Страница:
— Я никогда не находила в них ничего изысканного, — сухо бросила Кейт. — Так же, как добра и сочувствия. Бог мой, Фредди, я уверена, что папуасы с Новой Гвинеи Сайруса Следжа проявили бы больше понимания, чем твоя мать и все те люди, которые навязывались мне в друзья. Я бы не стала называть общество, которое все время шепталось обо мне, обвиняло меня за то, что сделал мой отец, изысканным обществом…
— Черт побери!
Теперь настала очередь графа метаться по комнате. Он шагал взад-вперед, засунув руки в карманы брюк.
— Я пришел сюда, Кейт, чтобы устроить тебе приятный вечер, — заявил он, остановившись за массивным столом, уставленным чучелами птиц под стеклянными колпаками. — Чтобы ты хоть ненадолго смогла забыться. Но почему, как бы я ни старался заставить тебя забыть, что произошло с твоими родителями, мы всегда возвращаемся к этой теме?
Кейт повернулась на жестком сиденье, чтобы посмотреть на него, на ее губах играла едва заметная улыбка.
— Как? Фредди, посмотри вокруг. Разве не понятно? Мы сидим в чужой гостиной, потому что своей у меня больше нет, и я не смею заглянуть к тебе из страха, что скажет твоя мать. Фредди, я живое свидетельство того, что боги и на самом деле переносят грехи отцов на их детей…
— Я думал, — перебил ее Фредди, — ты ненавидишь Библию. Ты всегда говорила, что в ней не хватает женских персонажей, чтобы ею интересоваться…
— Господи, Фредди! Эта цитата не из Библии. Это из Еврипида. Ты когда-нибудь слушал, что рассказывали в школе?
Фредди пропустил этот вопрос мимо ушей.
— Мне хочется что-нибудь разбить вдребезги! — громко объявил он.
— Тогда, — сказала Кейт, — тебе лучше уйти. Я не хочу, чтобы меня уволили за то, что ты что-нибудь разбил. Следжи могут быть ужасно скучными, но они по крайней мере добры ко мне, чего я не могу сказать о некоторых из моих прежних хозяев.
Повторив свое «черт побери», Фредди повернулся, чтобы уйти, однако в этот самый момент дверная ручка повернулась, и встревоженный Сайрус Следж просунул голову в комнату.
— Ах, милорд, — пролепетал он, размахивая кипой брошюр. — Я вижу, вы уже собрались уходить. Прежде чем вы уйдете, я прошу вас взять несколько трактатов. В смысле, если вы захотите. В них очень красноречиво рассказывается о предмете, который, я уверен, заинтересует такого человека, как вы, — о несчастной судьбе жителей Папуа — Новой Гвинеи…
На лице графа Палмера появилось такое выражение, что Кейт подумала, что ее хозяину следует, пожалуй, отложить свои трактаты до лучших времен. Она быстро вскочила со стула и обратилась к нему.
— Ах, мистер Следж, — проворковала она. — Лорд Палмер неважно себя чувствует. У него разболелась голова. Может быть, в следующий раз…
— Разболелась голова? — Сайрус Следж с сомнением бросил взгляд на мощную фигуру графа. — А вы знаете, как в Папуа — Новой Гвинее лечат головную боль, сэр? Они жуют кору определенного вида дерева, затем сплевывают пережеванную массу в большой сосуд и оставляют ее бродить на жаре несколько дней…
— Кейт! — Фредди с трудом сдерживал ярость.
Она успокаивающе дотронулась до его руки.
— Все хорошо, Фредди, — проговорила она. — Если позволите, мистер Следж, я провожу его сиятельство до дверей.
— Он сказал мне «масса», Кейт! — прошипел Фредди, когда она вела его к Филлипсу, держащему наготове его цилиндр, плащ и трость. — Он сказал «масса»!
— Это не то, что ты подумал, Фредди. Он имел в виду пережеванную кору. Вот и все.
— А-а, — успокоившись, Фредди позволил дворецкому надеть на себя плащ. — А я подумал… я подумал…
— Я знаю, что ты подумал, — хмыкнула Кейт. Она взяла его трость и перчатки, пока он надевал цилиндр. — Увидимся на следующей неделе. Заезжай за мной в семь.
Фредди кивнул:
— Так будет лучше. Где-нибудь в другом месте нам встретиться никогда не удается.
— Да, — согласилась Кейт. — Поскольку ты всегда забываешь записать адрес. Спокойной ночи, Фредди, — она поймала взгляд Филлипса, — то есть лорд Палмер.
Как только граф ушел и Филлипс закрыл за ним дверь, с лестницы послышался певучий голосок.
— Любовь моя, он взял с собой трактаты? — спросила миссис Следж.
Сайрус Следж печально посмотрел на брошюры у себя в руках.
— Нет, любовь моя, — скорбно отозвался он, — не взял.
Кейт, видя их огорчение, не удержалась:
— Но он взял, мистер Следж. Когда вы не смотрели, я засунула несколько брошюр, лежавших на столике в вестибюле, в карман его сиятельства.
Миссис Следж глубоко вздохнула.
— Значит, он скорее всего найдет их, когда станет раздеваться!
Кейт постаралась, чтобы ее лицо оставалось невозмутимым.
— Непременно, мадам, — кивнула она.
— И он прочтет их перед сном, — со счастливым лицом проговорил мистер Следж. — А когда его сиятельство уснет, ему приснятся жители Папуа — Новой Гвинеи! Как вы думаете, мисс Мейхью?
— Даже не в силах представить, что еще ему может присниться, — честно ответила Кейт, — после того, как он прочтет эти трактаты.
Мистер и миссис Следж удалились, поздравляя друг друга с тем, что им удалось заставить еще одного человека поверить в чудеса преподобного Биллингса, и оставили Кейт один на один с Филлипсом, их дворецким.
— Мисс Мейхью, — позвал мистер Филлипс, запирая входную дверь.
Кейт насторожилась.
— Да, мистер Филлипс?
— Сегодня, когда мы беседовали внизу…
Не смея поверить в то, что дворецкий собирается извиниться за свою грубость, Кейт с подозрением повторила:
— Да, мистер Филлипс?
— Я забыл упомянуть одну вещь. — Дворецкий повернулся к ней. — Не будете ли вы так любезны держать это свое животное у себя в комнате? Сегодня утром я обнаружил в моих ботинках клок шерсти.
И, не сказав больше ни слова, Филлипс повернулся и направился к двери в служебные помещения.
Кейт вдруг почувствовала сильную усталость и прислонилась к стене. Что ж, подумала она, с этого момента она будет проводить все вечера, запершись с книгой в своей комнате.
Глава 3
— Черт побери!
Теперь настала очередь графа метаться по комнате. Он шагал взад-вперед, засунув руки в карманы брюк.
