Картленд Барбара. Дьявольское наваждение

   Шагая через ступеньку наверх, герцог шел повидать Джиованну. Девушка сидела в кресле, поставив ноги на скамеечку, а из окна прямо на нее падал солнечный луч.
   Приблизившись к Джиованне, герцог заметил, что она одета, а волосы, впервые с их встречи, не падают на плечи, а уложены в шиньон на затылке. Шея девушки теперь походила на лебединую, а лицо казалось не таким изможденным.
   Девушка лучезарно улыбнулась герцогу:
   — Вот видите, я встала. Мне даже позволили одеться.
   Я уже не такая досадная помеха.
   Герцог рассмеялся.
   — Какая же вы помеха, — возразил он. — Ну, пришлось немного поволноваться, но сейчас вы почти здоровы, и я искренне рад этому.
   Он сел рядом с девушкой. Она сказала:
   — Я видела, как вы катались верхом. Жаль, что мне нельзя с вами.
   — Жаль, — согласился герцог. — Но боюсь, это было бы слишком опасно.
   Он увидел пробежавшую по лицу Джиованны тень. Девушка ответила:
   — Да, конечно. Да, мне ведь уже лучше — может быть, вы расскажете о своих планах относительно меня?
   Похоже, она думала об этом с того самого момента, как проснулась. Он тихо ответил:
   — Об этом мы еще поговорим, но сначала я должен съездить пообедать в Далбет-Хаус. Разговор потерпит до моего возвращения?
   — Вы собираетесь в Далбет-Хаус! — воскликнула девушка. — Зачем… зачем?
   — Во-первых, я обязан засвидетельствовать свое почтение хозяйке, которую покинул столь внезапно. Ну и кроме того, вчера я узнал, что моя помолвка с Джейн была оглашена на семейном обеде, состоявшемся после того, как я увез вас.
   Джиованна вздохнула и произнесла:
   — Мне жаль… но я же просила вас… оставить меня там.
   — К этой теме мы возвращаться не будем, — заключил герцог. — С этим покончено. Лучше скажите, что вы рады гостить у меня.
   Его тон заставил Джиованну удивленно вскинуть брови.
   На белой коже проступил легкий румянец.
   — Я очень рада, — негромко сказала она, — но я знаю, что доставила вам беспокойство… и вам лучше бы отослать меня как можно скорее.
   — Об этом мы поговорим, когда я вернусь, — пообещал герцог. — А пока что — отдыхайте, ешьте все, что принесет миссис Сазерленд, и наслаждайтесь гостеприимством и защитой моего замка.
   Джиованна рассмеялась красивым звонким смехом.
   — Прямо как в средневековье, — восхищалась она. — Я чувствую себя отважным путешественником, который стучится в дверь и просит убежища.
   — Вы его получили, — ответил герцог, — так что поправляйтесь и ждите меня. Когда я вернусь, мы выпьем чаю.
   Улыбнувшись, он встал и предупредил:
   — Вы должны знать, что в Шотландии к чаю подают булочки, тосты, сладкие колечки — я заставлю вас съесть их все до единого!
   Джиованна вскрикнула в притворном испуге, а герцог, подмигнув ей, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
   В спальне герцога ожидала миссис Сазерленд. Герцог распорядился:
   — Я еду на обед и хочу, чтобы вы в мое отсутствие приглядели за мисс Джиованной. Ее нельзя оставлять одну ни на минуту, ясно?
   — Ясно, ваша светлость, — ответила миссис Сазерленд.
   — Кроме того, я попрошу проследить, чтобы в замок ни под каким видом не впускали посторонних, — добавил герцог, — и никаких исключений.
   Он говорил очень резко, но миссис Сазерленд не удивилась — она понимала, что присутствие Джиованны не зря держится в секрете, и у герцога наверняка есть причины для такой заботы о странной девушке. Разумеется, экономка готова была подчиняться без рассуждений, и герцог знал это.
