Картленд Барбара. Ускользающий ангел

   Некоторое время Ула молчала. Затем она сказала:
   — Странно… но все начинали с вопроса: «Вы в кого-нибудь влюблены?»
   После того, как я качала отрицательно головой, они продолжали: «Поскольку вы не влюблены в маркиза Равенторпа, у меня есть шанс».
   Герцогиня, улыбнувшись, мягко заметила:
   — Я очень прошу тебя, дорогая, не влюбляйся в Дрого.
   Ула, широко раскрыв глаза от изумления, спросила:
   — Отчего вы решили, что я осмелюсь на подобную дерзость?
   — Потому что женщины неизбежно начинают хотеть то, что не могут получить, — ответила герцогиня. — Так много женщин делали все возможное, пытаясь заставить Дрого сделать им недорогой, с точки зрения денег, но совершенно бесценный подарок — обручальное кольцо.
   Она внимательно посмотрела на Улу, словно желая навсегда запечатлеть свои слова у нее в памяти.
   — Я совершенно уверена, что неприятность, происшедшая между моим внуком и твоей кузиной Сарой, заставит Дрого вернуться к тому, что он исповедовал с юных лет: никогда не жениться.
   — Но он совершенно прав, — сказала Ула. — Жениться можно только в том случае, если любишь. Я сожалею о том, что Сара причинила боль его светлости, возможно, сделав его еще более циничным, но, может быть, к лучшему, что они не соединили свои судьбы — с нею он обязательно был бы несчастлив.
   — Теперь я тоже понимаю это, — сказала герцогиня. — Подобно многим другим, Дрого оказался ослеплен ее красотой.
   Вздохнув, она добавила, словно рассуждая сама с собой:
   — Но леди Сара — и это, к несчастью, единственная девушка, о женитьбе на которой всерьез задумывался мой внук. Вероятно, ему потребуется немало времени, чтобы оправиться от нанесенного удара.
   — Знаю, — тихо проговорила Ула, — но, как часто повторял папа, время лечит многое. Хотя его светлость в настоящее время расстроен и полон горечи, уверена, такой замечательный человек обязательно кого-нибудь полюбит, и любовь в данном случае явится скорейшим исцелением.
   Герцогиня улыбнулась.
   — Только ты могла сказать что-нибудь подобное, дитя мое. Нам обязательно нужно как можно скорее найти для тебя мужа, которого ты полюбишь и который будет любить тебя не только за красивое личико.
   Девушка молчала, и герцогиня поняла, она вспоминает, как горячо любили друг друга ее родители.
   Пожилая дама помолилась про себя, чтобы эта чистая девушка не превратилась бы в такого же разочарованного, лишенного иллюзий человека, каким стал ее внук.
   Знакомая с Улой всего несколько дней, герцогиня успела понять, какая у той чуткая и ранимая душа.
   «Она должна встретить хорошего человека, — подумала герцогиня, — мужчину, который будет оберегать ее, защищать от всего, что может нарушить ее внутреннюю чистоту и доброту».
   И тут же она удивилась, как смогла применить такие слова к молодой девушке, почти ребенку. Хотя, конечно же, Ула очень отличалась от своих сверстниц, так как ее личность, характер были не по годам развиты.
   «Скажем прямо: она необыкновенная», — заметила про себя герцогиня.
   Она твердо решила: как только маркиз закончит использовать Улу в качестве орудия отмщения леди Саре, она возьмет девушку к себе в Хэмпстед и постарается подыскать ей мужа, который сделает Улу счастливой.
 
   После того как герцогиня удалилась отдохнуть, сказав, что на вечер у них намечен лишь один небольшой визит, и они вернутся домой задолго до полуночи, Ула направилась в библиотеку.
   Как она сказала, там было столько книг, которые ей хотелось бы прочесть, что она не знала, с чего начать.
   Только девушка выбрала одну книгу о лошадях, показавшуюся ей интересной, как дверь библиотеки открылась, и дворецкий доложил:
   — К вам принц Кумара, его высочество Хасин, мисс!
