Страница:
– А Оскар выше.
– И какого же он роста?
Ребекка неопределенно махнула рукой над головой:
– Вот такого!
Паула опустила ее.
– Ребекка, носки промокнут! – Анита отпихнула дочку в холл, где поджидал Александр. – Не хочешь поздороваться с Паулой? – подтолкнула она сына. Тот опустил взгляд, застыв, когда мать положила руку ему на спину.
– Ну, я-то все равно хочу с тобой поздороваться. – Паула подошла к Александру и обняла его. Тот смущенно улыбнулся, по-прежнему не поднимая глаз.
– Привет, Паула.
– Если впустите меня, то получите подарки, которые я привезла.
Александр глянул на нее, тут же забыв всякую стеснительность.
– А какие подарки?
– Александр, так нельзя! – Анита улыбнулась Пауле, словно извиняясь. – Входи, я повешу твою куртку.
Она взяла потертый кожаный пиджак Паулы и повесила его на плечики – тщательно подобранные под цвет холла и друг друга.
Паула взяла пакет с подарками и вошла в гостиную. Анита проследовала за ней, шлепая домашними туфлями.
– Что будешь пить?
– У тебя есть кока-кола?
– Конечно. – Анита скрылась в кухне, и Паула уселась в кресло.
Ребекка пристроилась на подлокотнике.
– И подарки будут?
– Да, я кое-что приготовила. Можете считать их запоздалыми подарками на Рождество.
Она достала из пакета сверток и протянула Ребекке. Александр присел на краешек дивана, внимательно наблюдая.
– Хочешь тоже?
– Да, – ответил он, бросив быстрый взгляд на Паулу. – Пожалуйста.
Она протянула Александру плоский сверток. Когда он нащупал внутри что-то мягкое, вид у него стал слегка разочарованный.
– Открывайте!
Ребекка уже успела вскрыть обертку.
– Ой, какая красивая! Это же Русалочка! – Ребекка восторженно встряхнула стеклянный шар, и рыжеволосую Русалочку окружила целая стая рыбок, медленно опускающихся на дно. – У меня есть такой же с Эйфелевой башней. Папа купил в Париже. Правда, в том шарике идет снег. – Ребекка снова встряхнула шар, глядя на рыбок.
– Под водой, наверное, снега не бывает? – сказала Паула.
– Нет, рыбки гораздо красивее! – кивнула Ребекка.
– Он заводится. – Паула показала маленький ключик сбоку, и Ребекка несколько раз повернула его.
– Ой! Она умеет петь! Я знаю эту песню, только на шведском, – добавила она и стала подпевать.
Александр, бросивший свой сверток, чтобы посмотреть на подарок сестры, теперь оторвал последний кусочек клейкой ленты.
– О, смотри! – Он с восторгом показывал джемпер, лежавший в свертке, Аните и отцу, которые только что вошли в гостиную.
– Ой, какой красивый! Ты поблагодарил как следует? – Анита протянула Пауле бокал кока-колы. – Вот, пожалуйста.
– Знаешь, что это за джемпер? – спросила Паула Александра, который тут же снял рубашку, чтобы примерить подарок.
– Э-э… нет.
– Это «Нью-Йорк Янкиз». Ну, знаешь, бейсбол.
– Бейсбол! Классно!
– Видишь надпись на спине?
Александр попытался бросить взгляд через плечо, чтобы разглядеть эмблему, для этого пришлось вынуть руку из рукава и повернуть джемпер задом наперед.
– Круть!
– Александр, что надо сказать? – Анита выжидающе посмотрела на сына. – И Ребекка?
– Они уже поблагодарили, – заверила ее Паула.
– Тогда, наверное, можно произнести тост.
Паула отметила, что спиртное было только в бокале отца.
– Теперь вся семья в сборе.
Паула и Анита натянуто улыбнулись друг другу, и Паула подумала, испытывает ли Анита такую же неловкость, как и она сама, когда их называют одной семьей. Взрослые выпили, а дети набросились на чипсы, которые мать выставила в вазе на журнальном столике.
– Прекратите есть чипсы, скоро ужин! – обратилась Анита к детям, и Пауле стало интересно, зачем было ставить на стол то, что нельзя есть.
Кофе пить снова перебрались в гостиную. Паула еще раз отметила, что Анита – хороший кулинар, пусть и без особой фантазии. Ростбиф, идеально прожаренный и сочно-розовый; жидковатый, но вкусный соус, печеный картофель и свежий салат. На десерт – яблочный пирог. Теперь Паула чувствовала себя намного лучше, но все же отказалась от алкоголя. Только во время ужина она смогла выпить немного вина. Александр ушел в свою комнату, но Ребекка втиснулась в кресло рядом с Паулой, несмотря на призывы Аниты сесть на свободный диван.
– Ну что ж, – произнес отец, промолчавший почти весь ужин, – чем ты займешься теперь? – Он посмотрел на Паулу.
Она понимала, что ничего странного в этом вопросе нет, и даже удивилась, что отец не задал его раньше, но почему-то почувствовала неприятную растерянность.
– Точно не знаю. Я не думала, что вернусь домой так скоро. У меня нет конкретных планов на весну… – Все смотрели на нее. – Я подала заявку на одну образовательную программу, – произнесла она и тут же пожалела об этом.
– Какую программу? – Ребекка подняла голову от стеклянного шара, который она держала на коленях.
– Ну, я даже не знаю, как… – попыталась вывернуться Паула.
– Ой, расскажи, так интересно! – Анита пригубила ликер «Драмбуи», чуть поморщившись.
Паула бросила умоляющий взгляд на отца, словно ища спасения, но он смотрел на нее с таким же любопытством.
– Международный туризм.
– Ой, как интересно! – Анита улыбнулась. Возможно, она произнесла бы то же самое, даже если бы речь шла об ангольском фольклоре.
– Это хорошо, наверное? – Отец вопросительно взглянул на Паулу.
– Может быть, но я же сказала, что просто отправила заявку. Нет никакой гарантии, что я поступлю. Желающих наверняка тысячи. Да и не решила я, хочу там учиться или нет. – Паула изобразила решимость: тему хотелось бы закрыть.
– Но это же неплохое начало. – Отец, видимо, решил не сдаваться. Паула пожала плечами.
– Вы знаете расписание поездов? – Раз никто не собирается менять тему разговора, придется сделать это самой.
– Кажется, по воскресеньям поезда тоже ходят дважды в час, а, Гуннар? – обратилась Анита к отцу. – Я могу подбросить Паулу до станции. Я практически не пила. – Она взглянула на почти нетронутую рюмку ликера.
– Нет, нет, – поспешила ответить Паула. – Я вызову такси.
– Но мне совсем не трудно…
– Ни в коем случае, ты же столько возилась с ужином. – Пауле не хотелось, чтобы ее отказ прозвучал слишком резко.
