Страница:
Потом заявила:
— Му ладно, здесь ты в безопасности, но я должна тебе сказать, что все это звучит очень странно. У меня не укладывается в голове, я просто не могу поверить, что не было другого выхода, как пуститься дальше одной.
Илука промолчала, она понимала: если ответит, спор будет длиться до бесконечности.
— Сейчас я хотела бы подняться в свою комнату, умыться и вымыть руки. Я вся пропылилась в дороге.
— Неудивительно, у нас давно не было дождя. — ответила миссис Адольфус. — Бог знает, что будет с урожаем, если мы не дождемся ливня.
Илука повернулась к двери и уже взялась за ручку, как миссис Дцольфус нехотя, словно не желая сообщать приятную новость, проговорила:
— Да, кстати, Илука, в прихожей лежит письмо от матери. Я узнала по почерку. Наверное, скучает без тебя.
— Письмо от мамы? Замечательно! Больше Илука ничего не стала слушать, выбежала в холл и увидела письмо на краю стола, а ведь его совершенно точно там не было, когда она вошла. Конечно, это ее почерк, мамы!
Она схватила его и побежала по лестнице в комнату, которую занимала прежде, чтобы прочитать письмо в одиночестве.
Илука подошла к окну — в мрачноватой глубине аскетично убранной комнаты было темно и трудно читать.
Она вскрыла конверт, надписанный летящим почерком матери, и от первых же слов почувствовала,что готова пуститься в пляс.
«Моя дорогая, у меня для тебя хорошие новости. Лорд Дэнтон сделал предложение Мьюриэл, и она приняла его. О помолвке будет объявлено в завтрашнем утреннем номере „Газетт“.
Ты, конечно, обрадуешься: мать его светлости живет во Франции — тамошний климат полезен для ее здоровья, и Мьюриэл собирается туда в сопровождении его сестры, чтобы познакомиться с будущей свекровью.
Лорд Дэнтон настаивает, чтобы они пробыли там по крайней мере месяц, так что можешь возвращаться без промедления домой, и я успеюдо возвращения Мьюриэл представить тебя королю и королеве.
Я обсудила также этот вопрос с лордом Дэнтоном (кстати, он оказался очаровательным молодым человеком), и он думает, что его мать захочет сама представить Мьюриэл ко двору. Видишь, насколько облегчается наше с тобой дело.
Боюсь, твой отчим снова не захочет послать лошадей в Стоун-Хаус, хотя я думаю, и он обрадуется твоему возвращению домой.
Может, вы с Ханной в дилижансе доедете до Сент-Албанса, а я постараюсь убедить сэра Джеймса послать лошадей в Пекок-Инн.
Ты получишь это письмо в среду, а лошади будут ждать вас там в пятницу, так что у тебя будет время пообщаться с миссис Адольфус, которой наверняка не понравится твой скоропалительный отъезд».
Илука взвизгнула от радости. Сегодня четверг, значит, она уезжает прямо завтра утром.
«Слава Богу, — сказала она себе. — Я здесь переночую только одну ночь".
От такой перспективы ей даже показалось, что небо не затянуто облаками, а на нем сияет яркое солнце.
Пока она читала письмо, наверх принесли ее сундуки и пожилая ворчливая горничная уже схватилась за ее вещи.
— Ничего не надо распаковывать, Жозефина, — сказала девушка. — Завтра я уезжаю. Меня ждут дома.
Не дожидаясь ответа горничной, она бросила шляпку на ближайший стол и побежала вниз — сообщить ошеломляющую новость тете Агате, заранее приготовившись выслушать ее упреки: еще бы, ей придется послать сопровождающего до Сент-Албанса. Разве она разрешит Илуке путешествовать одной после всего случившегося?
«Я еду домой», — радовалась Илука, и ноги ее едва касались ступенек. Через прихожую она постаралась пройти более степенно. И поймала себя на том, что думает о графе. Он, наверное, уже вернулся со скачек и обнаружил ее исчезновение.
Что он, интересно, станет делать?
Неожиданно для самой себя она остановилась. Она вспомнила прикосновение его пальцев к ее подбородку, когда он повернул ее лицо к себе. И увидела улыбку графа — так при ней он никому больше не улыбался.
У Илуки снова возникло странное ощущение, и тело ее охватил трепет, так же, как когда рядом с ней был Лэвенхэм. Как будто еще раз она вознеслась на снежную вершину высокой горы под музыку тысячи цыганских скрипок.
Глава 6
— Му ладно, здесь ты в безопасности, но я должна тебе сказать, что все это звучит очень странно. У меня не укладывается в голове, я просто не могу поверить, что не было другого выхода, как пуститься дальше одной.
Илука промолчала, она понимала: если ответит, спор будет длиться до бесконечности.
— Сейчас я хотела бы подняться в свою комнату, умыться и вымыть руки. Я вся пропылилась в дороге.
— Неудивительно, у нас давно не было дождя. — ответила миссис Адольфус. — Бог знает, что будет с урожаем, если мы не дождемся ливня.
Илука повернулась к двери и уже взялась за ручку, как миссис Дцольфус нехотя, словно не желая сообщать приятную новость, проговорила:
— Да, кстати, Илука, в прихожей лежит письмо от матери. Я узнала по почерку. Наверное, скучает без тебя.
— Письмо от мамы? Замечательно! Больше Илука ничего не стала слушать, выбежала в холл и увидела письмо на краю стола, а ведь его совершенно точно там не было, когда она вошла. Конечно, это ее почерк, мамы!
Она схватила его и побежала по лестнице в комнату, которую занимала прежде, чтобы прочитать письмо в одиночестве.
Илука подошла к окну — в мрачноватой глубине аскетично убранной комнаты было темно и трудно читать.
Она вскрыла конверт, надписанный летящим почерком матери, и от первых же слов почувствовала,что готова пуститься в пляс.
«Моя дорогая, у меня для тебя хорошие новости. Лорд Дэнтон сделал предложение Мьюриэл, и она приняла его. О помолвке будет объявлено в завтрашнем утреннем номере „Газетт“.
Ты, конечно, обрадуешься: мать его светлости живет во Франции — тамошний климат полезен для ее здоровья, и Мьюриэл собирается туда в сопровождении его сестры, чтобы познакомиться с будущей свекровью.
Лорд Дэнтон настаивает, чтобы они пробыли там по крайней мере месяц, так что можешь возвращаться без промедления домой, и я успеюдо возвращения Мьюриэл представить тебя королю и королеве.
Я обсудила также этот вопрос с лордом Дэнтоном (кстати, он оказался очаровательным молодым человеком), и он думает, что его мать захочет сама представить Мьюриэл ко двору. Видишь, насколько облегчается наше с тобой дело.
