Картленд Барбара. Маска любви

   Герцог хотеп было ответить, но в этот момент Хедли объявил, что ужин готов, и они перешли к столу, где свечи в серебряном канделябре отражались в граненом хрустале бокалов с выгравированным гербом герцога.
   — Вы живете в большой роскоши, милорд, — заметила Катерина, когда Хедли с двумя стюардами подали им на серебряных блюдах, тоже с гербом герцога, самые восхитительные и экзотические яства.
   — А что плохого? — спросил герцог. — Вы, вероятно, думаете, что все англичане склонны видеть некую особую добродетель в неудобствах и ненужных лишениях. Я готов терпеть такое, только когда этого нельзя избежать.
   — Звучит очень практично, — ответила Катерина, — но я хотела бы знать, как каждый из нас повел бы себя, если бы пришлось испытать настоящие трудности. Как, например, человеку, затерянному посреди Сахары или вынужденному годами жить на необитаемом острове в Тихом океане.
   — Очень увлекательная мысль, — сказал герцог. — А ваш страдалец непременно должен быть один, или ему позволен компаньон?
   — Думаю, возможен компаньон.
   — И как осторожно надо выбирать его! — воскликнул герцог.
   — О да, — согласилась Катерина, — иначе им станет не о чем говорить после первых же суток.
   — И бедняге останется слушать только жалобы и упреки, — добавил герцог, вспоминая об Одетте.
   — Мне думается, он мог бы открыть нечто удивительное, на что раньше не находилось времени, — сказала Катерина.
   — Что именно? — поинтересовался герцог.
   — Неизмеренную глубину своей собственной натуры и натуры своего компаньона. Папа всегда говорил, что мы используем лишь десятую часть того знания, что скрыто внутри нас. Я всегда думала, что было бы весьма заманчиво открыть, хотя бы для себя, остальные девяносто процентов.
   Позже вечером, готовясь ко сну, герцог невольно вспомнил это утверждение Катерины.
   Было и много другого, сказанного девушкой, что он нашел интригующим и что, к его удивлению, пробудило в нем интерес.
   Герцог прежде не помнил ужина с такой прелестной женщиной, как Катерина, без разговоров о любви, без понимания, что она заигрывает с ним и сознательно пытается завлечь всеми доступными ей средствами и женскими уловками.
   Но Катерина говорила интересно и отстраненно. В то же время ее идеи отличались оригинальностью, которая не только удивила герцога, но и доставила ему такое удовольствие, какого он меньше всего ожидал от этого вечера.
   «Одно совершенно ясно, — подумал герцог, лежа в темноте в своей каюте, — девушка унаследовала ум и своего отца и деда».
   Как правило, очень умные или хорошо осведомленные женщины настораживают мужчин, но интеллект Катерины, казалось, лишь усиливает ее привлекательность и подчеркивает почти невероятную красоту ее лица.
   Герцог всегда находил, что классически красивые женщины не волнуют его чувств. Он любовался ими бесстрастно, как любовался бы красивой скульптурой или великолепной картиной.
   Но когда доходило до близости, он слишком часто убеждался, что все они — лишь пустая скорлупа, и под этой красотой нет ничего, кроме непомерного самомнения и способности слышать одни лишь комплименты.
   «Катерина необычна, — признал герцог перед тем, как заснуть, — очень необычна».
   На следующий день ярко светило солнце, «Морской ястреб» весело летел по Адриатическому морю, а вдали громоздились высокие горы Албании.
   Большую часть времени герцог провел на палубе и ненадолго остановил яхту, чтобы поплавать. Позже он нашел Катерину в салоне, где она с головой погрузилась в чтение.
   — Вы не идете на палубу? — спросил герцог. — Немного свежего воздуха вам не повредит.
   — Я бы с удовольствием, — робко ответила девушка, — но мне не хотелось беспокоить вас.
   — Я покажу вам удобное место, где нет ветра, — пообещал его светлость.