   В комнату вошел принц, еще более напыщенный, чем вчера вечером. Оценивающий взгляд его черных глаз при дневном свете смутил Улу еще больше, чем при пламени свечей.
   — Я рад, что застал вас одну, — сказал принц, как только слуга вышел, закрыв за собой дверь.
   Пройдя через комнату, он приблизился к Уле.
   Девушка сделала реверанс и поспешно сказала:
   — Ее светлость, устав после вчерашнего бала, прилегла отдохнуть, и я боюсь, ваше высочество, что мне не подобает принимать посетителей в ее отсутствие.
   — Меня вы примите, — ответил принц, — во-первых, потому что я уже здесь, и во-вторых, моя прекрасная мисс Форд, я хочу поговорить именно с вами. Ула крепче прижала к груди книгу, которую держала в руках, словно та могла защитить ее, и сказала:
   — Сожалею, ваше высочество… это… невозможно!
   — В моем словаре нет такого слова! — воскликнул принц.
   Приблизившись к девушке еще на шаг, он сказал:
   — Позвольте мне полюбоваться вами. Сегодня вы еще обворожительнее, чем были вчера. Мне посчастливилось найти вас, моя драгоценная жемчужина, и я не собираюсь вас терять.
   — Не хотелось бы… оскорблять… ваше высочество, — произнесла Ула несколько нетвердым голосом, — но, если вы… не уйдете отсюда… тогда должна буду… уйти я.
   С этими словами она попыталась было отойти от принца, но тот, протянув руку, схватил ее за талию.
   — Неужели вы полагаете, я позволю вам вот так уйти? — насмешливо спросил он. — Я нахожу вас очаровательной, даже когда вы сопротивляетесь мне. Вы такая хрупкая и в то же время такая своенравная — я просто восхищен! Но я обязательно научу вас слушаться меня.
   — Пожалуйста… не… прикасайтесь ко мне! — взмолилась Ула, пытаясь высвободиться.
   Но он лишь еще крепче прижал ее к себе. Затем, внезапно выхватив из рук девушки книгу, он швырнул ее на пол.
   Ула поняла, что принц собирается обнять и поцеловать ее.
   Вскрикнув от ужаса, она попыталась бороться с принцем, стараясь высвободиться из его объятий.
   Но принц лишь глухо рассмеялся — этот звук едва сорвался с его уст, и Ула отчетливо поняла, что своими попытками вырваться, своим сопротивлением она только еще больше забавляет и возбуждает его.
   — Пустите… меня… пожалуйста… пустите… меня!
   Ее голос был тихим и испуганным.
   — Вот этого-то я и не собираюсь делать! — ответил принц.
   Не ослабляя беспощадной железной хватки, он все ближе и ближе привлекал девушку к себе.
   Ула вскрикнула, когда принц и второй рукой обхватил ее.
   Затем он склонился к ее лицу, жадно ища губы, она вскрикнула снова, дрожа от отвращения, и тут дверь библиотеки отворилась.
   Первое мгновение девушка не могла поверить, что спасена; но с порога библиотеки на принца гневно взирал маркиз Равенторп.
   Принц злобно пробормотал что-то себе под нос на родном языке и разжал руки. Ула тотчас же высвободилась.
   Подбежав к двери, она бросилась к маркизу и уткнулась лицом ему в плечо.
   Маркиз не дотронулся до нее, но и без этого он ощутил, как девушка вся дрожит.
   К удивлению Улы, он произнес холодным, жестким и в то же время сдержанным голосом:
   — Полагаю, ваше высочество должен понимать, что моя бабушка, женщина весьма преклонного возраста, сегодня не может принимать гостей, так как отдыхает после вчерашнего бала.
   Принц молчал, с вызовом глядя на маркиза.
   — Поэтому вы понимаете, — продолжал тот, — что вас впустили в дом по ошибке, и мне лишь остается просить ваше высочество оказать любезность нанести нам визит в другой раз.