Боюсь, твой отчим снова не захочет послать лошадей в Стоун-Хаус, хотя я думаю, и он обрадуется твоему возвращению домой.
Может, вы с Ханной в дилижансе доедете до Сент-Албанса, а я постараюсь убедить сэра Джеймса послать лошадей в Пекок-Инн.
Ты получишь это письмо в среду, а лошади будут ждать вас там в пятницу, так что у тебя будет время пообщаться с миссис Адольфус, которой наверняка не понравится твой скоропалительный отъезд».
Илука взвизгнула от радости. Сегодня четверг, значит, она уезжает прямо завтра утром.
«Слава Богу, — сказала она себе. — Я здесь переночую только одну ночь".
От такой перспективы ей даже показалось, что небо не затянуто облаками, а на нем сияет яркое солнце.
Пока она читала письмо, наверх принесли ее сундуки и пожилая ворчливая горничная уже схватилась за ее вещи.
— Ничего не надо распаковывать, Жозефина, — сказала девушка. — Завтра я уезжаю. Меня ждут дома.
Не дожидаясь ответа горничной, она бросила шляпку на ближайший стол и побежала вниз — сообщить ошеломляющую новость тете Агате, заранее приготовившись выслушать ее упреки: еще бы, ей придется послать сопровождающего до Сент-Албанса. Разве она разрешит Илуке путешествовать одной после всего случившегося?
«Я еду домой», — радовалась Илука, и ноги ее едва касались ступенек. Через прихожую она постаралась пройти более степенно. И поймала себя на том, что думает о графе. Он, наверное, уже вернулся со скачек и обнаружил ее исчезновение.
Что он, интересно, станет делать?
Неожиданно для самой себя она остановилась. Она вспомнила прикосновение его пальцев к ее подбородку, когда он повернул ее лицо к себе. И увидела улыбку графа — так при ней он никому больше не улыбался.
У Илуки снова возникло странное ощущение, и тело ее охватил трепет, так же, как когда рядом с ней был Лэвенхэм. Как будто еще раз она вознеслась на снежную вершину высокой горы под музыку тысячи цыганских скрипок.
Глава 6
Когда Илука Кэмптон выглянула на Лондон-стрит, светило солнце, и ей невольно вспомнилось сверкающее золотом озеро в поместье Лэвенхэма. Она не замечала ни повозок, кативших мимо, ни красивых фаэтонов и карет — перед глазами стояли черные и белые лебеди, торжественно скользившие по серебряной глади, а в ушах звучала музыка, под которую она танцевала перед гостями графа в большой столовой.
С тех пор как она покинула дом графа, Илука вспоминала о нем тысячу раз в день. Ночами она лежала без сна, снова и снова переживая восторг того поцелуя…
И говорила себе, убеждала, что он уже забыл о ее существовании! И чем скорее она сделает то же самое, тем лучше.
Но слова — не чувства. Разум — не сердце. Граф Лэвенхэм был постоянно с ней — и когда она радовалась солнечному лучу, и когда слушала игру шарманки на улице.
А уж когда мальчик-посыльный насвистывал «Принеси мою метлу», все так явственно оживало в ее памяти, что хотелось плакать от боли.
«Ну почему я такая глупая? Ну можно ли влюбиться в мужчину, который хотел сделать меня своей любовницей? Я бы очень быстро ему наскучила», — ругала она себя.
Однако Илука понимала: между ней и графом возникло нечто большее, что является частью вечности. И она знала: сколько бы она ни прожила и скольких бы мужчин ни встретила, она никогда не сможет его забыть.
Мать Илуки, леди Армстронг, пребывала в полнейшей эйфории: наконец-то она сможет представить девочку в Лондоне королю Уильяму и королеве Аделаиде в отсутствие Мьюриэл!
Илука пыталась заставить себя радоваться вместе с матерью. По ее сердце болело и ныло, хотя она отлично понимала абсурдность своих чувств. И даже самые разумные доводы не утишали сердечную боль.
«Просто я видела в своей жизни слишком мало мужчин, вот граф и показался мне таким необыкновенным, сказочно красивым».
Она подумала, что первое отталкивающее впечатление возникло на основании того, что она слышала о нем. Однако при личной встрече граф оказался совершенно другим.
Леди Армстронг потрясла смерть Ханны, и она не задавала лишних вопросов. Она спокойно отнеслась к тому, что девочка остановилась в доме священника и побывала на похоронах служанки, а потом села в почтовую карету и поехала в Бердфордшир.
— Очень разумно с твоей стороны, дорогая, хотя, возможно, тебе было и не очень удобно.
— Я больше ничего не могла придумать, мама. Я просто не могла себя заставить снова сесть в дилижанс после того… что случилось.
— Конечно, дорогая, — согласилась мать, — ты поступила единственно возможным образом в этих обстоятельствах. И я рада, что тебе хватило денег.
— Вот именно, хватило, мама, но я осталась без единого пенни.
— Это легко поправить, дорогая, твой отчим щедро одарил нас перед сезоном в Лондоне, он не только дал много денег на наши с тобой наряды, но и пообещал устроить для тебя бал до возвращения Мьюриэл из Франции.
— О, мама, как замечательно! — воскликнула Илука.
Она постаралась вложить как можно больше радости в эту фразу, но на самом деле сердце сдавило при воспоминании о том, как она танцевала у графа. На балу танцы будут другие…
Они отправились в Лондон через два дня после возвращения Илуки домой.
Сборы, укладывание вещей, поиски новой горничной, которая заменила бы Ханну, переезд в дом сэра Джеймса в Лондоне — все это отвлекало от мыслей о графе.
Но ночью Илука снова оказывалась в плену воспоминаний о поцелуе, вознесшем ее к снежным горным вершинам и позволившем забыть обо всем, даже о существовании окружающего мира.
«Я понятия не имела, что такова любовь», — признавалась она себе.
Леди Армстронг не замечала никаких перемен в дочери, не обращала внимания даже на тени под ее огромными глазами. Она была полна планов и надежд. Красота Илуки, без сомнения, поразит всех. И мать теперь думала только о платьях, которые подчеркнут белизну кожи и рыжее пламя волос.
Уже первый званый ужин не оставил никаких сомнений в успехе Илуки.
Его давала герцогиня Болтонская, старый друг Джеймса Армстронга, и, едва Илука переступила порог гостиной, полной мужчин и женщин, раздался шепот.
Девушка не поняла, что именно ее появление ошеломило публику, но леди Армстронг сразу догадалась, в чем дело.