   Он проводил Катерину на палубу, и ей вынесли кресло, чтобы она могла любоваться темно-изумрудной зеленью и лазурной голубизной моря и слушать крики чаек, кружащих над головой.
   «Эта девушка определенно не доставляет хлопот», — сказал себе герцог в конце дня, когда снова переодевался к ужину.
   Он даже поймал себя на том, что с нетерпением ждет их совместных трапез.
   Герцог вполне оценил тактичность Катерины. В отличие от Одетты девушка ничего не требовала от него и, по-видимому, вполне соглашалась читать, не ожидая, чтобы он все время проводил возле нее.
   Его светлость вовсе не собирался затруднять себя ради этого неотвязного «зайца».
   В то же время ему было приятно сознавать, что Катерина как будто очень рада быть с ним, когда герцог хотел этого, и прикладывает все усилия, чтобы заинтересовать и развлечь его.
   — Очень приятная юная леди, милорд, если позволите мне это сказать, — заметил Хедли, по новой моде завязывая его галстук.
   — Почему ты так говоришь? — с любопытством спросил герцог.
   — Видите ли, милорд, когда мисс Катерина обращается к людям, сразу чувствуется, что она из высшего класса. Некоторые из гостей вашей светлости, не буду говорить, кто именно, задирают нос с высокомерием, на которое не имеют права. Но меня, милорд, не обманешь. Окалина хорошо видна даже под внешним блеском золота.
   Герцога всегда забавляло философствование Хедли.
   — И ты считаешь, что мисс Катерина благородного происхождения? — спросил он.
   Из осторожности герцог не упоминал фамилию девушки, потому Хедли и стюарды знали ее просто как «мисс Катерину».
   Герцог сразу решил, что опасно сообщать кому-нибудь ее настоящее имя.
   — Мисс Катерина — леди, милорд, — ответил Хедли, — несомненно по рождению и очевидно по тому, как она говорит. Я никогда бы не ошибся насчет этого.
   — Нет, конечно, нет, — согласился герцог. — Я всегда доверял твоему чутью, Хедли. И ни разу не припомню, чтобы ты дал маху.
   — Я высоко ценю вашу похвалу, милорд, — с достоинством сказал камердинер.
   Герцог знал: в том, что касается Катерины, Хедли прав. Она имела очаровательную манеру просить, а не приказывать, и, разговаривая с командой, не была ни снисходительной, ни излишне фамильярной.
   Именно этого Одетта так и не сумела достичь, чем раздражала герцога всякий раз, когда он слышал ее разговор со слугами.
   Закончив одеваться, герцог понял, что собрался удивительно рано. Неожиданно ему пришла в голову мысль, что он спешит, потому что хочет поболтать с Катериной.
   «Похоже, я начинаю убеждаться, что от пребывания в море человек чувствует себя довольно одиноким», — объяснил себе герцог, но знал, что это не совсем так.
   Проснувшись на следующее утро, они обнаружили, что в южных пределах Адриатики бушует шторм. Море вокруг стало бурным, а небо — пасмурным.
   К концу дня погода совсем испортилась.
   На парусах взяли рифы, но все равно корабль жутко бросало ветром, и герцог казался обеспокоенным, когда пришел в салон ужинать.
   Этим вечером на столе не было канделябров, а вместо бокалов стояли стаканы в специальных подставках, не позволяющих им упасть со стола.
 
   Катерина улыбнулась, когда герцог воскликнул:
   — Я ожидал, что буду ужинать в одиночестве!
   — Я очень хороший моряк, милорд.
   — Тогда вы разительно отличаетесь от большинства представительниц вашего пола, — заметил герцог.
   — Я скорее наслаждаюсь штормом, — призналась Катерина. — в нем есть что-то дикое и будоражащее. Чувствуешь, словно должна слиться со стихиями в борьбе за свободу — не только свободу тела, но и свободу души.
