Картленд Барбара. Мелодия сердца

   — Я надеюсь, вы позволите мне показать их вам, мадемуазель, но чуть позже. Сейчас мои друзья горят желанием познакомиться с вами.
   Разговаривая с графом, Илука заметила, как их окружили гости.
   Их было так много, все с красными от еды и питья лицами, они оценивающе и, как ей показалось, очень нагло рассматривали ее. Девушка испугалась.
   Сама того не осознавая, она отступила от гостей к графу.
   Как будто поняв ее состояние, граф сказал:
   — Я думаю, джентльмены, мадемуазель Илуке трудно познакомитьсясовсеми сразу, лучше я представлю вас по одному. И таким образом у каждого появится шанс поговорить с ней.
   — Я бы хотел с ней потанцевать, — заметил один. А другой уточнил:
   — Потому что ты хочешь обнять ее, Алек.
   В гостиной матери Илука никогда не слышала, чтобы джентльмены говорили подобное, она напряглась.
   Ей боязно было стоять одной среди этих мужчин, и без того много выпивших, но все еще державшими в руках полные бокалы. В смятении она обратилась к Лэвенхэму:
   — Я устала, милорд. Мы ехали два дня, и я бы предпочла, если этой возможно, поговорить с вами наедине.
   Илука рассчитывала таким образом замолвить слово за мистера Арчера.
   — Ну конечно, как вам будет угодно, — ответил его светлость. — Пойдемте присядем, и я угощу вас бокалом шампанского.
   Он указал на диван возле камина, Илука покорно подошла и села, оказавшись лицом к комнате.
   Их отделял от прочих стол, сервированный красивой фарфоровой посудой.
   Гости сейчас казались Илуке угрожающей стаей волков. И лишь отдалившись от них, она могла спастись.
   Разговаривая с графом, Илука заметила, что мистер Арчер намеренно отошел от них.
   Чтобы не быть третьим лишним, он удалился к большому роялю в дальнем конце салона.
   Актер сеп и заиграл очень нежную мелодию, ставшую подходящим фоном для беседы.
   Когда Лэвенхэм присел рядом с Илукой на диван, она услышала замечания гостей: конечно, никто не в силах конкурировать с Винсентом!
   А один из них заявил:
   — Я никогда не держу пари насчет фаворитов.
   Они продолжали отпускать шуточки по поводу их с графом уединения, но Илуке показалось, что друзья обожают графа и считают его во всех отношениях вне конкуренции.
   — Бокал шампанского или предпочтете ликер? — спросил у нее граф Лэвенхэм.
   — Ничего, спасибо, — ответила
   Илука. — Я бы предпочла еще раз услышать, что вам понравилось наше выступление.
   — Я думал, в этом нет необходимости. Это очевидно.
   — Значит, вы довольны? — настаивала Илука.
   — Гораздо более, чем ожидая. Она улыбнулась и сказала:
   — Я рада. Я очень рада.
   — Почему? — резко спросил граф.
   — Потому что ваша оценка очень много значит для мистера Арчера, — сказана она. — Как у многих людей в театральном мире, у него бывали трудные времена, и ваше приглашение на этот вечер оказалось для него как нельзя более кстати.
   Илука помолчала, но, не дождавшись ответа, подалась вперед и продолжила умоляюще:
   — Пожалуйста, пригласите его еще раз! Или, может быть, вы порекомендуете его своим друзьям, расскажете, как он хорошо умеет развеселить гостей?
   Граф удивленно поднял брови. Он сидел лицом к ней, слегка откинувшись па спинку дивана, в его глазах читалось недоумение. Он не понимал ее горячности.
   — Я думал, что мы будем говорить о вас.
   — Да нет. Это все не важно, не имеет значения, — быстро проговорила девушка. — Мистер Арчер сказал правду: я здесь только для того, чтобы дать одно представление. Только одно. Но он — это другое дело…
   Граф перебил ее вопросом:
   — А где вы выступаете в Лондоне? Почему я вас до сих пор не видел?
