Страница:
«Мы с Энтони будем там вдвоем, — думал он, — и именно в этом я больше всего нуждаюсь в данное время».
Джастин невольно содрогнулся, вспомнив лицо Роз с размазанной помадой и осыпавшейся с ресниц краской вокруг глаз.
Задолго до того, как проснулись гости, Джастин и Энтони были уже далеко от Верьена, путешествуя в фаэтоне, специально сделанном Для дальних поездок.
Фамильные цвета Верьенов — голубой и золотой — придавали экипажу живописность, а запряженная в него пара черных коней была гордостью конюшни маркиза и его любимым выездом.
— Только не гони лошадей, — взмолился Энтони в самом начале поездки. — У меня такое чувство, как будто моя голова вот-вот лопнет, а если меня толкнуть, я сам развалюсь на куски!
— Держи себя в руках, — посоветовал маркиз.
— Я мог бы сказать тебе то же самое! — возразил Энтони. — Как ты думаешь, что скажут твои гости, когда обнаружат, что ты уехал?
— Лично мне абсолютно безразлично, что они скажут, — равнодушно ответил Джастин. — Я приказал Брэдли сказать им, что меня призывают срочные и неотложные семейные дела, а ты был так добр, что согласился сопровождать меня. Если хочешь знать мое мнение, Энтони, то знай, что я делаю тебе одолжение, увозя от Люси Бичестер, которая уже слишком цепко ухватилась за тебя.
Я и сам уже начинаю так думать, — согласился Энтони. — У меня возникло неприятное предчувствие, что Бичестер может ночью неожиданно вернуться или она вытянет из меня больше денег, чем я могу себе позволить. Это был вопрос нескольких часов.
Некоторое время приятели молчали, думая каждый о своем.
— Будем считать, что мы оба счастливо избежали крупных неприятностей, — предложил Энтони.
— Если только мы их действительно избежали, — покачал головой Джастин.
— Но что же Роз сможет сделать, даже если она поклянется, что ты пообещал на ней жениться?
— Этого я не знаю, и мне не хочется даже думать об этом, — поморщился маркиз. — Я приказал никому не сообщать, куда мы направляемся, следовательно, она не сможет нас преследовать.
— Она, безусловно, возобновит свои игры, когда мы вернемся в Лондон. Леди Роз так легко не сдается.
— Ради бога, не представляй все еще хуже, чем оно есть на самом деле! — не выдержал Джастин. — Как я мог быть таким идиотом и не разгадать, что она охотится за обручальным кольцом? Казалось бы, я далеко не первый ее любовник. Почему она решила выйти именно за меня?
Энтони рассмеялся.
— Успокойся, Джастин. Ты рассуждаешь, как воплощенная наивность, что тебе совсем не к лицу. Конечно, она предпочитает тебя Лестеру, у которого ни гроша за душой, и Селберну, которому придется подождать добрый десяток лет, пока к нему перейдет отцовский титул.
— Похоже, ты много знаешь о ней.
— Я наблюдал, как Роз тебя окручивала, — сказал Энтони, — и мне казалось, что у нее есть шансы подцепить тебя на крючок.
— Ты мог бы взять на себя труд предупредить меня, — обиделся Джастин, с упреком взглянув на него.
— Предупредить тебя?! — воскликнул приятель. — Ты хоть раз позволил мне предупредить тебя о чем-нибудь? Ты всегда убежден, что знаешь все лучше всех, больше того, если бы я полез к тебе с добрыми советами, ты бы посмеялся надо мной или же, если бы я попал под горячую руку, открутил мне голову. А без головы мне было бы трудно обсуждать твои любовные дела.
Это была истинная правда, и Джастину ни чего не оставалось, как прекратить этот разговор и сосредоточиться на управлении фаэтоном.
Мерная скачка лошадей хорошо успокаивала нервы. Джастин с удовольствием правил своей лучшей парой.
— В будущем я решил посвятить все свое время лошадям, — глубокомысленно заметил маркиз.
Энтони засмеялся:
— Это благое намерение продержится у тебя до первой красотки, которую ты увидишь и которая решит запустить в тебя свои коготки. Твои неприятности, Джастин, вытекают из того, что ты слишком красив, слишком богат и слишком неуловим.
— Как надо понимать твои слова? — нахмурился маркиз.
— Это означает, что женщины бегают за тобой, потому что ты не бегаешь за ними.
— Но зачем мне делать это? — удивился Джастин. — От них и так нет отбою.
— В этом-то все и дело, — продолжал Энтони. — Женщина должна чувствовать, что она венец творения и мечта всей твоей жизни, именно это делает ухаживание таким приятным.
— Расскажи это лучше Роз и твоей драгоценной Люси.
Энтони вздохнул:
— Не надо переходить на частности. Давай попытаемся рассуждать объективно и выделим основные проблемы.
— И что нам это даст? — заинтересовался маркиз.
— Мы должны в будущем вести себя умнее, — рассуждал Энтони. — Люси преподала мне хороший урок, ты получил свой от Роз Катерхем. Мы должны извлечь из них пользу.
— Хорошо, я согласен выслушать твои выводы из этих уроков, — согласился маркиз. — Переходи к сути дела.
— Суть дела состоит в следующем: то, что достается слишком легко, абсолютно не ценится. Согласен?
— Да, пожалуй.
— Посмотрим правде в глаза: женщин, которых мы с тобой знаем, намного легче завоевать тебе, чем мне. Еще не родилась женщина, которая не хотела бы стать маркизой де Верьен.
Джастин, нахмурясь, не отвечал, и Энтони понял, что его друг серьезно озабочен перспективой женитьбы на Роз Катерхем и ему противна даже самая мысль об этом.
Энтони продолжал, надеясь, что его слова достигают цели:
— Красота — это еще не все. Мы с тобой оба знаем это. Ни тебе, ни мне не нужна жена, которая флиртует с каждым встречным и думает только о том, как быть избранной первой красавицей бала.
Подумав, маркиз ответил:
— Продолжай, Энтони. Я согласен с тем, что ты говоришь, и сам думал так же, но мне никогда не приходило в голову сделать из этого научный трактат.
— Мой отец, бывало, говорил, что каждый человек должен «жевать жвачку», что на современном языке означает «обдумывать последствия своих поступков», — продолжал Энтони. — Мы с тобой обычно этого не делаем, пока не становится уже слишком поздно и мы не наделали кучу ошибок, которых можно было бы избежать.
— Не стоит обсуждать это сейчас, — быстро вставил Джастин, который припомнил массу случаев, которые ему хотелось бы забыть навсегда.