— Я пришел сюда, Кейт, чтобы устроить тебе приятный вечер, — заявил он, остановившись за массивным столом, уставленным чучелами птиц под стеклянными колпаками. — Чтобы ты хоть ненадолго смогла забыться. Но почему, как бы я ни старался заставить тебя забыть, что произошло с твоими родителями, мы всегда возвращаемся к этой теме?
Кейт повернулась на жестком сиденье, чтобы посмотреть на него, на ее губах играла едва заметная улыбка.
— Как? Фредди, посмотри вокруг. Разве не понятно? Мы сидим в чужой гостиной, потому что своей у меня больше нет, и я не смею заглянуть к тебе из страха, что скажет твоя мать. Фредди, я живое свидетельство того, что боги и на самом деле переносят грехи отцов на их детей…
— Я думал, — перебил ее Фредди, — ты ненавидишь Библию. Ты всегда говорила, что в ней не хватает женских персонажей, чтобы ею интересоваться…
— Господи, Фредди! Эта цитата не из Библии. Это из Еврипида. Ты когда-нибудь слушал, что рассказывали в школе?
Фредди пропустил этот вопрос мимо ушей.
— Мне хочется что-нибудь разбить вдребезги! — громко объявил он.
— Тогда, — сказала Кейт, — тебе лучше уйти. Я не хочу, чтобы меня уволили за то, что ты что-нибудь разбил. Следжи могут быть ужасно скучными, но они по крайней мере добры ко мне, чего я не могу сказать о некоторых из моих прежних хозяев.
Повторив свое «черт побери», Фредди повернулся, чтобы уйти, однако в этот самый момент дверная ручка повернулась, и встревоженный Сайрус Следж просунул голову в комнату.
— Ах, милорд, — пролепетал он, размахивая кипой брошюр. — Я вижу, вы уже собрались уходить. Прежде чем вы уйдете, я прошу вас взять несколько трактатов. В смысле, если вы захотите. В них очень красноречиво рассказывается о предмете, который, я уверен, заинтересует такого человека, как вы, — о несчастной судьбе жителей Папуа — Новой Гвинеи…
На лице графа Палмера появилось такое выражение, что Кейт подумала, что ее хозяину следует, пожалуй, отложить свои трактаты до лучших времен. Она быстро вскочила со стула и обратилась к нему.
— Ах, мистер Следж, — проворковала она. — Лорд Палмер неважно себя чувствует. У него разболелась голова. Может быть, в следующий раз…
— Разболелась голова? — Сайрус Следж с сомнением бросил взгляд на мощную фигуру графа. — А вы знаете, как в Папуа — Новой Гвинее лечат головную боль, сэр? Они жуют кору определенного вида дерева, затем сплевывают пережеванную массу в большой сосуд и оставляют ее бродить на жаре несколько дней…
— Кейт! — Фредди с трудом сдерживал ярость.
Она успокаивающе дотронулась до его руки.
— Все хорошо, Фредди, — проговорила она. — Если позволите, мистер Следж, я провожу его сиятельство до дверей.
— Он сказал мне «масса», Кейт! — прошипел Фредди, когда она вела его к Филлипсу, держащему наготове его цилиндр, плащ и трость. — Он сказал «масса»!
— Это не то, что ты подумал, Фредди. Он имел в виду пережеванную кору. Вот и все.
— А-а, — успокоившись, Фредди позволил дворецкому надеть на себя плащ. — А я подумал… я подумал…
— Я знаю, что ты подумал, — хмыкнула Кейт. Она взяла его трость и перчатки, пока он надевал цилиндр. — Увидимся на следующей неделе. Заезжай за мной в семь.
Фредди кивнул:
— Так будет лучше. Где-нибудь в другом месте нам встретиться никогда не удается.
— Да, — согласилась Кейт. — Поскольку ты всегда забываешь записать адрес. Спокойной ночи, Фредди, — она поймала взгляд Филлипса, — то есть лорд Палмер.
Как только граф ушел и Филлипс закрыл за ним дверь, с лестницы послышался певучий голосок.
— Любовь моя, он взял с собой трактаты? — спросила миссис Следж.
Сайрус Следж печально посмотрел на брошюры у себя в руках.
— Нет, любовь моя, — скорбно отозвался он, — не взял.
Кейт, видя их огорчение, не удержалась:
— Но он взял, мистер Следж. Когда вы не смотрели, я засунула несколько брошюр, лежавших на столике в вестибюле, в карман его сиятельства.
Миссис Следж глубоко вздохнула.
— Значит, он скорее всего найдет их, когда станет раздеваться!
Кейт постаралась, чтобы ее лицо оставалось невозмутимым.
— Непременно, мадам, — кивнула она.
— И он прочтет их перед сном, — со счастливым лицом проговорил мистер Следж. — А когда его сиятельство уснет, ему приснятся жители Папуа — Новой Гвинеи! Как вы думаете, мисс Мейхью?
— Даже не в силах представить, что еще ему может присниться, — честно ответила Кейт, — после того, как он прочтет эти трактаты.
Мистер и миссис Следж удалились, поздравляя друг друга с тем, что им удалось заставить еще одного человека поверить в чудеса преподобного Биллингса, и оставили Кейт один на один с Филлипсом, их дворецким.
— Мисс Мейхью, — позвал мистер Филлипс, запирая входную дверь.
Кейт насторожилась.
— Да, мистер Филлипс?
— Сегодня, когда мы беседовали внизу…
Не смея поверить в то, что дворецкий собирается извиниться за свою грубость, Кейт с подозрением повторила:
— Да, мистер Филлипс?
— Я забыл упомянуть одну вещь. — Дворецкий повернулся к ней. — Не будете ли вы так любезны держать это свое животное у себя в комнате? Сегодня утром я обнаружил в моих ботинках клок шерсти.
И, не сказав больше ни слова, Филлипс повернулся и направился к двери в служебные помещения.
Кейт вдруг почувствовала сильную усталость и прислонилась к стене. Что ж, подумала она, с этого момента она будет проводить все вечера, запершись с книгой в своей комнате.
Глава 3
Было уже далеко за полночь, когда Берк постучал в дверь апартаментов Сары Вудхарт в Дорчестере.
— Интересно, отчего она столько времени не отзывается на стук? И вообще она обычно не уезжает из театра раньше одиннадцати вечера. Скорее всего она еще не в кровати, хотя уже… — Пока Берк ждал ответа, он достал из жилетного кармана часы и бросил на них взгляд при тусклом свете гостиничного коридора. — Ну хорошо, уже четвертый час утра. Однако Сара никогда не ложится спать раньше пяти. — Ему ли этого не знать! Ведь это он заставлял ее бодрствовать по ночам последние несколько недель.
