Страница:
— Как ваши дела? — поинтересовался он. — Вы смогли установить, как оружие попало к горшечнику?
Полицейские переглянулись, предоставляя один другому право рассказать ход расследования. Виньо, как более старший, решился. Он прокашлялся, прочищая горло.
— Оно лежало в ящиках с маркировкой одного голландского предприятия из Парамарибо, — сказал он. — Предприятия, изготавливающего, разумеется, фаянсовую посуду, а не оружие и боеприпасы... Мы допросили нескольких агентов по перевозкам из Фор-де-Франса. Один из них признался, что привозил похожие ящики к Сиприану. Он провез груз мимо таможни. По регистрационным документам они происходят из Голландской Гвианы и доставлены на американском корабле, направлявшемся в Новый Орлеан...
— Минутку! — перебил его Коплан. — Название этого корабля, предыдущие рейсы?
Эти сведения ему назвал Лефор:
— "Флорида". Ходит в Бразилию и Гвианы.
— С остановкой в Джоржтауне, да?
— Да... Он там регулярно забирает бокситы.
— Это все, что мы знаем в данный момент, — продолжал Виньо. — Кто настоящий отправитель — неизвестно. Должен же быть какой-то трюк, но где?
— Не мучайтесь, все уже проясняется, — уверил Коплан.
Он выдохнул дым в пол, посмотрел на обоих инспекторов и после паузы сказал:
— И, разумеется, вы не смогли никого арестовать, потому что была допущена серьезная ошибка.
Собеседники удивленно смотрели на него. Они спрашивали себя, не возлагает ли он вину за эту ошибку на них и в чем она состоит.
— Это один из вас предупредил журналистов? — спросил Коплан менее любезным тоном.
Виньо кашлянул в кулак, чтобы прочистить горло.
— Нет, — ответил он. — Я не знаю, как распространился этот слух.
— Мы в полиции хранили его в тайне, — добавил Лефор. — Но вы же знаете, трудно сделать невидимым грузовик... При перевозке оружия мог оказаться свидетель, а может, и не один.
— А? Так вы перевезли арсенал? — насмешливо спросил Коплан. — Это было так срочно и необходимо?
Инспектора смутились.
— Приказ был отдан одним из наших начальников, — сказал Виньо.
— Мы тут ни при чем, — добавил Лефор. Коплан недовольно сказал:
— В любом случае вы были неправы, что поторопились. Я хочу сказать: политический климат буквально наэлектризован, и такая реклама может только ухудшить дело. Газеты других территорий подхватили ее, и это обязательно усилит напряженность между Востоком и Западом. После Кубы на Антилах все на пределе, малейший инцидент приобретает огромные размеры. Кроме того, это ошибка и в чисто техническом плане: типы, ходившие тренироваться на улицу Антуана Сиже, теперь не сунут туда и носа.
Виньо вздохнул.
— Ну да, — признал он. — Это неприятно.
— На вашем месте я бы постарался узнать, как об этом узнали журналисты, — предложил Франсис. — Новость распространилась с быстротой молнии: уже на следующий день газеты устроили трескотню по всем островам.
Лефор озабоченно почесал щеку.
— Действительно, стоит об этом подумать. Я постараюсь найти поганца, который все растрепал, — прошептал он. — Вы звали нас из-за этого?
Коплан взял свой стакан. Прежде чем поднести его к губам, он ответил:
— Не только. Я хотел бы отправиться с вами завтра утром на прогулку. Вы должны запастись ордером на обыск на винокуренном заводике, том самом, где недавно при загадочных обстоятельствах раскроил себе череп некий Альфонс Пуарье.
Глаза Виньо округлились.
— Второй склад? — изумленно спросил он.
— Не думаю, но, возможно, поездка будет не напрасной. Вы должны вызвать владельца фирмы. Во сколько мы сможем отправиться?
— Ну... — неуверенно протянул Лефор. — Мы должны посоветоваться с комиссаром.
— Нет, — возразил Франсис. — В этот раз никаких историй, я требую полной тайны. Добывайте ордер сами, как хотите, но никто не должен знать об этой вылазке до тех пор, пока она не состоится. Никто, кроме нас троих.
Инспектора были храбрые ребята, но они уважали формальности, а то, чего от них требовал Коплан, не совсем соответствовало правилам.
Чтобы побороть их нерешительность, Коплан уверенно добавил:
— Не волнуйтесь. Даю вам слово, что я прикрою вас, удачным окажется обыск или нет.
У Лефора и Виньо не было причины не верить его обещанию. Они вполне могли придумать какую-нибудь поездку, связанную с ведущимся расследованием.
— Ладно, идет, — согласился Виньо. — В девять тридцать? Где встретимся?
— Перед зданием почтамта, — предложил Коплан.
Владелец винокурни, толстый креол лет под шестьдесят по имени Маглуар Барре, все потел от волнения, когда три представителя полиции появились около его предприятия, где он ждал их уже десять минут.
Поведение приехавших — натянутое и холодное — отнюдь не способствовало поднятию его духа. Он рассыпался в поклонах и любезностях, умирая от желания узнать, в каком преступлении его обвиняют, и боясь, как всякий честный человек, что совершил правонарушение, сам того не зная.
— Опять из-за Альфонса? — проблеял он, вытирая лоб. — Я и так не сплю после этого несчастного происшествия...
Инспектора стояли в полном молчании, предоставляя «Жирару» вести беседу.
Уклонившись от прямого ответа, Коплан заявил:
— У нас ордер, дающий законные основания осмотреть все ваше предприятие, месье Барре. Посему я буду вам признателен, если вы нас проводите и откроете интересующие нас двери, если они окажутся запертыми на ключ.
— Но... конечно, я готов! — уверил Барре, изо всех сил показывая свою невиновность и желание помочь служителям правосудия.
Он протянул руку к дверям цеха, где измельчали тростник, и высокопарно добавил:
— Исполняйте ваш долг, господа. Я полностью в вашем распоряжении.
Страх бедняги был так очевиден, что Франсис заговорил с ним менее ледяным тоном.
— Скажите... Некий Гюстав Сосюр работал у вас постоянно?
Лоб Маглуара Барре сморщился под полями широкой соломенной шляпы.
— Сосюр? Нет... Я не знаю такого.
— Вы случайно не нанимали его на временную работу ночным сторожем в отсутствие одного из ваших постоянных рабочих?
Барре остановился, разведя руками в знак смущения.
— Э! Нет... но мои служащие не в первый раз подменяются без моего разрешения! Эти бандиты постоянно шастают к своим бабам, потому что знают, что я никогда не прихожу по вечерам. Неважно, я все равно в курсе. А то трахают телок прямо на связках сахарного тростника в рабочее время. Так уж они устроены...