Отец пришел на выручку:
– Я заплачу за такси. Только останься еще немножко.
– Да, побудь еще чуточку, ну пожалуйста… – Ребекка положила голову на плечо Пауле.
– Ну хорошо, еще чуточку – ответила Паула, обняв Ребекку за худенькие плечи.
Спустя двадцать семь минут подошел поезд. Голос из громкоговорителя пытался убедить раздраженную толпу, что следом за подошедшим поездом идет еще один, в котором больше свободных мест. Паула, проигнорировав сообщение, втиснулась в переполненный вагон. На платформе остались женщина с коляской и мужчина в потертой ветровке.
Паула вышла на центральной станции и направилась к улице Свеавэген. Перейдя дорогу на красный свет, она издалека увидела Ракель, которая нетерпеливо переступала с ноги на ногу у входа в SIDA[1]. Паула прибавила шагу и, запыхавшись, подбежала к Ракели:
– Поверишь, если я скажу, что поезда в метро стояли?
– А что мне остается?
– Это правда.
– Половина обеда прошла. – Ракель посмотрела на часы, будто не знала, который час.
– Пойдем куда-нибудь поблизости. И в следующий раз я зайду за тобой на работу. Вот это место хорошее? – Паула кивнула на вывеску ресторана, расположенного совсем рядом.
– Нормальное.
– Тогда пойдем туда.
Они вошли и положили одежду на стулья у свободного столика.
– Пожалуйста, не сердись! Поезда в самом деле встали.
– Да, да, верю. Что ты будешь? – Они посмотрели на меню, вывешенное на стене.
– Мне, наверное, хватит бутерброда. С хумусом.
Паула заплатила за бутерброд и большую чашку кофе латте. Ракель заказала блюдо дня и бутылку минеральной воды. Они сели за столик.
– Ты уже получила ответ? – спросила Ракель, наливая воду в бокал.
– Об учебе? Нет, наверное, ответят нескоро.
– Как ты думаешь – поступишь?
– Понятия не имею.
– А хочешь поступить?
Паула вздохнула:
– Понятия не имею…
Она рассказала о заявлении, отправленном по телефону несколько дней назад, пусть Ракель не думает, что подруга уж совсем бездельница. Ракель, правда, не выразила той же радости, что и Анита, но все же назвала это «шагом в верном направлении». Паула не стала уточнять, какое направление имелось в виду, но решила, что Ракель ее поощряет – так аплодируют родители, когда малыш впервые сам завяжет шнурки.
Принесли заказ Ракели, и Паула надкусила бутерброд.
– А что сказал Юхан? – спросила Ракель.
– Ничего. Я ничего ему не рассказала, но ведь он и так не хочет вмешиваться…
– Вмешиваться?
– Да, он понимает, что я сама должна принимать решения в жизни. Разве не так? – Паула вопросительно взглянула на Ракель. Не надо было затевать этот разговор, взгляды Ракели ведь ей известны.
– Нет. Я так не считаю. У тебя лучший в мире парень… – Ракель умолкла, глядя в тарелку с лососем в имбирном маринаде, – …который готов сделать для тебя все что угодно. Который годами ждет твоего возвращения из бесконечных поездок! – Ракель распалилась вовсю. – А ты даже не считаешь нужным уведомить его о планах на ближайшую неделю!
– Если бы у меня только были планы… – пробормотала Паула.
– Не выкручивайся!
– Я и не выкручиваюсь, просто такие у нас отношения. – Паула пожала плечами.
– И вам это нравится?
– Да…
– Обоим?
– Не знаю, – вздохнула Паула, – спроси Юхана. – Она взглянула на Ракель. – Когда это ты, кстати, стала таким экспертом по части отношений?
Ракель покраснела.
– Дело в уважении.
– Да, да, я уважаю Юхана. Если ему захочется поехать за границу – пусть едет. У каждого своя…
– …жизнь. Да, ты всегда так говоришь.
Ракель немного успокоилась. Ее вообще-то мало что возмущало, разве что несправедливость, и в данном случае она очевидно усмотрела именно ее. С какой стати, Паула не совсем понимала.
После еды Ракель заказала чашку кофе, а Паула – пирожное «негр», которое она, вовремя заметив укоряющий взгляд Ракели и поправившись, назвала «шоколадным».
– Видела на днях Хелену, – сообщила Ракель.
– Хелену Форсберг?
– Форсман. Да, именно ее.
– Ясно. И как она?
– Кажется, неплохо. Она сменила работу. Теперь работает в какой-то продюсерской фирме. – Ракель всем своим видом показала, что не знает, что это за фирма, да и не особо интересуется.
Знакомство с Хеленой было шапочным. Паула впервые встретилась с ней в самолете на пути из Лондона шесть лет назад. Хелена летела бизнес-классом, о чем успела напомнить не меньше десяти раз в течение полета. Необходимости в этом не было, ее статус был очевиден для каждого пассажира. Возможно, Хелена желала таким образом подчеркнуть разницу между собой и Паулой, которая угодила на место рядом с Хеленой из-за ошибки при оформлении заказа. Как бы то ни было, соседство стало приятным, когда Хелена нашла в лице Паулы отличного слушателя, онемевшего от бесплатного шампанского. Хелена пересказала всю свою биографию относительно быстро, поскольку ничего примечательного там не было. Оставшееся время она посвятила рассказу о своей работе в издательском бизнесе, суть которого Паула так и не поняла, уяснив лишь, что, если верить Хелене, работа у нее очень важная.
Когда они пошатываясь вышли из самолета в аэропорту Арланда, Хелена доверительно сообщила Пауле, что никогда раньше не летала бизнес-классом и что костюм, весьма неважно на ней сидящий, куплен по дешевке в «Хеннес и Мауриц». Но добавила, что это лишь временно. Главное, объяснила она, видеть себя непоколебимо успешной женщиной в костюме от «Армани», с сумкой от «Гуччи», набитой карточками «Дайнерс Клаб» и визитками интереснейших людей, занимающих дожности вроде исполнительного директора. «Визуализируй!» – сказала она, доставая из сумки (и в самом деле от «Гуччи» – купленной на первую зарплату) книгу. «Надо с чего-то начать!» – она протянула книгу под названием «Жизнь в лучах света» Пауле. «Отдашь, когда прочитаешь», – добавила она, написав номер телефона на форзаце переплета. Затем предложила Пауле доехать до города на такси: «Все равно фирма платит».
Паула, прочитав две главы, забраковала книгу и забыла о ней и ее владелице. Но через несколько недель встретила Хелену в кафе «Опера», после чего они стали изредко общаться. Так с Хеленой познакомилась и Ракель.
– Я сказала, что ты вернулась, и она просила позвонить. Погоди-ка, я записала ее телефон. – Ракель достала ежедневник и вырвала из него листок. – Надо думать, это рабочий.
