Келлс Сюзанна. Последнее прощение

   Сэр Гренвилл смотрел на печати бесцветными, выпученными глазами. Он лихорадочно думал, сознавая, что еще ничто не потеряно, поскольку стулья мирно стоят вокруг стола, а мужчины разговаривают, а не убивают.
   Кэмпион смотрела на печати и думала, сколько они принесли горя и смерти, в каком страхе вынудили ее жить. Она нащупала пальцами теплую руку Тоби.
   Вэвесор Деворэкс смотрел на освещенные длинными свечами лица присутствующих, и на его собственном было написано удовлетворение.
   — Может быть, нам следует молча вознести молитву нашему отсутствующему другу, святому Иоанну.
   Кэмпион презрительно произнесла:
   — А не следует ли вам поблагодарить вашего отсутствующего друга Мордехая Лопеса?
   Вэвесор Деворэкс хмыкнул, издав глубокий, рокочущий звук, свидетельствовавший, что происходящее его чрезвычайно забавляет.
   — Детка хочет, чтобы я почувствовал себя виноватым. Мой «друг» Лопес — Он с издевкой посмотрел на нее. — Мой друг Лопес — еврей, который слишком долго платил мне жалованье. Он думает, что мне достаточно поглаживания по головке. Так вот, недостаточно. От жизни, детка, я хочу большего, чем просто кожаная куртка и меч. Пора мне тоже немножко разбогатеть!
   Он оживлялся, постепенно приходя в то раздраженное состояние, которое Кэмпион считала для него обычным.
   Он протянул руку и сгреб все три печати.
   — Вот моя награда за долгую службу, детка, вот! Он тряхнул печатями, и цепочки зазвенели. Сэр Гренвилл впервые открыл рот:
   — Если вы враг Лопеса, Деворэкс, тогда вы мой друг. Деворэкс захохотал. Он опустил печати, и цепочки легли поверх пистолета Эбенизера.
   — Сегодня вечером что-то очень модно слово друг. Я становлюсь богатым, и все превращаются в моих друзей. Мне друзья не нужны!
   — Так что же вам нужно?
   Сэр Гренвилл растерянно ожидал ответа.
   Деворэкс мельком посмотрел на него:
   — Мне нужен один публичный дом в Падуе, сэр Гренвилл. Это даст мне возможность в старости вести привычный образ жизни.
   Сэру Гренвиллу удалось, по крайней мере, завязать диалог. Он указал на три золотые печати:
   — На эти деньги можно пол-Европы превратить в публичный дом, Деворэкс — Сэр Гренвилл говорил терпеливо, спокойно, как один разумный человек с другим. — А без друзей вам нелегко будет защищаться от врагов, которых вы себе наживете.
   — Врагов? — Это слово Деворэкс произнес с явной иронией. — Каких врагов? Вы о себе, что ли, сэр Гренвилл? Сегодня ночью ваш труп плюхнется в болото.
   Он наблюдал, как в выпученных, тусклых глазах проступал страх.
   — Лопес? Еврей стар и знает, на что способен мой меч. Он мстить не станет.
   Кэмпион вцепилась в руку Тоби. Она не подаст виду, что боится.
   — Мой отец.
   — Твой отец? — Бородатое лицо обратилось к ней. — Кит Эретайн бросил тебя, детка, так что с чего ты решила, что он прибежит теперь, даже если бы и смог? А если даже и так, то почему, собственно, он должен предпочесть дочь, которую никогда не видел, роскошному борделю в Падуе? — Деворэкс засмеялся. — Ты забываешь, что я знавал твоего отца. Изучил его склонности. — Он следил за выражением ее лица. — Конечно, если хочешь спасти себе жизнь, можешь поехать со мной и работать у меня.
   Деворэкс захохотал, откинув голову. Эбенизер хранил многозначительное молчание. Двое охранников сжали плечи Тоби руками в перчатках, вынудив его снова сесть.
   Деворэкс подождал, пока Тоби угомонился, и спросил Эбенизера:
   — Что же нам с ними делать, мистер Слайз? Эбенизер пожал плечами:
   — Убить.