   — Я пришел с визитом к мисс Форд, — наконец ответил принц.
   Уле показалось, он прорычал эти слова, словно хищное животное.
   — Наверное, вашему высочеству неизвестно, — все тем же холодным и надменным тоном продолжал маркиз, — что в Англии молодые женщины благородного происхождения не принимают мужчин наедине.
   Принц понял, что побежден по всем статьям, но ему удалось деланно рассмеяться и воскликнуть:
   — Английские традиции! Английские порядки! Их так трудно понять нам, приехавшим из других стран!
   — Именно так! — подтвердил маркиз. — Я знал, что его высочество все поймет.
   Он отворил дверь, и хотя принц постарался гордо прошествовать мимо, не оставалось сомнения, что он унижен и взбешен.
   Маркиз, оставив Улу одну, вышел следом за принцем в коридор и сказал:
   — Надеюсь, ваше высочество позволит мне проводить вас до экипажа.
   Он закрыл за собой дверь, и обессиленная Ула, упав в кресло, услышала только удаляющиеся по коридору шаги.
   Девушка все еще дрожала, чувствуя себя так, словно только что прошла через ужасное испытание и была спасена от гибели лишь вмешательством маркиза.
   Ула испытывала к принцу Хасину глубочайшую неприязнь и боялась его так, как не боялась прежде никого, в том числе и своего дядю.
   Она не сомневалась, что он олицетворяет собой само зло и порок.
   Принц уже покинул Равенторп-хауз, а Ула все дрожала от одной лишь мысли, что Хасин мог поцеловать ее.
   Маркиз вернулся в библиотеку.
   — Как вы могли быть настолько неосторожны… — начал было он.
   Тут маркиз встретился взглядом с огромными испуганными глазами Улы, и весь его гнев тут же улетучился.
   — Значит, вы не ждали его?
   — Я… понятия не имела… что он придет сюда, — ответила Ула. — Я… я с первого же взгляда… прониклась к нему неприязнью… еще когда вынуждена была… танцевать с ним вчера вечером… и если бы вы не спасли меня… он бы… меня поцеловал!
   Ее голос прерывался и дрожал от ужаса.
   Маркиз остановился спиной к камину.
   — Забудьте о нем, — сказал он. — У меня должно было хватить ума отказать турецкому послу, когда тот просил включить принца в список приглашенных на вчерашний бал. Я сейчас же отдам слугам распоряжение впредь не пускать его. Если этому мерзавцу вздумается снова приехать сюда, ему будут отвечать, что дома никого нет.
   — Благодарю… вас, — прошептала Ула.
   Через какое-то время, словно обдумав случившееся заново, она сказала:
   — С моей стороны… было очень глупо… так… перепугаться, но я не знала… что на свете… есть такие люди.
   — К несчастью, они встречаются достаточно часто, — холодно заметил маркиз, — и вам надлежит научиться стоять за себя.
   — Я… я постараюсь, — робко откликнулась Ула. — Но меня не покидает мысль… что я могла встретить не вас… а кого-то, похожего на него… когда убежала из дома дяди.
   — Принц Хасин, несмотря на его царственное положение, не относится к тем людям, перед которыми распахиваются двери любого приличного дома, — сказал маркиз. — Мне знакома его репутация, и я лишь могу повторить еще раз, что допустил ошибку, позволив ему прийти на бал.
   — Бал был просто восхитительный, — тихим голосом произнесла Ула.
   — Вам он понравился?
   — Даже не могу передать словами. Он навсегда останется у меня в памяти.
   — Надеюсь, вашим дяде и кузине был преподан урок, который они никогда не забудут.
   В голосе маркиза прозвучало нечто такое, что заставило Улу непроизвольно воскликнуть:
   — Нет… пожалуйста… не говорите так!
   — Почему? — спросил маркиз.