Паула сунула листок в карман куртки.
– Помнишь, что завтра мы идем в кино с Анной? – спросила Ракель.
– Конечно. Что будем смотреть?
– Решим голосованием. Встречаемся в баре «Стурехоф» в шесть. А сейчас мне пора на работу.
Паула немного прошлась пешком, а затем на метро доехала до Мариаторьет. Когда она проходила мимо газетного киоска, к ней снова подошел мужчина в потертой ветровке и попросил пару крон. Пары крон у Паулы и на этот раз не оказалось.
Едва она вернулась домой, как позвонил Джеронимо. Паула прикинула, что в Нью-Йорке теперь десять часов утра. Джеронимо, вероятно, звонил с работы. Она обрадовалась, и не только потому, что его звонок избавлял Юхана, а вернее, их с Юханом – от расходов на международный разговор, но и потому, что действительно соскучилась по Джеронимо.
– Honey![2] – почти кричал он в телефонную трубку. – Это я!
– Кто? – Паула не удержалась от соблазна слегка поиздеваться.
– Кто? – Джеронимо изобразил обиду. – Паула, это же я! Ты забыла меня? Джеронимо!
Паула представила, как он задирает подбородок, встряхивая волосами.
– Джеронимо? Погоди-ка, тот, у которого позолоченная гостиная? – Перед отъездом Паулы Джеронимо успел завершить золотой интерьер гостиной. Нелепая идея: дизайн не выглядел привлекательным даже на страницах журнала.
– Фу, это уже позади, – фыркнул он. – То был не я – слишком поверхностно! Золото радует глаз, но не душу.
– И что же радует твою душу теперь?
– Благовония! Интерьер должен состоять не из мебели, а из ароматов. Представь, как легко менять дизайн при смене настроения! Устал после работы – чуть-чуть бодрящей герани или корицы. А что скажешь о лаванде в спальне – засыпаешь на прованском лугу!
– Интересно…
– Попробуй!
– Хорошо, что ты не продаешь наркотики, Джеронимо! – Паулу рассмешили его попытки убедить ее.
– No hope for dope[3], – проскандировал он.
– Как ты? – спросила Паула.
– Супер!
– А Фрэнк?
– Замечательно. А как ты, малышка?
– Тоже отлично, – ответила Паула не задумываясь.
– Правда? Перед отъездом у тебя было другое настроение, – обеспокоено произнес Джеронимо.
– Ну, может быть, и не отлично… Нормально.
– Как дела у Юхана?
– У Юхана все хорошо, спасибо… – Она не успела договорить.
– А как дела у вас с Юханом?
Господи, ну почему всех так интересуют их отношения, раздраженно подумала Паула. Есть женщины, которых мужья годами избивают, и никто не вмешивается, а тут всего лишь потому, что она, Паула, именно сейчас не хочет выходить замуж и покупать в кредит дом за три миллиона – который ей, впрочем, никто и не продал бы, – каждый встречный считает себя вправе выражать свое мнение насчет ее личной жизни! Она вздохнула:
– We’re getting along…[4]
На этот раз вздохнул и Джеронимо:
– Значит, все без изменений…
– Все образуется. – Паула попыталась изобразить уверенность, хотя терпеть не могла убеждать других в том, в чем сомневается сама.
– Видел на днях Джейсона… – Джеронимо сделал эффектную паузу, и невольный вздох Паулы прозвучал особо отчетливо. – Он просил передать тебе привет.
Паула продолжала молчать.
– Еще он просил номер твоего телефона…
– Надеюсь, ты ему не сказал?
– What if?[5]
– What if? Ты с ума сошел? Ты дал ему номер? – Паула едва не плакала, и Джеронимо смилостивился.
– Нет.
– Точно?
– Точно. Я сказал ему, что ты переехала и что я не знаю ни нового адреса, ни номера телефона.
Паула выдохнула. В самый неподходящий момент. Большинство ее подруг, да и не только ее, были бы на седьмом небе от счастья, если бы такой мужчина, как Джейсон, попросил номер их телефона. Стильный, умный, веселый, успешный и, очевидно, влюбленный. Для Паулы это было слишком, учитывая, что она на протяжении трех месяцев отвечала на влюбленность Джейсона. Хорошо бы добавить – платонически. Но нет.
– Спасибо.
– Послушай, я не знаю, что натворил бедняга Юхан, но ты уверена, что он заслужил все это?
– Что значит «заслужил» – Паула начала сердиться. – Я люблю Юхана. Ты что, никогда не совершал ошибок?
Джеронимо сделал вид, что не услышал вопроса.
– Ты как-то странно выражаешь свою любовь… – Он не успел продолжить.
– Я влюбилась, понятно? С тобой этого не случалось? А, ладно, забудь.
Джеронимо переменил тон:
– Малышка, я позвонил не для того, чтобы ругаться. Просто меня волнует твоя жизнь.
– Надо же! – пробормотала Паула.
Но это замечание, к счастью растворилось где-то над или, скорее, под Атлантикой, и Джеронимо продолжил:
– Как у тебя с работой? Или об этом тоже нельзя спрашивать?
– Лучше не надо…
Джеронимо сменил тему.
– Мы с Фрэнком… – начал он.
Вечно это «мы с Фрэнком», подумала Паула.
– …переезжаем.
– Но у тебя же такая прекрасная квартира! – Паула искренне удивилась. – Ты нашел больше?
– Мы не квартиру меняем, – загадочно уточнил Джеронимо.
– Вот как?
– Мы переезжаем в другую страну.
– Что? Вы уезжаете из Нью-Йорка?
– Из США, детка. Дядя Фрэнка вот уже тридцать лет живет в ЮАР и содержит там небольшую гостиницу. Но возраст дает о себе знать, так что…
– …так что он хочет передать дело вам! Это же потрясающе, просто не верится! – Паула даже забыла собственные горести, радуясь неожиданному везению друзей. – Но…
– Да, есть много разных «но», однако мы решили попытаться. Фрэнк был там несколько раз и говорит, что место потрясающее. Гостиница небольшая, малость обветшала, но очень удачно расположена, всего в нескольких десятках километров от Кейптауна.
– Просто потрясающе! – повторила Паула. – Когда вы едете?
– Все случилось так внезапно. Дядя Фрэнка позвонил на прошлой неделе, и с тех пор мы только об этом и говорим. Решение было принято вчера. Я уже говорил с шефом. Едем через месяц.
– Как я рада за вас! А что говорит Фрэнк?
Несмотря на то что Фрэнк оказался, так сказать, счастливым соперником Паулы, она не могла плохо относиться к нему. Он обладал неподдельным обаянием. Очаровал бы даже самую требовательную тещу, как и получилось, когда Джеронимо привел Фрэнка к своей маме Люсинде. Это был не первый парень, которого Джеронимо представил матери, но та до сих пор не утратила надежды, что ее сын встретит хорошую девушку, благодаря которой увидит вещи «в истинном свете».
