Кемп Пол. Свидетель тени

   Он едва смог выдавить сквозь сжавшееся горло. “Да”. Ему казалось, что он сходит с ума.
   Тревога должно быть так явно отразилась на его лице, что Ансрил Аммхаддан утешительно похлопал его по плечу. “Она будет жить, сынок. Успокойся. Она будет жить”.
   Взгляд Кейла затуманила пелена. Она жива!
   Слезы горя сменились на слезы радости, покатившимися по его лицу. Он улыбался как дурак, пока не заметил, что жрец остается мрачен. Он ухватился за алую мантию жреца так резко, что заставил Ансрила сделать шаг к нему.
   “Что? Вы сказали, она будет жить. Как она? Будет она…” Тысячи страшных вероятностей мелькали в его мыслях, но он не в силах был высказать вслух ни одной. Уставившись в морщинистое лицо Ансрила Аммхаддана, он пытался прочесть ответ в глазах жреца.
   “В чем дело, Ансрил?” спросил Тамалон. “Вы же сказали, что с ней все будет в порядке”. Тамалон и Тамлин очутились рядом, глядя опасливо. Рыдания Шамур прекратились, она затаила дыхание.
   Старший Мастер песен мягко отцепил пальцы Кейла от своей мантии, и повернулся к Тамалону. “Я сказал, что она будет жить, Тамалон…” начал он.
   Шамур тот час же засмеялась и зарыдала одновременно. Тамалон улыбался с глупым видом сквозь мокрые глаза. Кейл сжал плечо Тамлина, а наследник похлопал его по спине.
   “Но”, баритон жреца словно клинком обрубил их радость. Улыбки исчезли, сгустилась тишина. Овладев их вниманием, Ансрил продолжил. “Я не сказал, что с ней все будет в порядке. Она тяжело ранена. Очень тяжело. Чем бы ни была эта тень, раны нанесенные ею коснулись души, поразили жизненную силу девушки”. Он с симпатией посмотрел на Тамалона и Шамур. “Ей долго придется оправляться от них, и возможно она никогда уже не будет прежней. Раны вроде такой влияют на дух не меньше, а то и больше чем на плоть…” Задумчиво прервавшись, он разгладил бороду.
   В широко распахнутых глазах Шамур явственно читался страх, но она взглянула на Тамалона и сказала с уверенностью. “Она сильная, Тамалон. Она выздоровеет, я знаю.”
   Тамалон слабо улыбнулся ей. “Конечно выздоровеет. В ней сила ее матери”.
   Шамур наконец-то искренне улыбнулась лорду Аскеврену, но все же не подошла к нему. Вместо этого она скрестила руки на груди, задумчиво потирая плечи.
   Не в силах больше сдерживаться, Тамлин заплакал. Он стоял не шевелясь рядом с Кейлом, а слезы медленно катились по лицу. Даже будь они в лучших отношениях, Кейл не в силах был бы помочь ему: его собственное горе было слишком глубоко. Дух не меньше чем плоть, сказал Ансрил. Шамур тоже начала всхлипывать вновь.
   Глаза Тамалона, единственного, остались сухи, губы изогнулись в раздумье. Кейл видел, как горе на лице его лорда уступает место гневу на тех, кто ответственен за это. Хотя Кейл знал причину нападения, но заговорить о ней не осмелился, и то, что он не рассказал всю правду Тамалону, теперь раздирало его на части.
   “Простите, Тамалон”, искренне произнес Аммхаддан. “Я сделаю все, что в моих силах, поверьте”.
   Тамалон вымученно улыбнулся и пожал руку Мастера песен. “Я не сомневаюсь. Спасибо, Ансрил”.
   Жрец кивком указал на спальню Тазиэнны. “Она нуждается в отдыхе. Работа Владыки Песни сделана. Сон теперь ее лекарство не меньше, чем заклинания”.
   “Я прослежу, чтобы ее не беспокоили. И спасибо еще раз”.
   Старший Мастер песен поклонился леди Аскеврен. “Она сильна, леди. Я видел это. Не теряйте надежды”
   Шамур кивнула, заставив себя улыбнуться в знак признательности.