После этого приглашения посыпались как из рога изобилия, и леди Армстронг сказала мужу с улыбкой:
— Не думаю, что Илука засидится в девушках. Ей сделали уже четыре предложения. И я знаю, что ее руки готовы попросить еще два очень подходящих молодых пэра.
— Но пусть не торопится принимать предложение, — предупредил сэр Джеймс. — Хотя, не стану притворяться, дорогая, я бы жаждал остаться с тобой один на один.
— Ты слишком добр, — ответила леди Армстронг, — и ты знаешь, как я тебе за все благодарна.
— Мне просто хочется сделать тебя счастливой.
Леди Армстронг поднесла его руку к своей щеке, этот жест мистер Армстронг находил очень трогательным.
— Я счастлива, — призналась она. — И с трудом верю, что я овдовела и была в таком отчаянии.
— Ничего подобного я не позволю тебе испытать снова, — решительно покачал головой сэр Джеймс и поцеловал жену.
«Я просто обязана быть самой счастливой девушкой в Лондоне», — сказала себе Илука.
И немедленно почувствовала себя виноватой: несмотря на решимость забыть графа, она искала его на каждом балу, на каждом званом ужине, высматривала его фаэтон, когда они катались в парке.
«Забудь его! Забудь!" — твердила она себе снова и снова. Но все время, каждую минуту чувствовала его пальцы у себя на подбородке, ощущала силу его объятий.
— Завтра мы едем ко двору, — сообщила леди Армстронг. — Надеюсь, дорогая моя, тебе там так же понравится, как и мне в свое время. Я была в Букингемском дворце одиннадцать лет назад.
— Думаю, там ничего не изменилось.
— Перемены произошли при короле Георге IV, это было настоящее потрясение! — вспоминала леди Армстронг. — Дворец на меня произвел очень большое впечатление, хотя я сильно робела.
— Но я не из робких, правда, мама? — улыбнулась Илука. — Вы с папой обращались со мной не как с ребенком, который недостоин вашего общества, а почти как со взрослой. Так что я ни перед кем не робею и довольно быстро соображаю.
— Похоже, тебе дано слишком много — и ум, и красота, — сказала мать. — Любой мужчина, который на тебе женится, скоро поймет: у тебя есть не только хорошенькое личико, которое способно быстро наскучить.
Илука не ответила. Она подумала: граф мог оценить только ее внешность, у него не было времени, чтобы обнаружить ее ум.
На следующий вечер, одевшись в новое платье, подобранное леди Армстронг специально для этого случая, Илука сама убедилась: она выглядит потрясающе.
Обычный белый цвет был не способен подчеркнуть особенный оттенок ее кожи, и леди Армстронг выбрала ткань серебристого тона.
Платье было отделано серебряными лентами, а по чистому шелковому полю шла серебристая вышивка, которую украшали крошечные бриллиантики.
Юбка была очень пышной и подчеркивала тонкую талию Илуки. А вообще платье производило впечатление очень нежного, девичьего.
Илука вспомнила, как мистер Арчер представил ее зрителям нимфой, выходящей из озера.
Серебристый цвет платья снова напомнил ей об озере в Лэвенхэме. А отчим подарил ей маленькое бриллиантовое колье, сверкавшее при каждом движении.
— Ты выглядишь прекрасно, — сказал он. — Действительно, такой красавице, как ты, нужен самый минимум украшений.
Этот комплимент еще раз свидетельствовал о том, как повезло им с матерью: ну кто еще так по-доброму опекал бы их?
"Мама, конечно, любит его не так, как папу, — думала Илука, — но все-таки, несомненно, любит. И может быть, я когда-нибудь почувствую то же самое к мужчине, и тогда я смогу выйти за него замуж».
Илука хотела такой же любви, какая была у ее отца с матерью. И ей казалось, что-то похожее она испытывает к графу Лэвенхэму.
Прошлой ночью, снова лежа без сна, она думала: а что случилось бы, если бы она осталась еще на одну ночь в Лэвенхэме?
Его поцелуй был прекрасен, при одном воспоминании ее губы начинали дрожать. Такая сладость, нега, истома…
И вдруг Илуку осенило: Боже мой, а ведь граф пришел к ней в комнату вовсе не для того, чтобы спасти от лорда Марлоу!
Ох, какая она глупая! Надо же, как само собой разумеющееся восприняла его появление через общую дверь между их комнатами. Она, видите ли, решила, что граф услышал крики и поспешил на помощь. Ангел-хранитель да и только!
Ей вспомнилось: она умоляет его спасти от притязаний лорда Марлоу, а он изумленно смотрит на стул и кресло возле двери, и в его глазах полное недоумение: зачем?
А если граф пришел к ней не для того, чтобы помочь? Зачем же он мог прийти?
Илука была очень невинна и неопытна, а граф казался ей воплощением благородства. Куда ей было догадаться об истинной причине перемены комнаты на ту ночь, появления его светлости в халате… Да он же собирался заняться с ней любовью!
Такое, возможно, может произойти между джентльменами и актрисами типа мадам Вестрис, но предлагать подобное леди!.. Это не просто нескромно или неприлично — отвратительно! «Он считал меня актрисой и допускал, что я соглашусь», — оправдывала Лэвенхэма Илука.
Но это не помешало ей почувствовать себя совершенно несчастной. И не только из-за расставания с графом, но и потому, что он, оказывается, вовсе не воспринимал ее как леди, которая заслуживает уважения и поклонения. Он видел в ней актрису, доступную женщину, и считал, что с ней себе многое можно позволить. Одним словом, он думал о ней так же, как лорд Марлоу.
Открытие это причинило ей большую боль, чем она ощущала прежде.
Но обвинять, кроме себя, было некого. Она сама согласилась на предложение мистера Арчера поехать с ним и развлекать графа и его друзей.
Теперь, когда она поняла истинную суть происшедшего, оставалось лишь молиться, чтобы мать никогда не узнала о случившемся.
«Мама не только придет в ужас, — подумала Илука, — она будет искренне уязвлена и поражена моим поведением".
— Вы настоящая красавица, мисс! — воскликнула горничная, помогавшая ей одеваться.
Илука в последний раз, перед тем как спуститься вниз, взглянула на себя в зеркало.
— Спасибо, — сказала она.
На голове у нее колыхались три страусовых пера, очень украшавших ее прическу.
В битве при Креси в 1546 году Черный Принц получил звание рыцаря и страусовые перья в награду, с тех пор они украшают личную печать принца Уэльского.
А юные девушки, которых представляют монарху, не появляются без этого украшения перед его взором.