Он хотел привести и другие примеры, но Франсис перебил его:
— Вы знали, что Альфонс Пуарье отлучался вечером шестого ноября?
Креол сдвинул шляпу на затылок. Его блестящее лицо выразило удивление.
— Нет, я этого не знал, — пробормотал он. — Шестого ноября... Это было давно.
Мало-помалу к нему возвращалось спокойствие. Набравшись смелости, он задал вопрос:
— Может быть, он обманул какого-нибудь мужа... а тот пришел на следующей неделе и размозжил ему голову дубинкой?
Эта гипотеза, романтический аромат которой был очень привлекательным, объяснила бы присутствие полицейских. Но Франсис безжалостно рассеял эту хрупкую надежду Барре.
— Вы не заметили Седьмого какой-либо странности? — спросил Франсис, оставляя его в неизвестности. — Ни один мастер не упоминал ни о чем особенном?
Винодел погрузился в размышления, но, покопавшись в памяти, отрицательно покачал головой.
— Нет, не помню. Вы хотите сказать — авария, неполадки в помещениях?
— Да... Или следы драки или взрыхленную землю возле зданий.
Барре опять ответил «нет», и его беспокойство вновь усилилось.
Коплан пошел вперед. Группа перешагнула порог цеха, где машины перемалывали сахарный тростник, чтобы было легче выжать из него сок. Единственный негр наблюдал за всем рабочим процессом.
Разговаривать из-за шума было невозможно. Инспектора осмотрели помещение метр за метром, ища подозрительный след, лестницу, потайной ход.
Они возвратились к Коплану, и их вытянувшиеся лица дали ему понять, что они ничего не нашли. Группа направилась в следующий зал, в собственно винокурню, где стояли чаны с бродящим соком. Здесь царила почти неестественная жара, воздух был насыщен пьянящими парами.
Когда Виньо и Лефор начали осмотр, Коплана вдруг осенила идея, очень логично вытекавшая из его предыдущих рассуждений.
Взяв за руку Маглуара Барре, Франсис быстро потащил его вперед, бросив своим инспекторам:
— Не ищите здесь. Это самое охраняемое место на заводе. Следуйте за нами!
Они вошли за ним в смежное помещение. Мулат, вооруженный большой ложкой, пробовал белую жидкость, которая текла из перегонной трубы в стеклянный чан. Увидев патрона и его гостей, он счел необходимым наполнить стаканчики, чтобы они продегустировали только что приготовленный ром.
Барре увидел в этом способ завоевать расположение гостей.
— Попробуйте моего рома, — предложил он. И снова Коплан разочаровал его:
— Сожалею, но сейчас мы на службе. Кстати, сколько градусов в этой жидкости?
— В «сердцегреве»?[10] Семьдесят градусов, — гордо заявил толстяк. — Выпивка первого сорта, я вам гарантирую.
— Семьдесят градусов... — задумчиво повторил Коплан. Вдруг он показал пальцем на огромные бочки, стоявшие вдоль стены.
— Я бы хотел взглянуть, что в них, — сказал он решительным тоном. — Прикажите кому-нибудь вынуть затычки.
Маглуар Барре как громом пораженный забубнил:
— Но послушайте, эти бочки заполнены ромом... Нечего в них смотреть!
— А я считаю это необходимым, — возразил Франсис. — Действуйте, или я прорублю крышки топором.
Барре вспотел еще сильнее.
— Хорошо, прекрасно, я позову рабочего, — капитулировал он. Он ушел торопливым шагом, от которого тряслись его жиры, а Лефор на всякий случай пошел следом.
— Что вы хотите делать? — вполголоса спросил Виньо. Сам не зная почему, он почувствовал дрожь возбуждения.
— Я иду до конца одного рассуждения, — ответил Коплан. — Но я могу ошибиться. Не будем спешить.
Лефор и Барре вернулись, за ними следовал рабочий, метис с инструментами. Он взял лестницу, прислоненную к стене.
— Начните с бочки, которую должны опорожнить последней, — уточнил Коплан.
Винодел указал ее метису, и тот, встав на лестницу, принялся за работу.
— Вы испортите аромат, — простонал Маглуар Барре. — Никогда нельзя открывать пробку, пока ром не приобрел всех качеств: букет, восхитительный несравнимый цвет старых островных лесов...
— Ну хватит ныть, — сделал ему выговор Коплан. — Вы ведь все равно оставляете отверстия для выхода газов. Что же стонать?
Барре замолчал. Рабочий с помощью зубила, используемого как рычаг, снял крышку чана и поднял рывком обеими руками, чтобы опустить на землю. Но крышка вывалилась у него из рук, и он конвульсивно вцепился в стойки лестницы, потому что едва не упал навзничь. Он в ужасе закричал и соскочил вниз.
Барре, лоб которого покрылся холодным потом, едва он увидел искаженное лицо метиса, спросил бесцветным голосом:
— Что там, Эктор?
Коплан отстранил рабочего и в два прыжка взобрался по лестнице. Он был готов к ужасному зрелищу, однако почувствовал, что у него сжалось сердце, когда он увидел голый скрюченный труп, плавающий в жидкости с приятным запахом.
Спускаясь, он сказал инспекторам пересохшими губами:
— Хоть он и сохранился, вид у него некрасивый... Поднимайтесь, и увидите.
У Барре подкосились ноги. У него едва хватило сил прошептать:
— Но что там?
Коплан бросил ему в лицо:
— Ларше, черт побери!
Глава 12
Глава 13
Полицейские переглянулись, предоставляя один другому право рассказать ход расследования. Виньо, как более старший, решился. Он прокашлялся, прочищая горло.
— Оно лежало в ящиках с маркировкой одного голландского предприятия из Парамарибо, — сказал он. — Предприятия, изготавливающего, разумеется, фаянсовую посуду, а не оружие и боеприпасы... Мы допросили нескольких агентов по перевозкам из Фор-де-Франса. Один из них признался, что привозил похожие ящики к Сиприану. Он провез груз мимо таможни. По регистрационным документам они происходят из Голландской Гвианы и доставлены на американском корабле, направлявшемся в Новый Орлеан...
— Минутку! — перебил его Коплан. — Название этого корабля, предыдущие рейсы?
Эти сведения ему назвал Лефор:
— "Флорида". Ходит в Бразилию и Гвианы.
— С остановкой в Джоржтауне, да?
— Да... Он там регулярно забирает бокситы.
— Это все, что мы знаем в данный момент, — продолжал Виньо. — Кто настоящий отправитель — неизвестно. Должен же быть какой-то трюк, но где?
