Картленд Барбара. Прекрасная похитительница

   Он вдыхал аромат цветов, ощущая на лице легкий морской бриз, и говорил себе, что слишком долго не был в Хертклифе и теперь будет приезжать сюда чаще.
   Пришел Энтони и присоединился к нему на веранде.
   — Не могу понять, почему ты забросил этот дом, Джастин, — сказал он. — Здесь просто рай земной!
   — Я как раз об этом думаю, — ответил маркиз, — мы с тобой обязательно приедем сюда в будущем году, вместо того чтобы шататься по Брайтону, беседуя со всеми этими болванами, у которых не наберется на всех и унции мозгов.
   — Может быть, в будущем году ты меня уже не пригласишь.
   Маркиз удивленно взглянул на друга, и Энтони продолжил с улыбкой:
   — Я просто подумал, что это идеальное место для медового месяца.
   — Если ты снова заведешь эту песню насчет женитьбы, я тебя поколочу, — рассердился Джастин. — Мы здесь ради спасения нашей холостяцкой жизни, давай лучше выпьем за это.
   Он прошел в гостиную, и в тот же момент слуга внес поднос с двумя хрустальными бокалами, а за ним следовал дворецкий с бутылкой шампанского, обернутой салфеткой.
   Взглянув на него, маркиз удивленно сказал:
   — Вы не Бэйтмен!
   — Нет, милорд. Моя фамилия Траверс.
   — А что произошло с Бэйтменом?
   — Он на пенсии, милорд. По-моему, он живет в деревне, в коттедже.
   — Не думал, что он так стар, — заметил маркиз. — Надеюсь, вы справляетесь с его работой и вам нравится в Хертклифе.
   — Спасибо, милорд. Я буду стараться, чтобы вы остались довольны мной.
   Манера говорить нового дворецкого произвела на Джастина приятное впечатление, а его военная выправка вызвала новый вопрос:
   — У кого вы служили до Хертклифа?
   — Я служил на флоте, милорд.
   Маркиз ничего не сказал, но мысленно одобрил выбор своего управляющего.
   Ему пришла в голову мысль, что теперь, после наступления мира, много бывших военных и моряков окажутся не у дел и начнут искать работу.
   Однако во всех его поместьях существовало негласное правило: по возможности в услужение принимали людей из одних и тех же семей. Бывало, что одна семья служила не только отцу и деду, но и еще и прадеду маркиза.
   В буфетной замка Верьен работали мальчики, которые представляли уже пятое поколение, и девочки, которые считали, что, когда они вырастут, их обязательно возьмут на службу в «большой дом».
   Джастин думал, что тех же принципов придерживаются и в Хертклифе.
   Он попытался вспомнить, как велика деревня, которая находилась всего в полутора милях от замка, но не смог даже примерно оценить, сколько там жителей.
   — Ты что-то очень молчалив, Джастин, — заметил Энтони.
   — Я размышляю, — ответил маркиз.
   — А я настолько устал, что не могу размышлять ни о чем, кроме того, насколько удобная у меня будет сегодня постель.
   — Тебе сегодня повезло уже в том, что ты не служишь дежурным кавалером Люси, выражаясь прилично, — с усмешкой сказал Джастин приятелю.
   — Хочешь пари? Бичестер сегодня появится в Верьене и скажет, что он передумал и решил принять приглашение.
   — Если он приедет, то найдет пустой дом, — сказал маркиз. — Ты можешь не сомневаться: Брэдли к этому моменту уже спровадил всех гостей в Лондон.
   — Представляю их бешенство! — улыбнулся Энтони. — Они собирались остаться по крайней мере еще на неделю. У тебя вкусно кормят и хорошо поят.
   — Лично я считаю, что эти приемы длятся всегда слишком долго, — заметил Джастин. — Первые несколько дней разговоры занимательны и остроумны, но потом начинают повторяться одни и те же шутки, а дом становится все больше похож на конюшню.