— Красивее вас никого на балу не будет, мисс, я уверена, — продолжала горничная.
Илука благодарно улыбнулась и подумала: есть на свете один мужчина, который никогда не будет поклоняться ни ее красоте, ни уму. Она вздохнула: ах, как бы ей хотелось, чтобы ему нравилось в ней все, и характер тоже.
«Забудь его, забудь его, забудь его», — в такт шагам, спускаясь по лестнице, твердила она себе.
Они ехали в Букингемский дворец в красивой карете сэра Джеймса, и Илуке казалось — колеса повторяют те же самые слова.
Педи Армстронг выглядела очень мило в платье розовато-лилового цвета, с диадемой из аметистов и бриллиантов, в ожерелье из таких же камней. Она держала букет лиловых орхидей, преподнесенный ей сэром Джеймсом, а Илука — букетик полураспустившихся белых роз.
И ей вспомнились розочки, которые она прикрепила на запястья, танцуя в Лэвенхэме.
"Ты похожа на Персефону, спускающуюся в царство теней», — сказал ей тогда мистер Арчер.
«Теперь, — со вздохом подумала девушка, — он сам спустился в царство теней и пребудет в нем вечно».
Она подняла глаза и, упрекнув себя в неблагодарности, улыбнулась отчиму, сидевшему напротив.
— Я знаю только одно, — сказал он жене, — что буду единственным мужчиной, который появится при дворе в обществе двух таких красавиц.
—Подожди, дорогой, надо осмотреться. Боюсь, мы с Илукой померкнем перед какой-нибудь красавицей, с которой ты был знаком до нашей женитьбы.
— С той минуты, как мы вместе, я вообще не смотрю на других женщин.
А Илука думала в это время, что актриса из «Друри-Лэйн», интересующая графа, возможно, не красивее ее, но талантливее.
"Наверняка он смотрит ее выступления каждый вечер и скоро из его памяти сотрется мой любительский танец…»
Перед въездом во двор Букингемского дворца пришлось подождать — выстроилась очередь из дюжины экипажей.
Она двигалась медленно, но в конце концов напудренный лакей открыл дверцу, и леди Армстронг вышла из кареты.
Илука последовала за матерью, они отдали слугам накидки и поднялись вверх по широкой лестнице, покрытой красным ковром, в тронный зал, где король и королева устраивали прием.
Вдоль лестницы стояли лейб-гвардейцы. Илука подумала, что интересно посмотреть на королеву Аделаиду, которая вышла замуж за короля, бывшего намного старше ее.
Гости всегда сплетничали о нейна приемах у матери, одни считали ее приятной маленькой женщиной, Другие, критически настроенные, называли ее скучной серенькой мышкой.
Люди любят перемывать косточки королевской семье. Вот и сейчас сэр Джеймс тихо сказан жене:
— Я думаю, ты слышана, эта гнусная королева Кентская запретила принцессе Виктории посещать королевские приемы.
— Неужели? — воскликнула леди Армстронг. — Как печально. Ведь ей известно, как обожает король свою племянницу.
Они шли очень медленно, пока наконец не оказались возле тронного зала, и Илука увидела в самом его конце королеву, сверкающую драгоценностями. Действительно, маленькая мышка на фоне статного немолодого мужа.
Король оказался почти лысый, с редкими остатками седых волос. Он улыбался каждому, кого представляли, и Илуке показалось, что рассказы о его простоте и доброте похожи на правду.
К ним подошел друг сэра Джеймса, и Илука услышала:
— Должен признаться, эти официальные приемы — такая скука, при , короле Георге было куда веселее.
Сэр Джеймс рассмеялся:
— Зато сейчас ты вынужден вести себя лучше, Артур.
— Да, но вечера при дворе просто невыносимы. Король дремлет, королева вышивает, а мы все, предполагается, должны обсуждать политику.
Сэр Джеймс снова рассмеялся, и Илука подумала: пожалуй, вечеринки у графа гораздо веселее, если верить на слово другу отчима.
Она наблюдала, как проходит представление, слышала имена девушек и их наперсниц.
— Герцогиня Болтонская представляет леди Мэри Фотерингей-Стюарт! Деди Эшбертон представляет достопочтенную Джейн Трант и мисс Нэнси Каррингтон!
Имена следовали одно за другим, произносились размеренно и монотонно, и Илука пока стала осматриваться, разглядывать бело-золотые стены, на фоне которых диадемы дам сверкали так ярко, будто излучали солнечный свет.
Потом подошла ее очередь, и она, как и предыдущие леди, проявила осторожность и осмотрительность, чтобы не наступить на шлейф платья предыдущей девушки.
Имена, сменяя друг друга, звучали нараспев, точно в церкви.
— Графиня Халл представляет леди Пенелопу Куртис!
Потом точно таким же тоном:
— Леди Армстронг представляет мисс Илуку Кэмптон!
Мать пошла первая, присела в низком реверансе перед королевой, слегка склонившей в ответ голову, затем то же повторилось с королем. Потом ее место заняла Илука. Королева улыбнулась Илуке, и девушка ответила ей улыбкой.
Мать отошла, и Илука оказалась перед королем.
Она поклонилась еще ниже, чем королеве, и, подняв голову, услышала слова короля, брошенные в свойственной ему грубоватой манере:
— Хорошенькая. Очень хорошенькая.
Его комментарии чаще всего приводили всех в замешательство, но, поскольку король сделал комплимент, Илука не удержалась и улыбнулась, полагая, что он говорит сам с собой.
Но вдруг раздался отчетливый голос другого мужчины:
— Согласен с вами, сэр. Илука подняла глаза, и ее сердце перевернулось в груди.
Она не могла сделать ни шагу, вообще была не в силах пошевелиться — рядом с королевским креслом, сверкая наградами, с голубой рентой Ордена Подвязки, пересекающей грудь, стоял граф.
Илука встретила его взгляд, потом, собрав всю свою волю, выпрямилась и пошла за матерью.
Она не могла ни о чем думать, забыла, где она и зачем, — она снова увидела графа, и он явно узнал ее.
Илуку охватила паника: что подумает о ней граф Лэвенхэм, что скажет, когда выяснит, кто она на самом деле?
Сэр Джеймс подошел, чтобы представить жену своим друзьям. Они пытались говорить с Илукой, она что-то отвечала, но чувствовала себя при этом в другом мире, совершенно запредельном, где единственная реальность — бешеное биение ее сердца.
За час она успела поговорить с доброй дюжиной мужчин, наслушалась комплиментов, довольно разумно — себе на удивление — ответила на вопросы.