— Не мучайтесь, все уже проясняется, — уверил Коплан.
Он выдохнул дым в пол, посмотрел на обоих инспекторов и после паузы сказал:
— И, разумеется, вы не смогли никого арестовать, потому что была допущена серьезная ошибка.
Собеседники удивленно смотрели на него. Они спрашивали себя, не возлагает ли он вину за эту ошибку на них и в чем она состоит.
— Это один из вас предупредил журналистов? — спросил Коплан менее любезным тоном.
Виньо кашлянул в кулак, чтобы прочистить горло.
— Нет, — ответил он. — Я не знаю, как распространился этот слух.
— Мы в полиции хранили его в тайне, — добавил Лефор. — Но вы же знаете, трудно сделать невидимым грузовик... При перевозке оружия мог оказаться свидетель, а может, и не один.
— А? Так вы перевезли арсенал? — насмешливо спросил Коплан. — Это было так срочно и необходимо?
Инспектора смутились.
— Приказ был отдан одним из наших начальников, — сказал Виньо.
— Мы тут ни при чем, — добавил Лефор. Коплан недовольно сказал:
— В любом случае вы были неправы, что поторопились. Я хочу сказать: политический климат буквально наэлектризован, и такая реклама может только ухудшить дело. Газеты других территорий подхватили ее, и это обязательно усилит напряженность между Востоком и Западом. После Кубы на Антилах все на пределе, малейший инцидент приобретает огромные размеры. Кроме того, это ошибка и в чисто техническом плане: типы, ходившие тренироваться на улицу Антуана Сиже, теперь не сунут туда и носа.
Виньо вздохнул.
— Ну да, — признал он. — Это неприятно.
— На вашем месте я бы постарался узнать, как об этом узнали журналисты, — предложил Франсис. — Новость распространилась с быстротой молнии: уже на следующий день газеты устроили трескотню по всем островам.
Лефор озабоченно почесал щеку.
— Действительно, стоит об этом подумать. Я постараюсь найти поганца, который все растрепал, — прошептал он. — Вы звали нас из-за этого?
Коплан взял свой стакан. Прежде чем поднести его к губам, он ответил:
— Не только. Я хотел бы отправиться с вами завтра утром на прогулку. Вы должны запастись ордером на обыск на винокуренном заводике, том самом, где недавно при загадочных обстоятельствах раскроил себе череп некий Альфонс Пуарье.
Глаза Виньо округлились.
— Второй склад? — изумленно спросил он.
— Не думаю, но, возможно, поездка будет не напрасной. Вы должны вызвать владельца фирмы. Во сколько мы сможем отправиться?
— Ну... — неуверенно протянул Лефор. — Мы должны посоветоваться с комиссаром.
— Нет, — возразил Франсис. — В этот раз никаких историй, я требую полной тайны. Добывайте ордер сами, как хотите, но никто не должен знать об этой вылазке до тех пор, пока она не состоится. Никто, кроме нас троих.
Инспектора были храбрые ребята, но они уважали формальности, а то, чего от них требовал Коплан, не совсем соответствовало правилам.
Чтобы побороть их нерешительность, Коплан уверенно добавил:
— Не волнуйтесь. Даю вам слово, что я прикрою вас, удачным окажется обыск или нет.
У Лефора и Виньо не было причины не верить его обещанию. Они вполне могли придумать какую-нибудь поездку, связанную с ведущимся расследованием.
— Ладно, идет, — согласился Виньо. — В девять тридцать? Где встретимся?
— Перед зданием почтамта, — предложил Коплан.
Владелец винокурни, толстый креол лет под шестьдесят по имени Маглуар Барре, все потел от волнения, когда три представителя полиции появились около его предприятия, где он ждал их уже десять минут.
Поведение приехавших — натянутое и холодное — отнюдь не способствовало поднятию его духа. Он рассыпался в поклонах и любезностях, умирая от желания узнать, в каком преступлении его обвиняют, и боясь, как всякий честный человек, что совершил правонарушение, сам того не зная.
— Опять из-за Альфонса? — проблеял он, вытирая лоб. — Я и так не сплю после этого несчастного происшествия...
Инспектора стояли в полном молчании, предоставляя «Жирару» вести беседу.
Уклонившись от прямого ответа, Коплан заявил:
— У нас ордер, дающий законные основания осмотреть все ваше предприятие, месье Барре. Посему я буду вам признателен, если вы нас проводите и откроете интересующие нас двери, если они окажутся запертыми на ключ.
— Но... конечно, я готов! — уверил Барре, изо всех сил показывая свою невиновность и желание помочь служителям правосудия.
Он протянул руку к дверям цеха, где измельчали тростник, и высокопарно добавил:
— Исполняйте ваш долг, господа. Я полностью в вашем распоряжении.
Страх бедняги был так очевиден, что Франсис заговорил с ним менее ледяным тоном.
— Скажите... Некий Гюстав Сосюр работал у вас постоянно?
Лоб Маглуара Барре сморщился под полями широкой соломенной шляпы.
— Сосюр? Нет... Я не знаю такого.
— Вы случайно не нанимали его на временную работу ночным сторожем в отсутствие одного из ваших постоянных рабочих?
Барре остановился, разведя руками в знак смущения.
— Э! Нет... но мои служащие не в первый раз подменяются без моего разрешения! Эти бандиты постоянно шастают к своим бабам, потому что знают, что я никогда не прихожу по вечерам. Неважно, я все равно в курсе. А то трахают телок прямо на связках сахарного тростника в рабочее время. Так уж они устроены...
Он хотел привести и другие примеры, но Франсис перебил его:
— Вы знали, что Альфонс Пуарье отлучался вечером шестого ноября?
Креол сдвинул шляпу на затылок. Его блестящее лицо выразило удивление.
— Нет, я этого не знал, — пробормотал он. — Шестого ноября... Это было давно.
Мало-помалу к нему возвращалось спокойствие. Набравшись смелости, он задал вопрос:
— Может быть, он обманул какого-нибудь мужа... а тот пришел на следующей неделе и размозжил ему голову дубинкой?
Эта гипотеза, романтический аромат которой был очень привлекательным, объяснила бы присутствие полицейских. Но Франсис безжалостно рассеял эту хрупкую надежду Барре.
— Вы не заметили Седьмого какой-либо странности? — спросил Франсис, оставляя его в неизвестности. — Ни один мастер не упоминал ни о чем особенном?
Винодел погрузился в размышления, но, покопавшись в памяти, отрицательно покачал головой.
— Нет, не помню. Вы хотите сказать — авария, неполадки в помещениях?
