Картленд Барбара. Волшебный сон

   Не думаю, что кучер, доставивший меня сюда, согласится ждать, пока я поговорю с вами.
   Идея переночевать на Гросвенор-сквер пришла ей в голову совершенно неожиданно.
   Она не сомневалась, что мистер Прайор заинтересуется каждой мелочью, касающейся смерти леди Бресли.
   Багаж занесли в дом, и она заплатила кебмену, с мрачным видом принявшему от нее чаевые.
   Мистер Прайор провел девушку в малую гостиную, расположенную тут же, прямо у холла.
   — Что вам принести? — спросил он. — Что-нибудь поесть или выпить?
   — Боюсь причинить вам беспокойство, но я совсем ничего не ела с того времени, как сошла с парохода, на котором пересекла Ла-Манш.
   Мистер Прайор в изумлении взглянул на нее, но тут же дал распоряжение лакею разбудить повара.
   — Простите, что доставляю вам слишком много хлопот, — сказала Клодия извиняющимся тоном, — но я так устала, а мне необходимо еще объяснить вам, почему я здесь.
   Мистер Прайор присел на стул.
   — Что случилось, мисс Ковентри? — насторожился он.
   — К огромному сожалению, мне предстоит сообщить вам о смерти леди Бресли.
   Увидев, как от потрясения изменилось его лицо, Клодия поняла, он готов был услышать от нее что угодно, только не такую новость.
   Не исключено, что он мог предположить, будто она впала в немилость и ее отослали назад.
   Или по какой-нибудь иной причине леди Бресли решила обойтись без нее.
   — Невероятно! — только и смог выдохнуть мистер Прайор.
   Клодия подробно описала ему случившееся.
   Он задавал ей множество вопросов.
   Она рассказала ему о травме сопровождавшего их гида.
   О том, как один знатный англичанин принял участие в ее судьбе, взял ее с собой в Севилью, где она села на поезд, чтобы доехать домой.
   Она была рада, когда ее повествование и перекрестный допрос мистера Прайора наконец закончились.
   Ей принесли омлет, и она его с наслаждением съела, поскольку была страшно голодна.
   Потом явилась наспех одетая горничная и отвела ее наверх в спальню, которую она занимала до их отъезда с леди Бресли в Испанию.
   Казалось немыслимым, что столько всего случилось с тех пор, как она спала здесь в прошлый раз.
   Предельно уставшая, она заснула даже без слез.
 
   На следующее утро все как будто переменилось.
   Карета леди Бресли доставила девушку к ее дому в Челси.
   Она поблагодарила мистера Прайора, узнав, что он послал служанку привести дом в порядок перед ее приездом.
   — Мисс Ковентри, вы собираетесь жить там совершенно одна? — спросил он.
   — Я еще не решила, как мне поступить, — призналась Клодия. — Вы наверняка знаете, что мои родители погибли и леди Бресли обещала позаботиться обо мне.
   Мистер Прайор сокрушенно покачал головой.
   — Все очень печально. Никак не могу поверить, что ее сиятельство никогда больше не будет с нами.
   Лакей, сопровождавший ее до самого дома, внес сундуки и поставил их в холле.
   — Отнести все наверх, мисс? — спросил он.
   — Это было бы очень любезно с вашей стороны, — ответила Клодия.
   Ну как бы она самостоятельно справилась с дорожными сундуками?
   Проводив лакея, она дала ему на чай.
   Карета отъехала.
   Клодия закрыла дверь и решила пересчитать оставшиеся деньги.
   Конечно, ей надо быть более практичной, хорошенько все продумывать, прежде чем совершать новые траты.
   Хотя большую часть дорожных расходов она из-за принцессы Луизы переложила на маркиза, ей все же пришлось самой оплачивать проезд на пароходе и на поезде до Лондона, а также раздавать чаевые носильщикам.
   Итак, у нее осталось только двадцать фунтов, на них ей предстояло жить дальше.