Наконец король, взяв королеву за руку, прошел через толпу гостей, заговаривая то с одним, то с другим, и вывел ее из тронного зала. Сиятельная чета удалилась, и теперь можно было вздохнуть свободно и даже выйти.
— Теперь мы можем уехать, мама? — спросила Илука.
— Нам незачем спешить, дорогая, — ответила леди Армстронг. — Твой отчим доволен вечером, он увидел множество знакомых. Он намерен отыскать среди гостей одного своего друга, которому непременно хочет меня представить.
Илука не могла объяснить матери, что она хочет исчезнуть отсюда, пока не столкнулась лицом к лицу с графом Лэвенхэмом.
Она тревожно огляделась, ожидая, что он в любой момент может появиться.
И действительно вдруг раздался его голос:
— Добрый вечер, Армстронг. Не ожидал увидеть тебя здесь.
— Привет, Лэвенхэм, — ответил сэр Джеймс. — Вот и я тебе то же самое хотел сказать. Я думал, ты слишком занят своими лошадьми и не найдешь времени на столь официальные мероприятия.
— Пришлось выполнить мои обязанности, — ответил граф.
— Не думаю, что ты знаком с моей женой, — заметил сэр Джеймс с улыбкой. — Дорогая, позволь представить тебе графа Лэвенхэма, у которого, как ты знаешь, самая лучшая конюшня в стране. Он выигрывает все классические скачки, так что ни у кого из нас не остается ни малейшего шанса на успех. Леди Армстронг протянула руку.
— Я много слышала о вас, милорд, — сказала она. — И мне очень приятно с вами познакомиться.
— Вы очень добры. Граф перевел взгляд на Илуку, и сэр Джеймс с готовностью продолжил:
— А теперь познакомься с причиной нашего появления здесь. Мы с женой решили представить мою падчерицу Их Величествам.
Граф склонил голову, Илука присела в реверансе и, не решаясь смотреть на него, прикрыла глаза ресницами.
— Я в восторге от возможности познакомиться с вами, мисс Кэмптон, — проговорил он. Илука была уверена, что в его голосе прозвучали саркастические нотки, с огромным трудом она выдавила из себя:
— Я слышала… о ваших… замечательных… лошадях, милорд.
— Надеюсь, когда-нибудь я смогу вам их показать, — ответил он. — Если вы найдете время посетить мои конюшни.
Илука глубоко вздохнула.
Она приняла упрек за поспешный отъезд, лишивший ее лицезрения его знаменитых лошадей.
Граф не отрывал от нее взгляда, а Илука никак не могла понять: нет ли в его глазах презрения?
Потом на нее навалился отчаянный страх. А вдруг он скажет нечто такое, отчего ее мать сразу поймет — они уже встречались, они знакомы?
Охваченная тревогой, она силилась разгадать выражение серых глаз графа. А вдруг на ее лице отразятся истинные чувства и о них догадается не только граф, но и мать, и отчим?
Затем словно сама судьба пришла ей на помощь. Тогда, когда она уже перестала надеяться на благополучный исход этой встречи, раздался голос:
— Джеймс! Как приятно видеть тебя? И почему ты так долго не обращал на меня внимания?
Женщина, сверкая сапфирами, в синем платье, подчеркивающем синеву ее глаз, встала между графом и сэром Джеймсом и взяла отчима под руку.
Дама отделила Илуку с графом от матери и отчима. Лэвенхэм открыл было рот, но тут Илука грустно проговорила:
— Я… я должна объяснить…
— Я должен увидеть вас, — перебил ее граф, — тем более что вам надо что-то мне объяснить.
— Я… знаю.
— Где мы можем увидеться наедине?
Она попыталась вспомнить место, где можно поговорить без свидетелей.
Граф, догадавшийся о ее затруднении, сказан:
— Завтра рано утром я буду прогуливаться верхом в парке. Приезжайте к статуе Ахиллеса в семь.
Только это и успела услышать Илука, как рядом с ней оказалась мать, говоря:
— Илука, дорогая, я хочу, чтобы ты познакомилась с французским послом и его женой.
— О да, конечно, мама.
— А я должен вернуться к своим обязанностям, — заметил граф. — Спокойной ночи, леди Армстронг. Спокойной ночи, мисс Кэмптон.
Он официально раскланялся со всеми и отошел к группе послов и иностранцев, ожидавших, чем наконец займут их при английском дворе.
Илука посмотрела ему вслед, и ей показалось, он уходит из ее жизни, как она недавно ушла из его.
Зато по крайней мере завтра она увидит графа. Конечно, будет неловко, ей придется объяснять, почему она выдала себяза актрису, он станет злиться и упрекать, но она же с ним встретится, а это главное, и только это имеет значение.
С тех пор как она покинула дом графа, Илука вспоминала о нем тысячу раз в день. Ночами она лежала без сна, снова и снова переживая восторг того поцелуя…
И говорила себе, убеждала, что он уже забыл о ее существовании! И чем скорее она сделает то же самое, тем лучше.
Но слова — не чувства. Разум — не сердце. Граф Лэвенхэм был постоянно с ней — и когда она радовалась солнечному лучу, и когда слушала игру шарманки на улице.
А уж когда мальчик-посыльный насвистывал «Принеси мою метлу», все так явственно оживало в ее памяти, что хотелось плакать от боли.
«Ну почему я такая глупая? Ну можно ли влюбиться в мужчину, который хотел сделать меня своей любовницей? Я бы очень быстро ему наскучила», — ругала она себя.
Однако Илука понимала: между ней и графом возникло нечто большее, что является частью вечности. И она знала: сколько бы она ни прожила и скольких бы мужчин ни встретила, она никогда не сможет его забыть.
Мать Илуки, леди Армстронг, пребывала в полнейшей эйфории: наконец-то она сможет представить девочку в Лондоне королю Уильяму и королеве Аделаиде в отсутствие Мьюриэл!
Илука пыталась заставить себя радоваться вместе с матерью. По ее сердце болело и ныло, хотя она отлично понимала абсурдность своих чувств. И даже самые разумные доводы не утишали сердечную боль.
«Просто я видела в своей жизни слишком мало мужчин, вот граф и показался мне таким необыкновенным, сказочно красивым».
Она подумала, что первое отталкивающее впечатление возникло на основании того, что она слышала о нем. Однако при личной встрече граф оказался совершенно другим.
Леди Армстронг потрясла смерть Ханны, и она не задавала лишних вопросов. Она спокойно отнеслась к тому, что девочка остановилась в доме священника и побывала на похоронах служанки, а потом села в почтовую карету и поехала в Бердфордшир.
— Очень разумно с твоей стороны, дорогая, хотя, возможно, тебе было и не очень удобно.