   Герцог решил, что не стоит ехать в Далбет-Хаус верхом, хоть это было бы гораздо быстрее. Он приказал подать старинный фаэтон на высоких колесах, который недавно видел в конюшне. Он помнил, что в этом экипаже разъезжал его дядюшка. Несмотря на почтенный возраст, коляска была как новенькая и прекрасно выдерживала любую скорость. Герцог выбрал ее не потому, что все еще притворялся нездоровым, а для того, чтобы взять с собой Росса.
   Переодеваясь из бриджей в килт, герцог сказал своему камердинеру:
   — Когда мы будем у Далбетов, скажи, что я потерял у них в доме запонку или булавку для галстука, поднимись в комнату, где я спал, и сделай вид, что ищешь ее.
   Пока я буду обедать, побеседуй со слугами и послушай, не упомянут ли они чего об исчезновении мисс Джиованны.
   Знакомый огонек в глазах Росса без слов сказал герцогу о том, как камердинер рад «вернуться на службу».
   — Я знал, зачем вы меня берете с собой, ваша светлость, — заметил он. — Правда, мне кажется, люди там замкнутые и неразговорчивые и вряд ли станут болтать с малознакомым человеком.
   — Ну, ты в любом случае попытайся, — ответил герцог. — Мне-то они все равно ничего не расскажут.
   Как и ожидалось, графиня приветствовала герцога очень радушно. На этот раз на ней было черное платье, отделанное белым — этот цвет был так же некстати, как и раскрашенное лицо графини.
   Кейн Хорн, встретивший герцога в гостиной, тоже выглядел несколько неуместно. Его одежда была плохой подделкой костюма, который англичане, согласно слухам, носят везде, куда бы их ни занесло. Про себя герцог подумал, что этому человеку пришелся бы к лицу итальянский наряд. Кейси Хорн говорил с американским акцентом, но герцог мог биться об заклад, что в его речи, и в смуглой коже, и в черных волосах было что-то итальянское.
   Впрочем, перед герцогом этот человек лебезил не хуже графини.
   Разговаривая с парочкой и попивая великолепное шампанское, которое любезно предложила графиня, герцог убедился, что во взглядах хозяйки, обращенных на Кейна Хорна, горела настоящая страсть. Возможно, именно поэтому мистер Хорн так переживал за состояние молодой графини.
   Джейн появилась в комнате ближе к обеду. Она опять не походила на прежнюю себя. Девушка была тоже в черном, но внимательный взгляд герцога не упустил, что и с юбки, и с корсажа платья совсем недавно спороли роскошную отделку. Ему был знаком этот фасон дневных туалетов со множеством кружев, рюшей, тесьмы и складочек. Достаточно было взглянуть на платье, чтобы понять — Джейн покупала его для более торжественных случаев.
   Волосы молодая графиня забрала в небольшой высокий узел и, как накануне, на лице не было ни капли косметики.
   По сравнению с первой встречей, когда герцога потрясли ее густо накрашенные ресницы и пунцовые губы, Джейн очень изменилась. Герцог не сомневался — все тщательно продумано и сделано специально для него.
   Подозрения герцога подтвердились, когда он перехватил критический взгляд Кейна Хорна, которым тот впился в подходившую к гостю Джейн. Та в ответ ему застенчиво вскинула ресницы, словно ждала оценки. Герцог не сомневался, что, будь на его месте другой человек, не искушенный в притворстве, он ничего не заметил бы.
   Впрочем, Кейн Хорн, похоже, одобрил манеру разговора Джейн с будущим мужем.
   Девушка протянула герцогу обе руки со словами:
   — О, как я рада вновь видеть вас! Как хорошо, что вы поправились! Теперь мы сможем заняться всем тем, о чем я мечтала, особенно я хотела бы посмотреть на ваш прекрасный замок.
   — Буду рад показать его вам, — ответил герцог, — но вначале я приведу его в порядок. Боюсь, он не так удобен, как ваш дом.