   — Потому что… это вам не к лицу. Он пораженно уставился на девушку, и она стала объяснять:
   — Возможно, вы сочтете мои слова… самонадеянными и даже дерзкими… но вы такой хороший… такой добрый и прекрасный… и вам не к лицу… мелочная мстительность… Она недостойна вас.
   Ула говорила неуверенно, запинаясь.
   Затем она быстро добавила:
   — Я… я плохо выразила свою мысль… но я считаю… это правда.
   Маркиз долго смотрел ей в лицо, затем подошел к окну и уставился в сад.
   Там садовники и слуги снимали с деревьев оставшиеся после вчерашнего бала бумажные фонарики и убирали расставленные вдоль дорожек светильники.
   Маркиз не видел их. Его взор был обращен в прошлое, когда, как он прекрасно это сознавал, был совершенно другим человеком, чем теперь.
   Он был молодым идеалистом и верил, как учила его мать, что человек, занимающий высокое положение в обществе, должен быть примером чести и благородства для всех, кто стоит ниже его.
   Маркиз стоял и думал, потерял ли он этот идеал, и вдруг у него за спиной прозвучал робкий голос:
   — В-вы… не сердитесь на… меня?
   Он обернулся.
   Ула жалобно смотрела на него, и маркиз понял, что она испугалась своих неосторожных слов.
   — Нет, не сержусь, — тихо ответил он. — И у меня возникло неприятное чувство, что вы правы.

Глава 5

   Ула проснулась, переполненная счастьем.
   Она легла спать после ужина в обществе герцогини и маркиза, за которым они много смеялись, вспоминая вчерашний бал.
   На нем было множество забавных происшествий.
   Один из гостей подставил под струю фонтана, из которого лились благовония, свой бокал, заявив:
   — Уверен, это вино окажется восхитительным!
   Сделав большой глоток, он поперхнулся и закашлял, отплевываясь духами!
   Много веселья было в саду, когда гости, пытаясь поймать выпущенные с крыши дома воздушные шары, попадали на клумбы. Не обошлось и без происшествий. У одной дамы от огня волшебного фонаря загорелось платье. Платье было быстро затушено, огонь успел лишь опалить кружевной подол, но дама кричала так, словно ее жгли на костре инквизиции.
   Старую герцогиню и Улу также весьма позабавило чтение благодарственных посланий, полученных маркизом. Герцогиня заметила, что большинство ее знакомых, имеющих молодых дочерей, пытались выразить свое восхищение великолепием бала, но это удавалось им с трудом. После появления новой звезды на светском небосклоне шансы их дочерей еще снизились.
   Сразу же после ужина герцогиня сказала:
   — Дрого, я никогда прежде не наслаждалась в такой степени твоим обществом, и ты сегодня просто в ударе, но, к несчастью, я уже слишком стара, и мне пора спать.
   — Ну конечно же, вы должны как следует отдохнуть, — улыбнулся маркиз. — Насколько мне известно, завтра вечером Ула должна будет укрепить свое положение первой светской красавицы, и вы станете свидетельницей ее успеха.
   — Я совершенно уверена, она тебя не подведет, — ответила герцогиня, ласково потрепав Улу по руке.
   — Вы поедете с нами?
   — Вряд ли, — ответил маркиз, — так как я вернусь в Лондон только поздно вечером.
   — Куда ты уезжаешь? — спросила герцогиня.
   — В Эпсом, — ответил маркиз. — Разве вы забыли, что завтра скачки? В них участвует несколько моих лошадей.
   — Ах да, — сказала герцогиня. — Полагаю, ты, как всегда, выиграешь все главные заезды.
   — Искренне надеюсь на это. — Жаль, что я не могу поехать с вами! — порывисто воскликнула Ула. Маркиз, внимательно посмотрев на нее, сказал:
   — Об этом я не подумал, но, разумеется, в следующий раз я возьму вас на скачки, особенно если буду уверен, что мои лошади выиграют.
   — Это было бы прекрасно! — воскликнула Ула.
