Страница:
У совершенно ошарашенного Брондстеда уже не было выбора. Если он действовал совместно с мафией, о некоторых довольно зловещих действиях которой он только что узнал, он приносил в жертву своих корреспондентов.
Он переживал мучительную борьбу, тем более что перестал видеть в своем тюремщике простого исполнителя, желающего во что бы то ни стало захватить его досье. Психологический натиск, которому он подвергся, поколебал его уверенность.
— Представьте мне единственное реальное доказательство, — почти взмолился он. — Материальное, конкретное. Я не могу довериться вашим утверждениям и сразу признать, что я работал на поджигателей войны.
— Согласен, — сказал Коплан. — Вы получите его сегодня же вечером, так как мы идем в Акюрейри.
Он сказал, что обращается к нему как начальнику полиции и попросил немедленно блокировать дорогу на Блондуос и Рейкьявик и запретить любому кораблю покидать рейд. Он объяснил свою просьбу тем, что на борту «Ватны» ему сообщили, будто рыболовное оборудование использовалось в незаконных целях. Он подал жалобу против неизвестного лица и хотел немедленно проверить, обоснованны ли эти заявления. С этой же целью он просил мэра отправить отряд полиции встретить его в порту.
Его весьма удивленный соотечественник пообещал сделать все необходимое. Просьба Брондстеда, поступившая после диверсии на трансформаторе, заставила его подумать, что этим вечером в городе творятся странные дела.
Но Коплан почувствовал себя более спокойно: если неожиданное возвращение «Ватны» станет известно противнику и он поддастся панике, все пути отхода отрезаны.
Пройдя в радиорубку, он спросил у Тулиниуса, заработал ли вновь телерадар.
Капитан включил приемник, и через несколько секунд на экране возникла картинка в форме круга, где портовые сооружения и берега фьорда были обозначены светящимися линиями.
— Мы вот здесь, — сказал моряк, указывая согнутым пальцем на маленькую точку возле мола.
Кремер подошел посмотреть на передвижение этой светящейся точки, изображающей корабль.
— Действительно очень практично, — признал Коплан. — Единственное неудобство в том, что оператор радара нас тоже видит. Я бы, несмотря ни на что, предпочел, чтобы эта штука была неисправна.
Перейдя затем на английский, он продолжал разговор с Брондстедом до самой швартовки.
По-прежнему подчиняясь инструкциям Коплана, Брондстед представил его как эмиссара французских спецслужб.
Франсис испытал большое облегчение, когда мэр весьма любезно поздоровался с ним, поскольку для него это был самый критический момент. Если он ошибся, поставив на добрую волю и моральную прямоту Брондстеда, тот не преминет использовать случай арестовать его.
Бизнесмен, однако, и не подумал об этом. Он рассказал историю, которую ему придумали, с взволнованным видом, выдававшим его собственное желание вывести дело на чистую воду.
Он поведал мэру, что подозрения нависли над директором отдела оснащения Ларусом Бернхофтом и над инженером Харальдом Олафсоном. Есть веские основания полагать, что они торговали информацией.
Обычно флегматичный и хладнокровный мэр выслушал эти новости, энергично разминая подбородок, — верный признак волнения.
Поскольку обвинения были серьезными, он заявил о решимости вести расследование энергично и отдал соответствующие приказания полицейским. Он подписал ордера на обыск и арест, не вписывая имен, чтобы узаконить их действия, если придется заходить не только в принадлежащие Брондстеду помещения.
Уверив, что он один может определить ценность улик, которые, возможно, будут найдены в кабинетах подозреваемых или их домах, Коплан без труда получил руководство операциями. Он специально оговорил, что в случае перестрелки подозреваемых нельзя убивать.
Все это время Тулиниус и Кремер благоразумно оставались на борту «Ватны». Они наблюдали за сценой с высоты рулевой рубки, еще ошеломленные совершившимся менее чем за два часа переходом из гангстеров в ряды служителей порядка.
Когда люксембуржец увидел, что две полицейские машины отъехали, он расстался с капитаном, чтобы выполнить последнее задание, данное ему Копланом: стать незаметным телохранителем Брондстеда на время облавы.
Супруга директора, удивленная визитом полицейских в столь поздний час, заявила, что ее муж уехал вскоре после аварии с электричеством и до сих пор не вернулся.
Лейтенант, командовавший отрядом, выразил сожаление, что вынужден оставить двух агентов снаружи и одного внутри дома. Он также попросил женщину не пользоваться телефоном и даже не снимать трубку, если позвонят.
На тревожные просьбы дамы дать объяснения он ничего не сказал, отдал честь и вернулся в машину вместе с Копланом, сопровождавшим его в походе.
Машины поехали в отдел оборудования — здание из темно-серого камня, расположенное в деловом квартале, в центре города.
Черный «студебеккер» стоял перед домом, в окнах второго этажа горел свет.
Полицейские вышли без шума, не хлопая дверцами. Их начальник поставил двух людей по обеим сторонам выхода с приказом не впускать и не выпускать никого.
В сопровождении двух других агентов он направился к входу в кабинеты — боковой двери с массивными узорчатыми медными молотками.
Дверь уступила повороту кольца, заменявшего ручку, открылась с легким скрипом.
Четверо мужчин вошли в вестибюль, освещенный большой лампой под абажуром из кованого железа, свернули направо, поднялись по широкой мраморной лестнице. На площадке они увидели две двустворчатые двери с табличками.
Офицер на секунду остановился, чтобы выбрать, в которую постучать, но в этот момент одна из дверей открылась. Увидев форму, человек не смог сдержать испуганный крик. Он быстро отступил, хотел закрыть дверь, но Коплан и офицер бросились вперед и не дали этого сделать.
В три прыжка они настигли типа, убегавшего в соседнюю комнату и непрерывно кричавшего об опасности. Он был скручен, брошен на руки агентов, а Франсис с оружием в руках бросился в смежный кабинет.
Стоявшие возле рабочего стола два исландца высокого роста поднимали полы пиджаков, чтобы вытащить пистолеты, лежавшие во внутренних карманах.
Глава 13
Глава 14
Он переживал мучительную борьбу, тем более что перестал видеть в своем тюремщике простого исполнителя, желающего во что бы то ни стало захватить его досье. Психологический натиск, которому он подвергся, поколебал его уверенность.