   Илука заколебалась: что ответить? А потом слегка насмешливо проговорила:
   — Мне казалось, мистер Арчер объяснил вам: я прибыла развлечь вас и вернуться туда, откуда появилась.
   — И где же это место?
   — Конечно, на Олимпе! Она похвалила себя за остроумный ответ. Но Лэвенхэм не отступал:
   — Не думаете же вы, что меня удовлетворит столь неточный адрес? Но об этом поговорим позже.
   —Я хочу помочь мистеру Арчеру.
   — Почему? Что он значит для вас? — поинтересовался ее могущественный собеседник.
   — Мне жаль его.
   Сказав это, Илука заволновалась: правильно ли поймет ее граф?
   А если он из тех людей, у которых бедность и невезение вызывают отвращение, а не жалость?
   Может, пытаясь таким образом помочь мистеру Арчеру, она оказывает ему медвежью услугу? Граф со своими деньгами может позвонить себе нанять очень дорогих первоклассных артистов.
   Но поскольку Илуку очень заботила судьба мистера Арчера, она продолжила:
   — Он не попросит за себя, но я знаю, вы очень влиятельный человек в обществе и могли бы помочь ему.
   Граф скептически усмехнулся и сказал:
   — Большинство молодых женщин в вашем положении хотят, чтобы я помогал им. Принял участие в их судьбе.
   — Мне помощь не нужна, — заторопилась Илука.
   — Вы уверены?
   — Абсолютно.
   — Вы сейчас говорите как богиня или как молодая танцовщица, которую я пока еще не видел на сцене «Ковент-Гарден»? Кстати, очень престижное место, и вы могли бы выступать там. Оно куда завиднее, чем сцена королевского театра «Опимпик».
   Илука молча подыскивала ответ.
   Но граф не стал ждать:
   — Я полагаю, в следующем сезоне вы намерены оставаться с мадам Вестрис. По, на мой взгляд, вы напрасно тратите время в качестве ее дублерши. Могу пообещать вам найти роль в более престижном театре, без сомнения, я вполне мог бы организовать вам ведущую роль.
   — Вы очень добры, — ответила Илука. — По я не прощу вас помочь мне. А прошу помочь мистеру Арчеру.
   — А почему это для вас настолько важно? Или поставлю вопрос иначе: почему вы так печетесь о нем?
   В голове Илукй промелькнула мысль: он думает, что мистер Арчер ее родственник и она чем-то ему обязана.
   Девушка не собиралась лгать, но и не хотела, чтобы Лэвенхэм понял, какую роль она играет в судьбе старика. Поколебавшись, она сказала:
   — Я уверена, вам скучно говорить на эту тему, милорд давайте побеседуем о чем-нибудь поинтереснее.
   — Поговорим о вас, — предложил он.
   — А я бы предпочла о лошадях, особенно об Аполло. Каковы сейчас его успехи?
   — А что вам известно о моих лошадях? Вы уже второй раз вспоминаете о них.
   — Я знаю, как вам везет на скачках, — ответила Илука. — Помню вашу победу в дерби, когда Аполло оказался лучше всех, опередив соперника буквально на нос.
   Отец очень подробно рассказал ей об этих замечательных скачках, самых потрясающих из тех, на которых ему довелось быть, говорил он.
   — Мне было даже не жаль потерять свои деньги, хотя вряд ли я вправе себе такое позволить, — признался он матери. — Я хотел, чтобы выиграла самая лучшая лошадь. Но до последней секунды никто не знал, что произойдет.
   — А я против того, чтобы ты терял деньги, дорогой, — ответила мать, — мы не можем позволить себе бросать их на ветер, проигрывать даже самую малость.
   — А знаешь, сколько я потерял за день на скачках? — спросил отец. Мать покачала головой, и Илука увидела тревогу в ее красивых глазах.
   — Нисколько! — расхохотался отец. — Я даже выиграл.