   Джейн оглядела роскошную гостиную чуть ли не с сожалением и произнесла:
   — О, наш дом не по-шотландски новомоден. Будь моя воля, я жила бы в старом замке — вот где место главе клана!
   — Вы правы, — согласился герцог, — но ведь там жить опасно, он вот-вот упадет в море.
   — Но ваш-то не упадет, — рассмеялась Джейн. — Надо сделать так, чтобы он выглядел в точности как раньше, когда его только-только построили.
   — Я надеялся, что вы скажете именно эти слова.
   От герцога не укрылся мимолетный взгляд Джейн на Кейна Хорна, который внимательно слушал их беседу. Герцог понял, что каждое слово девушки отрепетировано под руководством «кузена» ее мачехи.
   За обедом герцог все больше и больше убеждался, что Перед ним разыгрывают тщательно подготовленное представление. Разговор шел о совместном будущем молодоженов, о благе подданных и о празднествах, которые должны устраиваться в замке. Каждая реплика, каждый жест были выверены режиссером — Кейном Хорном, а актеры играли очень умело. Будь герцог менее внимателен и не предупреди его Джиованна о том, что Далбеты совсем не такие, какими кажутся, он бы доверился вдовствующей графине, очаровательной женщине, пекущейся о счастье своей дочери, и Джейн, милой девушке, готовой всей душой влюбиться в своего будущего мужа.
   Угощение было великолепным, а вино, как и в прошлый раз, — редкого качества. Правда, вина, как специально, опять подали многовато, и герцогу стоило большого труда следить за слугами, которые то и дело пытались наполнить его бокал заново.
   После обеда герцог сказал:
   — Надеюсь, вы меня простите, я не могу оставаться долго, как хотелось бы. Я обещал своему врачу, что не стану переутомляться в первый же день.
   — О, я понимаю! — ответила графиня. — Но помните, мы всегда очень рады видеть вас. Джейн просто умоляла меня просить вас приехать к нам завтра или послезавтра.
   — Вы очень добры! — поблагодарил герцог. — Если позволите, я сообщу вам, когда мне будет удобнее всего приехать. Честно говоря, с момента моего возвращения я так и не притронулся к делам поместья. Я прослыву ужасным лентяем, если вновь уеду, не сделав их.
   — Мы и так лишились одного вечера в вашем обществе, — настаивала графиня, — а вы ведь знаете, дорогой Талбот, как мы радуемся вашему обществу!
   Она положила руку на плечо герцогу и посмотрела на гостя с мольбой. Джейн сунула руку в его ладонь и попросила:
   — Пожалуйста, приезжайте еще! Или позвольте мне навестить вас. Я так хотела увидеть ваш замок, но матушка сказала, что вы сами должны показать мне его.
   — Я так и сделаю, — согласился герцог. — Я буду рад, если вы с вашей мачехой приедете ко мне в конце недели.
   Он намеренно не пригласил Кейна Хорна и, хотя смотрел в этот миг на Джейн, все же подметил, что графиня заволновалась. Она быстро повернулась к американцу и ответила:
   — О, прекрасно. Не будете ли вы против, если мы возьмем с собой мистера Хорна? Он ведь наш гость, и мы не можем бросить его в одиночестве.
   — Разумеется, — согласился герцог. — Правда, боюсь, он может заскучать, если будет вынужден долго рассматривать типично шотландское хозяйство.
   — Ну что вы, — возразил Кейн Хорн. — Да, — герцог, пока вы не уехали… Надеюсь, вы успели обдумать вопрос, который мы обсуждали вчера. Вы бы очень помогли нам, подписав бумаги — вон те, на столе.
   С этими словами Хорн указал на элегантный французский секретер, стоявший в углу комнаты.
   — Бумаги? — недоуменно переспросил герцог. — Ах да, припоминаю, вы что-то говорили о бумагах, но я был так разбит, что с трудом понимал вас.
   — Я могу объяснить вам снова хоть сейчас, — сказал Хорн. — Нужна только ваша подпись.