— Не стоит, но ты знаешь, о чем я думаю, — остановить Энтони было невозможно. — Откровенно говоря, я считаю, что в дальнейшем мы должны вести себя более разумно и прежде, чем что-то делать, хотя бы немного подумать о последствиях своих поступков.
Идея не очень свежая, — сказал маркиз, — но я тебя понимаю. Просто дело в том, что мы с тобой вращаемся в очень тесном кругу и совершенно не упражняем наши мозги, которые в Оксфорде позволяли нам зарабатывать неплохие оценки.
Поняв, что Джастин согласен с ним, Энтони торжественно предложил:
— Давай все же попробуем жить по-новому.
Маркиз рассмеялся.
— Согласен, — сказал он. — Но учти, что один только бог знает, что нас ждет в будущем. У меня нехорошее предчувствие, что Роз и Люси очень быстро заменят прекрасные чаровницы, такие же хищницы, как и они.
Энтони всплеснул руками:
— Будь все проклято, Джастин! Ты наводишь такую же тоску, как дождь на бегах. Где твоя страсть к приключениям? Где твой оптимизм и вера в свою счастливую звезду?
Он говорил с нескрываемой насмешкой.
— Прекрати, Энтони! — не выдержал маркиз. — Теперь ты портишь мне настроение. Я совершенно убежден, что единственные приключения, которые могут случиться с нами по дороге, это несчастный случай или поломка фаэтона.
Маркиз и сэр Энтони так засиделись за ленчем в придорожном трактире «Убегающая лиса», что прибыли на побережье намного позже, чем рассчитывали.
Как всегда, когда они бывали вдвоем, друзья приятно проводили время: шутливые поддразнивания и смешные истории прошлых лет сменяли в разговоре серьезные проблемы — они понимали друг друга с полуслова и думали и чувствовали в унисон.
Головная боль, которой страдали оба из-за излишней выпивки и раннего подъема, прошла благодаря их молодым крепким организмам и прекрасному ленчу, и друзья находились в прекрасном расположении духа, готовясь преодолеть последний участок пути.
Других лошадей пришлось бы сменить, но в жилах этой пары прекрасных животных текла благородная кровь арабских скакунов, и Джастин знал, что при хорошем управлении они прекрасно доскачут до самого замка.
— Теперь, когда объявлен мир, — сказал он, — мне нужно снова разместить конские подставы на дороге в Дувр.
— Я думал, ты уже сделал это.
Я не собираюсь во Францию еще, по крайней мере, месяц, — объяснил маркиз. — Мне кажется, что после войны страна должна оправиться. Пусть там вначале восстановят прежний комфорт, затем можно будет нанести визит в веселую беззаботную Францию.
— Некоторые из наших приятелей уже успели насладиться прелестями Парижа, — отозвался Энтони, — и несколько человек рассказывали мне, что были поражены теплым приемом с момента прибытия в Кале. Больше того, говорят, француженки просто обворожительны!
— Мы отправимся туда в следующем месяце, — пообещал маркиз. — Кстати, Персивал говорил мне, что в королевском дворце дамы носят туники в греческом стиле и мажут волосы ароматическим маслом.
Энтони с улыбкой посмотрел на друга.
— Мы обязательно сходим на прием во дворец, а еще я бы хотел увидеть Первого Консула. Он не может быть таким чудовищем, каким его все изображают.
— Я только надеюсь, что он не так умен, как он мне представляется, — заметил маркиз.
— Что ты хочешь этим сказать?
Я подозреваю, что, пока мы мирно развлекаемся, забываем старые обиды и рассуждаем о возврате былых времен, Бонапарт получит преимущество, восстанавливая и укрепляя армию и флот.
— Абсурд! — заявил Энтони. — Мирное соглашение заключено. Он так же, как и мы, готов зарыть боевой топор в землю.
— Надеюсь, что ты прав, — серьезно сказал Джастин. — Мы сами все это выясним, когда будем во Франции. В октябре в Париже прекрасно и не так жарко, как сейчас.
Беседа перешла на другие предметы, и вскоре они увидели аккуратные домики Даунса, ближайшей к поместью деревни. Это свидетельствовало о близости цели их путешествия.
— Прошли годы с тех пор, как я последний раз был в Хертклифе, — сказал Энтони. — Я помню, когда мы были еще мальчишками, твой отец был ужасно разгневан из-за чего-то, что сделал ваш сосед. Тогда я так и не понял, что они не поделили.
— Адмирал был его главным врагом, — вспомнил маркиз. — Война между пожилыми джентльменами заставляла их кровь быстрее струиться по жилам, и этот гнев поддерживал боевой дух в сердцах обоих до самого дня смерти отца.
— Из-за чего все-таки была ссора?
Я забыл, если только когда-нибудь знал это. Мальчишек мало занимают раздоры взрослых. Когда мой отец купил Хертклиф, он обнаружил, что в самом центре его поместья, всего в миле от замка, находится имение и десять акров земли, принадлежащих адмиралу в отставке — как же его фамилия?
Джастин помолчал, припоминая, затем воскликнул:
— Уодбридж! Именно так! Адмирал Гораций Уодбридж! Он вел себя так, будто все еще находится на капитанском мостике, и мой отец приходил в бешенство при одном упоминании его имени.
В Энтони неожиданно заговорило любопытство.
— Из-за чего же они ссорились?
Буквально из-за всего, но главная причина была в том, что адмирал не желал продавать свой дом и имение моему отцу. Нельзя было назвать ни одной причины, по которой он был бы обязан это сделать, но мой отец заболел той же болезнью, которая в древности поразила царя Ахава. Ты ведь помнишь эту библейскую историю, как царь Ахав позарился на обыкновенный виноградник своего благочестивого подданного Навуфея и наделал глупостей? Навуфей отказался продать виноградник, и это стоило ему жизни. Вот и отец делал все, что мог, чтобы завладеть имением адмирала, но в отличие от Ахава безуспешно.
— Что же теперь с адмиралом? — спросил Энтони.
— Должно быть, уже умер, как и мой отец, — пожал плечами Джастин. — Они были примерно одного возраста.
— И кому теперь принадлежит «виноградник Навуфея», как ты его называешь?
— У адмирала был сын, наверное, теперь он хозяин поместья, — ответил Джастин. — Он намного старше меня, так что он, скорее всего, поселился здесь и ждет, когда для моего здоровья потребуется морской воздух и мы возобновим старую распрю.
— Ему предстоит долгое ожидание, — заметил Энтони. — С другой стороны, ты можешь попытаться, возможно, он не откажется продать свое имение.