— Представьте мне единственное реальное доказательство, — почти взмолился он. — Материальное, конкретное. Я не могу довериться вашим утверждениям и сразу признать, что я работал на поджигателей войны.
— Согласен, — сказал Коплан. — Вы получите его сегодня же вечером, так как мы идем в Акюрейри.
* * *
В двадцать один двадцать пять, когда «Ватна» была всего в трех или четырех милях от входа в порт, Брондстед по приказу Коплана через бортовую радиостанцию добился связи с мэром города, который был одним из его личных друзей.Он сказал, что обращается к нему как начальнику полиции и попросил немедленно блокировать дорогу на Блондуос и Рейкьявик и запретить любому кораблю покидать рейд. Он объяснил свою просьбу тем, что на борту «Ватны» ему сообщили, будто рыболовное оборудование использовалось в незаконных целях. Он подал жалобу против неизвестного лица и хотел немедленно проверить, обоснованны ли эти заявления. С этой же целью он просил мэра отправить отряд полиции встретить его в порту.
Его весьма удивленный соотечественник пообещал сделать все необходимое. Просьба Брондстеда, поступившая после диверсии на трансформаторе, заставила его подумать, что этим вечером в городе творятся странные дела.
Но Коплан почувствовал себя более спокойно: если неожиданное возвращение «Ватны» станет известно противнику и он поддастся панике, все пути отхода отрезаны.
Пройдя в радиорубку, он спросил у Тулиниуса, заработал ли вновь телерадар.
Капитан включил приемник, и через несколько секунд на экране возникла картинка в форме круга, где портовые сооружения и берега фьорда были обозначены светящимися линиями.
— Мы вот здесь, — сказал моряк, указывая согнутым пальцем на маленькую точку возле мола.
Кремер подошел посмотреть на передвижение этой светящейся точки, изображающей корабль.
— Действительно очень практично, — признал Коплан. — Единственное неудобство в том, что оператор радара нас тоже видит. Я бы, несмотря ни на что, предпочел, чтобы эта штука была неисправна.
Перейдя затем на английский, он продолжал разговор с Брондстедом до самой швартовки.
* * *
Электроснабжение было восстановлено. На набережной десяток агентов полиции с мэром во главе ждали, пока между каботажником и твердой землей будут переброшены сходни.По-прежнему подчиняясь инструкциям Коплана, Брондстед представил его как эмиссара французских спецслужб.
Франсис испытал большое облегчение, когда мэр весьма любезно поздоровался с ним, поскольку для него это был самый критический момент. Если он ошибся, поставив на добрую волю и моральную прямоту Брондстеда, тот не преминет использовать случай арестовать его.
Бизнесмен, однако, и не подумал об этом. Он рассказал историю, которую ему придумали, с взволнованным видом, выдававшим его собственное желание вывести дело на чистую воду.
Он поведал мэру, что подозрения нависли над директором отдела оснащения Ларусом Бернхофтом и над инженером Харальдом Олафсоном. Есть веские основания полагать, что они торговали информацией.
Обычно флегматичный и хладнокровный мэр выслушал эти новости, энергично разминая подбородок, — верный признак волнения.
Поскольку обвинения были серьезными, он заявил о решимости вести расследование энергично и отдал соответствующие приказания полицейским. Он подписал ордера на обыск и арест, не вписывая имен, чтобы узаконить их действия, если придется заходить не только в принадлежащие Брондстеду помещения.
Уверив, что он один может определить ценность улик, которые, возможно, будут найдены в кабинетах подозреваемых или их домах, Коплан без труда получил руководство операциями. Он специально оговорил, что в случае перестрелки подозреваемых нельзя убивать.
Все это время Тулиниус и Кремер благоразумно оставались на борту «Ватны». Они наблюдали за сценой с высоты рулевой рубки, еще ошеломленные совершившимся менее чем за два часа переходом из гангстеров в ряды служителей порядка.
Когда люксембуржец увидел, что две полицейские машины отъехали, он расстался с капитаном, чтобы выполнить последнее задание, данное ему Копланом: стать незаметным телохранителем Брондстеда на время облавы.
* * *
Машины понеслись прямо к дому Ларуса Бернхофта — современной вилле, построенной на краю холма и окруженной небольшим парком.Супруга директора, удивленная визитом полицейских в столь поздний час, заявила, что ее муж уехал вскоре после аварии с электричеством и до сих пор не вернулся.
Лейтенант, командовавший отрядом, выразил сожаление, что вынужден оставить двух агентов снаружи и одного внутри дома. Он также попросил женщину не пользоваться телефоном и даже не снимать трубку, если позвонят.
На тревожные просьбы дамы дать объяснения он ничего не сказал, отдал честь и вернулся в машину вместе с Копланом, сопровождавшим его в походе.
Машины поехали в отдел оборудования — здание из темно-серого камня, расположенное в деловом квартале, в центре города.
Черный «студебеккер» стоял перед домом, в окнах второго этажа горел свет.
Полицейские вышли без шума, не хлопая дверцами. Их начальник поставил двух людей по обеим сторонам выхода с приказом не впускать и не выпускать никого.
В сопровождении двух других агентов он направился к входу в кабинеты — боковой двери с массивными узорчатыми медными молотками.
Дверь уступила повороту кольца, заменявшего ручку, открылась с легким скрипом.
Четверо мужчин вошли в вестибюль, освещенный большой лампой под абажуром из кованого железа, свернули направо, поднялись по широкой мраморной лестнице. На площадке они увидели две двустворчатые двери с табличками.
Офицер на секунду остановился, чтобы выбрать, в которую постучать, но в этот момент одна из дверей открылась. Увидев форму, человек не смог сдержать испуганный крик. Он быстро отступил, хотел закрыть дверь, но Коплан и офицер бросились вперед и не дали этого сделать.
В три прыжка они настигли типа, убегавшего в соседнюю комнату и непрерывно кричавшего об опасности. Он был скручен, брошен на руки агентов, а Франсис с оружием в руках бросился в смежный кабинет.
Стоявшие возле рабочего стола два исландца высокого роста поднимали полы пиджаков, чтобы вытащить пистолеты, лежавшие во внутренних карманах.
