Страница:
Но Кейт подозревала, что за этим что-то кроется. Дэниел Крэйвен не джентльмен. Она знала это лучше, чем кто-либо другой. И если ему не были нужны деньги Изабель, предположила она с немалой долей сомнения, то причина этого дикого плана заключалась в том, что он решил, будто неравнодушен к девушке, и не смог придумать ничего лучшего для того, чтобы ее заполучить.
Но теперь, оказывается, дело было и не в этом. Так почему же все-таки он пошел на такие хлопоты? Зачем ему нужно было тратить время, навлекать на себя опасность и в результате просто бросить бедного ребенка?
Но все это были вопросы, ответы на которые Кейт собиралась рано или поздно найти.
— Что вы имеете в виду, говоря, что не можете представить, что ваш отец когда-нибудь пустит вас домой? — Она слегка встряхнула девушку. — Ведь он был вне себя от тревоги все эти дни.
Изабель промокнула уголки глаз платком, который ей дала Кейт.
— Ах, — дрожащим голосом сказала она, — я знала, что поступаю безнравственно. Только я не могла больше выдержать его общества. Вы никогда не видели такого зверя, в которого он превратился после вашего ухода.
Кейт убрала с лица Изабель несколько спутанных прядей волос.
— Вы это о ком? — рассеянно спросила она.
— О папе, конечно, — как о само собой разумеющемся пояснила Изабель. — Я хочу, чтобы вы знали: я нисколько не виню вас за то, что вы нас покинули, мисс Мейхью. Я знаю, каким злым он был в ту ночь… в ту ночь, когда застал вас в саду с… с Дэниелом. Еще хуже после вашего ухода он относился ко мне. Я думаю, он телеграфировал вам, чтобы вы приехали за мной, потому что он сам не хочет больше меня видеть.
Кейт, зная, что Берк стоит в коридоре и, несомненно, слышит каждое слово, поспешила перебить Изабель, пока она не сказала чего-нибудь, что могло причинить непоправимый вред.
— Какая чепуха! — живо вставила она. — Ваш отец стоит сейчас за дверью. И он думает, что это вы не хотите его видеть…
Пена кружев и юбок опять взметнулась в воздух, когда Изабель вскочила на ноги, узрев наконец отца, который маячил в дверях. Через секунду он был уже в комнате, и она кинулась ему на грудь с радостным криком:
— Папа!
Это была счастливая встреча. Настолько счастливая, что Кейт почувствовала, что будет правильнее удалиться и оставить отца и дочь вдвоем. Она тихонько прошла по коридору к лестнице и увидела внизу маленькую служанку, которая с сердитым видом ходила взад и вперед по холлу.
Полная решимости выяснить правду о месте пребывания Дэниела — или хотя бы о мотивах его поступка, — Кейт спустилась вниз, стараясь выглядеть как можно беззаботнее.
— Эй, — проговорила служанка, заметив Кейт, — послушайте-ка. У вас не было причины таким образом врываться в дом. Дэн… то есть мистер Крэйвен не сделал ничего плохого.
— Конечно, нет, — успокоила ее Кейт. — Никто так и не думает.
— Не знаю уж, что она вам там рассказывает, — служанка подняла к потолку укоризненный взгляд, — но это все неправда. Мистер Крэйвен настоящий джентльмен, вот. Он ее и пальцем не тронул.
— Это я уже слышала. — Кейт помедлила перед зеркалом в золоченой раме, чтобы заправить под капор несколько выбившихся прядок.
С лица служанки, которое Кейт отчетливо видела в зеркале, стало сходить сердитое выражение.
— Значит, она вам это сказала? — удивилась девушка. — Что ж, все это правда. Он не имеет к ней никакого интереса. В этом смысле.
По тону служанки было очевидно, кем, по ее мнению, интересуется Дэниел Крэйвен.
— Да? — Кейт повернулась к ней. — Мне кажется, я не представилась. Кейт Мейхъю. — Она протянула руку.
Девушка секунду-другую смотрела на затянутые в перчатку пальцы, затем осторожно пожала их.
— Марта. — Но оттого что у нее были проблемы с «Т», ее имя прозвучало как «Марфа».
— Как поживаете, Марта? — спросила Кейт. Она принялась копаться в сумочке, будто что-то там искала.
— Я поживаю хорошо, — угрюмо ответила Марта.
— Вам не кажется странным, Марта, — вкрадчиво продолжала Кейт, — что мистер Крэйвен так неожиданно покинул вас?
Служанка распрямила плечи.
— Он всего лишь отправился, — со значением проговорила она, — уладить несколько дел в городе. К концу недели он вернется. Так он мне сказал.
Эта версия событий весьма отличалась от той, которую она услышала от Изабель.
— А леди Изабель? — как бы невзначай спросила Кейт. — Она должна была ожидать его возвращения?
На лице Марты снова появилось пренебрежительное выражение.
— Ее это не касается. Он сказал, что ее уже не будет к его возвращению. Он сказал, что приедут из ее семьи… — Голубые глаза Марты сделались большими, и она закрыла рот, клацнув зубами. До нее, похоже, дошло, что она сболтнула лишнее.
Однако то немногое, что она сказала, Кейт как раз и хотела услышать. Она пока не была уверена, что понимает истинные резоны в плане Дэниела, но в том, что они выходят за рамки простого бегства с возлюбленной, у нее не было никаких сомнений.
— Иди наверх. — Кейт закрыла сумочку и с сочувствием посмотрела на служанку. — И собери вещи ее светлости. Мы уедем, как только все будет готово.
Девушка в нерешительности переминалась с ноги на ногу.
— Вы… Значит, вы из ее семьи? — неуверенно спросила Марта.
— Да, — решительно заявила Кейт, — мы ее семья.
Глава 31
Глава 32
Но теперь, оказывается, дело было и не в этом. Так почему же все-таки он пошел на такие хлопоты? Зачем ему нужно было тратить время, навлекать на себя опасность и в результате просто бросить бедного ребенка?
Но все это были вопросы, ответы на которые Кейт собиралась рано или поздно найти.
— Что вы имеете в виду, говоря, что не можете представить, что ваш отец когда-нибудь пустит вас домой? — Она слегка встряхнула девушку. — Ведь он был вне себя от тревоги все эти дни.
Изабель промокнула уголки глаз платком, который ей дала Кейт.
— Ах, — дрожащим голосом сказала она, — я знала, что поступаю безнравственно. Только я не могла больше выдержать его общества. Вы никогда не видели такого зверя, в которого он превратился после вашего ухода.
Кейт убрала с лица Изабель несколько спутанных прядей волос.
— Вы это о ком? — рассеянно спросила она.