   — Ты избалован, в этом все дело.
   — Чепуха, — ответил маркиз. — Просто мы с тобой слишком интеллигентны для того круга, в котором нам большей частью приходится вращаться.
   Энтони рассмеялся.
   — Я хотел бы взглянуть на их лица, если бы они слышали то, что ты сказал.
   — В данный момент у меня нет ни малейшего желания видеть никого из них, — раздраженно ответил Джастин.
   Дворецкий объявил, что кушать подано, и они перешли в просторную столовую, окна которой выходили на другую часть сада.
   Огромное окно, занимающее почти всю стену, было открыто, и видно было, как в золотом сиянии за деревьями садится солнце.
   — Если бы я смог это написать! — сказал маркиз. — Почему я не обладаю талантом художника?
   — Зачем тебе это? Ван дер Вельд сделал это прекрасно, — ответил Энтони. — Я видел несколько его превосходных работ у тебя на парадной лестнице.
   — Там изображено море, поэтому отец и купил их, — объяснил Джастин.
   Друзья сидели за столом, на нем горели четыре свечи в изысканно украшенных золотых подсвечниках. В центре стоял золотой корабль, которым Энтони любовался с нескрываемым восхищением.
   — Должен сказать, что мне понятно увлечение твоего отца коллекционированием всего, что имеет отношение к морю. Но я совершенно не могу понять, почему тебя это так мало интересует и ты бросил все эти сокровища здесь, вместо того чтобы взять с собой в Верьен или в Лондон.
   — Я никогда не думал об этом, — просто сказал маркиз. — Все это принадлежит Хертклифу, и мне нравится, когда все на своем месте.
   Говоря это, он снова вспомнил о табакерках и решил, что не покажет их Энтони, пока все они снова не окажутся в комоде.
   Обед был хорош, очевидно, рыба недавно выловлена из моря, а куропатки пойманы уже после того, как пришло сообщение о его приезде.
   Мясо также было нежным и превосходно приготовленным, и Энтони, который каждому блюду отдавал должное, воскликнул, когда были поданы фрукты:
   — Прекрасный обед! Я думал, что слишком устал для того, чтобы есть, но теперь я чувствую себя намного лучше.
   — Всему причиной морской воздух, — объяснил Джастин. — Подожди до завтра, ты сможешь в одиночку съесть быка.
   — Нам необходимо заниматься спортом, а то скоро нам придется менять весь гардероб.
   — Мы можем плавать в море, и, как всегда к нашим услугам лошади. Я приказал Брэдли прислать нам по крайней мере дюжину.
   Энтони засмеялся.
   — Широкий жест.
   — Я бы не хотел, чтобы ты здесь скучал.
   — Я был бы больше тронут такой заботой, если б не был уверен, что ты в первую очередь думал о себе, — поддразнил его Энтони.
   Я всегда считал, что в деревне должны быть свои развлечения, — глубокомысленно сообщил маркиз, — пока мы здесь скрываемся, я намерен развлекаться.
   — Ты сказал, что мы скрываемся? — переспросил Энтони. — Значит, ты признаешь это?
   — Конечно, признаю. Я не собираюсь возвращаться в Лондон до тех пор, пока не буду совершенно уверен, что меня не ждут там шторма и ураганы.
   — Мне кажется, что в таком случае мы застрянем здесь надолго, — улыбнулся Энтони, — а зная, как быстро тебе все надоедает, Джастин, я уверен, что мир и покой, царящие в деревне, и полное отсутствие событий будут действовать тебе на нервы сильнее, чем все слезы и истерики леди Роз.
   — Если это случится, ты узнаешь об этом первый, — пообещал маркиз, — но одно я знаю точно: этот коньяк послужит нам большим утешением.
   Энтони отпил из бокала, который слуга только что поставил перед ним.
   — Ты прав, — согласился он, — это превосходно.