   — Что вы имеете в виду? — спросил герцог.
   К этому времени он уже привык к загадочным высказываниям девушки. Ему нравилось видеть серьезное выражение в ее голубых глазах и морщинку на белом лбу, когда она старалась отыскать нужные слова для выражения своих чувств.
   После ужина они еще долго беседовали, а когда наконец пошли в свои каюты, их швыряло качкой от стенки к стенке.
   — Надеюсь, завтра станет тише, — сказал герцог.
   — Кажется, ветер вот-вот лопнет от натуги, — ответила Катерина. — Как жаль, что еще кое-кто из наших напыщенных друзей не может сделать то же самое!
   Герцог еще смеялся, когда закрылась дверь ее каюты.
   «У нее есть чувство юмора, — подумал он, — а как мало женщин могут похвастаться этим!»
   На следующее утро чаяния герцога начали сбываться.
   По-прежнему дул штормовой ветер, но море понемногу утихало, и капитан уже не так тревожился, как накануне.
   — Нас здорово снесло с курса, милорд, — сказал он герцогу, — Я ничего не мог поделать с этим, кроме как стараться удержать корабль. Счастье еще, что он такой крепкий. Готов держать пари, что не одно судно пошло ко дну за последние сутки.
   — Где мы? — спросил герцог. Капитан развернул карту, и герцог увидел, что их снесло от Адриатики далеко на юг через Ионическое море.
   — Придется возвращаться, если мы по-прежнему намерены идти через Мессинский пролив в Неаполь, — заметил герцог.
   — Это точно, милорд, — согласился капитан Бринтон, — но это трудно сделать при северном ветре.
   — Ну, он спадает, — оптимистично сказал герцог.
   — Я поверну корабль при первой возможности, — пообещал капитан. — Но было бы легче не возвращаться к Мессине, а пройти между Мальтой и Сицилией.
   — Мне не очень хочется снова заходить на Мальту, — медленно проговорил герцог.
   Ему пришло в голову, что будет не так-то просто объяснить присутствие Катерины гроссмейстеру ордена Святого Иоанна, у которого герцог гостил на пути в Венецию.
   — Я подумаю, — торопливо добавил он. — Когда пойдете на запад, дайте мне знать, и мы вместе наметим новый курс.
   — Есть, милорд.
   После полудня ветер по-прежнему дул с севера, и, хотя капитан все время продвигал корабль в нужном направлении, он не добился больших успехов.
   Катерина вышла на палубу в длинном шерстяном плаще, который нашла в гардеробе в своей каюте.
   Одетта носила этот плащ на пути из Англии, и герцог узнал его.
   Синий, цвета мантии Мадонны, он особенно шел к темным волосам танцовщицы, но на Катерине смотрелся просто потрясающе.
   «Она похожа на святого с византийской мозаики», — подумал герцог, глядя, как девушка осторожно идет по палубе, держась обеими руками за поручень, чтобы не унесло за борт. Ее личико было обращено к небу, а волосы золотыми завитками развевались вокруг лба.
   Герцог подошел к ней.
   — Ветер стихает, — сказала ему Катерина. — Мне кажется, к закату даже солнце проглянет.
   — Надеюсь, вы правы, — ответил герцог. — Но мы далеко отклонились от курса, и из-за этого наше путешествие станет намного длиннее, чем я ожидал.
   При этих его словах глаза девушки вдруг засияли, а ее губы тронула легкая улыбка.
   Неожиданно герцог все понял. Катерина нисколько не возражала, если их путешествие затянется. Она страшилась того момента, когда «Морской ястреб» придет в Неаполь и герцог осуществит свою угрозу оставить ее там. Чем позже они дойдут до этого города, тем счастливее она будет!
   Но девушка ничего не сказала. Отвернувшись, она смотрела на море, потом закричала:
   — Я вижу корабль!
