Картленд Барбара. Магия Парижа

   Девушка заметила, что и в прихожей, прямо перед входной дверью, появилось несколько корзин с орхидеями и лилиями, которых не было там, когда она только пришла.
   «Наверное, мадам Лебланк — актриса, — сказала себе Ева. — Бот почему у нее столько цветов! И должно быть, она очень знаменитая актриса!»
   Девушка села на обитый бархатом диван.
   И сев, пожалела, что не проявила большего любопытства и не заставила отца рассказать подробнее о его подругах.
   Но одно было очевидно: мадам Леонида Лебланк разительно отличалась от всех, кого Ева встречала прежде.
   Однако девушка не могла не чувствовать себя несколько шокированной.
   Мадам принимала своего следующего гостя — лорда Чарльза, как она его назвала, — в спальне!

Глава 2

   Когда Ева ушла, Леонида Лебланк встала с кровати и села за туалетный столик.
   Она припудрила нос, смазала губы бальзамом и опрыскалась экзотическими духами, созданными специально для нее.
   Затем француженка вернулась в постель, ожидая, когда лорда Чарльза проведут наверх.
   Ева и не подозревала, что Леонида Лебланк была куртизанкой, причем не просто куртизанкой, а одной из двенадцати самых известных куртизанок Парижа.
   Несмотря на свою молодость, эта дама уже заслужила прозвище «мадам Максимум».
   Никто не знал наверняка, чему она обязана этим титулом — своим гонорарам, своим туалетам или своей расточительности. Но скорее всего причиной послужило число ее любовников.
   Леонида прибыла в Париж с отцом, когда ей было всего пять лет.
   Он был сапожником в Бурли, маленькой деревушке в департаменте Луара, однако решил, что его малышка должна жить в столице.
   Не имея других способов передвижения, отец и дочь отправились туда пешком.
   Под самым Парижем их застиг сильный ливень. Ботинки Леониды размокли, и в столицу Франции девочка вошла босиком.
   Честолюбивый сапожник хотел, чтобы дочь стала гувернанткой, и отдал ее в школу.
   Девочка оказалась очень способной. Она получила много наград, и учителя наперебой расхваливали ее ум.
   Однако Леонида вовсе не собиралась быть гувернанткой. Она мечтала стать актрисой, и только актрисой.
   В четырнадцать лет она сбежала из школы и добилась роли на сцене театра Бельвиль на окраине Парижа.
   Оттуда Леонида перебралась в Театр варьете, где имела большой успех. Но, поняв свою неотразимость для мужчин, она бросила сцену, как уже ненужную ей работу.
   Позже об этой куртизанке писали:
   «Мадам Лебланк не только очень остроумна, очень амбициозна и очень умна; она — воплощенное сладострастие».
   Честолюбие Леониды заставило ее поднять la galanterie до изящного искусства, и вскоре она имела самых именитых любовников в Париже.
   Самым влиятельным из них был Генрих Орлеанский — герцог д'Омаль. Этот вельможа из Шантильи обеспечил ее самой изысканной мебелью и произведениями искусства — предметом зависти всех, кто их видел.
   Очень скоро Леонида стала одной из достопримечательностей не только Парижа, но и Баден-Бадена и других модных курортов, а ее суммарный доход уже превысил полмиллиона франков.
   «Ла ви Паризьен»и другие журналы и газеты Франции редко обходились без упоминаний об этой куртизанке. В свои двадцать шесть лет Леонида Лебланк была признана самой очаровательной женщиной во всей стране.
   Теперь, когда француженка снова откинулась на подушки, она подумала о Еве и задалась вопросом, как помочь дочери Ричарда Хиллингтона.
   Леонида нашла ее отца очаровательным и наслаждалась его любовью, не требуя платы за свои услуги.
   Поскольку роковой приступ случился с сэром Ричардом в ее объятиях, куртизанка чувствовала себя в долгу перед его дочерью.
   Но Леонида не представляла, что она может сделать для этой девушки.