— О папе, конечно, — как о само собой разумеющемся пояснила Изабель. — Я хочу, чтобы вы знали: я нисколько не виню вас за то, что вы нас покинули, мисс Мейхью. Я знаю, каким злым он был в ту ночь… в ту ночь, когда застал вас в саду с… с Дэниелом. Еще хуже после вашего ухода он относился ко мне. Я думаю, он телеграфировал вам, чтобы вы приехали за мной, потому что он сам не хочет больше меня видеть.
Кейт, зная, что Берк стоит в коридоре и, несомненно, слышит каждое слово, поспешила перебить Изабель, пока она не сказала чего-нибудь, что могло причинить непоправимый вред.
— Какая чепуха! — живо вставила она. — Ваш отец стоит сейчас за дверью. И он думает, что это вы не хотите его видеть…
Пена кружев и юбок опять взметнулась в воздух, когда Изабель вскочила на ноги, узрев наконец отца, который маячил в дверях. Через секунду он был уже в комнате, и она кинулась ему на грудь с радостным криком:
— Папа!
Это была счастливая встреча. Настолько счастливая, что Кейт почувствовала, что будет правильнее удалиться и оставить отца и дочь вдвоем. Она тихонько прошла по коридору к лестнице и увидела внизу маленькую служанку, которая с сердитым видом ходила взад и вперед по холлу.
Полная решимости выяснить правду о месте пребывания Дэниела — или хотя бы о мотивах его поступка, — Кейт спустилась вниз, стараясь выглядеть как можно беззаботнее.
— Эй, — проговорила служанка, заметив Кейт, — послушайте-ка. У вас не было причины таким образом врываться в дом. Дэн… то есть мистер Крэйвен не сделал ничего плохого.
— Конечно, нет, — успокоила ее Кейт. — Никто так и не думает.
— Не знаю уж, что она вам там рассказывает, — служанка подняла к потолку укоризненный взгляд, — но это все неправда. Мистер Крэйвен настоящий джентльмен, вот. Он ее и пальцем не тронул.
— Это я уже слышала. — Кейт помедлила перед зеркалом в золоченой раме, чтобы заправить под капор несколько выбившихся прядок.
С лица служанки, которое Кейт отчетливо видела в зеркале, стало сходить сердитое выражение.
— Значит, она вам это сказала? — удивилась девушка. — Что ж, все это правда. Он не имеет к ней никакого интереса. В этом смысле.
По тону служанки было очевидно, кем, по ее мнению, интересуется Дэниел Крэйвен.
— Да? — Кейт повернулась к ней. — Мне кажется, я не представилась. Кейт Мейхъю. — Она протянула руку.
Девушка секунду-другую смотрела на затянутые в перчатку пальцы, затем осторожно пожала их.
— Марта. — Но оттого что у нее были проблемы с «Т», ее имя прозвучало как «Марфа».
— Как поживаете, Марта? — спросила Кейт. Она принялась копаться в сумочке, будто что-то там искала.
— Я поживаю хорошо, — угрюмо ответила Марта.
— Вам не кажется странным, Марта, — вкрадчиво продолжала Кейт, — что мистер Крэйвен так неожиданно покинул вас?
Служанка распрямила плечи.
— Он всего лишь отправился, — со значением проговорила она, — уладить несколько дел в городе. К концу недели он вернется. Так он мне сказал.
Эта версия событий весьма отличалась от той, которую она услышала от Изабель.
— А леди Изабель? — как бы невзначай спросила Кейт. — Она должна была ожидать его возвращения?
На лице Марты снова появилось пренебрежительное выражение.
— Ее это не касается. Он сказал, что ее уже не будет к его возвращению. Он сказал, что приедут из ее семьи… — Голубые глаза Марты сделались большими, и она закрыла рот, клацнув зубами. До нее, похоже, дошло, что она сболтнула лишнее.
Однако то немногое, что она сказала, Кейт как раз и хотела услышать. Она пока не была уверена, что понимает истинные резоны в плане Дэниела, но в том, что они выходят за рамки простого бегства с возлюбленной, у нее не было никаких сомнений.
— Иди наверх. — Кейт закрыла сумочку и с сочувствием посмотрела на служанку. — И собери вещи ее светлости. Мы уедем, как только все будет готово.
Девушка в нерешительности переминалась с ноги на ногу.
— Вы… Значит, вы из ее семьи? — неуверенно спросила Марта.
— Да, — решительно заявила Кейт, — мы ее семья.
Глава 31
Дым.
Вот что разбудило Кейт той ночью много лет назад. Запах дыма. Этот запах потом месяцы преследовал ее, и не просто оттого, что им пропахли все ее вещи — все, что не погибло при пожаре или не было отобрано кредиторами после смерти родителей. Это был запах, к которому она стала особенно чувствительна и боялась его настолько, что даже слегка подгоревшая лепешка заставляла ее стремглав бежать вниз, на кухню, даже с верхних этажей.
Но в три часа утра едва ли кто-то мог жарить лепешки.
Именно столько показывали часы, которые Кейт положила на столик рядом с кроватью, и не верить им у нее не было никаких оснований. Ее сон был не особенно спокойным, и она часто просыпалась, всматриваясь в темноту. И не только потому, что она спала с другим человеком. Этот другой время от времени судорожно всхрапывал, не давая Кейт погрузиться в сон.
Это был не маркиз Уингейт. Маркиз никогда не храпел. А вот его дочь, леди Изабель, храпела, и довольно громко.
Кейт повернула голову на подушке, раздумывая, не следует ли разбудить девушку. Изабель сморил сон во время одного из приступов рыданий, которые случались постоянно с тех пор, как они разыскали ее. Конечно же, у Изабель была отдельная комната, но она предпочла спать в комнате Кейт. И теперь она спала, даже не сняв платья, вместе с Кейт, а та тем временем пыталась сообразить, на самом деле она чувствует запах дыма или ей это приснилось…
И еще она продолжала обдумывать вопрос, который долго не давал ей уснуть после того, как Изабель начала мирно сопеть, и который она не осмеливалась обсуждать с девушкой… Что ей делать дальше?
Нет, это касалось не Дэниела Крэйвена. В том, что касалось Кейт, эта тема была уже закрыта. Берк достаточно ясно дал понять, что разделается с ним, как только найдет. Попытки Кейт убедить его, что хотя он и поступил с Изабель очень низко, однако не причинил ей никакого вреда, ни к чему не привели. Маркиз Уингейт был полон решимости найти Дэниела Крэйвена и убить его, как только доставит в Лондон свою дочь.