   Деворэкс изобразил удивление:
   — Но ведь сэр Гренвилл был добр к вам! Неужели вы не станете заступаться за него?
   Сэр Гренвилл метнул испепеляющий взгляд на Эбенизера. Тот не спеша улыбнулся бывшему патрону. Когда сэр Гренвилл исчезнет, все его богатство достанется Эбенизеру по завещанию.
   — Убейте его.
   — А вашу сестру? — Деворэкс задал вопрос невинным голосом. — Разве вы не захотите спасти жизнь вашей сестре?
   Эбенизер не колебался:
   — Она мне не сестра. Она дочь Эретайна и его шлюхи.
   — Хотите, чтобы она отправилась на тот свет?
   Эбенизер кивнул.
   Деворэкс переключился на Тоби:
   — А ты, щенок, наверняка хотел бы быть похороненным рядом со своей женой?
   — Провались к черту.
   — Всему свое время, щенок, всему свое время. — Деворэкс обвел глазами всех сидевших за столом. — Что за приятный вечер. Прилив поднимается, корабль ждет, три печати, кругом друзья. Мы с мистером Слайзом поделим Договор, а вы, все остальные, умрете.
   Он сделал паузу, дав этим словам отзвучать в холодном каменном сарае. В сломанных стропилах завыл ветер. Волны подступили ближе, их шум стал слышнее.
   Кэмпион посмотрела на полковника и насколько могла спокойно проговорила:
   — Тоби ничего не сделал. Он сюда не напрашивался. Отпустите его.
   — Кэмпион!
   — Нет! Нет! Тише! — Деворэкс ухмылялся. — Это что, любовь?
   Кэмпион подняла подбородок:
   — Да, я его люблю.
   — О! Как трогательно! А насколько сильно ты его любишь, детка? — Он наклонился к ней. — Насколько сильно?
   — Я его люблю.
   — Настолько, чтобы письменно отречься от Договора? — Деворэкс словно взвешивал каждое слово. — Сможешь назвать цену? Я заключу с тобой соглашение. Щенок может жить, если ты откажешься от всего своего богатства.
   Он его уже украл, но Кэмпион кивнула.
   Это была ловушка. Когда он раскрыл квадратный кожаный дорожный сундук, она поняла, что все это Деворэкс подстроил специально. Он предвидел, что она будет просить за жизнь Тоби и что он сможет потребовать чего угодно. Из сундучка он достал лист бумаги, чернильницу, гусиное перо и брикет сургуча. Бумагу, перо и чернила он разложил перед собой.
   — Подпиши, детка, и щенок будет жить.
   Документ был кратким. В нем она отказывалась от вступления во владение Договором по достижении двадцати пяти лет и отменяла данное Амстердамскому банку указание, что она должна получить печати. Кэмпион обмакнула перо в чернила, его кончик заскрипел по бумаге, и Деворэкс расплылся в улыбке.
   — Вот теперь все приобрело юридическую силу. Сэр Гренвилл подтвердит, что такие вещи лучше делать по закону. Правда же, сэр Гренвилл?
   Сэр Гренвилл ничего не сказал. Он наблюдал за Деворэксом, который, поднявшись, капал на лист бумаги расплавленным сургучом. Деворэкс взял печати.
   — Святой Матфей, святой Марк, святой Лука. Вот! — Он высоко поднял документ. Три отпечатка, будто свежая кровь, поблескивали в свете свечей. — Договор впервые изменен. Леди Кэмпион Лэзендер стала нищенкой. Вы, сэр Тоби, будете жить.
   Тоби смотрел на документ, на три печати, лишившие Кэмпион ее состояния.
   — Теперь она больше не опасна. Пусть живет. Деворэкс положил документ на стол.
   — Хочешь, чтобы она жила, щенок?
   Тоби кивнул.
   Деворэкс сделал вид, будто обдумывает следующий ход.
   — Ради тебя, щенок, она отказалась от всего, а чем ты пожертвуешь для нее?
   Тори охватила бессильная ярость. Он угодил в западню. Враги были сильнее. Деворэкс просто убивал время и развлекался в ожидании прилива. Оставалось одно — подыграть ему.
   — Я отдам все, что скажете.
