Страница:
волшебные у него были. Должно быть, каждый пруд в лесу вел в свой
собственный мир. Дигори мог попробовать попасть в каждый из них, и потом -
мама бы выздоровела. Все бы стало по-старому. Он совершенно забыл о том,
что караулит ведьму, и рука его сама собой потянулась в карман с желтым
кольцом, когда вдруг раздался цокот копыт.
"Это еще что? - подумал он. - Пожарники? Интересно, где горит. Ой,
все ближе... ого, да это Она!"
Вам можно не объяснять, кого он имел в виду.
Сначала Дигори увидел кэб. Козлы кучера пустовали, зато на крыше
коляски стояла - именно стояла, а не сидела - Джадис, королева королев и
Страх Чарна. Она великолепно держала равновесие, покуда коляска на полной
скорости вынеслась из-за угла, сильно покосившись набок. Королева сверкала
белыми зубами, из глаз ее, казалось, вылетало пламя, а длинные волосы
развевались сзади вроде хвоста кометы Она безжалостно хлестала лошадь
кнутом, и бедное животное, раздувая ноздри и стряхивая с боков пену, во
весь опор подлетело к передней двери, чуть не своротив фонарный столб, и
встало на дыбы. Карете повезло меньше: она задела столб и развалилась на
куски. Ничуть не растерявшись, королева вовремя спрыгнула с крыши и
перескочила на спину лошади. Едва устроившись в седле, она склонилась к
уху лошади, нашептывая ей слова, от которых та не успокоилась, а напротив,
вновь встала на дыбы и испустила ржание, похожее на крик боли. Казалось,
лошадь превратилась в комок копыт, зубов и развевающейся гривы - но и тут
королева удержалась, как самый замечательный наездник.
Не успел Дигори и охнуть, как из-за угла выскочил второй кэб, из
которого выпрыгнул толстый господин во фраке и полицейский. За вторым
последовал третий, где полицейскими были оба седока, за ним же - человек
двадцать на велосипедах, в основном мальчишки-разносчики. Все они вовсю
звонили и орали. Завершила процессию толпа пеших, раскрасневшихся от бега,
но явно получавших удовольствие от всех этих событий. В домах стали
захлопываться окна, и на каждом крыльце появлялись либо служанка, либо
дворецкий. Им тоже хотелось поразвлекаться.
Тем временем из развалин первой кареты принялся кое-как
выкарабкиваться пожилой господин. На помощь ему бросился добрый десяток
доброжелателей; правда, без их услуг он, пожалуй, справился бы лучше,
потому что все они тянули его в разные стороны Дигори решил, что это
дядюшка Эндрью, но лица его увидеть не смог, потому что на него была с
силой нахлобучена черная шляпа.
Дигори выбежал на улицу и присоединился к толпе.
- Вот она! Вот она! - кричал толстяк, тыча пальцем в королеву Джадис.
- Арестуйте ее, констебль! Сколько она всего забрала в моем магазине, на
сотни фунтов, на тысячи... жемчуг у нее на шее - это мое ожерелье... и
синяк она мне поставила!
- И точно, начальник! - обрадовался кто-то из толпы. - Классный
синячище! Не слабая бабенка!
- Приложите к нему сырого мяса, хозяин, - посоветовал мальчишка из
мясной лавки.
- Ничего не пойму, - сказал старший по званию полицейский. - Что тут
творится?
- Да говорю же я, она... - начал толстый господин, но тут его перебил
голос из толпы:
- Эй! Не пускайте этого старого хрыча из кэба! Это он ее туда
посадил!
Престарелый джентльмен, который несомненно был-таки дядюшкой Эндрью,
только с трудом встал и теперь растирал свои синяки.
- Ну, - обратился к нему полицейский, - так что же здесь происходит?
- Умпф, пумф, шумпф, - раздался голос из-под шляпы.
- Бросьте шутить, - сказал полицейский сурово. - Вам скоро будет не
до смеха. Ну-ка, снимите это немедленно.
Легко сказать! Дядя Эндрью возился со своим цилиндром без всякого
успеха, покуда его не сдернули за поля двое полицейских.
- Благодарю вас, благодарю, - слабым голосом произнес дядюшка. -
Благодарю вас. О, Господи, я потрясен. Если бы кто-нибудь принес мне
крошечную рюмочку коньяку...
- Минутку, сэр, - полицейский извлек откуда-то очень большой блокнот
и совсем крошечный карандашик. - Кто отвечает за эту молодую особу? Вы?
- Берегись! - закричало сразу несколько голосов, и полицейский еле
успел отскочить от рванувшейся прямо на него лошади. Тут ведьма развернула
ее мордой к толпе, поставив задними ногами на тротуар, и принялась длинным
сверкающим ножом разрезать постромки на шее животного, чтобы освободить
его от обломков кареты
А Дигори все думал, как бы ему подобраться поближе к королеве и при
случае дотронуться до нее. Задача была не из легких. С той стороны, где
стоял мальчик, толпилось слишком много народу, а путь на другую сторону
лежал через узкое пространство между заборчиком вокруг дома Кеттерли и
конскими копытами. Если вы знаете лошадей, и если б вы видели, в каком
состоянии находился этот несчастный конь, вы бы поняли весь страх Дигори.
И все-таки, хоть он и знал лошадей, но решительно сжал зубы и выжидал
момент для броска.
Сквозь толпу пробился краснолицый детина в шляпе-котелке.
- Знаешь, хозяин, - обратился он к полицейскому, - а ведь это моя
лошадка, на которой она расселась, и карета моя, ты посмотри только, от
нее одни щепки остались!
- По одному, пожалуйста, по одному, - отвечал полицейский.
- Куда там! - сказал извозчик. - Уж я-то свою лошадку знаю. У нее
папаша в кавалерии служил. Ежели эта дамочка будет и дальше ее
раззадоривать, она тут кому-нибудь все кости переломает. Пустите-ка, я
разберусь.
Полицейский, нужно сказать, с облегчением пропустил его к лошади, и
кэбмен не без сочувствия заговорил с ведьмой:
- Вот чего, барышня, дайте мне к ейной морде подойти, а сами
слезайте. Вы барышня из благородных, ступайте домой, чайку испейте,
отдохните в постельке, вот оно и лучше станет.