   Он вынул пригоршню банкнот и монет и высыпал их на колени жене.
   — Ты, конечно, не ожидала, — сказал он, — но на этот раз я вернулся к тебе победителем.
   — О, дорогой, я так рада, — ответила миссис Кэмптон.
   Отец рассмеялся, привлек ее к себе и обнял, забыв, что у нее на коленях деньги.
   Монеты посыпались на пол, и Илука принялась их собирать.
   Занимаясь этим, она думала: как здорово, когда отец выигрывает, как все они счастливы. И как несчастливы, когда проигрывает.
   А вот граф — вечный победитель — наверняка не понимает, как тяжело проигравшим.
   — Если вы не уедете завтра слишком рано, — сказан он, — а я бы просил вас этого не делать, — я , покажу вам Аполло.
   — Так он здесь?
   — Да, он здесь. Сегодня он снова участвовал в скачках с препятствиями и выиграл.
   — О, я так рада; — воскликнула Илука. — Я бы очень хотела его увидеть!
   Она говорила так взволнованно, что Лэвенхэм с любопытством посмотрел на нее.
   Ей показалось, увидев Аполло, она как будто снова приблизится к отцу. Как в былые дни, когда он рассказывал ей о скачках.
   — Вы согласились приехать сюда только потому, что у меня есть лошадь, которая вас интересует? — спросил граф. — Честно признаюсь, не ожидал увидеть столь талантливую и красивую актрису.
   Он говорил так сухо и холодно, что его слова не воспринимались как комплимент.
   Но вопрос был задан прямо, поэтому Илука искренне ответила на него.
   — Соглашаясь поехать к вам с мистером Арчером, — объяснила девушка, — я еще не знала, что вы владелец Аполло. Когда он выиграл дерби, вас звали Хэмптон.
   — Мне льстит, что вы интересовались моей персоной, — заметил граф. — Но не могу поверить, что вы так стары, чтобы помнить именно те скачки. И также не могу поверить, что я не заметил бы вас, если бы вы выступали хотя бы в одном лондонском театре.
   — Да…
   — Так сколько вам лет?
   Илука не видела причин скрывать свой возраст и ответила:
   — Мне только восемнадцать.
   — А когда вы присоединились к труппе мадам Вестрис в «Олимпике»?
   Илука стала быстро соображать, что ответить, но их беседу прервал один из гостей графа.
   Гость был явно старше самого хозяина, Илука подумала: он, вероятно, средних лет. Лицо его покраснело, под глазами набухли мешки, весь вид его напоминал о разврате и показался Илуке отвратительным.
   — Ты нечестно себя ведешь, Винсент, — заявил он, вставая рядом. — Как собака на сене. И если не исправишься, тебя ждет настоящая революция.
   Граф улыбнулся.
   — Сожалею, Жорж, но, думаю, меня нетрудно понять: я нахожу мадемуазель Илуку захватывающе интересной, и у меня нет никакого желания сдавать свои позиции и уступать место кому-то еще.
   — Ну что ж, печально, очень печально, — покачал головой Жорж.
   — Итак, — вздохнул граф, — мадемуазель, могу ли я представить вам лорда Марлоу, джентльмена, который примется так безудержно хвалить вас и осыпать комплиментами, что я советую вам все его сладкие речи посыпать солью.
   Произнося это, граф встал с дивана, но, поскольку Илука не хотела разговаривать с совершенно пьяным, на ее взгляд, лордом Марлоу, она тоже поднялась:
   — Надеюсь, милорд, вы не сочтетеза грубость, если я вас покину. Я действительно очень устала.
   — А я не разрешаю, — заявил лорд Марлоу. — Я хочу говорить с вами, милая леди. И много-много всяких слов желаю прошептать в ваши миленькие маленькие ушки, и вы захотите их услышать.
   Он потянулся к Илуке, желая прикоснуться к ней, но девушка, взглянув на графа, сказала:
   — Я сейчас пожелаю спокойной ночи мистеру Арчеру, а потом пойду спать.
