Страница:
Шофер, весельчак-мулат, рассказал ему на креольском, которого Коплан порой не понимал, о достопримечательностях — сахарных заводах, винокурнях, новой автостраде.
Наконец такси въехало в Фор-де-Франс, где современные многоэтажные дома соседствовали с красивыми старинными постройками и бедными кварталами, застроенными бараками и сараями, крытыми гофрированным железом. Машина пересекла город и продолжила путь к плато Дидье, прекрасному жилому кварталу, по мере приближения к которому дома становились реже. Наконец она остановилась перед отелем, воздвигнутым возле дороги, на берегу моря. Коплан поспешил занять свой номер и устроиться в нем.
Ослепительная улыбка горничной-креолки, пришедшей открыть жалюзи — у нее были высокие бедра, красивая грудь ясно вырисовывалась под блузкой, — несколько улучшила отвратительное настроение, в котором пребывал Франсис после чтения досье.
Ему все-таки удалось обнаружить пробел в расследовании исчезновения Эвариста Ларше. По крайней мере, он так думал...
Операцию, видимо, тщательно подготовили, поскольку столь блестяще проведенное похищение не может быть импровизацией. А это, кажется, не слишком занимало полицейских: они главным образом старались найти следы похищенного с того момента, когда он вышел из машины на площади Саван, очень оживленной в восемь часов вечера.
Коплан принял душ и четыре часа поспал, прежде чем приступить к делу. Он заказал напрокат машину без шофера и уточнил, что ее следует подогнать к гостинице.
Машину доставили, когда он обедал, и припарковали перед одним из окон, выходящих на море. Это, как он и просил, был «пежо-404».
Через полчаса он выехал в Форт-де Франс и пересек город с тем, чтобы попасть на 4-ю национальную дорогу, ведущую в Трините.
За городом дорога вела вверх, к кварталу Редут, застроенному виллами в колониальном стиле, а затем пошла через район, покрытый густой растительностью, среди которой встречались бамбук, кокосовые пальмы и бананы. Пейзаж продолжал меняться. Через какие-то двадцать километров, отделяющих административный центр острова от атлантического побережья, поверхность стала более ровной, поля уходили к горизонту, постепенно уступая место лесным массивам, потом пошли ананасовые плантации и вдалеке показались горные пики. После городка Громорн Коплан стал внимательнее: иностранцу было непросто попасть в поместье Ларше. Он миновал два перекрестка, свернул налево и поехал по очень скверной дороге, шедшей по краю тростниковой плантации.
Через пятьсот метров он свернул на другую дорогу, несколько минут трясся на ухабах и наконец увидел великолепный старый дом кремового цвета, перед которым были разбиты пышные цветочные клумбы.
На шум мотора из дверей между двумя крытыми террасами вышел слуга-негр с седеющими волосами. На его лице читались одновременно почтение, любопытство и волнение.
Выйдя из машины, Коплан обратился к нему:
— Могу ли я увидеть мадам Ларше? Она меня не ждет, но...
Он замолчал, заметив женщину, вышедшую из дверей дома.
Негр в нерешительности обернулся. Увидя хозяйку, он жестом попросил у нее распоряжений.
Приветливая улыбка, наполненная мягкой грустью, осветила нежные черты лица женщины.
— Добро пожаловать, месье, — обратилась она к Коплану с прирожденным достоинством. — Я — мадам Ларше.
Она принадлежала к чистой белой расе. Коплан приблизился к ней.
— Прошу извинить мое вторжение, — сказал он, остановившись перед лестницей. — Меня зовут Франсис Коплан. Я хотел бы поговорить с вами о... об отсутствии месье Ларше. Я приехал специально ради этого.
Улыбка исчезла с лица собеседницы. Теперь ей можно было дать ее возраст — лет сорок. Лицо, немного увядшее от тропического климата, сохраняло тем не менее красоту; темно-синие глаза отражали ум и доброту. Прямой небольшой нос с тонко очерченными ноздрями, изящный рот придавали ей аристократический вид. Среднего роста, хорошо сложенная, она держалась прямо, но без чопорности.
— Леонар, — попросила она слугу, — принеси нам прохладительное...
Она заколебалась, посмотрела на Коплана:
— Как вам удобнее? На террасе или в доме?
— Где вам угодно, мадам.
— Тогда в малой гостиной.
Потом она указала гостю на дверь дома:
— Проходите... Солнце еще очень жаркое.
Коплан поднялся по ступенькам и последовал за хозяйкой в дом, которым семья Ларше владела более двух веков.
Он господствовал над поместьем, включавшим в себя сотню гектаров плантации, винокурню и домики для работников.
Хозяйка поместья отослала любопытных служанок, которые, под предлогом необходимости получить приказания, пришли и стали бесцеремонно рассматривать незнакомца с атлетической фигурой. Она привела Коплана в комнату со старинной мебелью.
— Известно наконец, что стало с моим мужем? — тревожно спросила мадам Ларше, выговорив слова, которые приличия помешали произнести перед слугами.
— Увы, нет. Мне как раз поручено возобновить поиски с самого начала, — ответил Коплан. — Мое присутствие доказывает вам, какое значение придается этому преступлению... Возможно, вам придется повторить мне все, сказанное полицейским, но я хочу восстановить точные обстоятельства исчезновения вашего супруга.
Тихий стук в дверь объявил о приходе Леонара, принесшего поднос, уставленный стаканами и графинами.
Мадам Ларше поблагодарила его и отпустила.
Когда негр ушел, она сказала, не скрывая своего разочарования:
— Я все больше боюсь, что не увижу мужа живым... Нельзя ли придумать какую-нибудь уловку, чтобы перенести начало процесса на более поздний срок?
— Это исключено, мадам. Отсрочка, каким бы предлогом она ни прикрывалась, была бы расценена жителями острова как отказ от власти, а сторонниками терроризма — как решающая победа. Нападения такого рода не замедлят умножиться.
Опустив голову, хозяйка вздохнула:
— Я понимаю... Но это ожидание для меня пытка. Мои дети засыпают меня вопросами, некоторые работники стали разговаривать нагло, кредиторы стали более требовательны... Когда кончится этот кошмар?
«Самое позднее через одиннадцать дней», — подумал Коплан, но вслух ответил:
— Я, как и сотни других людей, буду стараться найти вашего супруга. Вместе мы добьемся успеха.