   — И правда! — воскликнул герцог. На горизонте виднелись очертания большого двухмачтового судна.
   Герцог оставил Катерину и пошел поговорить с капитаном.
   — Капитан, впереди корабль. — Я вижу его, милорд, — довольно мрачно ответил капитан, поднося к глазу подзорную трубу.
   — Большая шхуна, — сообщил он, — намного больше, чем наша, милорд, но она слишком далеко — не видно, что там за флаг.
   — Вы ведь не боитесь, капитан? — спросил герцог.
   — На мой вкус, мы слишком сильно отклонились от курса, милорд, и слишком близко подошли к тем дьяволам-грабителям.
   — Надеюсь, вы чересчур подозрительны, — ответил герцог.
   Он вернулся к Катерине.
   — Похоже, мы приближаемся к этому кораблю, — сказала девушка.
   — Или он подходит к нам? — спросил герцог. — Капитан немного обеспокоен.
   — Обеспокоен?
   Герцог не ответил, и она спросила:
   — Вы не думаете, что… это не может быть одно из… берберских пиратских судов?
   — Нет, конечно, нет.
   Но что-то в тоне герцога заставило Катерину быстро взглянуть на него.
   — Я много слышала о них, когда была в Венеции, — объяснила она, — и, конечно, на пути из Англии офицеры и пассажиры кое-что рассказывали.
   — Не стоит так тревожиться, — успокаивающе ответил герцог. — Сегодня власть пиратов намного слабее, чем в прошлом веке, и все европейские страны имеют договоры, дающие им право беспрепятственно ходить по Средиземному морю.
   — Да, но мне говорили, что пираты то и дело нарушают эти договоры, захватывают христианские корабли, грабят их, а пассажиров и команду берут в плен.
   Голос Катерины слегка дрожал от страха, и герцог заметил это.
   — Ну вот, теперь вы капризничаете, — сказал он. — Гораздо вероятнее, что это дружественный корабль.
   — А нельзя нам от него убежать? — спросила Катерина.
   — Именно это мы и пытаемся сделать, — резко ответил герцог и оставил ее, чтобы еще раз поговорить с капитаном.

Глава 6

   Капитан изменил курс, и в первую минуту Катерине показалось, что идущий впереди корабль продолжает свой путь на север.
   Потом она увидела, что он тоже изменил направление.
   Герцог вернулся к ней.
   — Ступайте в свою каюту, — тихо сказал он, — и заберите из тайника все свои драгоценности, кроме Свадебной короны. Спрячьте их в лиф платья.
   В его голосе, звучал приказ, и Катерина, не задавая лишних вопросов, побежала вниз.
   Золотой ключ от тайника девушка хранила приколотым к платью. Отстегнув его, она нажала на потайную пружину в обшивке, а после этого отомкнула спрятанную дверцу.
   Свадебная корона стояла в глубине тайника, завернутая в тонкую, почти прозрачную, ночную сорочку, принадлежавшую Одетте. Эта сорочка оказалась единственной вещью в каюте, способной защитить жемчужины от ударов при качке и при этом достаточно мягкой, чтобы не повредить хрупкий лабиринт алмазных цветов.
   Остальные драгоценности — брошь, кольцо, браслет и жемчужное ожерелье — лежали рядом с короной, и Катерина торопливо сунула их в корсаж своего платья из вышитого муслина с бархатными лентами и прикрыла белой косынкой — фишю, — отделанной кружевом.
   Твердые драгоценности неприятно давили на кожу, но девушка знала, что герцог не попросил бы спрятать их, если бы это не было важно.
   Она снова закрыла тайник и поспешила на палубу.
   Теперь стало видно, что на преследующей их шхуне развевается голландский флаг!
   На палубе были матросы, но не очень много. Казалось, они тянут за снасти, регулируя паруса, и выполняют обычные задачи корабельной команды.
   Но Катерина заметила, что герцог напряжен, а капитан не отрывается от подзорной трубы.
