Картленд Барбара. Найти свою звезду

   Всякий раз, когда Тарина сталкивалась с этим человеком, ее не покидало ощущение, что он отличается от остальных обитателей яхты. Более того — он оказывал на нее какое-то магическое воздействие, хотя девушка и не сумела бы объяснить, какое именно.
   Неведомая сила влекла ее к маркизу. Когда она слышала его голос, то чувствовала, что ее будто пронизывают таинственные токи. «Что со мной творится?» — задавала себе недоуменный вопрос Тарина.
   И даже не видя маркиза, она постоянно ощущала его присутствие на яхте.
   Виделись они и в самом деле редко, но воздействие сильной личности маркиза девушка испытывала на себе постоянно.
   Тогда она решила, что будет лучше вообще избегать его, и старалась не появляться на палубе, когда там прогуливался маркиз — в одиночестве или в компании своих друзей.
   Даже за книгами Тарина заходила в его кабинет лишь тогда, когда была уверена, что маркиз обедает или спустился на берег — так случалось всякий раз, когда яхта заходила в очередной порт.
   Красное море встретило путешественников такой невыносимой жарой, что Бетти и другие гости предпочитали в безделье лежать под тентом.
   — Даже разговаривать неохота, такая жара, — пожаловалась кузине Бетти и, подумав, добавила: — А впрочем, у леди Миллисент всегда находятся темы для бесед с маркизом.
   Тарина ничего не ответила. В последнее время у нее появилось ощущение, что Бетти, как это ни странно, вовсе не досадует на леди Миллисент за то, что та овладела вниманием маркиза.
   Вскоре произошло событие, которое повергло Тарину в шок и заставило круто изменить мнение о маркизе.
   В тот день стояла немыслимая жара. Солнце палило нещадно, и в воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Когда компания отправилась в салон обедать, Тарина поняла, что больше не сможет просидеть взаперти ни минуты. Поднявшись на палубу, она вспомнила, что Хант в свое время показал ей укромное место, где она могла бы сидеть и читать.
   Это место было на достаточном расстоянии от части палубы, накрытой тентом, поэтому Тарина решила, что уж здесь-то гости маркиза ни за что не увидят ее.
   Стояла дивная ночь. Все небо было усыпано звездами. Они отражались на гладкой поверхности воды, лишь слегка волнуемой движением яхты. Неспешно продвигаясь вперед, она оставляла за собой фосфоресцирующий след.
   Картина была так хороша, что, заглядевшись, Тарина, совсем потеряла счет времени.
   Затем она подняла голову и начала смотреть на звезды. Казалось, они тоже внимательно изучают девушку и даже посылают некий тайный сигнал обитателям крошечного островка под названием Земля, затерянного в глубинах мироздания.
   «Вокруг такая красота! Почему же люди умудряются ее испортить?» — подумала Тарина, завороженная великолепием того, что предстало ее взору.
   В небе медленно плыла бледная луна, заливая все вокруг волшебным сиянием, которое вместе с блеском далеких звезд и отливающей серебром морской водой делало эту ночь поистине фантастической.
   Тарина была погружена в свои мысли. Ей вспоминалось все то, что она прочла во время путешествия. Она чувствовала, что ее дух стремится слиться с чем-то во Вселенной, это «что-то» пока было трудно определить, но оно составляло часть ее самой.
   Вдруг, очнувшись от грез, девушка поняла, что уже, должно быть, очень поздно — до нее не доносилось ни звука, и она догадалась, что все давно ушли спать.
   Она встала, потянулась, чтобы размять затекшие от долгого сидения члены, и не спеша пошла по палубе, которая, судя по всему, в это время должна была быть пустой. Тарина не успела сделать и нескольких шагов, как вдруг увидела неподалеку от нее, там, где кончается тент, две фигуры.
   Она поспешно отступила в тень и прислонилась к палубной надстройке, надеясь, что здесь ее не заметят.
   Оказалось, что на палубе стояли маркиз и леди Миллисент. Тарина услышала, как маркиз сказал:
   — Вот та звезда, что я собирался показать вам.
   В его голосе девушка вновь почувствовала те странные, волнующие нотки, которые всегда оказывали на нее магическое воздействие.
   С этими словами маркиз протянул руку к небу, а леди Миллисент томным голосом произнесла:
   — Меня интересуют не звезды, а вы, Вивьен.
   И она мягко привлекла его к себе.
