, а затем передать ему. Положив колоду лицом вниз на обращенную вверх ладонь левой руки, исполнитель предлагает кому-то из публики поставить фломастером какой-нибудь опознавательный знак на крапе верхней (с краповой стороны колоды) карты. Тот выполняет это.
2. Держа колоду лицом вниз на повернутой вверх левой ладони, волшебник охватывает эту колоду левыми пальцами – мизинец наложен на крап со стороны ближнего короткого ребра, средний и безымянный прижаты к крапу со стороны Рис. 41 правого длинного ребра, указательный надавливает на крап со стороны дальнего короткого ребра, большой палец также лежит на крапе со стороны левого длинного ребра (рис.41а). Опознавательный знак виден между левыми пальцами на крапе.
3. Придерживая верхнюю карту левым большим пальцем, чародей делает левой кистью резкое короткое стряхивающее движение вниз, одновременно сильно разгибая другие (кроме большого) левые пальцы; в результате этого движения колода, находящаяся между верхней и нижней картами, вылетает (по стрелке, показанной на рис.41, б) на стол, а верхняя и нижняя карты остаются в левой кисти фокусника – верхнюю карту удерживает левый большой палец, а нижняя карта задерживается выгнутыми вверх основаниями левых (кроме большого) пальцев (вид справа показан на рис.41в).
4. Как только колода вылетит из левой кисти, все левые пальцы закрываются – указательный ложится на крап со стороны дальнего короткого ребра, средний и безымянный накрывают крап со стороны правого длинного ребра, мизинец накладывается на крап со стороны ближнего короткого ребра, а большой палец налагается на крап со стороны левого длинного ребра (рис.41 г), в результате чего обе карты выравниваются по ребрам и внешне выглядят как одна.
5. Подведя правую руку со стороны ближнего короткого ребра, фокусник несколько раз переворачивает эту пару карт, демонстрируя аудитории то лицо пары карт (например, пятерку треф), то крап, на котором виден опознавательный знак. "Следовательно, – заключает фокусник, – вы отметили фломастером пятерку треф".
6. Повернув эту пару карт лицом вниз, исполнитель вдвигает ее в середину колоды, после чего колода подвергается тщательной: тасовке. "Во время тасовки, – произносит волшебник, – опознавательный знак исчез с пятерки треф, а вот где он появился, мы сейчас посмотрим". Он расстилает на столе карточную полосу крапом вверх и поднимает карту, отмеченную фломастером. Это, конечно, не пятерка треф.
Подобное трудно было предвидеть, но все случилось именно так. Не обремененный официальными научными регалиями, Шнеер стал невероятно популярным человеком – он приглашался на различные совещания и симпозиумы, ему поручали составление различных энциклопедических справок и изданий (например, Маленькая Энциклопедия «Цирк», М., изд-во "Советская энциклопедия", 1973 г.), его мнением интересовались маститые ученые и исследователи. И все благодаря его неистощимому упорству в собирании фактов, предельной аккуратности и объективности. Я видел его пухлые записные книжки – каждая из страниц была плотно заполнена прижатыми друг к другу фиолетовыми строчками.
Рис. 41
– А знаете ли вы, что Санкт-Петербургский фешенебельной ночной ресторан-варьете "Вилла Родэ" основал и возглавил ваш коллега – Адольф Рода, бывший артист-престидижитатор? – однажды спросил меня Александр Яковлевич. – Так вот, в 1908 году в этом ресторане-варьете очень недолгое время, в течение примерно недели, выступал молодой фокусник Денис Киштуй. Почти чистый «карточник» – только иногда включал в номер трюки с платками.
Потом Киштуй пропал. Где был и что делал – не знаю. Исчез надолго, до 1931 года. Появился шикарно – классная карточная техника, «одесский» конферанс, созданный под явным впечатлением от путешествий по российско-украинскому югу. Этакое, знаете, "переверните вашу карту, сбросьте с моей души камень, что там лежит – на той стороне, какая масть?". Трюкачествовал классно, хотя и очень непродолжительное время – уже в 1932-м опять куда-то делся. Через пару лет снова вынырнул, матерый, грамотный, посверкал-поблистал, далее собрал чемодан и канул словно в воду, на этот раз навсегда. Очень загадочный был человек – с одной стороны, вполне нормальный, не мот и не жмот, деньги водились; с другой стороны, явный фанат: в комнате больше сотни карточных колод, а он увидит и еще прикупает; или женщины – просто завидная регулярность: ежемесячно – новая. Семьи так и не создал. Я думаю, ему с судьбой не повезло.
– В каком смысле? – спросил я.
– А вот, знаете, есть такая актерская шутка? – улыбнулся Александр Яковлевич. – Выходит премьер на авансцену в финале – кланяется под прожекторами, благодарит в разные стороны. Публика встает, аплодирует, цветы бросает, маленькие букеты я большие. Один и вовсе огромный, в блестящей бумаге, летит к нему прямо из центра зала. Премьер его уж издалека заметил, просиял, польщен, шагает ловить, а тот и сам в руки падает. Поймал, поднимает радостно, трясет им, улыбается, затем отворачивает верхний подвернутый угол – а внутри не цветы, а веник. Юмор такой – посланный собратом по искусству. Давняя хохма, известная. Так вот – представьте, что на сцене стоит наш уважаемый фокусник, а тот сверток в праздничной бумаге посылает ему сама судьба. Ее, так сказать, подарок. Что же получается? И не брать нельзя, и отбросить не с руки. Как быть? Вот оттого, как я а полагаю, он и мотался по свету – искал лучшей доли. А нашел или нет – информации не имею.
И Шнеер рассказал о нескольких эпизодах из жизни Дениса Киштуя.
