Страница:
Здание «Мшистой заводи» было большим, почти огромным. Внизу располагались гостиные и музыкальные комнаты, а также широкая бальная зала. На втором этаже — несколько спален и дамская гостиная. Ведущая туда лестница поднималась широкими мягкими ступенями, сияя перилами из полированного дуба. Дом сам по себе являлся сокровищем и выглядел более величественно и современно, чем все соседствующие строения в округе. Отец вложил в него значительную сумму денег и заставил рабов трудиться до седьмого пота на строительстве. На это время он даже забросил поля ради своего шедевра. В результате этого пострадала плантация, а непредвиденные расходы увеличили и без того огромную гору долгов, которые тяжелейшим грузом легли на плечи матери после смерти Бенджамина Уитни. Анна цепко держалась за дом, твердо вознамерившись сохранить его и плантацию как наследство дочери. Мередит знала, что она сама боролась бы так же упорно, ибо, если бы пришлось покинуть родное гнездо, ее душа зачахла бы и умерла.
Направляясь на заднюю половину своего жилища, Уитни как раз столкнулась с тем, кого очень хотела видеть, — с Полем, черным мажордомом, который распоряжался действиями домашней челяди. Лицо мужчины, как обычно, выглядело непроницаемо, на нем никогда не отражались ни мысли, ни эмоции. Он был всегда спокойным, рациональным и подобострастным, но при этом каким-то образом умудрялся оставаться высокомерным. Поль не нравился Мередит, в отличие от их поварихи или ее камеристки.
Мажордом приблизился к хозяйке с молчаливым осанистым достоинством и степенно поклонился.
— Мисс Мередит, надеюсь, вы довольны поездкой.
— Да, спасибо, — отозвалась Уитни. — Однако возмущает положение дел здесь. — Здесь, мэм? — удивился Поль. — Что-то не так?
— Да. — Голос Мередит звучал твердо. Ее не одурачить невинным выражением лица. — Полы не вощились в течение всей моей отлучки, хотя я строго-настрого приказывала делать это. К тому же с мебели пыль не стиралась должным образом, а выставленное в горке столовое серебро потемнело. Его нужно немедленно привести в порядок. И мне кажется, нелишне вынести соломенные циновки и хорошенько вытрясти их. Затем следует принести коврики с чердака, почистить их и постелить на пол, разумеется, после того, как он будет натерт воском. Я сама проконтролирую это,
— Слушаюсь, мэм.
Уитни продолжала свой список претензий и замечаний, не обращая никакого внимания на слегка обиженное выражение лица мажордома. Она знала Поля с самого детства; тогда он ей казался важной и значительной фигурой. Поэтому порой и сейчас Мередит приходилось трудновато при общении с этим человеком: она иногда забывала, что является хозяйкой в доме.
Когда Уитни закончила перечисление замеченных ею недостатков, мажордом смиренно кивнул и тихо ускользнул, собираясь, вне всякого сомнения, сорвать злость на несчастных слугах, находящихся в его подчинении. Мередит пересекла широкий холл и вышла в боковую дверь.
Насыпная дорожка вела к кухне, которую благоразумно отделили еще при строительстве здания, чтобы жар печей не достигал основных комнат дома.
Владения Далей, главной кухарки «Мшистой заводи», сияли чистотой: та прямо-таки органически не выносила неряшливости. Она являлась женой Поля, но совсем не походила на своего мужа. Сердечная и дружелюбная, женщина считалась наперстницей всех домочадцев — и черных, и белых. Заслышав шаги Мередит, Далей развернулась и широко распахнула объятия:
— О, мисс Мерри! Как долго вас не было! Я уж думала, вы никогда не вернетесь.
Уитни улыбнулась и шагнула в медвежье кольцо рук стряпухи.
— Ты же знаешь, я всегда буду возвращаться в свой дом, пока не умру.
— Подозреваю, вы и тогда не оставите нас, — заметила Далей.
Мередит усмехнулась и отошла, чтобы полюбоваться кухней. Кирпичные стены побелены и уставлены полками с продуктами, кастрюлями и сковородками всех размеров и видов. Дверь вела в большую кладовую, где хранились кукурузная крупа, мука, сахар и другие не менее ценные «вещи». Хранилище всегда тщательно запиралось, а ключ от него постоянно находился на поясе Далей.
Одну стену кухни полностью занимал огромный глубокий очаг и печь для выпечки хлеба. Огонь весело потрескивал, над ним на крючке висел медный котел. Длинный крюк мог поворачиваться, чтобы не обжигаться, когда вешаешь на него различные емкости для варки пищи. Пустые таганы стояли в стороне от пламени очага, Другие, на которых располагались сковороды, котлы и чайники, примостились на углях.
Над камином торчали вбитые в стены колышки, на которых висели ложки с длинными ручками и ковши для размешивания стряпни, готовящейся в больших емкостях над огнем. Каминную облицовку из чикори дополняла вафельница с Длиннющей рукояткой и металлическая вилка поджаривания хлеба. Просторный духовой шкаф в углу приютил глиняные кувшины, несколько стеклянных бутылок и всевозможные блюда.
Словом, в помещении кухни царила атмосфера домашнего уюта, и, несмотря на жару, Мередит нравилось бывать здесь.
— Хотите чаю? — спросила Далей. — Чайник на столе.
— Да, пожалуй…
Уитни присела за грубо сколоченный деревянный стол, вокруг которого стояли скамейки. Огромная негритянка торжественно налила кипятка в чайничек для заварки и отставила его в сторону, а затем выставила на столешницу сахарницу, сливочник и сковороду с золотистым хлебом.
— Жидкий хлеб, мисс Мерри. Горяченький, только что с огня.
В отличие от обычного, это произведение кулинарного мастерства готовилось следующим образом: тщательно замешивалась кукурузная мука, потом полученное тесто одним большим комком выкладывалось на сковороду, накрывалось крышкой и ставилось на горячие угли. В результате такого процесса хлеб получался вкусным, хрустящим и румяным по краям и слегка клейким внутри.
Уитни не удержалась и сразу же положила небольшой кусочек на тарелку, поданную Далей.
— Что произошло в мое отсутствие? — поинтересовалась Мередит, отлично зная, что кухарка всегда в курсе всего происходящего в «Мшистой заводи», как, впрочем, и во всей округе.
Та склонила голову на бок и задумалась.
— Ну, у Сарт родился малыш… Хорошенький крепенький мальчик, как его папа.
— Хорошо. Больных много?
Далей неопределенно пожала плечами. — Такие всегда есть. Нельзя работать в поле по колено в воде и не заболеть. Если не водяная змея, то болотная лихорадка или… — На лице негритянки появилось какое-то странное выражение. Она замкнулась.