Но когда дверь в конце концов открылась, на него глянуло не нарумяненное и напудренное лицо его любовницы, а чистенькое, по-деревенски свежее личико ее служанки Лилли, которая пролепетала, моргая и протирая глаза, с большим удивлением, чем, по мнению Берка, можно было ожидать в данной ситуации:
— О! Милорд! Это вы?!
— Да, Лилли, — ответил Берк более терпеливо и более добродушно, чем ему хотелось. — Конечно, это я. А кого ты ждешь, позволь спросить? Санта-Клауса?
— Нет, милорд, — смутилась Лилли и бросила взгляд через плечо в сумрак комнаты. — Конечно, нет. Не Санта-Клауса, нет. Но только и не вас. Я не думала… я не думала, что мы увидим вашу светлость. Во всяком случае, не сегодня.
— Почему не сегодня, Лилли? Миссис Вудхарт заболела, или что-нибудь случилось?
— О нет, сэр! Только когда ваша светлость так и не появились в театре…
— Да?
— Ну, мы и решили, что не увидим вас сегодня вечером, вот и все.
— Хорошо, — кинул Берк. — Вы ошибались. Но я пришел. А теперь ты собираешься пропустить меня, Лилли, или мне придется стоять здесь на сквозняке всю ночь?
Лилли снова посмотрела через плечо.
— Ну, конечно, вы можете пройти… только миссис Вудхарт, видите ли, спит.
— Я это предполагал, Лилли. Но не думаю, что она будет против, если я ее разбужу.
Берк не считал, что льстит себе. Бархатная коробочка в кармане сюртука была гарантией того, что Сара ни в коем случае не будет возражать, если ее разбудят посреди ночи — тем более Берк Трэхерн. Он собирался подарить ей браслет в следующем месяце, ко дню ее рождения, однако решил, кроме того, попросить своего ювелира приготовить по этому случаю ожерелье и серьги, которые все вместе составили бы гарнитур. Он понял с годами, что бриллианты — самый верный путь к сердцу женщины.
— Ну-у, — проговорила Лилли, бесконечно растягивая это слово. — Не могли бы вы, сэр, обождать, пока я сперва посмотрю, смогу ли я ее разбудить? Когда мадам пришла, она чувствовала себя слегка неважно… К тому же, вы знаете, она всегда хочет выглядеть в ваших глазах наилучшим образом.
Берк очень медленно, чтобы она наверняка поняла, что он говорит, произнес:
— Отчего же, конечно, я подожду, Лилли. Но почему ты так не хочешь, чтобы я ждал внутри?
Лилли пропустила его с явной неохотой и согласилась зажечь лишь настольную лампу, когда Берк уселся на диван с видом человека, который имеет на это все права. А он их и в самом деле имел, поскольку именно он оплачивал аренду этих апартаментов. И за диван тоже он заплатил.
Берк решил, что ему придется поговорить с Сарой о поведении Лилли. Он знал, что не так-то легко найти хорошую служанку, и мисс Питт была тому лучшим примером. И все-таки эта девушка явно ни на что не способна. Скорее всего леди Читтенхаус может рекомендовать служанок только для послушных леди. Берк не мог избавиться от мыслей об Изабель…
Он сидел в полутьме, злясь на самого себя. Мысли о мисс Питт доводили его почти до исступления. Если бы она не заявила об уходе в последнюю минуту, как она это сделала, ему не пришлось бы тратить большую часть сегодняшнего вечера на споры с Изабель. На споры? Кого он пытается обмануть? Он потратил большую часть вечера, гоняясь за ней. Его новые брюки — что уж говорить о туфлях! — были вконец испорчены во время сумасшедшей гонки по грязи, когда она ускользнула из кареты. Им обоим пришлось возвращаться домой, чтобы переодеться, прежде чем показаться в доме леди Пигроув, где, к его разочарованию, было именно так, как говорила та строптивая молодая дама на улице, — давка из прихлебателей и провинциальных родственников. Ни одного более или менее подходящего молодого человека.
Ну, по существу-то, все они были неподходящими. Вот в чем проблема. Там не было ни одного молодого человека, которому он мог бы со спокойной душой доверить Изабель на танец, не говоря уже о женитьбе. Все, кто собой что-либо представлял, как заверил его другой хмурый отец, собираются у Дэйм Эшфорт.
Так откуда ему было знать? Разве можно ожидать, что мужчина знает о таких вещах? Для этого он и нанимал компаньонок. Разве он виноват в том, что все компаньонки — все до одной — глупы, как кошки? Кроме того, он пришел к выводу, что Изабель нужна вовсе не компаньонка — ей нужен бегун на длинную дистанцию. Девочка заставила его гоняться за ней через всю Пиккадилли. В конце концов он настиг ее на Трафальгарской площади, и то только потому, что она остановилась перевести дух, да еще белое платье выдало ее в толпе всех этих шлюх и цветочниц.
А что она делала, когда он ее поймал? Смеялась! Смеялась, будто ничего не произошло, будто все это было веселой шуткой.
Шутка! А потом ему пришлось весь оставшийся вечер выслушивать извинения леди Пигроув по поводу того, что на ее балу в этом году нет ни одного пэра, и она не знает, куда они все подевались. Она познакомила лорда Уингейта со своей кузиной Энн («разве она не мила?»), которая тоже овдовела в прошлом году («бедняжка») и теперь у себя в Йоркшире в одиночку управляется с тремя здоровенными сыновьями и парой сотен голов скота — и все это без мужчины, способного навести в хозяйстве порядок.
О да. Прекрасно. Все, что оставалось Берку, это сдерживаться, чтобы не швырнуть бокал из-под шампанского через всю комнату.
Мисс Питт. Во всем виновата мисс Питт. Если бы она не ушла…
И еще та девица. Та девица с зонтом. Она тоже во всем виновата. Она и ее дьявольский язык. А что, если бы она не высказывалась по поводу бала у леди Пигроув…
Интересно, существует ли где-нибудь неписаное правило, обязывающее всех компаньонок и гувернанток держать язык за зубами? Есть ли такое? Может быть, ему повезет и он найдет кого-нибудь, кто потерял язык при каких-то трагических обстоятельствах.
А будет ли толк в бессловесной компаньонке для Изабель? Он подверг испытанию всех компаньонок дочерей леди Читтенхаус, и что же? У них у всех были языки, и ни одна не смогла справиться с его дочерью. Где ему найти другую? Давать объявление? Видно, придется. Это займет не один день и потребует бесконечных собеседований с нарумяненными вдовушками и старыми девами. А потом он должен будет проверять их рекомендации, что потребует еще больше времени. Особенно если они будут лгать.
А они все лгут.
Мужчина в расцвете сил — а Берк был, несомненно, в самом расцвете сил — не должен таким образом проводить время. Между опросом компаньонок и присмотром за Изабель, чтобы она не убежала из дома к своему жалкому Сон-дерсу (Господи, с каким удовольствием он всадил бы этому бездельнику пулю меж глаз!), у него не остается времени для себя. Совсем не остается.