Глава 13
— Стоять! — приказал Коплан, держа указательный палец на спусковом крючке.
Мужчины, не закончив движения, замерли. Офицер полиции встал рядом с Копланом и тоже наставил на них пистолет большого калибра.
В комнате повисла тяжелая тишина.
Находящиеся под прицелом служащие Брондстеда медленно подняли руки, потом один из них рявкнул на родном языке гневную фразу, которая, очевидно, была просьбой об объяснениях. Но в эту секунду в другом помещении послышались тяжелые шаги, открылась вторая дверь на лестничной площадке и прозвучал выстрел. Раздался хриплый крик, за ним последовал шум падения тела.
Четверо находившихся в директорском кабинете уловили шум борьбы, потом глухой удар и падение второго тела. Пол задрожал от приближавшихся быстрых шагов. Лейтенант обернулся, но расслабился, узнав одного из своих агентов. Тот произнес прерывистым голосом несколько слов; в руке он еще держал револьвер.
Офицер сразу же перевел для Коплана:
— Один из подозреваемых пытался бежать, а так как он был вооружен, мой подчиненный его застрелил. Тип, которого мы перехватили при входе, воспользовался этим, чтобы вырваться, его оглушили ударом рукоятки пистолета.
— О'кей! — одобрил Коплан, не сводя глаз с противников, внезапно еще больше побледневших. — Попросите вашего агента обезоружить двух этих субъектов.
Английский, должно быть, был знаком руководителям оснащения траулеров, поскольку они побледнели еще сильнее и без сопротивления позволили обыскать себя. В мгновение ока на них нацепили наручники.
— Который из вас двоих Бернхофт? — спросил Коплан. Ему не пришлось ждать ответа, чтобы догадаться: тот, что постарше, смотрел на него с яростью. — Вы меня, несомненно, узнаете? — спросил его Коплан сладким голосом. — Мое описание вам передали из Рейкьявика по телефону, как я полагаю. Харальд Олафсон — это друг, стоящий возле вас?
— Нет, моя фамилия Хельгасон, — возразил второй со злым лицом. — Что означает ваше вторжение? В чем вы меня обвиняете?
— Где Олафсон? — спросил Коплан более сухо.
— Вам это должно быть известно лучше, чем нам, — буркнул Ларус Бернхофт.
Франсис подавил приступ веселья: значит, инженер по двигателям был одним из двух типов в «крайслере», которых он отправил во фьорд Акранес! Но поскольку этот инцидент не касался полиции, он поспешил продолжить:
— Облегчите нашу задачу, Бернхофт. Где вы храните документы?
— Идите к дьяволу! В чем вы нас обвиняете? Что пытаетесь на нас навесить? Мы порядочные граждане и...
— Закройте пасть, — сказал Коплан. — Убийц Энгельбректа взяли сегодня днем.
Черты Бернхофта исказились. Отметив эффект своего блефа, Коплан усилил давление.
— Вы не выкрутитесь. Вы очертя голову бросились в поставленную вам ловушку: почему после инсценированного нами похищения вашего патрона вы не предупредили полицию? Три свидетеля могут подтвердить, что ваш «студебеккер» подъехал к радарной станции с опозданием в одну минуту: следовательно, вы были в курсе.
Бернхофт и Хельгасон стиснули зубы. Коплан отчеканил:
— Потому что вы надеялись, что он послужит козлом отпущения и на него навесят преступления, совершенные вами... Действительно, поскольку внешне улики были против Брондстеда, вам повезло. Но неожиданное возвращение «Ватны», о чем сообщил оператор радара, напугало вас и вызвало этот маленький семейный совет. Будто случайно, эти порядочные граждане имеют в карманах пистолеты и рассматривают полицейских как врагов. Так что не надо причитаний, вы провалились. Где бумаги?
Застыв с насупленным видом, исландцы не пошевелились. Коплан сказал офицеру:
— Их молчание глупо. Уведите их... Я переверну весь дом снизу доверху, если будет нужно.
Лейтенант не очень понимал аргументы француза, но достаточное количество улик показывало ему, что эти люди не белы как снег. Он спокойно ответил:
— Ищите сколько будет нужно. Я отправлю этих типов в камеру, для начала за ношение оружия и сопротивление властям. Я оставлю двух агентов в вестибюле внизу и после встречи с мэром приеду вам помочь.
— Спасибо! — бросил Франсис, направляясь к кабинету. Комната опустела. Шаги арестованных и полицейских затихли на лестнице, потом стукнула входная дверь.
Обыск был не таким долгим, как думал Коплан. Слишком уверенный, Бернхофт спрятал досье в единственном месте, в которое — как он считал — не сунут нос ни сотрудники компании, ни большой патрон во время одного из своих приходов: в ящик «Моторы — сметы прошлых ремонтов».
Это досье не привлекло бы внимание непредупрежденного человека. Оно состояло из десятка двойных листков желтой бумаги, абсолютно таких же, как те, что хранились в других ящиках. Буквы были точно такими же, как на других документах, отпечатанных в дирекции.
Текст был на исландском; Коплан не смог бы ничего понять, если бы в начале каждого абзаца не стояло название, первоначальная орфография которого была сохранена: это были названия атомных станций.
В списке фигурировали Саклей, Маркуль и Гренобль во Франции, Оак-Ридж среди многих других в США, Кальдер Холл, Харуэлл и, главное, Хинкли Поэнт в Великобритании. Упоминались также русские и шведские станции.
Строчки, следовавшие за названиями, изобиловали расстояниями в километрах и указаниями мест. Иногда короткий комментарий завершала одна и та же серия букв. По всей видимости, это были обвиняющие документы. Ожидая возвращения лейтенанта, Коплан продолжил осмотр, но не нашел, однако, ни планов, ни микрофильмов, ни кода.
Возвратившийся офицер сразу же осведомился о результатах поисков Коплана.
— Я нашел вот это, — сказал тот, доставая листки. — Бернхофт очень интересовался атомными станциями, как вы видите. Могли бы вы мне перевести один из этих абзацев? Вот этот, касающийся Хинкли Поэнта, например.
Нахмурив брови, полицейский взял страницу и перевел указанные строки:
— "В лесу Брендон Хиллза, в восьми километрах к югу от местечка Уиллитон, то есть в двадцати километрах на восток — юго-восток от объекта. Вторник, 16".