— Или что?
Кухарка смущенно взглянула на хозяйку.
— Ничего, мэм.
— Или Джексон? — наконец догадалась Мередит. — Далей, мне ты можешь говорить все.
Стряпуха покачала головой.
— Он все равно узнает.
Она бросила многозначительный взгляд на девушку, чистящую овощи над глиняным чаном. Мередит проследила за ее глазами.
— Джевел, — обратилась Уитни к служанке, — найди Бетси и скажи, чтобы она принесла мою медицинскую сумку. Я скоро отправлюсь в хижины лечить больных… Ну, так в чем дело? — спросила она Далей, когда они остались одни. — Ты думаешь, Джексон накажет тебя за разговоры со мною? Но здесь хозяйка — только я, и тебе это прекрасно известно.
— Да, мэм, но хозяин не уволит мистера Джексона без веской на то причины. По крайней мере, до тех пор, пока не найдет кого-то на это место. А надсмотрщик может отыграться на мне и без вашего ведома.
Мередит вздохнула. Она знала, что управляющий имеет огромную, почти ничем не ограниченную, власть над рабами. И хотя Уитни жалела их и сочувствовала чернокожим работникам, она не могла уследить за каждым шагом Джексона, и, как правильно заметила кухарка, отчим не уволит его из-за жалобы какого-то негра. Дэниэл доверял надсмотрщику не больше Мередит, но пока еще найдешь человека на его место… — Что ж, теперь никто не сможет донести ему о нашем разговоре, поэтому расскажи мне о случившемся все без утайки.
— Один полевой рабочий, здоровый африканец, не пробывший здесь и полугода, — буйный. Мистер Джексон считает, что он сбежит; по этой причине его всегда держат в цепях. Его зовут Неб, но сам невольник величает себя каким-то чудным африканским именем. Мистер Джексон постоянно бьет этого раба. Так вот… Неб подхватил болотную лихорадку, но надсмотрщик все равно заставлял его работать, — он ненавидит парня — пока тот совсем не ослаб до такой степени, что не смог выползти в дверь… Так, по крайней мере, говорит Перл.
— Перл? Кто это?
— Полевой работник, — пояснила Далей, — но она не в счет, потому что большая и сильная. Кстати, Джексон приказал ей жить с Небом, решив получить от них крепкое здоровое потомство. Только Перл страшно боится этого парня за его безумство. В лихорадке он ведет себя еще хуже. Африканец принимает ее за кого-то другого и бьет смертным боем. Она каждый вечер подходит к двери и умоляет принести его сюда для лечения, а не оставлять в лачуге на краю поля. Но никто не соглашается, поэтому Неб всегда остается там…
— Ясно. Что ж, как только закончу с ближайшими хижинами, пойду и осмотрю его. Но, судя по твоим словам, Неба уже не спасти.
— Может быть. Но все считают, что вы творите поистине чудеса.
Мередит знала — единственное ее «чудо» является корой хинного дерева, которую она завезла на плантацию с большими трудностями и по баснословной цене. Мало кто из докторов или непрофессионалов верил в это средство. Оно считалось папистским продуктом и, вполне возможно, очень ядовитым. Но Уитни пользовалась корой много раз, зная, что один лондонский врач доказал эффективность такого лечения больше ста лет назад. В ее душе не находилось места страху, когда речь шла о человеческой жизни. Мередит удалось спасти не одного раба, умирающего от страшной болотной лихорадки, отпаивая несчастного настоем коры хинного дерева.
Далей поднялась, бормоча под нос:
— Может, для него и лучше, если вам не удастся вытащить его.
Уитни задумалась над этим замечанием. Некоторые из буйных никогда не привыкали к работе на плантации. Они убегали, и их убивали прямо на болотах или же привозили назад для жестокого наказания. Рабам некуда было податься: беглецов обычно быстро ловили, даже если им удавалось избежать опасностей, подстерегающих в трясине. Многие чахли от тоски по родине и свободе. Иногда Мередит казалось, что таким людям лучше бы умереть, но инстинктивная вера в святость жизни не позволяла отступаться от них, и она старалась оказать больным посильную помощь.
Когда через несколько минут появилась Бетси, нагруженная объемистой кожаной сумкой с медикаментами, Уитни поднялась, повязала старенький платок и вышла из кухни. Она прошла через лужайку перед домом, спустилась вниз по подъездной аллее между высокими дубами, а затем свернула и направилась к грубым хижинам, в которых жили невольники, работающие в доме и вокруг него.
Две беременные женщины присматривали за малышами рабынь, что играли в тени раскидистого дуба. Они быстро отдали ей больных детей. Одним из них оказался уродливый младенец, для которого Мередит уже ничего не могла сделать, кроме как помолиться, чтобы он поскорее и полегче умер. Другой порезал ногу, и ранка загноилась. Уитни разрезала нарыв тонким острым ножом, затем положила на края прооперированного места пасту, приготовленную из заплесневелого хлеба, после чего плотно наложила повязку.
В одной из лачуг Мередит обнаружила женщину, мучающуюся в приступах лихорадки. Правда, это оказалась не смертельная малярия с изматывающими приливами жара, а более легкая форма, известная здесь под названием «горячий озноб», от которой у Уитни не имелось никаких лекарств. Она приказала ухаживающим за больными обтирать ее прохладными полотенцами.
Последним пациентом был молодой человек с распухшей челюстью и сильным жаром. Мягко уговорив его открыть рот, Мередит осмотрела зубы и заключила, что один из них является причиной болезни. Она налила больному немного виски, чтобы заглушить боль и, когда тот опьянел, маленькими щипцами удалила основную причину опухоли и температуры.
Закончив работу в хижинах, Уитни отправилась на конюшню, где Сэм, поклонившись с широкой улыбкой, поздоровался с ней.
— Мисс Мерри, мисс Мерри, посмотрите-ка на мою ногу!
Она улыбнулась. Конюха пару месяцев назад лягнул мул и сломал кости. Мередит наложила ему шину и тугую повязку, а затем постоянно следила за его состоянием. В результате этого костные ткани срослись правильно, и Сэм начал ходить без прихрамывания и даже танцевать. Сам пациент считал это только заслугой Уитни.
— Я здесь ни при чем. Это все твои кости и твой сильный организм, — в очередной раз заверила она благодарного слугу. — Послушай, нам с Бетси нужно поехать в хижину на поле… Ты можешь приготовить повозку?
— Конечно, мисс Мерри, конечно. Служанка удивленно взглянула на свою госпожу.