— Я больше ничего не могла придумать, мама. Я просто не могла себя заставить снова сесть в дилижанс после того… что случилось.
— Конечно, дорогая, — согласилась мать, — ты поступила единственно возможным образом в этих обстоятельствах. И я рада, что тебе хватило денег.
— Вот именно, хватило, мама, но я осталась без единого пенни.
— Это легко поправить, дорогая, твой отчим щедро одарил нас перед сезоном в Лондоне, он не только дал много денег на наши с тобой наряды, но и пообещал устроить для тебя бал до возвращения Мьюриэл из Франции.
— О, мама, как замечательно! — воскликнула Илука.
Она постаралась вложить как можно больше радости в эту фразу, но на самом деле сердце сдавило при воспоминании о том, как она танцевала у графа. На балу танцы будут другие…
Они отправились в Лондон через два дня после возвращения Илуки домой.
Сборы, укладывание вещей, поиски новой горничной, которая заменила бы Ханну, переезд в дом сэра Джеймса в Лондоне — все это отвлекало от мыслей о графе.
Но ночью Илука снова оказывалась в плену воспоминаний о поцелуе, вознесшем ее к снежным горным вершинам и позволившем забыть обо всем, даже о существовании окружающего мира.
«Я понятия не имела, что такова любовь», — признавалась она себе.
Леди Армстронг не замечала никаких перемен в дочери, не обращала внимания даже на тени под ее огромными глазами. Она была полна планов и надежд. Красота Илуки, без сомнения, поразит всех. И мать теперь думала только о платьях, которые подчеркнут белизну кожи и рыжее пламя волос.
Уже первый званый ужин не оставил никаких сомнений в успехе Илуки.
Его давала герцогиня Болтонская, старый друг Джеймса Армстронга, и, едва Илука переступила порог гостиной, полной мужчин и женщин, раздался шепот.
Девушка не поняла, что именно ее появление ошеломило публику, но леди Армстронг сразу догадалась, в чем дело.
После этого приглашения посыпались как из рога изобилия, и леди Армстронг сказала мужу с улыбкой:
— Не думаю, что Илука засидится в девушках. Ей сделали уже четыре предложения. И я знаю, что ее руки готовы попросить еще два очень подходящих молодых пэра.
— Но пусть не торопится принимать предложение, — предупредил сэр Джеймс. — Хотя, не стану притворяться, дорогая, я бы жаждал остаться с тобой один на один.
— Ты слишком добр, — ответила леди Армстронг, — и ты знаешь, как я тебе за все благодарна.
— Мне просто хочется сделать тебя счастливой.
Леди Армстронг поднесла его руку к своей щеке, этот жест мистер Армстронг находил очень трогательным.
— Я счастлива, — призналась она. — И с трудом верю, что я овдовела и была в таком отчаянии.
— Ничего подобного я не позволю тебе испытать снова, — решительно покачал головой сэр Джеймс и поцеловал жену.
«Я просто обязана быть самой счастливой девушкой в Лондоне», — сказала себе Илука.
И немедленно почувствовала себя виноватой: несмотря на решимость забыть графа, она искала его на каждом балу, на каждом званом ужине, высматривала его фаэтон, когда они катались в парке.
«Забудь его! Забудь!" — твердила она себе снова и снова. Но все время, каждую минуту чувствовала его пальцы у себя на подбородке, ощущала силу его объятий.
— Завтра мы едем ко двору, — сообщила леди Армстронг. — Надеюсь, дорогая моя, тебе там так же понравится, как и мне в свое время. Я была в Букингемском дворце одиннадцать лет назад.
— Думаю, там ничего не изменилось.
— Перемены произошли при короле Георге IV, это было настоящее потрясение! — вспоминала леди Армстронг. — Дворец на меня произвел очень большое впечатление, хотя я сильно робела.
— Но я не из робких, правда, мама? — улыбнулась Илука. — Вы с папой обращались со мной не как с ребенком, который недостоин вашего общества, а почти как со взрослой. Так что я ни перед кем не робею и довольно быстро соображаю.
— Похоже, тебе дано слишком много — и ум, и красота, — сказала мать. — Любой мужчина, который на тебе женится, скоро поймет: у тебя есть не только хорошенькое личико, которое способно быстро наскучить.
Илука не ответила. Она подумала: граф мог оценить только ее внешность, у него не было времени, чтобы обнаружить ее ум.
На следующий вечер, одевшись в новое платье, подобранное леди Армстронг специально для этого случая, Илука сама убедилась: она выглядит потрясающе.
Обычный белый цвет был не способен подчеркнуть особенный оттенок ее кожи, и леди Армстронг выбрала ткань серебристого тона.
Платье было отделано серебряными лентами, а по чистому шелковому полю шла серебристая вышивка, которую украшали крошечные бриллиантики.
Юбка была очень пышной и подчеркивала тонкую талию Илуки. А вообще платье производило впечатление очень нежного, девичьего.
Илука вспомнила, как мистер Арчер представил ее зрителям нимфой, выходящей из озера.
Серебристый цвет платья снова напомнил ей об озере в Лэвенхэме. А отчим подарил ей маленькое бриллиантовое колье, сверкавшее при каждом движении.
— Ты выглядишь прекрасно, — сказал он. — Действительно, такой красавице, как ты, нужен самый минимум украшений.
Этот комплимент еще раз свидетельствовал о том, как повезло им с матерью: ну кто еще так по-доброму опекал бы их?
"Мама, конечно, любит его не так, как папу, — думала Илука, — но все-таки, несомненно, любит. И может быть, я когда-нибудь почувствую то же самое к мужчине, и тогда я смогу выйти за него замуж».
Илука хотела такой же любви, какая была у ее отца с матерью. И ей казалось, что-то похожее она испытывает к графу Лэвенхэму.
Прошлой ночью, снова лежа без сна, она думала: а что случилось бы, если бы она осталась еще на одну ночь в Лэвенхэме?
Его поцелуй был прекрасен, при одном воспоминании ее губы начинали дрожать. Такая сладость, нега, истома…
И вдруг Илуку осенило: Боже мой, а ведь граф пришел к ней в комнату вовсе не для того, чтобы спасти от лорда Марлоу!
Ох, какая она глупая! Надо же, как само собой разумеющееся восприняла его появление через общую дверь между их комнатами. Она, видите ли, решила, что граф услышал крики и поспешил на помощь. Ангел-хранитель да и только!
Ей вспомнилось: она умоляет его спасти от притязаний лорда Марлоу, а он изумленно смотрит на стул и кресло возле двери, и в его глазах полное недоумение: зачем?