Фрэнк был не так ошеломительно красив, как Джеронимо, но определенно мог носить обтягивающую футболку, не стесняясь. К тому же он выглядел моложе своих тридцати семи, несмотря на чуть поредевшие волосы. Впрочем, он объяснял, что для гея это не проблема – можно их совсем сбрить и стать еще привлекательнее.
– Фрэнк в восторге. Он считает, что это как раз то, что нужно на пороге среднего возраста. – Джеронимо засмеялся. – Кстати, это ему пришла в голову мысль позвонить тебе.
– Как это?
– Многие из тех, кто работает в гостинице, почти ровесники дяди Фрэнка, так что нам придется набрать новый персонал. – Он умолк на мгновение. – Мы, конечно, не сможем платить много, но жить зато будешь бесплатно.
Джеронимо снова умолк. Паула не знала, что сказать. Она вернулась домой всего три недели назад, но уже чувствовала себя не в своей тарелке. Собственное решение навести порядок в жизни давило на Паулу свинцовой гирей. Тут она подумала о Юхане, как он расстроится, и печальное лицо, возникшее перед глазами, заставило Паулу заколебаться.
– Honey? – окликнул ее Джеронимо, возвращая в реальность. – Я не тороплю тебя. Можешь приехать через пару месяцев. Если хочешь. Подумай об этом.
На этом разговор завершился. Положив трубку, Паула громко выругалась. Вот черт, зачем все так сложно! Сюжет с гостиницей почти заслонил слова Джеронимо о Джейсоне.
Когда он так представился, Паула рассмеялась. Невольно и не к месту. Дело было в том, что за несколько месяцев, проведенных в Нью-Йорке, она встретила не меньше десятка человек, говоривших то же самое. Что они писатели. Стоило Пауле заинтересоваться и начать спрашивать, что они написали, оказывалось, что они работают над Своим Главным Романом и что их прежние произведения: сборники стихов, рассказы, исторические эпопеи – к сожалению, отвергнуты издательствами, которые ничего не понимают в настоящем искусстве.
Поначалу Паула восторженно слушала рассказы о трудностях писательского ремесла и сочувствовала жертвам издательского равнодушия или, точнее, отсутствия этих самых издателей. Многие из писателей были иностранцами, как и она сама. По меньшей мере двое шведов, с которыми она познакомилась в Нью-Йорке, были писателями: они долго распространялись о произведениях, в которые должно было вылиться их пребывание в этом городе. «Понимаешь, как „Клоун Як“[6], только в наше время, как фильм-путешествие в форме книги. Парень уезжает из Швеции, чтобы обрести самого себя…»
Профессия писателя, несомненно, была самой популярной на Манхэттене. После профессии актера.
Джейсон дождался, пока она перестанет смеяться. Все еще давясь от смеха, она извинилась. Он поинтересовался, что тут смешного, и Паула снисходительно объяснила, что пара заметок в блокноте еще не делают человека писателем, равно как врачом не становятся, приняв таблетку от головной боли. Джейсон посмеялся над ее сравнением, что Паула сочла признаком самоиронии. Он спросил, чем занимается она, и Паула ответила как есть: что она не имеет ни малейшего представления, кем станет, когда вырастет, но в настоящее время работает администратором в маленьком рекламном бюро в Бруклине.
Вокруг было полно народа, голос Фрэнка Синатры едва пробивался сквозь гул голосов и звон бокалов с напитками нежных оттенков. Джеронимо устроил в своей квартире вечеринку с коктейлями в честь Паулы, без обиняков признавшись, что для него это лишь повод пощеголять в смокинге у себя дома. Он пригласил множество друзей, в гостиной было тесно. В смокинге был только хозяин, что его слегка раздражало: «Как плохо у людей со вкусом!» – но в остальном мероприятие удалось. Гости разговаривали, потягивая коктейли, знакомясь направо и налево. Джеронимо постарался пригласить не только геев, но гетеросексуальных мужчин все же было мало, а женщин и того меньше.
Когда Паула спросила Джейсона, откуда он знает Джеронимо, тот объяснил, что его бывшая девушка – сделав ударение и на «бывшая», и на «девушка» – училась вместе с Джеронимо на театральных курсах. С девушкой он расстался, когда она переехала в Чикаго ради работы в театре, но дружба с Джеронимо сохранилась. Паула спросила, знает ли Джейсон Анну из Швеции, которая тоже училась вместе с Джеронимо. С Анной Джейсон тоже был знаком: «Девушка с характером!» Паула оказалась того же мнения.
Уходя, Джейсон спросил позволения позвонить Пауле и пригласить ее на экскурсию по Нью-Йорку. Паула позволила, не упоминая того факта, что уже успела осмотреть почти весь город.
Когда они встретились во второй раз, Джейсон предложил прогуляться в Центральном парке. Паула с готовностью согласилась, отметив, однако, про себя, что идея не слишком оригинальна.
Ей и самой не раз приходилось придумывать, что показать иностранцу в Стокгольме. Некоторые из заграничных друзей навещали Паулу в Швеции: немка Клаудия, с которой она познакомилась в израильском кибуце, Лори и Петер – с ними вместе она снимала квартиру в Веллингтоне, – и девушка-экскурсовод из Голландии, работавшая вместе с Паулой на Сицилии. Вид с возвышенности Мариаберьет обычно производил впечатление, а главным козырем было кафе «Стурекаттен» – низкие потолки и маленькие, почти кукольные комнатки.
Во время прогулки Паула еще раз спросила, чем занимается Джейсон, и, когда он снова назвался писателем, удержалась от смеха и вежливо, но не слишком заинтересованно спросила, что он пишет. «В настоящее время, – ответил Джейсон, – я пишу роман о чернокожей проститутке, которая зарабатывает на приличную жизнь своим детям». Паула недоверчиво взглянула на Джейсона, но в его лице не читалось и намека на иронию. Он рассказал о том, как познакомился с женщиной из Гарлема по имени Летиция, которая помогла ему собрать необходимую информацию. Паула спросила, все еще не без скепсиса, сколько он уже написал. «Почти закончил редактировать, – ответил Джейсон. – Мой издатель постоянно торопит, дедлайн был еще на прошлой неделе». Паула почувствовала себя глупо. Издатель? Дедлайн? Джейсон сам спас положение, сменив тему разговора, и после долгой беседы о праздновании Хеллоуина в Швеции откланялся. Дома его ждала работа, но он предложил поужинать вместе на следующей неделе. Настоящий джентльмен, подумала Паула и снова согласилась.
– И какого же он роста?
Ребекка неопределенно махнула рукой над головой:
– Вот такого!
Паула опустила ее.
– Ребекка, носки промокнут! – Анита отпихнула дочку в холл, где поджидал Александр. – Не хочешь поздороваться с Паулой? – подтолкнула она сына. Тот опустил взгляд, застыв, когда мать положила руку ему на спину.
