Картленд Барбара. Стихия любви

   И я думаю, будет лучше, если капитан прикажет выйти в море.
   Собеседник Альдоры улыбнулся:
   — Такое же распоряжение отдал милорд. И он приказал никому не говорить, что находится на борту. Хансон, грум его светлости, отправился в Беркхэмптон-Хаус, чтобы сообщить, что в дороге хозяин заболел и ему придется задержаться на несколько дней.
   Альдора была поражена предусмотрительностью герцога, который, даже страдая от сильной боли и потери крови, сумел распорядиться наилучшим для них обоих образом.
   Она подумала о том, чтобы послать матери записку, но решила сначала посоветоваться с герцогом.
   Стюард отвлек ее от размышлений:
   — Меня зовут Хобсон, миледи, Я служу у его светлости уже более десяти лет и всегда ухаживаю за ним, когда он болеет, хотя это, по счастью, и случается довольно редко. Сейчас у него лихорадка, и нежные женские руки могут помочь ему гораздо лучше, чем мои.
   — Конечно, я сделаю все возможное, — отозвалась Альдора и добавила:
   — Прежде чем мы выйдем в море, пошлите кого-нибудь принести на борт мою седельную сумку и все, что найдется в карманах.
   — Слушаюсь, миледи!
   Хобсон отправился исполнять распоряжение, а Альдора подумала, что герцог сделал все, чтобы не дать ей возможности опять убежать.
   «Это моя вина, что его светлость ранили, — напомнила она себе, — и я приложу все усилия, чтобы помочь ему выздороветь как можно быстрее».
   Несколько позже она спустилась в каюту капитана, где лежал герцог.
   Капитан уже удалил пулю, наложил повязку, и теперь герцог лежал с закрытыми глазами.
   — Я дал ему снотворного, чтобы он немного отдохнул, — сказал капитан. — К тому же это средство немного успокоит боль.
   Он помедлил и с гордостью добавил:
   — Его светлость держался очень мужественно, хотя процедура была весьма болезненная, скажу я вам. Теперь он должен много отдыхать, дня два он будет слаб, как котенок.
   Такое определение позабавило Альдору, поскольку она имела возможность убедиться, как силен и вынослив может быть герцог.
   Но пока он был бледнее подушки, на которой лежал, и показался Альдоре похожим на поваленный дуб, который и упав сохранял свое величие.
   — Пуля задела кость? — спросила она у капитана.
   — Нет, только мягкие ткани. Правда, останется довольно глубокий шрам, и ближайшие недели две рука будет Сильно уставать.
   — К счастью, это еще не самое страшное, — прошептала Альдора.
   — Как же это случилось? — спросил Хобсон. — Не было прежде случая, чтобы его светлость позволил ранить себя на дуэли.
   — Это была не дуэль.
   — Вот как?! — В глазах Хобсона светилось явное любопытство.
   Альдора, видя, что этот человек очень любит своего хозяина, решилась рассказать ему правду.
   — Его светлость был ранен разбойником, который пытался нас ограбить.
   — Разбойником! — воскликнул Хобсон. — Да! В этих местах всегда полно проходимцев, особенно во время скачек. Но я не понимаю, зачем его светлости понадобилось ехать ночью этой дорогой?
   Альдора не хотела вдаваться в дальнейшие объяснения.
   Она быстро сказала:
   — Думаю, будет лучше оставить его светлость одного.
   Вы не проводите меня в мою каюту?
   Хобсон показал Альдоре каюту рядом с той, где лежал герцог. Она была уютная и со вкусом обставленная. На окнах нежно-розовые занавески, такого же тона покрывало на огромной кровати.
   Вся остальная мебель — письменный стол, шкаф, полки для книг — была прикреплена к стенам.
   Передвигать можно было только большое кожаное кресло и маленький пуфик возле туалетного столика.
   Хобсон, видя, что девушка с интересом оглядывается вокруг, предложил показать ей всю яхту.