А если граф пришел к ней не для того, чтобы помочь? Зачем же он мог прийти?
Илука была очень невинна и неопытна, а граф казался ей воплощением благородства. Куда ей было догадаться об истинной причине перемены комнаты на ту ночь, появления его светлости в халате… Да он же собирался заняться с ней любовью!
Такое, возможно, может произойти между джентльменами и актрисами типа мадам Вестрис, но предлагать подобное леди!.. Это не просто нескромно или неприлично — отвратительно! «Он считал меня актрисой и допускал, что я соглашусь», — оправдывала Лэвенхэма Илука.
Но это не помешало ей почувствовать себя совершенно несчастной. И не только из-за расставания с графом, но и потому, что он, оказывается, вовсе не воспринимал ее как леди, которая заслуживает уважения и поклонения. Он видел в ней актрису, доступную женщину, и считал, что с ней себе многое можно позволить. Одним словом, он думал о ней так же, как лорд Марлоу.
Открытие это причинило ей большую боль, чем она ощущала прежде.
Но обвинять, кроме себя, было некого. Она сама согласилась на предложение мистера Арчера поехать с ним и развлекать графа и его друзей.
Теперь, когда она поняла истинную суть происшедшего, оставалось лишь молиться, чтобы мать никогда не узнала о случившемся.
«Мама не только придет в ужас, — подумала Илука, — она будет искренне уязвлена и поражена моим поведением".
— Вы настоящая красавица, мисс! — воскликнула горничная, помогавшая ей одеваться.
Илука в последний раз, перед тем как спуститься вниз, взглянула на себя в зеркало.
— Спасибо, — сказала она.
На голове у нее колыхались три страусовых пера, очень украшавших ее прическу.
В битве при Креси в 1546 году Черный Принц получил звание рыцаря и страусовые перья в награду, с тех пор они украшают личную печать принца Уэльского.
А юные девушки, которых представляют монарху, не появляются без этого украшения перед его взором.
— Красивее вас никого на балу не будет, мисс, я уверена, — продолжала горничная.
Илука благодарно улыбнулась и подумала: есть на свете один мужчина, который никогда не будет поклоняться ни ее красоте, ни уму. Она вздохнула: ах, как бы ей хотелось, чтобы ему нравилось в ней все, и характер тоже.
«Забудь его, забудь его, забудь его», — в такт шагам, спускаясь по лестнице, твердила она себе.
Они ехали в Букингемский дворец в красивой карете сэра Джеймса, и Илуке казалось — колеса повторяют те же самые слова.
Педи Армстронг выглядела очень мило в платье розовато-лилового цвета, с диадемой из аметистов и бриллиантов, в ожерелье из таких же камней. Она держала букет лиловых орхидей, преподнесенный ей сэром Джеймсом, а Илука — букетик полураспустившихся белых роз.
И ей вспомнились розочки, которые она прикрепила на запястья, танцуя в Лэвенхэме.
"Ты похожа на Персефону, спускающуюся в царство теней», — сказал ей тогда мистер Арчер.
«Теперь, — со вздохом подумала девушка, — он сам спустился в царство теней и пребудет в нем вечно».
Она подняла глаза и, упрекнув себя в неблагодарности, улыбнулась отчиму, сидевшему напротив.
— Я знаю только одно, — сказал он жене, — что буду единственным мужчиной, который появится при дворе в обществе двух таких красавиц.
—Подожди, дорогой, надо осмотреться. Боюсь, мы с Илукой померкнем перед какой-нибудь красавицей, с которой ты был знаком до нашей женитьбы.
— С той минуты, как мы вместе, я вообще не смотрю на других женщин.
А Илука думала в это время, что актриса из «Друри-Лэйн», интересующая графа, возможно, не красивее ее, но талантливее.
"Наверняка он смотрит ее выступления каждый вечер и скоро из его памяти сотрется мой любительский танец…»
Перед въездом во двор Букингемского дворца пришлось подождать — выстроилась очередь из дюжины экипажей.
Она двигалась медленно, но в конце концов напудренный лакей открыл дверцу, и леди Армстронг вышла из кареты.
Илука последовала за матерью, они отдали слугам накидки и поднялись вверх по широкой лестнице, покрытой красным ковром, в тронный зал, где король и королева устраивали прием.
Вдоль лестницы стояли лейб-гвардейцы. Илука подумала, что интересно посмотреть на королеву Аделаиду, которая вышла замуж за короля, бывшего намного старше ее.
Гости всегда сплетничали о нейна приемах у матери, одни считали ее приятной маленькой женщиной, Другие, критически настроенные, называли ее скучной серенькой мышкой.
Люди любят перемывать косточки королевской семье. Вот и сейчас сэр Джеймс тихо сказан жене:
— Я думаю, ты слышана, эта гнусная королева Кентская запретила принцессе Виктории посещать королевские приемы.
— Неужели? — воскликнула леди Армстронг. — Как печально. Ведь ей известно, как обожает король свою племянницу.
Они шли очень медленно, пока наконец не оказались возле тронного зала, и Илука увидела в самом его конце королеву, сверкающую драгоценностями. Действительно, маленькая мышка на фоне статного немолодого мужа.
Король оказался почти лысый, с редкими остатками седых волос. Он улыбался каждому, кого представляли, и Илуке показалось, что рассказы о его простоте и доброте похожи на правду.
К ним подошел друг сэра Джеймса, и Илука услышала:
— Должен признаться, эти официальные приемы — такая скука, при , короле Георге было куда веселее.
Сэр Джеймс рассмеялся:
— Зато сейчас ты вынужден вести себя лучше, Артур.
— Да, но вечера при дворе просто невыносимы. Король дремлет, королева вышивает, а мы все, предполагается, должны обсуждать политику.
Сэр Джеймс снова рассмеялся, и Илука подумала: пожалуй, вечеринки у графа гораздо веселее, если верить на слово другу отчима.
Она наблюдала, как проходит представление, слышала имена девушек и их наперсниц.
— Герцогиня Болтонская представляет леди Мэри Фотерингей-Стюарт! Деди Эшбертон представляет достопочтенную Джейн Трант и мисс Нэнси Каррингтон!
Имена следовали одно за другим, произносились размеренно и монотонно, и Илука пока стала осматриваться, разглядывать бело-золотые стены, на фоне которых диадемы дам сверкали так ярко, будто излучали солнечный свет.
Потом подошла ее очередь, и она, как и предыдущие леди, проявила осторожность и осмотрительность, чтобы не наступить на шлейф платья предыдущей девушки.
Имена, сменяя друг друга, звучали нараспев, точно в церкви.