   Они снова изменили курс и поставили еще один парус, но тот корабль подходил все ближе и ближе. А когда он подошел на расстояние мушкетного выстрела, голландский флаг исчез.
   Мачты и ют одновременно украсились флагами всех цветов с вышитыми полумесяцами, звездами, скрещенными мечами и другими эмблемами.
   Как только появились флаги, на палубу выбежало множество солдат, все с мушкетами, которые они нацелили на команду «Морского ястреба».
   Сам пиратский корабль тоже вооружен, поняла Катерина, заметив пушки.
   Как только солдаты замерли, готовые стрелять, раздался крик: «Meno pero, meno pero!»
   Катерина знала, что это значит: «Сдавайтесь, собаки!» — традиционный клич мусульман при захвате корабля.
   Девушка не вскрикнула. И не шевельнулась. Она стояла рядом с герцогом, словно парализованная. То, что происходило перед ее глазами, казалось чем-то нереальным, словно в ночном кошмаре.
   Затем прозвучал голос герцога:
   — Мы должны сдаться. Сопротивляться бессмысленно. Все против нас. Но я клянусь, что все вы будете выкуплены.
   По яхте пронесся шепот благодарности. Но по выражению отчаяния на лицах команды Катерина поняла, что для них мучительно поднять руки над головой и даже не пытаться сразиться с врагом.
   Матросы в тюрбанах, потрясающие ятаганами на борту пиратского корабля, держали наготове крюки. Этими крюками они зацепили перила «Морского ястреба», и часть солдат спрыгнули на яхту.
   Один из них явно был офицером. Катерина догадалась, что это ага янычаров, которые и предоставляли военные отряды мусульманским кораблям.
   — Янычары, — сказал ей кто-то на пути в Венецию, — вербуются из левантинцев и обычно говорят по-французски.
   Герцог, должно быть, знал это, потому что когда ага в длинном сюртуке, в шляпе с пером и с мечом на поясе подошел к нему, англичанин сказал по-французски внушительным голосом:
   — Мы британцы, месье, и я слышал, что моя страна имеет договор с вашей страной.
   — Договор, — ответил янычар на том же языке, — касается торговых судов. А это, если не ошибаюсь, частная яхта.
   — Вы правы, — подтвердил герцог. — Тем не менее я считаю, что, беря нас на абордаж, вы нарушаете наше право свободного прохода в Средиземном море.
   — У вас нет никаких прав, — резко возразил янычар, — так что считайте себя и свою команду моими пленниками.
   Катерина чуть слышно вздохнула, но герцог остался невозмутим.
   — Я дворянин, мое имя герцог Мелфорд, и я чрезвычайно богат.
   На лице янычара мелькнула усмешка.
   — В нашем деле, месье, очень необычно, чтобы кто-то признавал себя богатым.
   — Я говорю правду, и я намерен заплатить любой выкуп, не только за себя и за свою жену, но и за моих людей. Поэтому я просил бы вас обращаться с ними хорошо.
   Янычар ничего не ответил. Тогда герцог сказал, понизив голос, так что только ага и Катерина могли его слышать:
   — В моей каюте есть тайник, который очень трудно найти. Там лежит большая сумма денег, и если вы возьмете половину себе прежде, чем капитан поднимется на борт, полагаю, он ничего не заподозрит.
   Янычар остался неподвижен, но Катерина увидела, как алчно заблестели его глаза.
   — Почему вы предлагаете мне это, месье? — спросил он после паузы.
   — Я прошу взамен только одного: чтобы мне и моей жене разрешили плыть на нашей яхте туда, куда вы там собираетесь нас отправить.
   Глаза янычара повернулись к Катерине. С минуту он смотрел на нее, потом сказал герцогу:
   — Вы благоразумны. Я согласен, но надо поторопиться.