   Дверь открылась, и вошел лорд Чарльз.
   Очень красивый молодой мужчина, брат герцога Кинкрейгского, он обладал заразительной joie de vivre , которая завоевывала ему любовь в любом кругу.
   Всякий раз, когда лорд Чарльз бывал в Париже, он неотступно следовал за куртизанкой, и в конце концов мадам Лебланк уступила его домогательствам, хотя англичанин был не в том положении, чтобы давать Леониде деньги или осыпать ее подарками, как делали другие любовники.
   Лорд Чарльз понравился ей, потому что он аристократ.
   Куртизанка нашла его идеальным в постели и очень веселым вне ее.
   Теперь лорд Чарльз ворвался в комнату, подошел к Леониде, обнял ее и поцеловал.
   После чего молодой человек рухнул на постель и воскликнул:
   — Красавица моя, я в беде!
   — Опять? Нет!
   — На этот раз хуже, чем всегда.
   — Почему?
   — Потому, моя обожаемая сирена, что я не вижу выхода, если только ты чего-нибудь не придумаешь.
   — Я постараюсь, Чарльз, но я вовсе не желаю оплачивать твои долги.
   — Это не мои долги! Это жернов у меня на шее и кандалы, которые я не могу сбросить с ног, — простонал лорд Чарльз.
   Леонида поудобнее устроилась на подушках.
   — Начни сначала, чтобы я поняла.
   Куртизанка разговаривала со своим любовником по-французски. Молодой человек хорошо владел языком и хотя говорил с сильным акцентом, но удивительно бегло.
   — Когда я был здесь месяц назад, — приступил он к своему рассказу, — Рафайл Бишоффхейм, этот банкир-миллионер, попросил меня найти ему лошадей.
   — Да, я слышала, что Бишоффхейм открыл конюшню! — воскликнула Леонида. — И конечно, английские лошади отлично показали себя во Франции.
   — Поэтому он и попросил меня купить ему шесть — восемь первоклассных лошадей у лучших владельцев в Англии.
   — И ты купил?
   — Они прибывают завтра.
   — Тогда в чем проблема? Не сомневаюсь, что ты заставишь Бишоффхейма выложить за них кругленькую сумму!
   — Само собой разумеется, — отозвался лорд Чарльз. — Хотя в действительности, поскольку это самые великолепные животные, что ты когда-либо видела, для Бишоффхейма они будут выгодной покупкой, сколько бы он за них ни заплатил!
   — Я тебе верю, — улыбнулась куртизанка, — хотя очень многие не поверили бы!
   — Приехал я, как ты знаешь, вчера, — продолжил лорд Чарльз, — и сразу пришел к тебе. Затем я отправился в клуб послушать последние сплетни.
   — Уверена, ты много чего узнал, — немного саркастически заметила Леонида.
   Лорд Чарльз глубоко вдохнул.
   — Один мой друг сообщил мне, что Бишоффхейм, предвкушая, как получит этих лошадей, решил заодно, что я стану отличным мужем для его старшей дочери!
   Куртизанка уставилась на своего любовника.
   — Ты шутишь!
   — Если бы! — с горечью ответил молодой человек. — Этому амбициозному банкиру мало открыть лучшие конюшни во Франции, он еще желает блистать в Англии!
   После изумленного молчания Леонида проговорила:
   — Невероятно, просто невероятно! И что же ты будешь делать?
   — Это я и хотел спросить у тебя, — печально откликнулся лорд Чарльз.
   И чуть погодя добавил:
   — Представляешь, что скажет мой брат, если я предложу ввести дочь Бишоффхейма в семью? Кроме того, как ты хорошо знаешь, я вообще не хочу ни на ком жениться!
   — Ты действительно думаешь, — спросила куртизанка после паузы, — что, если ты откажешься сделать так, как он хочет, Бишоффхейм потребует вернуть лошадей в Англию?