Неудивительно, что Сара легла спать. Достоин ли он вообще, чтобы его ждали?
О чем это он? Конечно, достоин!
Если не считать… если не считать того, что это немного странно, что она так рано легла спать. Он знал наверняка: актрисы и певички обычно ложатся поздно и спят до полудня. Сара уже доказала, что не является исключением. Наверное, она обиделась на него за то, что он не пришел вовремя. И действительно, нет ничего странного в том, что она легла спать. Она женщина — женщина до мозга костей, — и, как всякую женщину, его опоздание ее оскорбило. В самом деле этого следовало ожидать.
И тут он обратил внимание на сапоги.
Они даже не попытались спрятать их. Может, Лилли не знала, что они там стоят. Это была пара сверкающих ботфортов, которые притулились рядом с гардинами, прикрывающими высокие двери, ведущие в спальню Сары, — двери, за которыми только что исчезла Лилли. Берку не нужно было вставать, чтобы удостовериться, что это, бесспорно, мужские сапоги, а не обувь Сары, беспечно оставленная на пороге. Сара была крупной женщиной, это правда, но не настолько крупной, чтобы ей подошли сапоги, которые впору даже ему.
Берк вздохнул.
Ну это уже слишком! Не располагай он достаточным опытом, он мог бы подумать, что все дело в нем самом. Должна же быть какая-то причина в том, что женщины просто не могут долго хранить ему верность. Может, и впрямь, как он говорил себе с того злосчастного вечера, когда застал Элизабет в объятиях этого мерзавца О'Шонесси на лестничной площадке, все женщины непостоянные существа, совершенно неспособные быть верными одному мужчине?
Или все-таки что-то не то было в нем, что-то, что отталкивало от него женщин? Бывало, в прошлом его обвиняли в холодности, в отсутствии сердца. Может, так оно и есть?
Очень может быть. Тут постаралась Элизабет. Она вырвала из его тела сердце, какое бы оно ни было, и швырнула с лестницы зимним вечером шестнадцать лет назад.
Французские двери распахнулись, и несравненная миссис Вудхарт, ослепительная в прозрачном неглиже, одном из тех, что он сам купил ей, возникла в свете настольной лампы. Ее блестящие черные как ночь волосы были распущены по плечам и спадали почти до пояса.
— Дорогой! — воскликнула она хрипловатым голосом, благодаря которому прославилась в этом сезоне в Лондоне. — Вот и ты! Что так задержало тебя?
Берк перевел взгляд с этого прекрасного создания на сапоги, стоявшие не более чем в футе от нее, но в тени они не были ей видны.
Он просто ответил:
— Изабель.
— О нет! — Сара покачала головой. — Только не это! Что она натворила на сей раз? Надеюсь, речь не идет об этом парне, Сондерсе. Знаешь, я слышала, Берк, что он задолжал в Оксфорде тысячи фунтов. Проиграл! Хуже игрока может быть только игрок, который не в состоянии оплачивать свои долги, и я боюсь, что пресловутый мистер Сондерс именно такой.
Берк встал с дивана.
— Тебе нужно что-то делать со своим ребенком, — вздохнула Сара.
Она была не настолько высокой, чтобы смотреть Берку прямо в глаза, когда он возвышался перед ней во весь рост, но ей было достаточно приподнять подбородок, чтобы это сделать. Одно время он находил подбородок Сары Вудхарт довольно милым. Однако сегодня он заметил, что красивая мушка, которую Сара наносила под нижней губой в уголке рта, смазана, а на ослепительно белой шее красовалось красное пятно.
— В самом деле, Берк, — говорила она, — ты позволяешь ей поступать как вздумается. Нельзя же пускать дело на самотек. Ты должен взнуздать ее и показать, что все решаешь ты.
Берк начал медленно, палец за пальцем, стягивать перчатки.
— Вся проблема этих компаньонок, которых ты без устали нанимаешь, — продолжала Сара, в ее голосе не было ни капли сварливости (в этом заключалась одна из обворожительных черт характера миссис Вудхарт), — в том, что они боятся быть уволенными, если не станут потворствовать капризам леди Изабель. Тебе нужно найти кого-то, Берк, кто поставил бы ее на место и объяснил твоей дочери, что если она будет продолжать вести себя словно невоспитанная девчонка, то ей не поздоровится.
Перчатки наконец были сняты.
— Отойди-ка в сторонку, — попросил он Сару.
Миссис Вудхарт, казалось, только сейчас опомнилась.
— Ах, Берк. Разве Лилли не сказала тебе? Извини, но у меня слегка першит в горле. Поэтому я отправилась прямо в кровать, выпив предварительно целый галлон чая с медом. Ты уж лучше не подходи ко мне слишком близко, любовь моя, а то еще заразишься. Доктор Петере говорит, что мне стоит поберечь голос, иначе я ни на что не буду годна во время завтрашнего ночного шоу. — Она робко улыбнулась.
Берк хлопнул перчатками по ладони. Он не торопится. Ему некуда торопиться.
— Отойди-ка в сторонку, Сара, — повторил он. — Мне нужно кое-что сделать, а потом я уйду, и ты можешь отдыхать.
Сара бросила взгляд через плечо в темную спальню.
— Ну в самом деле, Берк. — Теперь она говорила чуть громче, чем было необходимо. — Не могу представить, для чего тебе нужно в спальню, ведь я уже сказала, что чувствую себя не слишком хорошо…
— Я кое-что забыл, — медленно сказал Берк, — когда был здесь в прошлый раз.
Сара, повернувшись к нему спиной, слегка пожала прекрасными плечами.
— Поступай как знаешь, — заявила она таким тоном («получай-то-что-заслуживаешь»), который обычно приберегала для молодых людей, поджидавших ее у дверей театра при любой погоде, лишь бы увидеть актрису хоть одним глазком.
— Спасибо, — только и ответил Берк.
Следуя за ней, он вдруг уловил легкий аромат духов Сары, составленных ею самой и местным химиком в надежде, что эти духи завоюют лондонский рынок и прославятся как персональный аромат величайшей драматической актрисы. Они собирались назвать свой продукт «Сара». Довольно странно, но этот запах напомнил Берку жимолость, которая росла у конюшни, где он мальчишкой держал своего коня. Поскольку это было приятное воспоминание, ему он понравился, однако порой он задавал себе вопрос, а не является ли этот привкус конюшни намеренно привнесенным Сарой в составленный ею букет запахов.
В спальне было бы совершенно темно, если бы не едва заметные красные отблески умирающего в камине огня. Огромная кровать под балдахином была пуста, хотя на подушках отчетливо виднелись следы от двух голов, покоившихся на них совсем недавно. Сара, не самая опрятная из женщин, оставила свое белье разбросанным по полу. Берк не заметил среди кринолинов, подвязок и атласных комнатных туфель никаких следов мужской одежды.