   — И свою жизнь, щенок?
   — Нет! — вскрикнула Кэмпион.
   Тоби мрачно посмотрел на Деворэкса:
   — А она будет жить?
   — Будет.
   Деворэкс кивнул стоявшим за спиной Тоби людям, и по условленному знаку они его схватили. Это были крепкие вояки, и с Тоби они легко справились. Еще двое людей Деворэкса схватили Кэмпион. Они поставили ее на ноги и подвели к каменной стене сарая, а Вэвесор Деворэкс с пистолетом в руке встал напротив. Он глядел на Тоби.
   — Я сосчитаю до трех, щенок, а потом застрелю твою жену. Если пожелаешь прикрыть ее своим телом, мои люди подойдут с тобой.
   Он поднял пистолет, и зияющее черное дуло оказалось в пяти шагах от Кэмпион. Он оттянул затвор.
   — Не забудьте, сэр Тоби, что ваша жена — нищая. У нее ничего нет. Можете дать ей умереть и спокойно уйти отсюда. Найдете себе богатую невесту. Сегодня в Англии полно юных вдов.
   Кэмпион смотрела на жуткое черное дуло. Потом подняла глаза к высокому окну. Через него была видна одна-единственная мерцающая звездочка.
   Повелительным голосом Деворэкс произнес:
   — Раз.
   Тоби закричал, рванувшись от державших его людей, но те были наготове. И из попытки освободиться и напасть на Деворэкса ничего не вышло. Эбенизер удовлетворенно созерцал эту сцену.
   — Нет, Тоби, нет! — твердила Кэмпион. Он подтащил державших его людей вплотную к ней.
   — Да. — Он улыбнулся ей, наклонился и поцеловал. Щека у нее была холодная. Он снова поцеловал ее в холодные мягкие губы. — Я тебя люблю.
   — Два!
   Люди, державшие Тоби и Кэмпион, встали по обе стороны от цели, на которую было направлено дуло пистолета. Деворэкс, видимо опасаясь, как бы пуля не задела кого-нибудь из солдат, придвинулся еще на пару шагов. Охранники усмехнулись. Голос Деворэкса заскрежетал:
   — Вы вольны уйти, сэр Тоби. Зачем вам нужна в жены нищенка!
   Тоби не обращал внимания на эту язвительность. Он не мог обнять Кэмпион, потому что стражники держали его за руки. Он только прижался щекой к ее щеке.
   — Я люблю тебя.
   — Три!
   Деворэкс выстрелил. Из дула вырвались пламя и клубы вонючего дыма. Эхо зазвенело в сарае, отражаясь от каменных стен. Тоби, стоявший спиной к пистолету, почувствовал толчок в спину.
   Выстрел был сигналом. Охранники Эбенизера до той поры благодушно наблюдали за происходящим, но после выстрела на них набросились люди Деворэкса. Они орудовали рукоятками мечей, тыча в живот пистолетами. Шестерых охранников Эбенизера за считанные секунды разоружили, а потом пинками свалили на земляной пол.
   Рука человека в кожаной куртке протянулась через плечо Эбенизера, легла на пистолет, и на своем горле Эбенизер ощутил прикосновение кинжала. Люди Деворэкса перевели дух после стремительной операции.
   — Не шевелитесь, мистер Слайз.
   Обернувшись к Эбенизеру, Деворэкс опустил еще дымившийся пистолет.
   — Зачем мне с кем-то делить Договор, мистер Слайз? Стражники отпустили Кэмпион, и она вцепилась в Тоби, обхватив его руками.
   — Тоби!
   — Он невредим. — Голос Деворэкса перекрыл звенящее эхо. — Оружие было заряжено только порохом и ватой. Отпустите его.
   Охранники выпустили руки Тоби. Он повернулся, хотя Кэмпион продолжала сжимать его, и уставился на полковника:
   — Что вы делаете?
   Деворэкс швырнул пистолет на пол.
   — Смотрю, заслуживаете ли вы Договора, сэр Тоби. Хотя все равно он ваш. — Он снял шлем и рассмеялся над бывшим пленником. — Я человек Лопеса. Всегда им был и, наверное, всегда останусь.