Он протянул руку к лошадиной морде, приговаривая:
- Постой, Земляничка, не бузи... Тише, тише...
И тут впервые за все время заговорила ведьма.
- Пес! - ее высокий холодный голос легко заглушил шум толпы. - Пес,
руки прочь от королевского скакуна! Перед тобой Императрица Джадис!
- Ого! - раздался голос из толпы. - Да неужто сама императрица? Ну и
потеха!
- Ура императрице заднего двора! Ура!
Зардевшись, ведьма слегка наклонила голову - но тут крики
превратились в хохот, она поняла, что над ней потешаются, и, изменившись в
лице, переложила сверкающий нож из правой руки в левую. Дальше случилось
что-то совсем жуткое. Легко и просто, будто в этом не было решительно
ничего особенного, она протянула правую руку к столбу и отломала от него
один из железных брусков. Да, волшебную силу она могла и утратить, но
обыкновенная оставалась при ней, и железо она ломала, словно это была
спичка.
Королева подкинула свое новое оружие в воздух, снова поймала,
повертела в руке, как жезл, и направила лошадь вперед.
"Сейчас или никогда", - подумал Дигори. Пробежав между лошадью и
заборчиком, он принялся медленно продвигаться вперед. Стоило коню на
мгновение остановиться - и Дигори успел бы дотронуться до пятки ведьмы. Во
время своего рывка он услыхал ужасающий звон и грохот. Ведьма опустила
железный брусок на шлем полицейскому, и тот упал, как кегля.
- Быстрее, Дигори. Это невозможно! - сказал кто-то за его спиной. Это
была Полли, убежавшая из дому сразу же после того, как ее выпустили из
кровати.
- Молодчина, - шепнул Дигори. - Держись за меня покрепче. Тебе
придется управляться с кольцом. Желтое, запомни. И не надевай его, пока я
не крикну.
Раздался еще один звук удара, и свалился второй полицейский. Тут
начала приходить в бешенство толпа. "Стащить ее! Булыжником по кумполу!
Солдат, солдат вызвать!" И в то же время народ расступался все дальше.
Только извозчик - явно самый храбрый и самый добросердечный из собравшихся
- держался близко к лошади, и, увертываясь от железного бруска, пытался
погладить свою Земляничку.
Толпа продолжала гудеть и бесноваться. Над головой у Дигори пролетел
первый камень. Тут королева заговорила.
- Чернь! - голос ее, похожий на звон огромного колокола, звучал почти
радостно. - О, как дорого вы заплатите за это, когда я стану владычицей
мира! Я не оставлю от вашего города камня на камне как случилось с Чарном,
с Фелиндой, с Сорлойсом, с Брамандином!
И тут Дигори наконец поймал ее за ногу. Королева съездила ему
каблуком прямо в зубы, разбила губу и раскровавила весь рот, так что
мальчику пришлось отпустить ее. Где-то совсем рядом дядюшка Эндрью лепетал
что-то вроде "Мадам... прелестница... нельзя же так... соберитесь с
духом..." Дигори снова схватил ее за ногу, и снова его стряхнули. Железный
брусок продолжал косить одного человека за другим. Дигори схватился в
третий раз... сжал каблук мертвой хваткой... и выкрикнул:
- Полли! Давай!
Гневные и перепуганные лица мигом исчезли. Гневные, перепуганные
голоса затихли. Только где-то в полутьме за спиной Дигори продолжал ныть
дядюшка Эндрью. "Что это, белая горячка? Конец всему? Это невыносимо!
Нечестно! Я никогда не хотел быть чародеем! Это недоразумение! Это моя
крестная... должен протестовать... состояние здоровья... почтенный
дорсетширский род... "
"Тьфу! - подумал Дигори. - Только его здесь не хватало. Ну и
прогулочка! Ты тут, Полли?" - добавил он вслух.
- Тут я. Не толкайся, пожалуйста.
- Я и не думал, - но не успел Дигори договорить, как их головы уже
вынырнули в теплую солнечную зелень Леса Между Мирами.
- Смотри! - крикнула выходящая из воды Полли. - И лошадь тут, и
мистер Кеттерли! И извозчик! Ну и компания!
Стоило ведьме увидеть лес, как она побледнела и склонилась к самой
гриве лошади. Было видно, как она смертельно ослабела. Дядюшка Эндрью
дрожал мелкой дрожью. Зато Земляничка радостно встряхнулась, испустила
веселое ржание и успокоилась - впервые тех пор, как Дигори ее увидел.
Прижатые уши выпрямились, жуткий огонь в глазах, наконец, погас.
- Вот и хорошо, лошадушка, - извозчик похлопал Земляничку по шее. -
Молодчина. Так держать.
Тут лошадь сделала самую естественную вещь. Ей очень хотелось пить (и
неудивительно), так что она добрела до ближайшего пруда и зашла в воду.
Дигори все еще держал ведьму за пятку, а Полли сжимала руку Дигори.
Кэбмен, в свою очередь, гладил Земляничку; что же до дядюшки, то он,
продолжая дрожать, вцепился доброму извозчику в рукав.
- Быстро! - Полли взглянула на Дигори. - Зеленые!
Так и не пришлось Земляничке напиться. Вместо этого вся компания
начала проваливаться во мглу. Лошадь заржала, дядюшка Эндрью взвизгнул.
- Везет же нам, - сказал Дигори.
После нескольких минут молчания Полли удивленно спросила:
- Разве мы не должны уже где-то очутиться?
- Мы, по-моему, уже где-то очутились, - сказал Дигори. - Я, по
крайней мере, стою на чем-то твердом.
- Хм, да и я, кажется, тоже, - отвечала Полли, - только почему же
такая темень? Слушай, может, мы не в тот пруд забрались?
- Наверное, мы в Чарне, - предположил Дигори, - только здесь ночь.
- Это не Чарн, - раздался голос ведьмы, - это пустой мир, где царит
Ничто.
И действительно, окружающее весьма напоминало именно Ничто. Звезд не
было. Темнота царила такая, что нельзя было увидать друг друга, и все
равно, открыты глаза, или закрыты. Под ногами дышало холодом нечто плоское
- может быть, земля, но уж точно не трава и не дерево. В сухом прохладном
воздухе не было ни малейшего ветерка.