   Повернувшись, Ансрил поклонился Кейлу и Тамлину. “Пусть голос Владыки Песни принесет вам мир и поддержит вас”, сказал он и удалился.
   Когда он ушел, Кейл, Тамлин, Шамур и Тамалон остались стоять в зале, отягощенные горем и усталостью, не зная, что теперь делать.
   Наконец, затянувшееся молчание прервал Тамлин, смущенно вытерев мокрое лицо. “Думаю, мне стоит попытаться поспать”. Кивком попрощался с Тамалоном, но они не обнялись. “Отец”. Однако мать он обнял с искренней любовью. “Доброй ночи, мама. Все будет хорошо. Ты слышала, что сказал Мастер песен”.
   “Я знаю”, прошептала она, словно убеждая сама себя. “Я знаю”.
   Смахнув слезу с ее лица, он улыбнулся. Когда она слабо улыбнулась в ответ, он похлопал ее по плечу, и повернулся к Кейлу. “Доброй ночи, мистер Кейл”.
   “Доброй ночи, хозяин Тамлин”.
   После его ухода, Тамалон поцеловал Шамур в лоб, и та, вопреки своей привычке, не отшатнулась от него. “Думаю, наш сын высказал мудрую мысль, леди. Позволь мне проводить тебя в постель. Эревис и я дождемся Талбота”.
   Замешкавшись сначала, — Тамалон очень редко оказывался в ее покоях, — она все же кивнула, и позволила ему вести себя. Проходя мимо, Тамалон сказал Кейлу, “Эревис, встретимся в библиотеке через четверть часа”. Его выражение сказало Кейлу, что разговор предстоит серьезный.
   “Да, лорд”. Все равно, ему не удалось бы заснуть…
   Хотя до зари было еще несколько часов, залы Стормвезер бурлили активностью. Выжившие стражники патрулировали особняк, обыскивали со всей тщательностью каждую комнату в здании и прилегающие строения на территории поместья в поисках затаившихся гхолов.
   Пара устало глядящих стражников в синих цветах Аскевренов, запятнанных кровью, поднимались по лестнице, как раз когда Кейл спускался. Они выглядели изможденными, но продолжали выполнять свой долг с непоколебимой, почти бесконечной выносливостью, свойственной всем профессиональным солдатам.
   Увидев Кейла, оба мгновенно обратили на него взоры, ожидая приказаний. Кейл невесело улыбнулся им. Он всегда пользовался уважением стражи. Однажды, в ходе подготовке к обеду, капитан Орвист проходивший мимо уважительно заметил, что он отдает приказы как боевой генерал, но поединок с призрачным демоном возвел его в ранг почетного командующего. Раз так, почему бы, этим не воспользоваться.
   “Леди Аскеврен в своих покоях”, объявил он. “Передайте сообщение, и проследите, чтобы наверху все было тихо. И ни при каких обстоятельствах спальня госпожи Тазиэнны не должна быть побеспокоена”. Высший жрец приказал, чтобы Тазиэнне дали отдохнуть, и Кейл намеревался проследить за этим лично.
   “Да, мистер Кейл”, рявкнул Дарвен, рослый, мускулистый ветеран, возвышавшийся над большинством своих товарищей, но все же на ладонь уступавший в росте Кейлу. “Мы проинформируем капитана Орвиста немедленно”. Дарвен ткнул напарника локтем, они развернулись и заторопились вниз. Кейл последовал за ними, но более размеренным шагом, задумавшись.
   Слуги уже почти вычистили следы побоища, до Кейла доносились лишь голоса и редкий звон посуды из пиршественного зала.
   Хвала богам за то, что у нас есть Брилла, устало улыбнувшись подумал он. Хотя уборку организовал он лично, надзор за непосредственной работой остался в пухлых, но, тем не менее, весьма умелых руках главной кухарки.
   Семьи убитых были уведомлены сразу после нападения. Все трупы и куски тел уже много часов как убраны, самые удачливые уже наверное возвращены к жизни.
   Кейл знал, что с достаточной суммой для сокровищницы храма и могущественным жрецом даже смерть не являлась неодолимым противником для богатейших представителей аристократии Совета Старшин.