Зато он заметил неясную тень на веранде. Среди клубов тумана проглянула луна, и теперь он отчетливо увидел руку, мелькнувшую за окном.
Берк прямиком направился туда и обеими руками распахнул высокие двери. У него за спиной судорожно вздохнула Сара, а Лилли еле слышно прошептала:
— Ой, мамочка!
На веранде, трясясь на холодном весеннем ветру, стоял незнакомый мужчина. Одна его нога была продета в брючину, другая оставалась голой. Он застыл — в буквальном смысле, — когда увидел Берка, и его глаза стали большими, как два яйца. Пока Берк думал о том, что не знает этого парня, впрочем, это и неудивительно — он не может знать всех в Лондоне, — мужчина оторвал взгляд от Берка и, скосив глаза, взглянул вниз через перила балкона. И судорожно сглотнул.
Берк засмеялся, хотя веселья в его голосе не было.
— Не беспокойтесь, — хмыкнул он, — я не собираюсь выбрасывать вас отсюда.
Мужчина — скорее мальчик, ему было не больше двадцати пяти лет — запинаясь проговорил посиневшими от холода губами:
— Прав-вда не соб-бирает-тесь, мил-лорд?
— Конечно, — успокоил его Берк. — Дни, когда я выбрасывал людей из окон и с балконов, давно уже миновали.
— Пр-равда, милорд?
— Истинная правда. Злость, знаете ли, произрастает из страсти, а я уже давно ни к чему не питаю страсти — и уж точно ни к одной из женщин. Вы почувствуете то же самое, сынок, когда станете старше.
Юноша заметно успокоился.
— Ах… спасибо вам, милорд.
— Но то, что я не рассердился, — продолжал Берк как бы с неохотой, — вовсе не означает, что я не пожелаю потребовать от вас удовлетворения. Я буду ждать вас завтра на рассвете — ах нет, пожалуй, это слишком рано, всего через несколько часов. Как насчет вечера, когда начнут опускаться сумерки? В дальнем углу парка. Вам выбирать оружие. Пистолеты или клинки?
Сердце молодого человека — Берк отчетливо видел, как оно колотилось под кожей, так как парень был без рубашки — судорожно сжалось.
— О, сэр, — пробормотал мальчишка. — Я… пожалуйста, сэр…
— Тогда пистолеты, — заключил Берк, подумав, что парень едва ли владеет холодным оружием. Фехтование в течение долгого времени считалось неотъемлемой частью образования джентльмена, а теперь оказалось утраченным искусством прошлого, о чем Берк весьма сожалел. — Захватите секунданта. Я приглашу врача. Спокойной ночи.
Он повернулся и вошел в спальню. Там, распростершись на кровати, громко подвывала Сара.
— О, Берк, пожалуйста! — рыдала она, подняв от кружевной наволочки прекрасное, мокрое от слез лицо. — Ты не понимаешь! Он принудил меня! Я просто пригласила его выпить по рюмочке — и опомнилась, когда было уже поздно!
Берк кивнул, натягивая перчатки. Он сначала хотел ударить ими по лицу соперника, но, увидев трясущегося парня, передумал. Однако он пожалел, что под рукой нет плетки. Он бы с удовольствием прогулялся ею по округлому заду миссис Вудхарт, поскольку, как ему показалось, он — зад — очень даже заслуживает порки.
— Пожалуйста, Сара, — вздохнул он. — Подобные штучки, может, и приносят тебе аплодисменты, когда ты на сцене, но меня они не проймут. Если сегодня ночью и было совершено насилие, то, бьюсь об заклад, его совершила ты. Прекрати рыдать и внимательно выслушай меня.
Но Сара слишком углубилась в роль, чтобы сразу остановиться. Она взвизгнула:
— Берк! Разве ты не знаешь, что я люблю только тебя? Только тебя, Берк!
Берк опять тяжело вздохнул.
— Слушай, Сара. Аренда оплачена за месяц, но я хочу, чтобы к первому числу тебя здесь не было. Ты, конечно, понимаешь, о чем я говорю.
Сара всхлипнула. Берку пришло в голову, что, если бы она вложила хотя бы половину этой энергии в роль леди Макбет, критики были бы более щедры на похвалы. Впрочем, публика ее любила, в первую очередь за весьма приятную наружность.
Ну а он-то чем отличается ото всех?
— Драгоценности и экипаж можешь оставить себе, — устало проговорил Берк. Он знал, что теперь он уже не тот. Всего год назад он бы потребовал вернуть экипаж. Теперь же ему просто не хотелось мелочиться. — И конечно, одежда, шляпки и остальное — тоже твое. — Все? Он пытался вспомнить. Давал ли он ей еще что-нибудь?
Нет. Ему ничто не угрожает. Ничего из его вещей у нее нет.
— Ну что ж. — Он с интересом наблюдал, как всеми уважаемая миссис Вудхарт колотит кулаками по матрасу. — Спокойной ночи, Сара.
Он вышел из спальни и принял свою шляпу из рук глядевшей на него во все глаза Лилли. Провожая его до дверей, служанка довольно решительно для такой маленькой деревенской штучки заявила:
— Если бы только вы сегодня вечером были здесь, а не шлялись неизвестно где, этого бы никогда не случилось. Между ней и им, я имею в виду.
При этих обвиняющих словах Берк поднял брови.
— Что ж, Лилли, — произнес он. — Мне ужасно жаль. Но я нигде не «шлялся», как ты очень мило выразилась. Я присматривал за своей дочерью.
Лилли покачала головой — она явно чувствовала себя несчастной из-за того, что ее пребывание в такой роскошной гостинице подходит к концу.
— Народу хватает, чтобы нанять кого-нибудь присматривать за дочерьми, вы это знаете, милорд. — И она захлопнула дверь за его спиной.
* * *
Возвращаясь в экипаже к себе домой, Берк размышлял о словах служанки. «Народу хватает, чтобы нанять кого-нибудь присматривать за дочерьми». Точно. И он нанимал — скольких? Он потерял счет дамам, которые распаковывали свои чемоданы в комнате по соседству с комнатой дочери только для того, чтобы снова упаковать их через несколько дней — как правило, при этом обливаясь слезами. Да есть ли в Англии женщина, с которой Изабель могла бы ладить больше недели? Кого нанять, чтобы дочь была довольна?
— Интересно, отчего она столько времени не отзывается на стук? И вообще она обычно не уезжает из театра раньше одиннадцати вечера. Скорее всего она еще не в кровати, хотя уже… — Пока Берк ждал ответа, он достал из жилетного кармана часы и бросил на них взгляд при тусклом свете гостиничного коридора. — Ну хорошо, уже четвертый час утра. Однако Сара никогда не ложится спать раньше пяти. — Ему ли этого не знать! Ведь это он заставлял ее бодрствовать по ночам последние несколько недель.