   Она не стала дожидаться согласия графа или дальнейших слов лорда Марлоу, а быстро пошла через комнату, и ее походка была настолько грациозна, что все, мимо кого она проходила, провожали ее взглядом. Она подошла к роялю и остановилась. Д'Арси Арчер взглянул на девушку и убрал руки с клавиатуры.
   — Я хочу пойти спать, — тихо сообщила Илука.
   — Мне очень жаль, но они так настаивали, чтобы вы спустились, я ничего не мог поделать.
   — Я понимаю. Но теперь ведь я могу уйти?
   — Это непросто… — начал было он, но замолчал, поскольку подошел граф.
   — У меня есть идея, которая, надеюсь, вам понравится, — проговорил Лэвенхэм, когда Арчер поднялся со стула.
   — Какая, милорд?
   — Чтобы вы завтра остались у меня и дали еще одно представление за ужином.
   Илука хотела сказать, что это невозможно, но увидела откровенный восторг в глазах мистера Арчера.
   — В общем-то, — продолжал граф, — завтра я предполагал развлекать гостей иначе, но, уверен, ничто не доставит им большего удовольствия, чем повторение вашего представления или какой-то иной его вариант. Могу заверить вас: вы не останетесь внакладе.
   — Я в восторге, ваша светлость, — признался старый актер, — но сперва я должен получить согласие мадемуазель.
   Он посмотрел на Илуку, и девушка поняла: он умоляет ее, и если надо, он готов встать на колени, только чтобы она согласилась.
   — Вы мне говорили, что хотели бы увидеть Аполло, — граф повернулся к Илуке, — я рад буду показать вам и остальных лошадей. Мы можем посмотреть их утром, перед тем как я с друзьями уеду на скачки. А пока меня не будет, дом и сад в вашем распоряжении, надеюсь, там найдется для вас немало интересного. Пока он говорил, Илуке не давала покоя мысль: надо отказаться и настоять на том, чтобы мистер Арчер посадил ее в почтовую карету. Ей надо поскорее отправляться в Бердфордшир.
   Но если она так поступит, это будет чересчур жестоко по отношению к старику. Он лишится возможности получить хорошие деньги, в которых он страшно нуждается. Разве это не эгоистично с ее стороны? И что она сама от этого выиграет?
   Каким бы шокирующе необычным ни казалось ее пребывание в доме графа Лэвенхэма (а может, и предосудительным — одна, среди такого числа пьющих мужчин, в роли актрисы!..), но это куда интереснее, чем сидеть в мрачной гостиной в Стоун-Хаусе и слушать придирки тети Агаты. Мужчины ждали ответа Илуки.
   Чувствовалось, граф уверен: она не откажет ему.
   Заметив уже мелькнувшую на его губах победоносную улыбку, ей ужасно захотелось сказать: «Нет!»
   Но, посмотрев в лицо мистера Арчера, она передумала.
   Снова эти несчастные, молящие глаза спаниеля, взирающего на всемогущего хозяина… и Илука медленно произнесла:
   — Было бы жаль после доставленного сегодня вашей светлости удовольствия завтра разочаровать вас.
   — Я совершенно уверен, что подобного не случится, — ответил граф. — Во всяком случае, давайте рискнем.
   Теперь он уже откровенно улыбался, и она раздраженно сказала:
   — Ну что ж, я согласна выполнить пожелание вашей светлости, но сейчас я отправляюсь спать.
   — Хорошо, — величественно произнес граф. — Но прежде чем вы уйдете, я надеюсь, вы согласитесь спеть дня моих друзей, и так разочарованных вашим отказом разделить их компанию. Я был бы очень благодарен, если бы вы спели.
   При этом он посмотрел на д'Арси Арчера, и Илука поняла: Лэвенхэм готов щедро заплатить за исполнение лишней песни.
   — Вы не слишком утомитесь? — заботливо спросил актер, усаживаясь за рояль.