— Не будем загадывать, но предложение сделать стоит, — произнес маркиз. — Если он согласится, тогда я, безусловно, куплю эту землю.
— Ты считаешь, что у тебя недостаточно земли? — удивленно вскинул брови Энтони.
Я считаю, что земли не может быть много, — ответил Джастин. — Возьмем, к примеру, род Сэсилов, они веками расширяли свои владения. Мой долг состоит в том, чтобы делать то же для моих потомков.
— Святой боже! — воскликнул пораженный Энтони. — Ты строишь далеко идущие планы! Так дело дойдет и до свадьбы и продолжения рода Верьен, который процветал еще со времен Карла II.
— Карла II — поправил его маркиз. — Наш род не переведется, не бойся. У меня одних кузенов несколько десятков.
— Но ты все равно захочешь, чтобы род продолжил твой сын, а не кто-нибудь из дальних родственников, — настаивал Энтони.
— Конечно, — согласился Джастин, — но мне некуда спешить, и позволь мне высказаться начистоту — имя его матери будет не Роз!
Его свирепый тон так позабавил Энтони, что маркиз сам не устоял и рассмеялся вместе с другом.
Вскоре Джастин указал Энтони:
— Видишь? Это уже Хертклиф. За теми деревьями.
Энтони сразу вспомнил приземистый замок, который отец Джастина расширил и перестроил с помощью лучших архитекторов того времени.
Замок был прекрасно расположен — хотя и несколько ниже, чем деревня Дауне, находящаяся за ним, — и был со всех сторон, кроме фасада, окружен густым лесом, который защищал его от морских шквалов, при этом создавалось впечатление, что дом господствует над местностью.
Уже почти час друзья дышали морским воздухом и ощущали свежесть, которая была так живительна и приятна.
Теперь даже лошади поскакали немного быстрее, словно почувствовали, что цель близка и их ждут удобные стойла.
Фаэтон быстро двигался по дороге к дому. Красный кирпич, из которого был сложен замок, со временем принял розоватый оттенок и отсвечивал на солнце, и Энтони заметил:
— Я совсем забыл, как прекрасен Хертклиф! Ты должен был приезжать сюда чаще, Джастин.
— Ты прав, — ответил маркиз. — Не представляю, как я мог так надолго забросить этот старый дом.
— В нем есть что-то величественное и в то же время романтическое, — задумчиво продолжал Энтони. — Взгляни на эти цветы — они просто потрясающие!
Мой отец тратил много времени и кучу денег на этот парк, — сказал Джастин. — Я считал, что из-за войны и недостатка людей он оказался заброшенным, но теперь вижу, что мои опасения были необоснованны.
Они подъехали еще ближе, вечернее солнце отражалось в многочисленных окнах дома, и друзьям казалось, что он дышит гостеприимством и радуется их приезду.
Два грума ожидали у подъезда, чтобы принять лошадей, и, когда маркиз вышел из экипажа, разминая затекшие после долгой поездки ноги, на крыльце появился пожилой человек с совершенно седой головой.
— Добрый вечер, Маркхэм, — приветствовал его маркиз.
— Добрый вечер, милорд! Мы очень рады вашему приезду. Приятно видеть вас вновь после такого долгого отсутствия.
— Благодарю вас, Маркхэм, — ответил маркиз. — Я полагаю, вы помните сэра Энтони Дервиля, которого знали еще маленьким мальчиком?
— Мне сообщили, что он сопровождает вас. Ваш приезд большая радость для нас, сэр Энтони, — поклонился он гостю.
Мистер Маркхэм, который служил управляющим Верьенов в Хертклифе уже более тридцати лет, проводил друзей в прохладный холл, украшенный свежесрезанными цветами.
— Я вижу, вы меня ожидали? — спросил маркиз.
— Я очень благодарен вам, милорд, что вы распорядились предупредить меня о вашем прибытии за несколько часов. Как вы сами видите, дом содержится в порядке, но у садовников было время приготовить букеты, а миссис Кингдом положила грелки в постели. Она считает, что это совершенно необходимо, как бы хорошо ни были просушены простыни.
Джастин улыбнулся, тронутый заботой старых слуг, но ничего не ответил, и они прошли в длинную комнату, обшитую деревянными панелями, окна которой выходили на цветник, разбитый позади замка.
Это была та самая комната, в которой отец маркиза любил сидеть по вечерам, и Джастину показалось, что сейчас он поднимется из одного из этих удобных кресел и пойдет им навстречу.
Все предметы в коллекции покойного маркиза не только свидетельствовали о его безупречном вкусе, но и обладали подлинной исторической и художественной ценностью.
Джастин с удовольствием осмотрелся: картины с изображениями кораблей на стенах как нельзя лучше гармонировали с местоположением замка. Здесь ничего не изменилось с тех самых пор, как он был ребенком.
— Я полагал, милорд, что вы захотите принять ванну перед обедом, — сказал Маркхэм, — все готово для вас наверху, там же ждет слуга, который будет в вашем распоряжении до приезда вашего камердинера.
— Хоукинс скоро уже будет здесь, мы довольно много времени потратили на ленч, — ответил маркиз. — Но нельзя ожидать, что скорость другой кареты сравнится со скоростью моего фаэтона.
В голосе Джастина звучала плохо скрытая гордость, и для Маркхэма его слова прозвучали как сигнал к комплиментам:
— Когда вы подъезжали к дому, милорд, я подумал, что никогда в жизни еще не видел такой прекрасной пары лошадей!
— Я тоже не встречал лучших, — с удовольствием признал маркиз.
Он повернулся к другу:
— Я полагаю, Энтони, ты захочешь прежде всего смыть с себя дорожную пыль?
— Конечно. Еще мне хочется пить.
Шампанское ожидает вас в ведерке со льдом, милорд, — сказал Маркхэм. — Есть и кларет, если вы предпочитаете его.
— Мне — шампанское, — Энтони опередил маркиза. — Надеюсь, теперь, когда наступил мир, его уже не так трудно будет доставать.
— Думаю, что в наших краях во время войны ни у кого не было трудностей с вином, — сухо заметил маркиз. — Наши местные жители так же занимаются контрабандой, как и все остальные на побережье? — обратился он к управляющему.
— В наших краях это мало распространено, милорд, — ответил Маркхэм. — Крупные банды, и должен сказать, очень опасные, действуют вокруг Ромни Маршес.
— Я много слышал об этих контрабандистах, — сказал маркиз, — и очень рад слышать, что они вас не беспокоят. Говорят, они терроризируют все местное население.