- Судьба моя настигла меня, - сказала ведьма пугающе спокойным
голосом.
- О, не надо так, моя дорогая, - залепетал дядюшка Эндрью. - Моя
милая юная госпожа, умоляю вас воздержаться от подобных суждений! Неужели
все на самом деле так плохо? Не верю! И... извозчик, любезный... нет ли у
тебя случаем бутылочки, а? Капля спиртного - это именно то, что мне сейчас
чертовски необходимо!
- Ну-ну, - раздался добрый, уверенный и спокойный голос извозчика. -
Не падайте духом, ребята! Кости у всех целы? Отлично! За одно это стоит
спасибо сказать - вон мы с какой высоты свалились. Скажем, мы в какой-то
котлован свалились, может, на новую станцию метро, так ведь придут же, в
конце концов, и вызволят нас всех, точно? Ну, а ежели мы уже отдали концы
- что очень даже могло случиться - что ж, двум смертям не бывать, а одной
не миновать. И чего, спрашивается, бояться, если за плечами честная жизнь,
а? А покуда давайте-ка время скоротаем и споем песнопение. Хорошо?
И он тут же затянул церковное песнопение, благодарственный гимн в
честь сбора урожая, который "весь лежал в амбарах". Гимн вряд ли подходил
к месту, где никогда не выросло ни одного колоса, но извозчик помнил его
лучше всех остальных. Голос у него был сильный и приятный. Подпевая, дети
приободрились. Дядюшка и ведьма подпевать не стали.
На последнем куплете гимна Дигори почувствовал, как кто-то хватает
его за локоть. По запаху коньяка, сигар и дорогого белья он понял, что это
дядюшка Эндрью, пытающийся тайком отвести его в сторону. Когда они отошли
на пару шагов от остальных, дядя склонился так близко к уху Дигори, что
тому стало щекотно, и прошептал:
- Ну же, мальчик! Надевай свое кольцо! Давай отправляться.
Дядя недооценил хороший слух королевы.
- Глупец! - воскликнула она, спрыгивая с лошади. - Ты позабыл, что я
умею читать людские мысли? Отпусти мальчишку. Если ты вздумаешь предать
меня, то месть моя будет самой страшной со времен сотворения всех миров!
- Кроме того, - добавил Дигори, - ты очень даже зря принимаешь меня
за такую жуткую свинью, которая могла бы оставить в таком месте Полли,
извозчика и Земляничку.
- Ты весьма, весьма избалованный и неблаговоспитанный мальчик, -
сказал дядя Эндрью.
- Тише! - сказал извозчик. И все они стали прислушиваться. Что-то
наконец начало происходить в темноте. Чей-то голос начал петь, так далеко,
что Дигори даже не мог разобрать, откуда он доносится. Порою казалось, что
он струится со всех сторон. Норою Дигори мерещилось, что голос исходит из
земли у них под ногами. Самые низкие ноты этого голоса были так глубоки,
что их могла бы вызвать сама земля. Слов не было. Даже мелодии почти не
было. Но Дигори никогда не слышал таких несравненных звуков. Они пришлись
по душе и лошади: Земляничка так радостно заржала, словно после долгих лет
в упряжи кэба она вернулась на старый луг, где играла еще жеребенком, и
словно кто-то, кого она помнила и любила, шел к ней через луг с куском
сахара в руке.
- Господи! - воскликнул извозчик. - Ну и красота!
И тут в один миг случилось сразу два чуда. Во-первых, к поющему
голосу присоединилось несчетное множество других голосов. Они пели в тон
ему, только гораздо выше, в прохладных, звонких, серебристых тонах.
Во-вторых, черная тьма над головой вдруг мгновенно осветилась мириадами
звезд. Вы знаете, как звезды одна за другой мягко проступают в летний
вечер; но здесь было не так, здесь в глухой тьме сразу засияли многие
тысячи светлых точек - звезды, созвездия, планеты, и все они были ярче и
крупнее, чем в нашем мире. Облаков не было. Новые звезды и новые голоса
возникли в точности в одно и то же мгновение. И если бы вы были свидетелем
этого чуда, как Дигори, то и вы бы подумали, что поют сами звезды и что
Первый Голос, густой и глубокий, вызвал их к жизни и пению.
- Чудо-то какое дивное, - сказал извозчик, - знал бы я раньше, что
такое бывает, другим бы был человеком.
Голос на земле звучал все громче, все торжественней, но небесные
голоса уже кончили подпевать ему и затихли. И чудеса продолжились.
Далеко-далеко, у самого горизонта, небо стало сереть. Подул легкий,
очень свежий ветерок. Небо над горизонтом становилось бледнее и бледнее,
так что вскоре на его фоне начали проступать очертания гор. Голос все
продолжал свое пение.
Вскоре стало так светло, что можно было различить лица друг друга.
Извозчик и двое детей стояли, раскрыв рты, с сияющими глазами, впитывая в
себя каждый звук и будто пытаясь что-то вспомнить. Разинул рот и дядюшка
Эндрью, но не от радости. Выглядел он так, словно у него отвалилась
челюсть. Колени у дядюшки дрожали, голову он спрятал в плечи. Голос очень
не нравился старому чародею, и он охотно уполз бы от него куда угодно,
хоть и в крысиную нору. А вот ведьма, казалось, понимала Голос лучше всех
остальных, только по-своему. Стояла она, крепко стиснув зубы и сжав
кулаки, словно с самого начала чувствовала, что весь этот мир исполняется
волшебства, которое сильнее ее собственных чар, и совсем на них непохоже.
Бешенство переполняло колдунью. Она бы с радостью разнесла на куски и этот
мир, и все остальные, лишь бы только остановить пение. А у лошади
подрагивали уши. Она то и дело весело ржала и била копытом по земле,
словно была не заезженной лошадью извозчика, а достойной дочерью своего
отца из кавалерии.
Небо на востоке стало из белого розовым, а потом золотым. Голос
звучал все громче и громче, сотрясая воздух, и когда он достиг небывалой
мощи, поднялось солнце.