Коплан моргнул.
— Что? — переспросил он. — Два последних слова?
— Вторник, шестнадцатое.
Сегодня была суббота, двадцатое. Значит, шестнадцатое был прошлый вторник.
Авиаписьмо Старика пришло к Тулиниусу вчера утром. Коплан спросил еще:
— А вот это — фраза, повторяющаяся много раз на всех страницах?
— "Бетонные кубы, затопленные на большой глубине в море", — прочитал его спутник.
Ошибиться было невозможно: листки указывали места, куда со станций свезены ядерные отходы. Ни больше ни меньше.
— Я вам бесконечно благодарен, — произнес Франсис, забирая лист у него из рук. — Вы знаете, где сейчас Брондстед? Я бы хотел сказать ему пару слов наедине.
— Мэр сказал, он вернулся к себе. Вас отвезти?
Гостей проводили в роскошный кабинет, где Брондстед укрылся в полном смущении.
Лейтенант отдал ему честь, слегка поклонился и на исландском языке рассказал об арестах, произведенных полицией.
Сообщив ему некоторые детали о короткой схватке, стоившей жизни одному из подозреваемых, он объявил о своем желании подождать в соседнем салоне.
Когда он ушел, Коплан спросил:
— Что вы думаете об этом свидетельстве? Кстати, вы были в курсе ядерной катастрофы, произошедшей в начале недели в Англии?
Глаза Брондстеда полезли на лоб.
— Вы, специалист, не были информированы? Исландец прокашлялся.
— Хм... Смотря о чем. У меня информаторы не везде. Насколько мне известно, ни британская, ни местная пресса не сообщали о событии такого рода. Радио тоже.
— Я так и думал, — произнес Коплан. — Однако Бернхофт был информирован лучше: он заранее знал, где и когда произойдет авария.
Он положил перед собеседником документы, которые извлек из кармана, и пальцем указал вменяемый в вину абзац.
— Это было спрятано в одном из ящиков картотеки. Прекрасно видно, что два последних слова напечатаны одновременно с остальным текстом и что эти страницы потеряли свежесть: их цвет изменился по краям.
Брондстед, как завороженный, все читал эти три строчки; потом он быстро пробежал весь текст. Кулаки его взметнулись к вискам, и он сжал голову, как будто хотел ее раздавить.
У него вырвался вопль отчаяния. Ослепленный очевидностью, пронзенный чувством, что им гнусно управляли, он закрыл лицо руками и оставался неподвижным секунд двадцать.
— На этих бумагах есть другие даты? — спросил Коплан.
Брондстед выпил стакан водки, предложенный ему, и подождал, пока ожог освободит голосовые связки.
— Нет, — сумел он выговорить. — Я хочу видеть эту грязную тварь Бернхофта немедленно.
— Успокойтесь, вас проведут к нему. Но я должен выяснить один момент: состоял ли он в вашей тайной организации или стоял в стороне?
— Он не имел ничего общего с моей сетью. Я принимал его за компетентного, честного сотрудника.
— Тогда каким образом он получил эти данные об атомных отходах? Вас предал кто-то другой?
Брондстед глубоко вздохнул. Он потер глаза за очками, потом прошептал:
— Я не переставал думать о том, что вы мне сообщили на борту «Ватны». Теперь я убежден, что вы правы. Все началось на одном конгрессе в защиту мира... Там ко мне подошел азиат, индиец.
Он замолчал. Сердце сжали тиски. Острая боль пронзила грудь. Он думал, что упадет, схватился за спинку кресла. Потом боль рассеялась.
— Этот человек, — продолжил он прерывающимся голосом, — сообщил мне о тревогах руководителей стран Востока ввиду продолжения ядерных испытаний и опасностей, угрожающих всем народам земли не только в случае атомной войны, но и просто при использовании этой энергии в мирных целях. В очередной раз, говорил он мне, белая раса присвоила себе право на жизнь и смерть всей планеты. Единственным средством было воззвать к совести людей через публикацию держащихся в секрете сведений и доказать, опираясь на цифры, какой вред уже причиняют радиоактивные отходы...
Брондстед замолчал на несколько секунд, чтобы перевести дыхание. Коплан, опасавшийся сердечного приступа, некоторые симптомы которого он наблюдал у исландца, хотел разрядить напряжение.
— Это важная проблема, — вступил он, — но вы не можете отрицать, что это начинают понимать в официальных кругах, что все больше ученых объявляет об опасности.
— Да, это верно, но надо было ускорить движение, прекратить взрывы бомб, остановить отравление мира. Кстати, я вынужден признать, что, несмотря на значительное количество уже переданных мною точных сведений, до сих пор ни одна из стран Востока не заявила дипломатического протеста. Они не поставили в известность ни одну международную организацию, не потребовали создания комиссии по охране окружающей среды. И я начал себя спрашивать, не будут ли они действовать более агрессивным способом.
— Я боюсь этого с самого начала, — подчеркнул Коплан. — И обыск у Бернхофта не развеял этих опасений. Куда все-таки вы направляли документацию?
— Я не знаю, — признался смертельно бледный Брондстед.
Коплан смотрел на него с суровым выражением лица.
— Ну, без глупостей, — пробурчал он. — Вы должны знать, куда направляете сведения.
— Нет, — настаивал бизнесмен в сильном смущении. — Увеличенные микрофильмы передавались по телевидению, по другому каналу, не по телерадарному, и я не знаю, где принимали изображения.
Коплан подавил ругательство.
— И, естественно, после заключения соглашения с вашим индийцем вы его больше никогда не видели? — проскрипел он.
Брондстед покачал головой, вздохнул:
— Нет... Единственная материальная помощь, какую он мне оказал, была партия специальных приемников, замаскированных в больших холодильниках, которую мне доставило одно панамское судно. С тех пор передачи всегда были односторонними, из Исландии в неизвестном направлении.
После секундного размышления Коплан пробурчал:
— Неизвестном? Может быть, не для всех. Пойдемте, разбудим Бернхофта.
Дверь камеры тихо закрылась за двумя ночными гостями директора-предателя.
