Картленд Барбара. Любовь среди руин

Барбара Картленд
Любовь среди руин

ОТ АВТОРА

   Фубурбо Майус в Тунисе был когда-то финикийским городом, ставшим на сторону Карфагена в последней Пунической войне.
   Сципион обложил его данью, но не уничтожил.
   В 27 году до нашей эры Октавиан избрал его для одной из своих колоний для ветеранов.
   В III веке город постепенно стал приходить в упадок, но снова возродился в IV веке при Константине II.
   Республика Феникс пала жертвой вандалов и прекратила свое существование во времена византийского владычества.
   Город был обнаружен археологами лишь в 1875 году, и удивительные эти руины, вид которых так взволновал меня, были полностью раскопаны и частично отреставрированы только в 1912 году.
   Эта история пришла мне в голову, когда я любовалась величественным храмом Меркурия, с его высокими колоннами и исполинской лестницей.
   Так появилось место действия для моей книги (для всех моих книг я сначала нахожу место действия), так что этот храм и этот город, улицы которого когда-то полнились гулом голосов его жителей, навсегда останутся жить в моей памяти.

Глава 1

   1884 год
   Мимоза Шенсон смотрела на письмо, которое держала в руках, и никак не могла поверить в прочитанное.
   Пока они находились в отъезде, за порядком в их небольшом домике, который ее отец снимал в Тунисе, следила местная жительница.
   Все тут было чисто и опрятно, но Мимоза внезапно почувствовала духоту, как будто попала в тюремный подвал.
   Она подошла к окну, впустив в комнату лучи полуденного солнца.
   Обдавший ее жар заставил девушку поспешно откинуть волосы со лба.
   Ома опустила глаза на письмо, которое продолжала держать в руках, и начала заново перечитывать его.
   Неужели все, сказанное в нем, действительно правда?
   Это казалось невозможным.
   Мимоза взглянула на дату и поняла, что письмо было отправлено несколькими неделями ранее.
   Скорее всего его доставили сразу же после того, как они с отцом отправились с караваном верблюдов в Фубурбо Майус.
   Ее отец намеревался добавить в свою книгу описание древнего римского города, однако к тому времени лишь небольшая его часть была освобождена из-под земли.
   Там они встретили людей, раскинувших свои палатки на небольшой ровной площадке на некотором расстоянии от раскопок.
   Подобное впечатление производили и многие другие древнеримские поселения, в которых побывала Мимоза.
   Девушка отчетливо представляла себе, с каким восторгом отец отнесется к раскопкам, предвкушая, что найденное там даст ему новый материал для книги.
   Сразу же после смерти матери Мимозы, а произошло это почти четыре года назад, отец мрачно сообщил дочери:
   — Если ты думаешь, что я могу оставаться здесь, где каждую минуту, днем ли, ночью ли, все мне будет напоминать о твоей матери, то ты глубоко ошибаешься!
   Поскольку она знала, как сильно он страдал, переживая свою потерю. Мимоза только спросила:
   — Что вы хотите сделать, папа?
   — Отправлюсь за границу, — сказал он, — и начну писать книгу, которую всегда хотел написать. Книгу о землях, покоренных римлянами, и, возможно, это хоть каким-то образом поможет мне жить без твоей матери.
   В его голосе отчетливо слышалась нестерпимая мука.
   Мимоза понимала — ей ничего не остается, как только согласиться со всеми его планами.
   Невыносимо было сознавать, что маме выпало умереть так неожиданно и скоропостижно.
   Она заболела воспалением легких в ту холодную зиму и отказывалась воспринимать болезнь всерьез до тех пор, пока не стало уже слишком поздно.
   Мимоза оглядела их славный дом, построенный еще в елизаветинскую эпоху, в котором прошла вся ее жизнь.
   Она не могла поверить, что отец действительно желал покинуть его навсегда.
   Сэр Ричард Шенсон, однако, продал свой дом вместе с небольшим поместьем первому же объявившемуся покупателю.
   Когда они покидали Англию, с собой они взяли только необходимую для поездки одежду.
   Отец поддался порыву, что было весьма для него характерно.
   Мимоза знала — именно своей порывистостью он покорил ее мать, когда они встретились впервые.
   Он убедил ее убежать с ним.
   То была романтичная история, которую Мимоза любила слушать снова и снова с самого раннего детства.