Никогда в жизни не видал Дигори такого солнца. Над развалинами Чарна
солнце казалось старше нашего, а это солнце выглядело моложе. Поднимаясь,
оно словно смеялось от радости. В свете его лучей, пересекающих равнину,
наши путешественники впервые увидели мир, в котором очутились. Они стояли
на краю долины, посреди которой текла на восток, к солнцу, широкая
стремительная река. На юге высились горы, на севере - холмы. В этой долине
ничего не росло, и среди земли, воды и камней не было видно ни деревца, ни
кустика, ни былинки, хотя разноцветные краски земли, живые и жаркие,
веселили сердце. Но тут появился сам Певец - и пришельцы позабыли обо всем
остальном.
Это был лев. Огромный, лохматый, золотисто-желтый лев стоял лицом к
восходящему солнцу, метров за триста от них, широко раскрыл свою пасть в
песне.
- Какой ужасный мир! - сказала ведьма. - Бежим немедленно! Где твое
волшебство, раб?
- Совершенно согласен с вами, мадам, - отозвался дядя, - в высшей
степени неприятное место. Абсолютно нецивилизованное. Будь я помоложе, и
имейся бы у меня ружье...
- Это зачем? - удивился извозчик. - Вы же не думаете, что можно
стрелять в него?
- Никто не подумает, - сказала Полли.
- Где твои чары, старый глупец? - воскликнула Джадис.
- Сию минуту, мадам, - дядя явно хитрил. - Оба ребенка должны меня
коснуться. Дигори, немедленно надень зеленое кольцо. - Он все еще надеялся
сбежать без ведьмы.
- Ах, так это кольца! - воскликнула Джадис и кинулась к Дигори. Она
запустила бы к нему руки в карманы быстрее, чем вы успели бы произнести
слово "нож", но Дигори схватил Полли и закричал:
- Осторожно! Если кто-то из вас двоих ко мне шагнет, мы оба вмиг
исчезнем, а вы тут застрянете навсегда. Точно, у меня в кармане кольцо,
которое доставит нас с Полли домой. Видите, я готов коснуться кольца, так
что держитесь в сторонке. Мне очень жалко и извозчика, и лошадку, но что
поделать. А вам, господа чародеи, должно быть, будет совсем неплохо в
компании друг друга.
- Ну-ка потише, ребята, - сказал извозчик. Я хочу послушать музыку.
Ибо песня успела перемениться.
Расхаживая взад и вперед по этой пустынной земле, лев пел свою новую
песню, мягче и нежнее той, что вызвала к жизни звезды и солнце. Лев ходил
и пел эту журчащую песню, и вся долина на глазах покрылась травой,
растекавшейся, словно ручей, из-под лап зверя. Волной взбежав на ближние
холмы, она вскоре уже заливала подножия дальних гор, и новорожденный мир с
каждым мигом становился приветливей. Трава шелестела под ветерком, на
холмах стали появляться пятна вереска, а в долине какие-то темно-зеленые
лужайки. Что на них росло, Дигори разглядел только когда один из ростков
пробился у самых его ног. Этот крошечный острый стебелек выбрасывал
десятки отростков, тут же покрывавшихся зеленью, и каждую секунду
увеличивался примерно на сантиметр. Вокруг Дигори росла уже чуть не сотня
таких, и когда они достигли почти высоты его роста, он их узнал.
- Деревья! - воскликнул мальчик.
- Беда в том, - рассказывала потом Полли, - что наслаждаться всем
этим дивом им не давали. Стоило Дигори сказать свое "Деревья!", как ему
пришлось отпрыгнуть в сторону от дядюшки Эндрью, который, подкравшись,
совсем было запустил руку мальчику в карман. Правда, дядюшке нисколько бы
не помог успех его предприятия, потому что он метил в правый карман. Он же
до сих пор думал, что домой уносят желтые кольца. Но Дигори, разумеется,
не хотел отдавать ему ни желтых, ни зеленых.
- Стой! - вскричала ведьма. - Назад! Еще дальше! Тому, кто подойдет
ближе, чем на десять шагов, к детям, я размозжу голову! - Она держала
наготове железный брусок, отломанный от фонарного столба. Почему-то никто
не сомневался, что она не промахнется.
- Значит так! - добавила она. - Ты намеревался бежать в свой
собственный мир с мальчишкой, а меня оставить здесь!
Характер дядюшки Эндрью, наконец, помог ему превозмочь свои страхи.
- Да, мадам, я намеревался поступить именно так, - заявил он, -
именно так! Я обладаю на это неотъемлемым правом. Вы обращались со мной
самым постыдным и неприемлемым образом, мадам. Я постарался показать вам
все самое привлекательное в нашем мире. И в чем же состояла моя награда?
Вы ограбили - я повторяю, ограбили весьма уважаемого ювелира. Вы
настаивали на том, чтобы я пригласил вас на исключительно дорогостоящий,
чтобы не сказать, разорительный обед, несмотря на то, что с этой целью мне
пришлось заложить свои часы и цепочку. Между тем, мадам, в нашем семействе
никто не имел прискорбной привычки к знакомству с ростовщиками, кроме
моего кузена Эдварда, служившего в армии. В течение этой предельно
неприятной трапезы, о которой я вспоминаю с растущим отвращением, ваше
поведение и манера разговора привлекли недоброжелательное внимание всех
присутствующих! Мне кажется, что моей репутации нанесен непоправимый урон.
Я никогда вновь не смогу появиться в этом ресторане. Вы совершили
нападение на полицию. Вы похитили...
- Помолчали бы, хозяин, - перебил извозчик. - Посмотрите, какие
чудеса творятся. Право, помолчите. Послушайте лучше, полюбуйтесь.
В самом деле, им было что послушать и чем полюбоваться. То дерево,
которое первым появилось у ног Дигори, успело превратиться в развесистый
бук, мягко шелестевший ветвями над головой мальчика. Путники стояли на
прохладной зеленой траве, испещренной лютиками и ромашками. Подальше, на
берегу реки, склонялись ивы, а с другого берега к ним тянулись цветущие
ветки сирени, смородины, шиповника, рододендронов. Лошадь за обе щеки
уплетала свежую траву.