Во-первых, его имя на маленьких скромных программках всегда упоминалось неправильно: Киштун, Каштан, Кожтунь. Что неприятно любому человеку, а уж артисту – в особенности. А его обзывали Крыжуем, именовали Пистунем, однажды даже напечатали – Кингшпунь. Кстати сказать, именно из-за этого и случилось знакомство Киштуя со Шнеером – Александр Яковлевич заглянул к нему в артистическую уборную, чтобы узнать, как же того зовут в действительности.
Во-вторых, во время его демонстраций непременно что-нибудь случалось. Вот он показывает фокусы в голубом зале – невдалеке вдруг ломается ножка крепкого стула, и ресторанный клиент рушится на пол. Киш-туй переходит в розовый зал – вскоре одна из веселых дам падает в обморок. Киштуя пересылают в перламутровый зал – через несколько минут на пол грохается поскользнувшийся официант мощного телосложения, а блюда с его взметнувшегося подноса разлетаются по тем столикам, которые их не заказывали. Ясно, что дирек-торы ресторанов очень быстро «вычисляли» присутствие Киштуя в окрестности инцидентных мест, после чего сразу же указывали ему на дверь – не принимая во внимание престидижитаторскую одаренность Киштуя и его зрительский успех. Обстоятельство, замечу, весьма действующее на артистические нервы.
В-третьих, его «одесский» конферанс. Большинству, особенно дамам, он нравился, и монолог фокусника обычно слушали с удовольствием, но кое-кому из мужчин он приходился не по душе. Например, Киштуй произносил:
– Сподобьтесь уцапнуть пальчиками одну карту, несмотря что это веер и развернут. Имейте карту спокойно, без припадков – я же не шурую у вас под платьем. Главное – жмите на любую. В этом одна соль философии трюка. А вот вам, симпатичный дядя, я порекомендую перетасовать колоду до самого ее конца. Тут состоит другая соль. О, милый гражданин, на ваших же руках пальцы, а не копыта. На таком еле-еле можно вполне спать до утра – мешайте же как ошпаренный! Я вас, заметьте себе на память, уважаю. И вас. И вас. Все хорошо, все довольны. Вы так сидите, как присосанная – всуньте ему карту с вас до колоды. А вы не кончайте, не кончайте – помешивайте карты, помешивайте! Теперь во мне сидит вопрос – как вы ответите? Можете разобрать меня на детали за глупость, но вы имели свое счастье – пусть это откликнется красиво – и вы спустили его к чужим руками, а я в должности мага буду хотеть достать его от такой затасованной массы. Скажите, как мне хотеть – да или нет? Я весь в центре ожидания – ваше желание есть? Или оно кинулось прочь, как официант за неплательщиком? Так есть – мне в уши вошла прямо мелодия Мендельсона! Вот тут гнездится самая третья соль – как я своими руками сделаю вас со счастьем? Знаете, я уже взял колоду. Вот я пошел искать. Вы мыслите – каждая карта на своем месте? Это преувеличить багаж в голове – конечно же, не каждая, и безусловно, не на своем, но что поступить? Потерпите, и все обойдется – ваше счастье пока царапается, но уже немного светит. Да! Когда оно у меня в кармане, вы можете его щупнуть и уже даже получить – берите, только щекотать увольте. О, как роскошно оно выглядит! Все успешно, только на вашем лбу удивление? Это не страшно, это выветрится, должен вам сообщить, и вы еще погуляете себе под акациями. Чудеса с этими картинками есть мой мешок, с которым я скользю по жизни и ловлю то, что в меня пуляют. Бывало, один из мужчин был недоволен:
– Что вы любите так коверкать? Скажите просто – раз и два. И все!
– Раз-два! – повторял чародей иронически. – Здесь же феномен волшебства, а не армия. Одним из любимых карточных приемов Киштуя был фокус с изменением лицевой карты колоды.
1. Фокусник стоит правым боком к зрителям, развернувшись к ним примерно под 45 градусов. В его левой руке, согнутой в локтей обращенной ладонью к аудитории, расположена колода, направленная лицом в зал и поддерживаемая левыми пальцами, причем мизинец, средний и безымянный пальцы находятся на нижнем длинном ребре, большой палец лежит на верхнем длинном ребре, а указательный палец прижат к дальнему короткому ребру колоды (рис.42а).
2. Правая рука, повернутая ладонью от зрителей, подводится к колоде и накрывает ее в длину правой ладонью, причем правый большой палец ложится на краповую сторону колоды (рис.42б).
3. Левый указательный палец, упираясь кончиком в середину дальнего короткого ребра, отщепляет от колоды небольшую пачку карт с краповой стороны колоды и сталкивает их в правую ладонь (рис.42в).
4. Правый большой палец прижимает сдвинутую пачку карт к правой ладони, и правая кисть с зажатой в ней пачкой карт немного отходит от левой руки (рис.42 г). Ориентация правой ладони сохраняется – от аудитории.
5. Правая кисть, удерживающая в ладони пачку карт, подводится к колоде, находящейся в левой руке, со стороны зрителей (рис.42д), и пачка карт из правой руки краповой стороной накладывается на лицевую сторону колоды. После этого пустая правая рука опускается вниз, открывая колоду. Зрители видят на лице колоды иную карту, чем была прежде.
Этот прием может быть развит в дальнейшее престидижитаторское действие, при котором изменяются две карты, а не одна – модифицированный вариант показал мне известный немецкий престидижитатор Харро Трефф. Данный способ – вот он.