   — Ну так давайте оставим это дело… ну, скажем, до субботы. Я все подготовлю, и тем же вечером устрою для своих гостей бал.
   Он не стал ждать согласия приглашенных, лишь поблагодарил графиню:
   — Спасибо за любезный прием. Я был очень рад пообедать с вами.
   Джейн все еще держала его за руку, и герцог подвел ее к двери.
   — Проводите меня, Джейн, — попросил он. — Я приехал в старинном экипаже — думаю, вам будет интересно взглянуть на него.
   Идя под руку с Джейн, герцог чувствовал на себе взгляд Кейна Хорна, исполненный злобы и еще чего-то неприятного, о чем герцог предпочел бы не думать.
   Только у самой двери герцог обернулся и произнес:
   — До свидания, Хорн. Увидимся в субботу.
   Талбот и Джейн рука об руку дошли до парадного входа.
   — Нам с вами никак не удается поговорить. — Герцог остановился. Джейн подняла глаза и кротко взглянула на него.
   — Я давно хотела показать вам мою гостиную, — негромко произнесла она. — Может быть, там?..
   — Плохо, что я не узнал о такой возможности раньше, — ответил герцог. — Но я уже договорился с врачом о встрече я не могу задерживать его — он очень занятой человек!
   — Понимаю, — вздохнула Джейн. — Жаль — я хотела бы обсудить с вами многое.
   — Жаль, — повторил герцог. — Впрочем, я позабочусь, чтобы в замке у нас таких возможностей было предо» статочно.
   У дверей герцога встречали два лакея и дворецкий. Герцог поднес к губам руку Джейн и произнес:
   — До свидания, Джейн. Простите меня за грубость, но я не могу остаться.
   — Я знаю, — ответила девушка. — Я с нетерпением стану ждать субботы.
   Герцог сел в экипаж и взял поводья. Рядом с ним устроился лакей, а на запятках оказался Росс. Когда экипаж отъезжал, Джейн помахала герцогу, и он помахал ей в ответ.
   В присутствии лакея разговор был невозможен, и герцог с Россом молчали. Однако, едва добравшись до замка, герцог быстро прошел к себе в комнату, куда последовал за ним Росс.
   Комната была великолепна — на стенах висели фамильные портреты Мак-Кэронов. Росс запер дверь, и герцог, едва дождавшись, пока щелкнет замок, спросил:
   — Ты что-нибудь выяснил?
   — Да, ваша светлость. Слуги нашли тапочку мисс Джиованны.
   — Как ты узнал?
   — Меня спросили, почему карета» когда вы уезжали, остановилась между домом и воротами.
   Герцог застыл.
   — Откуда ты знаешь?
   — Один из стражников на воротах пошел погулять — может, с собакой, а может, он сам такой ушлый.
   — Ну! — торопил Росса герцог.
   — Он увидел фонарь кареты и понял, что она остановилась. Вот меня и спросили, в чем было дело.
   — Кто спросил?
   — Какой-то странный парень, вроде иностранец.
   — Иностранец?! — изумился герцог.
   — Тогда его самого в доме не было, ваша светлость.
   Он приехал позже, с этим мистером Хорном.
   Герцог молчал, и Росс продолжил:
   — Когда он меня спросил, я сказал, что вашей светлости стало совсем плохо, и вы вышли из кареты, чтобы не пачкать внутри.
   Герцог чуть улыбнулся. У Росса всегда был готов ответ на любой вопрос — камердинер гордился собственным хитроумием.
   Герцога тем не менее новости взволновали.
   — Что он еще сказал?
   — Больше ничего. О тапочке рассказал мне не он, но об этой находке знают все в доме. Я перекинулся словечком с одной девчонкой, так она сказала, что после нашего отъезда поднялся страшный шум, вроде что-то пропало.
   Она все смеялась, повторяла про найденную тапочку — прямо как в сказке про Золушку.
   — А иностранец не говорил больше ничего? — спросил герцог.