— Нам повезло, милорд, — ответил Маркхэм.
Он вызвал слугу, который провожал их в комнату, и приказал ему открыть шампанское.
Джастин заметил, что это хорошо сложенный молодой человек призывного возраста. Он был одет в ливрею Верьенов, но выглядел в ней несколько неуклюже, и создавалось впечатление, что эта одежда ему непривычна.
Когда слуга разливал шампанское, Джастин, к своему удивлению, заметил на его запястье татуировку.
— Вы служили на флоте? — поинтересовался он, разглядев на коже слуги татуировку в виде якоря.
— Да, милорд.
— Тогда, я думаю, вы были недавно демобилизованы?
— Да, милорд.
— Это интересно. Я полагал, что встречу в доме только своих старых слуг.
Молодой человек бросил быстрый взгляд на Маркхэма, но ничего не ответил. Управляющий объяснил:
— Многие из прежних слуг, которых вы помните, либо ушли на войну, либо слишком стары, чтобы работать. В последнее время нам удалось заменить их такими молодыми людьми, как Билли.
— Правильно сделали, — одобрил маркиз. — Я надеюсь, Билли, что тебе нравится твоя работа?
— Я был рад получить ее, милорд.
Джастин хотел кое-что добавить, но Энтони поднял свой бокал:
— Твое здоровье, Джастин! Как приятно снова оказаться в Хертклифе!
— Спасибо, — сказал маркиз. — Маркхэм, вы также можете взять бокал. Возвращение домой следует отметить.
— Вы очень добры, милорд.
В его тоне Джастину почему-то послышались нотки облегчения.
На минуту он задумался о том, чего мог опасаться его управляющий, но шампанское заставило его забыть об этом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Джастин невольно содрогнулся, вспомнив лицо Роз с размазанной помадой и осыпавшейся с ресниц краской вокруг глаз.
Задолго до того, как проснулись гости, Джастин и Энтони были уже далеко от Верьена, путешествуя в фаэтоне, специально сделанном Для дальних поездок.
Фамильные цвета Верьенов — голубой и золотой — придавали экипажу живописность, а запряженная в него пара черных коней была гордостью конюшни маркиза и его любимым выездом.
— Только не гони лошадей, — взмолился Энтони в самом начале поездки. — У меня такое чувство, как будто моя голова вот-вот лопнет, а если меня толкнуть, я сам развалюсь на куски!
— Держи себя в руках, — посоветовал маркиз.
— Я мог бы сказать тебе то же самое! — возразил Энтони. — Как ты думаешь, что скажут твои гости, когда обнаружат, что ты уехал?
— Лично мне абсолютно безразлично, что они скажут, — равнодушно ответил Джастин. — Я приказал Брэдли сказать им, что меня призывают срочные и неотложные семейные дела, а ты был так добр, что согласился сопровождать меня. Если хочешь знать мое мнение, Энтони, то знай, что я делаю тебе одолжение, увозя от Люси Бичестер, которая уже слишком цепко ухватилась за тебя.
Я и сам уже начинаю так думать, — согласился Энтони. — У меня возникло неприятное предчувствие, что Бичестер может ночью неожиданно вернуться или она вытянет из меня больше денег, чем я могу себе позволить. Это был вопрос нескольких часов.
Некоторое время приятели молчали, думая каждый о своем.
— Будем считать, что мы оба счастливо избежали крупных неприятностей, — предложил Энтони.
— Если только мы их действительно избежали, — покачал головой Джастин.
— Но что же Роз сможет сделать, даже если она поклянется, что ты пообещал на ней жениться?
— Этого я не знаю, и мне не хочется даже думать об этом, — поморщился маркиз. — Я приказал никому не сообщать, куда мы направляемся, следовательно, она не сможет нас преследовать.
— Она, безусловно, возобновит свои игры, когда мы вернемся в Лондон. Леди Роз так легко не сдается.
— Ради бога, не представляй все еще хуже, чем оно есть на самом деле! — не выдержал Джастин. — Как я мог быть таким идиотом и не разгадать, что она охотится за обручальным кольцом? Казалось бы, я далеко не первый ее любовник. Почему она решила выйти именно за меня?
Энтони рассмеялся.
— Успокойся, Джастин. Ты рассуждаешь, как воплощенная наивность, что тебе совсем не к лицу. Конечно, она предпочитает тебя Лестеру, у которого ни гроша за душой, и Селберну, которому придется подождать добрый десяток лет, пока к нему перейдет отцовский титул.
— Похоже, ты много знаешь о ней.
— Я наблюдал, как Роз тебя окручивала, — сказал Энтони, — и мне казалось, что у нее есть шансы подцепить тебя на крючок.
— Ты мог бы взять на себя труд предупредить меня, — обиделся Джастин, с упреком взглянув на него.
— Предупредить тебя?! — воскликнул приятель. — Ты хоть раз позволил мне предупредить тебя о чем-нибудь? Ты всегда убежден, что знаешь все лучше всех, больше того, если бы я полез к тебе с добрыми советами, ты бы посмеялся надо мной или же, если бы я попал под горячую руку, открутил мне голову. А без головы мне было бы трудно обсуждать твои любовные дела.
Это была истинная правда, и Джастину ни чего не оставалось, как прекратить этот разговор и сосредоточиться на управлении фаэтоном.
Мерная скачка лошадей хорошо успокаивала нервы. Джастин с удовольствием правил своей лучшей парой.
— В будущем я решил посвятить все свое время лошадям, — глубокомысленно заметил маркиз.
Энтони засмеялся:
— Это благое намерение продержится у тебя до первой красотки, которую ты увидишь и которая решит запустить в тебя свои коготки. Твои неприятности, Джастин, вытекают из того, что ты слишком красив, слишком богат и слишком неуловим.
— Как надо понимать твои слова? — нахмурился маркиз.
— Это означает, что женщины бегают за тобой, потому что ты не бегаешь за ними.
— Но зачем мне делать это? — удивился Джастин. — От них и так нет отбою.
— В этом-то все и дело, — продолжал Энтони. — Женщина должна чувствовать, что она венец творения и мечта всей твоей жизни, именно это делает ухаживание таким приятным.
— Расскажи это лучше Роз и твоей драгоценной Люси.
Энтони вздохнул:
— Не надо переходить на частности. Давай попытаемся рассуждать объективно и выделим основные проблемы.
— И что нам это даст? — заинтересовался маркиз.