1. Фокусник стоит правым боком к зрителям, развернувшись примерно под 45 градусов к залу. При этом левая рука исполнителя, согнутая в локте под углом 90 градусов и повернутая ладонью к аудитории, удерживает лицом к публике колоду карт, краповая полуколода которой смещена относительно лицевой полуколоды ближе к исполнителю – в результате зрители видят лицевую карту колоды и половину лицевой стороны краповой полуколоды, причем ближнее короткое ребро лицевой полуколоды расположено от исполнителя дальше, чем ближнее короткое ребро краповой полуколоды; левый большой палец располагается на верхнем длинном ребре колоды, левые мизинец, средний и безымянный пальцы находятся на нижнем длинном ребре колоды, а левый указательный палец наложен на дальнее короткое ребро лицевой полуколоды (рис.43а).
2. Правая рука, направленная ладонью от зрителей, подводится к левой руке и накладывается ладонью на лицевые стороны краповой и лицевой полуколод таким образом, что правый большой палец оказывается на краповой стороне краповой полуколоды; при этом дальняя половина лицевой карты лицевой полуколоды остается не закрытой правыми пальцами (рис.436).
Рис. 42
3. Левый указательный палец, нажимая на середину дальнего короткого ребра лицевой полуколоды, отделяет пачку карт с кра-повой стороны лицевой полуколоды (рис.43в), после чего сталкивает эту пачку карт в сторону чародея таким образом, что данная пачка ложится на лицевую сторону краповой полуколоды (рис.43 г). В результате лицевая карта краповой полуколоды «становится» другой.
4. Левый указательный палец, налагаясь на дальнее короткое ребро краповой полуколоды, отщепляет пачку карт с кра-повой стороны краповой полуколоды и сталкивает эту пачку в правую кисть (рис.43д), после чего правая кисть, удерживая в себе данную пачку карт (путем прижимания этой пачки правым большим пальцем к правой ладони), немного отходит от колоды в направлении волшебника, причем правая ладонь продолжает сохранять прежнюю ориентацию – от зала (рис.43е).
5. Правая кисть накладывает краповую сторону пачки, удерживаемой в правой ладони, на лицевую карту лицевой полуколоды (рис.43ж), в результате чего «меняется» лицевая карта лицевой полуколоды.
6. Пустая правая рука опускается вниз, и зрители видят, что лицевые карты обеих (лицевой и краповой) полуколод стали иными, чем прежде (рис.43з).
Невезение однажды довело Дениса Киштуя до трагикомического события – его пригласили в милицию. Войдя в кабинет, он увидел капитана в белом кителе.
– Садитесь, – пригласил капитан, – меня зовут Сергей Николаевич.
– Очень для меня приятно, чтобы вы знали, – кивнул Киштуй и присел на стул у двери.
– Нет-нет, – быстро произнес капитан, – сюда, ближе к столу, пожалуйста. Он внимательно посмотрел на фокусника, выдержал долгую паузу и вздохнул:
– Мои вопросы могут показаться вам неприятными. Ничего не поделаешь – служба. Киштуй весь собрался, обратившись в слух.
– Вы живете здесь? Я имею в виду – в городе?
– Гостиницы – мой вечный поезд, – пожал плечами Киштуй, – Я лишь перехожу из одного вагона в другой. Но я скоро съеду – мне не везет уже целое столетие. Здесь не рай, а сплошное одноэтажное общежитие.
– С кем вы встречаетесь?
– Если постоянно, так с двумя женщинами – между их домами четыре трамвайных остановки, но трамвай бренчит по кругу, и если шагать напрямую, остаются полостановки, а это невыносимо коротко, однако, я уже произносил – мне не везет.
– Их фамилии и адреса.
– Что – там не совсем чисто? – побледнел Киштуй. – Но я не ворошил их коммерцию!
– Это мы знаем. Но за вами числятся другие фокусы. И не только в нашем городе. Вы меня понимаете?
– Конечно, еще три шага назад! Все было – так, пустяк, абсолютно мелкая услуга.
– Об услуге мы еще поговорим: Сколько вы зарабатываете?
– Если вы считаете такие гроши за деньги, Николай Сергеевич…
– Поправлю. Сергей Николаевич.
Рис. 43
– Извините. Моя память – этой мой бич, который погоняет меня всегда не в ту сторону. Я прошу снисхождения, Николай… Сергей Николаевич.
– Вы давно промышляете картами?.
– Судьба сгримасничала не в мою сторону – очень давно. Шо я? Я – топтаный репей под дворницкой метлой.
– Прежде вас задерживали?
– Я скажу, шо нет – вы-таки будете верить? Однако, почти нет – разве для осмотра паспорта.
– Теперь об услуге. Вам, вероятно, не хочется рассказывать?
– Как не хочется?! Я весь – рот и язык! Даже обозначаю сразу откликнулся на просьбу. Моей активности – никакой. Я исключительно пошел навстречу.
– Так. Ну и…?
– Пара жалких приемов, больше – нет. И все, и меня увезли.
– Дом помните?
– Как с колокольни! По ту границу трамвая от моих женщин. Белый с желтыми перепонками.
– Что за приемы?
– Разве ж то приемы? Стыдно называть – объедки, блохи, тараканы, а не приемы. Ну – фальш-тасовка, фальш-сьемка, кендырь…
– Сколько там было гостей?
– Так было не до счета – четыре или пять индивидуалов…
– Нехорошая вырисовывается картина, гражданин Киштуй. Шулеров обучаете. А пройдемся-ка по другим городам. Вы к нам из какого населенного пункта?
И Киштуй рассказал все. Как подходили к нему в местных ресторанчиках любезные ребята с горами мышц под одеждой – приглашали поразить мастерством одного очень хорошего человека, который был бы рад побывать в ресторане и насладиться его искусством, да вот не пускает ревнивая жена. Как отвозили его в уютные домики, где он являл свое престидижитаторство. Как долго ему аплодировали и просили поделиться секретами, вкладывая в руки пухлую пачку денег. Как отвозили назад, с улыбкой предупреждая, что лучше ему выкинуть весь день из памяти, иначе – тут глаза у них становились стальными, а у Киштуя моментально подгибались колени.