Его уверенный голос успокаивающе подействовал на мадам Ларше, которая, смешивая в стакане ром и сахарный сироп, спросила:
— Какой же метод вы собираетесь использовать? Уже все перепробовали...
— Я и буду применять почти все, — ответил Франсис. — Я не рассчитываю на божественные и сверхъестественные силы. Новизна, скорее, заключается в подходе к проблеме. В качестве примера я задам первый вопрос: кто знал, что ваш муж собирается в тот вечер поехать в Фор-де-Франс к восьми часам?
Поскольку его собеседница хранила молчание, он заговорил снова:
— Судя по рапортам полиции, месье Ларше выехал довольно неожиданно, чтобы встретиться с четой американцев, живущей в «Лидо», которая, кстати, первая обеспокоилась его отсутствием. Сколько человек здесь, из окружающих вас, знали, что ваш муж собирался уехать?
Мадам Ларше немного подумала, потом смущенно сказала:
— Мне довольно трудно ответить... Муж согласился на эту встречу по телефону, во второй половине дня, и рассказал мне, потому что из-за этого мы должны были поужинать раньше, чем обычно. Мы никогда не обращаем внимания на слуг... Они приходят, уходят... Леонар и кухарка наверняка знали. Дети тоже слышали. И те, и другие могли рассказать другим слугам.
Коплан жестом остановил ее:
— Я не считаю, что сигнал о начале операции подали отсюда. Времени было очень мало, и маловероятно, что кто-то из прислуги набрался смелости воспользоваться вашим телефоном, чтобы предупредить похитителей, тем более что, как вы сами говорили, люди без конца снуют по дому. Просто я хотел обратить внимание на деталь, упущенную из виду полицией, — похищение требует предварительной подготовки. А теперь скажите, вы уверены, что присланное из Джорджтауна письмо написано рукой вашего мужа?
Ошеломленная женщина, бледнея, посмотрела на него.
— Боже мой... — прошептала она. — Я не рассматривала почерк... Я так переживаю всякий раз, когда перечитываю. Подождите, я его принесу.
Она вышла из комнаты.
Глава 5
Глава 6
Наконец такси въехало в Фор-де-Франс, где современные многоэтажные дома соседствовали с красивыми старинными постройками и бедными кварталами, застроенными бараками и сараями, крытыми гофрированным железом. Машина пересекла город и продолжила путь к плато Дидье, прекрасному жилому кварталу, по мере приближения к которому дома становились реже. Наконец она остановилась перед отелем, воздвигнутым возле дороги, на берегу моря. Коплан поспешил занять свой номер и устроиться в нем.
Ослепительная улыбка горничной-креолки, пришедшей открыть жалюзи — у нее были высокие бедра, красивая грудь ясно вырисовывалась под блузкой, — несколько улучшила отвратительное настроение, в котором пребывал Франсис после чтения досье.
Ему все-таки удалось обнаружить пробел в расследовании исчезновения Эвариста Ларше. По крайней мере, он так думал...
Операцию, видимо, тщательно подготовили, поскольку столь блестяще проведенное похищение не может быть импровизацией. А это, кажется, не слишком занимало полицейских: они главным образом старались найти следы похищенного с того момента, когда он вышел из машины на площади Саван, очень оживленной в восемь часов вечера.
Коплан принял душ и четыре часа поспал, прежде чем приступить к делу. Он заказал напрокат машину без шофера и уточнил, что ее следует подогнать к гостинице.
Машину доставили, когда он обедал, и припарковали перед одним из окон, выходящих на море. Это, как он и просил, был «пежо-404».
Через полчаса он выехал в Форт-де Франс и пересек город с тем, чтобы попасть на 4-ю национальную дорогу, ведущую в Трините.
За городом дорога вела вверх, к кварталу Редут, застроенному виллами в колониальном стиле, а затем пошла через район, покрытый густой растительностью, среди которой встречались бамбук, кокосовые пальмы и бананы. Пейзаж продолжал меняться. Через какие-то двадцать километров, отделяющих административный центр острова от атлантического побережья, поверхность стала более ровной, поля уходили к горизонту, постепенно уступая место лесным массивам, потом пошли ананасовые плантации и вдалеке показались горные пики. После городка Громорн Коплан стал внимательнее: иностранцу было непросто попасть в поместье Ларше. Он миновал два перекрестка, свернул налево и поехал по очень скверной дороге, шедшей по краю тростниковой плантации.
Через пятьсот метров он свернул на другую дорогу, несколько минут трясся на ухабах и наконец увидел великолепный старый дом кремового цвета, перед которым были разбиты пышные цветочные клумбы.
На шум мотора из дверей между двумя крытыми террасами вышел слуга-негр с седеющими волосами. На его лице читались одновременно почтение, любопытство и волнение.
Выйдя из машины, Коплан обратился к нему:
— Могу ли я увидеть мадам Ларше? Она меня не ждет, но...
Он замолчал, заметив женщину, вышедшую из дверей дома.
Негр в нерешительности обернулся. Увидя хозяйку, он жестом попросил у нее распоряжений.
Приветливая улыбка, наполненная мягкой грустью, осветила нежные черты лица женщины.
— Добро пожаловать, месье, — обратилась она к Коплану с прирожденным достоинством. — Я — мадам Ларше.
Она принадлежала к чистой белой расе. Коплан приблизился к ней.
— Прошу извинить мое вторжение, — сказал он, остановившись перед лестницей. — Меня зовут Франсис Коплан. Я хотел бы поговорить с вами о... об отсутствии месье Ларше. Я приехал специально ради этого.
Улыбка исчезла с лица собеседницы. Теперь ей можно было дать ее возраст — лет сорок. Лицо, немного увядшее от тропического климата, сохраняло тем не менее красоту; темно-синие глаза отражали ум и доброту. Прямой небольшой нос с тонко очерченными ноздрями, изящный рот придавали ей аристократический вид. Среднего роста, хорошо сложенная, она держалась прямо, но без чопорности.
— Леонар, — попросила она слугу, — принеси нам прохладительное...
Она заколебалась, посмотрела на Коплана:
— Как вам удобнее? На террасе или в доме?
— Где вам угодно, мадам.
— Тогда в малой гостиной.
Потом она указала гостю на дверь дома:
— Проходите... Солнце еще очень жаркое.