   Теперь ей казалось, что отец и сам выбрал бы себе такую смерть — внезапную и неожиданную, от укуса ядовитой змеи среди руин древнеримского города.
   Он не был бы счастлив, если бы ему выпала долгая и скучная старость.
   Местные жители говорили, что змея эта очень ядовита, и действительно, отец умер спустя всего несколько часов.
   Тогда Мимоза и поняла — обо всем ей придется заботиться самостоятельно.
   Тунисские погонщики верблюдов оказались настолько напуганы, что боялись даже дотрагиваться до тела ее отца.
   Именно подобное их отношение заставило ее принять решение не везти тело отца назад в Тунис.
   Вместо этого его похоронили среди руин Фубурбо Майус, которыми он так восхищался с того самого момента, как впервые их увидел.
   К тому времени отец успел собрать уже много материала для задуманной им книги.
   Покинув Англию, они сначала посетили многочисленные остатки римских поселений на юге Франции.
   Оттуда они приплыли в Египет, потом в Ливию, а уже после этого в Тунис.
   Все доставляло Мимозе удовольствие.
   Ее завораживала римская история, история покорения столь значительной части мира.
   Она была счастлива и тем, что ее отец не казался теперь таким несчастным.
   Ничто, понимала девушка, не сможет восполнить ему потерю жены.
   Он обожал ее с первой их встречи.
   Они познакомились на балу, который дедушка Мимозы давал в Кроумб-Кастп для ее матери и ее сестры, которые были близнецами.
   Графа Кроумбфелда интересовал лишь сын, виконт Кроумб, который значил для него больше, нежели любое принадлежавшее ему богатство.
   Однако он все же считал своим долгом должным образом пристроить и своих двух необычайно красивых дочерей-близнецов.
   Он с презрением отверг идею устроить бал для своих дочерей в Лондоне.
   Если представители светского общества, утверждал он, проявляют интерес к его семье, для них ничего не стоит сделать усилие, чтобы самим приехать в его замок.
   В его замок, где, сообразно своему характеру и своим привычкам, он правил подобно королю.
   Нетерпимый, высокомерный, неукротимый, он требовал беспрекословного подчинения, как во времена феодалов, не только от своих слуг, но также и от своих детей.
   От проявлений отцовского деспотизма сын укрывался сначала в Итоне, затем в Оксфорде.
   После этого он вступил в гвардию гренадером, в этот «семейный полк».
   Для девочек же — леди Уинифред и леди Эмили — подобной возможности бегства не существовало.
   Даже если бы они и пожелали восстать, у них ничего не получилось бы.
   Как потом леди Уинифред рассказывала своей дочери, все, что было связано с предстоящим балом, начиная уже с самого первого известия о нем, приводило девушек в безумное волнение.
   Балу предстояло стать роскошным и важным событием, так как граф знал, чего от него ожидают, да он и не делал никогда ничего вполсилы.
   От каждой семьи в округе потребовали разместить столько прибывающих гостей, сколько в состоянии были вместить их дома.
   Сам замок заполнили наиболее значительные персоны из числа светских знакомых графа.
   Конечно, приглашены были и те неженатые молодые люди, которых он счел возможным рассматривать в качестве достойных женихов.
   С того момента, как его дочери достигли возраста, когда могли быть представленными королеве, граф стал задумываться о подходящих партиях.
   — Но, папа, предположим, мы не полюбим тех, кого вы выберете нам в мужья? — какого спросила его Уинифред.
   Граф хмуро посмотрел на дочь.
   — Любовь придет после свадьбы, — отрезал он. — Вашим дочерним долгом является выйти замуж за достойного жениха, чья кровь будет столь же голубой, как и наша, и кто сумеет обеспечить вас всем, к чему вы привыкли.
   Тон его слов заставил Эмили, более робкую из близнецов, задрожать.
   Но Уинифред, будучи храбрее, возразила:
   — Я думаю, папа, я чувствовала бы себя несчастной, если бы мне пришлось выйти замуж за человека, которого я не люблю.
   — Вы выйдете замуж за того, за кого я вам велю! — пресек граф возражения дочери. — Я не потерплю никакой этой современной ерунды, когда девушка сама выбирает себе мужа, в то время как у нее для этого есть отец.
   Леди Уинифред не спорила.