– Ладно, – проговорил капитан. – Хорошую информацию вы нам выложили, гражданин Киштуй. Скажу откровенно – вызвали вас по другому поводу. Наш начальник, полковник, очень любит фокусы. Увидел вас в ресторане – теперь места не находит. А подступиться к вам напрямую стесняется. Поскольку благоговеет перед искусством. Короче, взялся я. Хотел узнать пару-тройку ваших секретов, чтобы сперва удивить начальника, а потом и рассказать все тайны. Но не ведал, что вы за фрукт, и решил начать с вопросов, которые вам показались грозой с неба, а для нас – привычное дело. Вы и поплыли. И заплыли в серьезное дело.
– Рваная я шляпа, – застонал Киштуй. – И здесь мне не повезло.
Мне настолько понравился способ, с помощью которого лицевая карта «становилась» другой, что я разработал трюк, где четыре туза «оказывались» двухкраповыми картами, а затем вновь «обращались» в тузы. Этот фокус я продемонстрировал на 20-м Конгрессе ФИСМ, а потом ко мне подошли, кажется, испанцы, чтобы я рассказал секрет. Рассказываю.
1. Исполнитель достает из колоды четырех тузов и, развернув их в веер, показывает зрителям (рис.44а); после этого он поворачивает веер краповой стороной к аудитории (рис.44б), а затем сворачивает его так, чтобы в получившейся пачке обе стороны были краповыми, т. е. две крайние карты должны быть обращены крапами наружу, а положение двух внутренних карт соответствовало бы положению одной из крайних – для такого складывания карт можно воспользоваться, например, приемом, показанным на рис.24 (финальная стадия трюка, естественно, не выполняется).
2. Фокусник стоит правым боком к зрителям (развернувшись на 45 градусов), а в его левой руке, согнутой в локте под 90 градусов и обращенной ладонью к залу, находится пачка карт, причем левый большой палец лежит на верхнем длинном ребре, а левые мизинец, средний и безымянный пальцы располагаются на нижнем длинном ребре; при этом три карты из пачки направлены крапом в сторону аудитории, а одна (ближайшая к левой ладони) – крапом к левой ладони (рис.44в).
3. Волшебник подводит к пачке со стороны публики правую руку и накладывает правый большой палец на ближнее короткое ребро пачки, а кончик правого среднего пальца помещает на середину краповой стороны пачки, ориентированной в сторону зрителей, после чего сдвигает ближайшую к аудитории карту – в направлении к себе, на 0, 3-0, 5 ее длины (рис.44 г); далее на ближнем коротком ребре остается прижатый к нему кончик правого большого пальца, а остальные правые пальцы откидываются в сторону, открывая карты для взглядов зрителя (рис.44д).
– Виртуозностью, – тотчас следовал ответ. – Он мог играть на одной струне, а я способен демонстрировать фокусы с одной картой.
Действительно, такой случай однажды имел место. Какой-то неприметный с виду человек, проникнув в его артистическую уборную, вынул из кармана висящего на «плечиках» фрака карточную колоду, а на ее место бросил другую, в которой все карты были склеены друг с другом, и тотчас же покинул небольшую комнату. Вошел Гаго-и-Завала, надевший в тот раз новую маску, из черного бархата с мерцающими серебряными звездами, быстро облачился во фрак и тотчас же поспешил на сцену. Подлог был обнаружен им примерно через пятнадцать минут после выхода – сразу по окончании манипуляций с монетами: когда он попытался развернуть колоду в веер, ему это не удалось, несмотря на мощные усилия длинных гибких пальцев. Первые мгновения еще ничего не решали – можно было передать карточньй «кирпич» ассистенту и начать демонстрацию трюков с сигарами, дав возможность помощнику быстро принести другую колоду. Но те же самые мгновения одновременно решали все – назавтра в прессе мог появиться живописный репортаж, как несравненный престидижитатор утратил свое лицо, хотя оно и находилось под маской – дрогнув перед неожиданным сюрпризом. Впрочем, репортаж, разумеется, мог и не появиться – если никто не обратит внимания на секундную заминку, тогда никакой язвительный комментарий опубликован не будет, коллегам-фокусникам можно и не сообщать об инциденте; только как быть со своей совестью профессионала, со своим достоинством виртуоза? И "Человек в маске" нашел выход поистине гениальный – он попросил зрителей дать ему одну карту. Только одну. Для фокуса.
Зал оживился, к артисту потянулись руки с колодами, но Гаго-и-Завала взял из этого обилия единственную карту, и, работая на предельной внутренней ожесточенности, соединенной с потрясающей сосредоточенностью и лихорадочным мысленным поиском все новых и новых продолжений, развернул перед залом неповторимо-темповые вариации. На лице колоды оказывалась то одна, то другая карты, потом та же карта вдруг снималась им с краповой стороны колоды, затем зрителям демонстрировалось, что колоды стала «двухкрапо-вой», после чего карта вдруг обнаруживалась в кармане солидного зрителя-мужчины, а колода – в сумочке дамы, сидящей в соседнем ряду… И когда Гаго-и-Завала, завершив свою головоломную композицию, победно вскинув вверх руки, поднялся весь четвертый ряд и долго ему аплодировал, повергая прочую публику в недоумение. А после представления выяснилось, что компания местных шулеров решила испытать фокусника на прочность, для чего снарядила мелкого воришку подменить демонстрационную колоду на склеенную и закупила весь четвертый ряд – поглядеть, как опозорится бравирующий тайной престидижитатор. И они же, шулера, оказались, как ни парадоксально, самыми лучшими ценителями – они хлопали в ладоши стоя, не опускаясь на сиденья в течение получаса и не обращая внимания на недовольство остального зала.