– Ну, я-то все равно хочу с тобой поздороваться. – Паула подошла к Александру и обняла его. Тот смущенно улыбнулся, по-прежнему не поднимая глаз.
– Привет, Паула.
– Если впустите меня, то получите подарки, которые я привезла.
Александр глянул на нее, тут же забыв всякую стеснительность.
– А какие подарки?
– Александр, так нельзя! – Анита улыбнулась Пауле, словно извиняясь. – Входи, я повешу твою куртку.
Она взяла потертый кожаный пиджак Паулы и повесила его на плечики – тщательно подобранные под цвет холла и друг друга.
Паула взяла пакет с подарками и вошла в гостиную. Анита проследовала за ней, шлепая домашними туфлями.
– Что будешь пить?
– У тебя есть кока-кола?
– Конечно. – Анита скрылась в кухне, и Паула уселась в кресло.
Ребекка пристроилась на подлокотнике.
– И подарки будут?
– Да, я кое-что приготовила. Можете считать их запоздалыми подарками на Рождество.
Она достала из пакета сверток и протянула Ребекке. Александр присел на краешек дивана, внимательно наблюдая.
– Хочешь тоже?
– Да, – ответил он, бросив быстрый взгляд на Паулу. – Пожалуйста.
Она протянула Александру плоский сверток. Когда он нащупал внутри что-то мягкое, вид у него стал слегка разочарованный.
– Открывайте!
Ребекка уже успела вскрыть обертку.
– Ой, какая красивая! Это же Русалочка! – Ребекка восторженно встряхнула стеклянный шар, и рыжеволосую Русалочку окружила целая стая рыбок, медленно опускающихся на дно. – У меня есть такой же с Эйфелевой башней. Папа купил в Париже. Правда, в том шарике идет снег. – Ребекка снова встряхнула шар, глядя на рыбок.
– Под водой, наверное, снега не бывает? – сказала Паула.
– Нет, рыбки гораздо красивее! – кивнула Ребекка.
– Он заводится. – Паула показала маленький ключик сбоку, и Ребекка несколько раз повернула его.
– Ой! Она умеет петь! Я знаю эту песню, только на шведском, – добавила она и стала подпевать.
Александр, бросивший свой сверток, чтобы посмотреть на подарок сестры, теперь оторвал последний кусочек клейкой ленты.
– О, смотри! – Он с восторгом показывал джемпер, лежавший в свертке, Аните и отцу, которые только что вошли в гостиную.
– Ой, какой красивый! Ты поблагодарил как следует? – Анита протянула Пауле бокал кока-колы. – Вот, пожалуйста.
– Знаешь, что это за джемпер? – спросила Паула Александра, который тут же снял рубашку, чтобы примерить подарок.
– Э-э… нет.
– Это «Нью-Йорк Янкиз». Ну, знаешь, бейсбол.
– Бейсбол! Классно!
– Видишь надпись на спине?
Александр попытался бросить взгляд через плечо, чтобы разглядеть эмблему, для этого пришлось вынуть руку из рукава и повернуть джемпер задом наперед.
– Круть!
– Александр, что надо сказать? – Анита выжидающе посмотрела на сына. – И Ребекка?
– Они уже поблагодарили, – заверила ее Паула.
– Тогда, наверное, можно произнести тост.
Паула отметила, что спиртное было только в бокале отца.
– Теперь вся семья в сборе.
Паула и Анита натянуто улыбнулись друг другу, и Паула подумала, испытывает ли Анита такую же неловкость, как и она сама, когда их называют одной семьей. Взрослые выпили, а дети набросились на чипсы, которые мать выставила в вазе на журнальном столике.
– Прекратите есть чипсы, скоро ужин! – обратилась Анита к детям, и Пауле стало интересно, зачем было ставить на стол то, что нельзя есть.
Кофе пить снова перебрались в гостиную. Паула еще раз отметила, что Анита – хороший кулинар, пусть и без особой фантазии. Ростбиф, идеально прожаренный и сочно-розовый; жидковатый, но вкусный соус, печеный картофель и свежий салат. На десерт – яблочный пирог. Теперь Паула чувствовала себя намного лучше, но все же отказалась от алкоголя. Только во время ужина она смогла выпить немного вина. Александр ушел в свою комнату, но Ребекка втиснулась в кресло рядом с Паулой, несмотря на призывы Аниты сесть на свободный диван.
– Ну что ж, – произнес отец, промолчавший почти весь ужин, – чем ты займешься теперь? – Он посмотрел на Паулу.
Она понимала, что ничего странного в этом вопросе нет, и даже удивилась, что отец не задал его раньше, но почему-то почувствовала неприятную растерянность.
– Точно не знаю. Я не думала, что вернусь домой так скоро. У меня нет конкретных планов на весну… – Все смотрели на нее. – Я подала заявку на одну образовательную программу, – произнесла она и тут же пожалела об этом.
– Какую программу? – Ребекка подняла голову от стеклянного шара, который она держала на коленях.
– Ну, я даже не знаю, как… – попыталась вывернуться Паула.
– Ой, расскажи, так интересно! – Анита пригубила ликер «Драмбуи», чуть поморщившись.
Паула бросила умоляющий взгляд на отца, словно ища спасения, но он смотрел на нее с таким же любопытством.
– Международный туризм.
– Ой, как интересно! – Анита улыбнулась. Возможно, она произнесла бы то же самое, даже если бы речь шла об ангольском фольклоре.
– Это хорошо, наверное? – Отец вопросительно взглянул на Паулу.
– Может быть, но я же сказала, что просто отправила заявку. Нет никакой гарантии, что я поступлю. Желающих наверняка тысячи. Да и не решила я, хочу там учиться или нет. – Паула изобразила решимость: тему хотелось бы закрыть.
– Но это же неплохое начало. – Отец, видимо, решил не сдаваться. Паула пожала плечами.
– Вы знаете расписание поездов? – Раз никто не собирается менять тему разговора, придется сделать это самой.
– Кажется, по воскресеньям поезда тоже ходят дважды в час, а, Гуннар? – обратилась Анита к отцу. – Я могу подбросить Паулу до станции. Я практически не пила. – Она взглянула на почти нетронутую рюмку ликера.
– Нет, нет, – поспешила ответить Паула. – Я вызову такси.
– Но мне совсем не трудно…
– Ни в коем случае, ты же столько возилась с ужином. – Пауле не хотелось, чтобы ее отказ прозвучал слишком резко.
Отец пришел на выручку:
– Я заплачу за такси. Только останься еще немножко.
– Да, побудь еще чуточку, ну пожалуйста… – Ребекка положила голову на плечо Пауле.
– Ну хорошо, еще чуточку – ответила Паула, обняв Ребекку за худенькие плечи.