   Полюбив Ричарда Шенсона, она не сомневалась, что отец никогда не одобрит ее выбор.
   Молодой человек был красивее и привлекательнее того туманного героя, которого Уинифред рисовала себе в мечтах.
   Ричарда на бал привез кто-то из соседей, живших неподалеку.
   Протанцевав с Уинифред три танца, он уговорил ее встретиться с ним на следующий день.
   Их никто не заметил в лесу, разделявшем владения графа и друзей Ричарда Шенсона.
   Ричард признался леди Уинифред, что полюбил ее с первого взгляда.
   — Это может показаться вам странным и невероятным, — говорил он, — но клянусь вам всем святым для меня, вы — та, которую я искал всю жизнь. Мой единственный шанс стать счастливым — по-настоящему счастливым — заключен в вашем согласии выйти за меня замуж.
   А поскольку сама Уинифред испытывала по отношению к нему те же чувства, она не сомневалась в его искренности.
   Но она также не сомневалась и в том, что отец ни на минуту не согласится представить Ричарда в качестве своего зятя.
   Граф уже объявил ей, что она должна быть особенно мила с маркизом Барфордом, старшим сыном герцога Белминстерского.
   Леди Уинифред танцевала с ним на балу.
   Однако с первого же момента, когда рука маркиза обвила ее талию, девушка поняла, что никогда не сможет, даже если отец распнет ее за отказ, согласиться стать женой этого человека.
   Маркиз был приземистым, жирным, удивительно невзрачным молодым человеком, явно уверенным в важности собственной персоны.
   Он разговаривал с девушкой в снисходительной манере, которая вызвала у нее только негодование.
   Как она сказала сестре, это приводило ее в ярость.
   Танцуя с маркизом, Уинифред заметила, как отец доверительно беседует о чем-то с герцогом.
   И по тому, как оба проводили их взглядом, девушка догадалась о предмете разговора.
   Она попыталась было объяснить Ричарду Шенсону, что их любовь безнадежна.
   Но он только сжал ее в своих объятиях и поцеловал, и слова замерли у нее на губах.
   — Я люблю вас! — сказал он. — И я немедленно поговорю с вашим отцом.
   — Это будет… бесполезно, — сумела пробормотать леди Уинифред. — Он будет… Он никогда не позволит мне… он не позволит мне выйти замуж за того, у кого нет… титула, за того… и кто, по его мнению, менее знатен, чем он сам…
   — Я стану баронетом после смерти отца, — заметил Ричард, — но до этого, наверное, пройдет лет двадцать.
   Леди Уинифред посмотрела глазами, полными слез.
   — Как же так… Почему это случилось именно с нами? — спросила она прерывающимся голосом.
   — Мы нашли друг друга… И это единственное, что имеет для нас значение, — заявил Ричард Шенсон, — но это означает, моя любимая, что вам предстоит проявить смелость и решительность.
   Не понимая, леди Уинифред вопросительно взглянула на него.
   — Это означает, — спокойно объяснил он, — что нам придется сбежать. Я достану специальную лицензию, а когда мы поженимся, ваш отец ничего уже не сможет сделать.
   — Он… он никогда не простит… меня, — прошептала Уинифред.
   — Разве это действительно значит для вас так много? — спросил ее Ричард Шенсон.
   Ей не надо было отвечать, он и так все понимал.
   Они и в самом деле убежали.
   Ричард Шенсон устроил все так хорошо, что они успели обвенчаться и были уже на пути во Францию, прежде чем графу стало известно о случившемся.
   Граф бушевал. Его гнев эхом разносился в стенах замка, подобно порывам северного ветра.
   Он пребывал в такой ярости, что прислуга на кухне дрожала от страха.
   Даже собаки попрятались под столами, словно и они опасались последствий его гнева.
   Граф поклялся никогда больше не говорить с дочерью.
   Послав за своими поверенными, он вычеркнул ее имя из завещания.
   Было, вероятно, неизбежным, что и леди Эмили последует примеру сестры.
   Сестры-близнецы всегда все делали вместе.
   Они были так похожи и настолько близки, что скорее походили на одного человека, чем на двух разных.
   Леди Эмили хранила молчание и о бегстве, и о письмах сестры.
   Граф и понятия не имел, как часто она получала от нее весточки.
   Двумя месяцами позже она последовала примеру сестры и убежала с человеком, которого полюбила.