   В тот вечер на леди Миллисент было ажурное платье с блестками — Тарина сама помогала миледи надеть его перед обедом, — и сейчас, залитая светом луны и звезд, она вся сверкала, как будто только что возникла из морской пены.
   В первый раз в жизни Тарина увидела страстный поцелуй мужчины и женщины.
   Глядя на маркиза и леди Миллисент, слитых в любовном объятии, она почувствовала, как у нее защемило в груди. Никогда раньше она ничего подобного не испытывала.
   Наконец маркиз оторвался от леди Миллисент, и Тарина услышала ее слова:
   — Вы всегда действуете на меня возбуждающе, Вивьен. Но мне недостаточно просто обнимать вас… Так что не мешкайте, мой прекрасный возлюбленный!
   Ее голос дрожал от плохо скрываемой страсти.
   Она повернулась и начала спускаться вниз с той грацией, которая делала ее, на взгляд Тарины, похожей на змею, уползающую в темноту.
   Маркиз еще на некоторое время остался на палубе, потом снова поднял голову к небу.
   В этот момент яхта, должно быть, слегка изменила курс, и лунный свет упал как раз в то место, где, притаившись, стояла Тарина.
   Маркиз увидел, что глаза девушки широко раскрыты от удивления.
   Пораженный, он застыл, не в силах двинуться с места. Тарина почувствовала, что слова застряли у нее в горле.
   Придя в себя, маркиз тихо сказал:
   — Наверное, вы поднялись на палубу, чтобы полюбоваться звездами. Вот и смотрите вверх, а не вниз.
   Слова прозвучали отрывисто, словно приказ, но в то же время у Тарины было странное ощущение, что в них содержится некая мольба. Однако она не могла понять, о чем и почему маркиз умоляет ее.
   Она не проронила ни звука, и вскоре маркиз повернулся и направился туда, где за минуту до этого скрылась леди Миллисент.
   Вернувшись к себе в каюту, Тарина заметила, что дрожит. Она была шокирована, более того — оскорблена.
   Теперь она понимала, как глупо и наивно с ее стороны было не замечать, что леди Миллисент вовсе не флиртует с маркизом. Оказывается, они любовники!
   «Но как, как она может так себя вести? — спрашивала себя Тарина. — Она же замужем!»
   То, что она увидела на палубе, было так странно, так удивительно, так не похоже на то, с чем девушка сталкивалась до сих пор, живя в приходе, что щеки ее и сейчас горели от смущения и гнева.
   Неужели ей это не приснилось, неужели она и вправду видела свидание любовников?
   «Как я могла быть такой дурой! — укоряла себя Тарина. — Мне следовало знать, что для дам вроде леди Миллисент не существует нравственных преград…»
   То, что произошло на палубе, словно открыло Тарине глаза, и многое из того, что было для нее прежде загадкой, стало ясным как божий день.
   Ей припомнились сплетни про принца Уэльского, то неодобрение, с которым ее отец всегда говорил о дамах, пользовавшихся благосклонностью его высочества… Да и у Бетти порой вырывались довольно откровенные замечания.
   Правда, видя неискушенность кузины, леди Брэдуэлл тут же меняла тему разговора, но выражение ее лица говорило о многом.
   Так, значит, они любовники!
   Это слово Тарина привыкла ассоциировать с Ромео и Джульеттой или с героями любовных романов, которыми она зачитывалась с отрочества, не отдавая себе, впрочем, отчета в том, что на самом деле оно означает.
   Неужели замужняя женщина вроде леди Миллисент, которая едет в Индию к мужу, может лечь в постель с посторонним мужчиной? Эта мысль мучила, не давала Тарине покоя.
   Такое поведение недопустимо! Лежа без сна в своей каюте, Тарина думала, что Бетти не пристало водить компанию с этими безнравственными людьми.
   И вдруг Тарину молнией прожгла мысль о том, что ведь и Бетти может сыграть в жизни маркиза такую же роль, какую пока играет леди Миллисент!
   «Неужели она на это способна?» — в ужасе задавала себе вопрос Тарина.
   Правда, она тут же вспомнила, что Бетти не замужем. У девушки отлегло от сердца.
   Значит, маркиз может жениться на ней. Да она и сама этого хочет и наверняка простит ему эту слабость — увлечение леди Миллисент.
   Однако все это так ужасно, так унизительно для Бетти!
   Боясь даже услышать шаги маркиза, направляющегося в каюту леди Миллисент, девушка заткнула уши.