   Герцог повернулся к трапу, и ага сказал другому янычару — по-видимому, своему заместителю:
   — Я хочу посмотреть на бумаги этого пленника, не разрешай остальным подниматься на борт, пока я не скажу.
   Не дожидаясь ответа, ага вслед за герцогом и Катериной спустился по трапу и вошел в каюту герцога.
   Янычар закрыл за собой дверь, и герцог, вытащив из кармана золотой ключик, открыл тайник в стене.
   Катерина увидела там много денег. Янычар быстро набил карманы банкнотами и золотом, но забрал не все, оставив вполне приличную сумму.
   — Закрывайте, — приказал он, — и когда капитан спросит вас о тайнике, покажите его, но с неохотой.
   — Я так и сделаю, — ответил герцог. — А вы даете слово, месье, что мы с женой останемся на яхте, пока не придем в порт?
   — Я это устрою, — пообещал янычар, — но вас, конечно, будут сторожить. Я не могу позволить себе лишиться такого ценного трофея.
   Он говорил с издевкой, и Катерину это возмутило. Затем ага широко распахнул дверь каюты и вышел, крича:
   — Добыча! Крупная добыча! Нам везет! Пусть остальные правоверные поднимаются на борт.
   Катерина повернулась к герцогу и в первый раз заговорила.
   — Они… причинят нам боль? — шепотом спросила она.
   — Я думаю, не физически, — ответил герцог. — Мы более ценны им живые, но мусульманская тюрьма не очень приятное место, если не сказать больше. — Сколько времени… потребуется, чтобы нас… выкупили? — нервно спросила Катерина.
   Прежде чем герцог успел ответить, раздался такой грохот, что стало невозможно слышать друг друга.
   Дикого вида берберы с огромными ножами на поясах затопали вниз по трапу. Они выглядели такими свирепыми, такими ужасающими, что Катерина непроизвольно подвинулась ближе к герцогу и схватилась за его руку.
   — Все в порядке, — сказал он успокаивающе, — они не войдут сюда. Каюта хозяина — это прерогатива капитана.
   Катерина увидела, как пираты ринулись в ее каюту и вышли, нагруженные платьями, принадлежавшими Одетте, столиками, матрасом и одеялами с кровати, стульями и даже ковром с пола.
   С криками и воплями они понесли все это на палубу, а другие тем временем грабили салон.
   Катерина растерянно наблюдала за ними через открытую дверь, когда в проеме появился еще один мужчина. Наверно, капитан, подумала девушка.
   По сравнению с остальными пиратами он казался выше, крупнее и свирепее, а когда капитан прошел большими шагами в каюту, Катерина поняла, что он турок.
   — Ага сказан мне, что ты дворянин, — грубо обратился капитан к герцогу.
   Он говорил по-французски с сильным акцентом.
   — Это верно, — ответил герцог.
   — И ты богат?
   — Да.
   — Значит, мы получим за тебя хорошую сумму.
   — Я слышал, можно устроить выкуп, — бесстрастно сказал герцог, словно речь шла о каком-то товаре.
   — Правда! — сказал капитан. — А содержимое этой каюты — мое, и все деньги, которые есть у тебя при себе, и те, что спрятаны здесь.
   — Я всегда считал, — заметил герцог, — что в соответствии с Кораном одна пятая должна идти Аллаху.
   Турок прищурился.
   — Это мое дело! — закричал он. — Давай показывай, где держишь свои ценности! Или я должен тебя пытать?
   — Незачем меня пытать, — ответил герцог, — но в то же время я бы не хотел, чтобы кого-то обманом лишили его доли добычи, например той, что должна идти на содержание порта и, конечно, бею.
   Капитан остро взглянул на герцога. Катерина почувствовала, что он слегка озадачен такой хорошей осведомленностью христианина в правилах грабежа.
   Видимо, чтобы спасти свое лицо, турок агрессивно закричал:
   — А ну, выкладывай, что у тебя есть! Для начала я заберу часы.