* * *
Первое марта. Если верить календарю, началась весна. Но радостнее от этого не становится, раздраженно думала Паула, когда спустя двенадцать минут ожидания услышала голос из громкоговорителя, что движение поездов метро остановлено. Паула тихо выругалась – она и без того уже опаздывала. Мужчина в потертой ветровке, направившийся было к ней, чтобы в третий раз попросить пару крон, услышал эту реплику и в последний момент решил оставить Паулу покое.Спустя двадцать семь минут подошел поезд. Голос из громкоговорителя пытался убедить раздраженную толпу, что следом за подошедшим поездом идет еще один, в котором больше свободных мест. Паула, проигнорировав сообщение, втиснулась в переполненный вагон. На платформе остались женщина с коляской и мужчина в потертой ветровке.
Паула вышла на центральной станции и направилась к улице Свеавэген. Перейдя дорогу на красный свет, она издалека увидела Ракель, которая нетерпеливо переступала с ноги на ногу у входа в SIDA[1]. Паула прибавила шагу и, запыхавшись, подбежала к Ракели:
– Поверишь, если я скажу, что поезда в метро стояли?
– А что мне остается?
– Это правда.
– Половина обеда прошла. – Ракель посмотрела на часы, будто не знала, который час.
– Пойдем куда-нибудь поблизости. И в следующий раз я зайду за тобой на работу. Вот это место хорошее? – Паула кивнула на вывеску ресторана, расположенного совсем рядом.
– Нормальное.
– Тогда пойдем туда.
Они вошли и положили одежду на стулья у свободного столика.
– Пожалуйста, не сердись! Поезда в самом деле встали.
– Да, да, верю. Что ты будешь? – Они посмотрели на меню, вывешенное на стене.
– Мне, наверное, хватит бутерброда. С хумусом.
Паула заплатила за бутерброд и большую чашку кофе латте. Ракель заказала блюдо дня и бутылку минеральной воды. Они сели за столик.
– Ты уже получила ответ? – спросила Ракель, наливая воду в бокал.
– Об учебе? Нет, наверное, ответят нескоро.
– Как ты думаешь – поступишь?
– Понятия не имею.
– А хочешь поступить?
Паула вздохнула:
– Понятия не имею…
Она рассказала о заявлении, отправленном по телефону несколько дней назад, пусть Ракель не думает, что подруга уж совсем бездельница. Ракель, правда, не выразила той же радости, что и Анита, но все же назвала это «шагом в верном направлении». Паула не стала уточнять, какое направление имелось в виду, но решила, что Ракель ее поощряет – так аплодируют родители, когда малыш впервые сам завяжет шнурки.
Принесли заказ Ракели, и Паула надкусила бутерброд.
– А что сказал Юхан? – спросила Ракель.
– Ничего. Я ничего ему не рассказала, но ведь он и так не хочет вмешиваться…
– Вмешиваться?
– Да, он понимает, что я сама должна принимать решения в жизни. Разве не так? – Паула вопросительно взглянула на Ракель. Не надо было затевать этот разговор, взгляды Ракели ведь ей известны.
– Нет. Я так не считаю. У тебя лучший в мире парень… – Ракель умолкла, глядя в тарелку с лососем в имбирном маринаде, – …который готов сделать для тебя все что угодно. Который годами ждет твоего возвращения из бесконечных поездок! – Ракель распалилась вовсю. – А ты даже не считаешь нужным уведомить его о планах на ближайшую неделю!
– Если бы у меня только были планы… – пробормотала Паула.
– Не выкручивайся!
– Я и не выкручиваюсь, просто такие у нас отношения. – Паула пожала плечами.
– И вам это нравится?
– Да…
– Обоим?
– Не знаю, – вздохнула Паула, – спроси Юхана. – Она взглянула на Ракель. – Когда это ты, кстати, стала таким экспертом по части отношений?
Ракель покраснела.
– Дело в уважении.
– Да, да, я уважаю Юхана. Если ему захочется поехать за границу – пусть едет. У каждого своя…
– …жизнь. Да, ты всегда так говоришь.
Ракель немного успокоилась. Ее вообще-то мало что возмущало, разве что несправедливость, и в данном случае она очевидно усмотрела именно ее. С какой стати, Паула не совсем понимала.
После еды Ракель заказала чашку кофе, а Паула – пирожное «негр», которое она, вовремя заметив укоряющий взгляд Ракели и поправившись, назвала «шоколадным».
– Видела на днях Хелену, – сообщила Ракель.
– Хелену Форсберг?
– Форсман. Да, именно ее.
– Ясно. И как она?
– Кажется, неплохо. Она сменила работу. Теперь работает в какой-то продюсерской фирме. – Ракель всем своим видом показала, что не знает, что это за фирма, да и не особо интересуется.
Знакомство с Хеленой было шапочным. Паула впервые встретилась с ней в самолете на пути из Лондона шесть лет назад. Хелена летела бизнес-классом, о чем успела напомнить не меньше десяти раз в течение полета. Необходимости в этом не было, ее статус был очевиден для каждого пассажира. Возможно, Хелена желала таким образом подчеркнуть разницу между собой и Паулой, которая угодила на место рядом с Хеленой из-за ошибки при оформлении заказа. Как бы то ни было, соседство стало приятным, когда Хелена нашла в лице Паулы отличного слушателя, онемевшего от бесплатного шампанского. Хелена пересказала всю свою биографию относительно быстро, поскольку ничего примечательного там не было. Оставшееся время она посвятила рассказу о своей работе в издательском бизнесе, суть которого Паула так и не поняла, уяснив лишь, что, если верить Хелене, работа у нее очень важная.
Когда они пошатываясь вышли из самолета в аэропорту Арланда, Хелена доверительно сообщила Пауле, что никогда раньше не летала бизнес-классом и что костюм, весьма неважно на ней сидящий, куплен по дешевке в «Хеннес и Мауриц». Но добавила, что это лишь временно. Главное, объяснила она, видеть себя непоколебимо успешной женщиной в костюме от «Армани», с сумкой от «Гуччи», набитой карточками «Дайнерс Клаб» и визитками интереснейших людей, занимающих дожности вроде исполнительного директора. «Визуализируй!» – сказала она, доставая из сумки (и в самом деле от «Гуччи» – купленной на первую зарплату) книгу. «Надо с чего-то начать!» – она протянула книгу под названием «Жизнь в лучах света» Пауле. «Отдашь, когда прочитаешь», – добавила она, написав номер телефона на форзаце переплета. Затем предложила Пауле доехать до города на такси: «Все равно фирма платит».
Паула, прочитав две главы, забраковала книгу и забыла о ней и ее владелице. Но через несколько недель встретила Хелену в кафе «Опера», после чего они стали изредко общаться. Так с Хеленой познакомилась и Ракель.