   Мысль об оживлении мертвых напомнила ему о Крендике, когда-то живом человеке, изуродованном, превращенным в нежить — и дрожь пробежала вдоль его хребта. Мертвым лучше бы и оставаться мертвыми, подумал он и с этой же мыслью осознал, что убитые демоном-тенью не оживут. Сам Кейл ощутил отвратительное прикосновение черного кошмара к его душе. Сколько бы монет не заплатили семьи жрецам за этих несчастных, для них возврата уже не будет. Нечему возвращаться. Демон пожрал их души.
   Содрогнувшись, он прикоснулся ладонью к исчезающей полосе на плече. Что удивительно, телесные повреждения от когтей демона зажили уже почти полностью. То же самое и с Тазиэнной. Все выглядело так, словно демон разрывал кожу только чтобы добраться до души, и если ему не удавалось вырвать и поглотить ее, рана быстро пропадала. Физическая рана, во всяком случае. Эмоциональные исцелить куда сложнее.
   Кейлу все еще не было известно точное число погибших гостей. По правде сказать, он и не хотел знать… но погибли многие. Ошеломленные родственники, в экипажах и носилках прибывавшие к дверям Стормвезер за телами казались ему нескончаемым потоком. Поскольку Тамалон, Шамур и Тамлин ухаживали за Тазиэнной, помогать несчастным в поисках среди горы трупов выпало Кейлу и Орвисту. Ему пришлось вблизи ознакомиться со страшными ранами, нанесенными клыками и когтями гхолов; видел он и разваливающиеся на части останки, работу демона. Картины последствий побоища останутся с ним надолго. То, что все это его вина, будет мучить его куда дольше.
   Это была моя вина, признал он честно. Иного варианта быть не может. Сейчас он слишком устал даже для того, чтобы злиться на себя. Истину он признавал просто как любой очевидный факт. Раненный дух Тазиэнны, пошатнувшийся разум Мины Фоксмантл, все мертвые гости и стражники — его вина. Он не знал как, но был уверен, что Праведник наконец узнал о том, как он защищает Аскевренов вместо того, чтобы шпионить за ними. Праведник намеревался таким образом послать сообщение, я знаю.
   Изгнав демона, Кейл отнес Тазиэнну в ее комнату, и уложил на кровати ожидать жреца. Тамалон, Шамур и Тамлин остались там, а Кейл, неохотно покинув ее, заторопился назад в зал, обследовать трупы гхолов. Ему надо было убедиться.
   Как он и подозревал — и боялся — все гхолы были прежде Ночными Ножами. Под серой кожей, гниющими клыками и трупной вонью он узнавал искаженные лица недавних собратьев по гильдии. Каким-то образом, они превратились из живых людей во всепожирающую нежить. Когда он уверился в этом, его чуть не стошнило, но, справившись с отвращением, он попытался сложить все части головоломки.
   Узнав о десятилетнем обмане Кейла, Праведник несомненно решил покарать за предательство, причинив вред самым дорогим для него людям. Ради исполнения своего плана, Праведник, не просто глава гильдии, но могущественный жрец Маска, Повелителя Теней, призвал теневого демона. Использовав черную магию, чтобы превратить гильдейцев в гхолов, он натравил их на Стормвезер, приказав убить его обитателей.
   Хотя на первый взгляд реакция казалась несколько чрезмерной, Кейл не стал бы утверждать, что мастер гильдии с его садистским характером не мог решиться на такое. Он жрец, и, следовательно, фанатик по определению. Только подумав об этом, он понял, что ошибается, и гнев заставляет его делать излишние обобщения. Пусть многие служители богов и фанатики, но не все ведь. Не Джак, и не Ансрил Аммхаддан. По крайней мере, в их случаях, религия не означает фанатизм.
   В отличии от Праведника. Однажды Кейл лично видел, как тот приказал сжечь целиком склад гильдии, с одиннадцатью ее членами в ловушке внутри, чтобы увериться, что погибнет один из них, которого подозревал в предательстве. Уязвить Кейла как можно больнее, прежде чем убить — такое как раз в его вкусе.