   «Это ужасно, безнравственно! Папа наверняка был бы шокирован таким поведением!» — как заклинание, повторяла Тарина.
   Сама она была так потрясена, что не смогла уснуть до утра.
   Через несколько дней яхта достигла Калькутты, и, к радости Тарины, леди Миллисент покинула судно.
   Как ни странно, на Бетти эта новость не произвела особого впечатления, и девушка сочла за благо не обсуждать с кузиной эту тему.
   Вообще Бетти вела себя как-то странно — была тиха и задумчива. Тарина даже подумала, что кузина не совсем здорова.
   — Может быть, ты не будешь сегодня вставать? — предложила она, войдя утром к Бетти и обнаружив, что та очень бледна.
   — Ну что ты! — запротестовала кузина. — Я уже встаю.
   — Но ты выглядишь очень усталой, дорогая.
   — Это от жары, — томным голосом проговорила Бетти. — Говорят, что завтра будет прохладнее.
   И действительно, как только задул прохладный юго-западный ветер, стало свежее, но тем не менее Бетти оставалась непохожей на себя — реже смеялась и часто пребывала в задумчивости.
   «Очевидно, — думала Тарина, — она страдала от неверности маркиза. Но теперь, когда эта ужасная леди Миллисент наконец покинула яхту, все наверняка наладится».
   Как-то к Тарине обратилась леди Лорейн с просьбой зашить ей платье.
   — Мне не хотелось просить вас об этом раньше, мадемуазель, — объяснила леди Лорейн своим мягким, приятным голосом, — ведь вам приходилось прислуживать леди Миллисент. Но если бы вы смогли починить мое платье, я была бы вам очень благодарна. Должна признаться, что сама я не в ладах с иглой.
   — Конечно, я с удовольствием сделаю это, миледи, — ответила Та-рина. — У меня теперь и в самом деле много свободного времени.
   — Мне доводилось слышать, что леди Миллисент — весьма требовательная дама, — с улыбкой заметила леди Лорейн.
   — Весьма! — подтвердила Тарина.
   Б голосе пожилой леди слышалось неодобрение не только требовательностью, но и предосудительным, на взгляд Тарины, поведением темноглазой сирены.
   — Зато отныне у нас будет славная, уютная компания, — продолжала леди Лорейн, как будто рассуждая сама с собой. — А леди Миллисент вносила некоторую дисгармонию в наш кружок.
   Тарина хотела было поделиться с собеседницей своими наблюдениями и мнением о характере и поведении леди Миллисент, но потом решила, что вряд ли горничная имеет право на такую фамильярность.
   Захватив платье леди Лорейн, девушка отправилась к себе в каюту.
   Через день яхта достигла реки Чао-Прая. Тарина пришла в восторг при виде этого зрелища, но поделиться своими эмоциями могла лишь с Хантом.
   Из книг, взятых в библиотеке маркиза, ей было известно, как важна для Сиамского королевства эта водная артерия, которую западные географы называли «Менам», что значит «Большая вода».
   Благодаря владению этой рекой правители Аютии сумели завоевать территорию, составляющую в настоящий момент государство Сиам.
   Яхта медленно продвигалась вверх по реке, по направлению к Бангкоку. Тарина с интересом оглядывала многочисленные джонки, корабли и баржи, сновавшие по водной глади во всех направлениях.
   Внимательно осмотрев берег, она поняла, почему король Сиама так встревожился, когда в прошлом году французские канонерки вошли в реку и открыли огонь по прибрежным селениям.
   Деревянные домишки стояли прямо в воде на сваях, и, конечно, их обитатели могли пострадать от действий французов.
   Яхта причалила к берегу, и перед Тариной открылся вид на отдаленные храмы и дворцы Бангкока. Да, этот город поистине был способен вызвать восторг и восхищение!
   Теперь все ее мысли были заняты тем, как бы попасть на берег, увидеть вблизи все это великолепие.
   Однако Хант заверил ее, что, пока маркиз будет занят переговорами с королем Сиама, она сумеет осмотреть все городские достопримечательности.
   — Надеюсь, что так и будет, — заметила Тарина.
   Она вышла на палубу рано утром, когда все обитатели яхты еще спали. Меж тем река уже ожила: туда-сюда сновали джонки и баржи, а над этой картиной всеобщей суеты безмятежно возвышался роскошный королевский дворец.
   Через некоторое время Тарина увидела, как маркиз, облаченный в белые брюки и голубую куртку, спускается по трапу на берег, и вдруг ей страстно захотелось быть рядом с ним.