— Мы едем на плантацию?
— Да. Там есть раб, которому нужна моя помощь.
Бетси с шумом втянула воздух.
— Мэм, это, должно быть, Неб. Он очень сильный. Может, нам лучше взять кого-нибудь с собой? Я слышала…
— Чепуха! — решительно отрезала Мередит. Если больной действительно такой огромный, как говорит Далей, то никто не сможет удержать его. Никто, кроме нового наемного работника, а Уитни совсем не собиралась брать Девлина с собой. Джереми сам, скорее, является угрозой, чем защитой. Она, словно невзначай, оглянулась, недоумевая, где же новичок.
Пока они ждали обещанный транспорт, Девлин так и не появился. Наконец Сэм вывел из конюшни лошадь, запряженную в маленькую деревянную повозку. Бетси с сумкой расположилась сзади, а Мередит села на козлы, предварительно натянув перчатки на руки, чтобы лучше держать поводья. Она щелкнула ими старенькую коняшку, и экипаж тронулся с места.
Через некоторое время впереди показалась одинокая лачуга, где жили полевые рабочие. Хижина, выглядевшая беднее и грязнее жилищ домашних слуг, стояла посреди поля, ближе к месту Работы. Повозка затряслась по узкой разбитой дороге, петляющей между участками земли.
Когда, наконец, Мередит добралась до пятачка с коновязью, маленькая девочка с огромными глазищами, появившаяся невесть откуда, указала на отдельное строение, — то ли лачугу, то ли недостроенный большой шалаш где лежал «страшный дядя». Малышка попятилась и отказалась войти вместе с Уитни и Бетси в приют больного.
Мередит пригнулась, входя в маленькое помещение, где пахло потом и страданиями. Мужчина лежал, вытянувшись, на узкой койке. Когда-то это был крупный и высокий человек, но сейчас тело так ссохлось, что проступали кости. Он повернул к вошедшим массивную голову и уставился на них огромными черными глазами, пустыми и непроницаемыми, как глубокий омут. Лицо, блестевшее от пота, казалось вырезанным из куска эбенового дерева. Уитни отметила широкий приплюснутый нос, высокий лоб и квадратную челюсть. Ноздри чернокожего невольника раздувались, когда он смотрел на них. На какое-то мгновение Мередит испугалась, что невольник сейчас встанет и вышвырнет непрошеных посетителей, но он этого не сделал. Напротив, африканец закрыл глаза и отвернулся. Больной лежал без рубашки, и Уитни поморщилась, увидев следы старых шрамов, густо покрывавших тело. Она метнула внимательный взгляд на Бетси, сделала глубокий вдох и подошла к кровати с другой стороны. Служанка покорно следовала за ней с сумкой.
Помощница Мередит поставила свою ношу на пол, и мужчина, приоткрыв глаза, окинул ее пристальным взором и пошевелился. Уитни достала чашку, сделанную из тыквы, и отправила Бетси за водой, а сама сцепила руки, чтобы скрыть дрожь, и они с негром обменивались взглядами, пока не вернулась служанка. Мередит смешала сухой порошок хинной коры с водой и осторожно подошла к Небу, поднесла чашку к его губам, но тот отказался открыть рот. Уитни твердо приказала ему выпить лекарство — никакой реакции. Наконец она со вздохом отстранилась.
— Попробуй ты, Бетси.
— Я? — Красивые темные глаза служанки расширились от страха. — О, нет, мэм, нет! Я боюсь!
— Он пока еще ничего не сделал… Может, его смущает цвет моей кожи? Попробуй ты.
Бетси нерешительно протянула чашку. Глаза Неба остановились на ней, взгляд внезапно потеплел. Он слегка приподнял голову и стал пить, обхватив запястье девушки пальцами, чтобы сосуд не колыхался. Негр скорчил гримасу и пробормотал что-то неразборчивое, но продолжал глотать жидкость, пока чашка не опустела. Служанка тут же отскочила.
— Спасибо, Бетси. — Мередит улыбнулась. — Ну, а теперь не могла бы ты намочить полотенце и обтереть ему лицо и грудь? Это хоть немного снимет жар.
— Кажется… да.
Служанка поколебалась, но все же взяла полотенце и вышла из лачуги. Вернувшись, она стала осторожно протирать широкое темное лицо, затем руки и грудь. Неб, не прерываясь ни на секунду, неотрывно смотрел на нее и наконец что-то сказал на своем непонятном языке. Его мощные бицепсы и мускулистая грудь напоминали Мередит о существовании на свете наемного работника. «А этот раб по-своему красив, — подумала она. — И такой же большой и сильный, как Девлин».
Уитни снова взглянула на больного: в его глазах горел огонь горячей самоуверенности, хотя он находился одной ногой в могиле. Несомненно, Неб обладал природной надменностью, едва сдерживаемой силой, которая, как подозревала Мередит, в любой момент могла выплеснуться в приступе неистовства. И этим он тоже напоминал Девлина. Когда Бетси покончила со своим делом, они покинули хижину, с облегчением поторапливаясь к повозке.
— Уф! — выдохнула служанка. — Я едва не померла от страха, настолько Неб напугал меня.
— Да, он сильный, но, кажется, понял и оценил твои усилия.
Бетси издала какой-то странный звук.
— По-моему, ему это даже слишком понравилось. Больной человек не должен так смотреть,
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю… — в замешательстве промямлила девушка, забираясь на свое место в повозке. Мередит взяла вожжи, и они тронулись в обратный путь. — Как будто он… Словно он имеет на меня какие-то права, словно мое тело больше не принадлежит мне… Вы понимаете, о чем я говорю?
Уитни обернулась и удивленно уставилась на служанку.
— О чем ты там бормочешь?
Лицо Бетси вспыхнуло, несмотря на кофейный цвет кожи.
— Я не уверена, но в животе у меня что-то сжалось… Не могу объяснить, но это очень напугало меня. Показалось, Неб хочет меня, словно может сделать меня своей в любое мгновение…
Мередит отвернулась, на этот раз сама покраснев.
— Бетси, едва ли это подобающая тема для обсуждения.
— Да, мэм, знаю. Но я действительно испытала такое чувство… У меня был только один мужчина, которому я позволила… обладать мною, потому что хотела узнать, вокруг чего же разводят такую шумиху. Впрочем, в этом нет ничего особенного.
Щеки Уитни пылали, но она не оборвала разглагольствований служанки. А та с живой непосредственностью продолжала:
— Никогда больше никому не отдавалась, сами же они не осмеливаются… Знают, что расскажу вам и вы наброситесь на них, как курица на букашку. Но этот?.. Он смотрел так, будто ему наплевать, кто я и что могу ему сделать… Словно он хозяин.