А лев все пел свою песню, все расхаживал взад и вперед величавой
поступью. Тревожно было, правда, то, что с каждым своим поворотом он
подходил чуть ближе. А Полли вся обратилась в слух. Ей казалось, что она
уже улавливает связь между музыкой и происходящим в этом мире. Когда на
откосе метрах в ста появилась темная полоска елей, Полли сообразила, что
за миг до этого лев издал несколько глубоких, длинных нот. А когда ноты
повыше стали быстро-быстро сменять друг друга, она не удивилась, увидав,
как повсюду внезапно зацвели розы. В невыразимом восторге она поняла, что
все вокруг создает именно лев, "придумывает", как она позже говорила.
Прислушиваясь к песне, мы различали только звуки, издаваемые львом, но
вглядываясь в окружающее - видели жизнь, которая рождалась от этих звуков.
И все это было так замечательно и дивно, что у Полли просто не было
времени предаваться страхам. А вот Дигори и извозчик не могли побороть
беспокойства, растущего с каждым шагом льва. Что же до дядюшки Эндрью, то
он и вовсе стучал зубами от ужаса, и не убегал только из-за дрожи в
коленках.
Вдруг ведьма смело выступила навстречу льву, который распевал,
медленно расхаживая тяжелым шагом, всего метрах в десяти. Она подняла руку
и метнула в него железным бруском, целясь прямо в голову.
На таком расстоянии никто бы не промахнулся, а уж Джадис - тем более.
Брусок ударил льва точно между глаз, отскочил и упал в траву. Лев
приближался - не медленнее, и не быстрее, будто вовсе не заметил удара.
Его лапы ступали мягко, но земля, казалось, подрагивала под их тяжестью.
Колдунья взвизгнула и бросилась бежать, быстро скрывшись среди
деревьев. За ней бросился было дядя Эндрью, да сразу споткнулся и
плюхнулся ничком в ручей, впадавший в речку. А дети двигаться не могли, и
даже, наверное, не хотели. Лев не обращал на них никакого внимания. Его
огромная алая пасть была раскрыта для песни, а не для рыка. Дети могли бы
дотронуться до его гривы, так близко он прошествовал. Они вроде и боялись,
что он обернется, но в то же время как-то странно этого хотели. А он
прошел мимо, словно не видел их и не чувствовал их запаха. Сделал
несколько шагов, повернул обратно, снова миновал людей и пошел дальше на
восток.
Дядюшка Эндрью, кашляя и стряхивая с себя воду, кое-как поднялся.
- Вот что, Дигори, - заявил он, - от этой дикой женщины мы
избавились, а зверюга, лев этот, сам ушел. Так что дай мне руку и
немедленно надевай кольцо.
- А ну-ка! - крикнул Дигори, отступая от дядюшки. - Держись от него
подальше, Полли. Подойди, стань со мной. Я вас предупреждаю, дядя, стоит
вам подойти еще на один шаг, и мы с Полли исчезнем.
- Исполняй немедленно, что тебе приказано! Ты крайне
недисциплинированный и неблаговоспитанный мальчишка!
- Я вас не боюсь, - отвечал Дигори. - Мы хотим задержаться тут и
посмотреть. Вы же интересовались другими мирами. Разве не здорово
очутиться в одном из них самому?
- Здорово? - воскликнул дядюшка. - Обрати внимание на мое состояние,
юноша. Эти лохмотья еще недавно были моим лучшим плащом и лучшим фраком!
собственный мир. Дигори мог попробовать попасть в каждый из них, и потом -
мама бы выздоровела. Все бы стало по-старому. Он совершенно забыл о том,
что караулит ведьму, и рука его сама собой потянулась в карман с желтым
кольцом, когда вдруг раздался цокот копыт.
"Это еще что? - подумал он. - Пожарники? Интересно, где горит. Ой,
все ближе... ого, да это Она!"
Вам можно не объяснять, кого он имел в виду.
Сначала Дигори увидел кэб. Козлы кучера пустовали, зато на крыше
коляски стояла - именно стояла, а не сидела - Джадис, королева королев и
Страх Чарна. Она великолепно держала равновесие, покуда коляска на полной
скорости вынеслась из-за угла, сильно покосившись набок. Королева сверкала
белыми зубами, из глаз ее, казалось, вылетало пламя, а длинные волосы
развевались сзади вроде хвоста кометы Она безжалостно хлестала лошадь
кнутом, и бедное животное, раздувая ноздри и стряхивая с боков пену, во
весь опор подлетело к передней двери, чуть не своротив фонарный столб, и
встало на дыбы. Карете повезло меньше: она задела столб и развалилась на
куски. Ничуть не растерявшись, королева вовремя спрыгнула с крыши и
перескочила на спину лошади. Едва устроившись в седле, она склонилась к
уху лошади, нашептывая ей слова, от которых та не успокоилась, а напротив,
вновь встала на дыбы и испустила ржание, похожее на крик боли. Казалось,
лошадь превратилась в комок копыт, зубов и развевающейся гривы - но и тут
королева удержалась, как самый замечательный наездник.
Не успел Дигори и охнуть, как из-за угла выскочил второй кэб, из
которого выпрыгнул толстый господин во фраке и полицейский. За вторым
последовал третий, где полицейскими были оба седока, за ним же - человек
двадцать на велосипедах, в основном мальчишки-разносчики. Все они вовсю
звонили и орали. Завершила процессию толпа пеших, раскрасневшихся от бега,
но явно получавших удовольствие от всех этих событий. В домах стали
захлопываться окна, и на каждом крыльце появлялись либо служанка, либо
дворецкий. Им тоже хотелось поразвлекаться.
Тем временем из развалин первой кареты принялся кое-как
выкарабкиваться пожилой господин. На помощь ему бросился добрый десяток
доброжелателей; правда, без их услуг он, пожалуй, справился бы лучше,
потому что все они тянули его в разные стороны Дигори решил, что это
дядюшка Эндрью, но лица его увидеть не смог, потому что на него была с
силой нахлобучена черная шляпа.
Дигори выбежал на улицу и присоединился к толпе.
- Вот она! Вот она! - кричал толстяк, тыча пальцем в королеву Джадис.
- Арестуйте ее, констебль! Сколько она всего забрала в моем магазине, на
сотни фунтов, на тысячи... жемчуг у нее на шее - это мое ожерелье... и
синяк она мне поставила!
- И точно, начальник! - обрадовался кто-то из толпы. - Классный
синячище! Не слабая бабенка!