   — А ты еще сомневаешься? Да он же знает, что я по уши в долгах — ничего нового в этом нет, — и знает, что этих лошадей я купил в кредит. Честное слово, Леонида, я загнан в угол и понятия не имею, как выбраться!
   — Но ты обязан выбраться! — вскричала куртизанка.
   Она посмотрела на молодого мужчину, сидящего напротив нее — красивого голубоглазого блондина с чистой, гладкой кожей.
   А затем представила себе Рафаила Бишоффхейма — маленького, темноволосого, с огромным носом и ослепительно ярким умом, но абсолютно без каких-либо благородных кровей.
   Все знакомые Леониде аристократы — и французы, и англичане, — давно и ясно дали ей понять, как много значит для них происхождение.
   Да, подумала куртизанка, лорд Чарльз действительно, как он сам выразился, «загнан в угол».
   — Прошу тебя, Леонида! — взмолился англичанин. — Ты же самая умная женщина во Франции! Спаси меня! Придумай, что мне сделать и что сказать.
   — Бишоффхейм — упорный человек, — медленно проговорила куртизанка. — Если ему захотелось выдать свою дочь за аристократа, я готова поставить все свои франки на то, что он это сделает!
   — Пусть себе выдает, но только не за меня! — ответил лорд Чарльз. — Будь я проклят, если женюсь на француженке, которой нечего мне предложить, кроме денег ее отца.
   — Но ты мог бы преуспеть с ними, — заметила Леонида.
   — Только не ценой моей свободы, и если откровенно, мне не хочется порочить семейное древо фамилией Бишоффхейм!
   — Бот этого ему говорить не стоит!
   — Да, но я вынужден буду сказать, если он нажмет на меня, а самое скверное то, что после этого мне придется вернуть лошадей в Англию.
   Лорд Чарльз встал с кровати и беспокойно заходил по комнате.
   — Я чуть ли не на коленях умолял продать мне этих лошадей, — пожаловался он. — Я даже купил одну с Королевского конного завода!
   Куртизанка молча наблюдала за ним.
   — Ради бога, Леонида, скажи, что я должен сделать? Нет, что я могу сделать!
   Снова воцарилась тишина, но вдруг куртизанка вскричала:
   — Знаю! Знаю отличное решение!
   Лорд Чарльз снова уселся на кровать.
   — Какое?
   — Ты должен опередить Бишоффхейма и сказать ему, что помолвлен!
   — Помолвлен? — переспросил лорд Чарльз. — Но с кем? Вряд ли он поверит, что у меня есть невеста в Англии, если об этом не объявлено в газетах!
   — Ты подберешь себе невесту, — медленно проговорила Леонида, — здесь, в Париже!
   С минуту лорд Чарльз молча смотрел на нее, потом воскликнул:
   — Леонида, ты гений! Но тебе придется найти эту девушку, и она должна будет соответственно выглядеть. Бишоффхейм не дурак!
   — Л знаю. Ты хочешь сказать, что она должна быть леди до кончиков ногтей.
   Увидев сомнение в глазах лорда Чарльза, куртизанка добавила:
   — Не беспокойся. Она будет знать, что играет роль и что на самом деле ты не хочешь на ней жениться, но тебе придется заплатить ей.
   — Да я бы отдал ей сокровища короны, если она вытащит меня из этой передряги! — импульсивно вскричал лорд Чарльз.
   — Спокойнее, — охладила его куртизанка. — Ты должен извлечь выгоду из этой сделки.
   Лорд Чарльз засмеялся.
   — Леонида, я обожаю тебя! Расскажи, что конкретно ты задумала.
   Куртизанка помедлила, словно выбирая слова.
   — Л знаю девушку, — сказала она наконец, — которая несомненно леди. но нуждается в деньгах, чтобы остаться в Париже.
   — Ну, если она хорошо выглядит, у нее не должно быть трудностей с деньгами! — усмехнулся лорд Чарльз.
   — Я же сказала, что она леди, — резко осадила его Леонида, — и если ты собираешься обращаться с ней как с jolie poule , выкручивайся сам, как знаешь.