Мысли Мередит невольно вернулись к Джереми Девлину. Он так смотрел на нее в тот день — о, нет, не с желанием, совсем нет — скорее, с высокомерием и надменностью, которые говорили, что любая женщина будет его, стоит только ему поманить пальцем. Казалось, он — господин.
Уитни постаралась побыстрее избавиться от этих опасных размышлений. Просто и у нее, и у Бетси сегодня разыгралось воображение.
— Послушай, — обратилась она к служанке, — что бы ты там ни думала, это не имеет никакого значения. Он болен и, видимо, скоро умрет. И уж, конечно, не сможет ничего тебе сделать.
Бетси вздохнула.
— Верно. Но… знаете что? Хоть все происшедшее напугало меня, все-таки в душе осталось что-то приятное.
Мередит закатила глаза.
— Хватит молоть чепуху! Когда вернемся, я пошлю двоих мужчин привезти его в усадьбу. Здесь мы сможем получше позаботиться о нем. Конечно, если ты согласишься сопровождать меня…. Или мне взять кого-либо другого?
— О, нет, мэм. Я согласна, — поспешно ответила Бетси. — В конце концов, один раз у меня все получилось… Рискну повторно.
Когда повозка приблизилась к конюшне, служанка живо спрыгнула на землю; Мередит выбралась из коляски более степенно. Она передала вожжи Сэму и повернулась к своей спутнице. — Возвращайся в дом и положи на место сумку с медикаментами. А я собираюсь пройтись к реке, чтобы немного освежиться.
— Слушаюсь, мэм.
Бетси помчалась к зданию, торопясь рассказать остальным о своем «подвиге», а Уитни через двор отправилась к тропинке, ведущей к пристани.
Дойдя до верфи, она села на выгоревшие доски и сняла свои тяжелые башмаки. Стянув чулки и подняв юбки до колен, Уитни опустила ноги в прохладную воду, наслаждаясь мягким прикосновением влаги к ее зудевшей коже; затем развязала косынку и распустила волосы, встряхнула ими и подняла тяжелую копну каштановых прядей вверх, подставляя влажную шею легкому ветерку.
Мередит опустила платок в воду, подождала, пока материя намокнет, отжала и промокнула влажным прохладным материалом лицо и шею, предварительно расстегнув платье до груди. Боже, как жарко для сентября! Она гадала, когда же станет прохладнее. С приходом осени работы прибавится — уборка, сбор лавровых ягод, изготовление свечей, убой скота… Уитни повертела головой, стараясь расслабить напряженные мышцы шеи.
Ее спокойное состояние нарушил внезапный шум, и она повернулась, чтобы посмотреть, что происходит.
Вдруг на досках пристани, всего в нескольких шагах от нее, показались руки, а за ними из воды вынырнуло огромное белое тело. Какое-то мгновение Мередит смотрела на это явление, широко открыв рот: перед ней стоял Джереми Девлин собственной персоной с темными от купания волосами, приклеенной к лицу белозубой улыбкой и — совершенно голый!
ГЛАВА 4
Направляясь на заднюю половину своего жилища, Уитни как раз столкнулась с тем, кого очень хотела видеть, — с Полем, черным мажордомом, который распоряжался действиями домашней челяди. Лицо мужчины, как обычно, выглядело непроницаемо, на нем никогда не отражались ни мысли, ни эмоции. Он был всегда спокойным, рациональным и подобострастным, но при этом каким-то образом умудрялся оставаться высокомерным. Поль не нравился Мередит, в отличие от их поварихи или ее камеристки.
Мажордом приблизился к хозяйке с молчаливым осанистым достоинством и степенно поклонился.
— Мисс Мередит, надеюсь, вы довольны поездкой.
— Да, спасибо, — отозвалась Уитни. — Однако возмущает положение дел здесь. — Здесь, мэм? — удивился Поль. — Что-то не так?
— Да. — Голос Мередит звучал твердо. Ее не одурачить невинным выражением лица. — Полы не вощились в течение всей моей отлучки, хотя я строго-настрого приказывала делать это. К тому же с мебели пыль не стиралась должным образом, а выставленное в горке столовое серебро потемнело. Его нужно немедленно привести в порядок. И мне кажется, нелишне вынести соломенные циновки и хорошенько вытрясти их. Затем следует принести коврики с чердака, почистить их и постелить на пол, разумеется, после того, как он будет натерт воском. Я сама проконтролирую это,
— Слушаюсь, мэм.
Уитни продолжала свой список претензий и замечаний, не обращая никакого внимания на слегка обиженное выражение лица мажордома. Она знала Поля с самого детства; тогда он ей казался важной и значительной фигурой. Поэтому порой и сейчас Мередит приходилось трудновато при общении с этим человеком: она иногда забывала, что является хозяйкой в доме.
Когда Уитни закончила перечисление замеченных ею недостатков, мажордом смиренно кивнул и тихо ускользнул, собираясь, вне всякого сомнения, сорвать злость на несчастных слугах, находящихся в его подчинении. Мередит пересекла широкий холл и вышла в боковую дверь.
Насыпная дорожка вела к кухне, которую благоразумно отделили еще при строительстве здания, чтобы жар печей не достигал основных комнат дома.
Владения Далей, главной кухарки «Мшистой заводи», сияли чистотой: та прямо-таки органически не выносила неряшливости. Она являлась женой Поля, но совсем не походила на своего мужа. Сердечная и дружелюбная, женщина считалась наперстницей всех домочадцев — и черных, и белых. Заслышав шаги Мередит, Далей развернулась и широко распахнула объятия:
— О, мисс Мерри! Как долго вас не было! Я уж думала, вы никогда не вернетесь.
Уитни улыбнулась и шагнула в медвежье кольцо рук стряпухи.
— Ты же знаешь, я всегда буду возвращаться в свой дом, пока не умру.
— Подозреваю, вы и тогда не оставите нас, — заметила Далей.
Мередит усмехнулась и отошла, чтобы полюбоваться кухней. Кирпичные стены побелены и уставлены полками с продуктами, кастрюлями и сковородками всех размеров и видов. Дверь вела в большую кладовую, где хранились кукурузная крупа, мука, сахар и другие не менее ценные «вещи». Хранилище всегда тщательно запиралось, а ключ от него постоянно находился на поясе Далей.