Ларус Бернхофт по одному только виду потрясенного, искаженного лица Брондстеда сразу угадал, что в его кабинете найдено дополнительное доказательство.
— Я никогда никому не желал зла, — задыхаясь от ярости, закричал Брондстед, — но с вас я сниму шкуру!
В порыве гнева он заговорил по-исландски, забыв о присутствии рядом с ним Коплана. Бернхофт только поморщился.
— Вы пойдете за мной, — цинично ответил он, сунув руки в карманы. — В конце концов, вы влипли больше меня... Вы шеф, тот, кто собирал сведения, тот, кто отдавал приказы. Доказательств полно, и я предъявлю их на суде.
— Подлец! — вскрикнул Брондстед, бросаясь на него. Но мощная рука приковала его к месту, и Коплан сказал по-английски:
— Спокойно. Умерьте свой пыл, оба. Мы разберем это грязное белье в узком кругу.
Он заставил промышленника отступить, усадил на единственный свободный стул, потом обернулся к Бернхофту.
— Я предполагаю, что на одном из ваших траулеров будет найден телевизор, способный принимать два канала вместо одного, — произнес он нейтральным тоном. — Именно благодаря этому приемнику вы смогли составить свой список, не так ли?
Он показал желтые листы и убрал их назад. Заключенный хранил презрительное молчание.
— Можете молчать, мне все равно, — вновь заговорил Франсис. — Хельгасон и другие ваши сообщники расскажут больше чем нужно. В любом случае, вы попались. Если скромность мешает вам говорить о своих подвигах, расскажите о тех, кто организовал эту операцию... О том таинственном индийце, который так удачно обратил Брондстеда. Вы должны лучше его знать, чем ваш патрон, разве нет?
Опустив голову, Ларус Бернхофт вдруг нарушил молчание.
— За этим, — язвительно сказал он, — вам придется побегать. Кстати, этот персонаж играет второстепенную роль. Настоящие организаторы компании против ядерной чумы недосягаемы: это не индийцы, а арабы.
Брондстед смерил своего подчиненного удивленным взглядом.
— Арабы? — пробормотал он. — Вы связаны с мусульманами?
— Да, — подтвердил Бернхофт. — Они выдумали удивительную тактику, чтобы нанести страшные удары по Америке, Европе и России, не начиная войны, воспользовавшись оружием, которое белые выковали собственными руками и поместили в сердце своих стран. Действия ведут специально подготовленные диверсионные группы; удары вроде того, в Хинкли Поэнте, повторятся. Что вы мне дадите взамен адресов?
Мужчины, не закончив движения, замерли. Офицер полиции встал рядом с Копланом и тоже наставил на них пистолет большого калибра.
В комнате повисла тяжелая тишина.
Находящиеся под прицелом служащие Брондстеда медленно подняли руки, потом один из них рявкнул на родном языке гневную фразу, которая, очевидно, была просьбой об объяснениях. Но в эту секунду в другом помещении послышались тяжелые шаги, открылась вторая дверь на лестничной площадке и прозвучал выстрел. Раздался хриплый крик, за ним последовал шум падения тела.
Четверо находившихся в директорском кабинете уловили шум борьбы, потом глухой удар и падение второго тела. Пол задрожал от приближавшихся быстрых шагов. Лейтенант обернулся, но расслабился, узнав одного из своих агентов. Тот произнес прерывистым голосом несколько слов; в руке он еще держал револьвер.
Офицер сразу же перевел для Коплана:
— Один из подозреваемых пытался бежать, а так как он был вооружен, мой подчиненный его застрелил. Тип, которого мы перехватили при входе, воспользовался этим, чтобы вырваться, его оглушили ударом рукоятки пистолета.
— О'кей! — одобрил Коплан, не сводя глаз с противников, внезапно еще больше побледневших. — Попросите вашего агента обезоружить двух этих субъектов.
Английский, должно быть, был знаком руководителям оснащения траулеров, поскольку они побледнели еще сильнее и без сопротивления позволили обыскать себя. В мгновение ока на них нацепили наручники.
— Который из вас двоих Бернхофт? — спросил Коплан. Ему не пришлось ждать ответа, чтобы догадаться: тот, что постарше, смотрел на него с яростью. — Вы меня, несомненно, узнаете? — спросил его Коплан сладким голосом. — Мое описание вам передали из Рейкьявика по телефону, как я полагаю. Харальд Олафсон — это друг, стоящий возле вас?
— Нет, моя фамилия Хельгасон, — возразил второй со злым лицом. — Что означает ваше вторжение? В чем вы меня обвиняете?
— Где Олафсон? — спросил Коплан более сухо.
— Вам это должно быть известно лучше, чем нам, — буркнул Ларус Бернхофт.
Франсис подавил приступ веселья: значит, инженер по двигателям был одним из двух типов в «крайслере», которых он отправил во фьорд Акранес! Но поскольку этот инцидент не касался полиции, он поспешил продолжить:
— Облегчите нашу задачу, Бернхофт. Где вы храните документы?
— Идите к дьяволу! В чем вы нас обвиняете? Что пытаетесь на нас навесить? Мы порядочные граждане и...
— Закройте пасть, — сказал Коплан. — Убийц Энгельбректа взяли сегодня днем.
Черты Бернхофта исказились. Отметив эффект своего блефа, Коплан усилил давление.
— Вы не выкрутитесь. Вы очертя голову бросились в поставленную вам ловушку: почему после инсценированного нами похищения вашего патрона вы не предупредили полицию? Три свидетеля могут подтвердить, что ваш «студебеккер» подъехал к радарной станции с опозданием в одну минуту: следовательно, вы были в курсе.
Бернхофт и Хельгасон стиснули зубы. Коплан отчеканил:
— Потому что вы надеялись, что он послужит козлом отпущения и на него навесят преступления, совершенные вами... Действительно, поскольку внешне улики были против Брондстеда, вам повезло. Но неожиданное возвращение «Ватны», о чем сообщил оператор радара, напугало вас и вызвало этот маленький семейный совет. Будто случайно, эти порядочные граждане имеют в карманах пистолеты и рассматривают полицейских как врагов. Так что не надо причитаний, вы провалились. Где бумаги?