– Чему научил вас великий скрипач? – задавали ему вопрос.
– Пластически выходить из ситуации, – подумав, признавался он, а иногда добавлял: – Без швов, рывков и прочей двигательной грязи.
О том свидетельствует еще один микрослучай, происшедшим с "Человеком в маске" на одном из концертов. Проходя между рядами, он задержался, передавая колоду в руки зрителей для тасовки, и в этот момент неожиданно почувствовал легкое прикосновение к фраку – в том самом месте, где карточные волшебники укрывают в фалде вторую колоду. Сомнений не было – пришедший на концерт карманный воришка оказался соблазненным неожиданно открывшейся возможности и потянул колоду из потайного кармана. Гаго-и-Завала в этот момент растопыривал пальцы, плавно двигая ладони к лицам аудитории, отчего публика непоколебимо убеждалась в том, что кисти чародея пусты. Дальнейшее произошло молниеносно. "Человек в маске", учуяв настораживающее ощущение, мягко развернул правую кисть, словно проглаживая воздух, ладонью встретил выходящую из его кармана чужую руку с колодой, сомкнул вокруг нее пальцы и возвратным движением, снимая колоду с концевых фаланг воришки, опять вывел кисть под взоры аудитории, одновременно размыкая пальцы. Зрители ахнули, увидев колоду, вдруг выросшую на пустой ладони, а один джентльмен грохнулся в обморок – настолько потрясло его это волшебство. Что до незадачливого воришки, то фокусник даже не увидел его лица, так как, вернув свою колоду, незамедлительно отправился дальше по залу – установившийся сценарный план предписывал исполнителю вовлекать в свое действие как можно большее количество людей.
Демонстрируя карточные трюки в варьете ночной Москвы, я часто вспоминаю об этом удивительном мастере, и его образ вдохновляет меня, подвигая на новые выдумки. Вот один из примеров моего творчества – карточный фокус, основанный на форсировании карты.
1. Фокусник просит зрителей перетасовать карты, а затем передать ему. Положив колоду лицом вниз на обращенную вверх ладонь левой руки, исполнитель предлагает кому-то из публики поставить фломастером какой-нибудь опознавательный знак на крапе верхней (с краповой стороны колоды) карты. Тот выполняет это.
2. Держа колоду лицом вниз на повернутой вверх левой ладони, волшебник охватывает эту колоду левыми пальцами – мизинец наложен на крап со стороны ближнего короткого ребра, средний и безымянный прижаты к крапу со стороны Рис. 41 правого длинного ребра, указательный надавливает на крап со стороны дальнего короткого ребра, большой палец также лежит на крапе со стороны левого длинного ребра (рис.41а). Опознавательный знак виден между левыми пальцами на крапе.
3. Придерживая верхнюю карту левым большим пальцем, чародей делает левой кистью резкое короткое стряхивающее движение вниз, одновременно сильно разгибая другие (кроме большого) левые пальцы; в результате этого движения колода, находящаяся между верхней и нижней картами, вылетает (по стрелке, показанной на рис.41, б) на стол, а верхняя и нижняя карты остаются в левой кисти фокусника – верхнюю карту удерживает левый большой палец, а нижняя карта задерживается выгнутыми вверх основаниями левых (кроме большого) пальцев (вид справа показан на рис.41в).
4. Как только колода вылетит из левой кисти, все левые пальцы закрываются – указательный ложится на крап со стороны дальнего короткого ребра, средний и безымянный накрывают крап со стороны правого длинного ребра, мизинец накладывается на крап со стороны ближнего короткого ребра, а большой палец налагается на крап со стороны левого длинного ребра (рис.41 г), в результате чего обе карты выравниваются по ребрам и внешне выглядят как одна.
5. Подведя правую руку со стороны ближнего короткого ребра, фокусник несколько раз переворачивает эту пару карт, демонстрируя аудитории то лицо пары карт (например, пятерку треф), то крап, на котором виден опознавательный знак. "Следовательно, – заключает фокусник, – вы отметили фломастером пятерку треф".
6. Повернув эту пару карт лицом вниз, исполнитель вдвигает ее в середину колоды, после чего колода подвергается тщательной: тасовке. "Во время тасовки, – произносит волшебник, – опознавательный знак исчез с пятерки треф, а вот где он появился, мы сейчас посмотрим". Он расстилает на столе карточную полосу крапом вверх и поднимает карту, отмеченную фломастером. Это, конечно, не пятерка треф.
8
До своего столетия Александр Яковлевич Шнеер не дожил нескольких лет. Родившись в 1892 году, он прожил жизнь, чрезвычайно богатую событиями. Однако, если бы кто-нибудь вначале этого длинного пути сказал ему, что впоследствии он станет одним из виднейших искусствоведов нашей страны, Шнеер чрезвычайно удивился бы – в юности его влекло к технике. Это удивление возросло бы еще больше от сообщения, что подобный почетный титул он получил, не имея ученой степени даже кандидата искусствоведения, не говоря уж о докторе. А окончательно повергла бы его в изумление область грядущих исследований – не только театр, относимый к высоким искусствам, но и цирк, обычно проходящий по разряду зрелищ, а также эстрада, и вовсе трактуемая как "искусство малых форм". О том рассказал мне сам Александр Яковлевич, когда в 1988 году я по его предложению готовил материалы на тему "Современное состояние иллюзионного искусства" для искусствоведческой энциклопедии.Подобное трудно было предвидеть, но все случилось именно так. Не обремененный официальными научными регалиями, Шнеер стал невероятно популярным человеком – он приглашался на различные совещания и симпозиумы, ему поручали составление различных энциклопедических справок и изданий (например, Маленькая Энциклопедия «Цирк», М., изд-во "Советская энциклопедия", 1973 г.), его мнением интересовались маститые ученые и исследователи. И все благодаря его неистощимому упорству в собирании фактов, предельной аккуратности и объективности. Я видел его пухлые записные книжки – каждая из страниц была плотно заполнена прижатыми друг к другу фиолетовыми строчками.