И Кейт решила, что ей, собственно, не за что осуждать его. Дэниел на этот раз обыграл сам себя. Как она ни пыталась, она так и не смогла представить себе, чего Дэниел надеялся добиться своей сумасшедшей авантюрой с Изабель…
Правда, это не совсем так. У нее была одна мысль по поводу того, ради чего он так поступил. Но это было настолько нелепо, так пугающе, что она немедленно выбросила ее из головы.
Нет. Дэниел он и есть Дэниел. Он увидел в Изабель способ обогатиться и принял его, чтобы в результате понять, что по какой-то причине, известной только ему, не сможет с этим ужиться.
Но для чего занимать мысли мотивами поведения такого человека, когда есть другой, намного более сложный — и симпатичный — человек, чтобы думать о нем? Так как настоящей причиной того, что Кейт не могла уснуть, было то, что она не могла не думать о Берке.
И не только о Берке, но и о том, что ей делать утром, когда он велит подавать экипаж.
Ведь она знала: то, что она сказала служанке в то утро, было правдой — они были семьей.
И с этим она ничегошеньки не могла поделать. Она была так отчаянно влюблена в Берка! И знала точно, что никогда не будет без него счастлива.
Как Кейт могла повернуться спиной к такой любви, если единственное, что удерживало ее от того, чтобы броситься в его объятия, было отвращение к социальным кругам, в которых он вращался? Сейчас она чувствовала, что сможет сносить их — сносить все: насмешки, уколы, взгляды, — пока Берк будет с ней. Даже к Изабель — теперь-то она это знала — она испытывала покровительственную и нежную любовь, словно девушка была ее собственным ребенком. Когда ее поддерживает такая любовь, никакие светские козни ей не страшны. Больше не страшны.
Но теперь возникла другая проблема — как дать Берку знать о том, что ее любовь к нему сильнее, чем ненависть к свету?
С того самого момента, когда они нашли Изабель, у них не было ни единой возможности побыть вдвоем. А отношение к ней Берка на протяжении всего дня было намеренно нейтральным. О, разумеется, он был неизменно вежлив. Но даже и не помышлял о том, чтобы еще раз сделать ей предложение.
А если учесть, насколько категорически она отвергла его последнее предложение, то скорее всего он и не станет делать его еще раз.
И ей не в чем его винить. Его испугало, Кейт это понимала, все то, что она открыла ему в то утро — сначала о ребенке, о том, что не выйдет за него замуж, и, наконец, правду о Дэниеле Крэйвене. Все это наверняка породило у него испуг и недоверие. А почему он должен был поверить — хотя бы о Дэниеле, — если никто другой ей не верил?
В любом случае больше он об этом не вспоминал. Всю оставшуюся часть дня маркиз не обменялся с ней ни словом, если не считать ситуаций, когда ему приходилось это делать из вежливости. Все его внимание — и это справедливо — было сосредоточено на Изабель. Именно из-за состояния Изабель маркиз решил, что они проведут еще одну ночь в Гретна-Грин, чтобы она отдохнула, а уже утром тронутся в обратный путь в Лондон. Именно ради Изабель Берк нашел лучшую в этих местах гостиницу и щедро заплатил ее владельцу, чтобы он предоставил ему три лучшие комнаты, несмотря на то что предварительно их не резервировал.
Теперь было три часа утра, и, даже находясь в самой уютной постели самой милой комнаты во всей Шотландии, Кейт не могла уснуть.
Теперь она была уверена, что поступила как самая настоящая дура. И как любой дуре, ей отныне придется страдать из-за собственной глупости. Она должна будет вернуться в Линн-Реджис к няне Хинкл. Маркиз, конечно, предложит помощь для их еще не родившегося ребенка, и Кейт подумала, что ей придется ее принять, потому что никаких других источников дохода у нее нет. И несомненно, он будет настаивать на том, чтобы время от времени видеться с ребенком, и ей придется бывать в его обществе, что еще более усложнит для нее задачу забыть его навсегда.
Чувствуя себя глубоко несчастной, Кейт перевернулась на другой бок…
…и снова почувствовала запах.
Ошибки быть не могло. Дым. Она ясно чувствовала запах дыма.
Но это был не дым пожара. Нет, это был запах горелого, это верно, но горелого табака. Кто-то курил. Кто-то курил, и довольно близко.
Заинтересовавшись, Кейт села в кровати и потянулась за пеньюаром. Комнаты, в которых была размещена семья лорда Уингейта, располагались на третьем этаже, и в каждой из них была дверь, выходящая на небольшую террасу, где, как объяснила жена владельца гостиницы, если позволяет погода, гости любят завтракать. Выбравшись из постели, Кейт увидела, что хозяйка оставила двери на террасу приоткрытыми, из-за чего в комнату проникала не только осенняя прохлада, но и дым, который она продолжала ощущать.
А вдруг — сердце Кейт забилось чуть быстрее — это Берк вышел покурить? Маркиз частенько курил сигары. А может, он просто захотел подышать свежим воздухом…
Больше Кейт не колебалась ни секунды.
Она распахнула дверь и шагнула наружу.
Дождь, который лил несколько дней, прекратился, хотя по небу еще плыли отдельные тучи. Было темно, но временами сквозь облака прорывался свет луны — достаточно яркий, чтобы она могла отчетливо разглядеть маленький столик на кованых чугунных ножках в центре террасы и фонтан, который не работал в это время года, внизу, во дворе гостиницы.
Однако ей не нужен был лунный свет, чтобы определить, откуда доносится резкий табачный запах. Она прекрасно видела, как человек затягивается сигарой, так как в эту секунду ярко вспыхивал ее кончик. Он стоял прислонившись к ограде террасы, а по свету, который просачивался из окна соседней с ней комнаты, можно было безошибочно определить, как он туда попал.
Если он и удивился внезапному появлению Кейт, то ни одним жестом не показал этого. И лишь тихо проговорил:
— Что ж, разве это не прекрасно? Я как раз стоял здесь и раздумывал, как же мне тебя разбудить, чтобы не потревожить это чертово дитя. И тут ты выходишь. Прекрасно разыграно, Кейт!
Потрясенная, Кейт поплотнее запахнула воротничок пеньюара, словно тонкая ткань была способна защитить ее не только от ночной прохлады, но и от нежелательного присутствия этого человека.
— Дэниел. — Ее губы стали белыми как мел. — Что… что ты здесь делаешь?
Но на самом деле она знала ответ на этот вопрос. Она знала его всегда.
И это не имело никакого отношения к Изабель.
— Маркиз находится по соседству, — быстро сообщила она, пока он не успел ответить. Она показала на балконную дверь справа от себя, хотя не имела ни малейшего представления, где именно находится комната Берка. Света за плотно закрытыми дверями не было. — Он очень рассержен. Он убьет тебя, если обнаружит здесь.