   Однако дальнейшие его раздумья прервало появление в пиршественном зале ошеломленных и разгневанных трех младших жрецов и Старшего Мастера песен. Жрецы настояли на лечении ран Кейла, и он неохотно простоял несколько мгновений, пока их заклинания-песни заращивали многочисленные порезы на его груди, боках и плечах. Потом он отрядил троицу жрецов ухаживать за раненными среди стражников, и проводил Старшего Мастера песен из зала, где развернулась бойня, в комнату Тазиэнны.
   Она выглядела еще хуже, чем когда он оставил ее, и он с тревогой ожидал в коридоре, пока Мастер песен пытался своими заклинаниями исцелить ее.
   Теперь, когда он знает что она в безопасности, — по крайней мере, будет жить, — он снова мог задуматься о том, в какую бездну опустился Праведник. Этот пес в маске осмелился напасть на него здесь! Посмел ранить Тазиэнну!
   Гнев вновь начал размывать его усталость, злость на самого себя за то, что принял тот глупый, честолюбивый план десять лет назад, на Праведника, использовавшего семью Кейла чтобы добраться до него самого. По пути сквозь выстланные коврами коридоры Стормвезер он сжимал зубы и кулаки в ярости.
   Если Праведник, как он подозревает, избрал его целью, то он уже ходячий труп. Он мог признать, что смерть его — всего лишь дело времени. Рано или поздно, Праведник придет добить его, или вероятнее всего направит для этой работы Драсека Ривена. К сожалению, по крайней мере, на взгляд Кейла, среди трупов гхолов Ривена не было. С учетом этого, Кейл не мог оставаться в Стормвезер и рисковать вновь подставить под удар семью. Но куда же идти?
   На этот вопрос ответ пришел сразу же: гильдия Ночных Ножей. Мысли о ней давали ему цель для гнева. Он атакует их сам.
   Я приду за тобой, старый ублюдок, молча поклялся он. Может я и мертвец, но тебя заберу с собой.
   В библиотеке он ходил из стороны в сторону, не прекращая раздумий. Вонь горящих останков гхолов пробивалась сквозь захлопнутые окна. Заклинания, с помощью которых жрецы Мастера песен пытались переговорить с мертвыми гхолами, не позволили узнать ничего. Поэтому Кейл приказал стражникам свалить тела тварей у конюшен, залить ламповым маслом и сжечь в пепел. Тонкая струйка вони от костра только подхлестывала его злость.
   Исходя яростью, он почти не замечал пламя в каменном очаге. Едва видел полки с драгоценными, обернутыми кожей томами, которые так любил. Он мерил шагами пол, думая, планируя, пытаясь успокоиться. Шахматная доска его лорда сделанная из векового красного дерева, с умело вырезанными из дорогой чужеземной кости фигурками, стояла нетронутой на столике. Ему пришлось подавить порыв разметать фигуры о стену.
   Он попытался умерить гнев.
   Зажег единственную свечу, отнес ее на столик и опустился в одно из кресел рядом, ожидая лорда. Он чувствовал, как бьется жилка на лбу, каждый удар сердца подпитывал в нем жгучую ярость. Возьми себя в руки, приказал он.
   Неимоверным усилием воли он успокоился и замер.
   Наконец появился Тамалон, вошел в комнату и захлопнул за собой дверь. Он скинул дублет, оставшись только в легкой рубахе, синих штанах и тапках. События ночи тяжелым грузом навалились на него, и это было заметно, но от пылающих глаз можно было зажигать факелы. Когда он вошел, Кейл тут же вскочил на ноги, но Тамалон приказал сесть.
   С мрачной гримасой Тамалон подошел к небольшой стойке с вином у рабочего стола и вытащил бутыль Штормового Рубина. Штопором подхватил пробку, выдернул ее и налил две чаши. Кейл видел в напряжении его могучих плеч, едва сдерживаемую ярость.
   Мы с ним похожи, неожиданно осознал Кейл. Мы оба понимаем, что неконтролируемый гнев работает не на нас, а против нас. Обоим приходится нелегко, сдерживая этот гнев. Конечно, в ношу Тамалона не входит чувство вины. Этот груз только для Кейла.