   Росс покачал головой:
   — Нет, но я думаю, он все знает. Настырный парень.
   Он на меня так смотрел, вроде ждал, что я брякну какую-нибудь глупость и можно будет пырнуть меня стилетом.
   — Так он итальянец? — предположил герцог.
   — Может, и итальянец. Не знаю. Но по-английски он хорошо говорит.
   Герцог вздохнул.
   — Теперь нам придется тщательно укрыть где-нибудь мисс Джиованну, Росс, — заключил он.
   — Где, ваша светлость?
   — Хотел бы я знать, — ухмыльнулся герцог, вышел из комнаты и отправился к Джиованне.
   Она уже не сидела в кресле под неусыпным присмотром миссис Сазерленд, но стояла у открытого окна, наслаждаясь видом. Экономка, занимавшаяся шитьем, встала, увидев герцога.
   — Я вернулся, — сообщил герцог.
   Джиованна, увидев его, радостно вскрикнула.
   — Я не думала, что вы так быстро. Все… все в порядке?
   Герцог понимал, что этот вопрос очень важен для нее, поэтому, когда миссис Сазерленд вышла и закрыла за собой дверь, он предложил:
   — Присядьте, Джиованна. Нам надо поговорить.
   У камина стояла софа. Когда девушка шагнула к ней, герцог обратил внимание, что Джиованна одета в голубую шерстяную кофту и юбку из шотландки цветов клана Мак-Кэронов.
   Джиованна все еще была очень худа, ее талию! можно было обхватить двумя пальцами, но различную одежду шотландских девушек любого сословия она носила с таким изяществом, что герцог каждый раз поражался.
   Девушка опустилась на софу, и герцог впервые заметил, что глаза у Джиованны нефритового цвета, словно чистый ручей, в котором плещутся золотые рыбки.
   Она тревожно посмотрела на герцога и сказала:
   — Что-то случилось. Вы выглядите взволнованным.
   — Я обеспокоен тем, что в Далбет-Хаусе нашли одну вашу тапочку.
   — Как глупо с моей стороны! — воскликнула Джиованна. — Где они ее нашли?
   — На аллее.
   — Но ведь теперь… они знают, что я не утонула… а я так надеялась на это! Вам что-нибудь сказали?
   — Нет, просто Росс переговорил с одной служанкой и выяснил, что после вашего исчезновения в доме начался переполох.
   — Наверное, всем уже известно, где я, — словно про себя, тихо произнесла Джиованна.
   — Скольких вы знаете в лицо? — спросил герцог.
   — Только пожилую служанку, которая приносила мне еду… и уносила, будто я отказывалась есть.
   Джиованна впервые говорила начистоту, и герцог внимательно слушал ее, не перебивая. Помолчав, она продолжала:
   — Они все думали, что я… сумасшедшая. Когда меня заперли в комнате на верхнем этаже, в которой больше никто не жил, я сначала пыталась звать на помощь.
   При этих словах Джиованна застонала и закрыла лицо руками.
   — Это все закончилось, — тихо произнес герцог. — Вы в безопасности, и нам надо только решить, где вас можно спрятать. Оставаться дольше в замке мне представляется неразумным.
   Девушка отняла руки от лица.
   — Да, конечно. Вы были добры ко мне, очень добры…
   Но я не знаю, куда мне идти.
   — Я что-нибудь придумаю.
   Герцог уже подсчитал, что у него остается три дня, чтобы найти подходящее место и перевезти туда Джиованну.
   Потом нагрянут гости.
   Он понимал, что пригласить их было с его стороны правильным шагом. Кроме того, это позволяло выиграть время, не подписывая бумаги, которые навязывал герцогу Кейн Хорн.
   — Вы правда придумаете? — с надеждой спросила Джиованна. — Если это слишком трудно, я… я могу уйти сама… я же говорила…
   — Вот этого я вам не позволю, — ответил герцог. — Предоставьте все мне, а сами пока набирайтесь сил, чтобы радоваться жизни, — вы еще очень молоды.