   Девушка знала — об этом ей поведала кузина, — что маркиз и его гости приглашены во дворец на встречу с королем Чулалонгкорном.
   Предполагалось, что после завтрака у его величества гостям покажут все красоты Бангкока.
   — Как вам повезло, ты даже не представляешь! — вздохнула Тарина, стыдясь овладевшего ею чувства зависти.
   Разумеется, ей не пристало сожалеть о чем-либо. То, что Тарине довелось побывать в Сиаме — стране, куда ее не уводило даже самое смелое воображение, — и так, без сомнения, было большой удачей.
   Пусть она не увидит знаменитого правителя этой страны, но зато может сколько угодно любоваться великолепной рекой и сверкающими золотыми пагодами Бангкока.
   Как только маркиз с компанией скрылись из виду, Тарина выбежала на палубу, чтобы поближе рассмотреть лодки, проплывавшие мимо яхты, и людей на берегу. Погода стояла великолепная, только, пожалуй, немного мешала излишняя влажность теплого тропического воздуха.
   Во время путешествия Тарина прочла столько книг о Сиаме, в каждой из которых упоминалось о дружелюбии здешних обитателей, что ничуть не удивилась, заметив, что и впрямь все люди, включая детей, весело улыбаются.
   Некоторые даже махали ей руками, проплывая мимо в джонках, и Тарина с радостью отвечала на их приветствия.
   В это время к ней подошел Хант и сказал:
   — Как только управлюсь с делами, мамзель, могу пойти с вами на берег. Вижу, что вам этого до смерти хочется!
   — Ну конечно! — воскликнула Тарина. — Я умираю от любопытства. Можно, я буду задавать вам вопросы?
   — Конечно, — разрешил Хант. — А для начала могу сообщить, что мы сейчас находимся прямо напротив Восточного отеля, в котором обычно останавливаются всякие шишки. — Указав на величественное здание, он добавил: — Если хорошенько присмотреться, то за деревьями наверняка можно увидеть принцев, лордов и других богачей!
   Тарина, рассмеявшись, взглянула в ту сторону, куда показывал камердинер, и ее взору предстал отель в окружении кокосовых пальм.
   — Говорят, что его построил какой-то капитан, — продолжал Хант, — специально для путешествующих по морям. Выходит, для нас с вами, только, сдается мне, мы вряд ли туда попадем.
   — И когда же он был построен? — поинтересовалась Тарина.
   — Да уж давненько, лет сто назад. Вас еще тогда и на свете не было.
   Тарина засмеялась.
   — А вот если бы вы увидели короля… — мечтательно произнес Хант. — Он мужчина что надо — ведь у него семьдесят семь детей!
   — Не может быть! — воскликнула Тарина.
   — Провалиться мне на этом месте! — убежденно сказал Хант. — Причем из них тридцать два сына.
   Незаметно подошло время ленча. Спустившись к себе в каюту, Тарина обнаружила, что поднос с едой уже поджидает ее.
   На этот раз кок приготовил один из своих шедевров, который в холодном виде был ничуть не хуже, чем в горячем.
   Правда, было слишком жарко, и девушка поела совсем немного. Когда она снова вышла на палубу, Ханта там не было. «Должно быть, он еще завтракает», — решила Тарина.
   В ожидании камердинера она решила обменять книги.
   На опустевшей яхте было тихо. Войдя в апартаменты маркиза, Тарина направилась в кабинет. Бот она, эта сокровищница, хранящая столько замечательных произведений, которые скрасили девушке долгое путешествие и многому научили!
   Тарина чувствовала, что благодаря прочитанному она стала совершенно другим человеком, совсем не таким, каким была в Англии.
   Войдя в кабинет, она издала восхищенный возглас — ее взору предстали три картины, две из которых помещались на стульях, а одна — на письменном столе.
   Тарине хватило одного взгляда, чтобы понять, что это такое. Из книг, посвященных Сиаму, она знала, как выглядят великолепные росписи, украшавшие стены буддийских храмов и носившие название «джатака».
   Часто эти росписи служили иллюстрациями к древним преданиям и легендам, уходящим корнями в те времена, когда в Индии еще не существовало буддизма.
   Когда Тарина читала об этой живописи, ей и в голову не могло прийти, что она сама сможет когда-нибудь увидеть джатаки, — ведь они находились в основном не в Бангкоке, а в храмах, расположенных в отдаленных провинциях страны.