   «Схожу в банк, проверю, нет ли денег на счете Уолтера Уилтона», — рассудила она.
   Но вдруг вспомнила, как мама говорила ей, что надеется на предстоящий бенефис Уолтера.
   — Мне неловко по-прежнему делать заказы мяснику, — объяснила она, — раз я не могу оплачивать его счета сразу.
   Дома совсем не было припасено ничего съестного, и Клодия вознамерилась походить по магазинам.
   Но тут ей бросилась в глаза дорожная корзинка для еды, стоявшая на кухонном столе.
   Открыв ее, она обнаружила, насколько заботливее и внимательнее, чем можно было ожидать, оказался по отношению к ней мистер Прайор.
   Продуктовую корзинку снова заполнили до отказа, к тому же, помимо продуктов, туда вложили жестяную баночку с кофейными зернами.
   «Все так… добры ко мне», — расчувствовалась она.
   И тем не менее на всем белом свете существовал лишь один человек, о котором ей хотелось думать.
   Только маркиз.
   Но, решив для себя, что именно мысли о нем она должна нещадно выбросить из головы, она поднялась наверх в спальню матери.
   Как только она вошла, ее встретил знакомый до боли аромат белых фиалок, и она почувствовала себя маленькой девочкой, прибежавшей за утешением к маме.
   Клодия сняла шляпку и дорожный плащ и опустилась на колени подле маминой кровати.
   — Помоги мне… мама… Помоги мне, — взмолилась она. — Я не знаю… как мне… быть… Я до сих пор жалею… что убежала… Но мне нельзя было бы… оставаться… с ним… Так помоги же мне… теперь… забыть… его. Посоветуй… оставаться ли… мне… жить… здесь или… решиться… поехать к моему… отцу.
   Девушке трудно было произнести последние слова.
   Граф Стратнайвн казался таким странным и грозным стариком, ведь от него убежала мама.
   Почему он должен заботиться о ней?
   Он ни разу за все семнадцать лет, с тех пор как ее увезли из его замка, не предпринял ни малейшей попытки увидеть ее.
   Внезапно ей показалось, будто мама стоит рядом.
   Она улыбалась, и Клодия даже ощутила, как ее рука ласково коснулась лба дочери.
   Слезы подступили к глазам, но это были слезы радости.
   Она не одна.
   Мама по-прежнему оставалась с нею.
 
   Благодаря мистеру Прайору дом оказался тщательно убранным.
   Клодия вновь спустилась вниз, на ходу раздумывая, стоит ли ей поговорить с Китти.
   Но, судя по всему, сейчас она не могла себе позволить иметь служанку.
   Ей следовало беречь каждый пенни, пока не удастся найти хоть какой-нибудь заработок.
   Она стала мысленно перебирать свои способности, но все они мало что значили для получения работы.
   Она умела шить, однако таким умением обладали почти все женщины.
   Она владела французским языком, но кто захочет нанять ее, коль она так молода?
   Хоть она получила хорошее образование, было совершенно ясно, что никто не наймет ее гувернанткой.
   Без всякого самомнения она сознавала свою чрезмерную привлекательность.
   «Я вынуждена ехать к своему отцу», — подумала Клодия в отчаянии.
   Если же он не примет ее — что тогда?
   У нее не было альтернативы, однако ей хотелось бы избежать этого.
   Она обошла все комнаты, одну за другой.
   Везде было чисто прибрано, и она просто не знала, чем ей заняться.
   «Завтра утром пойду в банк», — решила она.
   Она понимала, что продуктов, которыми ее снабдил мистер Прайор, хватит ненадолго.
   Значит, придется пройтись по магазинам.
   Ей следует на всем экономить, покупая только самое необходимое, иначе она вынуждена будет расстаться с мамиными драгоценностями.
   И тогда у нее не останется ничего, кроме ее дома.
   А он, судя по всему, не мог стоить дорого, даже если продать его со всей обстановкой.
   Она снова подошла к столу Уолтера Уилтона.