Но когда дверь в конце концов открылась, на него глянуло не нарумяненное и напудренное лицо его любовницы, а чистенькое, по-деревенски свежее личико ее служанки Лилли, которая пролепетала, моргая и протирая глаза, с большим удивлением, чем, по мнению Берка, можно было ожидать в данной ситуации:
— О! Милорд! Это вы?!
— Да, Лилли, — ответил Берк более терпеливо и более добродушно, чем ему хотелось. — Конечно, это я. А кого ты ждешь, позволь спросить? Санта-Клауса?
— Нет, милорд, — смутилась Лилли и бросила взгляд через плечо в сумрак комнаты. — Конечно, нет. Не Санта-Клауса, нет. Но только и не вас. Я не думала… я не думала, что мы увидим вашу светлость. Во всяком случае, не сегодня.
— Почему не сегодня, Лилли? Миссис Вудхарт заболела, или что-нибудь случилось?
— О нет, сэр! Только когда ваша светлость так и не появились в театре…
— Да?
— Ну, мы и решили, что не увидим вас сегодня вечером, вот и все.
— Хорошо, — кинул Берк. — Вы ошибались. Но я пришел. А теперь ты собираешься пропустить меня, Лилли, или мне придется стоять здесь на сквозняке всю ночь?
Лилли снова посмотрела через плечо.
— Ну, конечно, вы можете пройти… только миссис Вудхарт, видите ли, спит.
— Я это предполагал, Лилли. Но не думаю, что она будет против, если я ее разбужу.
Берк не считал, что льстит себе. Бархатная коробочка в кармане сюртука была гарантией того, что Сара ни в коем случае не будет возражать, если ее разбудят посреди ночи — тем более Берк Трэхерн. Он собирался подарить ей браслет в следующем месяце, ко дню ее рождения, однако решил, кроме того, попросить своего ювелира приготовить по этому случаю ожерелье и серьги, которые все вместе составили бы гарнитур. Он понял с годами, что бриллианты — самый верный путь к сердцу женщины.
— Ну-у, — проговорила Лилли, бесконечно растягивая это слово. — Не могли бы вы, сэр, обождать, пока я сперва посмотрю, смогу ли я ее разбудить? Когда мадам пришла, она чувствовала себя слегка неважно… К тому же, вы знаете, она всегда хочет выглядеть в ваших глазах наилучшим образом.
Берк очень медленно, чтобы она наверняка поняла, что он говорит, произнес:
— Отчего же, конечно, я подожду, Лилли. Но почему ты так не хочешь, чтобы я ждал внутри?
Лилли пропустила его с явной неохотой и согласилась зажечь лишь настольную лампу, когда Берк уселся на диван с видом человека, который имеет на это все права. А он их и в самом деле имел, поскольку именно он оплачивал аренду этих апартаментов. И за диван тоже он заплатил.
Берк решил, что ему придется поговорить с Сарой о поведении Лилли. Он знал, что не так-то легко найти хорошую служанку, и мисс Питт была тому лучшим примером. И все-таки эта девушка явно ни на что не способна. Скорее всего леди Читтенхаус может рекомендовать служанок только для послушных леди. Берк не мог избавиться от мыслей об Изабель…
Он сидел в полутьме, злясь на самого себя. Мысли о мисс Питт доводили его почти до исступления. Если бы она не заявила об уходе в последнюю минуту, как она это сделала, ему не пришлось бы тратить большую часть сегодняшнего вечера на споры с Изабель. На споры? Кого он пытается обмануть? Он потратил большую часть вечера, гоняясь за ней. Его новые брюки — что уж говорить о туфлях! — были вконец испорчены во время сумасшедшей гонки по грязи, когда она ускользнула из кареты. Им обоим пришлось возвращаться домой, чтобы переодеться, прежде чем показаться в доме леди Пигроув, где, к его разочарованию, было именно так, как говорила та строптивая молодая дама на улице, — давка из прихлебателей и провинциальных родственников. Ни одного более или менее подходящего молодого человека.
Ну, по существу-то, все они были неподходящими. Вот в чем проблема. Там не было ни одного молодого человека, которому он мог бы со спокойной душой доверить Изабель на танец, не говоря уже о женитьбе. Все, кто собой что-либо представлял, как заверил его другой хмурый отец, собираются у Дэйм Эшфорт.
Так откуда ему было знать? Разве можно ожидать, что мужчина знает о таких вещах? Для этого он и нанимал компаньонок. Разве он виноват в том, что все компаньонки — все до одной — глупы, как кошки? Кроме того, он пришел к выводу, что Изабель нужна вовсе не компаньонка — ей нужен бегун на длинную дистанцию. Девочка заставила его гоняться за ней через всю Пиккадилли. В конце концов он настиг ее на Трафальгарской площади, и то только потому, что она остановилась перевести дух, да еще белое платье выдало ее в толпе всех этих шлюх и цветочниц.
А что она делала, когда он ее поймал? Смеялась! Смеялась, будто ничего не произошло, будто все это было веселой шуткой.
Шутка! А потом ему пришлось весь оставшийся вечер выслушивать извинения леди Пигроув по поводу того, что на ее балу в этом году нет ни одного пэра, и она не знает, куда они все подевались. Она познакомила лорда Уингейта со своей кузиной Энн («разве она не мила?»), которая тоже овдовела в прошлом году («бедняжка») и теперь у себя в Йоркшире в одиночку управляется с тремя здоровенными сыновьями и парой сотен голов скота — и все это без мужчины, способного навести в хозяйстве порядок.
О да. Прекрасно. Все, что оставалось Берку, это сдерживаться, чтобы не швырнуть бокал из-под шампанского через всю комнату.
Мисс Питт. Во всем виновата мисс Питт. Если бы она не ушла…
И еще та девица. Та девица с зонтом. Она тоже во всем виновата. Она и ее дьявольский язык. А что, если бы она не высказывалась по поводу бала у леди Пигроув…
Интересно, существует ли где-нибудь неписаное правило, обязывающее всех компаньонок и гувернанток держать язык за зубами? Есть ли такое? Может быть, ему повезет и он найдет кого-нибудь, кто потерял язык при каких-то трагических обстоятельствах.
А будет ли толк в бессловесной компаньонке для Изабель? Он подверг испытанию всех компаньонок дочерей леди Читтенхаус, и что же? У них у всех были языки, и ни одна не смогла справиться с его дочерью. Где ему найти другую? Давать объявление? Видно, придется. Это займет не один день и потребует бесконечных собеседований с нарумяненными вдовушками и старыми девами. А потом он должен будет проверять их рекомендации, что потребует еще больше времени. Особенно если они будут лгать.