   Видно было, что он в восторге от ее успеха, а больше всего — от перспективы остаться еще на одну ночь и заработать побольше денег.
   — Нет, все в порядке. А что мне спеть?
   — Песню, хорошо им знакомую. — Он понизил голос и добавил: — Сейчас, когда они так замечательно поужинали, им понравится все, что угодно. Так что не волнуйтесь.
   — А я и не волнуюсь, — ответила Илука.
   И тут же она увидела лорда Марлоу, уставившегося на нее. Пока они беседовали с графом, он пересек комнату и пробрался к роялю. Лэвенхэм повернулся к друзьям:
   — Я уговорил мадемуазель Илуку спеть нам перед сном. Кроме того, она обещала завтра вечером снова развлечь нас танцами.
   Гости одобрительно зашумели. д'Арси Арчер без промедления взял первые аккорды песни баварской девушки «Принеси мою метлу». Илука встала рядом с ним и увидела, как граф направился к двери, открыл ее и что-то сказал лакею.
   «Неужели ему не интересно послушать, как я пою?" — изумилась она, но граф Лэвенхэм уже закрыл дверь и прислонился к стене. Он внимательно слушал Илуку. Всем гостям песня очень понравилась — мистер Арчер не ошибся.
   Едва девушка умолкла, как раздался оглушительный взрыв аплодисментов. Она поклонилась, улыбнулась мистеру Арчеру, и они направились к выходу. По внезапно лорд Марлоу преградил им путь:
   — Это, мадемуазель, было прекрасно. И я хочу воспользоваться возможностью сделать вам комплимент.
   Он намеревался взять ее за руку, но Илуке удалось увернуться, и, прежде чем он попытался помешать ей, она была у двери, которую уже открыл граф.
   — Спокойной ночи, — сказала Илука графу Лэвенхэму.
   Но он вышел следом в холл, притворив дверь салона.
   — Мне понравилось ваше пение, — признался он. — Но ваш танец — это нечто особенное. Настолько не похожее на все виденное мной до сих пор, что мне совершенно непонятно, почему вас никто не знает.
   — Вы умеете говорить комплименты, милорд, — улыбнулась Илука. — Вам, наверное, трудно будет поверить, но у меня нет никакого желания стать известной. Я совершенно счастлива и без этого.
   — Вы хотите сказать… — проговорил он, следуя за ней к лестнице, — что театр не кружит вам голову и вы не сходите от него с ума? Вы не одержимы сценой, хотя выбрали карьеру актрисы?
   — Депо в том, — призналась Илука, — что я не хочу ничего иного, кроме как оставаться самой собой и самовыражаться. Для себя.
   Произнося столь неточную, неопределенную фразу, она надеялась, что отвечает умно и немного загадочно.
   Илука ничуть не лгала, она говорила чистую правду, а если он поймет по-своему, то это его дело.
   Но девушка заметила его проницательный взгляд. Граф смотрел на нее изучающе, как будто догадывался, что у нее есть основания отвечать уклончиво, и был полон решимости выяснить причину.
   Они подошли к лестнице, ведущей наверх.
   Она протянула руку:
   — Спокойной ночи, милорд. Он не ответил, но взял нежную руку Илуки в свою, не отрывая холодных серых глаз от ее лица.
   Она посмотрела на него, хотела сказать что-то насмешливое, но фраза умерла на ее губах. Вместо этого Илука молча глядела в серые глаза графа, чувствуя, что он хочет ей сказать нечто важное. Она и понятия не имела что.
   А потом раздался шум голосов, смех — видимо, открылась дверь салона, — и она отняла свою руку и молча поспешила наверх.
   Илука не оглядывалась, хотя чувствовала, что он стоит на прежнем месте, у подножия лестницы.
   «Он озадачен, — сказала она себе. — Он понимает, что я не обычная актриса, но не может догадаться, в чем именно дело. Ему не следует быть слишком любопытным».
   Когда она поднялась и повернула налево к своей комнате, появилась пожилая горничная.