– Я сказала, что ты вернулась, и она просила позвонить. Погоди-ка, я записала ее телефон. – Ракель достала ежедневник и вырвала из него листок. – Надо думать, это рабочий.
Паула сунула листок в карман куртки.
– Помнишь, что завтра мы идем в кино с Анной? – спросила Ракель.
– Конечно. Что будем смотреть?
– Решим голосованием. Встречаемся в баре «Стурехоф» в шесть. А сейчас мне пора на работу.
Паула немного прошлась пешком, а затем на метро доехала до Мариаторьет. Когда она проходила мимо газетного киоска, к ней снова подошел мужчина в потертой ветровке и попросил пару крон. Пары крон у Паулы и на этот раз не оказалось.
Едва она вернулась домой, как позвонил Джеронимо. Паула прикинула, что в Нью-Йорке теперь десять часов утра. Джеронимо, вероятно, звонил с работы. Она обрадовалась, и не только потому, что его звонок избавлял Юхана, а вернее, их с Юханом – от расходов на международный разговор, но и потому, что действительно соскучилась по Джеронимо.
– Honey![2] – почти кричал он в телефонную трубку. – Это я!
– Кто? – Паула не удержалась от соблазна слегка поиздеваться.
– Кто? – Джеронимо изобразил обиду. – Паула, это же я! Ты забыла меня? Джеронимо!
Паула представила, как он задирает подбородок, встряхивая волосами.
– Джеронимо? Погоди-ка, тот, у которого позолоченная гостиная? – Перед отъездом Паулы Джеронимо успел завершить золотой интерьер гостиной. Нелепая идея: дизайн не выглядел привлекательным даже на страницах журнала.
– Фу, это уже позади, – фыркнул он. – То был не я – слишком поверхностно! Золото радует глаз, но не душу.
– И что же радует твою душу теперь?
– Благовония! Интерьер должен состоять не из мебели, а из ароматов. Представь, как легко менять дизайн при смене настроения! Устал после работы – чуть-чуть бодрящей герани или корицы. А что скажешь о лаванде в спальне – засыпаешь на прованском лугу!
– Интересно…
– Попробуй!
– Хорошо, что ты не продаешь наркотики, Джеронимо! – Паулу рассмешили его попытки убедить ее.
– No hope for dope[3], – проскандировал он.
– Как ты? – спросила Паула.
– Супер!
– А Фрэнк?
– Замечательно. А как ты, малышка?
– Тоже отлично, – ответила Паула не задумываясь.
– Правда? Перед отъездом у тебя было другое настроение, – обеспокоено произнес Джеронимо.
– Ну, может быть, и не отлично… Нормально.
– Как дела у Юхана?
– У Юхана все хорошо, спасибо… – Она не успела договорить.
– А как дела у вас с Юханом?
Господи, ну почему всех так интересуют их отношения, раздраженно подумала Паула. Есть женщины, которых мужья годами избивают, и никто не вмешивается, а тут всего лишь потому, что она, Паула, именно сейчас не хочет выходить замуж и покупать в кредит дом за три миллиона – который ей, впрочем, никто и не продал бы, – каждый встречный считает себя вправе выражать свое мнение насчет ее личной жизни! Она вздохнула:
– We’re getting along…[4]
На этот раз вздохнул и Джеронимо:
– Значит, все без изменений…
– Все образуется. – Паула попыталась изобразить уверенность, хотя терпеть не могла убеждать других в том, в чем сомневается сама.
– Видел на днях Джейсона… – Джеронимо сделал эффектную паузу, и невольный вздох Паулы прозвучал особо отчетливо. – Он просил передать тебе привет.
Паула продолжала молчать.
– Еще он просил номер твоего телефона…
– Надеюсь, ты ему не сказал?
– What if?[5]
– What if? Ты с ума сошел? Ты дал ему номер? – Паула едва не плакала, и Джеронимо смилостивился.
– Нет.
– Точно?
– Точно. Я сказал ему, что ты переехала и что я не знаю ни нового адреса, ни номера телефона.
Паула выдохнула. В самый неподходящий момент. Большинство ее подруг, да и не только ее, были бы на седьмом небе от счастья, если бы такой мужчина, как Джейсон, попросил номер их телефона. Стильный, умный, веселый, успешный и, очевидно, влюбленный. Для Паулы это было слишком, учитывая, что она на протяжении трех месяцев отвечала на влюбленность Джейсона. Хорошо бы добавить – платонически. Но нет.
– Спасибо.
– Послушай, я не знаю, что натворил бедняга Юхан, но ты уверена, что он заслужил все это?
– Что значит «заслужил» – Паула начала сердиться. – Я люблю Юхана. Ты что, никогда не совершал ошибок?
Джеронимо сделал вид, что не услышал вопроса.
– Ты как-то странно выражаешь свою любовь… – Он не успел продолжить.
– Я влюбилась, понятно? С тобой этого не случалось? А, ладно, забудь.
Джеронимо переменил тон:
– Малышка, я позвонил не для того, чтобы ругаться. Просто меня волнует твоя жизнь.
– Надо же! – пробормотала Паула.
Но это замечание, к счастью растворилось где-то над или, скорее, под Атлантикой, и Джеронимо продолжил:
– Как у тебя с работой? Или об этом тоже нельзя спрашивать?
– Лучше не надо…
Джеронимо сменил тему.
– Мы с Фрэнком… – начал он.
Вечно это «мы с Фрэнком», подумала Паула.
– …переезжаем.
– Но у тебя же такая прекрасная квартира! – Паула искренне удивилась. – Ты нашел больше?
– Мы не квартиру меняем, – загадочно уточнил Джеронимо.
– Вот как?
– Мы переезжаем в другую страну.
– Что? Вы уезжаете из Нью-Йорка?
– Из США, детка. Дядя Фрэнка вот уже тридцать лет живет в ЮАР и содержит там небольшую гостиницу. Но возраст дает о себе знать, так что…
– …так что он хочет передать дело вам! Это же потрясающе, просто не верится! – Паула даже забыла собственные горести, радуясь неожиданному везению друзей. – Но…
– Да, есть много разных «но», однако мы решили попытаться. Фрэнк был там несколько раз и говорит, что место потрясающее. Гостиница небольшая, малость обветшала, но очень удачно расположена, всего в нескольких десятках километров от Кейптауна.
– Просто потрясающе! – повторила Паула. – Когда вы едете?
– Все случилось так внезапно. Дядя Фрэнка позвонил на прошлой неделе, и с тех пор мы только об этом и говорим. Решение было принято вчера. Я уже говорил с шефом. Едем через месяц.
– Как я рада за вас! А что говорит Фрэнк?