— Графиня Халл представляет леди Пенелопу Куртис!
Потом точно таким же тоном:
— Леди Армстронг представляет мисс Илуку Кэмптон!
Мать пошла первая, присела в низком реверансе перед королевой, слегка склонившей в ответ голову, затем то же повторилось с королем. Потом ее место заняла Илука. Королева улыбнулась Илуке, и девушка ответила ей улыбкой.
Мать отошла, и Илука оказалась перед королем.
Она поклонилась еще ниже, чем королеве, и, подняв голову, услышала слова короля, брошенные в свойственной ему грубоватой манере:
— Хорошенькая. Очень хорошенькая.
Его комментарии чаще всего приводили всех в замешательство, но, поскольку король сделал комплимент, Илука не удержалась и улыбнулась, полагая, что он говорит сам с собой.
Но вдруг раздался отчетливый голос другого мужчины:
— Согласен с вами, сэр. Илука подняла глаза, и ее сердце перевернулось в груди.
Она не могла сделать ни шагу, вообще была не в силах пошевелиться — рядом с королевским креслом, сверкая наградами, с голубой рентой Ордена Подвязки, пересекающей грудь, стоял граф.
Илука встретила его взгляд, потом, собрав всю свою волю, выпрямилась и пошла за матерью.
Она не могла ни о чем думать, забыла, где она и зачем, — она снова увидела графа, и он явно узнал ее.
Илуку охватила паника: что подумает о ней граф Лэвенхэм, что скажет, когда выяснит, кто она на самом деле?
Сэр Джеймс подошел, чтобы представить жену своим друзьям. Они пытались говорить с Илукой, она что-то отвечала, но чувствовала себя при этом в другом мире, совершенно запредельном, где единственная реальность — бешеное биение ее сердца.
За час она успела поговорить с доброй дюжиной мужчин, наслушалась комплиментов, довольно разумно — себе на удивление — ответила на вопросы.
Наконец король, взяв королеву за руку, прошел через толпу гостей, заговаривая то с одним, то с другим, и вывел ее из тронного зала. Сиятельная чета удалилась, и теперь можно было вздохнуть свободно и даже выйти.
— Теперь мы можем уехать, мама? — спросила Илука.
— Нам незачем спешить, дорогая, — ответила леди Армстронг. — Твой отчим доволен вечером, он увидел множество знакомых. Он намерен отыскать среди гостей одного своего друга, которому непременно хочет меня представить.
Илука не могла объяснить матери, что она хочет исчезнуть отсюда, пока не столкнулась лицом к лицу с графом Лэвенхэмом.
Она тревожно огляделась, ожидая, что он в любой момент может появиться.
И действительно вдруг раздался его голос:
— Добрый вечер, Армстронг. Не ожидал увидеть тебя здесь.
— Привет, Лэвенхэм, — ответил сэр Джеймс. — Вот и я тебе то же самое хотел сказать. Я думал, ты слишком занят своими лошадьми и не найдешь времени на столь официальные мероприятия.
— Пришлось выполнить мои обязанности, — ответил граф.
— Не думаю, что ты знаком с моей женой, — заметил сэр Джеймс с улыбкой. — Дорогая, позволь представить тебе графа Лэвенхэма, у которого, как ты знаешь, самая лучшая конюшня в стране. Он выигрывает все классические скачки, так что ни у кого из нас не остается ни малейшего шанса на успех. Леди Армстронг протянула руку.
— Я много слышала о вас, милорд, — сказала она. — И мне очень приятно с вами познакомиться.
— Вы очень добры. Граф перевел взгляд на Илуку, и сэр Джеймс с готовностью продолжил:
— А теперь познакомься с причиной нашего появления здесь. Мы с женой решили представить мою падчерицу Их Величествам.
Граф склонил голову, Илука присела в реверансе и, не решаясь смотреть на него, прикрыла глаза ресницами.
— Я в восторге от возможности познакомиться с вами, мисс Кэмптон, — проговорил он. Илука была уверена, что в его голосе прозвучали саркастические нотки, с огромным трудом она выдавила из себя:
— Я слышала… о ваших… замечательных… лошадях, милорд.
— Надеюсь, когда-нибудь я смогу вам их показать, — ответил он. — Если вы найдете время посетить мои конюшни.
Илука глубоко вздохнула.
Она приняла упрек за поспешный отъезд, лишивший ее лицезрения его знаменитых лошадей.
Граф не отрывал от нее взгляда, а Илука никак не могла понять: нет ли в его глазах презрения?
Потом на нее навалился отчаянный страх. А вдруг он скажет нечто такое, отчего ее мать сразу поймет — они уже встречались, они знакомы?
Охваченная тревогой, она силилась разгадать выражение серых глаз графа. А вдруг на ее лице отразятся истинные чувства и о них догадается не только граф, но и мать, и отчим?
Затем словно сама судьба пришла ей на помощь. Тогда, когда она уже перестала надеяться на благополучный исход этой встречи, раздался голос:
— Джеймс! Как приятно видеть тебя? И почему ты так долго не обращал на меня внимания?
Женщина, сверкая сапфирами, в синем платье, подчеркивающем синеву ее глаз, встала между графом и сэром Джеймсом и взяла отчима под руку.
Дама отделила Илуку с графом от матери и отчима. Лэвенхэм открыл было рот, но тут Илука грустно проговорила:
— Я… я должна объяснить…
— Я должен увидеть вас, — перебил ее граф, — тем более что вам надо что-то мне объяснить.
— Я… знаю.
— Где мы можем увидеться наедине?
Она попыталась вспомнить место, где можно поговорить без свидетелей.
Граф, догадавшийся о ее затруднении, сказан:
— Завтра рано утром я буду прогуливаться верхом в парке. Приезжайте к статуе Ахиллеса в семь.
Только это и успела услышать Илука, как рядом с ней оказалась мать, говоря:
— Илука, дорогая, я хочу, чтобы ты познакомилась с французским послом и его женой.
— О да, конечно, мама.
— А я должен вернуться к своим обязанностям, — заметил граф. — Спокойной ночи, леди Армстронг. Спокойной ночи, мисс Кэмптон.
Он официально раскланялся со всеми и отошел к группе послов и иностранцев, ожидавших, чем наконец займут их при английском дворе.
Илука посмотрела ему вслед, и ей показалось, он уходит из ее жизни, как она недавно ушла из его.
Зато по крайней мере завтра она увидит графа. Конечно, будет неловко, ей придется объяснять, почему она выдала себяза актрису, он станет злиться и упрекать, но она же с ним встретится, а это главное, и только это имеет значение.