- Приложите к нему сырого мяса, хозяин, - посоветовал мальчишка из
мясной лавки.
- Ничего не пойму, - сказал старший по званию полицейский. - Что тут
творится?
- Да говорю же я, она... - начал толстый господин, но тут его перебил
голос из толпы:
- Эй! Не пускайте этого старого хрыча из кэба! Это он ее туда
посадил!
Престарелый джентльмен, который несомненно был-таки дядюшкой Эндрью,
только с трудом встал и теперь растирал свои синяки.
- Ну, - обратился к нему полицейский, - так что же здесь происходит?
- Умпф, пумф, шумпф, - раздался голос из-под шляпы.
- Бросьте шутить, - сказал полицейский сурово. - Вам скоро будет не
до смеха. Ну-ка, снимите это немедленно.
Легко сказать! Дядя Эндрью возился со своим цилиндром без всякого
успеха, покуда его не сдернули за поля двое полицейских.
- Благодарю вас, благодарю, - слабым голосом произнес дядюшка. -
Благодарю вас. О, Господи, я потрясен. Если бы кто-нибудь принес мне
крошечную рюмочку коньяку...
- Минутку, сэр, - полицейский извлек откуда-то очень большой блокнот
и совсем крошечный карандашик. - Кто отвечает за эту молодую особу? Вы?
- Берегись! - закричало сразу несколько голосов, и полицейский еле
успел отскочить от рванувшейся прямо на него лошади. Тут ведьма развернула
ее мордой к толпе, поставив задними ногами на тротуар, и принялась длинным
сверкающим ножом разрезать постромки на шее животного, чтобы освободить
его от обломков кареты
А Дигори все думал, как бы ему подобраться поближе к королеве и при
случае дотронуться до нее. Задача была не из легких. С той стороны, где
стоял мальчик, толпилось слишком много народу, а путь на другую сторону
лежал через узкое пространство между заборчиком вокруг дома Кеттерли и
конскими копытами. Если вы знаете лошадей, и если б вы видели, в каком
состоянии находился этот несчастный конь, вы бы поняли весь страх Дигори.
И все-таки, хоть он и знал лошадей, но решительно сжал зубы и выжидал
момент для броска.
Сквозь толпу пробился краснолицый детина в шляпе-котелке.
- Знаешь, хозяин, - обратился он к полицейскому, - а ведь это моя
лошадка, на которой она расселась, и карета моя, ты посмотри только, от
нее одни щепки остались!
- По одному, пожалуйста, по одному, - отвечал полицейский.
- Куда там! - сказал извозчик. - Уж я-то свою лошадку знаю. У нее
папаша в кавалерии служил. Ежели эта дамочка будет и дальше ее
раззадоривать, она тут кому-нибудь все кости переломает. Пустите-ка, я
разберусь.
Полицейский, нужно сказать, с облегчением пропустил его к лошади, и
кэбмен не без сочувствия заговорил с ведьмой:
- Вот чего, барышня, дайте мне к ейной морде подойти, а сами
слезайте. Вы барышня из благородных, ступайте домой, чайку испейте,
отдохните в постельке, вот оно и лучше станет.
Он протянул руку к лошадиной морде, приговаривая:
- Постой, Земляничка, не бузи... Тише, тише...
И тут впервые за все время заговорила ведьма.
- Пес! - ее высокий холодный голос легко заглушил шум толпы. - Пес,
руки прочь от королевского скакуна! Перед тобой Императрица Джадис!
- Ого! - раздался голос из толпы. - Да неужто сама императрица? Ну и
потеха!
- Ура императрице заднего двора! Ура!
Зардевшись, ведьма слегка наклонила голову - но тут крики
превратились в хохот, она поняла, что над ней потешаются, и, изменившись в
лице, переложила сверкающий нож из правой руки в левую. Дальше случилось
что-то совсем жуткое. Легко и просто, будто в этом не было решительно
ничего особенного, она протянула правую руку к столбу и отломала от него
один из железных брусков. Да, волшебную силу она могла и утратить, но
обыкновенная оставалась при ней, и железо она ломала, словно это была
спичка.
Королева подкинула свое новое оружие в воздух, снова поймала,
повертела в руке, как жезл, и направила лошадь вперед.
"Сейчас или никогда", - подумал Дигори. Пробежав между лошадью и
заборчиком, он принялся медленно продвигаться вперед. Стоило коню на
мгновение остановиться - и Дигори успел бы дотронуться до пятки ведьмы. Во
время своего рывка он услыхал ужасающий звон и грохот. Ведьма опустила
железный брусок на шлем полицейскому, и тот упал, как кегля.
- Быстрее, Дигори. Это невозможно! - сказал кто-то за его спиной. Это
была Полли, убежавшая из дому сразу же после того, как ее выпустили из
кровати.
- Молодчина, - шепнул Дигори. - Держись за меня покрепче. Тебе
придется управляться с кольцом. Желтое, запомни. И не надевай его, пока я
не крикну.
Раздался еще один звук удара, и свалился второй полицейский. Тут
начала приходить в бешенство толпа. "Стащить ее! Булыжником по кумполу!
Солдат, солдат вызвать!" И в то же время народ расступался все дальше.
Только извозчик - явно самый храбрый и самый добросердечный из собравшихся
- держался близко к лошади, и, увертываясь от железного бруска, пытался
погладить свою Земляничку.
Толпа продолжала гудеть и бесноваться. Над головой у Дигори пролетел
первый камень. Тут королева заговорила.
- Чернь! - голос ее, похожий на звон огромного колокола, звучал почти
радостно. - О, как дорого вы заплатите за это, когда я стану владычицей
мира! Я не оставлю от вашего города камня на камне как случилось с Чарном,
с Фелиндой, с Сорлойсом, с Брамандином!
И тут Дигори наконец поймал ее за ногу. Королева съездила ему
каблуком прямо в зубы, разбила губу и раскровавила весь рот, так что
мальчику пришлось отпустить ее. Где-то совсем рядом дядюшка Эндрью лепетал
что-то вроде "Мадам... прелестница... нельзя же так... соберитесь с
духом..." Дигори снова схватил ее за ногу, и снова его стряхнули. Железный
брусок продолжал косить одного человека за другим. Дигори схватился в
третий раз... сжал каблук мертвой хваткой... и выкрикнул:
- Полли! Давай!