   Герцог вытащил из жилетного кармана часы с цепочкой и брелоком и передал их капитану.
   И в этот момент, словно бы случайно, хотя Катерина не сомневалась, что герцог сделал это нарочно, он уронил на пол каюты золотой ключик от тайника.
   — Что это? — спросил капитан. Герцог медленно поднял ключик.
   — Показывай, где твои деньги, собака! — проревел капитан.
   Не отвечая, герцог подошел к стене, отодвинул панель и открыл тайник для капитана.
   Точно так же, как до него янычар, капитан запихивал банкноты в карман, пока тайник не опустел.
   Потом, оглядев герцога, потребовал:
   — Давай сюда кошелек и кольцо. Герцог снял с пальца золотое кольцо-печатку и вытащил из карманов сюртука несколько соверенов.
   — Это все, что у меня есть, — хладнокровно произнес он.
   На минуту Катерина испугалась, что капитан настоит на обыскивании герцога. Глаза двух мужчин встретились, но спокойное превосходство герцога победило.
   Капитан оглядел каюту.
   — Все это мое, — громко заявил он.
   Герцог ничего не ответил, и, словно угадав нужный момент, в дверь вошел янычар.
   — Эти двое пленников слишком ценные, — сказал он капитану, — поэтому я решил, что они должны плыть на этом корабле, а не на вашем, как обычно. Я, конечно, оставлю солдат сторожить их, чтобы они не выбросились из иллюминаторов.
   — Да уж постарайся, — ответил капитан. — На этом суденышке мало поживы.
   — Мало денег? — спросил янычар нарочито незаинтересованным тоном.
   Капитан покачал головой.
   — Очень мало. Люди вроде него носят при себе банковские чеки, которые для нас бесполезны.
   — Да, действительно, — сочувственно согласился янычар.
   Когда капитан ушел, ага повернулся к герцогу.
   — Мы придем в Тунис не раньше завтрашнего вечера, — сказал он. — До тех пор при вас будет находиться солдат, и вы не выйдете из каюты.
   — Вы объясните ему, что нам можно ходить в ванную комнату?
   — Ванная комната? Это что-то новое! — воскликнул янычар.
   Ага прошел через каюту и открыл дверь. С минуту он смотрел на ванну, потом рассмеялся.
   — Англичане всегда были помешаны на мытье! Оно лишает их мужественности!
   Язвительно засмеявшись, ага вышел из каюты, чтобы через секунду вернуться с солдатом.
   Янычар отдал распоряжения по-арабски, и Катерина не поняла, что он сказал.
   Солдат, угрюмого вида человек, молча кивнул, что понял приказ.
   Когда офицер ушел, он неприятно уставился на герцога и Катерину, из-за чего девушке стало страшно.
   Потом, ни слова не говоря, он сел на пол прямо перед дверью, скрестил ноги и вытащил из-за пояса длинную трубку.
   — Не думаю, что он будет докучать нам, — спокойно сказал герцог.
   — Он, что, все время будет здесь сидеть? — спросила Катерина.
   — Радуйтесь, что нас не отвели в трюм пиратского корабля, — ответил герцог. — Пленников, почти обнаженных, загоняют туда, как овец в загон. Из-за жары многие умирают от жажды, а оставшиеся в живых часто заболевают оспой.
   — Обнаженных! — в ужасе воскликнула Катерина. — Пираты крадут их одежду?
   — Все, что у них есть! Захваченных в плен мужчин обычно трясут вниз головой за ноги на тот случай, если они проглотили свои деньги.
   — Какое зверство!
   — Очень точное слово для берберских пиратов! — жестко сказал герцог. — Они грабят, пытают и убивают, и вместо того, чтобы объединиться против них, торговые страны мира, такие как Англия, Голландия и Франция, платят этим головорезам за защиту, и эта гнусность продолжается!
   — И никто не дает им отпор? — спросила Катерина.