   Лорд Чарльз всплеснул руками.
   — Прости, я больше не буду! Пожалуйста, продолжай, я слушаю.
   — Я договорюсь с ней, — изрекла Леонида, — но только при одном условии.
   — И каком?
   — Ты не дотронешься до нее, не попытаешься ее соблазнить и оставишь точно такой, какой нашел: очень чистой и очень невинной юной девушкой. Лорд Чарльз уставился на куртизанку.
   — И она — твоя подруга? Что-то не верится. Или она поручена тебе ее родителями?
   — Это мое дело! — отрезала Леонида. — Так ты обещаешь выполнить то, о чем я прошу, или нет?
   — Обещаю! Слово джентльмена!
   — Хорошо, тогда вот что ты должен делать…
   Француженка замолчала, явно обдумывая план.
   Молодой человек терпеливо ждал и, глядя на Леониду, думал, что нет другой такой куртизанки, которая способна быть другом своим любовникам.
   Леонида особенная. С одними она говорит о политике, с другими — об искусстве. Многие ее поклонники специально едут в Париж, чтобы увидеться с ней, потому что восхищаются этой женщиной и любят ее.
   И Пеонида — единственная, к кому лорд Чарльз может обратиться за помощью.
   Куртизанка прервала его раздумья:
   — Когда ты встречаешься с Бишоффхеймом?
   — Он пригласил меня завтра на обед, и я планировал, что сразу после обеда мы поедем в его конюшни, куда утром доставят лошадей.
   — Отлично! — воскликнула куртизанка. — Так вот, ты должен отправить банкиру записку. В ней ты напишешь, что тебе не терпится увидеть его и показать покупки, сделанные от его имени.
   При воспоминании о лошадях губы лорда Чарльза сжались, но он не перебивал.
   — А в конце ты добавишь, что приведешь с собой еще кое-кого, кого очень хочешь познакомить с ним.
   — Я не напишу, кого именно? — поинтересовался лорд Чарльз.
   — Нет, и даже не напишешь, мужчина это или женщина. Когда вы приедете, ты представишь ее, но при этом заставишь Бишоффхейма поклясться сохранять тайну, поскольку ваша помолвка официально еще не объявлена. А не объявлена она потому, что твоя невеста, которая наполовину француженка, еще не познакомилась с твоим братом.
   — Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — промолвил лорд Чарльз. — Единственный вопрос — как она выглядит?
   — Она будет выглядеть как надо и сыграет свою роль, а ты сдержишь данное мне слово, — ответила Леонида.
   — Хорошо, — согласился лорд Чарльз. — Но лучше бы ты заполнила пробелы.
   — Я сделаю это завтра, когда ты заедешь за ней сюда в полдень. А теперь мы должны решить, сколько ты заплатишь девушке.
   — Это целиком зависит от того, раскошелится ли Бишоффхейм или нет, — вздохнул лорд Чарльз. — В данную минуту мои карманы пусты!
   — В этом я не сомневалась, — заметила куртизанка. — Но поскольку у него уже не будет повода отказаться от лошадей, которых он сам просил тебя купить, ты получишь чек. Полагаю, моя маленькая протеже должна получить… так, дай мне подумать…
   — Ради Бога, Леонида! — воскликнул лорд Чарльз. — Оставь мне хоть парочку франков на личные удовольствия. А я куплю тебе орхидей, а то их у тебя так мало!
   Англичанин говорил с улыбкой, но куртизанка оставила шутку без внимания: она мысленно пересчитывала франки в фунты.
   — Я предлагаю пятьсот фунтов, — сказала наконец Леонида.
   Поскольку молодой человек боялся, что будет больше, он протянул руку.
   — Договорились! Но если она окажется не идеальна в своей роли и Бишоффхейм оставит меня с носом, она не получит ничего!
   — Согласна! — промолвила куртизанка, подавая ему руку.
   Лорд Чарльз поцеловал ее и, наклоняясь вперед, пылко прошептал:
   — Ты как всегда неотразима!