— Мы должны в будущем вести себя умнее, — рассуждал Энтони. — Люси преподала мне хороший урок, ты получил свой от Роз Катерхем. Мы должны извлечь из них пользу.
— Хорошо, я согласен выслушать твои выводы из этих уроков, — согласился маркиз. — Переходи к сути дела.
— Суть дела состоит в следующем: то, что достается слишком легко, абсолютно не ценится. Согласен?
— Да, пожалуй.
— Посмотрим правде в глаза: женщин, которых мы с тобой знаем, намного легче завоевать тебе, чем мне. Еще не родилась женщина, которая не хотела бы стать маркизой де Верьен.
Джастин, нахмурясь, не отвечал, и Энтони понял, что его друг серьезно озабочен перспективой женитьбы на Роз Катерхем и ему противна даже самая мысль об этом.
Энтони продолжал, надеясь, что его слова достигают цели:
— Красота — это еще не все. Мы с тобой оба знаем это. Ни тебе, ни мне не нужна жена, которая флиртует с каждым встречным и думает только о том, как быть избранной первой красавицей бала.
Подумав, маркиз ответил:
— Продолжай, Энтони. Я согласен с тем, что ты говоришь, и сам думал так же, но мне никогда не приходило в голову сделать из этого научный трактат.
— Мой отец, бывало, говорил, что каждый человек должен «жевать жвачку», что на современном языке означает «обдумывать последствия своих поступков», — продолжал Энтони. — Мы с тобой обычно этого не делаем, пока не становится уже слишком поздно и мы не наделали кучу ошибок, которых можно было бы избежать.
— Не стоит обсуждать это сейчас, — быстро вставил Джастин, который припомнил массу случаев, которые ему хотелось бы забыть навсегда.
— Не стоит, но ты знаешь, о чем я думаю, — остановить Энтони было невозможно. — Откровенно говоря, я считаю, что в дальнейшем мы должны вести себя более разумно и прежде, чем что-то делать, хотя бы немного подумать о последствиях своих поступков.
Идея не очень свежая, — сказал маркиз, — но я тебя понимаю. Просто дело в том, что мы с тобой вращаемся в очень тесном кругу и совершенно не упражняем наши мозги, которые в Оксфорде позволяли нам зарабатывать неплохие оценки.
Поняв, что Джастин согласен с ним, Энтони торжественно предложил:
— Давай все же попробуем жить по-новому.
Маркиз рассмеялся.
— Согласен, — сказал он. — Но учти, что один только бог знает, что нас ждет в будущем. У меня нехорошее предчувствие, что Роз и Люси очень быстро заменят прекрасные чаровницы, такие же хищницы, как и они.
Энтони всплеснул руками:
— Будь все проклято, Джастин! Ты наводишь такую же тоску, как дождь на бегах. Где твоя страсть к приключениям? Где твой оптимизм и вера в свою счастливую звезду?
Он говорил с нескрываемой насмешкой.
— Прекрати, Энтони! — не выдержал маркиз. — Теперь ты портишь мне настроение. Я совершенно убежден, что единственные приключения, которые могут случиться с нами по дороге, это несчастный случай или поломка фаэтона.
Маркиз и сэр Энтони так засиделись за ленчем в придорожном трактире «Убегающая лиса», что прибыли на побережье намного позже, чем рассчитывали.
Как всегда, когда они бывали вдвоем, друзья приятно проводили время: шутливые поддразнивания и смешные истории прошлых лет сменяли в разговоре серьезные проблемы — они понимали друг друга с полуслова и думали и чувствовали в унисон.
Головная боль, которой страдали оба из-за излишней выпивки и раннего подъема, прошла благодаря их молодым крепким организмам и прекрасному ленчу, и друзья находились в прекрасном расположении духа, готовясь преодолеть последний участок пути.
Других лошадей пришлось бы сменить, но в жилах этой пары прекрасных животных текла благородная кровь арабских скакунов, и Джастин знал, что при хорошем управлении они прекрасно доскачут до самого замка.
— Теперь, когда объявлен мир, — сказал он, — мне нужно снова разместить конские подставы на дороге в Дувр.
— Я думал, ты уже сделал это.
Я не собираюсь во Францию еще, по крайней мере, месяц, — объяснил маркиз. — Мне кажется, что после войны страна должна оправиться. Пусть там вначале восстановят прежний комфорт, затем можно будет нанести визит в веселую беззаботную Францию.
— Некоторые из наших приятелей уже успели насладиться прелестями Парижа, — отозвался Энтони, — и несколько человек рассказывали мне, что были поражены теплым приемом с момента прибытия в Кале. Больше того, говорят, француженки просто обворожительны!
— Мы отправимся туда в следующем месяце, — пообещал маркиз. — Кстати, Персивал говорил мне, что в королевском дворце дамы носят туники в греческом стиле и мажут волосы ароматическим маслом.
Энтони с улыбкой посмотрел на друга.
— Мы обязательно сходим на прием во дворец, а еще я бы хотел увидеть Первого Консула. Он не может быть таким чудовищем, каким его все изображают.
— Я только надеюсь, что он не так умен, как он мне представляется, — заметил маркиз.
— Что ты хочешь этим сказать?
Я подозреваю, что, пока мы мирно развлекаемся, забываем старые обиды и рассуждаем о возврате былых времен, Бонапарт получит преимущество, восстанавливая и укрепляя армию и флот.
— Абсурд! — заявил Энтони. — Мирное соглашение заключено. Он так же, как и мы, готов зарыть боевой топор в землю.
— Надеюсь, что ты прав, — серьезно сказал Джастин. — Мы сами все это выясним, когда будем во Франции. В октябре в Париже прекрасно и не так жарко, как сейчас.
Беседа перешла на другие предметы, и вскоре они увидели аккуратные домики Даунса, ближайшей к поместью деревни. Это свидетельствовало о близости цели их путешествия.
— Прошли годы с тех пор, как я последний раз был в Хертклифе, — сказал Энтони. — Я помню, когда мы были еще мальчишками, твой отец был ужасно разгневан из-за чего-то, что сделал ваш сосед. Тогда я так и не понял, что они не поделили.
— Адмирал был его главным врагом, — вспомнил маркиз. — Война между пожилыми джентльменами заставляла их кровь быстрее струиться по жилам, и этот гнев поддерживал боевой дух в сердцах обоих до самого дня смерти отца.
— Из-за чего все-таки была ссора?
Я забыл, если только когда-нибудь знал это. Мальчишек мало занимают раздоры взрослых. Когда мой отец купил Хертклиф, он обнаружил, что в самом центре его поместья, всего в миле от замка, находится имение и десять акров земли, принадлежащих адмиралу в отставке — как же его фамилия?