   — Он очень долго выдерживался в погребе, — сказал Джастин, — а может быть, пересек канал под самым носом у береговой охраны.
   Контрабандисты! — воскликнул Энтони. — Что ж, если ты здесь действительно соскучишься, мы можем примкнуть к ним. Опасность очень возбуждает.
   — Теперь, когда война окончена, в контрабанде нет смысла, — заметил маркиз, — если только не хочешь избежать уплаты пошлин.
   — Да, это так, — согласился Энтони. — Мне кажется, что мир отнимет у нас много развлечений, если не считать женщин.
   — Ты опять возвращаешься все к той же теме! — недовольно воскликнул маркиз. — Я отказываюсь даже думать как о прекрасной половине человечества, так и об опасностях ремесла контрабандистов. Я просто хочу наслаждаться миром и покоем.
   — Я выпью за это, — сказал Энтони. — Да продлится твоя любовь к миру и покою хотя бы неделю!
   — Ты, как всегда, циничен.
   — Мы прекрасно подходим друг другу. Ты был циником с тех пор, как я тебя помню. И если твое идиллическое настроение продлится дольше одного вечера, я буду сильно удивлен. Вот и все, что я могу сказать.
   Дворецкий поставил перед друзьями поднос с винами и вместе со слугой вышел из столовой.
   Затем послышался звон разбиваемой посуды, и маркиз раздраженно нахмурился.
   Еoе во время обеда его удивило, что почти всю работу выполнял дворецкий, а четыре лакея были довольно неуклюжи, и чувствовалось, что они не очень-то хорошо знакомы со своими обязанностями.
   Ливреи сидели на них плохо, и взыскательный Джастин решил, что это еще один вопрос для завтрашнего обсуждения с Маркхэмом.
   Солнце превратилось в золотистую полоску на горизонте, на фоне которой выделялись силуэты деревьев. С высоких елей доносились крики грачей, устраивающихся на ночлег, и маркизу послышался писк первых летучих мышей, говорящий о близости ночи.
   Он сидел, откинувшись в кресле, и чувствовал себя в ладу со всем миром.
   Неожиданно послышались чьи-то шаги у окна, и низкий голос проговорил:
   — Не двигайтесь, джентльмены!
   Неожиданность этого вторжения застигла Джастина врасплох.
   Он оглянулся и увидел на подоконнике мужчину грозного вида с пистолетами в обеих руках. Лицо мужчины скрывал капюшон с прорезями для глаз и рта, что придавало ему зловещий вид.
   Но костюм его совершенно не подходил для разбойника с большой дороги.
   Он был одет в бриджи из лосиной кожи, хорошо начищенные сапоги, визитку, и завершат наряд белый шейный платок, идеально завязанный по последней моде.
   — Какого черта?.. — с этими словами Джастин начал подниматься с кресла, но мужчина повторил:
   — Оставайтесь на месте, милорд, или моя пуля пробьет ваше плечо.
   Его голос звучал ровно и холодно, но в нем была властность, которая подействовала сильнее любого крика.
   Завороженно глядя на бандита, маркиз услышал, что дверь в коридор открылась, и, повернув голову, увидел, как другой мужчина, также в капюшоне, появился в комнате.
   Сообщник нес большой черный саквояж, который казался тяжелым, и был одет совсем не так, как бандит с пистолетами.
   На нем была одежда слуги и широкое пальто старомодного покроя.
   Он остановился рядом с маркизом, видимо, ожидая его дальнейших приказаний. Казалось, он точно знает, что делать.
   В этот момент человек с пистолетами скомандовал:
   — Прошу вас, джентльмены, деньги и драгоценности — на стол.
   Джастин лихорадочно оценивал, что будет, если они с Энтони одновременно нападут на обоих грабителей. Безусловно, они сильнее этих разбойников.
   Но пока он колебался, открылась дверь из комнаты слуг и вошел третий бандит. Он тоже нес черный саквояж.