   На судне были еще четыре каюты для гостей и два помещения поменьше.
   — Это для горничных и лакеев, — пояснил Хобсон.
   — Уверяю вас, — отозвалась Альдора, — я-то сама в состоянии о себе позаботиться.
   — Я так и подумал, миледи, — улыбнулся Хобсон. — Раз вы согласились ухаживать за его светлостью, значит, о себе вы тем более сможете позаботиться.
   Девушка рассмеялась.
   Яхта уже отчалила от пристани, и Альдора поднялась на палубу, чтобы полюбоваться морем. Было довольно жарко, и она сняла шляпку и жакет для верховой езды.
   Полуденное солнце золотило легкую дымку на горизонте. Альдора подумала, что этот чудесный пейзаж по достоинству оценил бы ее отец.
   К своему удивлению, она поймала себя на мысли, что и герцогу этот морской вид тоже пришелся бы по душе. И еще она подумала, не рано ли собирается его светлость подняться на ноги, не мало ли будет двух дней для его полного выздоровления?
   — Интересно, как мама объяснит мое отсутствие? — прошептала Альдора.
   Впрочем, ее отсутствия скорее всего никто и не заметил бы, однако тот факт, что лошади герцога не будут участвовать в главном заезде, непременно вызовет всеобщее недоумение.
   И все-таки Альдора не сомневалась в дипломатических талантах матери. Уж она-то обязательно найдет способ уладить неловкую ситуацию и как-нибудь объяснит, почему его светлость так неожиданно исчез. К тому же никто не осмелится предположить, что герцог и Альдора находятся вместе.
   «Скоро мы вернемся домой, — думала девушка, — герцог скажет маме, что наш брак невозможен, а затем уедет в Лондон. Так что скорее всего мы больше никогда не увидимся».
   Она постояла на палубе еще около получаса, вдыхая свежий морской воздух, а затем решила навестить герцога.
   Увидев его, она снова почувствовала себя виноватой в том, что он распростерт здесь, на кровати, вместо того чтобы с трибуны гудвудского ипподрома наблюдать за быстрым бегом своего скакуна-победителя.
   «Надеюсь, его лошадь все же одержит победу!»— подумала Альдора.
   Ей захотелось, чтобы герцог проснулся и она смогла бы извиниться за свое бегство, которое лишило его возможности насладиться финалом скачек.
   Она и вправду собиралась пересечь Ла-Манш и скрыться .во Франции, но и представить себе не могла, что герцог бросится следом за ней.
   Во Франции она собиралась остаться до тех пор, пока ее мать не откажется от безумной идеи устроить ее брак с герцогом.
   Альдора захватила с собой значительную сумму денег и некоторые драгоценности.
   Впрочем, теперь она понимала, что даже пистолет не помог бы ей, окажись она один на один с разбойником.
   Прежде ей никогда не приходилось путешествовать одной. Ее всегда сопровождал отец или слуги. Она и не представляла, сколько опасностей для девушки таит путешествие в одиночку.
   Правда, отец научил ее неплохо стрелять, и она была уверена, что не растеряется в нужный момент. Но, вспоминая пережитое происшествие, Альдора вынуждена была признаться, что страшно перепугалась.
   Сейчас она была далеко не так уверена в том, что в состоянии сама о себе позаботиться, как уверяла недавно герцога.
   Альдора слишком плохо знала жизнь. Только теперь, присев на краешек кровати герцога, она подумала, что все у нее могло сложиться далеко не так гладко, как она себе представляла.
   Если бы ей удалось продолжить путешествие в полном одиночестве, не только ее кошелек, но и она сама могла бы вскоре стать добычей каких-нибудь мошенников.
   «Наверное, я сошла с ума, когда решила, что смогу обойтись без всякой помощи!»— подумала Альдора, устыдившись своей наивности и дерзости.
 
   Почти весь день Альдора провела у постели герцога, который становился все беспокойнее.