   Она уже один раз просмотрела все очень тщательно.
   — Пожалуй, лучше еще раз все проверить, — вслух произнесла она, — вдруг я что-нибудь да проглядела.
   Внезапно раздался стук во входную дверь.
   Сначала она подумала, будто ей это послышалось.
   Но стук повторился.
   Неохотно, опасаясь нарваться на очередную неприятность, Клодия прошла из гостиной в маленький холл.
   Она уже основательно закрыла дверь, потому что не собиралась отправляться на улицу.
   Медленно отодвинув засов, девушка открыла дверь и от изумления даже перестала дышать.
   Перед ней стоял маркиз.

Глава 7

   Клодия не могла поверить своим глазам, когда увидела своего недавнего благодетеля.
   Маркиз закрыл за собой дверь, прошел в дом и бросил цилиндр на стул.
   Еще мгновение, и Клодия очутилась в его объятиях, так и не сообразив, она ли бросилась к нему, или это он сделал шаг ей навстречу.
   Он целовал ее неистово, отчаянно, казалось, даже с какой-то ожесточенностью.
   А девушка словно таяла в его объятиях, уносилась в небесные чертоги, как в тот раз, когда он впервые поцеловал ее.
   Но теперь все было гораздо ярче, волнующе, наполнено страстным желанием.
   Ничего подобного Клодия раньше не испытывала.
   Маркиз продолжал целовать ее, пока у обоих не перехватило дыхание.
   Только сейчас заметив, что они все еще стоят в холле, маркиз повлек ее через распахнутую дверь в гостиную.
   Он ни на секунду не выпускал ее из своих объятий и не давал ей произнести ни слова.
   Да Клодия и не пыталась вырваться или хоть что-то сказать — для нее на свете уже ничего не существовало, кроме него.
   Словно яркие лучи осветили все вокруг, и она растворилась в них.
   Маркиз закрыл дверь в гостиную и вновь стал осыпать ее поцелуями.
   Лишь когда она что-то пробормотала, пытаясь высвободиться из его неистовых объятий, он поднял голову.
   Клодия тут же уткнулась лицом в его плечо.
   — Любимая моя! Милая моя девочка! — заговорил маркиз каким-то изменившимся до неузнаваемости голосом;. — С тобой все в порядке? Я думал, сойду с ума от мысли, что потерял тебя!
   Клодия не знала, что ему ответить.
   — Прости меня! Ты должна простить меня!
   Как я мог быть таким глупым и самоуверенным, чтобы понадеяться, будто смогу без тебя жить?
   Он ласково взял ее за подбородок и приблизил к себе ее лицо.
   — Ты моя! — с горячностью произнес он, — И сегодня же вечером мы поженимся.
   Клодия с трудом вникала в смысл его слов.
   — Мы… поженимся? — переспросила она.
   — Да, поженимся! И никаких возражений! — категорически отрезал маркиз и стал целовать ее так исступленно, будто сражался с теми своим» родственниками, которые решатся подвергнуть сомнению разумность подобного брака.
   Клодия готова была поведать ему всю правду о себе.
   Но как могла она говорить, если он не отпускал ее губы из плена?
   Наконец она высвободилась.
   — Пожалуйста, выслушайте же-меня1;. — воскликнула она.
   — Я не могу ни говорить, ни думать ни о чем, кроме того, что я нашел вас! — прервал он ее. — Ну как можно было поступить столь жестоко, убежать подобным образом, зная, что ваш немыслимый поступок сведет меня с ума?
   — Я не могла… остаться, — только и прошептала Клодия в ответ.
   — Да, это моя вина, — признался маркиз, — но больше ничего подобного не повторится.
   Он снова потянулся к ней, но она пыталась увернуться от его поцелуев.
   — Мне надо вам кое-что… — произнесла было девушка.
   Но в этот миг дверь открылась, и они машинально отодвинулись друг от друга, увидев вошедшего слугу маркиза.