 
   Сидя внизу, Ева начала думать, что мадам Лебланк забыла о ее существовании.
   Девушка уже давно напилась чаю с французскими пирожными, которые оказались настолько вкусными, что Ева не удержалась и съела целых два.
   Потом она осмотрела салон, где обнаружила замечательную коллекцию табакерок, которой, несомненно, восхищался ее отец.
   Большинство из них было украшено бриллиантами, жемчугом и разными драгоценными камнями, но на некоторых были миниатюры с портретами французских королей.
   На каминной полке стояла красивая коллекция очень редкого, розового севрского фарфора. А еще Ева увидела резные фигурки из нефрита и розового кварца, тоже необычайно ценные.
   Но даже восхищаясь таким удивительным собранием сокровищ девушка все спрашивала себя: что же предпринять?
   Как заработать деньги?
   Если мадам Лебланк выступает на сцене, может, она найдет для Евы маленькую роль в театре?
   Однако девушка нисколько не сомневалась, что ее мать пришла бы в ужас от такой идеи.
   «Почему я не обсудила это с папой, пока он был жив?»— спросила себя Ева.
   Впрочем, он бы все равно не стал об этом говорить, только ответил бы в своей беззаботной манере, что «что-нибудь да подвернется».
   Девушка старалась не думать о том, во что обошлись его похороны, и о том, что продукты во Франции оказались гораздо дороже, чем в Англии.
   Конечно, дома у них были собственные куры и утки, а зимой ее отец приносил из лесу дичь.
   Но все же товары, которые они покупали в деревенской лавке, не казались такими дорогими, как те, что Мария, жена Анри, покупает на рынке.
   «Должно же быть что-то, что я могу сделать!»— в отчаянии сказала себе Ева, повторяя те же слова, что звучали в ее голове и прошлой, и позапрошлой ночью.
   Мадам Лебланк все не посылала за ней, и девушка стала подумывать, не пойти ли в прихожую и не спросить ли у слуги: может, хозяйка дома и вправду забыла о ней?
   Наконец появился слуга и сказал Еве, что она снова может подняться.
   Девушка подумала, что гость мадам, этот лорд Чарльз, явно был очень многословен.
   Однако Ева надеялась, что мадам Лебланк хватило времени подумать как о нем, так и о ней.
   Девушка вошла в спальню и снова подумала, как привлекательно выглядит ее владелица.
   На щеках француженки играл легкий румянец, а глаза, казалось, сияют.
   Но, может, это был просто солнечный свет, льющийся в окна.
   — Прости, та cherie , что так долго заставила тебя ждать, зато я нашла тебе работу.
   Ева сжала руки.
   — Это правда? О, как вы любезны! Я молилась, чтобы вы нашли какое-то решение моим проблемам.
   Леонида Лебланк улыбнулась:
   — Похоже, сегодня на меня обрушилось слишком много проблем. Но твои я решила, по крайней мере на ближайшее время. Теперь сядь, я расскажу, что ты должна делать.
   Девушка села, а мадам Лебланк взяла со столика возле кровати бокал и сделала глоток. Содержимое бокала удивительно напоминало шампанское, но Ева тут же подумала, что, вероятно, ошибается.
   Она не могла представить себе, чтобы кто-нибудь пил шампанское в постели.
   Дома ее родители изредка открывали бутылку, чтобы отпраздновать день рождения или юбилей, и, конечно, на Рождество, но для обычных дней оно было слишком дорогим.
   Обычно ее отец пил кларет или белое вино, а мама предпочитала лимонад.
   Пеонида Лебланк отпила еще глоточек. Затем сказала:
   — Итак, тебе придется сыграть роль.
   Ева ахнула:
   — Я только сейчас думала, что раз вы выступаете на сцене и, очевидно, очень талантливая актриса, то, может, вы найдете для меня место в театре.
   — Это не в театре, — резко возразила француженка. — Мне бы и в голову не пришло посылать дочь сэра Ричарда на сцену.