   Но, выходя из обеденного зала, она вдруг подумала, что завтра маркиза на скачки наверняка будет сопровождать одна из тех красавиц, что увивались за ним весь вечер.
   Маркиз не обмолвился об этом ни словом, и все же девушка была уверена, что так оно и будет, и внезапно она почувствовала себя всеми покинутой и одинокой, никому не нужной.
   — Значит, завтра ты дома не ужинаешь? — спросила герцогиня, когда они шли по коридору.
   — Да, — ответил маркиз, — я отужинаю у Кавендишей, так что если я не появлюсь на балу, это будет означать, что ужин чересчур затянулся.
   — Понятно, — сказала герцогиня, — и нам с Улой не на что жаловаться, так как ты был крайне великодушен, проведя с нами сегодняшний вечер. Полагаю, в отличие от нас, ты не собираешься ложиться спать рано? — Я обещал его королевскому высочеству заглянуть к нему в Карлтон-хауз, — ответил маркиз, — а после этого меня ждут другие приглашения.
   Последние слова он произнес ироничным тоном, и снова Ула решила, что приглашения эти исходят от прекрасных дам, с нетерпением ожидающих маркиза.
   Женщины поднялись наверх, и герцогиня, остановившись у двери своей спальни, сказала:
   — Спокойной ночи, дитя мое. Мой внук поражен успехом, который сопутствовал тебе вчера вечером. Он считает, ты выглядела просто великолепно.
   — Он… правда… думает так? — рассеянно спросила Ула, погруженная в свои мысли.
   — Сегодня утром он сказал мне, что ты превзошла все его ожидания.
   Герцогиня отметила, как у Улы радостно вспыхнули глаза и вся она словно засияла.
   Девушка ничего не сказала. Поцеловав герцогиню и пожелав ей доброй ночи, она удалилась к себе в спальню.
   — Мне не хотелось бы, чтобы эта девочка разбивала себе сердце, тоскуя по Дрого, — пробормотала вполголоса герцогиня, — но что я могу поделать?
   Она легла в кровать. Горничная погасила свет, но герцогиня долго не засыпала, переживая по поводу двух молодых людей, которыми в настоящий момент была наполнена ее жизнь.
   Ула же легла спать, чувствуя, как звучат у нее в ушах слова герцогини. Она решила: главное — это то, что маркиз доволен ею, а все прочее не имеет значения.
   «Я должна быть очень внимательна, — размышляла девушка, — и точно выполнять все его желания».
   Помолившись, она поблагодарила Господа за то, что маркиз пришел вовремя и успел спасти ее от хищных рук принца Хасина, и добавила пожелание никогда больше не видеть принца.
   Утром Ула решила никуда не спешить и по возможности хорошенько отдохнуть.
   Поэтому она позавтракала в постели и спустилась вниз уже после одиннадцати.
   Девушка упивалась неведомой доселе роскошью: ей прислуживали, а она могла делать все, что заблагорассудится.
   Весь год, проведенный в Чессингтон-холле, Ула должна была вставать вместе со слугами, и каждое утро ее уже ждал с десяток дел, которые она частенько не успевала закончить к вечеру.
   Девушка надела красивое домашнее платье, купленное ей герцогиней. Платье это, в бледно-голубых тонах, напоминающих предрассветное небо, отделанное кружевом и бархатными лентами, очень ей шло.
   Спускаясь вниз, Ула захватила пеструю шаль на тот случай, если ей захочется выйти в сад. Хотя солнце светило очень ярко, на улице могло быть гораздо прохладнее, чем она предполагала.
   И все же девушка сомневалась в том, что шаль ей понадобится, поэтому, сойдя по лестнице, она оставила ее в холле.
   Затем, словно влекомая магнитом, она направилась в библиотеку, надеясь, что сегодня ничто не помешает ей осуществить страстное желание читать.
   Та книга, которую принц Хасин вырвал у нее из рук и швырнул на пол, слишком напоминала о нем, и Ула оставила ее на полке.