   Хобсон установил очередность их дежурств. Сперва он заставил ее пообедать, а потом уговорил пойти к себе. На, ее протесты он ответил:
   — У вас не было возможности отдохнуть. Лучше это сделать сейчас, а потом вы посидите с ним, пока я буду занят своей обычной работой. Ночью я вас сменю.
   — Но это нечестно! — возразила Альдора. — Вы; будете на ногах гораздо дольше, чем я!
   Хобсон усмехнулся:
   — Я привык много работать, миледи! Лучше вы посидите с ним днем, а я ночью.
   — А если его светлость будет плохо спать? — не сдавалась Альдора. — Вам тоже необходим отдых.
   — Ну хорошо, миледи, — согласился Хобсон. — Оставайтесь с его светлостью, а в два часа я вас сменю.
   Так будет справедливо?
   — Да, так будет лучше, — согласилась девушка.
   Хобсон предложил поставить для нее кровать в каюте герцога, чтобы она могла прилечь, если будет возможно.
   — Вдруг я засну и не услышу, когда его светлость проснется? — забеспокоилась Альдора.
   — Вы будете спать чутко. Так всегда бывает, когда дежуришь у постели больного.
   Альдоре показалось, что нечто подобное она уже слышала от самого герцога.
   Никто, кроме отца, никогда не говорил с Альдорой о серьезных вещах. Знакомые ее матери вполне удовлетворялись обсуждением нарядов и драгоценностей или светских сплетен.
   Через некоторое время после ухода Хобсона герцог стал Проявлять признаки беспокойства. Он что-то бормотал и метался на постели. Девушка подошла поближе и положила руку на его лоб.
   Температура явно стала повышаться. Хобсон не ошибся, у герцога начинались жар и лихорадка.
   Однако до полуночи состояние герцога особенно не менялось, и Альдора рискнула прилечь.
   Через некоторое время она услышала, что герцог мечется и что-то возбужденно говорит.
   Альдора вскочила с кровати и подбежала к больному.
   Его лоб был сухим и горячим. Он весь пылал. Температура, видимо, поднялась еще выше.
   Герцог снова забормотал что-то неразборчивое, а затем стал бредить почти в полный голос.
   — Русские!.. Их… срочно нужно… остановить! Напишите… Шер-Али! Обсудить… надо это обсудить!
   Он замолк, потом заговорил еще громче и беспокойнее:
   — Не пускать русских в Афганистан!.. Это важно!
   Выполнять!..
   Альдора понимала, что все мысли герцога заняты ситуацией в Индии.
   Жар все не спадал, и Альдора решилась позвать Хобсона, который прилег отдохнуть в маленькой каюте напротив.
   Как только девушка постучала в дверь, он немедленно отозвался:
   — Миледи, я буду готов через секунду.
   Стоя у постели больного, они прислушивались к его бессвязному бормотанию. Чаще всего повторялись слова «Россия»и «Афганистан».
   — Не переживайте, миледи, — сказал Хобсон, — я оботру его светлость уксусом. Это лучшее средство от высокой температуры.
   Альдора помогла Хобсону снять с герцога рубашку и подложить подушки ему под спину.
   Моряк смочил губку в уксусе и стал обтирать герцога.
   Альдора с удивлением обнаружила, что ее совсем не смущает, что она находится рядом с полуобнаженным мужчиной. Герцог казался ей больным ребенком, которому нужно помочь, и Альдора всем сердцем хотела, чтобы лихорадка и жар отпустили больного.
   Прошло около получаса, прежде чем Хобсон решил, что обтирание можно прекратить. Лоб герцога действительно стал прохладнее, кожа уже не была такой, сухой и воспаленной. Он еще что-то говорил, но уже тише и спокойнее.
   — Теперь его светлость быстро пойдет на поправку, — сказал Хобсон.
   Он накрыл хозяина чистым сухим полотенцем, а сверху — свежей простыней. Затем он приоткрыл иллюминатор, чтобы проветрить каюту.