Застыв с насупленным видом, исландцы не пошевелились. Коплан сказал офицеру:
— Их молчание глупо. Уведите их... Я переверну весь дом снизу доверху, если будет нужно.
Лейтенант не очень понимал аргументы француза, но достаточное количество улик показывало ему, что эти люди не белы как снег. Он спокойно ответил:
— Ищите сколько будет нужно. Я отправлю этих типов в камеру, для начала за ношение оружия и сопротивление властям. Я оставлю двух агентов в вестибюле внизу и после встречи с мэром приеду вам помочь.
— Спасибо! — бросил Франсис, направляясь к кабинету. Комната опустела. Шаги арестованных и полицейских затихли на лестнице, потом стукнула входная дверь.
Обыск был не таким долгим, как думал Коплан. Слишком уверенный, Бернхофт спрятал досье в единственном месте, в которое — как он считал — не сунут нос ни сотрудники компании, ни большой патрон во время одного из своих приходов: в ящик «Моторы — сметы прошлых ремонтов».
Это досье не привлекло бы внимание непредупрежденного человека. Оно состояло из десятка двойных листков желтой бумаги, абсолютно таких же, как те, что хранились в других ящиках. Буквы были точно такими же, как на других документах, отпечатанных в дирекции.
Текст был на исландском; Коплан не смог бы ничего понять, если бы в начале каждого абзаца не стояло название, первоначальная орфография которого была сохранена: это были названия атомных станций.
В списке фигурировали Саклей, Маркуль и Гренобль во Франции, Оак-Ридж среди многих других в США, Кальдер Холл, Харуэлл и, главное, Хинкли Поэнт в Великобритании. Упоминались также русские и шведские станции.
Строчки, следовавшие за названиями, изобиловали расстояниями в километрах и указаниями мест. Иногда короткий комментарий завершала одна и та же серия букв. По всей видимости, это были обвиняющие документы. Ожидая возвращения лейтенанта, Коплан продолжил осмотр, но не нашел, однако, ни планов, ни микрофильмов, ни кода.
Возвратившийся офицер сразу же осведомился о результатах поисков Коплана.
— Я нашел вот это, — сказал тот, доставая листки. — Бернхофт очень интересовался атомными станциями, как вы видите. Могли бы вы мне перевести один из этих абзацев? Вот этот, касающийся Хинкли Поэнта, например.
Нахмурив брови, полицейский взял страницу и перевел указанные строки:
— "В лесу Брендон Хиллза, в восьми километрах к югу от местечка Уиллитон, то есть в двадцати километрах на восток — юго-восток от объекта. Вторник, 16".
Коплан моргнул.
— Что? — переспросил он. — Два последних слова?
— Вторник, шестнадцатое.
Сегодня была суббота, двадцатое. Значит, шестнадцатое был прошлый вторник.
Авиаписьмо Старика пришло к Тулиниусу вчера утром. Коплан спросил еще:
— А вот это — фраза, повторяющаяся много раз на всех страницах?
— "Бетонные кубы, затопленные на большой глубине в море", — прочитал его спутник.
Ошибиться было невозможно: листки указывали места, куда со станций свезены ядерные отходы. Ни больше ни меньше.
— Я вам бесконечно благодарен, — произнес Франсис, забирая лист у него из рук. — Вы знаете, где сейчас Брондстед? Я бы хотел сказать ему пару слов наедине.
— Мэр сказал, он вернулся к себе. Вас отвезти?
* * *
Подъезжая к дому бизнесмена, Коплан заметил стоящий фургончик. Значит, Кремер был рядом.Гостей проводили в роскошный кабинет, где Брондстед укрылся в полном смущении.
Лейтенант отдал ему честь, слегка поклонился и на исландском языке рассказал об арестах, произведенных полицией.
Сообщив ему некоторые детали о короткой схватке, стоившей жизни одному из подозреваемых, он объявил о своем желании подождать в соседнем салоне.
Когда он ушел, Коплан спросил:
— Что вы думаете об этом свидетельстве? Кстати, вы были в курсе ядерной катастрофы, произошедшей в начале недели в Англии?
Глаза Брондстеда полезли на лоб.
— Вы, специалист, не были информированы? Исландец прокашлялся.
— Хм... Смотря о чем. У меня информаторы не везде. Насколько мне известно, ни британская, ни местная пресса не сообщали о событии такого рода. Радио тоже.
— Я так и думал, — произнес Коплан. — Однако Бернхофт был информирован лучше: он заранее знал, где и когда произойдет авария.
Он положил перед собеседником документы, которые извлек из кармана, и пальцем указал вменяемый в вину абзац.
— Это было спрятано в одном из ящиков картотеки. Прекрасно видно, что два последних слова напечатаны одновременно с остальным текстом и что эти страницы потеряли свежесть: их цвет изменился по краям.
Брондстед, как завороженный, все читал эти три строчки; потом он быстро пробежал весь текст. Кулаки его взметнулись к вискам, и он сжал голову, как будто хотел ее раздавить.
У него вырвался вопль отчаяния. Ослепленный очевидностью, пронзенный чувством, что им гнусно управляли, он закрыл лицо руками и оставался неподвижным секунд двадцать.
— На этих бумагах есть другие даты? — спросил Коплан.
Брондстед выпил стакан водки, предложенный ему, и подождал, пока ожог освободит голосовые связки.
— Нет, — сумел он выговорить. — Я хочу видеть эту грязную тварь Бернхофта немедленно.
— Успокойтесь, вас проведут к нему. Но я должен выяснить один момент: состоял ли он в вашей тайной организации или стоял в стороне?
— Он не имел ничего общего с моей сетью. Я принимал его за компетентного, честного сотрудника.
— Тогда каким образом он получил эти данные об атомных отходах? Вас предал кто-то другой?
Брондстед глубоко вздохнул. Он потер глаза за очками, потом прошептал:
— Я не переставал думать о том, что вы мне сообщили на борту «Ватны». Теперь я убежден, что вы правы. Все началось на одном конгрессе в защиту мира... Там ко мне подошел азиат, индиец.
Он замолчал. Сердце сжали тиски. Острая боль пронзила грудь. Он думал, что упадет, схватился за спинку кресла. Потом боль рассеялась.