   И вот перед ней тщательно выполненные репродукции древнейших росписей!
   Сделанные в изящной манере, в какой обычно пишутся миниатюры, они в то же время были достаточно велики, чтобы дать представление о том, как выглядят оригиналы на стенах буддийского храма.
   Как правило, эти росписи изображали мифические существа и различные божества и должны были не только развлекать зрителя, но и учить его.
   Репродукции, представшие взору Тарины, без сомнения, прославляли мужество, любовь, доброту, мудрость, терпение и истину.
   В них содержалось некое мистическое начало, к которому невольно влекло сердце и душу девушки.
   Всматриваясь в эти удивительные картины, она пыталась понять, что хотел сказать их безымянный автор, чему он учил и продолжает учить всех буддистов на протяжении столетий.
   Дверь в кабинет открылась. «Это, должно быть, Хант», — подумала Тарина, немного раздосадованная тем, что он прервал то состояние молитвенного восторга, в которое она была погружена.
   — Как они прекрасны! — воскликнула она.
   — Я знал, что они вам понравятся, — услышала девушка у себя за спиной.
   Тарина вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял маркиз.
   Застигнутая врасплох, она смотрела на маркиза во все глаза, забыв в эту минуту ту роль, которую играла до сих пор.
   Солнечные лучи, пробивавшиеся через иллюминатор, зажгли золотым сиянием ее чудесные волосы. В этот момент девушка выглядела так, словно сама сошла с восточной миниатюры.
   Из-за жары на Тарине было не привычное черное платье, которое, по ее мнению, приличествовало горничной, а одно из бледно-лиловых, подаренных ей Бетти. Кузина считала, что в них Тарине будет удобно в жаркую погоду.
   Превосходно сшитое платье выгодно подчеркивало тонкую талию девушки, облегало стройные бедра и спадало к ногам каскадом шелка и тончайшего шифона.
   Видя, что маркиз с некоторым изумлением оглядывает ее, Тарина попыталась овладеть собой и с усилием пролепетала:
   — Извините, пожалуйста…
   Маркиз вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.
   — Я полагаю, вы пожаловали сюда, чтобы поменять книги, — произнес он ровным тоном. — Вы ведь всегда это делали в мое отсутствие.
   — Как вы догадались?
   — На леди Лорейн это не похоже. Да и вряд ли, прочтя за короткое время такое множество книг, она осталась бы в совершеннейшем неведении относительно их содержания.
   Тарина перевела дыхание:
   — Прошу простить… Наверное, с моей стороны было неслыханной дерзостью брать книг без спросу… Но я боялась, что, если спрошу разрешения, вы откажете мне.
   Давая эти неуклюжие объяснения, Тарина понимала, что любому слуге и впрямь было совершенно непозволительно так вести себя. В попытке спасти положение она добавила:
   — Только я очень прошу вас — не гневайтесь на вашего слугу! Во всем виновата только я одна. Конечно, с моей стороны было очень нехорошо брать книги тайком, но они так много значат для меня…
   — Вам они на самом деле понравились? — поинтересовался маркиз.
   Глаза Тарины засветились восторгом, придав девушке еще большее очарование.
   — Я как раз недавно размышляла над тем, что благодаря книгам, прочитанным на яхте вашей светлости, я… очень изменилась.
   — Изменились? Что вы имеете в виду?
   — Из ваших книг я многое узнала. Как говорил мой отец, передо мной открылись новые горизонты.
   Наступило молчание, которое нарушил маркиз:
   — А сейчас вы пришли в восторг от моих картин, не так ли?
   Тарина перевела взгляд на миниатюры и ответила:
   — О да! Они прекрасны. Я читала о джатаках, но никогда не думала, что мне доведется когда-нибудь увидеть их.
   — А теперь, когда вы их видите, что вы о них думаете? — снова спросил маркиз.
   Тарина помолчала, стараясь собраться с мыслями, а потом медленно сказала:
   — Я знаю, что на протяжении столетий эти картины учили людей. Но то, чему именно они учат, очень трудно определить словами.
   Маркиз подошел поближе к девушке, и они вдвоем стали рассматривать джатаку «Темия». Эта картина была выполнена в превосходной цветовой гамме и изображала множество людей в самых разных положениях.
   Каждая человеческая фигурка была как бы отдельной миниатюрой, но в то же время их объединяло некое общее начало. Чем больше Тарина всматривалась в джатаку, тем яснее становился для нее ответ на поставленный маркизом вопрос.