   Джиованна не ответила, но герцог уже научился читать ее мысли — девушка готова была верить ему. Ему очень хотелось узнать побольше о Джиованне и о ее семье, но шестое чувство подсказало ему все. Правда, герцогу необходимо было убедиться в правильности своих догадок, но он не желал лишний раз расстраивать или тревожить Джиованну. Она была такой хрупкой и уязвимой, вначале надо, чтобы она сумела позабыть ужас всего случившегося, внушить ей чувство защищенности и заставить не вспоминать более о том, что когда-то она мечтала покончить с собой.
   Вслух герцог произнес:
   — Я хочу, чтобы вы доверяли мне, Джиованна. И знайте — что бы ни случилось, я позабочусь о вас, бояться вам нечего.
   Девушка подняла на него глаза и улыбнулась.
   — Я знаю, зачем вы так говорите. Спасибо вам за вашу доброту. Но вы в глубине души должны понимать, что у меня есть право бояться… вы можете только подыскать мне убежище, где меня не найдут.
   Герцог не забыл ее слова насчет человека, которому из-за побега девушки угрожала смерть. Однако сейчас давить на Джиованну нельзя, и ему пришлось довольствоваться тем, что уже было известно.
   К счастью, в этот момент вошли дворецкий и два лакея, которые внесли чай.
   Как и предупреждал Джиованну герцог, к чаю было подано множество лакомств домашнего приготовления, мед, собранный в собственных ульях, которые стояли в саду, и огромный фруктовый торт, как помнил герцог, выпекавшийся только у него в замке.
   Герцог с удовольствием оглядел накрытый стол и произнес:
   — «— Что ж, налейте мне чаю. Придется съесть все это, чтобы не обидеть кухарку.
   — Но здесь так много еды! — возразила Джиованна.
   — А вы все-таки попытайтесь, — настаивал герцог. — Не знаю, сколько вы весили раньше, но, должно быть, по меньшей мере в два-три раза больше, чем сейчас.
   Девушка засмеялась.
   —  — Я никогда не была толстушкой! Моя нянюшка говорила, что я» тощая, как скелет «.
   — Ничего, теперь модно быть пухленькой, — парировал герцог, — а женщины всегда стремятся следовать моде.
   — Вы хотите сказать, что вам нравятся толстенькие? — лукаво спросила Джиованна.
   Герцог никогда прежде не задумывался над этим, но теперь, вспомнив женщин, за которыми ухаживал в Индии, решил, что все они были очень стройными и худощавыми, но с соблазнительными фигурами. Правда, сказать этого Джиованне он не мог, поэтому, блеснув глазами, ответил:
   — Я ведь солдат, у меня нет времени рассматривать, полная женщина передо мной или худая.
   — Но вы-то хотите, чтобы я потолстела! Я, конечно, попытаюсь, но, боюсь, это будет невозможно.
   — Нет ничего невозможного, — заключил герцог. — Помните это всегда и верьте, что мы выиграем битву, не только битву с вашей худобой, но и с вашими страхами.
   Джиованна невольно затаила дыхание. Зеленые глаза с золотыми искорками широко раскрылись. Девушка посмотрела на герцога и тихо, почти шепотом произнесла:
   — Я… я верю вам.

Глава 5

   Герцога разбудило предчувствие. Подобное не раз бывало с ним в Индии — он безмятежно засыпал, не ожидая ничего дурного, но внезапно просыпался, словно кто-то его разбудил, с чувством неминуемой опасности, и немедленно начинал действовать. Никогда еще интуиция не подводила его. В последний раз она спасла не только герцога, но и его солдат от внезапного нападения, грозившего им неминуемой смертью.
   Герцог сел в постели. По лунному свету, пробивавшемуся сквозь портьеры, он понял, что уже поздно и, должно быть, он проспал много времени.