— Я знаю. — Дэниел медленно выпустил длинную струю голубоватого дыма. — Однако я из предосторожности подождал, пока не получу весточку, что он улегся спать. — Его лицо сделалось задумчивым. — Удивительно, чего только мужчина не найдет, спустившись в кухню какого-нибудь заведения.
— О, ты знал, кого попросить о помощи, — с горечью сказала Кейт. — Уверена, что Марта лишь через несколько месяцев придет в себя после твоих посещений.
Он вопросительно поднял бровь.
— Марта? — Затем, вспомнив, продолжал: — Ах, Марта! Да, да. Милая девочка. Ну может, не такая милая, как жена владельца этого старинного местечка, но не менее… покладистая.
Кейт сжала зубы.
— Значит, ты заполучил у этой милой и покладистой женщины ключ от соседней со мной комнаты? — холодно спросила она.
— Конечно, — самодовольно усмехнулся Дэниел. — А ты, Кейт, женщина, которую дьявольски непросто обнаружить. Знаешь, я пытался какое-то время встретиться с тобой после того очаровательного разговора — сколько с тех пор прошло времени? Теперь уже три месяца? На балу у леди Тетмиллер. Я попробовал продолжить этот разговор в саду лорда Уингейта, но… ну, в общем, ты помнишь, что лорд Уингейт имел серьезные возражения против нашей встречи тет-а-тет. Полагаю, мне следует извиниться за то, что я так внезапно тебя покинул, но мне просто не хотелось получить пулю в голову, а в тебя, я был совершенно уверен, он стрелять не будет.
Кейт смотрела на него. Конечно, все так, как она и думала. Ей и в самом деле нечего удивляться. И тем не менее…
И тем не менее она была немного удивлена.
«Это все моя вина, — думала она. — Во всем — во всем этом — виновата только я. Бедная Изабель. Бедная, нежная, глупая Изабель!»
Ей было холодно, но этот холод не имел ничего общего с погодой.
— Я чертовски долго пытался сообразить, что с тобой приключилось, когда ты так внезапно исчезла из Лондона, — продолжал Дэниел. — Я не хотел льстить себе, но не мог не думать, что твое исчезновение и наш маленький разговор как-то связаны друг с другом. Ты ведь не из тех, кто бежит от драки, но к тому времени прошло уже порядочно с тех пор, как я в последний раз видел тебя, и тогда… — Дэниел пожал плечами, — я подумал, что мне следует подружиться с леди Изабель, чтобы поточнее узнать, где ты находишься.
— Подружиться? — изумленно повторила Кейт. — Ты это так называешь? Ты соблазнил ее, ты, низкий…
— Господи Боже! — Дэниела даже передернуло от отвращения. — Прикуси язык! Я и пальцем не тронул этого ребенка. Ну если только пальцем, однако «соблазнил» — это слишком сильно сказано. Особенно после того, как стало ясно, что это глупое дитя не только не знает, где ты, но и не подозревает о мотивах твоего бегства, и тогда я поверил, что ты и в самом деле сбежала из Лондона из-за меня.
Кейт промолчала. Она не собиралась ему сообщать, что до того момента, как Берк приехал к ней с ошеломляющей новостью о бегстве Изабель, и не вспоминала о разговоре с Дэниелом. У нее тогда и без того было о чем переживать.
Но теперь она все вспомнила. Она все ясно вспомнила.
— Я разработал, как ты, наверное, догадалась, план по принципу: если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Я знал, как ты привязана к этому вялому побегу Трэхерна. Если ты решишь, что она в опасности, то наверняка выйдешь из укрытия — даже перед лицом опасности встречи со мной. И как видишь, я оказался прав. Вот и ты. А вот, — он улыбнулся, и Кейт не в первый раз отметила, что у него змеиная улыбка, — и я.
Кейт дрожала, дрожала с головы до ног, и вовсе не от холода. Нет, она не могла бы объяснить, что заставляло ее дрожать…
Или, может, могла, но не хотела.
— Ты ведь не думаешь, — ее голос дрожал так же сильно, как и пальцы, — что после всего, что ты мне здесь наговорил, я буду стоять и продолжать разговор, будто ничего не случилось? Если честно, я думаю, что ты безумен. А я не собираюсь разговаривать с сумасшедшими. Спокойной ночи, сэр.
Она повернулась, чтобы идти к себе в комнату, намереваясь запереть за собой дверь. Но не прошла она и двух шагов, как он оторвался от перил и схватил ее за руку.
— Не так быстро, Кейт! — Его слова получились не совсем разборчивыми из-за того, что он по-прежнему сжимал в зубах сигару.
Кейт попыталась выдернуть руку из его железного захвата.
— Пусти!
— Кошечка. — В лунном свете спокойствие, разлитое на лице Дэниела, показалось зловещим, словно легкий бриз, за которым следует первый удар урагана. — И куда это ты собралась? Мы еще не наболтались.
— Пожалуйста, оставь меня, Дэниел! — Кейт поняла, что вырываться бесполезно, она только делает себе больно. И она решила сменить тактику. — Если оставишь меня в покое, то, клянусь, я никому не скажу, что ты был здесь. Ты можешь мне верить. Никто ведь не поверил мне, когда я в прошлый раз говорила, так?
Он посмотрел на нее, его лицо больше не выражало спокойствия, на нем застыла маска непреклонности.
— В прошлый раз? — Он притянул ее к себе и наклонился так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от нее. Его дыхание жгло ее и обдавало запахом табака. — Господи, да не было никакого прошлого раза, ты понимаешь? Я никак не связан с тем пожаром! — Он отпихнул Кейт, продолжая, однако, сжимать ее запястье.
По щекам Кейт побежали слезы, но она не обращала на них внимания. Она плакала не от того, что он делал ей больно, хотя рука болела. Но и не от страха. Причина была в другом. В чем-то, что Кейт семь лет вплоть до этого момента не осмеливалась себе позволить.
— Ты лжешь! — воскликнула она, пристально глядя на Дэниела, не ощущая ничего — ни боли, ни холода, ни мерзкого запаха табака, — ничего. Это ничего не значило. Совсем ничего не значило. Сейчас значение имела одна лишь истина. И истина наконец вот-вот должна была всплыть. — Ты прекрасно знаешь, что был там! — прошипела Кейт. — Я видела тебя. Ты стоял там и смотрел, как они горят. — В ее глазах все начало расплываться. И вот она уже стоит не на террасе гостиницы, а в задымленном коридоре родительского дома, только что распахнув дверь своей комнаты и обнаружив, к ужасу, что из открытой двери спальни родителей бьет сильное пламя. — Ты стоял там, — повторила она, больше не стараясь освободиться. — Около лестницы. И у тебя что-то было в руках. Какая-то канистра. И еще был запах — ужасный запах, хуже запаха дыма. Керосин. Я тогда подумала, что папа по неосторожности свалил лампу. Но даже тогда огонь так быстро не разгорелся бы. Все, все было объято пламенем. Должно быть, ты облил керосином шторы, ковер — все. А потом я пыталась добраться до них, а ты… а ты меня не пустил.