   — Простите меня, мисс, — сказала она, — но я должна переселить вас в другую комнату.
   — Переселить? — спросила Илука. — Почему?
   — Его светлость решил, чтовасне очень удобно устроили, — ответила женщина. — Пойдемте, я вам покажу, где вы сегодня будете спать.
   Илука удивилась — комната ей нравилась, такая уютная, хотя и небольшая, приятная и покойная.
   Она отправилась следом за горничной, в другую часть большого дома.
   Они шли долго, пока горничная не открыла комнату гораздо большую и более роскошную. Да, ее не сравнить с прежней, это верно.
   Именно такие комнаты и должны быть в доме, выстроенном и декорированном в стиле раннего георгианства.
   Раскрашенный потолок, закрытые панелями стены, на окнах длинные занавеси с ламбрекенами и бахромой, красивая, на четырех позолоченных столбиках кровать, искусно вышитый шелковый балдахин… Илука подумала: все это привело бы ее мать в настоящий восторг.
   Девушке захотелось спросить, почему ее перевели в другую комнату, но вошли еще две горничные. Они принялись развешивать ее одежду, которую вынимали из открытых сундуков.
   Она решила, что сейчас не время для расспросов, и только сказала:
   — Я была бы очень благодарна, если бы вы мне помогли снять платье. Я очень устала. Я уже едва держусь на ногах и, наверное, как только коснусь подушки, сразу засну.
   — Надеюсь, мисс, — проговорила одна горничная голосом Ханны.
   Воспоминание о старой служанке вернуло Илуку к действительности. О, если бы Ханна оказалась здесь… Она не одобрила бы ее поведение иуж тем более ее согласие повторить выступление завтра, то есть продлить это безумие на целый день.
   — Бедная милая Ханна, — пробормотала Илука, пока горничная помогала ей снять платье и развешивала его.
   Другая служанка показала дверь в ванную, которая также поразила Илуку: ванна была вделана в пол.
   — Как необычно для георгианского дома! — воскликнула она.
   — Его светлость построил это, — объяснила горничная не слишком одобрительным тоном. — По большинство леди предпочитают мыться в своих спальнях, как это и принято. Илуке захотелось рассмеяться: она знала, насколько неодобрительно слуги обычно воспринимают что-то новое.
   Но пока она в доме графа, уж она-то позволит себе побаловаться столь оригинальным новшеством.
   Горничные присели в реверансе и вышли. Оставшись одна, Илука закрыла дверь на ключ.
   Провожая дочь в долгое путешествие, мать сказала дочери на прощание:
   — Я надеюсь, дорогая, что гостиница, в которой тебе придется ночевать, не окажется слишком неудобной. И не забудь, пожалуйста, запри как следует дверь. А если замок не слишком надежный, поставь к двери стул.
   Илука улыбнулась:
   — Не забуду, мама, но вряд ли грабители соблазнятся моими скромными пожитками.
   — Стоит опасаться не только воров, — ответила леди Армстронг. — Словом, не забудь. Ладно?
   — Конечно, мама, обещаю, не беспокойся, — сказала Илука. — Я запру дверь, помолюсь и непременно почищу зубы.
   Дочь рассмеялась, а леди Армстронг нежно обняла Илуку и добавила как будто про себя:
   — Ты слишком хорошенькая, моя прелесть, чтобы путешествовать в дилижансе, а не в частном экипаже с двумя сопровождающими.
   — Я буду в безопасности, — уверила Илука мать, — даже самому глупому фермеру-мужлану не придет в голову, что из меня может получиться достойная жена. Так что никто не будет на меня покушаться. Да еще под неодобрительным взглядом Ханны.
   Педи Армстронг рассмеялась:
   — Да, верно, дорогая. По все-таки я беспокоюсь. Не забудь о моих словах.
   Илука поцеловала мать на прощание и подумала, что она зря волнуется.
   Вряд ли воры, разбойники или бандиты нападут на нее, когда рядом верная Ханна.