   Тамалон подошел к нему, протянул серебряный кубок, и уселся напротив, в своем любимом кресле-качалке. Время от времени они сидели так в тусклом свете очага, два молчаливых друга наслаждающихся компанией. Сейчас, подавленному виной Кейлу, трудно было смотреть Тамалону в глаза. Чувствуя себя неловко, он поставил нетронутый бокал рядом с собой на стол.
   “Вы хотели поговорить, лорд?” Он сумел удержать голос ровным, хотя ему казалось, что виновность должна быть написана у него на лице.
   Тамалон долго глядел на него из-под кустистых бровей, прежде чем ответить. “Я хотел поблагодарить тебя еще раз за храбрость, проявленную этой ночью”.
   “Нет нужды, лорд”, прервал Кейл, взмахнув ладонью.
   “Без тебя…” Тамалон позволил сказанному зависнуть в воздухе и глотнул из чаши. Он сжимал металл так крепко, что пальцы побелели. “Без тебя все могло закончиться совсем по иному”.
   Кейл кивнул, но придержал язык. Куда клонит Тамалон?
   Лорд поставил кубок на стол. “Я не знал, что ты способен на такое, хотя подозревал давно”. Его проницательные глаза пронзили Кейла словно клинки.
   Знали бы вы, на что я способен на самом деле, подумал Кейл, вышвырнули бы много лет назад.
   После неловкой паузы, Тамалон заговорил. “Пора нам с тобой сыграть партию, Эревис”.
   “Лорд?”
   Тамалон выпрямился в кресле и глазами указал на шахматную доску. “Партия в шахматы. Мы никогда не играли. Сейчас настала пора”.
   “Сегодня? После…”
   “Сегодня”. Тамалон отпил еще, и бухнул кубком по столу так резко, что несколько фигур упали. “Я получу головы всех ответственных за это, Эревис! Всех и каждого”.
   Кейл напрягся. Всех ответственных. Волна страха и ненависти к себе затопила его. Подняв глаза над столом, он встретился с сердитым взглядом Тамалона, боясь того, что мог в нем увидеть.
   Но к счастью, в глазах его лорда не было обвинения. В серых зрачках горел гнев, но направлен он был не на Кейла.
   Тамалон продолжил. “Для этого мне потребуются все ресурсы. Включая тебя”. Он наклонился, опустив локти на колени, и со значением взглянул на Кейла. “Мне нужно знать все о твоем… шахматном мастерстве”. Он кивнул на доску. “Мне не обязательно знать, где ты выучился играть”.
   Кейл сглотнул и мгновенно устыдился собственного облегчения. Тамалон не подозревал, что Кейл причина нападения. Они лишь хотел получить информацию о прошлом и возможностях Кейла. Он хотел знать, что может сделать Кейл, чтобы найти виновных.
   Он ощутил, что краснеет, и отвернулся. Виновен я, подумал он. Если Тамалон когда-либо узнает, что тайная жизнь, которую он вел, стала причиной случившегося, он никогда его не простит. Проклятье, да Кейл и сам себя никогда не простит, но он не хотел, чтобы последняя беседа, которая состоится у него с его лордом, закончилась откровением о шпионской цели его жизни в Стормвезер.
   Однако Тамалон явно понял, что Кейл больше чем просто дворецкий с осведомленным родственником в преступных кругах. Дворецкие не обращают в бегство демонов. Его лорд подозревал, нет, не подозревал — знал, что он бывший преступник, и все же доверял ему настолько, что позволил занимать пост дворецкого в Стормвезер. Более того, Тамалон уважал его тайны и не задавал вопросы. Такое глубокое доверие — этот долг Кейлу никогда не оплатить полностью.