– А знаете ли вы, что Санкт-Петербургский фешенебельной ночной ресторан-варьете "Вилла Родэ" основал и возглавил ваш коллега – Адольф Рода, бывший артист-престидижитатор? – однажды спросил меня Александр Яковлевич. – Так вот, в 1908 году в этом ресторане-варьете очень недолгое время, в течение примерно недели, выступал молодой фокусник Денис Киштуй. Почти чистый «карточник» – только иногда включал в номер трюки с платками.
Потом Киштуй пропал. Где был и что делал – не знаю. Исчез надолго, до 1931 года. Появился шикарно – классная карточная техника, «одесский» конферанс, созданный под явным впечатлением от путешествий по российско-украинскому югу. Этакое, знаете, "переверните вашу карту, сбросьте с моей души камень, что там лежит – на той стороне, какая масть?". Трюкачествовал классно, хотя и очень непродолжительное время – уже в 1932-м опять куда-то делся. Через пару лет снова вынырнул, матерый, грамотный, посверкал-поблистал, далее собрал чемодан и канул словно в воду, на этот раз навсегда. Очень загадочный был человек – с одной стороны, вполне нормальный, не мот и не жмот, деньги водились; с другой стороны, явный фанат: в комнате больше сотни карточных колод, а он увидит и еще прикупает; или женщины – просто завидная регулярность: ежемесячно – новая. Семьи так и не создал. Я думаю, ему с судьбой не повезло.
– В каком смысле? – спросил я.
– А вот, знаете, есть такая актерская шутка? – улыбнулся Александр Яковлевич. – Выходит премьер на авансцену в финале – кланяется под прожекторами, благодарит в разные стороны. Публика встает, аплодирует, цветы бросает, маленькие букеты я большие. Один и вовсе огромный, в блестящей бумаге, летит к нему прямо из центра зала. Премьер его уж издалека заметил, просиял, польщен, шагает ловить, а тот и сам в руки падает. Поймал, поднимает радостно, трясет им, улыбается, затем отворачивает верхний подвернутый угол – а внутри не цветы, а веник. Юмор такой – посланный собратом по искусству. Давняя хохма, известная. Так вот – представьте, что на сцене стоит наш уважаемый фокусник, а тот сверток в праздничной бумаге посылает ему сама судьба. Ее, так сказать, подарок. Что же получается? И не брать нельзя, и отбросить не с руки. Как быть? Вот оттого, как я а полагаю, он и мотался по свету – искал лучшей доли. А нашел или нет – информации не имею.
И Шнеер рассказал о нескольких эпизодах из жизни Дениса Киштуя.
Во-первых, его имя на маленьких скромных программках всегда упоминалось неправильно: Киштун, Каштан, Кожтунь. Что неприятно любому человеку, а уж артисту – в особенности. А его обзывали Крыжуем, именовали Пистунем, однажды даже напечатали – Кингшпунь. Кстати сказать, именно из-за этого и случилось знакомство Киштуя со Шнеером – Александр Яковлевич заглянул к нему в артистическую уборную, чтобы узнать, как же того зовут в действительности.
Во-вторых, во время его демонстраций непременно что-нибудь случалось. Вот он показывает фокусы в голубом зале – невдалеке вдруг ломается ножка крепкого стула, и ресторанный клиент рушится на пол. Киш-туй переходит в розовый зал – вскоре одна из веселых дам падает в обморок. Киштуя пересылают в перламутровый зал – через несколько минут на пол грохается поскользнувшийся официант мощного телосложения, а блюда с его взметнувшегося подноса разлетаются по тем столикам, которые их не заказывали. Ясно, что дирек-торы ресторанов очень быстро «вычисляли» присутствие Киштуя в окрестности инцидентных мест, после чего сразу же указывали ему на дверь – не принимая во внимание престидижитаторскую одаренность Киштуя и его зрительский успех. Обстоятельство, замечу, весьма действующее на артистические нервы.
В-третьих, его «одесский» конферанс. Большинству, особенно дамам, он нравился, и монолог фокусника обычно слушали с удовольствием, но кое-кому из мужчин он приходился не по душе. Например, Киштуй произносил:
– Сподобьтесь уцапнуть пальчиками одну карту, несмотря что это веер и развернут. Имейте карту спокойно, без припадков – я же не шурую у вас под платьем. Главное – жмите на любую. В этом одна соль философии трюка. А вот вам, симпатичный дядя, я порекомендую перетасовать колоду до самого ее конца. Тут состоит другая соль. О, милый гражданин, на ваших же руках пальцы, а не копыта. На таком еле-еле можно вполне спать до утра – мешайте же как ошпаренный! Я вас, заметьте себе на память, уважаю. И вас. И вас. Все хорошо, все довольны. Вы так сидите, как присосанная – всуньте ему карту с вас до колоды. А вы не кончайте, не кончайте – помешивайте карты, помешивайте! Теперь во мне сидит вопрос – как вы ответите? Можете разобрать меня на детали за глупость, но вы имели свое счастье – пусть это откликнется красиво – и вы спустили его к чужим руками, а я в должности мага буду хотеть достать его от такой затасованной массы. Скажите, как мне хотеть – да или нет? Я весь в центре ожидания – ваше желание есть? Или оно кинулось прочь, как официант за неплательщиком? Так есть – мне в уши вошла прямо мелодия Мендельсона! Вот тут гнездится самая третья соль – как я своими руками сделаю вас со счастьем? Знаете, я уже взял колоду. Вот я пошел искать. Вы мыслите – каждая карта на своем месте? Это преувеличить багаж в голове – конечно же, не каждая, и безусловно, не на своем, но что поступить? Потерпите, и все обойдется – ваше счастье пока царапается, но уже немного светит. Да! Когда оно у меня в кармане, вы можете его щупнуть и уже даже получить – берите, только щекотать увольте. О, как роскошно оно выглядит! Все успешно, только на вашем лбу удивление? Это не страшно, это выветрится, должен вам сообщить, и вы еще погуляете себе под акациями. Чудеса с этими картинками есть мой мешок, с которым я скользю по жизни и ловлю то, что в меня пуляют. Бывало, один из мужчин был недоволен:
– Что вы любите так коверкать? Скажите просто – раз и два. И все!