   Сэр Гренвилл в ужасе слушал, Эбенизер был ошеломлен. Пистолет у него отобрали. Деворэкс подошел к столу.
   — Был только один способ собрать печати — хитрость, но должен признать, что и любопытство сыграло свою роль. — Он поднял документ с тремя печатями. — Вы будете так богаты, что вам и не снилось, сэр Тоби. Меня же интересовало, любите ли вы саму Кэмпион или ее деньги. Вряд ли Киту Эретайну понравилось бы, если бы его деньги достались скряге.
   Он поднес бумагу к пламени свечи. Она вспыхнула, осветив комнату, утопавшую в пистолетном дыму. Деворэкс смотрел на пламя.
   — Если бы вы не встали перед дулом моего пистолета, сэр Тоби, я бы не отправил вас в Голландию вместе с леди Кэмпион. А теперь, — он выпустил из рук горящую бумагу, — вы поедете оба.
   Полковник растоптал пепел и обратился к Кэмпион:
   — Вы снова богаты. Примите мои поздравления. А еще вы любимы, а это, как я думаю, еще важнее.
   Деворэкс открыл кожаный сундучок, достал бутылку и два стакана. Один он с усмешкой протянул Тоби:
   — Я не забыл ваши утонченные привычки в отношении выпивки. Выпьете со мной?
   Они по-прежнему стояли рядом, обнявшись, и ничего не понимали. В ушах у Кэмпион все еще звенел пистолетный выстрел.
   — Вы человек Лопеса?
   — Конечно! — весело отозвался Деворэкс. Он налил два стакана. — Хорошего друга не бросают, а Мордехай, поверьте мне, человек прекрасный. Чтобы собрать эти печати, он лишился дома в Лондоне, но счел это не большой платой за ваше счастье. А теперь, леди Кэмпион, подойдите и возьмите печати. И выпейте со мной.
   Довольный Джон Мэйсон протянул Лэзендеру его меч и пистолет. Тоби, все еще не полностью придя в себя, пристегнул меч, засунул на место пистолет и, держа Кэмпион за локоть, подвел ее к столу. Когда люди Деворэкса хватали его, стул, на котором он сидел, опрокинулся, и он наклонился поднять его. Он посмотрел на охранников Эбенизера, на каждого из которых было направлено оружие, и снова на Деворэкса.
   — Я думал, вы ее убьете.
   — Они тоже так думали, — Деворэкс показал на сэра Гренвилла и Эбенизера, — иначе они не явились бы. Задумайтесь об этом, сэр Тоби. Прикиньте, как бы еще я мог это осуществить. — Он поднял бутылку. — Согласен, вам было не слишком уютно, но, по-моему, я поступил очень даже умно, как вам кажется? — Он прищелкнул языком и посмотрел на Кэмпион. — Леди Кэмпион, возьмите, пожалуйста печати. Я очень старался их собрать, а теперь мне необходимо напиться.
   Кэмпион села. Деворэкс поставил перед ней стакан вина, а другой протянул Тоби, который опустился на стул рядом с ней. Деворэкс поднял бутылку:
   — Дарю вам отсутствующего друга — Кристофера Эретайна.
   Кэмпион сделала глоток и поняла, насколько ей хочется пить. Она залпом осушила стакан.
   Вэвесор Деворэкс грустно произнес:
   — Он бы гордился вами. Она подняла на него глаза:
   — Правда?
   — Вами обоими. Обоими.
   Деворэкс подтянул к себе печати и одну за другой выложил перед Кэмпион.
   — Мне жаль только, что здесь нет четвертой печати. Она смотрела на три золотых цилиндра.
   — Мне тоже.
   — Возьмите их, леди Кэмпион. Они ваши.
   Деворэкс вздохнул:
   — Сэр Тоби. Соблаговолите приказать своей жене взять печати. Я действительно больше не смогу этого повторить. Я становлюсь слишком стар.
   Кэмпион прикоснулась к драгоценностям. Осторожно потрогала пальцами, будто боясь обжечься, а потом решительно взяла дар своего отца. Матфей, Марк, Лука. Топор, крылатый лев и крылатый бык. Она набросила цепочки через чепец себе на шею, и украшения ярко засияли на ее накидке. Эбенизер молчаливо наблюдал. Сэр Гренвилл тоже.