   Впервые в жизни Кейл ощутил, что такое честная работа. Работа, не заставляющая его никому не доверять. Работа, не требовавшая постоянно искать глазами пути отхода и держать руки у клинков. Работа, позволившая ему успокоить его темную часть, хотя бы на время. Но самое важное, он делал работу, которая заслужила ему любовь и доверие семьи. Пусть ложь отягощает его душу, сейчас еще больше чем прежде, но он не может открыть им причину, по которой появился в Стормвезер. Он не может отравить их память о нем, хотя это означает запятнать самого себя, утаивая правду. Все же, он хотел, чтобы они помнили его так, как будет вспоминать о них он — с любовью. Он решился уйти, сохранив их доверие. Доверие, заслуженное годами верного служения.
   И посмотри, до чего довело их доверие, подумал он угрюмо. Тазиэнна на грани смерти. Лорд и леди посрамлены, и так много погибших гостей и охранников. Его присутствие оказалось опасно для всех. Прежде, он постоянно твердил себе, что только уменьшает риск, которому подвергаются они среди тайных заговоров и коварных аристократов Селгаунта. “Я управлюсь с Праведником”, говорил он себе снова и снова, пытаясь усмирить разрывавшие его уколы совести. Теперь он понял, что лгал себе, как лгал всем вокруг.
   Больше этого не будет, поклялся он. И неожиданно принял решение.
   Все изменилось теперь. Он не подвергнет Аскевренов новому риску. Или его жизнь закончится вовсе, или сегодня его последняя ночь в Стормвезер, последняя ночь Эревиса-дворецкого. Решившись, он посмотрел через доску на Тамалона. Если лорд хочет знать, кем он был, он расскажет.
   “Давайте сыграем”, сказал он.
   Следующий час они играли и разговаривали.
   Тамалон начал стандартным жреческим гамбитом. Кейл парировал трехходовкой.
   “Ты хорошо играешь, Эревис”, вздернув брови, отметил Тамалон. “Я не удивлен”.
   Кейл улыбнулся.
   “Меня учили лучшие игроки Вестгейта, два десятилетия назад. Мои учителя не прощали ошибок, и я многому научился”.
   Тамалон понимающе кивнул.
   “Я слышал о прежних порядках Вестгейта. И некоторые говорят, что там до сих пор ничего не изменилось”.
   Город, сравнимый по размеру с Селгаунтом и, как и он, находившийся на берегу Внутреннего моря, Вестгейт мог похвастаться длинной историей правления могущественных воровских гильдий. Сейчас они уже не доминировали, но все же воров в городе было больше чем шлюх в борделе.
   Ход. Ответный. Кейл почувствовал облегчение, наконец раскрыв лорду часть своего прошлого. Он слишком много хранил секретов и слишком долго. Начав, трудно было остановиться, и, опустив лицо к доске, он продолжил.
   “Конечно, мои учителя в Вестгейте больше не преподают. Другие игроки, объединившись, вытеснили их из бизнеса”.
   На это Тамалон едва заметно дернулся. Лорд знал историю. Несколько лет назад союз меньших гильдий и властей Вестгейта уничтожил могущественную организацию Ночных Масок. Гильдию, прежде правившую городом. Гильдию, к которой принадлежал Кейл.
   Теперь вы знаете, мысленно произнес Кейл. Ваш дворецкий работал на Ночных Масок. “На мой вкус шахматы оказались тогда чересчур жестокой игрой”, добавил он. “Это подходило мне в молодости, но продолжать жить подобной жизнью мне совсем не хотелось”.
   Тамалон прочистил горло, будто собираясь заговорить, но промолчал. Вместо этого он передвинул священника на позицию, угрожающую одному из жрецов Кейла. Кейл ответил вторым жрецом.
   “Понятно”, наконец проговорил Тамалон, но теперь он глядел на Кейла совсем другими глазами. Смесь удивления, почтения и страха. Кейлу изменение не понравилось. “Это отвечает на многие мои вопросы”.
   За время существования, Ночные Маски заслужили особую репутацию за склонность к насилию и убийствам. Эта репутация, видимо, дошла даже до Тамалона. Когда Кейл бежал из Вестгейта и от гильдии, он надеялся оставить такую жизнь позади, но прошлое держит крепко. Вскоре после прибытия в Селгаунт он примкнул к Ночным Ножам, другой воровской группе. Об этом он Тамалону не скажет. Достаточно, что его лорд теперь знает о его прошлом вора и убийцы. Шпиона в этот список Кейл не добавит.