— Этот человек, — продолжил он прерывающимся голосом, — сообщил мне о тревогах руководителей стран Востока ввиду продолжения ядерных испытаний и опасностей, угрожающих всем народам земли не только в случае атомной войны, но и просто при использовании этой энергии в мирных целях. В очередной раз, говорил он мне, белая раса присвоила себе право на жизнь и смерть всей планеты. Единственным средством было воззвать к совести людей через публикацию держащихся в секрете сведений и доказать, опираясь на цифры, какой вред уже причиняют радиоактивные отходы...
Брондстед замолчал на несколько секунд, чтобы перевести дыхание. Коплан, опасавшийся сердечного приступа, некоторые симптомы которого он наблюдал у исландца, хотел разрядить напряжение.
— Это важная проблема, — вступил он, — но вы не можете отрицать, что это начинают понимать в официальных кругах, что все больше ученых объявляет об опасности.
— Да, это верно, но надо было ускорить движение, прекратить взрывы бомб, остановить отравление мира. Кстати, я вынужден признать, что, несмотря на значительное количество уже переданных мною точных сведений, до сих пор ни одна из стран Востока не заявила дипломатического протеста. Они не поставили в известность ни одну международную организацию, не потребовали создания комиссии по охране окружающей среды. И я начал себя спрашивать, не будут ли они действовать более агрессивным способом.
— Я боюсь этого с самого начала, — подчеркнул Коплан. — И обыск у Бернхофта не развеял этих опасений. Куда все-таки вы направляли документацию?
— Я не знаю, — признался смертельно бледный Брондстед.
Коплан смотрел на него с суровым выражением лица.
— Ну, без глупостей, — пробурчал он. — Вы должны знать, куда направляете сведения.
— Нет, — настаивал бизнесмен в сильном смущении. — Увеличенные микрофильмы передавались по телевидению, по другому каналу, не по телерадарному, и я не знаю, где принимали изображения.
Коплан подавил ругательство.
— И, естественно, после заключения соглашения с вашим индийцем вы его больше никогда не видели? — проскрипел он.
Брондстед покачал головой, вздохнул:
— Нет... Единственная материальная помощь, какую он мне оказал, была партия специальных приемников, замаскированных в больших холодильниках, которую мне доставило одно панамское судно. С тех пор передачи всегда были односторонними, из Исландии в неизвестном направлении.
После секундного размышления Коплан пробурчал:
— Неизвестном? Может быть, не для всех. Пойдемте, разбудим Бернхофта.
* * *
Двух звонков Брондстеда было достаточно, чтобы двери тюрьмы открылись в час ночи и им позволили поговорить с Бернхофтом.Дверь камеры тихо закрылась за двумя ночными гостями директора-предателя.
Ларус Бернхофт по одному только виду потрясенного, искаженного лица Брондстеда сразу угадал, что в его кабинете найдено дополнительное доказательство.
— Я никогда никому не желал зла, — задыхаясь от ярости, закричал Брондстед, — но с вас я сниму шкуру!
В порыве гнева он заговорил по-исландски, забыв о присутствии рядом с ним Коплана. Бернхофт только поморщился.
— Вы пойдете за мной, — цинично ответил он, сунув руки в карманы. — В конце концов, вы влипли больше меня... Вы шеф, тот, кто собирал сведения, тот, кто отдавал приказы. Доказательств полно, и я предъявлю их на суде.
— Подлец! — вскрикнул Брондстед, бросаясь на него. Но мощная рука приковала его к месту, и Коплан сказал по-английски:
— Спокойно. Умерьте свой пыл, оба. Мы разберем это грязное белье в узком кругу.
Он заставил промышленника отступить, усадил на единственный свободный стул, потом обернулся к Бернхофту.
— Я предполагаю, что на одном из ваших траулеров будет найден телевизор, способный принимать два канала вместо одного, — произнес он нейтральным тоном. — Именно благодаря этому приемнику вы смогли составить свой список, не так ли?
Он показал желтые листы и убрал их назад. Заключенный хранил презрительное молчание.
— Можете молчать, мне все равно, — вновь заговорил Франсис. — Хельгасон и другие ваши сообщники расскажут больше чем нужно. В любом случае, вы попались. Если скромность мешает вам говорить о своих подвигах, расскажите о тех, кто организовал эту операцию... О том таинственном индийце, который так удачно обратил Брондстеда. Вы должны лучше его знать, чем ваш патрон, разве нет?
Опустив голову, Ларус Бернхофт вдруг нарушил молчание.
— За этим, — язвительно сказал он, — вам придется побегать. Кстати, этот персонаж играет второстепенную роль. Настоящие организаторы компании против ядерной чумы недосягаемы: это не индийцы, а арабы.
Брондстед смерил своего подчиненного удивленным взглядом.
— Арабы? — пробормотал он. — Вы связаны с мусульманами?
— Да, — подтвердил Бернхофт. — Они выдумали удивительную тактику, чтобы нанести страшные удары по Америке, Европе и России, не начиная войны, воспользовавшись оружием, которое белые выковали собственными руками и поместили в сердце своих стран. Действия ведут специально подготовленные диверсионные группы; удары вроде того, в Хинкли Поэнте, повторятся. Что вы мне дадите взамен адресов?
Глава 14
В Акюрейри в эту ночь царило невероятное оживление. Отряды полиции обыскивали дома работников отдела оснащения судов Брондстеда, другие занимали траулеры; стоявшие в порту катера береговой охраны помчались к тем, что были в открытом море.
Штаб-квартира компании и телерадарная станция по особой просьбе Брондстеда были заняты силами охраны правопорядка и подвергнуты детальному обыску инспекторами исландской службы безопасности.
В это же время Коплан сумел получить радиотелефонную связь со Стариком. Было пять часов утра, но ярость Старика испарилась, как по волшебству, когда его агент номер один ввел его в курс дела.
— Надо немедленно принять меры, чтобы обеспечить военную охрану ядерных отходов не только у наших союзников, но и у русских тоже, — заключил он настойчивым голосом. — Лучше посеять повсюду панику, чем рисковать новой катастрофой вроде случившейся в Хинкли Поэнте. Встряхните генеральный штаб НАТО и посольство СССР, иначе я ни за что не отвечаю.
— Ладно! Ладно! — крикнул Старик, сидевший со всклокоченными волосами, спустив с кровати босые ноги. — Бегу!