— Да... Или следы драки или взрыхленную землю возле зданий.
Барре опять ответил «нет», и его беспокойство вновь усилилось.
Коплан пошел вперед. Группа перешагнула порог цеха, где машины перемалывали сахарный тростник, чтобы было легче выжать из него сок. Единственный негр наблюдал за всем рабочим процессом.
Разговаривать из-за шума было невозможно. Инспектора осмотрели помещение метр за метром, ища подозрительный след, лестницу, потайной ход.
Они возвратились к Коплану, и их вытянувшиеся лица дали ему понять, что они ничего не нашли. Группа направилась в следующий зал, в собственно винокурню, где стояли чаны с бродящим соком. Здесь царила почти неестественная жара, воздух был насыщен пьянящими парами.
Когда Виньо и Лефор начали осмотр, Коплана вдруг осенила идея, очень логично вытекавшая из его предыдущих рассуждений.
Взяв за руку Маглуара Барре, Франсис быстро потащил его вперед, бросив своим инспекторам:
— Не ищите здесь. Это самое охраняемое место на заводе. Следуйте за нами!
Они вошли за ним в смежное помещение. Мулат, вооруженный большой ложкой, пробовал белую жидкость, которая текла из перегонной трубы в стеклянный чан. Увидев патрона и его гостей, он счел необходимым наполнить стаканчики, чтобы они продегустировали только что приготовленный ром.
Барре увидел в этом способ завоевать расположение гостей.
— Попробуйте моего рома, — предложил он. И снова Коплан разочаровал его:
— Сожалею, но сейчас мы на службе. Кстати, сколько градусов в этой жидкости?
— В «сердцегреве»?[10] Семьдесят градусов, — гордо заявил толстяк. — Выпивка первого сорта, я вам гарантирую.
— Семьдесят градусов... — задумчиво повторил Коплан. Вдруг он показал пальцем на огромные бочки, стоявшие вдоль стены.
— Я бы хотел взглянуть, что в них, — сказал он решительным тоном. — Прикажите кому-нибудь вынуть затычки.
Маглуар Барре как громом пораженный забубнил:
— Но послушайте, эти бочки заполнены ромом... Нечего в них смотреть!
— А я считаю это необходимым, — возразил Франсис. — Действуйте, или я прорублю крышки топором.
Барре вспотел еще сильнее.
— Хорошо, прекрасно, я позову рабочего, — капитулировал он. Он ушел торопливым шагом, от которого тряслись его жиры, а Лефор на всякий случай пошел следом.
— Что вы хотите делать? — вполголоса спросил Виньо. Сам не зная почему, он почувствовал дрожь возбуждения.
— Я иду до конца одного рассуждения, — ответил Коплан. — Но я могу ошибиться. Не будем спешить.
Лефор и Барре вернулись, за ними следовал рабочий, метис с инструментами. Он взял лестницу, прислоненную к стене.
— Начните с бочки, которую должны опорожнить последней, — уточнил Коплан.
Винодел указал ее метису, и тот, встав на лестницу, принялся за работу.
— Вы испортите аромат, — простонал Маглуар Барре. — Никогда нельзя открывать пробку, пока ром не приобрел всех качеств: букет, восхитительный несравнимый цвет старых островных лесов...
— Ну хватит ныть, — сделал ему выговор Коплан. — Вы ведь все равно оставляете отверстия для выхода газов. Что же стонать?
Барре замолчал. Рабочий с помощью зубила, используемого как рычаг, снял крышку чана и поднял рывком обеими руками, чтобы опустить на землю. Но крышка вывалилась у него из рук, и он конвульсивно вцепился в стойки лестницы, потому что едва не упал навзничь. Он в ужасе закричал и соскочил вниз.
Барре, лоб которого покрылся холодным потом, едва он увидел искаженное лицо метиса, спросил бесцветным голосом:
— Что там, Эктор?
Коплан отстранил рабочего и в два прыжка взобрался по лестнице. Он был готов к ужасному зрелищу, однако почувствовал, что у него сжалось сердце, когда он увидел голый скрюченный труп, плавающий в жидкости с приятным запахом.
Спускаясь, он сказал инспекторам пересохшими губами:
— Хоть он и сохранился, вид у него некрасивый... Поднимайтесь, и увидите.
У Барре подкосились ноги. У него едва хватило сил прошептать:
— Но что там?
Коплан бросил ему в лицо:
— Ларше, черт побери!
Глава 12
Труп извлекли из спиртовой ванны и положили на пол.
Владелец винокурни, совершенно сломленный, рухнул на ящик. Он не переставал хныкать и уверял, что стал жертвой колдуна, потому что только волшебством можно засунуть тело человека, живущего в двадцати километрах отсюда, в плотно закрытую бочку.
В конце концов, устав от его причитаний, Виньо бросил:
— Ваш ром будет иметь классный аромат...
— Двенадцать тысяч литров пропали, — вновь застонал Барре. Его горло сжимали рыдания.
Коплан сказал Лефору:
— Вызовите «скорую», а также судебных экспертов. Нам нужны фотографии, много фотографий. Еще позвоните в разные газеты: в данном случае это будет полезно.
Почти все рабочие завода и даже рубщики тростника толпились в дверных проемах, желая посмотреть на мертвеца.
Ларше выглядел ужасно: лицо было искажено гримасой, глаза открыты. От долгого пребывания в алкоголе кожа стала совершенно белой. Приобретенный ею сероватый оттенок был особенно страшным.
Коплан не обнаружил ни раны, ни повреждений. Ларше явно сделали укол наркотика, прежде чем поместить во временный гроб.
Виньо, опустившийся возле Франсиса, спросил его:
— Как вы пришли к мысли, что он здесь?
Коплан жестом показал, что рассказать это в нескольких словах невозможно.
— Масса фактов, ответов разных людей и... негативных выводов, в некотором смысле. Держать Ларше живым на Мартинике было для похитителей очень опасно. Особенно если держать его долго. Вывезти с острова практически невозможно. Похитители должны были выбрать простое решение, без всякого риска. Практически это осуществлялось так: убить Ларше, спрятать труп, воспрепятствовать его разложению и извлечь на следующий день после открытия процесса. Психологический эффект был бы значительным, и факт, что плантатора убили до начала суда, его нисколько бы не уменьшил.
Возмущенный гнусностью этого шантажа, Виньо зло сказал:
— Черт побери, эта дрянь заплатит за свое преступление... Даже если придется гоняться за ними по всему миру!
Коплан встал, прикрыв останки беке покрывалом.
— По счету уже заплачено, — глухо ответил он. — По крайней мере исполнителям. Нам остается заплатить их нанимателям.