Одну стену кухни полностью занимал огромный глубокий очаг и печь для выпечки хлеба. Огонь весело потрескивал, над ним на крючке висел медный котел. Длинный крюк мог поворачиваться, чтобы не обжигаться, когда вешаешь на него различные емкости для варки пищи. Пустые таганы стояли в стороне от пламени очага, Другие, на которых располагались сковороды, котлы и чайники, примостились на углях.
Над камином торчали вбитые в стены колышки, на которых висели ложки с длинными ручками и ковши для размешивания стряпни, готовящейся в больших емкостях над огнем. Каминную облицовку из чикори дополняла вафельница с Длиннющей рукояткой и металлическая вилка поджаривания хлеба. Просторный духовой шкаф в углу приютил глиняные кувшины, несколько стеклянных бутылок и всевозможные блюда.
Словом, в помещении кухни царила атмосфера домашнего уюта, и, несмотря на жару, Мередит нравилось бывать здесь.
— Хотите чаю? — спросила Далей. — Чайник на столе.
— Да, пожалуй…
Уитни присела за грубо сколоченный деревянный стол, вокруг которого стояли скамейки. Огромная негритянка торжественно налила кипятка в чайничек для заварки и отставила его в сторону, а затем выставила на столешницу сахарницу, сливочник и сковороду с золотистым хлебом.
— Жидкий хлеб, мисс Мерри. Горяченький, только что с огня.
В отличие от обычного, это произведение кулинарного мастерства готовилось следующим образом: тщательно замешивалась кукурузная мука, потом полученное тесто одним большим комком выкладывалось на сковороду, накрывалось крышкой и ставилось на горячие угли. В результате такого процесса хлеб получался вкусным, хрустящим и румяным по краям и слегка клейким внутри.
Уитни не удержалась и сразу же положила небольшой кусочек на тарелку, поданную Далей.
— Что произошло в мое отсутствие? — поинтересовалась Мередит, отлично зная, что кухарка всегда в курсе всего происходящего в «Мшистой заводи», как, впрочем, и во всей округе.
Та склонила голову на бок и задумалась.
— Ну, у Сарт родился малыш… Хорошенький крепенький мальчик, как его папа.
— Хорошо. Больных много?
Далей неопределенно пожала плечами. — Такие всегда есть. Нельзя работать в поле по колено в воде и не заболеть. Если не водяная змея, то болотная лихорадка или… — На лице негритянки появилось какое-то странное выражение. Она замкнулась.
— Или что?
Кухарка смущенно взглянула на хозяйку.
— Ничего, мэм.
— Или Джексон? — наконец догадалась Мередит. — Далей, мне ты можешь говорить все.
Стряпуха покачала головой.
— Он все равно узнает.
Она бросила многозначительный взгляд на девушку, чистящую овощи над глиняным чаном. Мередит проследила за ее глазами.
— Джевел, — обратилась Уитни к служанке, — найди Бетси и скажи, чтобы она принесла мою медицинскую сумку. Я скоро отправлюсь в хижины лечить больных… Ну, так в чем дело? — спросила она Далей, когда они остались одни. — Ты думаешь, Джексон накажет тебя за разговоры со мною? Но здесь хозяйка — только я, и тебе это прекрасно известно.
— Да, мэм, но хозяин не уволит мистера Джексона без веской на то причины. По крайней мере, до тех пор, пока не найдет кого-то на это место. А надсмотрщик может отыграться на мне и без вашего ведома.
Мередит вздохнула. Она знала, что управляющий имеет огромную, почти ничем не ограниченную, власть над рабами. И хотя Уитни жалела их и сочувствовала чернокожим работникам, она не могла уследить за каждым шагом Джексона, и, как правильно заметила кухарка, отчим не уволит его из-за жалобы какого-то негра. Дэниэл доверял надсмотрщику не больше Мередит, но пока еще найдешь человека на его место… — Что ж, теперь никто не сможет донести ему о нашем разговоре, поэтому расскажи мне о случившемся все без утайки.
— Один полевой рабочий, здоровый африканец, не пробывший здесь и полугода, — буйный. Мистер Джексон считает, что он сбежит; по этой причине его всегда держат в цепях. Его зовут Неб, но сам невольник величает себя каким-то чудным африканским именем. Мистер Джексон постоянно бьет этого раба. Так вот… Неб подхватил болотную лихорадку, но надсмотрщик все равно заставлял его работать, — он ненавидит парня — пока тот совсем не ослаб до такой степени, что не смог выползти в дверь… Так, по крайней мере, говорит Перл.
— Перл? Кто это?
— Полевой работник, — пояснила Далей, — но она не в счет, потому что большая и сильная. Кстати, Джексон приказал ей жить с Небом, решив получить от них крепкое здоровое потомство. Только Перл страшно боится этого парня за его безумство. В лихорадке он ведет себя еще хуже. Африканец принимает ее за кого-то другого и бьет смертным боем. Она каждый вечер подходит к двери и умоляет принести его сюда для лечения, а не оставлять в лачуге на краю поля. Но никто не соглашается, поэтому Неб всегда остается там…
— Ясно. Что ж, как только закончу с ближайшими хижинами, пойду и осмотрю его. Но, судя по твоим словам, Неба уже не спасти.
— Может быть. Но все считают, что вы творите поистине чудеса.
Мередит знала — единственное ее «чудо» является корой хинного дерева, которую она завезла на плантацию с большими трудностями и по баснословной цене. Мало кто из докторов или непрофессионалов верил в это средство. Оно считалось папистским продуктом и, вполне возможно, очень ядовитым. Но Уитни пользовалась корой много раз, зная, что один лондонский врач доказал эффективность такого лечения больше ста лет назад. В ее душе не находилось места страху, когда речь шла о человеческой жизни. Мередит удалось спасти не одного раба, умирающего от страшной болотной лихорадки, отпаивая несчастного настоем коры хинного дерева.
Далей поднялась, бормоча под нос:
— Может, для него и лучше, если вам не удастся вытащить его.
Уитни задумалась над этим замечанием. Некоторые из буйных никогда не привыкали к работе на плантации. Они убегали, и их убивали прямо на болотах или же привозили назад для жестокого наказания. Рабам некуда было податься: беглецов обычно быстро ловили, даже если им удавалось избежать опасностей, подстерегающих в трясине. Многие чахли от тоски по родине и свободе. Иногда Мередит казалось, что таким людям лучше бы умереть, но инстинктивная вера в святость жизни не позволяла отступаться от них, и она старалась оказать больным посильную помощь.
Когда через несколько минут появилась Бетси, нагруженная объемистой кожаной сумкой с медикаментами, Уитни поднялась, повязала старенький платок и вышла из кухни. Она прошла через лужайку перед домом, спустилась вниз по подъездной аллее между высокими дубами, а затем свернула и направилась к грубым хижинам, в которых жили невольники, работающие в доме и вокруг него.