   Он встал, подошел к окну и выглянул наружу. Внизу блестела серебром под лунным светом река, а вдалеке темнели вересковые пустоши.
   Луна убывала, и потому светила не так ярко, как в ту ночь, когда герцог встретил Джиованну. Но света было вполне достаточно, чтобы разглядеть сад и террасу в нем. На первый взгляд там было все спокойно.
   Он в тысячный раз повторил себе, что опасность просто причудилась, но внутренний голос твердил свое: замок в опасности.
   Герцог подумал о Джиованне.
   Он высунулся из окна и оглядел стены башни, где жила Джиованна. Внезапно он замер. Интуиция не подвела.
   У подножия башни, где окружавшая ее балюстрада переходила в широкую лестницу, граф заметил какую-то тень.
   Разглядеть что-либо было очень трудно, но он все же усмотрел не то двоих, не то троих мужчин, темная одежда которых слегка выделялась на фоне серой стены замка.
   Времени на раздумья у герцога не оставалось. Он схватил с кресла оставленный Россом халат, распахнул дверь и помчался по коридору в комнату Джиованны. Герцог тихо открыл дверь и убедился, что девушка спокойно спит под балдахином. Комната, к счастью, хорошо освещалась, потому что миссис Сазерленд велела всегда оставлять здесь горящий камин. Экономка понимала, что истощенная от голода девушка будет особенно чувствительна к холоду. В это время года камины топили только по вечерам, если шел дождь или дул сильный ветер, но у Джиованны стояла почти нестерпимая жара. Впрочем, герцогу помогли горящие в камине дрова — благодаря им он ясно видел, что девушка в безопасности.
   Герцог вошел, закрыл дверь, быстрым шагом подошел к кровати и очень осторожно дотронулся до плеча Джиованны.
   — Проснитесь, — прошептал он.
   Девушка мгновенно открыла глаза, в диком ужасом взирая на герцога:
   — Вставайте! Вам надо спрятаться.
   Он откинул одеяло, и девушка поднялась в одной ночной рубашке. Герцог накрыл кровать покрывалом, лежавшим в изножье кровати, и шагнул к выложенной деревом стене.
   Он положил пальцы на завиток резного украшения, отчего часть стены отъехала в сторону.
   Джиованна чуть дыша стояла рядом с ним. Не говоря ни слова, он приобнял ее, ощутив на ней лишь тонкую ткани ночной рубашки и мягкую шерстяную шаль, подаренную миссис Сазерленд. Герцог заставил девушку подойти к стене и положил ее руки на перекладину лестницы, которая крепилась за панелями.
   — Лезьте, — тихо приказал он. — Я после вас.
   Он закрыл панель так осторожно, что сам не услышал щелчка. Джиованна полезла вверх по лестнице, и герцог, следовав за ней, видел, как маленькие босые ножки поднимаются все выше.
   В бойницу лился бледный лунный свет. Лестница наконец кончилась, и герцог с Джиованной оказались в верхней части башни, как раз над комнатой девушки. Их убежище оказалось невысоким, но все же там можно было спокойно уместиться.
   Медленно и совершенно бесшумно герцог подкрался к середине комнаты и на ощупь — света здесь не было — нашел то, что искал. Он медленно поднял с пола две плашки паркета, притянув за руку Джиованну. Не говоря ни слова, герцог обнял ее за плечи и показал в полу отверстие, сквозь которое можно было заглянуть в покинутую ими спальню.
   Такие» глазки» были сделаны сотни лет назад, а последний предводитель клана спрятал их среди потолочной лепки, так что они стали абсолютно неразличимы снизу.
   При свете камина герцог и Джиованна могли видеть все, происходившее в комнате. Слышимость тоже была прекрасная.
   Только сейчас, укрывшись от врагов, герцог понял, как все случившееся должно было перепугать Джиованну. Прижимая девушку к себе и помогая заглянуть в глазок, он чувствовал ее дрожь. Герцогу очень хотелось подбодрить девушку, но пока необходимо было хранить молчание.