Коплан исчез, едва появились первые журналисты. Оба инспектора по его инструкции в очень туманных выражениях объяснили, как полиция вышла на эту зловещую находку.
Около полудня тело Ларше увезли в морг Фор-де-Франса. Когда «скорая» выезжала с завода, ее окружала большая толпа любопытных.
Маглуар Барре, не испытывавший недовольства от того, что оказался знаменитостью дня, все же побаивался, что подобная реклама помешает сбыту его рома. Правда, полицейские не собирались впутывать его в это жуткое дело.
Коплан без особого аппетита пообедал в одном из столичных ресторанов. За едой он задал себе вопрос: знал ли Альфонс Пуарье, когда Франсис пришел к нему, что Ларше плавает в одной из бочек? Возможно, причиной его агрессивности и стала сводящая с ума близость трупа...
Сосюр — слишком глупый, по мнению Трейси, — возможно, рассказал своему другу о том, что произошло на заводе в тот вечер, когда он заменял его.
Двое других действующих лиц, спутники Трейси, должно быть, поставили Сосюра перед свершившимся фактом, когда, заставив Ларше пересесть в их машину на перекрестке 4-й национальной дороги и дороги, ведущей в Буа-дю-Парк, привезли его в ближайшее здание, где был единственный сторож — их сообщник.
Завершив обед двумя чашками крепкого кофе и сигаретой, Коплан отправился на Центральный почтамт. Он послал Старику телеграмму открытым текстом, где были лишь слова: «Мы не потеряем лицо».
Детали его шеф узнает от Лакруа и из газет. Неясность, висевшая над политическим процессом в Париже, была снята к посрамлению лиц, затеявших эту гнусную махинацию: общественность узнает об их двурушничестве.
Но на Франсисе лежала тягостная обязанность: сообщить мадам Ларше, что она вдова и что ее муж стал жертвой в невидимой войне, ведущейся иностранными спецслужбами.
Вернувшись с этой грустной встречи в доме Ларше, Коплан зашел в кафе на площади Саван.
Он запасся бумагой, конвертом авиапочты и на краю стола написал письмо Джонсу.
Основываясь на сведениях, полученных накануне от Лефора и Виньо, он советовал руководителю советской разведсети вести расследование в следующих направлениях: имя джорджтаунского отправителя ящиков с голландской маркой, прибывших на борту американского судна «Флорида»; стоял ли этот корабль у частного причала горной компании «Алуко»; если да, находились ли ящики на борту, прибыли транзитом или были взяты со склада «Алуко»?
Коплан отправил письмо, затем вернулся в отель «Беркли». И тут судьба опередила его намерения.
Он вышел в холл отеля, и его взгляд привлекла пара необыкновенно красивых ног. Лицо их владелицы было закрыто журналом, но тот опустился, едва перед ней прошел Франсис.
— Хелло! — произнесла миссис Филдз с обольстительной улыбкой.
Коплан остановился.
— Хелло, — вежливо ответил он.
— Вы не зашли к нам, — упрекнула американка, выпячивая грудь, — но счастливое совпадение...
— Верно, — согласился Франсис, смущенный плотским магнетизмом, исходившим от этого странного создания с ацтекскими глазами. — Вы переехали в этот отель?
— Два дня назад, — подтвердила его собеседница. — В «Лидо» мы были почти одни. Вы спешите?
— Нет, что вы.
— Я не мешаю вам арестовывать преступника?
— Конечно, нет.
— В таком случае сядьте на пару минут.
Он сел в кресло напротив. Миссис Филдз сняла одну ногу с другой, затем вновь скрестила их. При том положении, которое она занимала, это движение приоткрывало ослепительные интимные детали ее туалета.
— Мой муж в отъезде, — сказала она между прочим. — Дела часто требуют его пребывания в Штатах. Так что я одна...
Гримаса Франсиса показала, что он ей сочувствует.
— У вас здесь нет знакомых?
— Ни одного человека, который был бы интересным, — ответила она, поморщившись. — Был Ларше... Кстати, ваше расследование продвигается?
— Оно успешно завершено, — заявил Коплан.
Американка подняла длинные ресницы, демонстрируя удивление и недоверчивость.
— Вы его нашли? — спросила она. — Но... почему же об этом не говорят?
— Еще слишком рано. Это случилось только сегодня утром. Завтра эта история наделает шуму, будьте уверены.
Долли Филдз засыпала его вопросами. Он частично удовлетворил ее любопытство, рассказав о событиях так, как их скоро осветят в прессе.
Молодая женщина была сражена.
— Какой ужас, — сказала она с отвращением. — А виновные установлены?
— Установлены, — уверил Франсис. — Их скоро арестуют.
Прекрасная техаска вновь почувствовала необходимость передвинуть ноги и сделала это без всякого смущения. Вид этой здоровой и прекрасно сложенной женщины заставил Коплана забыть об отпечатавшемся в его памяти жутком спектакле. Но присутствие очаровательной миссис Филдз, каким бы приятным оно ни было, вызывало у него различные чувства.
Американка сменила тему разговора и совершенно естественно спросила его:
— Где вы живете?
— Здесь. Останусь еще на несколько дней...
Веки ее дрогнули.
— Вместе с вашей женой?
— Я холост.
— О... Значит, мы соседи? Да это чудесно! Какой номер?
— Восемнадцатый. Вы не согласитесь выпить у меня стаканчик?
— Почему бы нет? Вы джентльмен, не так ли? Джерри не стал бы возражать.
— Тем лучше, — отозвался Франсис, серьезный, как папа римский, вставая с кресла. — Пойдемте, я вас провожу...
Он обезоруживающе улыбнулся и добавил:
— Это говорит не инспектор полиции, а друг. Долли Филдз окинула его загадочным взглядом.
— Я надеюсь, — весело ответила она, вставая. Они вошли в один из лифтов.
Несколько мгновений спустя они вошли в номер Коплана. Он широким жестом обвел свое владение и восславил его на испанский лад:
— Мой дом — ваш дом... Пользуйтесь им, как вам заблагорассудится. Ваши желания будут для меня приказами.
Она поблагодарила его легким поклоном и, пройдя по комнате, бросила взгляд в окно на сине-сиреневый океан.
Затем Долли повернулась к своему спутнику и взмахнула ресницами.
— Зачем вы привели меня к себе? — прошептала она влажными губами.
— Утолить вашу жажду, — невозмутимо ответил Франсис. — Разве вы не хотели пить?
Американка сделала раздраженное движение.
— Прекратите играть в кошки-мышки. Что конкретно вам нужно?