Джастин помолчал, припоминая, затем воскликнул:
— Уодбридж! Именно так! Адмирал Гораций Уодбридж! Он вел себя так, будто все еще находится на капитанском мостике, и мой отец приходил в бешенство при одном упоминании его имени.
В Энтони неожиданно заговорило любопытство.
— Из-за чего же они ссорились?
Буквально из-за всего, но главная причина была в том, что адмирал не желал продавать свой дом и имение моему отцу. Нельзя было назвать ни одной причины, по которой он был бы обязан это сделать, но мой отец заболел той же болезнью, которая в древности поразила царя Ахава. Ты ведь помнишь эту библейскую историю, как царь Ахав позарился на обыкновенный виноградник своего благочестивого подданного Навуфея и наделал глупостей? Навуфей отказался продать виноградник, и это стоило ему жизни. Вот и отец делал все, что мог, чтобы завладеть имением адмирала, но в отличие от Ахава безуспешно.
— Что же теперь с адмиралом? — спросил Энтони.
— Должно быть, уже умер, как и мой отец, — пожал плечами Джастин. — Они были примерно одного возраста.
— И кому теперь принадлежит «виноградник Навуфея», как ты его называешь?
— У адмирала был сын, наверное, теперь он хозяин поместья, — ответил Джастин. — Он намного старше меня, так что он, скорее всего, поселился здесь и ждет, когда для моего здоровья потребуется морской воздух и мы возобновим старую распрю.
— Ему предстоит долгое ожидание, — заметил Энтони. — С другой стороны, ты можешь попытаться, возможно, он не откажется продать свое имение.
— Не будем загадывать, но предложение сделать стоит, — произнес маркиз. — Если он согласится, тогда я, безусловно, куплю эту землю.
— Ты считаешь, что у тебя недостаточно земли? — удивленно вскинул брови Энтони.
Я считаю, что земли не может быть много, — ответил Джастин. — Возьмем, к примеру, род Сэсилов, они веками расширяли свои владения. Мой долг состоит в том, чтобы делать то же для моих потомков.
— Святой боже! — воскликнул пораженный Энтони. — Ты строишь далеко идущие планы! Так дело дойдет и до свадьбы и продолжения рода Верьен, который процветал еще со времен Карла II.
— Карла II — поправил его маркиз. — Наш род не переведется, не бойся. У меня одних кузенов несколько десятков.
— Но ты все равно захочешь, чтобы род продолжил твой сын, а не кто-нибудь из дальних родственников, — настаивал Энтони.
— Конечно, — согласился Джастин, — но мне некуда спешить, и позволь мне высказаться начистоту — имя его матери будет не Роз!
Его свирепый тон так позабавил Энтони, что маркиз сам не устоял и рассмеялся вместе с другом.
Вскоре Джастин указал Энтони:
— Видишь? Это уже Хертклиф. За теми деревьями.
Энтони сразу вспомнил приземистый замок, который отец Джастина расширил и перестроил с помощью лучших архитекторов того времени.
Замок был прекрасно расположен — хотя и несколько ниже, чем деревня Дауне, находящаяся за ним, — и был со всех сторон, кроме фасада, окружен густым лесом, который защищал его от морских шквалов, при этом создавалось впечатление, что дом господствует над местностью.
Уже почти час друзья дышали морским воздухом и ощущали свежесть, которая была так живительна и приятна.
Теперь даже лошади поскакали немного быстрее, словно почувствовали, что цель близка и их ждут удобные стойла.
Фаэтон быстро двигался по дороге к дому. Красный кирпич, из которого был сложен замок, со временем принял розоватый оттенок и отсвечивал на солнце, и Энтони заметил:
— Я совсем забыл, как прекрасен Хертклиф! Ты должен был приезжать сюда чаще, Джастин.
— Ты прав, — ответил маркиз. — Не представляю, как я мог так надолго забросить этот старый дом.
— В нем есть что-то величественное и в то же время романтическое, — задумчиво продолжал Энтони. — Взгляни на эти цветы — они просто потрясающие!
Мой отец тратил много времени и кучу денег на этот парк, — сказал Джастин. — Я считал, что из-за войны и недостатка людей он оказался заброшенным, но теперь вижу, что мои опасения были необоснованны.
Они подъехали еще ближе, вечернее солнце отражалось в многочисленных окнах дома, и друзьям казалось, что он дышит гостеприимством и радуется их приезду.
Два грума ожидали у подъезда, чтобы принять лошадей, и, когда маркиз вышел из экипажа, разминая затекшие после долгой поездки ноги, на крыльце появился пожилой человек с совершенно седой головой.
— Добрый вечер, Маркхэм, — приветствовал его маркиз.
— Добрый вечер, милорд! Мы очень рады вашему приезду. Приятно видеть вас вновь после такого долгого отсутствия.
— Благодарю вас, Маркхэм, — ответил маркиз. — Я полагаю, вы помните сэра Энтони Дервиля, которого знали еще маленьким мальчиком?
— Мне сообщили, что он сопровождает вас. Ваш приезд большая радость для нас, сэр Энтони, — поклонился он гостю.
Мистер Маркхэм, который служил управляющим Верьенов в Хертклифе уже более тридцати лет, проводил друзей в прохладный холл, украшенный свежесрезанными цветами.
— Я вижу, вы меня ожидали? — спросил маркиз.
— Я очень благодарен вам, милорд, что вы распорядились предупредить меня о вашем прибытии за несколько часов. Как вы сами видите, дом содержится в порядке, но у садовников было время приготовить букеты, а миссис Кингдом положила грелки в постели. Она считает, что это совершенно необходимо, как бы хорошо ни были просушены простыни.
Джастин улыбнулся, тронутый заботой старых слуг, но ничего не ответил, и они прошли в длинную комнату, обшитую деревянными панелями, окна которой выходили на цветник, разбитый позади замка.
Это была та самая комната, в которой отец маркиза любил сидеть по вечерам, и Джастину показалось, что сейчас он поднимется из одного из этих удобных кресел и пойдет им навстречу.
Все предметы в коллекции покойного маркиза не только свидетельствовали о его безупречном вкусе, но и обладали подлинной исторической и художественной ценностью.
Джастин с удовольствием осмотрелся: картины с изображениями кораблей на стенах как нельзя лучше гармонировали с местоположением замка. Здесь ничего не изменилось с тех самых пор, как он был ребенком.