   На сей раз удар оказался для графа еще тяжелее.
   Его дочь Уинифред проявила неповиновение и бросила ему вызов, выйдя замуж за любимого человека, но по крайней мере ее избранником оказался англичанин.
   Эмили же, к его ужасу и негодованию, выбрала американца.
   Когда Клинт Тайсон, имевший за плечами в свои двадцать пять пет опыт многих любовных интрижек, приехал в Англию, он вовсе не ожидал навеки потерять здесь свое сердце.
   Но он сразу почувствовал, что без леди Эмили мир для него навсегда перестанет быть цельным, а он этого не хотел.
   Он ухаживал за девушкой так, что она не могла даже перевести дух, а сердце в ее груди делало сальто-мортале.
   Он сказал ей, что он хотел бы бросить весь мир к ее ногам, что он не сможет жить без нее.
   После английских поклонников с их бесцветными знаками внимания и лишенными всякого воображения комплиментами леди Эмили не смогла противостоять натиску Клинта Тайсона.
   Так же как и ее сестра, она отдала сердце своему избраннику.
   А вместе с сердцем — и способность сопротивляться его воле.
   Однажды ранним утром они обвенчались в Гросвенорской церкви на Саут-Молтонстрит.
   К вечеру они уже сели на судно, направлявшееся в Нью-Йорк.
   На сей раз выслушивать бушевавшего графа пришлось только его сыну.
   Виконт поспешно уехал в свой клуб.
   Леди Эмили написала сестре:
   Я надеюсь, что папа со временем смягчит свой гнев, но это уже не важно. Клинт и сейчас уже очень хорошо обеспечен, а когда-нибудь он может унаследовать большое состояние, хотя все это для меня ничего не значит. Кроме него самого, мне ничего не нужно. О, Уинифред, я счастлива, как и ты, и все, чего я хочу теперь, — чтобы ты познакомилась с Клинтон.
   Леди Уинифред, в свою очередь, не меньше хотела познакомить сестру со своим мужем.
   Она считала Ричарда самым совершенным человеком в мире, с которым никто не мог сравниться.
   Но прошел целый год, прежде чем сестры-близнецы снова увидели друг друга.
   К тому времени обе они были беременны.
   И обе воспринимали это как самое захватывающее событие в своей жизни.
   Поскольку и Ричард, и Клинт заботились о счастье своих жен, они купили два дома, расположенных рядом.
   Деловые интересы Клинта были в Америке.
   Поэтому предполагалось, что он не сможет постоянно жить в своем очаровательном английском поместье в георгианском стиле.
   Однако они с Эмили бывали в Англии почти каждый год.
   Перед тем как жениться, Клинт договорился с женой, что она не будет пользоваться своим «титулом учтивости» после свадьбы.
   Он считал, что, если граф не признает его своим зятем, его брак не будет иметь никакого отношения ко всем этим английским условностям.
   — Вы будете просто миссис Тайсон, — сказал он леди Эмили.
   — Никем другим я не хотела бы быть, любимый, — искренне ответила она.
   Поскольку дочери Уинифред и Эмили появились на свет с разницей только в один месяц, они были близки так, как если бы родились близнецами, как их матери.
   Так как Клинту было сложно надолго покидать Америку, иногда проходило больше года, прежде чем Мимоза и ее двоюродная сестра Минерва могли встретиться вновь.
   Так получилось, что Мимоза не видела свою сестру уже около года, когда так неожиданно умерла леди Уинифред.
   Мимоза в письме сообщила Минерве о постигшем их горе, а также о своем отъезде за границу.
   Она рассказала ей и то, что, поскольку отец продал дом, она понятия не имеет, как все будет, когда они вернутся.
   Мимозе было тогда почти восемнадцать, и она с родителями начинала строить планы в отношении своего будущего.
   После ее представления ко двору предполагалось устроить для нее бал.
   Это должно было произойти в апреле.
   Но когда наступил апрель. Мимоза с отцом были уже за границей.
   Теперь, почти четыре года спустя, мысли Мимозы были заняты Минервой.
   Она знала, что ей не к кому больше обратиться в эту трудную минуту, когда на нее так неожиданно навалилась беда.
   Она взглянула на письмо поверенного, которое все еще держала в руке.
   Неужели, неужели все написанное в нем действительно правда?