Коплан поднялся по ступенькам и последовал за хозяйкой в дом, которым семья Ларше владела более двух веков.
Он господствовал над поместьем, включавшим в себя сотню гектаров плантации, винокурню и домики для работников.
Хозяйка поместья отослала любопытных служанок, которые, под предлогом необходимости получить приказания, пришли и стали бесцеремонно рассматривать незнакомца с атлетической фигурой. Она привела Коплана в комнату со старинной мебелью.
— Известно наконец, что стало с моим мужем? — тревожно спросила мадам Ларше, выговорив слова, которые приличия помешали произнести перед слугами.
— Увы, нет. Мне как раз поручено возобновить поиски с самого начала, — ответил Коплан. — Мое присутствие доказывает вам, какое значение придается этому преступлению... Возможно, вам придется повторить мне все, сказанное полицейским, но я хочу восстановить точные обстоятельства исчезновения вашего супруга.
Тихий стук в дверь объявил о приходе Леонара, принесшего поднос, уставленный стаканами и графинами.
Мадам Ларше поблагодарила его и отпустила.
Когда негр ушел, она сказала, не скрывая своего разочарования:
— Я все больше боюсь, что не увижу мужа живым... Нельзя ли придумать какую-нибудь уловку, чтобы перенести начало процесса на более поздний срок?
— Это исключено, мадам. Отсрочка, каким бы предлогом она ни прикрывалась, была бы расценена жителями острова как отказ от власти, а сторонниками терроризма — как решающая победа. Нападения такого рода не замедлят умножиться.
Опустив голову, хозяйка вздохнула:
— Я понимаю... Но это ожидание для меня пытка. Мои дети засыпают меня вопросами, некоторые работники стали разговаривать нагло, кредиторы стали более требовательны... Когда кончится этот кошмар?
«Самое позднее через одиннадцать дней», — подумал Коплан, но вслух ответил:
— Я, как и сотни других людей, буду стараться найти вашего супруга. Вместе мы добьемся успеха.
Его уверенный голос успокаивающе подействовал на мадам Ларше, которая, смешивая в стакане ром и сахарный сироп, спросила:
— Какой же метод вы собираетесь использовать? Уже все перепробовали...
— Я и буду применять почти все, — ответил Франсис. — Я не рассчитываю на божественные и сверхъестественные силы. Новизна, скорее, заключается в подходе к проблеме. В качестве примера я задам первый вопрос: кто знал, что ваш муж собирается в тот вечер поехать в Фор-де-Франс к восьми часам?
Поскольку его собеседница хранила молчание, он заговорил снова:
— Судя по рапортам полиции, месье Ларше выехал довольно неожиданно, чтобы встретиться с четой американцев, живущей в «Лидо», которая, кстати, первая обеспокоилась его отсутствием. Сколько человек здесь, из окружающих вас, знали, что ваш муж собирался уехать?
Мадам Ларше немного подумала, потом смущенно сказала:
— Мне довольно трудно ответить... Муж согласился на эту встречу по телефону, во второй половине дня, и рассказал мне, потому что из-за этого мы должны были поужинать раньше, чем обычно. Мы никогда не обращаем внимания на слуг... Они приходят, уходят... Леонар и кухарка наверняка знали. Дети тоже слышали. И те, и другие могли рассказать другим слугам.
Коплан жестом остановил ее:
— Я не считаю, что сигнал о начале операции подали отсюда. Времени было очень мало, и маловероятно, что кто-то из прислуги набрался смелости воспользоваться вашим телефоном, чтобы предупредить похитителей, тем более что, как вы сами говорили, люди без конца снуют по дому. Просто я хотел обратить внимание на деталь, упущенную из виду полицией, — похищение требует предварительной подготовки. А теперь скажите, вы уверены, что присланное из Джорджтауна письмо написано рукой вашего мужа?
Ошеломленная женщина, бледнея, посмотрела на него.
— Боже мой... — прошептала она. — Я не рассматривала почерк... Я так переживаю всякий раз, когда перечитываю. Подождите, я его принесу.
Она вышла из комнаты.
Глава 5
— Мне понадобится какая-то записка, написанная им собственноручно, чтобы провести сравнение, — сказал Коплан, когда мадам Ларше вернулась. — Если можно, недавняя.
Она кивнула и ушла, а Коплан вставил в глаз лупу ювелира. Сначала он прочитал послание и обдумал его выражения, поскольку мошеннику легче подделать почерк, чем манеру изъясняться.
Хозяйка дома возвратилась быстро. Она протянула Франсису листок бумаги и произнесла:
— Он прислал мне его, когда был в Париже, шесть месяцев назад...
— Вы не заметили ничего необычного в стиле записки, полученной из Британской Гвианы? — спросил Коплан, рассматривая оба листка.
Сев рядом с ним, мадам Ларше отрицательно покачала головой:
— Нет... Хотя он никогда не начинал письмо со слов «Моя дорогая Иоланда»... Обычно он использовал более нежные, более интимные слова. Но, возможно, в данном случае это нормально, вы так не думаете?
Наклонившись вперед, Коплан промолчал. Почерки явно были «разновесными»: в написании букв были небольшие различия, но вся записка вообще была написана более тяжелой рукой. Почему же похитители отправили эту фальшивку?
Возможно, они сделали это, чтобы сбить со следа полицию, чтобы попытаться убедить ее в бессмысленности розысков, поскольку Ларше находился вне пределов ее досягаемости. Но на ум Коплану пришла и другая версия...
Он отложил лупу и, глядя на хозяйку, успокоил ее:
— Да, письмо написано рукой вашего мужа. Если вы получите от него другие известия, сообщите мне; я остановился в отеле «Беркли».
Чуть-чуть успокоившись, женщина прошептала:
— Обязательно, будьте уверены.
Коплану стало не по себе от ее взволнованного лица.
— Вы после того встречались с Филдзами? — небрежно спросил он, прежде чем отпить холодного пунша.
— Да, они приезжали два раза... Эти американцы очень милые люди, но их мышление все-таки очень сильно отличается от нашего. Они ужасные реалисты... Успокаивая меня, они хотели прозондировать мои намерения и узнать, продам ли я им землю при любом исходе дела. Разве это не ужасно?
Коплан улыбнулся.
— Нет, для них это нормально. У них чувства никогда не заслоняют деловых интересов.