— Я полагал, милорд, что вы захотите принять ванну перед обедом, — сказал Маркхэм, — все готово для вас наверху, там же ждет слуга, который будет в вашем распоряжении до приезда вашего камердинера.
— Хоукинс скоро уже будет здесь, мы довольно много времени потратили на ленч, — ответил маркиз. — Но нельзя ожидать, что скорость другой кареты сравнится со скоростью моего фаэтона.
В голосе Джастина звучала плохо скрытая гордость, и для Маркхэма его слова прозвучали как сигнал к комплиментам:
— Когда вы подъезжали к дому, милорд, я подумал, что никогда в жизни еще не видел такой прекрасной пары лошадей!
— Я тоже не встречал лучших, — с удовольствием признал маркиз.
Он повернулся к другу:
— Я полагаю, Энтони, ты захочешь прежде всего смыть с себя дорожную пыль?
— Конечно. Еще мне хочется пить.
Шампанское ожидает вас в ведерке со льдом, милорд, — сказал Маркхэм. — Есть и кларет, если вы предпочитаете его.
— Мне — шампанское, — Энтони опередил маркиза. — Надеюсь, теперь, когда наступил мир, его уже не так трудно будет доставать.
— Думаю, что в наших краях во время войны ни у кого не было трудностей с вином, — сухо заметил маркиз. — Наши местные жители так же занимаются контрабандой, как и все остальные на побережье? — обратился он к управляющему.
— В наших краях это мало распространено, милорд, — ответил Маркхэм. — Крупные банды, и должен сказать, очень опасные, действуют вокруг Ромни Маршес.
— Я много слышал об этих контрабандистах, — сказал маркиз, — и очень рад слышать, что они вас не беспокоят. Говорят, они терроризируют все местное население.
— Нам повезло, милорд, — ответил Маркхэм.
Он вызвал слугу, который провожал их в комнату, и приказал ему открыть шампанское.
Джастин заметил, что это хорошо сложенный молодой человек призывного возраста. Он был одет в ливрею Верьенов, но выглядел в ней несколько неуклюже, и создавалось впечатление, что эта одежда ему непривычна.
Когда слуга разливал шампанское, Джастин, к своему удивлению, заметил на его запястье татуировку.
— Вы служили на флоте? — поинтересовался он, разглядев на коже слуги татуировку в виде якоря.
— Да, милорд.
— Тогда, я думаю, вы были недавно демобилизованы?
— Да, милорд.
— Это интересно. Я полагал, что встречу в доме только своих старых слуг.
Молодой человек бросил быстрый взгляд на Маркхэма, но ничего не ответил. Управляющий объяснил:
— Многие из прежних слуг, которых вы помните, либо ушли на войну, либо слишком стары, чтобы работать. В последнее время нам удалось заменить их такими молодыми людьми, как Билли.
— Правильно сделали, — одобрил маркиз. — Я надеюсь, Билли, что тебе нравится твоя работа?
— Я был рад получить ее, милорд.
Джастин хотел кое-что добавить, но Энтони поднял свой бокал:
— Твое здоровье, Джастин! Как приятно снова оказаться в Хертклифе!
— Спасибо, — сказал маркиз. — Маркхэм, вы также можете взять бокал. Возвращение домой следует отметить.
— Вы очень добры, милорд.
В его тоне Джастину почему-то послышались нотки облегчения.
На минуту он задумался о том, чего мог опасаться его управляющий, но шампанское заставило его забыть об этом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Когда маркиз спустился к обеду, он выглядел в своем фраке так же представительно, как будто он явился на прием в Карлтон-отель.
Спускаясь по старинной дубовой лестнице, он уловил запахи воска и лаванды, и они показались ему намного приятнее, чем экзотические ароматы духов, которыми дамы наполнили его замок Верьен накануне вечером.
Джастин был настроен получать удовольствие от Хертклифа и всего, связанного с ним.
По пути в гостиную он решил заглянуть в библиотеку, святая святых отца, в которой тот хранил большую часть сокровищ своей коллекции. Все эти любовно собираемые предметы доставляли покойному маркизу большую радость.
Прекрасные картины в Верьене и в родовом доме в Лондоне оставил в наследство дед Джастина, который был тонким ценителем искусства и потратил много времени и денег, собирая коллекцию, которая считалась одной из лучших во всей стране.
Кроме того, он прекрасно разбирался в мебели и добавил множество антикварных вещей к собранию предметов из красного дерева, которое начали Верьены еще во время правления королевы Анны.
Покойного маркиза, отца Джастина, не очень привлекали живописные полотна и предметы мебели, и он отдал свое сердце коллекционированию вещей, связанных с морской тематикой.
Джастин знал, что на полках библиотеки хранились первые издания книг, которыми гордились бы любые библиофилы или морские музеи.
По всему дому были развешаны картины с изображением кораблей кисти знаменитых художников. Отец часто говорил, что в Хертклифе легче заболеть морской болезнью, чем на настоящем корабле во время качки.
И, конечно, Джастин хорошо помнил собрание табакерок, каждая из которых каким-либо образом была связана с морем. Сейчас маркиз хотел посмотреть на ту табакерку, что составляла пару к табакерке Персиваля, которой он любовался накануне вечером.
Ему показалось довольно странным существование двух одинаковых предметов, так как он знал, что мастера того времени предпочитали создавать уникальные вещи.
С другой стороны, хорошо известно, что если находится парный предмет, то цена дорогого экспоната, например, греческой вазы, не просто удваивается, а увеличивается во много раз.
Джастин открыл дверь библиотеки и увидел, что эта комната, как и гостиная, украшена цветами в честь его приезда.
Однако, несмотря на их аромат, в воздухе чувствовались легкие запахи старинной кожи и пыли. Маркиз подошел к окну и открыл его.
Все вещи на столе отца занимали свои привычные места: пресс-папье с золотыми углами, с изображенным на нем гербом Верьенов, большая золотая чернильница, выкованная в правление Карла II одним из величайших золотых дел мастеров того времени, и другие вещицы, которые так любил его отец.
Здесь был нож для вскрывания писем, украшенный драгоценной камеей, лупа, подставка для перьев, печать и множество других интересных предметов, которые казались когда-то загадочными и будоражили воображение маленького Джастина.
Улыбаясь, он смотрел на них. Затем его взгляд перешел на другую часть комнаты, где стоял большой инкрустированный французский комод со стеклянным верхом, в котором его отец хранил свои драгоценные табакерки.
«Сейчас посмотрим, — сказал себе Джастин, — отличается ли табакерка Перегрина от нашей».