   Когда они с отцом оставили Англию, он дал указание своим поверенным пересылать деньги в каждую страну, которую они посещали.
   Всюду, куда бы они ни приезжали, в банках их ждали переведенные из Англии деньги.
   Мимоза знала, что отца никогда не заботили цены, если речь шла о приобретении чего-то, необходимого для осуществления его цели.
   После ночевок в палатках где-нибудь у развалин очередного римского поселения они останавливались в лучших гостиницах.
   Если гостиница не казалась ему достаточно удобной, отец снимал дом на месяц или на более длительный срок.
   Там он писал об увиденном.
   Потом Мимоза переписывала готовые части книги своим четким красивым почерком.
   Они должны были быть готовы к тому моменту, когда представится случай их напечатать.
   Материалы, предназначавшиеся для книги отца, являлись самым ценным грузом из всего, что они возили с собой в путешествиях.
   Мимозе казалось, что записей отца хватило бы на несколько объемистых томов.
   Поскольку они путешествовали без конкретного маршрута, не имея постоянного адреса, письма не всегда доходили до них вовремя.
   Однако, прежде чем они покинули Ливию и отправились в Тунис, Ричард Шелтон написал своим поверенным.
   Он проинструктировал их перевести деньги в банк в Тунисе, но, поскольку торопился увидеть Фубурбо Майус, сам он не успел заглянуть в банк.
   Вместо этого он послал записку с одним из местных слуг с просьбой приготовить деньги к их возвращению.
   Фубурбо Майус находился всего в пятидесяти милях от Туниса.
   Полагая, что увиденное там станет одной из наиболее захватывающих глав в его книге, сэр Ричард стремился добраться туда как можно скорее.
   Город был открыт, или, точнее, археологический мир узнал о нем в 1875 году, однако в то время открытие не вызвало сенсации.
   Так много других событий происходило тогда в Тунисе.
   Борьба с пиратством привела к существенному оскудению казны тунисского бея.
   Это означало, что экономическое положение целой страны серьезно ухудшилось, и народ в отчаянии восстал.
   Начались жесточайшие репрессии, и кровавая борьба закончилась победой правительственных войск.
   Экономика оказалась еще более подорванной вследствие нескольких лет засухи и последовавшего затем голода.
   В конце концов премьер-министра бея, человека, в большой степени виновного в бедствиях народа, сместили.
   Страна обанкротилась и стала жертвой алчных притязаний колониальных государств.
   Сэр Ричард и Мимоза в то время находились в Алжире.
   Поэтому их не особо удивило то, что они узнали.
   Французы, воспользовавшись столкновениями на границе между Алжиром и Тунисом, решили вторгнуться в эту истерзанную страну.
   Армия бея не оказала большого сопротивления.
   В мае 1881 года бей подписал соглашение, в котором Тунис признавался протекторатом Франции;
   То были хорошие новости для сэра Ричарда Шенсона.
   Это означало, что под властью французов порядок будет восстановлен, и у него появится возможность посетить столь желанные Карфаген, Эпь-Дьем, Фубурбо Майус и другие римские поселения.
   Когда спустя три года они прибыли в Тунис, то нашли, как и ожидал сэр Ричард, что в стране царит относительный порядок.
   Многие уже говорили по-французски.
   Тунисцы приветливо и гостеприимно улыбались приезжим, ведь богатые иностранцы давали им возможность заработать.
   И вот теперь, после столь долгого ожидания встречи с тем, что, по мысли отца, должно было стать археологическим или историческим Эльдорадо, сэр Ричард мертв.
   А перед Мимозой лежало письмо от его поверенных в Лондоне, сообщавшее о том, что денег не осталось.
   Она никак не могла поверить в то, что это правда.
   Но, к сожалению, факт оставался фактом — компания, в которую сэр Ричард неосторожно вложил весь свой капитал, обанкротилась.
   Отца похоронили в безымянной могиле.
   У Мимозы не было никого, к кому она могла бы обратиться за советом.
   Пугало и то, что она осталась без гроша.
   Она расплатилась с погонщиками верблюдов, нанятыми для поездки в Фубурбо Май ус, теми деньгами, которые отец имел при себе.
   Она прибавила щедрые чаевые, поскольку так всегда делал он.
   Теперь, вернувшись в Тунис без него, она понимала, что ей придется уехать в Англию.