Желая вывести ее из этого состояния, Дэниел отпустил ее руку, схватил за плечи и принялся трясти.
— Все должно было произойти не так! — В его лице появилось выражение, которого она никогда не видела. Отчаяние. — Ты и твоя мать — вас там вообще не должно было быть. Вы должны были уехать из Лондона. Твой отец хотел, чтобы вы уехали в деревню на время процесса. Он хотел защитить вас, спрятать.
— Конечно, — согласилась Кейт. — Но мама отказалась ехать. Она сказала, что это будет выглядеть как трусость, будто мы убегаем.
— Вот и погибла, — резко бросил Дэниел. — Она не должна была там быть, и ты тоже. Я не мог допустить, чтобы твой отец выступал в суде. Он, видите ли, нашел доказательство! Доказательство того, что я знал, что копи уже выработаны. Я не мог этого допустить, разве не так? Но я никогда не хотел причинять зла твоей матери и тебе. Вас там не должно было быть.
Он продолжал трясти Кейт за плечи. Она стояла опустошенная и оцепеневшая. У нее внутри все онемело, и это было единственным ощущением. Вот он, убийца ее родителей, стоит перед ней и признается… наконец признается. Она не сходила с ума. Она ничего не выдумала. Она видела его — Дэниела Крэйвена — в доме родителей в ту ночь, когда они погибли в огне.
— Я думал, ты без сознания! — В его голосе звучало — какая нелепость! — что-то сродни раскаянию. — Я думал, ты лишилась чувств. Чтобы меня не заподозрили, я скрылся. Семь лет я отсутствовал. Семь лет, Кейт, в ничтожной жаркой стране. Я должен был вернуться. Я больше не мог этого выносить. Я думал, что после семи лет… Но нет. О нет! Ты все помнила. Как чертов слон, все помнила. И ты обвиняла меня.
Что он пытается этим сказать? Что это был просто несчастный случай? Да, он это задумал, но не против них. Только против отца. Он собирался убить только ее отца. Он не планировал сжечь обоих родителей прямо в кровати.
В этот момент с Кейт спало оцепенение. Когда она снова подняла глаза, они горели жарче любого пламени.
— Ты что, искренне полагаешь, — ее голос был холоднее льда, — что я прощу тебе то, что ты сделал? Прощу, что ты украл их жизни и сломал мою?
Пальцы еще сильнее вцепились в ее плечи, и Дэниел засмеялся.
— Боже, нет! Ты считаешь, что я пошел на все это — протащил эту болтливую девицу Трэхерна через половину страны — только для того, чтобы испросить у тебя прощения? Конечно же, нет.
Кейт пристально посмотрела на него:
— Тогда для чего…
— Я намерен и тебя убить, — беспечно рассмеялся он. .
Вот что разбудило Кейт той ночью много лет назад. Запах дыма. Этот запах потом месяцы преследовал ее, и не просто оттого, что им пропахли все ее вещи — все, что не погибло при пожаре или не было отобрано кредиторами после смерти родителей. Это был запах, к которому она стала особенно чувствительна и боялась его настолько, что даже слегка подгоревшая лепешка заставляла ее стремглав бежать вниз, на кухню, даже с верхних этажей.
Но в три часа утра едва ли кто-то мог жарить лепешки.
Именно столько показывали часы, которые Кейт положила на столик рядом с кроватью, и не верить им у нее не было никаких оснований. Ее сон был не особенно спокойным, и она часто просыпалась, всматриваясь в темноту. И не только потому, что она спала с другим человеком. Этот другой время от времени судорожно всхрапывал, не давая Кейт погрузиться в сон.
Это был не маркиз Уингейт. Маркиз никогда не храпел. А вот его дочь, леди Изабель, храпела, и довольно громко.
Кейт повернула голову на подушке, раздумывая, не следует ли разбудить девушку. Изабель сморил сон во время одного из приступов рыданий, которые случались постоянно с тех пор, как они разыскали ее. Конечно же, у Изабель была отдельная комната, но она предпочла спать в комнате Кейт. И теперь она спала, даже не сняв платья, вместе с Кейт, а та тем временем пыталась сообразить, на самом деле она чувствует запах дыма или ей это приснилось…
И еще она продолжала обдумывать вопрос, который долго не давал ей уснуть после того, как Изабель начала мирно сопеть, и который она не осмеливалась обсуждать с девушкой… Что ей делать дальше?
Нет, это касалось не Дэниела Крэйвена. В том, что касалось Кейт, эта тема была уже закрыта. Берк достаточно ясно дал понять, что разделается с ним, как только найдет. Попытки Кейт убедить его, что хотя он и поступил с Изабель очень низко, однако не причинил ей никакого вреда, ни к чему не привели. Маркиз Уингейт был полон решимости найти Дэниела Крэйвена и убить его, как только доставит в Лондон свою дочь.
И Кейт решила, что ей, собственно, не за что осуждать его. Дэниел на этот раз обыграл сам себя. Как она ни пыталась, она так и не смогла представить себе, чего Дэниел надеялся добиться своей сумасшедшей авантюрой с Изабель…
Правда, это не совсем так. У нее была одна мысль по поводу того, ради чего он так поступил. Но это было настолько нелепо, так пугающе, что она немедленно выбросила ее из головы.
Нет. Дэниел он и есть Дэниел. Он увидел в Изабель способ обогатиться и принял его, чтобы в результате понять, что по какой-то причине, известной только ему, не сможет с этим ужиться.
Но для чего занимать мысли мотивами поведения такого человека, когда есть другой, намного более сложный — и симпатичный — человек, чтобы думать о нем? Так как настоящей причиной того, что Кейт не могла уснуть, было то, что она не могла не думать о Берке.
И не только о Берке, но и о том, что ей делать утром, когда он велит подавать экипаж.
Ведь она знала: то, что она сказала служанке в то утро, было правдой — они были семьей.
И с этим она ничегошеньки не могла поделать. Она была так отчаянно влюблена в Берка! И знала точно, что никогда не будет без него счастлива.