Коплан вытащил из пачки сигарету, закурил.
— Я хочу знать, не уехал ли Джерри в Пуэрто-Рико, — флегматично произнес он.
Молодая женщина прикусила губу.
— Туда, — согласилась она.
— Чтобы встретиться с Дэвисом?
Она отошла от окна и встала посреди комнаты. Коплан щелчком отправил сигарету за окно, подошел к Долли Филдз и взял ее за локти, чтобы привлечь к себе.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Я ненавижу Джерри, — сказала она, почти касаясь губами его рта.
— Браво, — прокомментировал Коплан. — Вы знаете Дэвиса?
Она ответила ему долгим поцелуем, обвив его шею руками и прижавшись к нему. По жилам Франсиса прошел огонь, потом его мускулы напряглись. Он освободился, задыхаясь.
— Джерри очень ревнив, — не отступала Долли. — Он взбесился бы, если бы увидел, как я вас целую...
Она повторила поцелуй, приоткрыв губы. Ни один мужчина в мире не мог бы ускользнуть от этого колдовства. Коплан справился с головокружением, смешавшим его мысли в лихорадочном вихре. Женщина немного отодвинулась и прошептала:
— И если бы он увидел, что ты со мной проделаешь... и как я это приму... будь грубым, я это обожаю.
Коплан сопротивлялся, продолжая прижимать ее к себе, тогда как она подталкивала его к постели движением бедер.
— Какая цена? — немного насмешливо спросил он. — Подразумевается, что после я тебе что-то дам. Что?
Огорчившись в первую минуту ясностью ума этого неуязвимого человека, которого, как она считала, ей удалось погрузить в чувственное безумие, Долли Филдз проявила свойственный американцам реализм.
— Не будь злым, — взмолилась она. — Вычеркни меня из твоего списка. Не моя вина, что я участвовала в этой махинации. Теперь я чувствую, что она трещит по всем швам. Я не играла никакой роли... или совсем маленькую...
Она усилила давление на его тело, попыталась вновь завладеть губами Коплана, но тот уклонился.
— Дэвис прислал Джерри телеграмму? — мягко спросил он.
— Да...
— Кто из них главнее: Дэвис или Филдз?
— Скорее Джерри. Но он не босс... Он подчиняется кому-то, кого я не знаю.
— Он работает на ЦРУ? Долли отодвинулась.
— ЦРУ? Ты бредишь. Его тошнит от президента, от всего, что исходит из Вашингтона.
— Тогда кто стоит у руля? Фидель Кастро?
Она пожала плечами, вздохнула:
— Не знаю. Клянусь тебе, я не знаю... Единственное, в чем я уверена: Джерри ужасный человек, полный пороков и опасный.
— Однако же ты за него вышла?
В черных глазах женщины сверкнул гневный огонек.
— Я мексиканка. Он меня изнасиловал. За какого еще мужчину я могла выйти?
Запах ее духов, прикосновение ее бархатистой кожи, гибкость ее талии наэлектризовали чувства Коплана. Но он продолжал, безжалостный к самому себе:
— Вы ездили недавно в Европу?
— Да.
— Куда?
— В Париж. И в Остенде, в Бельгию.
— Вы встречались в Париже с Эдвардом Трейси и двумя другими англичанами?
Она кивнула головой.
— А в Остенде?
— Он уехал один... И запретил мне выходить из отеля в свое отсутствие.
— А контрабанда оружия? — продолжил Коплан. — Твой муж охмурил одного мулата, Леонара Шене?
Долли проявила жестокую радость.
— Тут он страдал, — усмехнулась она. — Он не переносит цветных, пришлось участвовать мне... Понимаешь, с момента, когда он предложил этому типу бесплатно поставлять оружие, якобы из Москвы, он хотел держать его в руках. Этот мулат мог предать, но, влюбившись в меня, он был нейтрализован.
— И ты согласилась?
— Только немного увлечь его. Но он ни разу не тронул меня, поверь.
Она завладела ртом Коплана, подчинила его долгой и опытной ласке, затем оттолкнула с неожиданной резкостью. Он ее не удерживал.
— Ты мне ничего не обещал, — сердито заметила она. — Я достаточно рассказала, чтобы избежать неприятностей? Или, может, этого мало?
Она сбросила платье, обнажив тело потрясающей красоты, с матово-янтарной кожей. Покачиваясь на высоких каблуках, она подошла к Коплану.
Внезапно он сжал ее в объятиях, их губы соединились и непреодолимая сила подтолкнула их к постели.
Владелец винокурни, совершенно сломленный, рухнул на ящик. Он не переставал хныкать и уверял, что стал жертвой колдуна, потому что только волшебством можно засунуть тело человека, живущего в двадцати километрах отсюда, в плотно закрытую бочку.
В конце концов, устав от его причитаний, Виньо бросил:
— Ваш ром будет иметь классный аромат...
— Двенадцать тысяч литров пропали, — вновь застонал Барре. Его горло сжимали рыдания.
Коплан сказал Лефору:
— Вызовите «скорую», а также судебных экспертов. Нам нужны фотографии, много фотографий. Еще позвоните в разные газеты: в данном случае это будет полезно.
Почти все рабочие завода и даже рубщики тростника толпились в дверных проемах, желая посмотреть на мертвеца.
Ларше выглядел ужасно: лицо было искажено гримасой, глаза открыты. От долгого пребывания в алкоголе кожа стала совершенно белой. Приобретенный ею сероватый оттенок был особенно страшным.
Коплан не обнаружил ни раны, ни повреждений. Ларше явно сделали укол наркотика, прежде чем поместить во временный гроб.
Виньо, опустившийся возле Франсиса, спросил его:
— Как вы пришли к мысли, что он здесь?
Коплан жестом показал, что рассказать это в нескольких словах невозможно.
— Масса фактов, ответов разных людей и... негативных выводов, в некотором смысле. Держать Ларше живым на Мартинике было для похитителей очень опасно. Особенно если держать его долго. Вывезти с острова практически невозможно. Похитители должны были выбрать простое решение, без всякого риска. Практически это осуществлялось так: убить Ларше, спрятать труп, воспрепятствовать его разложению и извлечь на следующий день после открытия процесса. Психологический эффект был бы значительным, и факт, что плантатора убили до начала суда, его нисколько бы не уменьшил.
Возмущенный гнусностью этого шантажа, Виньо зло сказал:
— Черт побери, эта дрянь заплатит за свое преступление... Даже если придется гоняться за ними по всему миру!
Коплан встал, прикрыв останки беке покрывалом.
— По счету уже заплачено, — глухо ответил он. — По крайней мере исполнителям. Нам остается заплатить их нанимателям.