   — Прошу прощения, милорд, но там кто-то спрашивает здешнюю хозяйку.
   Маркиз еще не успел ничего ответить, как, отодвинув стоявшего в дверях слугу, в комнату вошел довольно внушительных размеров, бородатый, почти седой мужчина в национальной юбке-шотландке, с традиционной шотландской шапкой в руке.
   — Мог'ли я п'говоррыть с хоза'кой… — спросил он с сильным шотландским акцентом, но, взглянув на Клодию, неожиданно запнулся. — Мож'о со'брразить, кхто вы, м'леди, без всяких в'прросов — очен вы на матужку покхожы.
   Клодия нерешительно пошла ему навстречу, но не успела и шагу сделать, как вмешался маркиз.
   — Кто вы? — сурово спросил он у вошедшего. — И что вам здесь надо?
   Шотландец взглянул на него так, словно только сейчас обратил внимание на его присутствие здесь.
   — Ззо'ут меня, сэрр, Талбот МакНайвн. А пррыбыл я с'да по пррыказанию главы мо'го клана забррат ее сиятелство в Шотландию.
   — Глава клана? — воскликнул маркиз. — И кто он?
   Клодия почувствовала враждебность в его голосе.
   Видимо, для него этот человек ассоциировался с бесцеремонным вторжением в их жизнь, и, что совсем уж неприятно, возможно, он каким-то непонятным способом оказывался связанным с нею.
   — Грраф Стрратнайвн, — торжественно произнес Талбот МакНайвн.
   — Граф Стратнайвн? — переспросил маркиз. — Я бывал в его охотничьих угодьях, когда гостил в Броурерском замке.
   Шотландец довольно улыбнулся.
   — У его с'иятел'ства есть нескол'ко пррекррасных охотнич'х угод и прревосходные рреки, гд водятся лососи.
   — Согласен с вами, но я все же не могу понять причину вашего появления здесь.
   И тут Клодия, растерянно слушавшая разговор мужчин, наконец опомнилась.
   — Я как раз… собиралась… все вам… рассказать, — вмешалась она. — Я пыталась… все объяснить вам…
   — Но что именно? — насторожился маркиз.
   — Пожалуйста… можно я поговорю с вами… наедине? — в порыве отчаяния попросила Клодия.
   Она боялась, что ее рассказ так или иначе доставит ему огорчение.
   Ей невыносима была даже сама мысль говорить с маркизом при их нежданном госте.
   Словно поняв ее волнение, маркиз согласился.
   Он обернулся к Талботу МакНайвну и сказал:
   — Вы можете расположиться здесь поудобнее, я попрошу слугу принести вам чего-нибудь освежающего. Мне сейчас необходимо поговорить с этой леди, ради встречи с которой вы, очевидно, и проделали весь ваш путь.
   — Не изволте бесп'коиться, все в поррдке, я подожжду, — энергично кивнул Талбот МакНайвн.
   Маркиз протянул Клодии руку и повел к выходу.
   Слуга маркиза стоял у парадной двери, — Поосмотрись тут и постарайся приготовить чай или кофе или предложи что-нибудь выпить тому человеку в гостиной, — велел маркиз.
   — Будет исполнено, ваше сиятельство.
   Маркиз взглянул на Клодию.
   — Куда мы пойдем?
   Девушка молча потянула его за руку и повела? вверх по лестнице.
   Ей было трудно говорить.
   Она вошла вместе со своим спутником в очаровательную верхнюю гостиную, казавшуюся, однако, слишком маленькой и невзрачной после огромных салонов во дворце.
   Но маркиза совершенно не интересовала обстановка комнаты, он даже не огляделся вокруг. Едва закрыв за собой дверь, он обнял Клодию и сказал:
   — Ну а теперь я хотел бы знать, что все-таки происходит? Кто этот человек и что ему от вас нужно? Что у вас может быть общего с графом Стратнайвном?
   Клодия тяжело вздохнула.
   — У меня… Он… мой… отец…
   Маркиз в изумлении поднял брови.