Маркиз подошел к комоду и, к своему удивлению, обнаружил, что там под стеклом хранится гораздо меньше предметов, чем он ожидал увидеть.
«Может быть, меня подвела память?» — спросил себя Джастин.
Он хорошо помнил, что раньше табакерок было так много, что совершенно не оставалось свободного места. Теперь же на темно-синем бархате стояло не больше дюжины вещиц.
Они были расставлены таким образом, чтобы пустоты между ними сразу же не бросались в глаза, это было сделано довольно искусно, но не обмануло маркиза.
Но, возможно, он ошибается, думая, что коллекция отца была намного больше?
Может быть, какая-то часть перенесена в другую комнату, например, в гостиную?
Джастин засмотрелся на табакерки: каждая из них была уникальна и неповторима. Многие из них были украшены орнаментом из драгоценных камней, но на крышке ни одной из них не было изображения корабля с поднятыми парусами, идущего по волнам из сапфиров и изумрудов, как на табакерке сэра Персиваля.
Неожиданно ему пришло в голову, что Маркхэм в заботах о достоянии Хертклифа мог убрать наиболее ценные вещи в огромный сейф, который стоял в буфетной.
«Там они и лежат», — с облегчением подумал маркиз, которому мысль о том, что он мог лишиться предметов, настолько дорогих его отцу, доставила несколько неприятных минут.
«Завтра я обязательно выясню это у Маркхэма», — сказал себе Джастин.
Кроме этого, нужно было обсудить с управляющим многое, касающееся замка и имения.
Джастин вернулся из библиотеки в гостиную и стал ожидать Энтони.
Вечер был очень жарким, и огромные французские окна, выходящие на террасу, были открыты. Маркиз вышел полюбоваться на благоухающий розарий, посередине которого располагались старинные солнечные часы.
Спускаясь по старинной дубовой лестнице, он уловил запахи воска и лаванды, и они показались ему намного приятнее, чем экзотические ароматы духов, которыми дамы наполнили его замок Верьен накануне вечером.
Джастин был настроен получать удовольствие от Хертклифа и всего, связанного с ним.
По пути в гостиную он решил заглянуть в библиотеку, святая святых отца, в которой тот хранил большую часть сокровищ своей коллекции. Все эти любовно собираемые предметы доставляли покойному маркизу большую радость.
Прекрасные картины в Верьене и в родовом доме в Лондоне оставил в наследство дед Джастина, который был тонким ценителем искусства и потратил много времени и денег, собирая коллекцию, которая считалась одной из лучших во всей стране.
Кроме того, он прекрасно разбирался в мебели и добавил множество антикварных вещей к собранию предметов из красного дерева, которое начали Верьены еще во время правления королевы Анны.
Покойного маркиза, отца Джастина, не очень привлекали живописные полотна и предметы мебели, и он отдал свое сердце коллекционированию вещей, связанных с морской тематикой.
Джастин знал, что на полках библиотеки хранились первые издания книг, которыми гордились бы любые библиофилы или морские музеи.
По всему дому были развешаны картины с изображением кораблей кисти знаменитых художников. Отец часто говорил, что в Хертклифе легче заболеть морской болезнью, чем на настоящем корабле во время качки.
И, конечно, Джастин хорошо помнил собрание табакерок, каждая из которых каким-либо образом была связана с морем. Сейчас маркиз хотел посмотреть на ту табакерку, что составляла пару к табакерке Персиваля, которой он любовался накануне вечером.
Ему показалось довольно странным существование двух одинаковых предметов, так как он знал, что мастера того времени предпочитали создавать уникальные вещи.
С другой стороны, хорошо известно, что если находится парный предмет, то цена дорогого экспоната, например, греческой вазы, не просто удваивается, а увеличивается во много раз.
Джастин открыл дверь библиотеки и увидел, что эта комната, как и гостиная, украшена цветами в честь его приезда.
Однако, несмотря на их аромат, в воздухе чувствовались легкие запахи старинной кожи и пыли. Маркиз подошел к окну и открыл его.
Все вещи на столе отца занимали свои привычные места: пресс-папье с золотыми углами, с изображенным на нем гербом Верьенов, большая золотая чернильница, выкованная в правление Карла II одним из величайших золотых дел мастеров того времени, и другие вещицы, которые так любил его отец.
Здесь был нож для вскрывания писем, украшенный драгоценной камеей, лупа, подставка для перьев, печать и множество других интересных предметов, которые казались когда-то загадочными и будоражили воображение маленького Джастина.
Улыбаясь, он смотрел на них. Затем его взгляд перешел на другую часть комнаты, где стоял большой инкрустированный французский комод со стеклянным верхом, в котором его отец хранил свои драгоценные табакерки.
«Сейчас посмотрим, — сказал себе Джастин, — отличается ли табакерка Перегрина от нашей».
Маркиз подошел к комоду и, к своему удивлению, обнаружил, что там под стеклом хранится гораздо меньше предметов, чем он ожидал увидеть.
«Может быть, меня подвела память?» — спросил себя Джастин.
Он хорошо помнил, что раньше табакерок было так много, что совершенно не оставалось свободного места. Теперь же на темно-синем бархате стояло не больше дюжины вещиц.
Они были расставлены таким образом, чтобы пустоты между ними сразу же не бросались в глаза, это было сделано довольно искусно, но не обмануло маркиза.
Но, возможно, он ошибается, думая, что коллекция отца была намного больше?
Может быть, какая-то часть перенесена в другую комнату, например, в гостиную?
Джастин засмотрелся на табакерки: каждая из них была уникальна и неповторима. Многие из них были украшены орнаментом из драгоценных камней, но на крышке ни одной из них не было изображения корабля с поднятыми парусами, идущего по волнам из сапфиров и изумрудов, как на табакерке сэра Персиваля.
Неожиданно ему пришло в голову, что Маркхэм в заботах о достоянии Хертклифа мог убрать наиболее ценные вещи в огромный сейф, который стоял в буфетной.
«Там они и лежат», — с облегчением подумал маркиз, которому мысль о том, что он мог лишиться предметов, настолько дорогих его отцу, доставила несколько неприятных минут.
«Завтра я обязательно выясню это у Маркхэма», — сказал себе Джастин.
Кроме этого, нужно было обсудить с управляющим многое, касающееся замка и имения.
Джастин вернулся из библиотеки в гостиную и стал ожидать Энтони.
Вечер был очень жарким, и огромные французские окна, выходящие на террасу, были открыты. Маркиз вышел полюбоваться на благоухающий розарий, посередине которого располагались старинные солнечные часы.