Сменив тон, он спросил:
— Вы мне позволите пять минут поболтать с вашим слугой Леонаром?
— Но... конечно, — согласилась она, несколько ошеломленная. — Мне позвать его?
Гость кивнул головой, она потрясла стоявший на столе колокольчик, чей звон разнесся по всему дому. Коплан встал.
— Я поговорю с ним на улице, как мужчина с мужчиной, — заявил он, направляясь к двери. — После я вернусь сюда.
Оставшись одна, мадам Ларше спрашивала себя, кто же такой ее гость. Высокопоставленный сотрудник Министерства юстиции? Суперсыщик с невероятной проницательностью? Или адвокат парижских обвиняемых, желающий пролить свет на исчезновение плантатора до начала суда?
Коплан перехватил Леонара, когда тот, шагая с фамильярной медлительностью, приближался к гостиной. Они вышли в сад, и Франсис после короткой преамбулы, которой он надеялся завоевать доверие негра, небрежно осведомился:
— Между нами говоря, месье Ларше был добрым хозяином?
Леонар выставил светлые ладони и поднял глаза к небу:
— О, месье! Здесь все его любили...
— Никто из слуг не ушел с работы после его исчезновения?
— Нет, месье.
— В вечер, когда он уехал, он не просил тебя приготовить ему чемодан?
Старый негр рассердился и окинул Коплана подозрительным взглядом.
— Чемодан? — недоверчиво переспросил он.
— Да, какой-нибудь багаж...
Леонар энергично потряс седеющей головой.
— Нет, месье... Он взял только портфель.
— Он и мадам спят в одной спальне?
— Это... да, разумеется, месье. Коплан шепнул ему на ухо:
— Они никогда не ссорились?
Леонар все больше убеждался, что, видно, белого ударили бамбуковой палкой по голове. Его эбеновое лицо выражало это очень ясно.
— Никогда, — уверил он, почти негодуя. — За двадцать лет ни разу. Он никогда не лазил под юбку девчонкам, которые здесь работают... А они тут бесстыдницы.
Коплан по достоинству оценил это неожиданное свидетельство добрых нравов и продолжил расспросы:
— Ты знаешь, в котором часу месье Ларше звонили шестого ноября месье и мадам Филдз?
— Я услышал звонок часа в четыре, месье, но не знал, кто звонит... Хозяин только в половине седьмого сказал, что ему надо ехать в Фор-де-Франс.
Несколько метров они прошли молча. Коплан подвел Леонара к двери.
— Ты можешь поклясться, что на плантации ему никто не желал зла?
Старый слуга ответил осторожно.
— У самого Господа есть враги, — пробормотал он. — А дьявол никогда не появляется при свете дня...
И вдруг неожиданно он очень откровенно продолжил:
— Моя хозяйка очень красивая. Некоторые цветные завидуют беке[3]. Я думаю, что мулат или «беглый кули» пришел к кимбуазеру[4]...
— ...и дал хозяину магический напиток, чтобы он исчез... Вот почему его не могут найти. И он не сможет вернуться, пока однажды ночью человек, сделавший это, не придет познать его жену.
Негр замолчал, но покачивал головой, показывая свою непоколебимую уверенность.
— Да? — удивился Коплан, соблазненный этой смелой теорией. — А ты не знаешь никого, чьи авансы отвергла мадам Ларше?
Леонар вздохнул.
— Нет... но таких, должно быть, много... Коплан дружески хлопнул его по плечу.
— Возвращаемся. Я благодарю тебя. Эти сведения будут мне очень полезны.
Через мгновение он вернулся в гостиную. Задумчивая супруга плантатора ждала его, скрестив руки, сидя в глубоком кресле.
— Что вам мог рассказать добряк Леонар? — спросила она с улыбкой сивиллы.
— Я часто перепроверяю факты, кажущиеся очень достоверными, — ответил Франсис. — То есть: было ли похищение вашего мужа вызвано политическими мотивами? Или похитители поступили так, стремясь скрыть подлинный мотив своих действий?
Мадам Ларше подняла брови.
— А какую выгоду они могли бы извлечь из этого похищения? — удивилась она. — Выкуп?
— Как знать! — отозвался Коплан. — Я не стану дольше надоедать вам сегодня... Мое почтение, мадам.
Она встала, проводила его до выхода, где он попрощался с ней.
Он завел мотор, объехал вокруг клумбы и еще раз махнул рукой, прежде чем свернуть на проселочную дорогу.
Филдзы, упомянутые в полицейском рапорте, были богатой супружеской парой из Америки. Они приехали на Мартинику с намерением построить там фаянсовый завод и принялись искать земельный участок, богатый глиной, расположенный недалеко от порта и наземных путей сообщения, и наконец обнаружили, что часть поместья Ларше отвечает их требованиям.
В основном население острова относится к гражданам США неприязненно, но просвещенные мартиникцы считали желательным появление мелких предприятий для изготовления на месте предметов первой необходимости, пусть даже и с привлечением иностранных капиталов.
Французская администрация, видя в таких предприятиях способ сокращения безработицы, проявляла благожелательность к подобным проектам.
Уверенные, что получат необходимое разрешение, Филдзы обратились к Эваристу Ларше с просьбой продать участок земли, но определение границ этого участка потребовало отдельных переговоров.
Кроме того, возникла проблема снабжения будущего предприятия электрической энергией. Джерри Филдз, желавшей сократить расходы на прокладку кабеля высокого напряжения, естественно, настаивал на участке, наиболее близком к уже существующей линии. Именно этот пункт должен был обсуждаться вечером, когда исчез Ларше.
Американец, устав ждать плантатора, чье опоздание становилось тревожным, позвонил ему в поместье, и мадам Ларше, тоже очень удивленная, ответила ему, что ее муж выехал из дома два часа назад и отправился в отель «Лидо».
После этого мадам Ларше и Филдзы перезванивались несколько раз. В одиннадцать вечера Иоланда Ларше поставила в известность жандармерию.
«Лидо» расположен на боковой дороге, ведущей в Сен-Пьер, немного дальше от центра Фор-де-Франса, чем отель «Беркли».
Почему же тогда Ларше остановился в городе, вместо того, чтобы ехать к месту назначения?
Муниципальная полиция нашла его машину на площади Саван в начале ночи. От разных свидетелей стало известно, что она стояла там с половины девятого вечера.