   Отодвинувшись немного, чтобы полностью видеть ее лицо, он произнес:
   — Ничего не понимаю! Что вы сказали?
   — Мою маму выдали замуж за… виконта Наивна… но она…убежала… от него… когда мне был всего год, и… с тех пор… никто из семьи никогда больше… не разговаривал с ней…
   — Ваша мать убежала… она убежала с Уолтером Уилтоном, — повторил за ней маркиз, как будто пытался накрепко запомнить услышанное.
   Клодия кивнула.
   — Я как раз… собиралась… рассказать вам обо всем… — пробормотала она. — Это как раз то, о чем я… собиралась вам рассказать…
   — А кем была ваша мама до своего замужества?
   — Она — дочь графа Порткейрона.
   — Я знаком с нынешним графом, полагаю, он должен приходиться вам дядей. Однако же, когда мы впервые беседовали в той гостинице и потом во дворце, вы ясно дали мне понять, будто вы — дочь Уолтера Уилтона!
   — Но, если б вы… узнали, кто я… на самом деле… вы… никогда не обратились бы ко мне с просьбой помочь решить вашу проблему. Да и вообще никогда бы не подумали, что я способна вам помочь. Но раз уж так случилось, что после гибели леди Бресли я осталась совсем без денег… мне казалось глупым не… принять предложение сыграть роль вашей… жены. Это… была… оплошность… мне не стоило так поступать, но… видимо… после несчастного случая… я не очень хорошо соображала в тот момент.
   — А если б вы не согласились, — заметил маркиз, — как бы тогда я узнал о своей любви к вам, любви, которой ни к кому прежде не испытывал.
   — Пожалуйста… пожалуйста, простите… мне мой… обман, — взмолилась Клодия. — Но… когда вы… попросили меня… согласиться жить с… вами… как… мама жила с… Уолтером Уилтоном… я поняла, что не смогу этого сделать… что это нехорошо.
   — Но почему вы так решили? — ласково спросил маркиз.
   Краска стыда залила все ее лицо, и она отвела взгляд.
   Не дождавшись ответа, маркиз попытался сам высказать ее мысли:
   — Вы решили, будто я недостаточно люблю вас и поэтому нельзя соглашаться на мое предложение?
   Клодия кивнула.
   — И вы были правы, — неожиданно признался он. — Ну конечно, вы были правы! Я и не понимал в тот момент, что уже люблю вас и ничто в целом мире не может иметь для меня значения, кроме необходимости не потерять вас в этой жизни.
   Он улыбнулся краешком губ.
   — Я определенно не захотел уподобиться Христофору Колумбу и потерять свое главное «открытие» на этом свете!
   — Вот почему… вы… последовали за мной, — сообразила Клодия. — Но как же вам удалось… так быстро добраться сюда?
   — Я успел сесть в ночной экспресс до Остенде, — объяснил маркиз, — и был в Тилбери уже вчера поздней ночью.
   — А как же вам удалось… выяснить… где я… живу?
   — Сначала я приехал в свой лондонский дом на Парк Лэйн и велел секретарю получить специальное разрешение на брак. Тут же отправил посыльного в загородное имение, чтобы попросить священника приготовить к нашему приезду все для венчания в нашей домовой церкви.
   — Но… откуда вы узнали… где я могу находиться в тот момент?
   Маркиз снова улыбнулся.
   — У меня была целая ночь для переживаний и раздумий, пока я ехал в поезде. Я обезумел бы от горя, случись с вами что-либо ужасное или оскорби вас кто-нибудь. Поскольку я считал вас компаньонкой леди Бресли…
   — ..вы отправились в ее дом на Гросвенор-сквер, да? — догадалась Клодия.
   — Сразу же по окончании приготовлений к процедуре бракосочетания я отправился туда в надежде встретить там вас. Секретарь леди Бресли объяснил мне, где можно вас найти.