   Альдора только сейчас заметила, что яхта сбавила скорость, а потом и вовсе встала на якорь.
   Так всегда поступал ее отец, чтобы дать команде отдохнуть.
   Хобсон взглянул на хозяина и удовлетворенно улыбнулся:
   — Сегодня его светлость будет спать спокойно, миледи. Сейчас вам тоже надо поспать. Я разбужу вас, когда солнце будет уже высоко.
   — А вы уверены, что не хотите немного передохнуть?
   — Я уже хорошо отдохнул, — отозвался Хобсон. — К тому же мне в отличие от вашей светлости не требуется заботиться о своей красоте!
   Он улыбнулся Альдоре, и девушка в ответ рассмеялась.
   — Хорошо, Хобсон. Но не стесняйтесь, будите меня, если вам понадобится помощь.
   — Не волнуйтесь, миледи, я уверен, что его светлость доспит до утра.
   — Тогда спокойной ночи! — улыбнулась Альдора. — И спасибо… за все.
   Она отправилась к себе в каюту, разделась и легла.
   Только теперь девушка почувствовала, как вымоталась за последние сутки.
   Альдора боялась, что не сможет уснуть после всего, что с ней приключилось, однако стоило ей лечь под теплое одеяло, как она тут же погрузилась в сладкий крепкий сон.
 
   Герцог сидел в кровати, обложенный мягкими подушками, и смотрел на Альдору.
   Солнечный свет пробивался сквозь иллюминатор, золотил ее шелковистые волосы, создавая вокруг головы нечто вроде нимба. Герцог вновь подумал, что эта девушка красива какой-то необычной, неземной красотой.
   На нее хотелось смотреть снова и снова.
   Сейчас Альдора читала герцогу какие-то стихи, которые нашла в библиотеке. Ее голос звучал мягко и мелодично. Слушать ее было приятно и легко.
   Девушка кончила читать и взглянула на герцога.
   — Мне кажется, никто не смог бы лучше описать море в штормовую погоду! — сказала она. — Папа всегда читал мне что-нибудь вслух, чтобы отвлечь от морской болезни.
   Музыка этих стихов так прекрасна, что забываешь о любых неприятностях.
   Герцог все это время скорее любовался Альдорой, чем слушал то, что она читала, но тем не менее ответил:
   — Сегодня погода просто чудесная, а море спокойно.
   Даже не верится, что на свете существует морская болезнь.
   — Да! — откликнулась Альдора. — Сегодня просто чудесно! Мне бы хотелось, чтобы вы тоже могли подняться на палубу и полюбоваться морем.
   — Я встану завтра, — ответил герцог.
   Альдора всплеснула руками.
   — Вы уверены, что уже можно? А вдруг лихорадка и жар опять вернутся?
   Решив, что ее слова не убедили герцога, она добавила:
   — Будьте благоразумны! Мы с Хобсоном так старались, обтирая вас уксусом. Наверное, теперь этот запах всегда будет напоминать мне, как мы боялись за вас.
   — Думаете, мне стоит извиниться?
   — Я не прошу вас извиняться, но обещайте беречь себя и больше не пугать нас. Хобсон надеется, что вы будете благоразумны и побудете на яхте еще хотя бы дней пять-шесть.
   — Вечно Хобсон кудахчет надо мной, как старая наседка! — недовольно проворчал герцог. — А вы…
   Он замолк в нерешительности.
   — Что — я?.. — спросила Альдора.
   — Вы вдруг превратились в ангела-хранителя! Я-то считал, что вам больше по душе костюм воинственной амазонки!
   Альдора рассмеялась:
   — Неужели я произвожу такое впечатление?
   Герцог ответил не сразу.
   — Я хотел бы, чтобы наша вражда была забыта, — тихо произнес он. — Вы спасли мне жизнь, я не только ваш должник: я чувствую, что отныне обязан оберегать вас и заботиться о вас.