   Она выбрала другую: на этот раз томик стихов лорда Байрона.
   Не успела девушка уютно устроиться у окна и раскрыть книгу, чтобы почитать свои любимые стихи, как дверь библиотеки открылась, и дворецкий объявил каким-то странным голосом:
   — Граф Чессингтон-Крю, мисс!
   На мгновение Ула застыла от страха.
   Затем, переведя взгляд на дверь, она увидела вошедшего в библиотеку дядю Лайонела, за которым следовал судебный исполнитель.
   Ей показалось, что зрение обманывает ее, но нет — никакой ошибки: красный форменный сюртук и треуголка с кокардой, которую исполнитель держал в руке.
   Остановившись посреди комнаты, граф произнес повелительным тоном:
   — Подойди сюда, Ула!
   Перепуганная девушка встала и несколько неуверенной походкой приблизилась к нему.
   С нескрываемым злорадством оглядев ее с ног до головы, граф сказал:
   — Я пришел сюда затем, чтобы отвести тебя туда, где тебе полагается находиться. Мы уезжаем немедленно!
   — Но… Дядя Лайонел… я не могу! — воскликнула Ула. — Я нахожусь здесь… как вам известно по приглашению герцогини Рэксхем, которая… покровительствует мне.
   — Я это знаю, — ответил граф, — но ты, видимо, забыла, совершая этот отвратительный поступок и сбегая из дома — за что тебя ждет строгое наказание, — что теперь, после смерти твоих родителей, я являюсь твоим опекуном.
   — Мне… мне это известно, дядя Лайонел, но ведь я… не нужна… вам, — испуганно лепетала Ула.
   — Это уж мне решать, — надменно ответил граф. — Итак, я не собираюсь тратить время на пустые пререкания. Ты сейчас же пойдешь со мной; мой экипаж ждет у подъезда.
   Он говорил таким решительным тоном, что Ула испуганно вскрикнула и попятилась.
   — Я… никуда не поеду! Я… останусь здесь, а если вы хотите… забрать меня… вы должны прежде переговорить об этом… с маркизом… Равенторпом.
   — Как я уже сказал, — неумолимо продолжал граф, — я являюсь твоим опекуном, и, предвидя твое сопротивление, дерзкая девчонка, я, как видишь, захватил с собой судебного исполнителя.
   У него на лице появилась отвратительная ухмылка.
   — Он арестует тебя, и тебе придется. предстать перед мировым судьей. Тот объяснит тебе, что, будучи несовершеннолетней, ты обязана беспрекословно слушаться меня. Таков закон.
   Граф помолчал, словно ожидая ответа Улы.
   Но голос не слушался девушку, и она лишь остолбенело глядела на своего дядю.
   — Если ты предпочитаешь именно это, — презрительно протянул тот, — должен предупредить: в то же самое время, как тебе дадут понять, что ты полностью и всецело находишься в моей власти, я обвиню нашего благороднейшего маркиза Равенторпа в похищении и совращении несовершеннолетней девушки — наказанием за что ему, в лучшем случае, будет высылка из страны.
   Он произнес эти слова со злобной усмешкой, прекрасно понимая, что теперь Уле останется лишь безропотно поехать с ним.
   Затем, желая еще больше унизить девушку, граф резко бросил:
   — Итак — каково твое решение?
   — Я… еду… с вами… дядя Лайонел.
   — Тогда поторопись, — приказал граф.
   Больно схватив Улу за руку, он потащил ее из библиотеки по коридору в холл.
   Столпившиеся там слуги изумленно взирали на них.
   У самой двери Ула, собрав все свое мужество, остановилась и воскликнула:
   — Дядя Лайонел… пожалуйста… позвольте попрощаться с ее светлостью… и взять шляпку и шаль.
   — Придется обойтись без трогательных прощаний, — ответил граф, — а шаль вот, лежит на стуле.
   Он указал на нее, и один из молча пялившихся слуг поспешно схватил шаль и протянул ее Уле.