Коплан, миновав «Беркли», остановил машину в двух шагах от бассейна и ярко освещенного частного пляжа «Лидо».
Он вошел в отель, самый красивый на Мартинике, и спросил у портье, здесь ли Филдзы. Тот узнал и сообщил, что пара сидит в баре.
В это время года в гостинице было мало жильцов, и Франсис легко узнал американцев.
Мужчина, колосс, был почти таким же загорелым, как антильцы. Взгромоздившись на табурет, он дымил сигарой перед коктейлем. Его жена, прислонившись к стойке, дула в соломинку, чтобы развлечься. Это была восхитительная женщина с овальным лицом мексиканского типа: большие черные глаза, волосы цвета воронова крыла, собранные над ухом, падали на плечо. Совершенство ее тела подчеркивало белое вечернее платье, короткое и плотно облегающее, державшееся на единственной бретельке, застегнутой клипсой.
Коплан подошел к бизнесмену:
— Mister Fields? I am sorry... Could we have a little chat?[5]
Тот медленно повернул голову к незваному гостю. Его тяжелая физиономия не отражала ни интереса, ни скуки.
— Have a drink, — предложил он. — Who are you?[6]
Франсис продолжал на английском:
— Моя фамилия Коплан. Я выпью скотч.
Филдз указал сигарой на свою ослепительную спутницу.
— Моя жена, — представил он. — Долли.
Она взмахнула ресницами и бросила на Франсиса завораживающий взгляд.
— Хелло, — произнесла она, приоткрыв губы.
— Хелло, — ответил Коплан хриплым голосом.
Ему пришлось сделать усилие, чтобы перевести взгляд на мужа.
— Прекрасная страна, — сказал Филдз. — Вы француз?
— Да, и инспектор полиции, — любезно добавил Коплан. — Хотите посмотреть на мое удостоверение?
Филдз небрежным жестом показал, что не стоит.
— Опять Ларше? — осведомился он. — Ничего нового?
Долли села на табурет, оставив между собой и мужем свободное сиденье. Коплан подошел поближе к стойке, но остался стоять.
— Ничего нового, — подтвердил он. — Полный штиль.
Бармен-креол поставил перед ним стакан, где было больше льдинок, чем виски, так что Франсис любезно отклонил его предложение долить туда еще и минеральной воды.
Прежде чем выпить, он чокнулся.
Затем, отставив стакан, он вернулся к теме разговора:
— Ваш звонок Ларше во второй половине дня шестого ноября имел целью пригласить его сюда и подтвердить ранее достигнутую договоренность о встрече?
Филдз помрачнел.
— Нет, заранее мы ни о чем не договаривались. Я позвонил просто так, потому что это было мне удобно.
— Он отличный парень, — заметила Долли совершенно нейтральным тоном, закидывая ногу на ногу. — Джерри и я скучали...
— Жутко, — буркнул Филдз. — Дело не двигается, мы теряем время. Вы, полицейские, не слишком шевелитесь!
— Вы не из Техаса? — сладким тоном спросил Франсис.
— Да, из Галвестона, — ответил его собеседник с детской гордостью.
Коплан усмехнулся.
— Каждый агент знает, что ваша полиция лучшая в мире. С нашей не сравнишь. Мы ведь слаборазвитая страна.
Американец не понял, что инспектор над ним издевается. Он кивнул и принялся посасывать свою сигару.
— Должен был кто-нибудь еще присутствовать на этой встрече с Ларше? — продолжал Коплан, вроде бы не придавая этому значения. — Вы должны были говорить об электричестве, если я не ошибаюсь?
— Да. Но только между собой. Шене ждал результата нашей беседы, но не собирался быть на ней.
— Кто такой Шене?
Филдз вздрогнул.
— Вы не знаете Шене?
— Нет.
Обалдевший техасец сказал своей очаровательной половине:
— Он не знает Шене... Наверное, он единственный человек в городе, который не знает, кто такой Шене!
Затем обратился к Коплану:
— У вас странная полиция, это точно.
— Кто это? — внезапно сухо спросил Франсис.
— Главный монтер электрической компании... Занимается подключением новых потребителей.
Глаза Коплана, смотревшие на стакан, непроизвольно скосились на восхитительные ноги соседки. Но он тут же посмотрел на Филдза.
— Когда вы сказали Шене, что позвали Ларше? Американец подумал.
— В конце дня, — припомнил он. — Думаете, важный след?
Он демонстрировал невыносимое самодовольство жителей южных штатов, разбогатевших на нефти.
Франсис допил остаток виски. Где этот мужлан Филдз отхватил такую потрясающую девушку, как Долли?
Та, изогнувшись на табурете, небрежно спросила:
— Где вы сегодня ужинаете?
— У себя, — отрезал Коплан.
Долли легким щелчком взбила волосы, спустившиеся ей на плечо, и украдкой посмотрела на профиль француза.
— А завтра?
— Думаю, тоже.
Подбородок Джерри еле заметно дрогнул.
— Выпейте еще стаканчик, — посоветовал он. — Что конкретно вы хотите узнать?
— Имя человека, который подготовил ловушку, — просто ответил Франсис. — Почему Ларше остановился на площади Саван, когда ехал к вам?
Его собеседник поднял одну бровь.
— Может быть, просто купить сигареты, — предположил он. — А если его пасли, заставить его сесть в другую машину было не так трудно. Подобные трюки видишь каждый день.
— Именно здесь их еще не видели, — заметил Коплан. — А в том месте, как, кстати, и на остальных улицах, было много народу.
Он положил на стойку тысячефранковую купюру и подтолкнул ее к бармену.
— А если ваше дело о земле не заладится с мадам Ларше, что вы будете делать? — спросил он.
— Построим завод в другом месте, — ответил Филдз. — Я уже начал переговоры с двумя другими владельцами: это заставит всех троих снизить цену.
— Но все равно земля Ларше подходила лучше, — призналась Долли вполголоса. — Вы еще навестите нас, инспектор?
— Не уверен, — ответил Коплан. — Всего доброго... Он приветствовал чету дружеским подмигиванием, забрал данную барменом сдачу и пошел к выходу.
Несколько минут спустя, в «Беркли», он закрылся в телефонной кабине и быстро набрал номер.