– Раз-два! – повторял чародей иронически. – Здесь же феномен волшебства, а не армия. Одним из любимых карточных приемов Киштуя был фокус с изменением лицевой карты колоды.
1. Фокусник стоит правым боком к зрителям, развернувшись к ним примерно под 45 градусов. В его левой руке, согнутой в локтей обращенной ладонью к аудитории, расположена колода, направленная лицом в зал и поддерживаемая левыми пальцами, причем мизинец, средний и безымянный пальцы находятся на нижнем длинном ребре, большой палец лежит на верхнем длинном ребре, а указательный палец прижат к дальнему короткому ребру колоды (рис.42а).
2. Правая рука, повернутая ладонью от зрителей, подводится к колоде и накрывает ее в длину правой ладонью, причем правый большой палец ложится на краповую сторону колоды (рис.42б).
3. Левый указательный палец, упираясь кончиком в середину дальнего короткого ребра, отщепляет от колоды небольшую пачку карт с краповой стороны колоды и сталкивает их в правую ладонь (рис.42в).
4. Правый большой палец прижимает сдвинутую пачку карт к правой ладони, и правая кисть с зажатой в ней пачкой карт немного отходит от левой руки (рис.42 г). Ориентация правой ладони сохраняется – от аудитории.
5. Правая кисть, удерживающая в ладони пачку карт, подводится к колоде, находящейся в левой руке, со стороны зрителей (рис.42д), и пачка карт из правой руки краповой стороной накладывается на лицевую сторону колоды. После этого пустая правая рука опускается вниз, открывая колоду. Зрители видят на лице колоды иную карту, чем была прежде.
Этот прием может быть развит в дальнейшее престидижитаторское действие, при котором изменяются две карты, а не одна – модифицированный вариант показал мне известный немецкий престидижитатор Харро Трефф. Данный способ – вот он.
1. Фокусник стоит правым боком к зрителям, развернувшись примерно под 45 градусов к залу. При этом левая рука исполнителя, согнутая в локте под углом 90 градусов и повернутая ладонью к аудитории, удерживает лицом к публике колоду карт, краповая полуколода которой смещена относительно лицевой полуколоды ближе к исполнителю – в результате зрители видят лицевую карту колоды и половину лицевой стороны краповой полуколоды, причем ближнее короткое ребро лицевой полуколоды расположено от исполнителя дальше, чем ближнее короткое ребро краповой полуколоды; левый большой палец располагается на верхнем длинном ребре колоды, левые мизинец, средний и безымянный пальцы находятся на нижнем длинном ребре колоды, а левый указательный палец наложен на дальнее короткое ребро лицевой полуколоды (рис.43а).
2. Правая рука, направленная ладонью от зрителей, подводится к левой руке и накладывается ладонью на лицевые стороны краповой и лицевой полуколод таким образом, что правый большой палец оказывается на краповой стороне краповой полуколоды; при этом дальняя половина лицевой карты лицевой полуколоды остается не закрытой правыми пальцами (рис.436).
3. Левый указательный палец, нажимая на середину дальнего короткого ребра лицевой полуколоды, отделяет пачку карт с кра-повой стороны лицевой полуколоды (рис.43в), после чего сталкивает эту пачку карт в сторону чародея таким образом, что данная пачка ложится на лицевую сторону краповой полуколоды (рис.43 г). В результате лицевая карта краповой полуколоды «становится» другой.
4. Левый указательный палец, налагаясь на дальнее короткое ребро краповой полуколоды, отщепляет пачку карт с кра-повой стороны краповой полуколоды и сталкивает эту пачку в правую кисть (рис.43д), после чего правая кисть, удерживая в себе данную пачку карт (путем прижимания этой пачки правым большим пальцем к правой ладони), немного отходит от колоды в направлении волшебника, причем правая ладонь продолжает сохранять прежнюю ориентацию – от зала (рис.43е).
5. Правая кисть накладывает краповую сторону пачки, удерживаемой в правой ладони, на лицевую карту лицевой полуколоды (рис.43ж), в результате чего «меняется» лицевая карта лицевой полуколоды.
6. Пустая правая рука опускается вниз, и зрители видят, что лицевые карты обеих (лицевой и краповой) полуколод стали иными, чем прежде (рис.43з).
Невезение однажды довело Дениса Киштуя до трагикомического события – его пригласили в милицию. Войдя в кабинет, он увидел капитана в белом кителе.
– Садитесь, – пригласил капитан, – меня зовут Сергей Николаевич.
– Очень для меня приятно, чтобы вы знали, – кивнул Киштуй и присел на стул у двери.
– Нет-нет, – быстро произнес капитан, – сюда, ближе к столу, пожалуйста. Он внимательно посмотрел на фокусника, выдержал долгую паузу и вздохнул:
– Мои вопросы могут показаться вам неприятными. Ничего не поделаешь – служба. Киштуй весь собрался, обратившись в слух.
– Вы живете здесь? Я имею в виду – в городе?