   Он говорил вполне непринужденно, но от его взгляда не ускользнуло то, что на щеках девушки выступил нежный румянец, а в глазах промелькнуло смущенное выражение.
   — Нам надо решить, — продолжал герцог, не давая заговорить Альдоре, — как я могу вас отблагодарить. Деньги вам не нужны, и драгоценностей, полагаю, у вас предостаточно. Могу я предложить вам в подарок прекрасного жеребца?
   Альдора засмеялась:
   — Вы так предусмотрительны! Такому подарку я не только буду очень рада, но он единственный, который мне позволительно от вас принять.
   Герцог ответил не сразу.
   — Альдора, мы не должны сбрасывать со счетов светские условности. Когда я смогу мыслить яснее, чем сейчас, когда перестанет действовать лекарство, которое наверняка мне дал Хобсон, чтобы успокоить боль, мы подумаем о вас.
   — Обо мне? — растерянно переспросила Альдора.
   — Полагаю, вы понимали, что, уступив просьбам Хобсона, чтобы остаться и заботиться обо мне, вы подвергли опасности свою репутацию. Если кто-нибудь узнает, что ночь вы провели на моей яхте…
   — Не понимаю, как это может стать известно…
   — Надеюсь, никто не узнает, но я подумал, что будет разумнее высадить вас на берег, чтобы вы могли добраться до дома как можно быстрее. Или у вас есть другой план?
   Альдора несколько секунд молчала, стараясь собраться с мыслями.
   — Вы предлагаете… мне… отправиться в обратный путь… одной?
   — Я подберу вам прекрасного надежного скакуна. Такого можно найти в Плимуте. Мой капитан прекрасно разбирается в лошадях. Я всегда доверял ему представлять мои интересы на аукционах, на которых почему-либо не мог присутствовать сам.
   Альдора не отвечала, вспоминая, как испугалась при виде разбойника с мушкетом.
   Путешествие по незнакомой местности до Беркхэмптон-Хауса займет не менее трех дней. Перспектива провести эти дни в одиночестве пугала ее.
   Герцог первым нарушил молчание:
   — Я не смогу послать с вами кого-либо из команды.
   Несмотря на самые строгие указания, неосторожно брошенная фраза может навести на мысль, что это мой человек, а там уж связать все факты воедино не составит труда.
   Как раз этого мы и должны избежать.
   — Да… конечно, — тихо проговорила Альдора.
   — Есть еще один вариант, — продолжал размышлять герцог. — Полагаю, в Плимуте или Фалмуте нам удастся найти корабль, направляющийся в Саутгемптон. Рыболовецкие суда часто совершают этот путь.
   Герцог нахмурился, продолжая, видимо, обдумывать что-то про себя.
   — Но, боюсь, компания, в которую вы можете попасть, окажется не из приятных. Как бы вам не пришлось услышать какие-нибудь грубые высказывания, которые оскорбят вас.
   При этих словах Альдора вздрогнула, снова вспомнив грубое и злое лицо грабителя.
   Понимая, что герцог ждет от нее ответа, она неуверенно спросила:
   — Обязательно… принимать решение… прямо сейчас?
   Я бы предпочла подождать, пока вы окончательно поправитесь.
   Герцог улыбнулся:
   — Я бы тоже этого хотел. Мне нравится, когда вы рядом. Нравится беседовать с вами, Альдора. Но я не могу не думать о том, что, удерживая вас здесь, я подвергаю опасности вашу репутацию. Вы спасли меня от пули разбойника, я должен спасти вас от злых языков и беспардонных слухов, которые так легко распространяются в высшем свете.
   Альдора улыбнулась:
   — Это правда! Каждый раз, когда я слышу, как подруги моей матери, не останавливаясь, болтают о том, кто и что сделал или сказал, я не могу не поражаться, как бездарно они привыкли тратить время!