   Теперь звук волн, набегающих в ночи на берег, стал еще ближе. Кэмпион прислушивалась, вспоминая стихотворение, которое давало ей утешение в Тауэре. Она думала, не это ли и есть пение русалок.
   Вэвесор Деворэкс тоже услышал прибой.
   — Скоро вы отплывете, мы ждем только, чтобы лодка смогла достаточно близко подойти к берегу.
   Кэмпион посмотрела на изуродованное шрамами лицо:
   — Разве вы не едете?
   — Нет. — Он будто засмеялся. Потом посмотрел на сэра Гренвилла и Эбенизера. — Мне надо убрать за собой эту грязь.
   Кэмпион посмотрела на брата, но вопрос был обращен к Деворэксу:
   — Вы ведь не убьете его?
   — Убью.
   — Не надо.
   — Не надо? — В голосе Деворэкса прозвучало удивление.
   Когда-то Эбенизер считался ее братом. И что бы он там ни натворил, она помнила об этом. Потерпевший поражение Эбенизер вызывал жалость. Исчезла его высокомерная улыбочка, его хозяйская самоуверенность. Он снова выглядел таким, каким Кэмпион помнила его в Уэрлаттоне: неуклюжим, застенчивым мальчиком, которого: она так усердно пыталась любить и защищать от мира, где не только калекам, но и здоровым-то приходилось туго.
   — Не надо. Он мой брат.
   В голосе Деворэкса прозвучало недоумение.
   — Дура, ты дура. — Он кивнул. — Я сохраню ему жизнь, но оставлю кое-что на память. — Он предупредил ее вопрос: — Я же сказал, что сохраню ему жизнь.
   К двери подошел солдат.
   — Полковник, лодка приближается!
   — Как, уже? — Деворэкс поставил бутылку. — Ну что же, вы едете в Голландию. Попрощайтесь с сэром Гренвиллом. Больше вы его не увидите.
   Кэмпион не попрощалась. Она встала, Тоби взял ее за локоть, но она помедлила еще секунду и улыбнулась Эбенизеру:
   — До свидания, Эб.
   Его темные глаза сверкнули ненавистью.
   Она продолжала улыбаться:
   — Когда-нибудь мы станем друзьями.
   Он презрительно ответил:
   — Ты будешь гореть в аду, Доркас.
   Она оставила своего брата под надзором людей Деворэкса и вслед за полковником шагнула в лунную ночь. Два солдата сняли поклажу с вьючной лошади и понесли к воде.
   Рокот волн стал совсем громким. Прибой казался Кэмпион белой полосой, прорезавшей темноту. Полосой, которая то искривлялась, то ломалась, то утолщалась, то утончалась. Она запахнула накидку поверх печатей.
   Деворэкс стоял на низкой земляной насыпи, бывшей некогда римской стеной, высматривая что-то в темном море.
   — Мы часто используем это местечко.
   Кэмпион поняла, что он имеет в виду шпионов короля, которые курсировали между Англией и Голландией. Деворэкс что-то увидел.
   — Пойдемте.
   Он повел их к воде, давя каблуками ракушки, обозначавшие границу прибоя. Сильно пахло водорослями.
   Кэмпион различила большой корабль с тускло освещенными окнами на корме, а намного ближе гребцы вели к берегу лодку. Вода покрывалась белой пеной там, где они погружали весла. Деворэкс указал на корабль:
   — Это «Скиталец», корабль Мордехая. В команде только его люди. Можете им доверять.
   — Так же, как мы доверяли вам? — лукаво спросил Тоби.
   Деворэкс расхохотался:
   — Так же, как доверяли мне.
   Кэмпион посмотрела на помрачневшего полковника. Луна посеребрила волосы, бороду, большую пряжку на кожаном поясе, к которому был прикреплен меч.
   — Спасибо.