   Проклиная свою беспомощность, маркиз вынул из кармана кошелек, набитый гинеями: обычно они с Энтони проводили время за игрой в пикет и предпочитали расплачиваться золотом, а не расписками.
   Энтони сделал то же самое.
   — Ваши кольца и булавки для галстука, — приказал щеголевато одетый грабитель, после чего обратился к маркизу: — Я думаю, милорд, вы носите часы?
   Джастин похолодел и уже собрался воспротивиться этому беззаконию, но пистолет, смотрящий на него с расстояния десяти футов, подсказал, что глупо идти на такой риск.
   Ему было больно расставаться с отцовскими часами прежде всего потому, что они были ему дороги как память. К тому же на часовой цепочке висел большой изумруд чистой воды. Джастин считал его своим талисманом.
   Однако он редко носил изумруд и никогда днем, потому что, как и Бью Бруммел, считал, что драгоценности обязывают.
   Этим вечером, будучи в сентиментальном расположении духа, маркиз подвесил его к часам, и вот к чему это привело.
   Человек в капюшоне, стоящий рядом с ним, взял деньги, часы и драгоценности, которые выложили на стол приятели, и ожидал дальнейших распоряжений главаря.
   — Корабль в центре стола, — сказал обладатель низкого голоса. — Неси его осторожно, он выглядит хрупким. Жаль будет испортить такую красоту.
   Без сомнений, это была насмешка, и маркиз испытал такой приступ ярости, что ему пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не броситься на бандита.
   Словно догадываясь о его чувствах, человек с пистолетами сказал:
   — Не делайте глупостей, милорд, простреленная рука надолго ограничивает возможности.
   И опять в его голосе была насмешка.
   — Черт побери! — Джастин наконец не выдержал. — Я увижу вас на виселице, даже если это будет последнее, что я увижу в жизни!
   — Сомневаюсь в этом, — холодно ответил бандит. — Но, возможно, это придаст вашей жизни новый интерес, хотя и не такой волнующий, как победа на бегах или ухаживание за очередной красоткой.
   — Я не желаю слушать ваши дерзости, — отрезал маркиз.
   Смешок бандита показал, что он доволен тем, что сумел задеть маркиза за живое. Затем он сделал жест пистолетом, давая сообщникам сигнал уходить, после которого двое других мужчин выскользнули в окно за его спиной.
   Джастин услышал, как они побежали через парк.
   Главарь ждал, пока они не окажутся на безопасном расстоянии. Затем он сказал:
   — Я предлагаю вам, джентльмены, не покидать своих мест еще минуты две. Если вы предполагаете преследовать меня, должен предупредить, что стреляю я отменно.
   Говоря это, он перелез через подоконник в сад, продолжая держать пистолеты направленными в грудь обоих приятелей, затем неожиданно исчез из поля зрения, словно растворился в воздухе.
   Только что он был здесь и тут же пропал, и хотя маркиз тут же сорвался с места и выскочил в сад, там было тихо и пусто.
   Прислушавшись, Джастин уловил в отдалении стук копыт.
   — Боже мой, я не могу в это поверить! — воскликнул Энтони. — В жизни не был так поражен!
   Маркиз продолжал осматривать сад, все еще вслушиваясь, затем спросил:
   — Я думаю, бессмысленно попытаться их преследовать?
   — Да, Джастин, — согласился Энтони. — Пока мы окажемся в седлах, они проскачут две-три мили.
   Друзья вернулись к столу и сели. Маркиз налил себе коньяку и передал графин приятелю.
   — Видел ты когда-нибудь хоть что-то подобное? — спросил Энтони.
   — Это хорошо запланированное ограбление, — сделал вывод Джастин.
   — Почему ты так думаешь?
   Ты заметил, что оба бандита, которые собирали награбленное, действовали четко и уверенно. Они точно знали, что им делать, и только ожидали команды.