— Узаконьте также мое положение при исландском правительстве, — добавил Коплан, когда Старик уже хотел было положить трубку. — И совместно с Великобританией потребуйте экстрадиции Бернхофта, чтобы за соучастие в геноциде его судил международный суд. Местные полицейские нашли кучу доказательств на борту одного из траулеров флотилии и без колебаний выдадут своего гражданина.
— Хорошо! Договорились!
— Желаю приятно провести воскресенье, — с издевкой пожелал Коплан.
Он знал, что сам окажется в постели не скоро.
Никогда еще он не видел столь парадоксальной ситуации: Брондстед, человек, которого он разоблачил, разрывался на части, чтобы обеспечить ему полную поддержку.
Он делал тысячу дел одновременно. Одни требовали его присутствия на допросе подозреваемых, другие приглашали высказать свое мнение о значимости того или иного документа, следователи или высшие чиновники хотели знать предшествующие события и суть дела.
По маленькому городу носились полицейские машины, курсировали фантастические слухи, и люди называли имя Брондстеда, о чьей причастности к этому странному происшествию догадывались.
Однако бизнесмен был по-прежнему на свободе. Его видели разъезжающим с изможденным суровым лицом в его небесно-голубом «кадиллаке», управляемом шофером, казалось, страдавшим от жуткой мигрени.
В Рейкьявике, в нарушение всех протоколов, посол Франции был принят исландским министром внутренних дел и передал ему меморандум и верительную грамоту, просившую рассматривать означенного Франсиса Коплана как официального посланца французского правительства.
Эту новость мэр города сообщил Коплану около восьми часов вечера, когда он ужинал с Кремером в гостинице «Кеч». Это стало поводом выпить еще по стаканчику.
Но после ужина Коплан поклялся себе, что больше в этот вечер его не побеспокоят. Вместе с люксембуржцем он отправился домой к Тулиниусу.
Капитан каботажника был удивлен и обрадован этим визитом, тем более что его разбирало любопытство. О том, что произошло после возвращения «Ватны», он знал не больше других жителей. Перед новой бутылкой виски Коплан рассказал о происшедших событиях. Когда он закончил, хозяин дома глубоко задумался.
— Как вы решите судьбу Брондстеда? — спросил он своим грубым голосом, привыкшим перекрикивать шум штормов.
Коплан вздохнул.
— Он слишком скомпрометирован, я не могу спасти его от ареста, — с сожалением заявил он. — Вся банда Бернхофта, особенно типы с траулера, которые принимали в море телеизображение, будут сваливать всю вину на него в надежде смягчить свою. К тому же мне придется объяснить, как действовала цепочка, куда она вела. Он в грязи по шею.
Штаб-квартира компании и телерадарная станция по особой просьбе Брондстеда были заняты силами охраны правопорядка и подвергнуты детальному обыску инспекторами исландской службы безопасности.
В это же время Коплан сумел получить радиотелефонную связь со Стариком. Было пять часов утра, но ярость Старика испарилась, как по волшебству, когда его агент номер один ввел его в курс дела.
— Надо немедленно принять меры, чтобы обеспечить военную охрану ядерных отходов не только у наших союзников, но и у русских тоже, — заключил он настойчивым голосом. — Лучше посеять повсюду панику, чем рисковать новой катастрофой вроде случившейся в Хинкли Поэнте. Встряхните генеральный штаб НАТО и посольство СССР, иначе я ни за что не отвечаю.
— Ладно! Ладно! — крикнул Старик, сидевший со всклокоченными волосами, спустив с кровати босые ноги. — Бегу!
— Узаконьте также мое положение при исландском правительстве, — добавил Коплан, когда Старик уже хотел было положить трубку. — И совместно с Великобританией потребуйте экстрадиции Бернхофта, чтобы за соучастие в геноциде его судил международный суд. Местные полицейские нашли кучу доказательств на борту одного из траулеров флотилии и без колебаний выдадут своего гражданина.
— Хорошо! Договорились!
— Желаю приятно провести воскресенье, — с издевкой пожелал Коплан.
Он знал, что сам окажется в постели не скоро.
Никогда еще он не видел столь парадоксальной ситуации: Брондстед, человек, которого он разоблачил, разрывался на части, чтобы обеспечить ему полную поддержку.
Он делал тысячу дел одновременно. Одни требовали его присутствия на допросе подозреваемых, другие приглашали высказать свое мнение о значимости того или иного документа, следователи или высшие чиновники хотели знать предшествующие события и суть дела.
По маленькому городу носились полицейские машины, курсировали фантастические слухи, и люди называли имя Брондстеда, о чьей причастности к этому странному происшествию догадывались.
Однако бизнесмен был по-прежнему на свободе. Его видели разъезжающим с изможденным суровым лицом в его небесно-голубом «кадиллаке», управляемом шофером, казалось, страдавшим от жуткой мигрени.
В Рейкьявике, в нарушение всех протоколов, посол Франции был принят исландским министром внутренних дел и передал ему меморандум и верительную грамоту, просившую рассматривать означенного Франсиса Коплана как официального посланца французского правительства.
Эту новость мэр города сообщил Коплану около восьми часов вечера, когда он ужинал с Кремером в гостинице «Кеч». Это стало поводом выпить еще по стаканчику.
Но после ужина Коплан поклялся себе, что больше в этот вечер его не побеспокоят. Вместе с люксембуржцем он отправился домой к Тулиниусу.
Капитан каботажника был удивлен и обрадован этим визитом, тем более что его разбирало любопытство. О том, что произошло после возвращения «Ватны», он знал не больше других жителей. Перед новой бутылкой виски Коплан рассказал о происшедших событиях. Когда он закончил, хозяин дома глубоко задумался.
— Как вы решите судьбу Брондстеда? — спросил он своим грубым голосом, привыкшим перекрикивать шум штормов.
Коплан вздохнул.
— Он слишком скомпрометирован, я не могу спасти его от ареста, — с сожалением заявил он. — Вся банда Бернхофта, особенно типы с траулера, которые принимали в море телеизображение, будут сваливать всю вину на него в надежде смягчить свою. К тому же мне придется объяснить, как действовала цепочка, куда она вела. Он в грязи по шею.