Гневные и перепуганные лица мигом исчезли. Гневные, перепуганные
голоса затихли. Только где-то в полутьме за спиной Дигори продолжал ныть
дядюшка Эндрью. "Что это, белая горячка? Конец всему? Это невыносимо!
Нечестно! Я никогда не хотел быть чародеем! Это недоразумение! Это моя
крестная... должен протестовать... состояние здоровья... почтенный
дорсетширский род... "
"Тьфу! - подумал Дигори. - Только его здесь не хватало. Ну и
прогулочка! Ты тут, Полли?" - добавил он вслух.
- Тут я. Не толкайся, пожалуйста.
- Я и не думал, - но не успел Дигори договорить, как их головы уже
вынырнули в теплую солнечную зелень Леса Между Мирами.
- Смотри! - крикнула выходящая из воды Полли. - И лошадь тут, и
мистер Кеттерли! И извозчик! Ну и компания!
Стоило ведьме увидеть лес, как она побледнела и склонилась к самой
гриве лошади. Было видно, как она смертельно ослабела. Дядюшка Эндрью
дрожал мелкой дрожью. Зато Земляничка радостно встряхнулась, испустила
веселое ржание и успокоилась - впервые тех пор, как Дигори ее увидел.
Прижатые уши выпрямились, жуткий огонь в глазах, наконец, погас.
- Вот и хорошо, лошадушка, - извозчик похлопал Земляничку по шее. -
Молодчина. Так держать.
Тут лошадь сделала самую естественную вещь. Ей очень хотелось пить (и
неудивительно), так что она добрела до ближайшего пруда и зашла в воду.
Дигори все еще держал ведьму за пятку, а Полли сжимала руку Дигори.
Кэбмен, в свою очередь, гладил Земляничку; что же до дядюшки, то он,
продолжая дрожать, вцепился доброму извозчику в рукав.
- Быстро! - Полли взглянула на Дигори. - Зеленые!
Так и не пришлось Земляничке напиться. Вместо этого вся компания
начала проваливаться во мглу. Лошадь заржала, дядюшка Эндрью взвизгнул.
- Везет же нам, - сказал Дигори.
После нескольких минут молчания Полли удивленно спросила:
- Разве мы не должны уже где-то очутиться?
- Мы, по-моему, уже где-то очутились, - сказал Дигори. - Я, по
крайней мере, стою на чем-то твердом.
- Хм, да и я, кажется, тоже, - отвечала Полли, - только почему же
такая темень? Слушай, может, мы не в тот пруд забрались?
- Наверное, мы в Чарне, - предположил Дигори, - только здесь ночь.
- Это не Чарн, - раздался голос ведьмы, - это пустой мир, где царит
Ничто.
И действительно, окружающее весьма напоминало именно Ничто. Звезд не
было. Темнота царила такая, что нельзя было увидать друг друга, и все
равно, открыты глаза, или закрыты. Под ногами дышало холодом нечто плоское
- может быть, земля, но уж точно не трава и не дерево. В сухом прохладном
воздухе не было ни малейшего ветерка.
- Судьба моя настигла меня, - сказала ведьма пугающе спокойным
голосом.
- О, не надо так, моя дорогая, - залепетал дядюшка Эндрью. - Моя
милая юная госпожа, умоляю вас воздержаться от подобных суждений! Неужели
все на самом деле так плохо? Не верю! И... извозчик, любезный... нет ли у
тебя случаем бутылочки, а? Капля спиртного - это именно то, что мне сейчас
чертовски необходимо!
- Ну-ну, - раздался добрый, уверенный и спокойный голос извозчика. -
Не падайте духом, ребята! Кости у всех целы? Отлично! За одно это стоит
спасибо сказать - вон мы с какой высоты свалились. Скажем, мы в какой-то
котлован свалились, может, на новую станцию метро, так ведь придут же, в
конце концов, и вызволят нас всех, точно? Ну, а ежели мы уже отдали концы
- что очень даже могло случиться - что ж, двум смертям не бывать, а одной
не миновать. И чего, спрашивается, бояться, если за плечами честная жизнь,
а? А покуда давайте-ка время скоротаем и споем песнопение. Хорошо?
И он тут же затянул церковное песнопение, благодарственный гимн в
честь сбора урожая, который "весь лежал в амбарах". Гимн вряд ли подходил
к месту, где никогда не выросло ни одного колоса, но извозчик помнил его
лучше всех остальных. Голос у него был сильный и приятный. Подпевая, дети
приободрились. Дядюшка и ведьма подпевать не стали.
На последнем куплете гимна Дигори почувствовал, как кто-то хватает
его за локоть. По запаху коньяка, сигар и дорогого белья он понял, что это
дядюшка Эндрью, пытающийся тайком отвести его в сторону. Когда они отошли
на пару шагов от остальных, дядя склонился так близко к уху Дигори, что
тому стало щекотно, и прошептал:
- Ну же, мальчик! Надевай свое кольцо! Давай отправляться.
Дядя недооценил хороший слух королевы.
- Глупец! - воскликнула она, спрыгивая с лошади. - Ты позабыл, что я
умею читать людские мысли? Отпусти мальчишку. Если ты вздумаешь предать
меня, то месть моя будет самой страшной со времен сотворения всех миров!
- Кроме того, - добавил Дигори, - ты очень даже зря принимаешь меня
за такую жуткую свинью, которая могла бы оставить в таком месте Полли,
извозчика и Земляничку.
- Ты весьма, весьма избалованный и неблаговоспитанный мальчик, -
сказал дядя Эндрью.
- Тише! - сказал извозчик. И все они стали прислушиваться. Что-то
наконец начало происходить в темноте. Чей-то голос начал петь, так далеко,
что Дигори даже не мог разобрать, откуда он доносится. Порою казалось, что
он струится со всех сторон. Норою Дигори мерещилось, что голос исходит из
земли у них под ногами. Самые низкие ноты этого голоса были так глубоки,
что их могла бы вызвать сама земля. Слов не было. Даже мелодии почти не
было. Но Дигори никогда не слышал таких несравненных звуков. Они пришлись
по душе и лошади: Земляничка так радостно заржала, словно после долгих лет
в упряжи кэба она вернулась на старый луг, где играла еще жеребенком, и
словно кто-то, кого она помнила и любила, шел к ней через луг с куском
сахара в руке.