   — Но как, черт побери, они узнали, что мы здесь? — спросил Энтони. — В конце концов, мы только что неожиданно прибыли. Может быть, они в любом случае собирались грабить замок и случайно застали нас?
   — Это возможно, — предположил маркиз. — В то же время почему именно сегодня?
   Он посмотрел на то место, где на столе прежде стоял золотой корабль, и добавил:
   — Интересно, что еще они украли?
   — Мы должны пойти и посмотреть, — ответил Энтони. — Но в настоящий момент я нуждаюсь в изрядном количестве коньяка, чтобы немного прийти в себя. Я не привык к визитам грабителей во время моего обеда.
   — Мне показалось, что это не обычные разбойники, которые промышляют на больших дорогах, — сказал Джастин. — Почему капюшоны? Обычно эти молодцы предпочитают маски или платки, завязанные под глазами.
   Да, пожалуй, — согласился Энтони. — Ты помнишь того, который напал когда-то на нас на Хэмпстедской дороге? Ты прострелил ему ногу. Никогда не забуду, как он вопил, пустившись наутек.
   — Я не предполагал, что, садясь за обед в собственной столовой, должен держать наготове заряженный пистолет, — с горечью сказал маркиз.
   — Никогда не слышал, чтобы с кем-нибудь случалось такое, — заметил Энтони.
   — Подобная вещь не должна была произойти в Хертклифе, — возмущенно сказал Джастин. — Если бы в округе орудовала шайка грабителей, Маркхэм должен был предупредить нас сразу по приезде.
   — Наверное, он не ожидал, что это случится в первый же вечер после нашего прибытия, — предложил свое объяснение Энтони.
   Он поднес руку к тому месту, где обычно на шейном платке находилась булавка, и сердито сказал:
   — Жаль, что я нарушил свое правило не носить драгоценностей. Говоря начистоту, я сам завязываю свой шейный платок и делаю это с таким трудом, что без булавки он просто не держится на месте.
   — Больше всего меня огорчает, что они взяли мой изумруд и отцовские часы.
   — Мы не знаем, что они похитили еще.
   Неприятная мысль поразила Джастина:
   — Наверняка они украли табакерки. Я смотрел на них перед обедом и думал, что они представляют слишком большую ценность и неразумно оставлять их на виду. Могу только молиться, чтобы они не взяли те, которые хранились в сейфе.
   Но, говоря это, маркиз вспомнил о третьем грабителе, вошедшем через дверь со стороны кухни.
   Он вскочил и поспешил в буфетную, примыкающую к столовой.
   Одного взгляда хватило, чтобы убедиться, что его худшие опасения оправдались.
   Дверца огромного сейфа, занимающая почти целую стену буфетной, была открыта.
   Так бывало всегда во время обеда: золотые и серебряные предметы сервировки стола доставались из сейфа и возвращались в него после окончания трапезы. Не было принято, чтобы слуги закрывали сейф на время обеда.
   Джастин шире распахнул дверь и заглянул внутрь. Внутри сейфа на полках стояло множество различных предметов: чайники, кофейники, золотые канделябры, используемые на больших приемах, высокие стопы серебряных тарелок, предназначенных для торжественных случаев.
   Невозможно было определить, на месте ли табакерки. Джастин понял, что только Маркхэм сможет ответить на вопрос о пропажах.
   Охваченный гневом из-за ощущения собственной беспомощности, маркиз молча прошел по коридору в холл, а затем в библиотеку. Энтони следовал за приятелем.
   Хотя уже смеркалось, свечи не были зажжены, но и при слабом вечернем свете можно было видеть довольно ясно, что стеклянный верх комода открыт.
   Джастин преодолел желание посмотреть, что там осталось, зная ответ заранее.
   — Проклятие! — яростно воскликнул он. — Они взяли все табакерки из коллекции отца!
   — Мне очень жаль, Джастин, — посочувствовал Энтони.