— Месье Лакруа? Говорит FX-18... Да, вчера ночью. Я бы хотел получить данные на некоего Шене, старшего монтера ЭДФ[7], проживающего в Фор-де-Франсе. Полиция должна его допросить на предмет того, чем он занимался шестого ноября с полудня до полуночи... Тихо, не пугая его. Пусть также прощупают его политические взгляды... Нет, только не надо во время допроса связывать это с делом Ларше.
Он выслушал ответ собеседника, потом добавил:
— Если он не сделает важных признаний, не надо его арестовывать. Если возможно, доставьте мне протокол допроса с курьером в «Беркли» во второй половине дня завтра... Заранее благодарен!
Она кивнула и ушла, а Коплан вставил в глаз лупу ювелира. Сначала он прочитал послание и обдумал его выражения, поскольку мошеннику легче подделать почерк, чем манеру изъясняться.
Хозяйка дома возвратилась быстро. Она протянула Франсису листок бумаги и произнесла:
— Он прислал мне его, когда был в Париже, шесть месяцев назад...
— Вы не заметили ничего необычного в стиле записки, полученной из Британской Гвианы? — спросил Коплан, рассматривая оба листка.
Сев рядом с ним, мадам Ларше отрицательно покачала головой:
— Нет... Хотя он никогда не начинал письмо со слов «Моя дорогая Иоланда»... Обычно он использовал более нежные, более интимные слова. Но, возможно, в данном случае это нормально, вы так не думаете?
Наклонившись вперед, Коплан промолчал. Почерки явно были «разновесными»: в написании букв были небольшие различия, но вся записка вообще была написана более тяжелой рукой. Почему же похитители отправили эту фальшивку?
Возможно, они сделали это, чтобы сбить со следа полицию, чтобы попытаться убедить ее в бессмысленности розысков, поскольку Ларше находился вне пределов ее досягаемости. Но на ум Коплану пришла и другая версия...
Он отложил лупу и, глядя на хозяйку, успокоил ее:
— Да, письмо написано рукой вашего мужа. Если вы получите от него другие известия, сообщите мне; я остановился в отеле «Беркли».
Чуть-чуть успокоившись, женщина прошептала:
— Обязательно, будьте уверены.
Коплану стало не по себе от ее взволнованного лица.
— Вы после того встречались с Филдзами? — небрежно спросил он, прежде чем отпить холодного пунша.
— Да, они приезжали два раза... Эти американцы очень милые люди, но их мышление все-таки очень сильно отличается от нашего. Они ужасные реалисты... Успокаивая меня, они хотели прозондировать мои намерения и узнать, продам ли я им землю при любом исходе дела. Разве это не ужасно?
Коплан улыбнулся.
— Нет, для них это нормально. У них чувства никогда не заслоняют деловых интересов.
Сменив тон, он спросил:
— Вы мне позволите пять минут поболтать с вашим слугой Леонаром?
— Но... конечно, — согласилась она, несколько ошеломленная. — Мне позвать его?
Гость кивнул головой, она потрясла стоявший на столе колокольчик, чей звон разнесся по всему дому. Коплан встал.
— Я поговорю с ним на улице, как мужчина с мужчиной, — заявил он, направляясь к двери. — После я вернусь сюда.
Оставшись одна, мадам Ларше спрашивала себя, кто же такой ее гость. Высокопоставленный сотрудник Министерства юстиции? Суперсыщик с невероятной проницательностью? Или адвокат парижских обвиняемых, желающий пролить свет на исчезновение плантатора до начала суда?
Коплан перехватил Леонара, когда тот, шагая с фамильярной медлительностью, приближался к гостиной. Они вышли в сад, и Франсис после короткой преамбулы, которой он надеялся завоевать доверие негра, небрежно осведомился:
— Между нами говоря, месье Ларше был добрым хозяином?
Леонар выставил светлые ладони и поднял глаза к небу:
— О, месье! Здесь все его любили...
— Никто из слуг не ушел с работы после его исчезновения?
— Нет, месье.
— В вечер, когда он уехал, он не просил тебя приготовить ему чемодан?
Старый негр рассердился и окинул Коплана подозрительным взглядом.
— Чемодан? — недоверчиво переспросил он.
— Да, какой-нибудь багаж...
Леонар энергично потряс седеющей головой.
— Нет, месье... Он взял только портфель.
— Он и мадам спят в одной спальне?
— Это... да, разумеется, месье. Коплан шепнул ему на ухо:
— Они никогда не ссорились?
Леонар все больше убеждался, что, видно, белого ударили бамбуковой палкой по голове. Его эбеновое лицо выражало это очень ясно.
— Никогда, — уверил он, почти негодуя. — За двадцать лет ни разу. Он никогда не лазил под юбку девчонкам, которые здесь работают... А они тут бесстыдницы.
Коплан по достоинству оценил это неожиданное свидетельство добрых нравов и продолжил расспросы:
— Ты знаешь, в котором часу месье Ларше звонили шестого ноября месье и мадам Филдз?
— Я услышал звонок часа в четыре, месье, но не знал, кто звонит... Хозяин только в половине седьмого сказал, что ему надо ехать в Фор-де-Франс.
Несколько метров они прошли молча. Коплан подвел Леонара к двери.
— Ты можешь поклясться, что на плантации ему никто не желал зла?
Старый слуга ответил осторожно.
— У самого Господа есть враги, — пробормотал он. — А дьявол никогда не появляется при свете дня...
И вдруг неожиданно он очень откровенно продолжил:
— Моя хозяйка очень красивая. Некоторые цветные завидуют беке[3]. Я думаю, что мулат или «беглый кули» пришел к кимбуазеру[4]...
— ...и дал хозяину магический напиток, чтобы он исчез... Вот почему его не могут найти. И он не сможет вернуться, пока однажды ночью человек, сделавший это, не придет познать его жену.
Негр замолчал, но покачивал головой, показывая свою непоколебимую уверенность.
— Да? — удивился Коплан, соблазненный этой смелой теорией. — А ты не знаешь никого, чьи авансы отвергла мадам Ларше?
Леонар вздохнул.
— Нет... но таких, должно быть, много... Коплан дружески хлопнул его по плечу.
— Возвращаемся. Я благодарю тебя. Эти сведения будут мне очень полезны.
Через мгновение он вернулся в гостиную. Задумчивая супруга плантатора ждала его, скрестив руки, сидя в глубоком кресле.