Как Кейт могла повернуться спиной к такой любви, если единственное, что удерживало ее от того, чтобы броситься в его объятия, было отвращение к социальным кругам, в которых он вращался? Сейчас она чувствовала, что сможет сносить их — сносить все: насмешки, уколы, взгляды, — пока Берк будет с ней. Даже к Изабель — теперь-то она это знала — она испытывала покровительственную и нежную любовь, словно девушка была ее собственным ребенком. Когда ее поддерживает такая любовь, никакие светские козни ей не страшны. Больше не страшны.
Но теперь возникла другая проблема — как дать Берку знать о том, что ее любовь к нему сильнее, чем ненависть к свету?
С того самого момента, когда они нашли Изабель, у них не было ни единой возможности побыть вдвоем. А отношение к ней Берка на протяжении всего дня было намеренно нейтральным. О, разумеется, он был неизменно вежлив. Но даже и не помышлял о том, чтобы еще раз сделать ей предложение.
А если учесть, насколько категорически она отвергла его последнее предложение, то скорее всего он и не станет делать его еще раз.
И ей не в чем его винить. Его испугало, Кейт это понимала, все то, что она открыла ему в то утро — сначала о ребенке, о том, что не выйдет за него замуж, и, наконец, правду о Дэниеле Крэйвене. Все это наверняка породило у него испуг и недоверие. А почему он должен был поверить — хотя бы о Дэниеле, — если никто другой ей не верил?
В любом случае больше он об этом не вспоминал. Всю оставшуюся часть дня маркиз не обменялся с ней ни словом, если не считать ситуаций, когда ему приходилось это делать из вежливости. Все его внимание — и это справедливо — было сосредоточено на Изабель. Именно из-за состояния Изабель маркиз решил, что они проведут еще одну ночь в Гретна-Грин, чтобы она отдохнула, а уже утром тронутся в обратный путь в Лондон. Именно ради Изабель Берк нашел лучшую в этих местах гостиницу и щедро заплатил ее владельцу, чтобы он предоставил ему три лучшие комнаты, несмотря на то что предварительно их не резервировал.
Теперь было три часа утра, и, даже находясь в самой уютной постели самой милой комнаты во всей Шотландии, Кейт не могла уснуть.
Теперь она была уверена, что поступила как самая настоящая дура. И как любой дуре, ей отныне придется страдать из-за собственной глупости. Она должна будет вернуться в Линн-Реджис к няне Хинкл. Маркиз, конечно, предложит помощь для их еще не родившегося ребенка, и Кейт подумала, что ей придется ее принять, потому что никаких других источников дохода у нее нет. И несомненно, он будет настаивать на том, чтобы время от времени видеться с ребенком, и ей придется бывать в его обществе, что еще более усложнит для нее задачу забыть его навсегда.
Чувствуя себя глубоко несчастной, Кейт перевернулась на другой бок…
…и снова почувствовала запах.
Ошибки быть не могло. Дым. Она ясно чувствовала запах дыма.
Но это был не дым пожара. Нет, это был запах горелого, это верно, но горелого табака. Кто-то курил. Кто-то курил, и довольно близко.
Заинтересовавшись, Кейт села в кровати и потянулась за пеньюаром. Комнаты, в которых была размещена семья лорда Уингейта, располагались на третьем этаже, и в каждой из них была дверь, выходящая на небольшую террасу, где, как объяснила жена владельца гостиницы, если позволяет погода, гости любят завтракать. Выбравшись из постели, Кейт увидела, что хозяйка оставила двери на террасу приоткрытыми, из-за чего в комнату проникала не только осенняя прохлада, но и дым, который она продолжала ощущать.
А вдруг — сердце Кейт забилось чуть быстрее — это Берк вышел покурить? Маркиз частенько курил сигары. А может, он просто захотел подышать свежим воздухом…
Больше Кейт не колебалась ни секунды.
Она распахнула дверь и шагнула наружу.
Дождь, который лил несколько дней, прекратился, хотя по небу еще плыли отдельные тучи. Было темно, но временами сквозь облака прорывался свет луны — достаточно яркий, чтобы она могла отчетливо разглядеть маленький столик на кованых чугунных ножках в центре террасы и фонтан, который не работал в это время года, внизу, во дворе гостиницы.
Однако ей не нужен был лунный свет, чтобы определить, откуда доносится резкий табачный запах. Она прекрасно видела, как человек затягивается сигарой, так как в эту секунду ярко вспыхивал ее кончик. Он стоял прислонившись к ограде террасы, а по свету, который просачивался из окна соседней с ней комнаты, можно было безошибочно определить, как он туда попал.
Если он и удивился внезапному появлению Кейт, то ни одним жестом не показал этого. И лишь тихо проговорил:
— Что ж, разве это не прекрасно? Я как раз стоял здесь и раздумывал, как же мне тебя разбудить, чтобы не потревожить это чертово дитя. И тут ты выходишь. Прекрасно разыграно, Кейт!
Потрясенная, Кейт поплотнее запахнула воротничок пеньюара, словно тонкая ткань была способна защитить ее не только от ночной прохлады, но и от нежелательного присутствия этого человека.
— Дэниел. — Ее губы стали белыми как мел. — Что… что ты здесь делаешь?
Но на самом деле она знала ответ на этот вопрос. Она знала его всегда.
И это не имело никакого отношения к Изабель.
— Маркиз находится по соседству, — быстро сообщила она, пока он не успел ответить. Она показала на балконную дверь справа от себя, хотя не имела ни малейшего представления, где именно находится комната Берка. Света за плотно закрытыми дверями не было. — Он очень рассержен. Он убьет тебя, если обнаружит здесь.
— Я знаю. — Дэниел медленно выпустил длинную струю голубоватого дыма. — Однако я из предосторожности подождал, пока не получу весточку, что он улегся спать. — Его лицо сделалось задумчивым. — Удивительно, чего только мужчина не найдет, спустившись в кухню какого-нибудь заведения.
— О, ты знал, кого попросить о помощи, — с горечью сказала Кейт. — Уверена, что Марта лишь через несколько месяцев придет в себя после твоих посещений.
Он вопросительно поднял бровь.
— Марта? — Затем, вспомнив, продолжал: — Ах, Марта! Да, да. Милая девочка. Ну может, не такая милая, как жена владельца этого старинного местечка, но не менее… покладистая.
Кейт сжала зубы.
— Значит, ты заполучил у этой милой и покладистой женщины ключ от соседней со мной комнаты? — холодно спросила она.
— Конечно, — самодовольно усмехнулся Дэниел. — А ты, Кейт, женщина, которую дьявольски непросто обнаружить. Знаешь, я пытался какое-то время встретиться с тобой после того очаровательного разговора — сколько с тех пор прошло времени? Теперь уже три месяца? На балу у леди Тетмиллер. Я попробовал продолжить этот разговор в саду лорда Уингейта, но… ну, в общем, ты помнишь, что лорд Уингейт имел серьезные возражения против нашей встречи тет-а-тет. Полагаю, мне следует извиниться за то, что я так внезапно тебя покинул, но мне просто не хотелось получить пулю в голову, а в тебя, я был совершенно уверен, он стрелять не будет.