   Это само по себе было пугающей перспективой.
   Мимоза не была уверена, что ее ждет гостеприимство.
   Насколько она знала, ее родители были всецело поглощены друг другом и так счастливы вдвоем, что никогда не поддерживали отношений ни с кем из родственников.
   За исключением тети Эмили и кузины Минервы, Мимоза никого не знала в Англии.
   Да и прошло уже почти четыре года с тех пор, как она уехала оттуда.
   Казалось удивительным, что в двадцать один год она совсем не имела друзей в Англии, никого, к кому можно было бы обратиться в критической ситуации.
   Но еще больше пугало ее полное отсутствие денег.
   Каким образом сможет она вообще добраться до родной страны?
   Внезапно ей показалось, будто весь мир вокруг рухнул, и она стоит одна посреди руин, руин ее собственного Фубурбо Майус, вокруг никого и ничего, только обломки камней под ногами и никакой крыши над головой.
   — Я страдаю от шока, — рассудительно сказала себе Мимоза. — Наверняка пройдет немного времени, и я смогу рассуждать более здраво.
   Сейчас же, как она ни старалась, все вокруг, даже белые здания, которые всегда так нравились ей, казались мрачными и тусклыми, и солнечные лучи не создавали вокруг них золотистой дымки.
   Мимоза заплакала не потому, что теперь с ней не было отца.
   Она оплакивала себя, оставшуюся во враждебном, пугающем мире, где она была совершенно одна.
   — Что мне делать? — вопрошала она. — О Боже… скажи мне, как… мне поступить.
   Молитва шла из самой глубины сердца.
   Но не было на нее никакого ответа.
   Только письмо в руке, в котором говорилось, что она осталась совсем без средств.
   Девушка все еще стояла у окна, когда дверь отворилась и в комнату вошла пожилая женщина, присматривавшая за домом в их отсутствие.
   Она несла чашку, в которой, как догадалась Мимоза, был чай из мяты.
   Взяв чашку, девушка пригубила теплый сладкий напиток.
   В этой части мира чай из мяты служил лекарством от всех неприятностей и волнений.
   Женщина подняла конверт, в котором было письмо, и аккуратно положила его на стол.
   Она принесла с собой еще и газету, которую также положила на стоп.
   Мимоза догадалась, что это была газета, которую ее отец велел приносить ему после приезда в Тунис.
   Газета была французская, и здесь ее стали издавать после того, как французы оккупировали страну.
   Где бы ни появлялись французы, везде они печатали свои собственные газеты.
   Дети прекрасной Франции, живущие за границей, хотели следить за новостями своей любимой страны и, конечно, за парижскими развлечениями.
   Печальная и подавленная. Мимоза веерке с благодарностью отметила, как любезно было со стороны пожилой женщины помнить о пожеланиях сэра Ричарда.
   И тут же, сама того не желая, задумалась о том, каким образом ей удастся оплачивать и эту любезность.
   Конечно же, в первую очередь надо решить, как заплатить этой женщине за работу по дому.
   Девушке казалось, будто отец внес арендную плату за несколько месяцев вперед.
   Именно агент по недвижимости нашел им прислугу.
   У пожилой женщины был сын, которому, насколько Мимоза помнила, отец также оплатил все услуги.
   Слугам едва ли было заплачено больше, подумала Мимоза, чем за то время, которое хозяева должны были отсутствовать.
   Вероятно, отец выплатил им жалованье вплоть до недели своего предполагаемого возвращения.
   Все это она тщательно обдумала.
   У нее осталось еще несколько дней, чтобы найти решение, как жить дальше и чем платить за пропитание.
   Но каким образом ей удастся найти достаточно денег на обратную дорогу в Англию?
   Мимоза предполагала, хотя и не была в этом уверена, что в Тунисе должно быть британское консульство.
   Девушке казалось, что в консульстве не откажутся ей помочь, если она объяснит, кто она, и расскажет о своем затруднительном положении.
   Тем не менее было ужасно сознавать, что, даже если она и доберется до Англии, денег у нее там нет.
   Как нет и своего дома.
   Слишком поздно Мимоза задумалась о том, почему не упросила отца не продавать их дом, чтобы хотя бы для нее самой оставалась возможность вернуться, если бы он и не пожелал возвращаться туда.
   Однако он так торопился уехать и был так несчастен после смерти жены…