— Что вам мог рассказать добряк Леонар? — спросила она с улыбкой сивиллы.
— Я часто перепроверяю факты, кажущиеся очень достоверными, — ответил Франсис. — То есть: было ли похищение вашего мужа вызвано политическими мотивами? Или похитители поступили так, стремясь скрыть подлинный мотив своих действий?
Мадам Ларше подняла брови.
— А какую выгоду они могли бы извлечь из этого похищения? — удивилась она. — Выкуп?
— Как знать! — отозвался Коплан. — Я не стану дольше надоедать вам сегодня... Мое почтение, мадам.
Она встала, проводила его до выхода, где он попрощался с ней.
Он завел мотор, объехал вокруг клумбы и еще раз махнул рукой, прежде чем свернуть на проселочную дорогу.
Филдзы, упомянутые в полицейском рапорте, были богатой супружеской парой из Америки. Они приехали на Мартинику с намерением построить там фаянсовый завод и принялись искать земельный участок, богатый глиной, расположенный недалеко от порта и наземных путей сообщения, и наконец обнаружили, что часть поместья Ларше отвечает их требованиям.
В основном население острова относится к гражданам США неприязненно, но просвещенные мартиникцы считали желательным появление мелких предприятий для изготовления на месте предметов первой необходимости, пусть даже и с привлечением иностранных капиталов.
Французская администрация, видя в таких предприятиях способ сокращения безработицы, проявляла благожелательность к подобным проектам.
Уверенные, что получат необходимое разрешение, Филдзы обратились к Эваристу Ларше с просьбой продать участок земли, но определение границ этого участка потребовало отдельных переговоров.
Кроме того, возникла проблема снабжения будущего предприятия электрической энергией. Джерри Филдз, желавшей сократить расходы на прокладку кабеля высокого напряжения, естественно, настаивал на участке, наиболее близком к уже существующей линии. Именно этот пункт должен был обсуждаться вечером, когда исчез Ларше.
Американец, устав ждать плантатора, чье опоздание становилось тревожным, позвонил ему в поместье, и мадам Ларше, тоже очень удивленная, ответила ему, что ее муж выехал из дома два часа назад и отправился в отель «Лидо».
После этого мадам Ларше и Филдзы перезванивались несколько раз. В одиннадцать вечера Иоланда Ларше поставила в известность жандармерию.
«Лидо» расположен на боковой дороге, ведущей в Сен-Пьер, немного дальше от центра Фор-де-Франса, чем отель «Беркли».
Почему же тогда Ларше остановился в городе, вместо того, чтобы ехать к месту назначения?
Муниципальная полиция нашла его машину на площади Саван в начале ночи. От разных свидетелей стало известно, что она стояла там с половины девятого вечера.
Коплан, миновав «Беркли», остановил машину в двух шагах от бассейна и ярко освещенного частного пляжа «Лидо».
Он вошел в отель, самый красивый на Мартинике, и спросил у портье, здесь ли Филдзы. Тот узнал и сообщил, что пара сидит в баре.
В это время года в гостинице было мало жильцов, и Франсис легко узнал американцев.
Мужчина, колосс, был почти таким же загорелым, как антильцы. Взгромоздившись на табурет, он дымил сигарой перед коктейлем. Его жена, прислонившись к стойке, дула в соломинку, чтобы развлечься. Это была восхитительная женщина с овальным лицом мексиканского типа: большие черные глаза, волосы цвета воронова крыла, собранные над ухом, падали на плечо. Совершенство ее тела подчеркивало белое вечернее платье, короткое и плотно облегающее, державшееся на единственной бретельке, застегнутой клипсой.
Коплан подошел к бизнесмену:
— Mister Fields? I am sorry... Could we have a little chat?[5]
Тот медленно повернул голову к незваному гостю. Его тяжелая физиономия не отражала ни интереса, ни скуки.
— Have a drink, — предложил он. — Who are you?[6]
Франсис продолжал на английском:
— Моя фамилия Коплан. Я выпью скотч.
Филдз указал сигарой на свою ослепительную спутницу.
— Моя жена, — представил он. — Долли.
Она взмахнула ресницами и бросила на Франсиса завораживающий взгляд.
— Хелло, — произнесла она, приоткрыв губы.
— Хелло, — ответил Коплан хриплым голосом.
Ему пришлось сделать усилие, чтобы перевести взгляд на мужа.
— Прекрасная страна, — сказал Филдз. — Вы француз?
— Да, и инспектор полиции, — любезно добавил Коплан. — Хотите посмотреть на мое удостоверение?
Филдз небрежным жестом показал, что не стоит.
— Опять Ларше? — осведомился он. — Ничего нового?
Долли села на табурет, оставив между собой и мужем свободное сиденье. Коплан подошел поближе к стойке, но остался стоять.
— Ничего нового, — подтвердил он. — Полный штиль.
Бармен-креол поставил перед ним стакан, где было больше льдинок, чем виски, так что Франсис любезно отклонил его предложение долить туда еще и минеральной воды.
Прежде чем выпить, он чокнулся.
Затем, отставив стакан, он вернулся к теме разговора:
— Ваш звонок Ларше во второй половине дня шестого ноября имел целью пригласить его сюда и подтвердить ранее достигнутую договоренность о встрече?
Филдз помрачнел.
— Нет, заранее мы ни о чем не договаривались. Я позвонил просто так, потому что это было мне удобно.
— Он отличный парень, — заметила Долли совершенно нейтральным тоном, закидывая ногу на ногу. — Джерри и я скучали...
— Жутко, — буркнул Филдз. — Дело не двигается, мы теряем время. Вы, полицейские, не слишком шевелитесь!
— Вы не из Техаса? — сладким тоном спросил Франсис.
— Да, из Галвестона, — ответил его собеседник с детской гордостью.
Коплан усмехнулся.
— Каждый агент знает, что ваша полиция лучшая в мире. С нашей не сравнишь. Мы ведь слаборазвитая страна.
Американец не понял, что инспектор над ним издевается. Он кивнул и принялся посасывать свою сигару.
— Должен был кто-нибудь еще присутствовать на этой встрече с Ларше? — продолжал Коплан, вроде бы не придавая этому значения. — Вы должны были говорить об электричестве, если я не ошибаюсь?
— Да. Но только между собой. Шене ждал результата нашей беседы, но не собирался быть на ней.