   Но Ханны больше нет, а она оказалась участницей приключения, которое невозможно было бы придумать, сидя дома или спокойно трясясь в дилижансе. Для всей этой истории надо было, чтобы он перевернулся, сорвавшись в яму.
   «И уж, конечно, я никак не ожидала спать в такой роскошной комнате.
   Она помылась в римской ванне, там был даже элегантный умывальник с горячей водой и блестящий медный таз, накрытый стеганым одеялом, долго сохраняющим тепло.
   Потом Илука задула свечи, все, кроме двух — возле постели, и встала на колени помолиться на ночь.
   Илука помолилась за Ханну, за бедную умершую актрису. Она поблагодарила Бога, подарившего ей столь волнующий вечер, попросила, чтобы граф оказался добр к мистеру Арчеру и старик получил бы возможность выступить у друзей графа Лэвенхэма.
   Наконец она попросила прощения за вынужденную ложь, за то, что совершает поступки, которые никогда бы не одобрила мать.
   «Но я уверена, было бы неправильно и жестоко не помочь бедному мистеру Арчеру», — все-таки добавила про себя она.
   Закончив молиться, Илука подумала. как было бы хорошо заранее знать ответы на все вопросы и не гадать, что будет и как. А потом покачала головой: нет, едва ли. Может быть, ответы таковы, что они огорчат еще больше, чем неизвестность?
   Девушка еще раз оглядела комнату и легла в постель.
   Матрасы были мягкие и удобные, подушки сделаны из нежнейшего пуха, а простыни — из великолепного льна, самого лучшего, какой ей доводилось видеть.
   Да, его светлость живет в роскоши.
   Она не стала задувать оставшиеся свечи: комната была необычайно красивой, и ей хотелось рассмотреть ее до мельчайших деталей и представить себе некую графиню, в далеком прошлом спавшую здесь.
   Интересно, не гостила ли здесь королева Аделаида? Эта комната вполне бы подошла для нее.
   Внезапно раздался стук в дверь. Она изумилась.
   Стук был слабый, осторожный, и девушка подумала, что ей показалось. Но нет, стук повторился. Уже громче.
   Вернулась горничная? Наверное, что-то забыла.
   Но прежде чем она решила, стоит пи спрашивать, кто там, раздайся голос, который Илука тотчас узнала:
   — Впусти меня, лапочка! Я хочу поговорить с тобой.
   Илука вскочила с постели. Лорд Марлоу! Она не могла ошибиться, это его голос, только сейчас он был еще более невнятным. Он совершенно пьян!
   — Впусти-и-и… Мне надо поговор-и-ить. Я требую!
   И вдруг Илука очень испугалась. Больше, чем когда-либо в жизни.
   Она выскочила из постели, побежала к двери, посмотрела на замок.
   Потрогала его. Он показался ей большим и надежным.
   Но когда ручка заходила ходуном, Илука поняла: если лорд Марлоу очень сильно дернет, дверь может поддаться.
   В панике она осматривала комнату. Увидела стул, бело-золотой, с парчовым сиденьем, подтянула его к двери и воткнула в ручку, как учила ее мать.
   Сердце стучало оглушающе: а вдруг лорд Марлоу сломает дверь и ворвется? Она готова была закричать, но знала, что это бесполезно.
   Мистер Арчер спит далеко, и вряд ли ее услышит кто-нибудь другой, зато лорд Марлоу с новыми силами примется рваться в дверь.
   Взгляд Илуки упал на кресло, на котором горничная разложила ее платье.
   Очень тяжелое, оно показалось ей спасительным, и, собрав все силы, Илука по ковру поволокла его к двери. Лорд Марлоу уже не шептал, а громыхал во весь голос:
   — Впусти меня! Впусти!
   Он, видно, слишком много выпил и сам не понимал, что делает. У Илуки до сих пор не было опыта в обращении с пьяными.
   Она придвинула кресло вплотную к двери, надеясь, что оно сдержит напор незваного гостя.