Две беременные женщины присматривали за малышами рабынь, что играли в тени раскидистого дуба. Они быстро отдали ей больных детей. Одним из них оказался уродливый младенец, для которого Мередит уже ничего не могла сделать, кроме как помолиться, чтобы он поскорее и полегче умер. Другой порезал ногу, и ранка загноилась. Уитни разрезала нарыв тонким острым ножом, затем положила на края прооперированного места пасту, приготовленную из заплесневелого хлеба, после чего плотно наложила повязку.
В одной из лачуг Мередит обнаружила женщину, мучающуюся в приступах лихорадки. Правда, это оказалась не смертельная малярия с изматывающими приливами жара, а более легкая форма, известная здесь под названием «горячий озноб», от которой у Уитни не имелось никаких лекарств. Она приказала ухаживающим за больными обтирать ее прохладными полотенцами.
Последним пациентом был молодой человек с распухшей челюстью и сильным жаром. Мягко уговорив его открыть рот, Мередит осмотрела зубы и заключила, что один из них является причиной болезни. Она налила больному немного виски, чтобы заглушить боль и, когда тот опьянел, маленькими щипцами удалила основную причину опухоли и температуры.
Закончив работу в хижинах, Уитни отправилась на конюшню, где Сэм, поклонившись с широкой улыбкой, поздоровался с ней.
— Мисс Мерри, мисс Мерри, посмотрите-ка на мою ногу!
Она улыбнулась. Конюха пару месяцев назад лягнул мул и сломал кости. Мередит наложила ему шину и тугую повязку, а затем постоянно следила за его состоянием. В результате этого костные ткани срослись правильно, и Сэм начал ходить без прихрамывания и даже танцевать. Сам пациент считал это только заслугой Уитни.
— Я здесь ни при чем. Это все твои кости и твой сильный организм, — в очередной раз заверила она благодарного слугу. — Послушай, нам с Бетси нужно поехать в хижину на поле… Ты можешь приготовить повозку?
— Конечно, мисс Мерри, конечно. Служанка удивленно взглянула на свою госпожу.
— Мы едем на плантацию?
— Да. Там есть раб, которому нужна моя помощь.
Бетси с шумом втянула воздух.
— Мэм, это, должно быть, Неб. Он очень сильный. Может, нам лучше взять кого-нибудь с собой? Я слышала…
— Чепуха! — решительно отрезала Мередит. Если больной действительно такой огромный, как говорит Далей, то никто не сможет удержать его. Никто, кроме нового наемного работника, а Уитни совсем не собиралась брать Девлина с собой. Джереми сам, скорее, является угрозой, чем защитой. Она, словно невзначай, оглянулась, недоумевая, где же новичок.
Пока они ждали обещанный транспорт, Девлин так и не появился. Наконец Сэм вывел из конюшни лошадь, запряженную в маленькую деревянную повозку. Бетси с сумкой расположилась сзади, а Мередит села на козлы, предварительно натянув перчатки на руки, чтобы лучше держать поводья. Она щелкнула ими старенькую коняшку, и экипаж тронулся с места.
Через некоторое время впереди показалась одинокая лачуга, где жили полевые рабочие. Хижина, выглядевшая беднее и грязнее жилищ домашних слуг, стояла посреди поля, ближе к месту Работы. Повозка затряслась по узкой разбитой дороге, петляющей между участками земли.
Когда, наконец, Мередит добралась до пятачка с коновязью, маленькая девочка с огромными глазищами, появившаяся невесть откуда, указала на отдельное строение, — то ли лачугу, то ли недостроенный большой шалаш где лежал «страшный дядя». Малышка попятилась и отказалась войти вместе с Уитни и Бетси в приют больного.
Мередит пригнулась, входя в маленькое помещение, где пахло потом и страданиями. Мужчина лежал, вытянувшись, на узкой койке. Когда-то это был крупный и высокий человек, но сейчас тело так ссохлось, что проступали кости. Он повернул к вошедшим массивную голову и уставился на них огромными черными глазами, пустыми и непроницаемыми, как глубокий омут. Лицо, блестевшее от пота, казалось вырезанным из куска эбенового дерева. Уитни отметила широкий приплюснутый нос, высокий лоб и квадратную челюсть. Ноздри чернокожего невольника раздувались, когда он смотрел на них. На какое-то мгновение Мередит испугалась, что невольник сейчас встанет и вышвырнет непрошеных посетителей, но он этого не сделал. Напротив, африканец закрыл глаза и отвернулся. Больной лежал без рубашки, и Уитни поморщилась, увидев следы старых шрамов, густо покрывавших тело. Она метнула внимательный взгляд на Бетси, сделала глубокий вдох и подошла к кровати с другой стороны. Служанка покорно следовала за ней с сумкой.
Помощница Мередит поставила свою ношу на пол, и мужчина, приоткрыв глаза, окинул ее пристальным взором и пошевелился. Уитни достала чашку, сделанную из тыквы, и отправила Бетси за водой, а сама сцепила руки, чтобы скрыть дрожь, и они с негром обменивались взглядами, пока не вернулась служанка. Мередит смешала сухой порошок хинной коры с водой и осторожно подошла к Небу, поднесла чашку к его губам, но тот отказался открыть рот. Уитни твердо приказала ему выпить лекарство — никакой реакции. Наконец она со вздохом отстранилась.
— Попробуй ты, Бетси.
— Я? — Красивые темные глаза служанки расширились от страха. — О, нет, мэм, нет! Я боюсь!
— Он пока еще ничего не сделал… Может, его смущает цвет моей кожи? Попробуй ты.
Бетси нерешительно протянула чашку. Глаза Неба остановились на ней, взгляд внезапно потеплел. Он слегка приподнял голову и стал пить, обхватив запястье девушки пальцами, чтобы сосуд не колыхался. Негр скорчил гримасу и пробормотал что-то неразборчивое, но продолжал глотать жидкость, пока чашка не опустела. Служанка тут же отскочила.
— Спасибо, Бетси. — Мередит улыбнулась. — Ну, а теперь не могла бы ты намочить полотенце и обтереть ему лицо и грудь? Это хоть немного снимет жар.
— Кажется… да.
Служанка поколебалась, но все же взяла полотенце и вышла из лачуги. Вернувшись, она стала осторожно протирать широкое темное лицо, затем руки и грудь. Неб, не прерываясь ни на секунду, неотрывно смотрел на нее и наконец что-то сказал на своем непонятном языке. Его мощные бицепсы и мускулистая грудь напоминали Мередит о существовании на свете наемного работника. «А этот раб по-своему красив, — подумала она. — И такой же большой и сильный, как Девлин».