А они все лгут.
Мужчина в расцвете сил — а Берк был, несомненно, в самом расцвете сил — не должен таким образом проводить время. Между опросом компаньонок и присмотром за Изабель, чтобы она не убежала из дома к своему жалкому Сон-дерсу (Господи, с каким удовольствием он всадил бы этому бездельнику пулю меж глаз!), у него не остается времени для себя. Совсем не остается.
Неудивительно, что Сара легла спать. Достоин ли он вообще, чтобы его ждали?
О чем это он? Конечно, достоин!
Если не считать… если не считать того, что это немного странно, что она так рано легла спать. Он знал наверняка: актрисы и певички обычно ложатся поздно и спят до полудня. Сара уже доказала, что не является исключением. Наверное, она обиделась на него за то, что он не пришел вовремя. И действительно, нет ничего странного в том, что она легла спать. Она женщина — женщина до мозга костей, — и, как всякую женщину, его опоздание ее оскорбило. В самом деле этого следовало ожидать.
И тут он обратил внимание на сапоги.
Они даже не попытались спрятать их. Может, Лилли не знала, что они там стоят. Это была пара сверкающих ботфортов, которые притулились рядом с гардинами, прикрывающими высокие двери, ведущие в спальню Сары, — двери, за которыми только что исчезла Лилли. Берку не нужно было вставать, чтобы удостовериться, что это, бесспорно, мужские сапоги, а не обувь Сары, беспечно оставленная на пороге. Сара была крупной женщиной, это правда, но не настолько крупной, чтобы ей подошли сапоги, которые впору даже ему.
Берк вздохнул.
Ну это уже слишком! Не располагай он достаточным опытом, он мог бы подумать, что все дело в нем самом. Должна же быть какая-то причина в том, что женщины просто не могут долго хранить ему верность. Может, и впрямь, как он говорил себе с того злосчастного вечера, когда застал Элизабет в объятиях этого мерзавца О'Шонесси на лестничной площадке, все женщины непостоянные существа, совершенно неспособные быть верными одному мужчине?
Или все-таки что-то не то было в нем, что-то, что отталкивало от него женщин? Бывало, в прошлом его обвиняли в холодности, в отсутствии сердца. Может, так оно и есть?
Очень может быть. Тут постаралась Элизабет. Она вырвала из его тела сердце, какое бы оно ни было, и швырнула с лестницы зимним вечером шестнадцать лет назад.
Французские двери распахнулись, и несравненная миссис Вудхарт, ослепительная в прозрачном неглиже, одном из тех, что он сам купил ей, возникла в свете настольной лампы. Ее блестящие черные как ночь волосы были распущены по плечам и спадали почти до пояса.
— Дорогой! — воскликнула она хрипловатым голосом, благодаря которому прославилась в этом сезоне в Лондоне. — Вот и ты! Что так задержало тебя?
Берк перевел взгляд с этого прекрасного создания на сапоги, стоявшие не более чем в футе от нее, но в тени они не были ей видны.
Он просто ответил:
— Изабель.
— О нет! — Сара покачала головой. — Только не это! Что она натворила на сей раз? Надеюсь, речь не идет об этом парне, Сондерсе. Знаешь, я слышала, Берк, что он задолжал в Оксфорде тысячи фунтов. Проиграл! Хуже игрока может быть только игрок, который не в состоянии оплачивать свои долги, и я боюсь, что пресловутый мистер Сондерс именно такой.
Берк встал с дивана.
— Тебе нужно что-то делать со своим ребенком, — вздохнула Сара.
Она была не настолько высокой, чтобы смотреть Берку прямо в глаза, когда он возвышался перед ней во весь рост, но ей было достаточно приподнять подбородок, чтобы это сделать. Одно время он находил подбородок Сары Вудхарт довольно милым. Однако сегодня он заметил, что красивая мушка, которую Сара наносила под нижней губой в уголке рта, смазана, а на ослепительно белой шее красовалось красное пятно.
— В самом деле, Берк, — говорила она, — ты позволяешь ей поступать как вздумается. Нельзя же пускать дело на самотек. Ты должен взнуздать ее и показать, что все решаешь ты.
Берк начал медленно, палец за пальцем, стягивать перчатки.
— Вся проблема этих компаньонок, которых ты без устали нанимаешь, — продолжала Сара, в ее голосе не было ни капли сварливости (в этом заключалась одна из обворожительных черт характера миссис Вудхарт), — в том, что они боятся быть уволенными, если не станут потворствовать капризам леди Изабель. Тебе нужно найти кого-то, Берк, кто поставил бы ее на место и объяснил твоей дочери, что если она будет продолжать вести себя словно невоспитанная девчонка, то ей не поздоровится.
Перчатки наконец были сняты.
— Отойди-ка в сторонку, — попросил он Сару.
Миссис Вудхарт, казалось, только сейчас опомнилась.
— Ах, Берк. Разве Лилли не сказала тебе? Извини, но у меня слегка першит в горле. Поэтому я отправилась прямо в кровать, выпив предварительно целый галлон чая с медом. Ты уж лучше не подходи ко мне слишком близко, любовь моя, а то еще заразишься. Доктор Петере говорит, что мне стоит поберечь голос, иначе я ни на что не буду годна во время завтрашнего ночного шоу. — Она робко улыбнулась.
Берк хлопнул перчатками по ладони. Он не торопится. Ему некуда торопиться.
— Отойди-ка в сторонку, Сара, — повторил он. — Мне нужно кое-что сделать, а потом я уйду, и ты можешь отдыхать.
Сара бросила взгляд через плечо в темную спальню.
— Ну в самом деле, Берк. — Теперь она говорила чуть громче, чем было необходимо. — Не могу представить, для чего тебе нужно в спальню, ведь я уже сказала, что чувствую себя не слишком хорошо…
— Я кое-что забыл, — медленно сказал Берк, — когда был здесь в прошлый раз.
Сара, повернувшись к нему спиной, слегка пожала прекрасными плечами.
— Поступай как знаешь, — заявила она таким тоном («получай-то-что-заслуживаешь»), который обычно приберегала для молодых людей, поджидавших ее у дверей театра при любой погоде, лишь бы увидеть актрису хоть одним глазком.
— Спасибо, — только и ответил Берк.
Следуя за ней, он вдруг уловил легкий аромат духов Сары, составленных ею самой и местным химиком в надежде, что эти духи завоюют лондонский рынок и прославятся как персональный аромат величайшей драматической актрисы. Они собирались назвать свой продукт «Сара». Довольно странно, но этот запах напомнил Берку жимолость, которая росла у конюшни, где он мальчишкой держал своего коня. Поскольку это было приятное воспоминание, ему он понравился, однако порой он задавал себе вопрос, а не является ли этот привкус конюшни намеренно привнесенным Сарой в составленный ею букет запахов.