   — Мы должны что-нибудь предпринять! Необходимо поймать их!
   — Я хочу того же, — поддержал его Энтони, — но мне определенно не понравились пистолеты этого парня. Я готов поверить, что он такой меткий стрелок, как хвастался.
   Маркиз с трудом преодолел желание проклинать бандитов, используя богатый лексикон, приобретенный на службе в армии. Гордость подсказывала ему, что не следует опускаться на один уровень с грабителями, даже если это не совсем обыкновенные воры.
   Позже, сидя в гостиной, друзья попытались восстановить в памяти приметы главаря, припомнить мельчайшие подробности ограбления. Любая деталь могла помочь им в поисках бандитов.
   — У меня сложилось впечатление, что это джентльмен, — высказал предположение Энтони. — Это следует из его манеры говорить.
   — У него странный низкий голос, я определенно смогу узнать его» — добавил маркиз.
   — Я тоже, — согласился Энтони. — Он невысок ростом, хотя строен и силен. Манера двигаться выдает в нем человека тренированного. Он хорошо одет.
   — Черт побери! Эти приметы подойдут сотням мужчин, — с досадой сказал Джастин. — Единственное, что мы действительно имеем, — это голос. Он намного ниже, чем у большинства людей.
   — Я подумал кое о чем еще, — заметил Энтони.
   — О чем же?
   Он хорошо знаком с планом дома. Пока один из его людей занимался табакерками в библиотеке, другой проник в буфетную сразу после того, как слуги отправились кушать. То есть я считаю, что это было так. Маркиз кивнул в знак согласия.
   — В Верьене слуги обедают сразу же после хозяев, и я знаю, что здешний повар всегда предлагает слугам то, что они называют «остатки».
   — Это подтверждает мою точку зрения, — сказал Энтони. — Грабители знали, что в буфетной никого не будет, и спокойно очистили сейф, собрали табакерки и подгадали это точно к тому моменту, когда их главарь проник к нам через окно, которое он ожидал найти открытым.
   — В том, что ты говоришь, определенно есть смысл, — задумчиво согласился Джастин. — И я могу кое-что добавить.
   — Что именно?
   — Они удирали на свежих лошадях, я понял это по звуку копыт. Я всегда могу определить, устала лошадь или просто проделала долгий путь. В таком случае шаги ее становятся немного тяжелее. Я могу держать пари, что эти лошади прибыли не издалека.
   — Это существенно сужает область поиска, — сказал Энтони.
   Он зевнул:
   — Грабители или не грабители, но если они не стащили мою кровать, я хочу отправиться на покой.
   — Именно это мы и сделаем, — поддержал друга маркиз. — Сегодня нет смысла тревожить слуг. Придется потратить половину ночи на разговоры и предположения, а я не думаю, что Маркхэм сможет рассказать нам больше, чем мы ему.
   — Я этого не выдержу, — снова зевнул Энтони. — Ради бога, давай оставим это до завтра, Джастин. Может быть, мы что-нибудь придумаем на свежую голову.
   — Согласен. Теперь, когда ты заговорил об этом, я чувствую себя таким же усталым, как, наверное, и ты.
 
   На следующее утро сразу же после завтрака маркиз послал за управляющим.
   Маркхэм уже знал о том, что произошло накануне, от других слуг, которым рассказал об этом Хоукинс.
   — Я не могу поверить в случившееся, милорд! — Управляющий казался сильно огорченным. — Золотой корабль и табакерки, которыми так дорожил покойный маркиз!
   Это очень тяжелая потеря для меня, — спокойно сказал Джастин. — Что вы знаете о разбойниках, действующих в этих краях?
   — Ничего, милорд. Правда, мы живем очень изолированно и, если можно так сказать, варимся в собственном соку.
   — Кто наши ближайшие соседи?