   Ева посмотрела на нее широко открытыми глазами. Потом зарделась и пролепетала:
   — Я знаю, мама… не одобрила бы… но… но я подумала, что это, наверное… единственное, что я могла бы… делать.
   — Это то, чего тебе не следует делать! — отрезала Леонида. — И когда я сказала «играть роль», то имела в виду нечто другое, для чего ты очень хорошо подходишь.
   Ева вопросительно посмотрела на нее, и мадам Лебланк продолжила:
   — Моим последним гостем, который только что ушел, был лорд Чарльз Крейг. Он сейчас в затруднительном положении.
   В первый раз Ева услышала его фамилию.
   Хотя она звучала как-то знакомо, девушка не помнила никого из друзей отца по фамилии Крейг.
   — Лорд Чарльз, — продолжала француженка, — очаровательный молодой человек, который никогда не был женат и жениться не собирается.
   Она говорила медленно, сделав ударение на трех последних словах, как будто хотела внушить их Еве.
   — Однако он не по своей вине угодил в неприятную ситуацию.
   — А что случилось? — спросила девушка.
   — Ты когда-нибудь слышала о Рафаиле Бишоффхейме? Это самый влиятельный банкир в Париже.
   Ева отрицательно покачала головой.
   — Он решил — надо сказать, он может себе это позволить — завести беговых лошадей, которые принесут ему победу на скачках над членами Жокейского клуба.
   Девушка улыбнулась. Она могла понять амбиции банкира. Отец рассказывал ей о Жокейском клубе и о том, насколько влиятельны его члены.
   — Мсье Бишоффхейм попросил лорда Чарльза купить ему несколько лошадей в Англии из самых лучших конюшен.
   Леонида Лебланк всплеснула руками и засмеялась.
   — И вот теперь лорд Чарльз обнаружил препятствие, которого он не предвидел.
   — Препятствие?
   — Мсье Бишоффхейм хочет, чтобы лорд Чарльз женился на его дочери!
   Девушка удивилась.
   — Но… ведь?.. — пробормотала она.
   — Совершенно верно! — ответила француженка. — Лорд Чарльз не может жениться на дочери мсье Бишоффхейма, будь она хоть трижды красавицей. И его брат, герцог Кинкрейгский, пришел бы в ярость от подобной идеи!
   — Я понимаю, — кивнула Ева, недоумевая: а при чем тут она?
   — У лорда Чарльза, — продолжала Леонида, — есть только одна возможность получить деньги, потраченные им на лошадей, не оскорбляя мсье Бишоффхейма отказом стать его зятем.
   Девушке не пришлось задавать вопрос, который трепетал у нее на губах.
   Мадам Лебланк театрально добавила:
   — Если он представит банкиру свою невесту!
   — О! — воскликнула Ева. — Значит, лорд Чарльз уже помолвлен!
   — Л уже сказала, что он вообще не хочет ни на ком жениться! — ответила француженка.
   — Тогда как… как же… он сможет?..
   — Не будь дурочкой, — сказала Леонида Лебланк. — Лорд Чарльз представит как свою невесту тебя!
   — Меня?
   — Ты должна будешь притвориться, что ты — та девушка, с которой он помолвлен!
   Она минуту помолчала, потом продолжила:
   — Когда лорд Чарльз получит чек за лошадей — кстати, на довольно значительную сумму, — ты тактично исчезнешь.
   Ева выглядела смущенной.
   — Но… вы думаете?.. — начала она.
   — Ты легко с этим справишься, просто будь собой, — резко сказала Леонида Лебланк. — Но, конечно, мы придумаем тебе другое имя, и даже лорд Чарльз не должен знать, кто ты на самом деле.
   — Но почему?
   — Потому, моя дорогая, что это смутило бы его. Кроме того, если бы в Англии стало известно, что ты притворялась помолвленной с очень известным молодым аристократом, это погубило бы твою репутацию и твои шансы выйти замуж за такого человека, которого твой отец хотел бы видеть твоим мужем.