   — Мне кажется, — задумчиво начала она, — что эти изображения нужно постигать не глазами, а чувствами или, вернее сказать, душой…
   Маркиз молча слушал, а потом тихо сказал:
   — Вы очень точно выразили то, что я сам тщетно пытался определить.
   — Так вы понимаете, что я хочу сказать? — вдохновенно вопросила Тарина. — Эти старинные картины говорят с нами на своем особом языке, и нам нужно научиться постигать его.
   Снова наступило молчание, и вдруг маркиз резко спросил:
   — Кто вы?
   Тарина вздрогнула от этого неожиданного вопроса.
   Видя, что она не торопится с ответом, маркиз продолжал:
   — Мне известно, что здесь, у меня на яхте, вы появились в качестве горничной леди Брэдуэлл, но мне хотелось бы знать, кто вы на самом деле. — Помолчав с минуту, он добавил: — Я, например, не верю, что вы француженка, хотя вы и выдаете себя за нее.
   Тарина хотела было ответить, как они и уславливались с Бетти, что ее отец был французом, а мать — англичанкой.
   Но она совершенно не умела лгать, поэтому, вместо того чтобы дать маркизу вразумительный ответ, покраснела до корней волос, чувствуя, что этим вьщает себя еще больше.
   — Я уверен, что существует вполне разумное объяснение того, зачем леди Брэдуэлп взяла вас с собой, — продолжал маркиз. — Но меня интересует другое — почему вы так отличаетесь от остальных моих гостей и почему, глядя на эти миниатюры, вы чувствуете в точности то же, что чувствую я.
   — Это действительно так? — спросила Тарина. — Не могу поверить, что вы…
   Она запнулась, в ту же минуту поняв, что ее дальнейшие слова могут показаться невежливыми.
   — …Что я могу чувствовать то же, что и вы? — докончил за нее маркиз. — Полагаю, ваша недоверчивость имеет под собой все основания. Дело в том, что, когда я был в этих краях четыре года тому назад, в одном из буддийских храмов я встретил художника, который делал репродукции с настенных росписей. Тогда же я попросил его сделать копии и для меня. — Немного помолчав, маркиз с улыбкой продолжал: — Сам я совсем забыл, что сделал такой заказ, но жители Сиама — очень трудолюбивые и обязательные люди, к тому же не замечающие течения времени. Четыре года для них проходит, как одно мгновение. Не успели мы вчера вечером пристать к берегу, как мой художник уже принес свою работу.
   — Я чрезвычайно рада, что мне удалось увидеть эти картины.
   — Я так и думал, — с расстановкой произнес маркиз. — Но все же мне хотелось бы получить ответ на свой вопрос.
   — Я полагаю, милорд, что в этом нет никакой необходимости. Мне кажется, вам вообще не следует замечать меня.
   — Чепуха! — резко бросил маркиз. — Как я могу не замечать вас? Да я постоянно ощущаю ваше присутствие, даже если вы находитесь в другом месте!
   Тарина не сводила с маркиза изумленного взгляда и вдруг, повинуясь минутному порыву, воскликнула:
   — Неужели вы чувствуете по отношению ко мне то же, что…
   Она умолкла, понимая, что ее дальнейшие слова могут прозвучать слишком откровенно, и маркиз сам закончил за нее эту фразу:
   — …вы чувствуете по отношению ко мне!
   Переведя взгляд на картины, он задумчиво произнес:
   — По-моему, в дальнейших объяснениях нет нужды. Я прочел все книги по буддизму — а их у меня великое множество, — ив каждой говорится, что наше нынешнее существование — не единственно возможное.
   Наступило молчание. Маркиз как будто обдумывал что-то. Собравшись с мыслями, он не торопясь продолжал:
   — Вы не отрицаете, что мы оба неким таинственным образом ощущаем присутствие друг друга. Мне кажется, это происходит потому, что мы уже встречались в какой-то другой жизни, и наши души, обладающие большей проницательностью, чем наши глаза, знают об этом.
   — Вы и вправду верите во все это? — спросила Тарина.
   — Я в этом просто уверен, — подтвердил маркиз, — да и вы, я полагаю, тоже.
   Взволнованная девушка отвела взгляд и сказала:
   — Мы с отцом часто говорили на эту тему. Он считал буддизм единственно правильной и логически совершенной религией и полагал, что человек, проникнувшийся буддийской философией, непременно поймет, насколько она близка традиционным христианским ценностям.