Коплан исчез, едва появились первые журналисты. Оба инспектора по его инструкции в очень туманных выражениях объяснили, как полиция вышла на эту зловещую находку.
Около полудня тело Ларше увезли в морг Фор-де-Франса. Когда «скорая» выезжала с завода, ее окружала большая толпа любопытных.
Маглуар Барре, не испытывавший недовольства от того, что оказался знаменитостью дня, все же побаивался, что подобная реклама помешает сбыту его рома. Правда, полицейские не собирались впутывать его в это жуткое дело.
Коплан без особого аппетита пообедал в одном из столичных ресторанов. За едой он задал себе вопрос: знал ли Альфонс Пуарье, когда Франсис пришел к нему, что Ларше плавает в одной из бочек? Возможно, причиной его агрессивности и стала сводящая с ума близость трупа...
Сосюр — слишком глупый, по мнению Трейси, — возможно, рассказал своему другу о том, что произошло на заводе в тот вечер, когда он заменял его.
Двое других действующих лиц, спутники Трейси, должно быть, поставили Сосюра перед свершившимся фактом, когда, заставив Ларше пересесть в их машину на перекрестке 4-й национальной дороги и дороги, ведущей в Буа-дю-Парк, привезли его в ближайшее здание, где был единственный сторож — их сообщник.
Завершив обед двумя чашками крепкого кофе и сигаретой, Коплан отправился на Центральный почтамт. Он послал Старику телеграмму открытым текстом, где были лишь слова: «Мы не потеряем лицо».
Детали его шеф узнает от Лакруа и из газет. Неясность, висевшая над политическим процессом в Париже, была снята к посрамлению лиц, затеявших эту гнусную махинацию: общественность узнает об их двурушничестве.
Но на Франсисе лежала тягостная обязанность: сообщить мадам Ларше, что она вдова и что ее муж стал жертвой в невидимой войне, ведущейся иностранными спецслужбами.
Вернувшись с этой грустной встречи в доме Ларше, Коплан зашел в кафе на площади Саван.
Он запасся бумагой, конвертом авиапочты и на краю стола написал письмо Джонсу.
Основываясь на сведениях, полученных накануне от Лефора и Виньо, он советовал руководителю советской разведсети вести расследование в следующих направлениях: имя джорджтаунского отправителя ящиков с голландской маркой, прибывших на борту американского судна «Флорида»; стоял ли этот корабль у частного причала горной компании «Алуко»; если да, находились ли ящики на борту, прибыли транзитом или были взяты со склада «Алуко»?
Коплан отправил письмо, затем вернулся в отель «Беркли». И тут судьба опередила его намерения.
Он вышел в холл отеля, и его взгляд привлекла пара необыкновенно красивых ног. Лицо их владелицы было закрыто журналом, но тот опустился, едва перед ней прошел Франсис.
— Хелло! — произнесла миссис Филдз с обольстительной улыбкой.
Коплан остановился.
— Хелло, — вежливо ответил он.
— Вы не зашли к нам, — упрекнула американка, выпячивая грудь, — но счастливое совпадение...
— Верно, — согласился Франсис, смущенный плотским магнетизмом, исходившим от этого странного создания с ацтекскими глазами. — Вы переехали в этот отель?
— Два дня назад, — подтвердила его собеседница. — В «Лидо» мы были почти одни. Вы спешите?
— Нет, что вы.
— Я не мешаю вам арестовывать преступника?
— Конечно, нет.
— В таком случае сядьте на пару минут.
Он сел в кресло напротив. Миссис Филдз сняла одну ногу с другой, затем вновь скрестила их. При том положении, которое она занимала, это движение приоткрывало ослепительные интимные детали ее туалета.
— Мой муж в отъезде, — сказала она между прочим. — Дела часто требуют его пребывания в Штатах. Так что я одна...
Гримаса Франсиса показала, что он ей сочувствует.
— У вас здесь нет знакомых?
— Ни одного человека, который был бы интересным, — ответила она, поморщившись. — Был Ларше... Кстати, ваше расследование продвигается?
— Оно успешно завершено, — заявил Коплан.
Американка подняла длинные ресницы, демонстрируя удивление и недоверчивость.
— Вы его нашли? — спросила она. — Но... почему же об этом не говорят?
— Еще слишком рано. Это случилось только сегодня утром. Завтра эта история наделает шуму, будьте уверены.
Долли Филдз засыпала его вопросами. Он частично удовлетворил ее любопытство, рассказав о событиях так, как их скоро осветят в прессе.
Молодая женщина была сражена.
— Какой ужас, — сказала она с отвращением. — А виновные установлены?
— Установлены, — уверил Франсис. — Их скоро арестуют.
Прекрасная техаска вновь почувствовала необходимость передвинуть ноги и сделала это без всякого смущения. Вид этой здоровой и прекрасно сложенной женщины заставил Коплана забыть об отпечатавшемся в его памяти жутком спектакле. Но присутствие очаровательной миссис Филдз, каким бы приятным оно ни было, вызывало у него различные чувства.
Американка сменила тему разговора и совершенно естественно спросила его:
— Где вы живете?
— Здесь. Останусь еще на несколько дней...
Веки ее дрогнули.
— Вместе с вашей женой?
— Я холост.
— О... Значит, мы соседи? Да это чудесно! Какой номер?
— Восемнадцатый. Вы не согласитесь выпить у меня стаканчик?
— Почему бы нет? Вы джентльмен, не так ли? Джерри не стал бы возражать.
— Тем лучше, — отозвался Франсис, серьезный, как папа римский, вставая с кресла. — Пойдемте, я вас провожу...
Он обезоруживающе улыбнулся и добавил:
— Это говорит не инспектор полиции, а друг. Долли Филдз окинула его загадочным взглядом.
— Я надеюсь, — весело ответила она, вставая. Они вошли в один из лифтов.
Несколько мгновений спустя они вошли в номер Коплана. Он широким жестом обвел свое владение и восславил его на испанский лад:
— Мой дом — ваш дом... Пользуйтесь им, как вам заблагорассудится. Ваши желания будут для меня приказами.
Она поблагодарила его легким поклоном и, пройдя по комнате, бросила взгляд в окно на сине-сиреневый океан.
Затем Долли повернулась к своему спутнику и взмахнула ресницами.
— Зачем вы привели меня к себе? — прошептала она влажными губами.
— Утолить вашу жажду, — невозмутимо ответил Франсис. — Разве вы не хотели пить?
Американка сделала раздраженное движение.
— Прекратите играть в кошки-мышки. Что конкретно вам нужно?
Коплан вытащил из пачки сигарету, закурил.