   — Да… конечно… я понимаю, — нервно сказала Ева. — Тогда… кем же я… буду?
   Леонида Лебланк улыбнулась:
   — Важнее, и об этом тебе следовало бы спросить, сколько он за это заплатит.
   — Но… мне ведь… не придется… спрашивать лорда Чарльза? — испугалась Ева. — Л… меня бы это… очень смутило!
   — Конечно, смутило бы! Бот почему я договорилась обо всем вместо тебя. Если ты убедительно сыграешь свою роль и мсье Бишоффхейм откажется от нелепой затеи женить лорда Чарльза на своей дочери, ты получишь пятьсот фунтов!
   У девушки перехватило дыхание.
   Она знала, что обычная гувернантка в Англии получает около сорока фунтов в год!
   Если Ева будет экономна, пятьсот фунтов позволят ей жить в ее домике в течение долгого времени, не беспокоясь о деньгах.
   От изумления девушка сказала первое, что пришло в голову:
   — Это… это… слишком много! Леонида Лебланк рассмеялась и замахала руками.
   — Никогда не отказывайся от денег, та cherie ! Никогда не говори, что какая-то сумма слишком велика, если ты должна работать за нее, а принимай с благодарностью то, что дают тебе боги.
   — Я думаю, что на самом деле я должна… благодарить вас, — сказала Ева. — Бы так добры ко мне! Я вам очень… очень признательна!
   — Я любила твоего отца и возвращаю ему долг за те часы счастья, что мы провели вместе.
   — Тогда я уверена, что и папа… где бы он ни был сейчас… тоже очень благодарен вам, — тихо проговорила девушка.
   После ее слов в спальне воцарилась тишина. Затем Леонида, словно боясь показаться сентиментальной, быстро сказала:
   — Ну, пора браться задело. Думаю, у тебя есть платья, которые мсье Бишоффхейм сочтет подобающими для юной английской леди, помолвленной с братом герцога Кинкрейгского?
   — Боюсь… они… не очень нарядные, — виновато призналась Ева. — Но у меня есть с собой несколько маминых платьев, которые я могу надеть, только они, конечно… не черные.
   — Ты не должна носить черное! — в ужасе воскликнула мадам Лебланк. — Ты должна выглядеть счастливой, да и какая девушка не была бы счастлива, выходя замуж за лорда Чарльза?
   Она немного подумала, затем сказала:
   — Я отправлю с тобой мою горничную, Жози, к тебе домой. Она почистит и выгладит то, что у тебя есть, и, может, добавит ленту или кружево, если платье выглядит слишком унылым.
   — Это было бы… очень любезно, — обрадовалась девушка.
   — А теперь мы должны решить, как тебя будут звать.
   — Меня зовут Евой.
   — Что ж, это подойдет, раз у тебя мать англичанка и отец француз.
   Девушка засмеялась:
   — Вообще-то наоборот.
   — Конечно, но тебе придется объяснить, почему ты во Франции, а не в Англии.
   — А какая у меня будет французская фамилия?
   У Евы в голове мелькнуло, что можно бы назваться Шабрилен — по фамилии матери до замужества.
   Но девушка тут же сообразила, что это опасно: вдруг мсье Бишоффхейм знаком с этой семьей?
   — Бенард, — решила Леонида Лебланк. — Ты будешь Евой Бенард. Звучит приятно, и поскольку ты не захочешь много говорить о своей семье, банкир ничего не узнает.
   — А что, если он начнет… расспрашивать меня?
   — Ну, думаю, тебе хватит ума весело говорить о чем-нибудь другом.
   — Я постараюсь… Я постараюсь сделать все так, как вы сказали, — послушно ответила Ева.
   А ее сердце пело.
   Пятьсот фунтов означали, что она сможет остаться в Париже!
   Она сможет жить в своем собственном чудном домике, и будущее казалось ей в эту минуту уже не таким страшным.