   — Как все просто! — воскликнула Клодия. — А… я думала… мне казалось… я никогда больше не увижу вас.
   Маркиз обнял ее.
   — Неужели я мог бы потерять вас?
   Клодия обеими руками уперлась в его грудь. не давая ему прижать ее к себе.
   — Выслушайте меня… Ну, пожалуйста, выслушайте. Леди Бресли сказала мне, будто все в Шотландии пришли в ужас от маминого поступка, когда… мама убежала из дома моего отца…
   Если вы женитесь на мне… то… Ведь я ее… дочь… и все они не перестанут говорить… об этом… И тогда… у вас могут возникнуть неприятности.
   Маркиз рассмеялся, и это был смех очень счастливого человека.
   — Любимая, дорогая моя девочка! Только ты можешь думать прежде обо мне, а не о себе.
   Если шотландцам нравится судачить, пускай себе судачат! Я готов был взять тебя в жены, даже если бы ты оказалась дочерью трубочиста, и противостоять любому проявлению гнева или недовольства всего света, лишь бы не потерять тебя в этом мире.
   Он едва перевел дыхание.
   — Но дочь графа Стратнайвна, — продолжал он, — моя семья примет с удовольствием, а если и возникнут какие-то пересуды, то в открытую мне, разумеется, никто ничего плохого не посмеет сказать.
   — Тогда… значит, я могу… стать вашей женой? — оживилась Клодия. — Вы думаете, я и правда могу?
   — Не просто можете, а непременно станете ею. — Его голос звучал проникновенно. — Моя любимая, разве ты можешь снова заставить меня страдать так, как я страдал прошлые сутки? Мне некого было винить в своих страданиях, кроме себя самого!
   Клодия уткнулась лицом в его плечо и шепотом призналась:
   — На самом деле я убежала… из-за того… что… люблю вас… так сильно… Мне хотелось… я готова была согласиться на ваше… предложение.
   — Я глубоко сожалею о своем тогдашнем предложении. — Маркиз, видимо, все еще сердился на себя. — Ты само совершенство, и только крайне беспринципный человек мог позволить себе попытаться испортить тебя.
   — Я никогда… никогда не забуду, — сказала Клодия, опустив глаза, — что вы… хотели жениться на мне… даже считая меня дочерью Уолтера Уилтона.
   — Теперь мне абсолютно ясно, почему ты такая, какая есть. Ты поразила меня и одновременно заинтриговала своей откровенной наивностью и невинностью, неиспорченностью мужским вниманием. А ведь ты обладаешь столь совершенной красотой, что везде, где бы ты ни появилась, мужчины стали бы падать на колени у твоих ног.
   Клодия пыталась что-то возразить, но маркиз не мог остановиться.
   — Видимо, мне бы следовало позволить тебе как дочери твоего настоящего отца побывать в обществе, пообщаться с людьми, повстречать других мужчин. Но мне страшно: а вдруг ты полюбишь кого-нибудь сильнее меня?
   — Нет, нет… разумеется, нет! Как вы могли!..
   — Должен вас заверить, — улыбнулся маркиз, — что не имею ни малейшего намерения из-за своих опасений осуществить все это на практике. Ты моя, моя целиком и полностью. Я никогда больше не потеряю тебя, дорогая моя, теперь только смерть разлучит нас!
   И он вновь стал целовать ее.
   В его объятиях Клодия чувствовала себя частью его самого, и ничто не могло бы разъединить их.
   Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Клодия опомнилась.
   — Мы совсем забыли о МакНайвне»— сказала она.
   — И правда. Надо отослать его домой, к твоему отцу. Пускай сообщит ему, что мы приедем в Шотландию повидать его, когда закончится наш медовый месяц. Он мог бы даже прислать нам приглашение пожить у него — как раз до сезона охоты на куропаток!
   Клодия рассмеялась.
   — Может быть, хоть в этом я окажусь вам полезной. Ведь мне совсем нечего вам дать, вы и так владеете всем, чем хотите.