— Я хочу знать, не уехал ли Джерри в Пуэрто-Рико, — флегматично произнес он.
Молодая женщина прикусила губу.
— Туда, — согласилась она.
— Чтобы встретиться с Дэвисом?
Она отошла от окна и встала посреди комнаты. Коплан щелчком отправил сигарету за окно, подошел к Долли Филдз и взял ее за локти, чтобы привлечь к себе.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Я ненавижу Джерри, — сказала она, почти касаясь губами его рта.
— Браво, — прокомментировал Коплан. — Вы знаете Дэвиса?
Она ответила ему долгим поцелуем, обвив его шею руками и прижавшись к нему. По жилам Франсиса прошел огонь, потом его мускулы напряглись. Он освободился, задыхаясь.
— Джерри очень ревнив, — не отступала Долли. — Он взбесился бы, если бы увидел, как я вас целую...
Она повторила поцелуй, приоткрыв губы. Ни один мужчина в мире не мог бы ускользнуть от этого колдовства. Коплан справился с головокружением, смешавшим его мысли в лихорадочном вихре. Женщина немного отодвинулась и прошептала:
— И если бы он увидел, что ты со мной проделаешь... и как я это приму... будь грубым, я это обожаю.
Коплан сопротивлялся, продолжая прижимать ее к себе, тогда как она подталкивала его к постели движением бедер.
— Какая цена? — немного насмешливо спросил он. — Подразумевается, что после я тебе что-то дам. Что?
Огорчившись в первую минуту ясностью ума этого неуязвимого человека, которого, как она считала, ей удалось погрузить в чувственное безумие, Долли Филдз проявила свойственный американцам реализм.
— Не будь злым, — взмолилась она. — Вычеркни меня из твоего списка. Не моя вина, что я участвовала в этой махинации. Теперь я чувствую, что она трещит по всем швам. Я не играла никакой роли... или совсем маленькую...
Она усилила давление на его тело, попыталась вновь завладеть губами Коплана, но тот уклонился.
— Дэвис прислал Джерри телеграмму? — мягко спросил он.
— Да...
— Кто из них главнее: Дэвис или Филдз?
— Скорее Джерри. Но он не босс... Он подчиняется кому-то, кого я не знаю.
— Он работает на ЦРУ? Долли отодвинулась.
— ЦРУ? Ты бредишь. Его тошнит от президента, от всего, что исходит из Вашингтона.
— Тогда кто стоит у руля? Фидель Кастро?
Она пожала плечами, вздохнула:
— Не знаю. Клянусь тебе, я не знаю... Единственное, в чем я уверена: Джерри ужасный человек, полный пороков и опасный.
— Однако же ты за него вышла?
В черных глазах женщины сверкнул гневный огонек.
— Я мексиканка. Он меня изнасиловал. За какого еще мужчину я могла выйти?
Запах ее духов, прикосновение ее бархатистой кожи, гибкость ее талии наэлектризовали чувства Коплана. Но он продолжал, безжалостный к самому себе:
— Вы ездили недавно в Европу?
— Да.
— Куда?
— В Париж. И в Остенде, в Бельгию.
— Вы встречались в Париже с Эдвардом Трейси и двумя другими англичанами?
Она кивнула головой.
— А в Остенде?
— Он уехал один... И запретил мне выходить из отеля в свое отсутствие.
— А контрабанда оружия? — продолжил Коплан. — Твой муж охмурил одного мулата, Леонара Шене?
Долли проявила жестокую радость.
— Тут он страдал, — усмехнулась она. — Он не переносит цветных, пришлось участвовать мне... Понимаешь, с момента, когда он предложил этому типу бесплатно поставлять оружие, якобы из Москвы, он хотел держать его в руках. Этот мулат мог предать, но, влюбившись в меня, он был нейтрализован.
— И ты согласилась?
— Только немного увлечь его. Но он ни разу не тронул меня, поверь.
Она завладела ртом Коплана, подчинила его долгой и опытной ласке, затем оттолкнула с неожиданной резкостью. Он ее не удерживал.
— Ты мне ничего не обещал, — сердито заметила она. — Я достаточно рассказала, чтобы избежать неприятностей? Или, может, этого мало?
Она сбросила платье, обнажив тело потрясающей красоты, с матово-янтарной кожей. Покачиваясь на высоких каблуках, она подошла к Коплану.
Внезапно он сжал ее в объятиях, их губы соединились и непреодолимая сила подтолкнула их к постели.
Глава 13
Когда перед рассветом Коплан и Долли Филдз наслаждались благословенным покоем, который наступает после любовных игр, к ним вернулась ясность рассудка.
Франсис пытался объективно оценить долю участия американки в делах ее мужа. По ее собственному признанию, она бросилась в пасть волка, потому что почувствовала, что дело плохо. А если бы ей не угрожала опасность, она продолжала бы помогать Джерри Филдзу?
Долли, со своей стороны, думала, что ее новый любовник не позволит собой вертеть. Правильно ли она поступила, отдав себя за свою свободу? Она призналась себе, что влечение к этому мужчине, возможно, повредило ей. Однако она ни о чем не жалела, даже наоборот...
— Ты арестуешь Джерри? — спросила она, прижавшись щекой к подушке.
Он пробурчал:
— Не сейчас. Но я рассчитывал увидеть его и расколоть. У него были только подозрения против Джерри Филдза, но не доказательства.
Кто, если не он, мог сообщить Дэвису о возможном появлении Коплана в Джорджтауне? И не он ли навел Франсиса на Сосюра?.. И кто приговорил мулата к смерти, в случае, если инспектор узнает, где он прячется?
Франсис пытался объективно оценить долю участия американки в делах ее мужа. По ее собственному признанию, она бросилась в пасть волка, потому что почувствовала, что дело плохо. А если бы ей не угрожала опасность, она продолжала бы помогать Джерри Филдзу?
Долли, со своей стороны, думала, что ее новый любовник не позволит собой вертеть. Правильно ли она поступила, отдав себя за свою свободу? Она призналась себе, что влечение к этому мужчине, возможно, повредило ей. Однако она ни о чем не жалела, даже наоборот...
— Ты арестуешь Джерри? — спросила она, прижавшись щекой к подушке.
Он пробурчал:
— Не сейчас. Но я рассчитывал увидеть его и расколоть. У него были только подозрения против Джерри Филдза, но не доказательства.
Кто, если не он, мог сообщить Дэвису о возможном появлении Коплана в Джорджтауне? И не он ли навел Франсиса на Сосюра?.. И кто приговорил мулата к смерти, в случае, если инспектор узнает, где он прячется?