— Кто такой Шене?
Филдз вздрогнул.
— Вы не знаете Шене?
— Нет.
Обалдевший техасец сказал своей очаровательной половине:
— Он не знает Шене... Наверное, он единственный человек в городе, который не знает, кто такой Шене!
Затем обратился к Коплану:
— У вас странная полиция, это точно.
— Кто это? — внезапно сухо спросил Франсис.
— Главный монтер электрической компании... Занимается подключением новых потребителей.
Глаза Коплана, смотревшие на стакан, непроизвольно скосились на восхитительные ноги соседки. Но он тут же посмотрел на Филдза.
— Когда вы сказали Шене, что позвали Ларше? Американец подумал.
— В конце дня, — припомнил он. — Думаете, важный след?
Он демонстрировал невыносимое самодовольство жителей южных штатов, разбогатевших на нефти.
Франсис допил остаток виски. Где этот мужлан Филдз отхватил такую потрясающую девушку, как Долли?
Та, изогнувшись на табурете, небрежно спросила:
— Где вы сегодня ужинаете?
— У себя, — отрезал Коплан.
Долли легким щелчком взбила волосы, спустившиеся ей на плечо, и украдкой посмотрела на профиль француза.
— А завтра?
— Думаю, тоже.
Подбородок Джерри еле заметно дрогнул.
— Выпейте еще стаканчик, — посоветовал он. — Что конкретно вы хотите узнать?
— Имя человека, который подготовил ловушку, — просто ответил Франсис. — Почему Ларше остановился на площади Саван, когда ехал к вам?
Его собеседник поднял одну бровь.
— Может быть, просто купить сигареты, — предположил он. — А если его пасли, заставить его сесть в другую машину было не так трудно. Подобные трюки видишь каждый день.
— Именно здесь их еще не видели, — заметил Коплан. — А в том месте, как, кстати, и на остальных улицах, было много народу.
Он положил на стойку тысячефранковую купюру и подтолкнул ее к бармену.
— А если ваше дело о земле не заладится с мадам Ларше, что вы будете делать? — спросил он.
— Построим завод в другом месте, — ответил Филдз. — Я уже начал переговоры с двумя другими владельцами: это заставит всех троих снизить цену.
— Но все равно земля Ларше подходила лучше, — призналась Долли вполголоса. — Вы еще навестите нас, инспектор?
— Не уверен, — ответил Коплан. — Всего доброго... Он приветствовал чету дружеским подмигиванием, забрал данную барменом сдачу и пошел к выходу.
Несколько минут спустя, в «Беркли», он закрылся в телефонной кабине и быстро набрал номер.
— Месье Лакруа? Говорит FX-18... Да, вчера ночью. Я бы хотел получить данные на некоего Шене, старшего монтера ЭДФ[7], проживающего в Фор-де-Франсе. Полиция должна его допросить на предмет того, чем он занимался шестого ноября с полудня до полуночи... Тихо, не пугая его. Пусть также прощупают его политические взгляды... Нет, только не надо во время допроса связывать это с делом Ларше.
Он выслушал ответ собеседника, потом добавил:
— Если он не сделает важных признаний, не надо его арестовывать. Если возможно, доставьте мне протокол допроса с курьером в «Беркли» во второй половине дня завтра... Заранее благодарен!
Глава 6
Читая рапорт, полученный от таинственного высокопоставленного лица, к чьей помощи Старик позволил ему обращаться (и которого звали не Лакруа, этот псевдоним служил паролем при телефонных разговорах), Коплан прежде всего констатировал, что упомянутый Шене имел серьезное алиби на вечер шестого: техник подрабатывал починкой радиоприемников, и он назвал адреса клиентов, к кому ходил между восемью и десятью часами. Затем он отправился в одно бистро в старом городе, где его знали, и вернулся к себе домой на улицу Виктора Гюго.
Шене, поступивший на работу в ЭДФ в тысяча девятьсот пятьдесят шестом, был на хорошем счету. Ему было двадцать девять лет, он сожительствовал с женщиной, один из троих детей которой, возможно, был его.
Его прогрессивные взгляды были хорошо известны, но тем не менее не привели его к активной политической деятельности: он не вступил ни в одну партию.
Но рапорт содержал и информацию, заслуживавшую размышления: в полдень Шене обедал с двумя личностями совсем иного пошиба, на которых имелись карточки в полиции.
Один, Альфонс Пуарье, был осужден за нанесение побоев, ран и оскорблений, а также замечен в распространении листовок в поддержку автономии. Второй, некий Гюстав Сосюр, был коммунистом, активистом. Указывались и их адреса.
«Месье Лакруа», желая максимально помочь посланцу СВДКР, приложил антропометрические фотографии всех троих, сделанные во время допроса.
Коплан запечатлел в памяти эти неподвижные физиономии, какие всегда бывают у преступников на фотографиях, сделанных для карточек идентификации. Эти трое — продукты сложного смешения рас — имели смягченные негроидные черты: приплюснутый нос, губы, более толстые, чем у белых, широкие уши. Подбородок и лоб были нормальными.
Шене, поступивший на работу в ЭДФ в тысяча девятьсот пятьдесят шестом, был на хорошем счету. Ему было двадцать девять лет, он сожительствовал с женщиной, один из троих детей которой, возможно, был его.
Его прогрессивные взгляды были хорошо известны, но тем не менее не привели его к активной политической деятельности: он не вступил ни в одну партию.
Но рапорт содержал и информацию, заслуживавшую размышления: в полдень Шене обедал с двумя личностями совсем иного пошиба, на которых имелись карточки в полиции.
Один, Альфонс Пуарье, был осужден за нанесение побоев, ран и оскорблений, а также замечен в распространении листовок в поддержку автономии. Второй, некий Гюстав Сосюр, был коммунистом, активистом. Указывались и их адреса.
«Месье Лакруа», желая максимально помочь посланцу СВДКР, приложил антропометрические фотографии всех троих, сделанные во время допроса.
Коплан запечатлел в памяти эти неподвижные физиономии, какие всегда бывают у преступников на фотографиях, сделанных для карточек идентификации. Эти трое — продукты сложного смешения рас — имели смягченные негроидные черты: приплюснутый нос, губы, более толстые, чем у белых, широкие уши. Подбородок и лоб были нормальными.