Кейт смотрела на него. Конечно, все так, как она и думала. Ей и в самом деле нечего удивляться. И тем не менее…
И тем не менее она была немного удивлена.
«Это все моя вина, — думала она. — Во всем — во всем этом — виновата только я. Бедная Изабель. Бедная, нежная, глупая Изабель!»
Ей было холодно, но этот холод не имел ничего общего с погодой.
— Я чертовски долго пытался сообразить, что с тобой приключилось, когда ты так внезапно исчезла из Лондона, — продолжал Дэниел. — Я не хотел льстить себе, но не мог не думать, что твое исчезновение и наш маленький разговор как-то связаны друг с другом. Ты ведь не из тех, кто бежит от драки, но к тому времени прошло уже порядочно с тех пор, как я в последний раз видел тебя, и тогда… — Дэниел пожал плечами, — я подумал, что мне следует подружиться с леди Изабель, чтобы поточнее узнать, где ты находишься.
— Подружиться? — изумленно повторила Кейт. — Ты это так называешь? Ты соблазнил ее, ты, низкий…
— Господи Боже! — Дэниела даже передернуло от отвращения. — Прикуси язык! Я и пальцем не тронул этого ребенка. Ну если только пальцем, однако «соблазнил» — это слишком сильно сказано. Особенно после того, как стало ясно, что это глупое дитя не только не знает, где ты, но и не подозревает о мотивах твоего бегства, и тогда я поверил, что ты и в самом деле сбежала из Лондона из-за меня.
Кейт промолчала. Она не собиралась ему сообщать, что до того момента, как Берк приехал к ней с ошеломляющей новостью о бегстве Изабель, и не вспоминала о разговоре с Дэниелом. У нее тогда и без того было о чем переживать.
Но теперь она все вспомнила. Она все ясно вспомнила.
— Я разработал, как ты, наверное, догадалась, план по принципу: если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Я знал, как ты привязана к этому вялому побегу Трэхерна. Если ты решишь, что она в опасности, то наверняка выйдешь из укрытия — даже перед лицом опасности встречи со мной. И как видишь, я оказался прав. Вот и ты. А вот, — он улыбнулся, и Кейт не в первый раз отметила, что у него змеиная улыбка, — и я.
Кейт дрожала, дрожала с головы до ног, и вовсе не от холода. Нет, она не могла бы объяснить, что заставляло ее дрожать…
Или, может, могла, но не хотела.
— Ты ведь не думаешь, — ее голос дрожал так же сильно, как и пальцы, — что после всего, что ты мне здесь наговорил, я буду стоять и продолжать разговор, будто ничего не случилось? Если честно, я думаю, что ты безумен. А я не собираюсь разговаривать с сумасшедшими. Спокойной ночи, сэр.
Она повернулась, чтобы идти к себе в комнату, намереваясь запереть за собой дверь. Но не прошла она и двух шагов, как он оторвался от перил и схватил ее за руку.
— Не так быстро, Кейт! — Его слова получились не совсем разборчивыми из-за того, что он по-прежнему сжимал в зубах сигару.
Кейт попыталась выдернуть руку из его железного захвата.
— Пусти!
— Кошечка. — В лунном свете спокойствие, разлитое на лице Дэниела, показалось зловещим, словно легкий бриз, за которым следует первый удар урагана. — И куда это ты собралась? Мы еще не наболтались.
— Пожалуйста, оставь меня, Дэниел! — Кейт поняла, что вырываться бесполезно, она только делает себе больно. И она решила сменить тактику. — Если оставишь меня в покое, то, клянусь, я никому не скажу, что ты был здесь. Ты можешь мне верить. Никто ведь не поверил мне, когда я в прошлый раз говорила, так?
Он посмотрел на нее, его лицо больше не выражало спокойствия, на нем застыла маска непреклонности.
— В прошлый раз? — Он притянул ее к себе и наклонился так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от нее. Его дыхание жгло ее и обдавало запахом табака. — Господи, да не было никакого прошлого раза, ты понимаешь? Я никак не связан с тем пожаром! — Он отпихнул Кейт, продолжая, однако, сжимать ее запястье.
По щекам Кейт побежали слезы, но она не обращала на них внимания. Она плакала не от того, что он делал ей больно, хотя рука болела. Но и не от страха. Причина была в другом. В чем-то, что Кейт семь лет вплоть до этого момента не осмеливалась себе позволить.
— Ты лжешь! — воскликнула она, пристально глядя на Дэниела, не ощущая ничего — ни боли, ни холода, ни мерзкого запаха табака, — ничего. Это ничего не значило. Совсем ничего не значило. Сейчас значение имела одна лишь истина. И истина наконец вот-вот должна была всплыть. — Ты прекрасно знаешь, что был там! — прошипела Кейт. — Я видела тебя. Ты стоял там и смотрел, как они горят. — В ее глазах все начало расплываться. И вот она уже стоит не на террасе гостиницы, а в задымленном коридоре родительского дома, только что распахнув дверь своей комнаты и обнаружив, к ужасу, что из открытой двери спальни родителей бьет сильное пламя. — Ты стоял там, — повторила она, больше не стараясь освободиться. — Около лестницы. И у тебя что-то было в руках. Какая-то канистра. И еще был запах — ужасный запах, хуже запаха дыма. Керосин. Я тогда подумала, что папа по неосторожности свалил лампу. Но даже тогда огонь так быстро не разгорелся бы. Все, все было объято пламенем. Должно быть, ты облил керосином шторы, ковер — все. А потом я пыталась добраться до них, а ты… а ты меня не пустил.
Желая вывести ее из этого состояния, Дэниел отпустил ее руку, схватил за плечи и принялся трясти.
— Все должно было произойти не так! — В его лице появилось выражение, которого она никогда не видела. Отчаяние. — Ты и твоя мать — вас там вообще не должно было быть. Вы должны были уехать из Лондона. Твой отец хотел, чтобы вы уехали в деревню на время процесса. Он хотел защитить вас, спрятать.
— Конечно, — согласилась Кейт. — Но мама отказалась ехать. Она сказала, что это будет выглядеть как трусость, будто мы убегаем.
— Вот и погибла, — резко бросил Дэниел. — Она не должна была там быть, и ты тоже. Я не мог допустить, чтобы твой отец выступал в суде. Он, видите ли, нашел доказательство! Доказательство того, что я знал, что копи уже выработаны. Я не мог этого допустить, разве не так? Но я никогда не хотел причинять зла твоей матери и тебе. Вас там не должно было быть.