   Ход. Еще ход. На шахматной доске Кейл получил преимущество.
   “Начальник твоей школы”, осведомился Тамалон, пытаясь противостоять развернутому Кейлом наступлению, “как он выглядел?”
   Кейл мрачно ухмыльнулся, но не поднял взгляда. Тамалон хотел получить подтверждение.
   Когда Кейл работал на Ночных Масках, у гильдии был таинственный мастер, звавший себя Безликим, человек, чья личность была и осталась загадкой по сей день — почти для всех, кроме Кейла.
   Он оторвался от доски, встретился взглядом с Тамалоном и сказал, “Я никогда не видел его лица”.
   Тамалон медленно кивнул, сдвинув брови. Ход. Ответ.
   Они играли молча следующую четверть часа. Кейл понимал, что Тамалон обдумывает последствия только что услышанного. От невнимательности пострадала его игра. Атака Кейла скоро заставила верховного монарха Тамалона искать спасения в бегстве.
   “Ты играешь агрессивно, Эревис”, заметил Тамалон, уводя верховного монарха из-под удара. Лучник Кейла последовал за ним, возобновляя угрозу.
   “Иной тактике меня не учили, лорд. Шах”.
   Тамалон закрылся жрецом, но оба понимали, что партия близится к концу.
   “Неконтролируемая агрессивность может оказаться опасной”.
   Кейл остановился, делая ход, и коротко поклонился Тамалону. “Мой лорд справедливо заметил. Но требования игры часто вынуждают идти на это. И когда случается такое, только самый отчаянный из игроков может победить”. Он передвинул вассального монарха и посмотрел в лицо Тамалону. “Мат”.
   Тамалон задумчиво улыбался. Он опрокинул верховного монарха и откинулся в кресле. “Весьма познавательная игра, друг мой. Благодарю тебя за все”.
   Кейла порадовало, что Тамалон все еще называет его другом. В один присест допив вино, Кейл поднялся и поклонился.
   “Могу я удалиться, лорд? Мне…” он улыбнулся без всякого веселья. “Мне этой ночью предстоит сыграть еще одну игру”.
   Тамалон поднял брови и внимательно уставился на Кейла. “Ты уже подозреваешь, как будут звать твоего следующего оппонента?” Он наклонился вперед в кресле, и глаза его снова вспыхнули, несмотря на усталость. “Скажи если так, Эревис”.
   Ложь легко слетела с его языка, слишком легко. “Нет, лорд, пока нет. Но узнаю”.
   Тамалон вновь расслабился в кресле, но взгляд его не отрывался от лица Кейла. “Все что у меня есть в твоем распоряжении — деньги, люди, магия. Нет нужды тебе играть одному, Кейл”.
   На это Кейл удивленно вздернул брови. Тамалон еще никогда не называл его Кейлом. Эта беседа изменила их отношения. “Шахматы не командная игра, лорд”.
   Слабо улыбнувшись, Тамалон согласно кивнул. “Нет, пожалуй, нет”.
   Кейл собрался уйти, но Тамалон встал и взял его за руку. “Если обстоятельства игры изменятся, если тебе потребуется что-то, что угодно, только попроси”.
   “Я знаю, лорд”, улыбнулся Кейл. Ему хотелось обнять Тамалона, человека бывшего его другом и отцом на протяжении десяти лет, но он не смог заставить себя сделать это. Прочистив горло, он отступил от своего лорда.
   “Мои доска и фигуры в моей комнате. Это все, что мне понадобится для начала. Я ухожу немедленно. Когда я узнаю что-то конкретное, пошлю сообщение”. Он хотел сказать Тамалону, что, наверное, уже не вернется, но побоялся вопросов, которые за этим последуют. Хотя он пожалеет о том, что ушел, не попрощавшись, но Кейл знал также, что расскажи он истину Тамалону, и до конца жизни его будет мучить горе, которое он доставит лорду. Если Тазиэнна узнает о его прошлом, она станет презирать его. Этого он не вынесет. Лучше пусть они думают, что он погиб или пропал. Пусть вспоминают о нем как о Эревисе-дворецком.