   — Вы уж, наверное, устали меня благодарить, — засмеялся он. — Вы позволите, сэр Тоби? — И, не дожидаясь разрешения, сгреб Кэмпион в охапку и двинулся по мелкому прибою. Он крикнул что-то на непонятном языке, получил радостный отклик, а потом лодка развернулась кормой к Кэмпион, и Деворэкс опустил ее внутрь. Тюки были перегружены, и Тоби перелез через транец. С эссекских болот дул холодный ветер. Волны то поднимали, то опускали суденышко, робко ударяясь о доски.
   Деворэкс посмотрел на Кэмпион:
   — Скажите Лопесу, что я убил Кони.
   Она кивнула.
   — И расскажите ему, что еще я сделал.
   — Расскажу.
   Деворэкс открыл сумку и бросил Тоби квадратный сверток.
   — Это Мордехаю Лопесу. Не потеряйте и не намочите!
   — Хорошо!
   Деворэкс взял руку Кэмпион, притянул к себе и поцеловал.
   — Хорошая ночь для плавания. — Он отпустил ее руку. Его люди уже вернулись к сараю. — Ну, с Богом!
   Гребцы-голландцы погрузили весла в воду. Нос лодки рассекал волну, и брызги долетали до кормы.
   Кэмпион обернулась. Деворэкс еще стоял в полосе прибоя.
   — Мы вас еще увидим, полковник?
   — Кто знает?
   Голос снова стал резким. Лодка удалялась от него. Кэмпион уже видела за кормой белый, пенящийся след. Весла скрипели в уключинах.
   Тоби обнимал ее. На воде было очень холодно. Справа море разбивалось на множество маленьких волночек, которые набегали на глинистый берег. Его рука крепко сжимала плечи жены.
   — Рад, что он не оказался нашим врагом.
   — Я тоже.
   Она ощутила печати под накидкой. Они были в безопасности. Она везла их прочь от врагов, от войны, везла к наследству, которое отец так давно завещал ей. Она покидала Англию.
   Она снова обернулась, но берег теперь лишь чуть проступал. Она видела резко выделявшийся на ночном небе заостренный шпиль старого сарая, но не могла разглядеть Вэвесора Деворэкса. Она как-то странно усмехнулась:
   — Он поцеловал мне руку.
   — Наверно, ты ему все-таки нравилась.
   Лодка ударилась о борт «Скитальца». Мужчины подняли Кэмпион по шкафуту, сверху протянулись сильные руки и поставили ее на палубу. Она была в безопасности. От корабля пахло дегтем и солью. Ветер трепал канаты на снастях.
   Бородатый улыбчивый капитан провел их в просторную каюту на корме. Ее освещали фонари под колпаками, а мягкие сиденья создавали уют. Чтобы согреться, моряк дал ей корабельную одежду, пообещал накормить супом и попросил извинения за то, что отлучится поднять паруса.
   Кэмпион посмотрела на Тоби. Предстоящее морское путешествие страшило и возбуждало ее. Они были одни. Они могли оглянуться назад, на прошедшую ночь, вспомнить свои страхи, поцелуи под дулом пистолета и тот удивительный миг, когда Деворэкс признался, что все еще остается человеком Лопеса. Кэмпион прошептала:
   — Я тебя люблю.
   По палубе у них над головой прошлепали босые ноги.
   — Я люблю тебя, — отозвался Тоби.
   Сверток для Лопеса он положил на стол и замер. На обертке было написано: «Леди Кэмпион Лэзендер».
   — Это тебе.
   Она затаила дыхание, потом похолодевшими пальцами дернула за веревки и разорвала бумагу. Внутри была лакированная деревянная — пяти дюймов высотой, шести — длиной — шкатулка с искусным металлическим замочком.
   Она не почувствовала, как дернулся корабль, когда якорь высвободился из глинистого дна.
   Открывая крышку, она уже догадалась, что обнаружит.
   Внутри шкатулка была обита металлом и отделана красным бархатом. Для четырех печатей были сделаны четыре углубления, три из которых пустовали.
   В четвертом — с цепочкой, замотанной вокруг выступающего стального кончика с гравюрой, — красовалась золотая печать святого Иоанна.
   Она распахнула окно и закричала в ночь. Она кричала, как чайки на этом безлюдном берегу. Кричала болотам, солончакам, темной, неясной линии берега:
   — Отец!