   — Да, верно, — согласился герцог. — Но мне кажется, все женщины любят поболтать, так же как все мужчины любят испытывать свое мужество: воевать, взбираться на горные вершины, искать сокровища, спрятанные сотни лет назад!
   Альдора внимательно слушала.
   — Но вы, Альдора, совершенно не похожи на других женщин. Вас интересуют тайные знания, эзотерические послания, написанные тысячи лет назад и подвластные только избранным.
   — Вы когда-нибудь встречали таких людей?
   Герцог почувствовал в ее вопросе нескрываемое любопытство.
   — Я знал людей, которые, несомненно, владели тайными знаниями.
   — А когда и где это было?
   — Когда я был в Индии.
   — Вы не говорили мне, что уже бывали в Индии!
   — Вы же не спрашивали! Несколько лет назад я служил адъютантом у губернатора Мадраса. Это было интереснейшее время, которое я никогда не забуду. Я бы остался на службе и дольше, но, к несчастью, умер мой отец, и мне пришлось вернуться домой.
   — И с тех пор вы там больше не бывали?
   — Не представлялось возможности. До сегодняшнего дня по крайней мере.
   Оба замолчали. Герцог видел, что Альдора напряженно обдумывает его слова.
   Затем, все таким же индифферентным тоном, он сказал:
   — Пожалуй, нам стоит вернуться к тому, как устроить ваше безопасное возвращение домой.
   Альдора поднялась.
   — Не беспокойтесь обо мне. Вам надо отдохнуть. Хотите, я вам почитаю? Или просто закройте глаза и немного полежите спокойно.
   — Вы так же строги, как моя няня. Она всегда отрывала меня от любого важного дела, потому что боялась за мое здоровье.
   — А для вас важно устраивать мои дела?
   — Разумеется. Разве вы не заметили: я люблю наводить порядок там, где царит хаос, и предпочитаю добиваться совершенства во всем, что мне дорого.
   — Это вы о Самсоне? — улыбнулась Альдора.
   — Вот именно! О Самсоне, о других моих лошадях, о моих поместьях.
   Он помедлил и добавил:
   — Мне бы хотелось, чтобы вы побывали у меня в поместье в Бекингемшире. Уверен, вы не найдете в моем доме ни одного изъяна, как бы ни старались.
   — Уж я бы постаралась что-нибудь отыскать! Вы так самоуверенны! Это было бы для вас хорошей проверкой, хотя и очень легкой.
   — Можете предложить что-нибудь более сложное?
   Они смотрели друг на друга. Оба понимали, о чем шла речь. Более сложного и ответственного испытания, чем пост вице-короля Индии, нельзя было и придумать. Тут от человека требовались все душевные, нравственные и физические силы.
   На мгновение Альдоре показалось, что взгляд герцога гипнотизирует ее. Она не могла ни пошевелиться, ни отвести глаза.
   Однако она пересилила себя и сказала:
   — Не вижу другого способа заставить вас отдыхать, как почитать вам что-нибудь самое занудное! Видимо, это единственная возможность усыпить вас!
   — Только попробуйте, и я запущу в вас подушкой! — улыбнулся герцог. — А как вам известно, моей руке нельзя делать никаких резких движений!
   — Ну ладно, — сдалась Альдора, — почитаю вам что-нибудь лирическое.
   — На нижней полке шкафа, который стоит в углу, вы найдете подходящую книгу.
   Альдора повернулась к книжному шкафу, встроенному в стену. Ей не хотелось спорить с герцогом, она боялась вновь испытать на себе его магнетический взгляд.
   Нижняя полка была уставлена книгами о лошадях. Но там же были три издания, которые, как была уверена Альдора, имел в виду герцог.
   Одна книга рассказывала о буддизме, другая называлась «Индия вчера и сегодня», третья — «Тайны древней Индии».
   Альдора почти машинально протянула руку к последней книге и сняла ее с полки.