Он продолжал трясти Кейт за плечи. Она стояла опустошенная и оцепеневшая. У нее внутри все онемело, и это было единственным ощущением. Вот он, убийца ее родителей, стоит перед ней и признается… наконец признается. Она не сходила с ума. Она ничего не выдумала. Она видела его — Дэниела Крэйвена — в доме родителей в ту ночь, когда они погибли в огне.
— Я думал, ты без сознания! — В его голосе звучало — какая нелепость! — что-то сродни раскаянию. — Я думал, ты лишилась чувств. Чтобы меня не заподозрили, я скрылся. Семь лет я отсутствовал. Семь лет, Кейт, в ничтожной жаркой стране. Я должен был вернуться. Я больше не мог этого выносить. Я думал, что после семи лет… Но нет. О нет! Ты все помнила. Как чертов слон, все помнила. И ты обвиняла меня.
Что он пытается этим сказать? Что это был просто несчастный случай? Да, он это задумал, но не против них. Только против отца. Он собирался убить только ее отца. Он не планировал сжечь обоих родителей прямо в кровати.
В этот момент с Кейт спало оцепенение. Когда она снова подняла глаза, они горели жарче любого пламени.
— Ты что, искренне полагаешь, — ее голос был холоднее льда, — что я прощу тебе то, что ты сделал? Прощу, что ты украл их жизни и сломал мою?
Пальцы еще сильнее вцепились в ее плечи, и Дэниел засмеялся.
— Боже, нет! Ты считаешь, что я пошел на все это — протащил эту болтливую девицу Трэхерна через половину страны — только для того, чтобы испросить у тебя прощения? Конечно же, нет.
Кейт пристально посмотрела на него:
— Тогда для чего…
— Я намерен и тебя убить, — беспечно рассмеялся он. .
Глава 32
— Мне следовало, — заявил он, когда она в ужасе подняла на него глаза, — позволить тебе умереть в ту ночь вместе с твоими родителями. Но тогда я был по-дурацки сентиментален. Я спас тебе жизнь, вместо того чтобы взять ее. Но потом, семь лет спустя, я вернулся в Лондон, полагая, что мне нечего бояться, что тот пожар давным-давно забыт, и вот я встречаю тебя, но ты не только ничего не забыла, но и открыто обвиняешь в пожаре меня…
— А как ты думал, — резко бросила Кейт. — Ты устроил пожар! Ты! А потом убежал, представив дело таким образом, будто мой отец убил себя и захватил с собой маму. Ты хоть понимаешь, как это выглядит, Дэниел? Понимаешь, что значит пережить все это? Пережить похороны, следствие? Боже, порой я жалела, что ты не дал мне тогда умереть. Так было бы легче. Но нет, ты сбежал! Ты сбежал, как трусливый воришка, каким ты и являешься…
— А теперь послушай меня! — прошипел Дэниел. — Такого обращения я терпеть не намерен.
С быстротой, о какой она даже не подозревала, он притянул ее к себе, обхватив сзади рукой за горло. Кейт вскинула руки в попытке освободить шею от стального захвата, но тут же поняла, что это бесполезно. Тогда она начала бороться, пытаясь достать его каблуком туфли, и изо всех сил била его локтями в живот. Но он лишь сильнее сжимал пальцы.
— Знаешь, Кэти, я ведь делаю тебе одолжение, — заметил он, когда она начала задыхаться. — Тебе не следовало так плохо думать обо мне. — Перед глазами Кейт все начало расплываться. Она уже больше не пыталась освободиться. — Что за жизнь у тебя была в последнее время? — прохрипел Дэниел. — Ты влачила жалкое существование в качестве компаньонки для взбалмошных девиц из общества вроде Изабель Трэхерн. Это едва ли можно назвать жизнью. Ты должна благодарить меня за то, что я избавлю тебя от этих страданий. Что ж, маленькая Изабель пожалеет, что доставляла тебе столько хлопот, когда завтра утром тебя найдут в этом дворике со сломанной шеей… — Она пожалела, что не сказала Дэниелу, что беременна. Наверное, ему было бы все равно, но он с таким сожалением говорил о смерти ее матери, и, быть может, он пожалел бы ее… — Возможно, они подумают, — продолжал он, — что ты ходишь во сне. Я именно так и подумал, Кейт, когда увидел, как ты той ночью вышла в коридор прямо в дым. Ты была такой бледной, ну прямо как привидение. Потом ты начала кричать, и я понял…
— А как ты думал, — резко бросила Кейт. — Ты устроил пожар! Ты! А потом убежал, представив дело таким образом, будто мой отец убил себя и захватил с собой маму. Ты хоть понимаешь, как это выглядит, Дэниел? Понимаешь, что значит пережить все это? Пережить похороны, следствие? Боже, порой я жалела, что ты не дал мне тогда умереть. Так было бы легче. Но нет, ты сбежал! Ты сбежал, как трусливый воришка, каким ты и являешься…
— А теперь послушай меня! — прошипел Дэниел. — Такого обращения я терпеть не намерен.
С быстротой, о какой она даже не подозревала, он притянул ее к себе, обхватив сзади рукой за горло. Кейт вскинула руки в попытке освободить шею от стального захвата, но тут же поняла, что это бесполезно. Тогда она начала бороться, пытаясь достать его каблуком туфли, и изо всех сил била его локтями в живот. Но он лишь сильнее сжимал пальцы.
— Знаешь, Кэти, я ведь делаю тебе одолжение, — заметил он, когда она начала задыхаться. — Тебе не следовало так плохо думать обо мне. — Перед глазами Кейт все начало расплываться. Она уже больше не пыталась освободиться. — Что за жизнь у тебя была в последнее время? — прохрипел Дэниел. — Ты влачила жалкое существование в качестве компаньонки для взбалмошных девиц из общества вроде Изабель Трэхерн. Это едва ли можно назвать жизнью. Ты должна благодарить меня за то, что я избавлю тебя от этих страданий. Что ж, маленькая Изабель пожалеет, что доставляла тебе столько хлопот, когда завтра утром тебя найдут в этом дворике со сломанной шеей… — Она пожалела, что не сказала Дэниелу, что беременна. Наверное, ему было бы все равно, но он с таким сожалением говорил о смерти ее матери, и, быть может, он пожалел бы ее… — Возможно, они подумают, — продолжал он, — что ты ходишь во сне. Я именно так и подумал, Кейт, когда увидел, как ты той ночью вышла в коридор прямо в дым. Ты была такой бледной, ну прямо как привидение. Потом ты начала кричать, и я понял…