Уитни снова взглянула на больного: в его глазах горел огонь горячей самоуверенности, хотя он находился одной ногой в могиле. Несомненно, Неб обладал природной надменностью, едва сдерживаемой силой, которая, как подозревала Мередит, в любой момент могла выплеснуться в приступе неистовства. И этим он тоже напоминал Девлина. Когда Бетси покончила со своим делом, они покинули хижину, с облегчением поторапливаясь к повозке.
— Уф! — выдохнула служанка. — Я едва не померла от страха, настолько Неб напугал меня.
— Да, он сильный, но, кажется, понял и оценил твои усилия.
Бетси издала какой-то странный звук.
— По-моему, ему это даже слишком понравилось. Больной человек не должен так смотреть,
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю… — в замешательстве промямлила девушка, забираясь на свое место в повозке. Мередит взяла вожжи, и они тронулись в обратный путь. — Как будто он… Словно он имеет на меня какие-то права, словно мое тело больше не принадлежит мне… Вы понимаете, о чем я говорю?
Уитни обернулась и удивленно уставилась на служанку.
— О чем ты там бормочешь?
Лицо Бетси вспыхнуло, несмотря на кофейный цвет кожи.
— Я не уверена, но в животе у меня что-то сжалось… Не могу объяснить, но это очень напугало меня. Показалось, Неб хочет меня, словно может сделать меня своей в любое мгновение…
Мередит отвернулась, на этот раз сама покраснев.
— Бетси, едва ли это подобающая тема для обсуждения.
— Да, мэм, знаю. Но я действительно испытала такое чувство… У меня был только один мужчина, которому я позволила… обладать мною, потому что хотела узнать, вокруг чего же разводят такую шумиху. Впрочем, в этом нет ничего особенного.
Щеки Уитни пылали, но она не оборвала разглагольствований служанки. А та с живой непосредственностью продолжала:
— Никогда больше никому не отдавалась, сами же они не осмеливаются… Знают, что расскажу вам и вы наброситесь на них, как курица на букашку. Но этот?.. Он смотрел так, будто ему наплевать, кто я и что могу ему сделать… Словно он хозяин.
Мысли Мередит невольно вернулись к Джереми Девлину. Он так смотрел на нее в тот день — о, нет, не с желанием, совсем нет — скорее, с высокомерием и надменностью, которые говорили, что любая женщина будет его, стоит только ему поманить пальцем. Казалось, он — господин.
Уитни постаралась побыстрее избавиться от этих опасных размышлений. Просто и у нее, и у Бетси сегодня разыгралось воображение.
— Послушай, — обратилась она к служанке, — что бы ты там ни думала, это не имеет никакого значения. Он болен и, видимо, скоро умрет. И уж, конечно, не сможет ничего тебе сделать.
Бетси вздохнула.
— Верно. Но… знаете что? Хоть все происшедшее напугало меня, все-таки в душе осталось что-то приятное.
Мередит закатила глаза.
— Хватит молоть чепуху! Когда вернемся, я пошлю двоих мужчин привезти его в усадьбу. Здесь мы сможем получше позаботиться о нем. Конечно, если ты согласишься сопровождать меня…. Или мне взять кого-либо другого?
— О, нет, мэм. Я согласна, — поспешно ответила Бетси. — В конце концов, один раз у меня все получилось… Рискну повторно.
Когда повозка приблизилась к конюшне, служанка живо спрыгнула на землю; Мередит выбралась из коляски более степенно. Она передала вожжи Сэму и повернулась к своей спутнице. — Возвращайся в дом и положи на место сумку с медикаментами. А я собираюсь пройтись к реке, чтобы немного освежиться.
— Слушаюсь, мэм.
Бетси помчалась к зданию, торопясь рассказать остальным о своем «подвиге», а Уитни через двор отправилась к тропинке, ведущей к пристани.
Дойдя до верфи, она села на выгоревшие доски и сняла свои тяжелые башмаки. Стянув чулки и подняв юбки до колен, Уитни опустила ноги в прохладную воду, наслаждаясь мягким прикосновением влаги к ее зудевшей коже; затем развязала косынку и распустила волосы, встряхнула ими и подняла тяжелую копну каштановых прядей вверх, подставляя влажную шею легкому ветерку.
Мередит опустила платок в воду, подождала, пока материя намокнет, отжала и промокнула влажным прохладным материалом лицо и шею, предварительно расстегнув платье до груди. Боже, как жарко для сентября! Она гадала, когда же станет прохладнее. С приходом осени работы прибавится — уборка, сбор лавровых ягод, изготовление свечей, убой скота… Уитни повертела головой, стараясь расслабить напряженные мышцы шеи.
Ее спокойное состояние нарушил внезапный шум, и она повернулась, чтобы посмотреть, что происходит.
Вдруг на досках пристани, всего в нескольких шагах от нее, показались руки, а за ними из воды вынырнуло огромное белое тело. Какое-то мгновение Мередит смотрела на это явление, широко открыв рот: перед ней стоял Джереми Девлин собственной персоной с темными от купания волосами, приклеенной к лицу белозубой улыбкой и — совершенно голый!
ГЛАВА 4
— Мисс Мэри, — произнес он, намеренно пародируя ласковое имя, которым называли ее некоторые из слуг, — вы искали меня? Я вам нужен?
Слова звучали безупречно вежливо, но издевательский тон вкупе с наглой улыбкой и полной наготой придавали его вопросам непристойный оттенок.
Его голос вывел Мередит из оцепенения. Она подскочила на ноги, покраснев до корней волос. Уитни осознавала, что Девлин видит краску стыда, растекающуюся по шее и груди. Она судорожно стиснула ворот платья, неожиданно вспомнила, что юбки подняты, обнажая ее икры и ступни. О, Боже, какая унизительная ситуация! Мередит выпалила первую попавшуюся резкость, пришедшую в голову:
— Для таких, как вы, мое имя — Уитни!
— О, — степенно отозвался Джереми, — я, кажется, оскорбил вас. Примите мои искренние извинения. — Он отвесил ей безупречный официальный поклон, выглядевший смешно из-за наготы.
Если только такое возможно, Уитни покраснела еще больше. Что она делает, разговаривая с ним при столь пикантной ситуации? На мужчине же ни нитки! Мередит развернулась и спрыгнула с настила. Джереми сделал два больших шага и подхватил ее чулки и туфли.
— Мисс Уитни! — крикнул он вслед, насмешливо растягивая имя. — Вы оставили свои вещи. Они вам больше не нужны?