   — Их не так много, милорд. Полковник Ллойд — вы, может быть, его помните — в прошлом году умер, и теперь его дом пустует. Лорд Морланд, который был другом вашего отца, прикован к постели и скоро год, как не покидает свой дом.
   — А нет ли других крупных поместий или имений, в которых разбойники могли бы найти такую же добычу, как у нас?
   — Нет, милорд.
   Джастин ненадолго задумался и спросил:
   — А что вы скажете насчет адмирала?
   — Вы имеете в виду адмирала Уодбриджа, милорд?
   — Конечно, кого же еще!
   — Его нет в живых вот уже девять или десять лет, милорд.
   — Я так и предполагал, — заметил маркиз, — а где его сын?
   — Разве ваша светлость не знает, что он убит в битве на Ниле?
   — Не имел ни малейшего понятия. И хотя наши семьи враждовали, мне искренне жаль, что он погиб.
   — Он был прекрасным человеком, милорд, и с его смертью флот потерял хорошего капитана.
   Джастин внимательно посмотрел на управляющего:
   — Вы знали его?
   Последовала небольшая пауза. Казалось, будто Маркхэм пожалел, что так тепло отозвался о сыне адмирала, затем он нерешительно добавил:
   — Да, милорд. Я знал капитана Уодбриджа. Было бы трудно избежать знакомства с такими близкими соседями.
   Маркиз улыбнулся.
   — Я понимаю, Маркхэм, что здесь довольно одиноко, но я думал, что у вас есть семья.
   — Ваша светлость забыли, что я не женат.
   — Прошу прощения, Маркхэм, этот факт действительно выпал у меня из памяти, — извинился Джастин.
   «Интересно, какие связи у моего управляющего с имением старого адмирала», — подумал маркиз.
   Казалось, Маркхэм снова колеблется, прежде чем сказать:
   — Сын капитана Уодбриджа сейчас в армии, где-то в Вест-Индии.
   — Я припоминаю, что была еще и дочь, — попытался сосредоточиться Джастин.
   — Да, милорд, это мисс Ивона.
   — Я никогда не встречался с детьми из Флагшток-хауза, — сказал маркиз, — но она должна быть младше меня. Ивона, как вы ее назвали, сейчас, наверное, уже взрослая девушка?
   — Да, милорд, — ответил Маркхэм. — Не прикажет ли ваша светлость уведомить полицию о вчерашнем происшествии?
   Джастин заметил, что управляющий пытается сменить тему разговора, и продолжил расспросы:
   — Чем же занимается здесь мисс Уодбридж? Не может же она одна жить в Флагшток-хаузе? Жива ли ее мать?
   — Миссис Уодбридж умерла много лет назад, милорд.
   — Так кто же еще живет в Флагшток-хаузе?
   — Я в самом деле не знаю. Хотя я и был знаком с капитаном Уодбриджем, между нашими домами нет никакого сообщения.
   Видя уклончивость Маркхэма и его нежелание обсуждать эту тему, Джастин перестал настаивать. Что-то непонятное было связано с этими Уодбриджами, но этой семье всегда сопутствовали странности.
   Когда-то достаточно было упомянуть в разговоре имя адмирала или что-нибудь, что он сказал или сделал, чтобы отец пришел в ярость. Джастин был уверен, что реакция адмирала на имя отца была точно такой же.
   Следующее поколение было слишком рассудительным, чтобы продолжать вражду, которая заставляла кипеть кровь в сердцах двух старых джентльменов и наполняла их жизнь смыслом.
   — Интересно, — задумчиво сказал маркиз, — может быть, разбойники, которые ограбили меня и сэра Энтони, заезжали и к мисс Уодбридж? Это могло ее напугать. В конце концов, если мы не справились с ними, то что могла поделать она?
   — Я думаю, милорд, что в высшей степени маловероятно, чтобы в Флагшток-хаузе нашлось хоть что-нибудь, что могло бы заинтересовать их.
   — Почему вы так думаете? — спросил маркиз.