В спальне было бы совершенно темно, если бы не едва заметные красные отблески умирающего в камине огня. Огромная кровать под балдахином была пуста, хотя на подушках отчетливо виднелись следы от двух голов, покоившихся на них совсем недавно. Сара, не самая опрятная из женщин, оставила свое белье разбросанным по полу. Берк не заметил среди кринолинов, подвязок и атласных комнатных туфель никаких следов мужской одежды.
Зато он заметил неясную тень на веранде. Среди клубов тумана проглянула луна, и теперь он отчетливо увидел руку, мелькнувшую за окном.
Берк прямиком направился туда и обеими руками распахнул высокие двери. У него за спиной судорожно вздохнула Сара, а Лилли еле слышно прошептала:
— Ой, мамочка!
На веранде, трясясь на холодном весеннем ветру, стоял незнакомый мужчина. Одна его нога была продета в брючину, другая оставалась голой. Он застыл — в буквальном смысле, — когда увидел Берка, и его глаза стали большими, как два яйца. Пока Берк думал о том, что не знает этого парня, впрочем, это и неудивительно — он не может знать всех в Лондоне, — мужчина оторвал взгляд от Берка и, скосив глаза, взглянул вниз через перила балкона. И судорожно сглотнул.
Берк засмеялся, хотя веселья в его голосе не было.
— Не беспокойтесь, — хмыкнул он, — я не собираюсь выбрасывать вас отсюда.
Мужчина — скорее мальчик, ему было не больше двадцати пяти лет — запинаясь проговорил посиневшими от холода губами:
— Прав-вда не соб-бирает-тесь, мил-лорд?
— Конечно, — успокоил его Берк. — Дни, когда я выбрасывал людей из окон и с балконов, давно уже миновали.
— Пр-равда, милорд?
— Истинная правда. Злость, знаете ли, произрастает из страсти, а я уже давно ни к чему не питаю страсти — и уж точно ни к одной из женщин. Вы почувствуете то же самое, сынок, когда станете старше.
Юноша заметно успокоился.
— Ах… спасибо вам, милорд.
— Но то, что я не рассердился, — продолжал Берк как бы с неохотой, — вовсе не означает, что я не пожелаю потребовать от вас удовлетворения. Я буду ждать вас завтра на рассвете — ах нет, пожалуй, это слишком рано, всего через несколько часов. Как насчет вечера, когда начнут опускаться сумерки? В дальнем углу парка. Вам выбирать оружие. Пистолеты или клинки?
Сердце молодого человека — Берк отчетливо видел, как оно колотилось под кожей, так как парень был без рубашки — судорожно сжалось.
— О, сэр, — пробормотал мальчишка. — Я… пожалуйста, сэр…
— Тогда пистолеты, — заключил Берк, подумав, что парень едва ли владеет холодным оружием. Фехтование в течение долгого времени считалось неотъемлемой частью образования джентльмена, а теперь оказалось утраченным искусством прошлого, о чем Берк весьма сожалел. — Захватите секунданта. Я приглашу врача. Спокойной ночи.
Он повернулся и вошел в спальню. Там, распростершись на кровати, громко подвывала Сара.
— О, Берк, пожалуйста! — рыдала она, подняв от кружевной наволочки прекрасное, мокрое от слез лицо. — Ты не понимаешь! Он принудил меня! Я просто пригласила его выпить по рюмочке — и опомнилась, когда было уже поздно!
Берк кивнул, натягивая перчатки. Он сначала хотел ударить ими по лицу соперника, но, увидев трясущегося парня, передумал. Однако он пожалел, что под рукой нет плетки. Он бы с удовольствием прогулялся ею по округлому заду миссис Вудхарт, поскольку, как ему показалось, он — зад — очень даже заслуживает порки.
— Пожалуйста, Сара, — вздохнул он. — Подобные штучки, может, и приносят тебе аплодисменты, когда ты на сцене, но меня они не проймут. Если сегодня ночью и было совершено насилие, то, бьюсь об заклад, его совершила ты. Прекрати рыдать и внимательно выслушай меня.
Но Сара слишком углубилась в роль, чтобы сразу остановиться. Она взвизгнула:
— Берк! Разве ты не знаешь, что я люблю только тебя? Только тебя, Берк!
Берк опять тяжело вздохнул.
— Слушай, Сара. Аренда оплачена за месяц, но я хочу, чтобы к первому числу тебя здесь не было. Ты, конечно, понимаешь, о чем я говорю.
Сара всхлипнула. Берку пришло в голову, что, если бы она вложила хотя бы половину этой энергии в роль леди Макбет, критики были бы более щедры на похвалы. Впрочем, публика ее любила, в первую очередь за весьма приятную наружность.
Ну а он-то чем отличается ото всех?
— Драгоценности и экипаж можешь оставить себе, — устало проговорил Берк. Он знал, что теперь он уже не тот. Всего год назад он бы потребовал вернуть экипаж. Теперь же ему просто не хотелось мелочиться. — И конечно, одежда, шляпки и остальное — тоже твое. — Все? Он пытался вспомнить. Давал ли он ей еще что-нибудь?
Нет. Ему ничто не угрожает. Ничего из его вещей у нее нет.
— Ну что ж. — Он с интересом наблюдал, как всеми уважаемая миссис Вудхарт колотит кулаками по матрасу. — Спокойной ночи, Сара.
Он вышел из спальни и принял свою шляпу из рук глядевшей на него во все глаза Лилли. Провожая его до дверей, служанка довольно решительно для такой маленькой деревенской штучки заявила:
— Если бы только вы сегодня вечером были здесь, а не шлялись неизвестно где, этого бы никогда не случилось. Между ней и им, я имею в виду.
При этих обвиняющих словах Берк поднял брови.
— Что ж, Лилли, — произнес он. — Мне ужасно жаль. Но я нигде не «шлялся», как ты очень мило выразилась. Я присматривал за своей дочерью.
Лилли покачала головой — она явно чувствовала себя несчастной из-за того, что ее пребывание в такой роскошной гостинице подходит к концу.
— Народу хватает, чтобы нанять кого-нибудь присматривать за дочерьми, вы это знаете, милорд. — И она захлопнула дверь за его спиной.
* * *
Возвращаясь в экипаже к себе домой, Берк размышлял о словах служанки. «Народу хватает, чтобы нанять кого-нибудь присматривать за дочерьми». Точно. И он нанимал — скольких? Он потерял счет дамам, которые распаковывали свои чемоданы в комнате по соседству с комнатой дочери только для того, чтобы снова упаковать их через несколько дней — как правило, при этом обливаясь слезами. Да есть ли в Англии женщина, с которой Изабель могла бы ладить больше недели? Кого нанять, чтобы дочь была довольна?