Несмотря на то что Фрэнк оказался, так сказать, счастливым соперником Паулы, она не могла плохо относиться к нему. Он обладал неподдельным обаянием. Очаровал бы даже самую требовательную тещу, как и получилось, когда Джеронимо привел Фрэнка к своей маме Люсинде. Это был не первый парень, которого Джеронимо представил матери, но та до сих пор не утратила надежды, что ее сын встретит хорошую девушку, благодаря которой увидит вещи «в истинном свете».
Фрэнк был не так ошеломительно красив, как Джеронимо, но определенно мог носить обтягивающую футболку, не стесняясь. К тому же он выглядел моложе своих тридцати семи, несмотря на чуть поредевшие волосы. Впрочем, он объяснял, что для гея это не проблема – можно их совсем сбрить и стать еще привлекательнее.
– Фрэнк в восторге. Он считает, что это как раз то, что нужно на пороге среднего возраста. – Джеронимо засмеялся. – Кстати, это ему пришла в голову мысль позвонить тебе.
– Как это?
– Многие из тех, кто работает в гостинице, почти ровесники дяди Фрэнка, так что нам придется набрать новый персонал. – Он умолк на мгновение. – Мы, конечно, не сможем платить много, но жить зато будешь бесплатно.
Джеронимо снова умолк. Паула не знала, что сказать. Она вернулась домой всего три недели назад, но уже чувствовала себя не в своей тарелке. Собственное решение навести порядок в жизни давило на Паулу свинцовой гирей. Тут она подумала о Юхане, как он расстроится, и печальное лицо, возникшее перед глазами, заставило Паулу заколебаться.
– Honey? – окликнул ее Джеронимо, возвращая в реальность. – Я не тороплю тебя. Можешь приехать через пару месяцев. Если хочешь. Подумай об этом.
На этом разговор завершился. Положив трубку, Паула громко выругалась. Вот черт, зачем все так сложно! Сюжет с гостиницей почти заслонил слова Джеронимо о Джейсоне.
* * *
Джейсон Уильям Роберт Фрост. Тридцать два года. Писатель.Когда он так представился, Паула рассмеялась. Невольно и не к месту. Дело было в том, что за несколько месяцев, проведенных в Нью-Йорке, она встретила не меньше десятка человек, говоривших то же самое. Что они писатели. Стоило Пауле заинтересоваться и начать спрашивать, что они написали, оказывалось, что они работают над Своим Главным Романом и что их прежние произведения: сборники стихов, рассказы, исторические эпопеи – к сожалению, отвергнуты издательствами, которые ничего не понимают в настоящем искусстве.
Поначалу Паула восторженно слушала рассказы о трудностях писательского ремесла и сочувствовала жертвам издательского равнодушия или, точнее, отсутствия этих самых издателей. Многие из писателей были иностранцами, как и она сама. По меньшей мере двое шведов, с которыми она познакомилась в Нью-Йорке, были писателями: они долго распространялись о произведениях, в которые должно было вылиться их пребывание в этом городе. «Понимаешь, как „Клоун Як“[6], только в наше время, как фильм-путешествие в форме книги. Парень уезжает из Швеции, чтобы обрести самого себя…»
Профессия писателя, несомненно, была самой популярной на Манхэттене. После профессии актера.
Джейсон дождался, пока она перестанет смеяться. Все еще давясь от смеха, она извинилась. Он поинтересовался, что тут смешного, и Паула снисходительно объяснила, что пара заметок в блокноте еще не делают человека писателем, равно как врачом не становятся, приняв таблетку от головной боли. Джейсон посмеялся над ее сравнением, что Паула сочла признаком самоиронии. Он спросил, чем занимается она, и Паула ответила как есть: что она не имеет ни малейшего представления, кем станет, когда вырастет, но в настоящее время работает администратором в маленьком рекламном бюро в Бруклине.
Вокруг было полно народа, голос Фрэнка Синатры едва пробивался сквозь гул голосов и звон бокалов с напитками нежных оттенков. Джеронимо устроил в своей квартире вечеринку с коктейлями в честь Паулы, без обиняков признавшись, что для него это лишь повод пощеголять в смокинге у себя дома. Он пригласил множество друзей, в гостиной было тесно. В смокинге был только хозяин, что его слегка раздражало: «Как плохо у людей со вкусом!» – но в остальном мероприятие удалось. Гости разговаривали, потягивая коктейли, знакомясь направо и налево. Джеронимо постарался пригласить не только геев, но гетеросексуальных мужчин все же было мало, а женщин и того меньше.
Когда Паула спросила Джейсона, откуда он знает Джеронимо, тот объяснил, что его бывшая девушка – сделав ударение и на «бывшая», и на «девушка» – училась вместе с Джеронимо на театральных курсах. С девушкой он расстался, когда она переехала в Чикаго ради работы в театре, но дружба с Джеронимо сохранилась. Паула спросила, знает ли Джейсон Анну из Швеции, которая тоже училась вместе с Джеронимо. С Анной Джейсон тоже был знаком: «Девушка с характером!» Паула оказалась того же мнения.
Уходя, Джейсон спросил позволения позвонить Пауле и пригласить ее на экскурсию по Нью-Йорку. Паула позволила, не упоминая того факта, что уже успела осмотреть почти весь город.
Когда они встретились во второй раз, Джейсон предложил прогуляться в Центральном парке. Паула с готовностью согласилась, отметив, однако, про себя, что идея не слишком оригинальна.
Ей и самой не раз приходилось придумывать, что показать иностранцу в Стокгольме. Некоторые из заграничных друзей навещали Паулу в Швеции: немка Клаудия, с которой она познакомилась в израильском кибуце, Лори и Петер – с ними вместе она снимала квартиру в Веллингтоне, – и девушка-экскурсовод из Голландии, работавшая вместе с Паулой на Сицилии. Вид с возвышенности Мариаберьет обычно производил впечатление, а главным козырем было кафе «Стурекаттен» – низкие потолки и маленькие, почти кукольные комнатки.
Во время прогулки Паула еще раз спросила, чем занимается Джейсон, и, когда он снова назвался писателем, удержалась от смеха и вежливо, но не слишком заинтересованно спросила, что он пишет. «В настоящее время, – ответил Джейсон, – я пишу роман о чернокожей проститутке, которая зарабатывает на приличную жизнь своим детям». Паула недоверчиво взглянула на Джейсона, но в его лице не читалось и намека на иронию. Он рассказал о том, как познакомился с женщиной из Гарлема по имени Летиция, которая помогла ему собрать необходимую информацию. Паула спросила, все еще не без скепсиса, сколько он уже написал. «Почти закончил редактировать, – ответил Джейсон. – Мой издатель постоянно торопит, дедлайн был еще на прошлой неделе». Паула почувствовала себя глупо. Издатель? Дедлайн? Джейсон сам спас положение, сменив тему разговора, и после долгой беседы о праздновании Хеллоуина в Швеции откланялся. Дома его ждала работа, но он предложил поужинать вместе на следующей неделе. Настоящий джентльмен, подумала Паула и снова согласилась.