   Вернувшись к постели герцога, девушка увидела, что он лежит, закрыв глаза. На его губах была удовлетворенная улыбка, которая явно говорила о том, что он добился своей цели.

Глава 6

   Альдора пребывала в состоянии приятного полузабытья. Ее мысли плавно перетекали из сна в явь.
   Она лежала, размышляя о том, что произошло за последний день.
   Это было так восхитительно — беседовать с герцогом наедине, не опасаясь ничьих любопытных взглядов. Посторонний наблюдатель, пожалуй, удивился бы, что его светлость считает для себя приемлемым тратить время на беседу со столь юной девушкой да еще находить в этом удовольствие.
   Альдора представляла, как посмеялись бы великосветские красавицы, услышав их с герцогом увлеченные споры на тысячи разных тем.
   Она разрешила герцогу подняться на палубу и, сидя в кресле, немного погреться на солнце. Его светлость потерял так много крови, что, сейчас, даже в столь жаркий день, ой дрожал от холода.
   Герцог впервые покинул свою каюту. Хобсон помог хозяину одеться и усадил его в кресло, укрыв теплым пледом. Через некоторое время он принес бокал шампанского, который герцог тут же поднял, чтобы произнести тост:
   — Мне хочется это отпраздновать!
   — То, что вы опять на ногах?
   — Нет, то, что я остался жив. И этим я обязан вам.
   Альдора поежилась.
   — Мне не хочется об этом думать!
   — Конечно! — согласился герцог. — Но, когда вы состаритесь и приметесь за мемуары, вы могли бы написать и об этом. Но я уверен, что к тому времени у вас накопится масса воспоминаний о приключениях более жизнерадостных, чем это.
   — Надеюсь, — согласилась Альдора и тут же заговорила о чем-то другом, опасаясь, что герцог может вновь вернуться к Индии, где, несомненно, ее ждало бы немало событий и приключений, достойных мемуаров. Она прекрасно понимала и это, и то, что, если она останется дома, ее жизнь превратится в тривиальную череду балов и приемов. Ничего более банального нельзя было и придумать.
   Теперь, вспоминая их разговоры, Альдора с удивлением отметила, что за весь день они ни разу не заговорили об Индии.
   Она подумала, что герцог сознательно решил больше не возвращаться к этой теме, как и к проигранным Гудвудским скачкам.
   «Но как я могу связать свою жизнь с человеком, которого так ненавижу?»— спросила себя Альдора.
   И тут же с удивлением отметила, что это уже в прошлом. У нее не осталось к герцогу ни капли неприязни.
   Ее раздражение и ненависть исчезли в тот самый миг, когда она взялась ухаживать за ним.
   Альдора вспомнила, как приносила ему холодной воды, чтобы он мог утолить жажду, как массировала ему виски, когда он метался в бреду, не в силах совладать с лихорадкой.
   А потом Альдора обнаружила, что способна гипнотическим усилием погружать его в спокойный глубокий сон.
   Много лет назад, когда она была совсем еще крошкой, одна из ее гувернанток постоянно страдала от сильных головных болей. Тогда она научила маленькую Альдору справляться с ними, и теперь девушка использовала это умение, чтобы облегчить мучения герцога.
   Альдоре снилось, что она в Индии и беседует там с каким-то факиром, который почему-то похож на герцога, когда раздался звон колокольчика.
   Это звонил колокольчик, который Хобсон повесил в спальне хозяина. Герцог настоял, чтобы они прекратили ночные дежурства у его постели.
   — Я чувствую себя превосходно, . — твердо заявил он. — И хотя я благодарен вам обоим за все, теперь я могу сам о себе позаботиться.
   Альдора не стала спорить, а Хобсон сказал:
   — Я повешу возле кровати вашей светлости колокольчик, чтобы вы могли вызвать меня или леди Альдору, когда кто-нибудь из нас вам понадобится.
   — Я не хочу больше причинять неудобств леди Альдоре, — не унимался герцог.