– Гостиницы – мой вечный поезд, – пожал плечами Киштуй, – Я лишь перехожу из одного вагона в другой. Но я скоро съеду – мне не везет уже целое столетие. Здесь не рай, а сплошное одноэтажное общежитие.
– С кем вы встречаетесь?
– Если постоянно, так с двумя женщинами – между их домами четыре трамвайных остановки, но трамвай бренчит по кругу, и если шагать напрямую, остаются полостановки, а это невыносимо коротко, однако, я уже произносил – мне не везет.
– Их фамилии и адреса.
– Что – там не совсем чисто? – побледнел Киштуй. – Но я не ворошил их коммерцию!
– Это мы знаем. Но за вами числятся другие фокусы. И не только в нашем городе. Вы меня понимаете?
– Конечно, еще три шага назад! Все было – так, пустяк, абсолютно мелкая услуга.
– Об услуге мы еще поговорим: Сколько вы зарабатываете?
– Если вы считаете такие гроши за деньги, Николай Сергеевич…
– Поправлю. Сергей Николаевич.
– Извините. Моя память – этой мой бич, который погоняет меня всегда не в ту сторону. Я прошу снисхождения, Николай… Сергей Николаевич.
– Вы давно промышляете картами?.
– Судьба сгримасничала не в мою сторону – очень давно. Шо я? Я – топтаный репей под дворницкой метлой.
– Прежде вас задерживали?
– Я скажу, шо нет – вы-таки будете верить? Однако, почти нет – разве для осмотра паспорта.
– Теперь об услуге. Вам, вероятно, не хочется рассказывать?
– Как не хочется?! Я весь – рот и язык! Даже обозначаю сразу откликнулся на просьбу. Моей активности – никакой. Я исключительно пошел навстречу.
– Так. Ну и…?
– Пара жалких приемов, больше – нет. И все, и меня увезли.
– Дом помните?
– Как с колокольни! По ту границу трамвая от моих женщин. Белый с желтыми перепонками.
– Что за приемы?
– Разве ж то приемы? Стыдно называть – объедки, блохи, тараканы, а не приемы. Ну – фальш-тасовка, фальш-сьемка, кендырь…
– Сколько там было гостей?
– Так было не до счета – четыре или пять индивидуалов…
– Нехорошая вырисовывается картина, гражданин Киштуй. Шулеров обучаете. А пройдемся-ка по другим городам. Вы к нам из какого населенного пункта?
И Киштуй рассказал все. Как подходили к нему в местных ресторанчиках любезные ребята с горами мышц под одеждой – приглашали поразить мастерством одного очень хорошего человека, который был бы рад побывать в ресторане и насладиться его искусством, да вот не пускает ревнивая жена. Как отвозили его в уютные домики, где он являл свое престидижитаторство. Как долго ему аплодировали и просили поделиться секретами, вкладывая в руки пухлую пачку денег. Как отвозили назад, с улыбкой предупреждая, что лучше ему выкинуть весь день из памяти, иначе – тут глаза у них становились стальными, а у Киштуя моментально подгибались колени.
– Ладно, – проговорил капитан. – Хорошую информацию вы нам выложили, гражданин Киштуй. Скажу откровенно – вызвали вас по другому поводу. Наш начальник, полковник, очень любит фокусы. Увидел вас в ресторане – теперь места не находит. А подступиться к вам напрямую стесняется. Поскольку благоговеет перед искусством. Короче, взялся я. Хотел узнать пару-тройку ваших секретов, чтобы сперва удивить начальника, а потом и рассказать все тайны. Но не ведал, что вы за фрукт, и решил начать с вопросов, которые вам показались грозой с неба, а для нас – привычное дело. Вы и поплыли. И заплыли в серьезное дело.
– Рваная я шляпа, – застонал Киштуй. – И здесь мне не повезло.
Мне настолько понравился способ, с помощью которого лицевая карта «становилась» другой, что я разработал трюк, где четыре туза «оказывались» двухкраповыми картами, а затем вновь «обращались» в тузы. Этот фокус я продемонстрировал на 20-м Конгрессе ФИСМ, а потом ко мне подошли, кажется, испанцы, чтобы я рассказал секрет. Рассказываю.
1. Исполнитель достает из колоды четырех тузов и, развернув их в веер, показывает зрителям (рис.44а); после этого он поворачивает веер краповой стороной к аудитории (рис.44б), а затем сворачивает его так, чтобы в получившейся пачке обе стороны были краповыми, т. е. две крайние карты должны быть обращены крапами наружу, а положение двух внутренних карт соответствовало бы положению одной из крайних – для такого складывания карт можно воспользоваться, например, приемом, показанным на рис.24 (финальная стадия трюка, естественно, не выполняется).
2. Фокусник стоит правым боком к зрителям (развернувшись на 45 градусов), а в его левой руке, согнутой в локте под 90 градусов и обращенной ладонью к залу, находится пачка карт, причем левый большой палец лежит на верхнем длинном ребре, а левые мизинец, средний и безымянный пальцы располагаются на нижнем длинном ребре; при этом три карты из пачки направлены крапом в сторону аудитории, а одна (ближайшая к левой ладони) – крапом к левой ладони (рис.44в).
3. Волшебник подводит к пачке со стороны публики правую руку и накладывает правый большой палец на ближнее короткое ребро пачки, а кончик правого среднего пальца помещает на середину краповой стороны пачки, ориентированной в сторону зрителей, после чего сдвигает ближайшую к аудитории карту – в направлении к себе, на 0, 3-0, 5 ее длины (рис.44 г); далее на ближнем коротком ребре остается прижатый к нему кончик правого большого пальца, а остальные правые пальцы откидываются в сторону, открывая карты для взглядов зрителя (рис.44д).