   Девушка накинула шаль себе на плечи, и для этого графу пришлось на мгновение отпустить ее руку.
   Ула тотчас же сделала попытку вырваться от него и броситься к лестнице.
   Граф, однако, был готов к этому и с силой вцепился в плечо девушки, заставив ее пошатнуться и вскрикнуть от боли. Но ей все же удалось сохранить равновесие и не упасть.
   Дядя Лайонел снова схватил Улу, выволок ее в дверь и стащил вниз по лестнице, буквально втолкнул в дожидающийся экипаж.
   Задержавшись на мгновение, чтобы расплатиться с судебным исполнителем, граф последовал за девушкой и захлопнул дверцу.
   Экипаж сразу же тронулся.
   Ула успела мельком увидеть в окно экипажа высыпавших на крыльцо слуг.
   Забившись в угол сиденья, стараясь казаться как можно незаметнее, она думала о том, что покидает счастливый рай и возвращается, как она уже говорила маркизу, в сущий ад.
   Решив попробовать тронуть каменное сердце дяди мольбами, Ула обратилась к графу:
   — Пожалуйста… дядя Лайонел… выслушайте меня… Я не могу…
   — Заткнись! — рявкнул тот. — Я не намерен разговаривать с тобой до тех пор, пока мы не возвратимся в Чессингтон-холл. Ты будешь наказана за свое отвратительное поведение, после чего я сообщу, какое будущее тебя ждет. А до тех пор молчи!
   Выкрикнув эти слова, граф вытянул ноги на сиденье напротив, откинулся на спинку и закрыл глаза.
   Ула смотрела на него, недоумевая, как такой жестокий и безжалостный человек может быть братом ее матери.
   Она прекрасно понимала, что теперь ей остается лишь молиться о том, чтобы ее спасло какое-нибудь чудо. Спасло не только от побоев, которые, несомненно, намеревается устроить ей дядя, но и от того невыносимого образа жизни, от которого она бежала.
   — Помоги мне… мама… помоги мне!
   Но вместо лица своей матери, которое обычно являлось девушке в молитвах, она увидела лицо маркиза Равенторпа. Один раз он уже спас ее. Сможет ли он снова спасти ее?
   Но тут она вспомнила, что его не будет дома целый день: сначала скачки, затем ужин у знакомых.
   Девушка не сомневалась, на вечере будет присутствовать какая-нибудь красавица, которая будет развлекать маркиза. Он и не вспомнит об Уле, не побеспокоится, что происходит дома в его отсутствие.
   Она вспомнила слова маркиза о том, что он будет ужинать у Кавендишей, и только тут сообразила, что красавица с рубинами в волосах, с которой маркиз разговаривал на балу, называя ее Джорджиной, — это супруга лорда Кавендиша.
   И Ула, охваченная отчаянием от того, что пройдет очень много времени, прежде чем маркиз узнает о случившемся с нею, вдруг подумала, что маркиз занимает слишком большое место в ее сердце и мыслях. Что это значит? Неужели она любит его?
   Это явилось для девушки неожиданным потрясением, но она вспомнила, что с того самого момента, как маркиз словно благородный рыцарь явился к ней на спасение, он целиком заполнил ее думы и сны.
   «Ну конечно же, я люблю его! — думала Ула. — Да и можно ли не любить его, такого красивого… такого прекрасного во всех отношениях… и такого не похожего… на всех остальных мужчин?»
   Боготворя маркиза, своего спасителя, Ула и в мыслях не могла отнести его к категории тех мужчин, которые рассыпали перед ней цветистые комплименты и, невероятно, по собирались предложить ей руку и сердце.
   Теперь она поняла, почему ей просто не приходила в голову мысль, что она полюбит их — или кого бы то ни было еще. Все ее существо тянулось к маркизу, который, подобно солнцу, затмевал все вокруг.
   «Я люблю его! Люблю!»— думала Ула, а лошади, выехавшие на загородную дорогу, все убыстряли свой бег.