Она бросилась бежать, и Девлин усмехнулся ее поспешному исчезновению с причала. Он растянулся на теплых досках, подложив руки под голову, и уставился в небо. «Черт, а девчонка выглядела соблазнительно, — неожиданно мелькнуло в голове. — У нее красивые ноги… Как жаль, что девушкам не дозволяется демонстрировать свое главное достоинством. Пожалуй, мне бы понравилось, если бы эти длинные крепкие икры сомкнулись у меня за спиной и прижали к себе».
Девлин тихо застонал. Как давно ему уже не приходилось быть с женщиной! Наверное, по этой причине даже такая оглобля, эта Уитни, кажется желанной. Но она действительно выглядела сегодня намного лучше, чем всегда, несмотря на ужасное линялое платье. Плотная ткань сдавливала ее грудь так, что вершины пышных округлостей виднелись из-под расстегнутого ворота. Соски, твердые и заостренные, ясно проступали под видавшей виды материей. А распущенные ниспадающие волосы, совсем не невзрачно-коричневые, а темно-каштановые, выглядели такими густыми! Так и тянуло погрузить в них руки. В ней есть кое-что, говорящее в ее пользу. Будет нетрудно переспать с ней. Она, без всякого сомнения, девственница и явно норовиста и пуглива, но Девлин может объездить любую кобылку. Было бы даже приятно увидеть, как такая сухая палка — лишь только смягчится — расцветет. В принципе, предприняв сей шаг, он окажет огромную услугу ее будущему мужу.
Да, да, сначала Джереми соблазнит девчонку, чтобы успокоить собственную гордость, а потом возьмет ту, другую, рыжую, с ямочками, возьмет просто так, для удовольствия. После этого придется бежать.
Девлин улыбнулся, подумав о свободе. Никому не дано удержать его в клетке, как животное. Он сел, потер ноющие мышцы плеч. Господи, что за отвратительная жизнь…
Вчера Харли оставил его с Сэмом, старшим конюхом — или как там еще называется сия должность в этой чудаковатой стране. Слуга, негр средних лет, оглядел новичка с неодобрением и тут же отправил разгружать мешки с кормом с телеги. Затем ему дали крайне неаппетитный ужин, состоящий из рагу и грубого хлеба. И ни глотка эля, чтобы запить эту так называемую пищу. Потом Сэм показал узкую грязную комнатушку над конюшней. Кстати, там стоит маленький комод. Для чего? У него нет вещей. Хотя… А табурет? А расшатанная кровать? Впрочем, это, скорее, лежбище, состоящее из веревочной сетки, натянутой между деревянными перекладинами; сверху — листья и солома, застеленные грубой простыней и одеялом.
Слова звучали безупречно вежливо, но издевательский тон вкупе с наглой улыбкой и полной наготой придавали его вопросам непристойный оттенок.
Его голос вывел Мередит из оцепенения. Она подскочила на ноги, покраснев до корней волос. Уитни осознавала, что Девлин видит краску стыда, растекающуюся по шее и груди. Она судорожно стиснула ворот платья, неожиданно вспомнила, что юбки подняты, обнажая ее икры и ступни. О, Боже, какая унизительная ситуация! Мередит выпалила первую попавшуюся резкость, пришедшую в голову:
— Для таких, как вы, мое имя — Уитни!
— О, — степенно отозвался Джереми, — я, кажется, оскорбил вас. Примите мои искренние извинения. — Он отвесил ей безупречный официальный поклон, выглядевший смешно из-за наготы.
Если только такое возможно, Уитни покраснела еще больше. Что она делает, разговаривая с ним при столь пикантной ситуации? На мужчине же ни нитки! Мередит развернулась и спрыгнула с настила. Джереми сделал два больших шага и подхватил ее чулки и туфли.
— Мисс Уитни! — крикнул он вслед, насмешливо растягивая имя. — Вы оставили свои вещи. Они вам больше не нужны?
Она бросилась бежать, и Девлин усмехнулся ее поспешному исчезновению с причала. Он растянулся на теплых досках, подложив руки под голову, и уставился в небо. «Черт, а девчонка выглядела соблазнительно, — неожиданно мелькнуло в голове. — У нее красивые ноги… Как жаль, что девушкам не дозволяется демонстрировать свое главное достоинством. Пожалуй, мне бы понравилось, если бы эти длинные крепкие икры сомкнулись у меня за спиной и прижали к себе».
Девлин тихо застонал. Как давно ему уже не приходилось быть с женщиной! Наверное, по этой причине даже такая оглобля, эта Уитни, кажется желанной. Но она действительно выглядела сегодня намного лучше, чем всегда, несмотря на ужасное линялое платье. Плотная ткань сдавливала ее грудь так, что вершины пышных округлостей виднелись из-под расстегнутого ворота. Соски, твердые и заостренные, ясно проступали под видавшей виды материей. А распущенные ниспадающие волосы, совсем не невзрачно-коричневые, а темно-каштановые, выглядели такими густыми! Так и тянуло погрузить в них руки. В ней есть кое-что, говорящее в ее пользу. Будет нетрудно переспать с ней. Она, без всякого сомнения, девственница и явно норовиста и пуглива, но Девлин может объездить любую кобылку. Было бы даже приятно увидеть, как такая сухая палка — лишь только смягчится — расцветет. В принципе, предприняв сей шаг, он окажет огромную услугу ее будущему мужу.
Да, да, сначала Джереми соблазнит девчонку, чтобы успокоить собственную гордость, а потом возьмет ту, другую, рыжую, с ямочками, возьмет просто так, для удовольствия. После этого придется бежать.
Девлин улыбнулся, подумав о свободе. Никому не дано удержать его в клетке, как животное. Он сел, потер ноющие мышцы плеч. Господи, что за отвратительная жизнь…
Вчера Харли оставил его с Сэмом, старшим конюхом — или как там еще называется сия должность в этой чудаковатой стране. Слуга, негр средних лет, оглядел новичка с неодобрением и тут же отправил разгружать мешки с кормом с телеги. Затем ему дали крайне неаппетитный ужин, состоящий из рагу и грубого хлеба. И ни глотка эля, чтобы запить эту так называемую пищу. Потом Сэм показал узкую грязную комнатушку над конюшней. Кстати, там стоит маленький комод. Для чего? У него нет вещей. Хотя… А табурет? А расшатанная кровать? Впрочем, это, скорее, лежбище, состоящее из веревочной сетки, натянутой между деревянными перекладинами; сверху — листья и солома, застеленные грубой простыней и одеялом.