   Кристофер Эретайн ее не слышал. Он стоял на берегу и смотрел, как корабль уносит к безопасным землям его дочь, окруженную любовью, которой он так страстно ей желал. Он смотрел, пока темный силуэт лодки не растаял во тьме.
   Она была похожа на свою мать. Смотреть на Кэмпион — значило вспоминать ту давно ушедшую девушку, значило воскресить в душе боль любви и радости, воскресить воспоминания. Тысячу раз он уже собирался сказать Кэмпион правду и тысячу раз сдерживался. Но теперь она знала и могла, если пожелает, отыскать его. Она знала все.
   Хрустя по ракушкам, он взобрался на горбатую насыпь. Он завидовал ее любви.
   Эретайн вернулся в сарай, глаза казались студеными, как море. Он поднял бутылку, выпил и посмотрел на сэра Гренвилла.
   — Теперь пришла твоя очередь, Кони.
   Сэр Гренвилл вздрогнул от предательской рези в животе. Но надежда еще теплилась.
   — Разве мы не можем поговорить, Деворэкс? Здоровенный солдат расхохотался.
   — Деворэкс! Забыл меня, да? Ты помнил обо мне только, пока я был молод, пока тебе хотелось уложить меня в свою постель. Помнишь, как велел нарисовать мой портрет поверх Нарцисса? — Деворэкс рассмеялся над бессильно обмякшим телом адвоката. — Картина все еще у тебя, Кони? Ты глядишь на нее и мучаешься желанием?
   Кони трясло от страха.
   Кит Эретайн сказал:
   — Я вернулся из Мериленда, когда началась война, Кони. Я молился Богу, чтобы ты, Кони, оказался моим врагом.
   — Нет! — Это слово будто вырвали у адвоката крюком.
   — Да-да. — Эретайн переключился на Эбенизера, и голос его был холоднее ветра, подгонявшего теперь корабль Кэмпион. — Меня зовут Кристофер Эретайн. Твоя сестра просила за тебя. Должен ли я сохранить тебе жизнь?
   Эбенизер был не в состоянии отвечать. Внутри у него все оборвалось. Он помнил только, как этот человек рубил труп в Тайберне, с ужасающей сноровкой кромсая мертвую плоть.
   Эретайн отвернулся от них. Его дочь просила за Эбенизера, но он не собирался прощать его. Он посмотрел на своих людей и обвел рукой пленников.
   — Убейте их.
   Он вышел из старого каменного сооружения, бывшего некогда церковью, и услышал мольбы сэра Гренвилла Кони о пощаде. Раздался древний, как мир, звук стали, разящей людей. Эретайн не обращал внимания на смерть. Он подошел к земляной насыпи, уставился на пустынное море, задумался о своей дочери, которая выросла такой несгибаемой, и ему стало жаль себя. Он выпил.
   Кэмпион всхлипывала.
   — Он же мой отец!
   Тоби разглядывал четыре печати, лежавшие на столе.
   — Он хотел, чтобы ты все узнала, когда будет уже слишком поздно.
   На крышке лакированной шкатулки было написано: «Моей Кэмпион. Насколько я понимаю, с Любовью. Твой отец Деворэкс, Эретайн Кит». Кэмпион погладила шкатулку.
   — Не понимаю.
   Она подняла последнюю печать — печать святого Иоанна. Ее глазам предстала чаша с ядом, при помощи которой император Домициан пытался отравить святого. Вокруг ножки обвилась змея, выпившая яд вместо обреченной жертвы.
   Внутри печати святого Матфея помещалось распятие, предназначенное Мэтью Слайзу; внутри святого Марка — обнаженная женщина для сэра Гренвилла Кони; внутри святого Луки — серебряная свинка для Мордехая Лопеса. Пальцы Кэмпион развинтили последнюю печать.
   Внутри ее в маленьких серебряных лапках было то, чего боялся ее отец.
   Маленькое посеребренное зеркальце, в котором он видел свое отражение.
   Корабль сделал поворот в ночи. Сокровищем, которое он увозил с собой, была любовь.