   — Но ты мне дашь в этой жизни совсем иное, — с нежностью произнес маркиз, глядя ей прямо в глаза.
   Потом, словно вспомнив, что надо сосредоточиться на делах, он промолвил уже совсем другим тоном:
   — Следует поторопиться, нам еще много надо успеть. Предлагаю тебе, моя любимая, надеть шляпку, а я пошлю слуг забрать багаж и спустить его вниз. Насколько я понимаю, ты еще не успела его распаковать.
   — Он в соседней комнате, — ответила Клодия.
   Маркиз взял ее за руку, и так, рука в руке, они спустились по лестнице.
   Парадная дверь оказалась открытой, и Клодия увидела, как солнечные лучи пронизывают золотистую дымку тумана.
   Только тогда она поняла, что снова возвращается в свой волшебный сон.
   Беспросветный мрак и страдания, преследовавшие ее с той минуты, как она оставила Севилью, теперь исчезли навсегда.
   После раннего завтрака в большом доме на Парк Лэйн они отправились в загородное имение.
   Маркиз сам правил четверкой гнедых, как он сказал, совсем недавним своим приобретением.
   — Когда я в первый раз увидела… как вы правите лошадьми, — призналась Клодия, — я отметила, что… вы блестяще с ними справляетесь, и тогда… вы… пленили меня.
   — Мне хотелось бы околдовывать и пленять тебя всеми возможными способами, — усмехнулся маркиз. — А тебе надо будет каждый раз сообщать мне, как только ты почувствуешь нечто подобное.
   Клодия рассмеялась.
   — Боюсь… это сделает вас еще более самонадеянным, чем… даже сейчас! — поддразнила она своего будущего мужа.
   — Что греха таить, мне было далеко до самонадеянности прошлой ночью, — серьезно сказал маркиз, — когда я садился на поезд в Севилье. Я лежал без сна, с открытыми глазами, в ужасе от мысли, что вам может грозить беда, а я не в силах даже защитить вас.
   — Я почувствовала себя такой… несчастной, — прошептала Клодия, — когда оказалась… здесь… этим утром в пустом доме… И мне стало страшно, ведь денег у меня осталось совсем чуть-чуть.
   — И это тоже пугало меня. Как ты могла разорвать мой чек? Как, по-твоему, тебе удалось бы обойтись без этих денег?
   — Мне казалось, — немного смущенно произнесла Клодия, — будто я не… сделала то, что обещала…
   — Ты полностью отработала те деньги и в тысячу раз больше. Никто не сумел бы сыграть эту роль лучше тебя, хотя, конечно, теперь я знаю, что ты вовсе и не играла. Ты просто была сама собой и вела себя, как учила тебя мама.
   — Так оно и есть, — согласилась Клодия. — Мама всегда настойчиво просила меня вести себя достойно.
   — Не могу поверить, что ты нуждалась в особых поучениях, — сказал маркиз менторским тоном, но тут же мягко добавил:
   — Мне предстоит научить тебя многим другим сторонам жизни, и самым главным предметом изучения станет искусство любви!
   Клодия покраснела от смущения и прижалась щекой к его руке.
   От этой нечаянной нежности в глазах маркиза вспыхнул огонь, и он, сам того не замечая, подстегнул лошадей.
   Они добрались до его дома в Гертфордшире всего за два с половиной часа.
   Когда экипаж свернул в огромные, украшенные золотом кованые ворота, Клодия увидела роскошное, величественное здание.
   Такой красоты она и представить себе не могла.
   Солнечные лучи отражались в стеклах окон.
   Прилегающий к дому парк пламенел цветами и, казалось, приветствовал ее появление.
   Девушка не в силах была выразить словами переполнявшие ее чувства, но маркиз, словно прочитав ее мысли, ласково промолвил:
   — Отныне это твой дом, моя любимая. А поскольку я не могу позволить тебе испортиться под влиянием высшего общества, так как ты нужна мне самому, большую часть времени мы с тобой станем проводить здесь.