- Господи! - воскликнул извозчик. - Ну и красота!
И тут в один миг случилось сразу два чуда. Во-первых, к поющему
голосу присоединилось несчетное множество других голосов. Они пели в тон
ему, только гораздо выше, в прохладных, звонких, серебристых тонах.
Во-вторых, черная тьма над головой вдруг мгновенно осветилась мириадами
звезд. Вы знаете, как звезды одна за другой мягко проступают в летний
вечер; но здесь было не так, здесь в глухой тьме сразу засияли многие
тысячи светлых точек - звезды, созвездия, планеты, и все они были ярче и
крупнее, чем в нашем мире. Облаков не было. Новые звезды и новые голоса
возникли в точности в одно и то же мгновение. И если бы вы были свидетелем
этого чуда, как Дигори, то и вы бы подумали, что поют сами звезды и что
Первый Голос, густой и глубокий, вызвал их к жизни и пению.
- Чудо-то какое дивное, - сказал извозчик, - знал бы я раньше, что
такое бывает, другим бы был человеком.
Голос на земле звучал все громче, все торжественней, но небесные
голоса уже кончили подпевать ему и затихли. И чудеса продолжились.
Далеко-далеко, у самого горизонта, небо стало сереть. Подул легкий,
очень свежий ветерок. Небо над горизонтом становилось бледнее и бледнее,
так что вскоре на его фоне начали проступать очертания гор. Голос все
продолжал свое пение.
Вскоре стало так светло, что можно было различить лица друг друга.
Извозчик и двое детей стояли, раскрыв рты, с сияющими глазами, впитывая в
себя каждый звук и будто пытаясь что-то вспомнить. Разинул рот и дядюшка
Эндрью, но не от радости. Выглядел он так, словно у него отвалилась
челюсть. Колени у дядюшки дрожали, голову он спрятал в плечи. Голос очень
не нравился старому чародею, и он охотно уполз бы от него куда угодно,
хоть и в крысиную нору. А вот ведьма, казалось, понимала Голос лучше всех
остальных, только по-своему. Стояла она, крепко стиснув зубы и сжав
кулаки, словно с самого начала чувствовала, что весь этот мир исполняется
волшебства, которое сильнее ее собственных чар, и совсем на них непохоже.
Бешенство переполняло колдунью. Она бы с радостью разнесла на куски и этот
мир, и все остальные, лишь бы только остановить пение. А у лошади
подрагивали уши. Она то и дело весело ржала и била копытом по земле,
словно была не заезженной лошадью извозчика, а достойной дочерью своего
отца из кавалерии.
Небо на востоке стало из белого розовым, а потом золотым. Голос
звучал все громче и громче, сотрясая воздух, и когда он достиг небывалой
мощи, поднялось солнце.
Никогда в жизни не видал Дигори такого солнца. Над развалинами Чарна
солнце казалось старше нашего, а это солнце выглядело моложе. Поднимаясь,
оно словно смеялось от радости. В свете его лучей, пересекающих равнину,
наши путешественники впервые увидели мир, в котором очутились. Они стояли
на краю долины, посреди которой текла на восток, к солнцу, широкая
стремительная река. На юге высились горы, на севере - холмы. В этой долине
ничего не росло, и среди земли, воды и камней не было видно ни деревца, ни
кустика, ни былинки, хотя разноцветные краски земли, живые и жаркие,
веселили сердце. Но тут появился сам Певец - и пришельцы позабыли обо всем
остальном.
Это был лев. Огромный, лохматый, золотисто-желтый лев стоял лицом к
восходящему солнцу, метров за триста от них, широко раскрыл свою пасть в
песне.
- Какой ужасный мир! - сказала ведьма. - Бежим немедленно! Где твое
волшебство, раб?
- Совершенно согласен с вами, мадам, - отозвался дядя, - в высшей
степени неприятное место. Абсолютно нецивилизованное. Будь я помоложе, и
имейся бы у меня ружье...
- Это зачем? - удивился извозчик. - Вы же не думаете, что можно
стрелять в него?
- Никто не подумает, - сказала Полли.
- Где твои чары, старый глупец? - воскликнула Джадис.
- Сию минуту, мадам, - дядя явно хитрил. - Оба ребенка должны меня
коснуться. Дигори, немедленно надень зеленое кольцо. - Он все еще надеялся
сбежать без ведьмы.
- Ах, так это кольца! - воскликнула Джадис и кинулась к Дигори. Она
запустила бы к нему руки в карманы быстрее, чем вы успели бы произнести
слово "нож", но Дигори схватил Полли и закричал:
- Осторожно! Если кто-то из вас двоих ко мне шагнет, мы оба вмиг
исчезнем, а вы тут застрянете навсегда. Точно, у меня в кармане кольцо,
которое доставит нас с Полли домой. Видите, я готов коснуться кольца, так
что держитесь в сторонке. Мне очень жалко и извозчика, и лошадку, но что
поделать. А вам, господа чародеи, должно быть, будет совсем неплохо в
компании друг друга.
- Ну-ка потише, ребята, - сказал извозчик. Я хочу послушать музыку.
Ибо песня успела перемениться.
Расхаживая взад и вперед по этой пустынной земле, лев пел свою новую
песню, мягче и нежнее той, что вызвала к жизни звезды и солнце. Лев ходил
и пел эту журчащую песню, и вся долина на глазах покрылась травой,
растекавшейся, словно ручей, из-под лап зверя. Волной взбежав на ближние
холмы, она вскоре уже заливала подножия дальних гор, и новорожденный мир с
каждым мигом становился приветливей. Трава шелестела под ветерком, на
холмах стали появляться пятна вереска, а в долине какие-то темно-зеленые
лужайки. Что на них росло, Дигори разглядел только когда один из ростков
пробился у самых его ног. Этот крошечный острый стебелек выбрасывал
десятки отростков, тут же покрывавшихся зеленью, и каждую секунду
увеличивался примерно на сантиметр. Вокруг Дигори росла уже чуть не сотня
таких, и когда они достигли почти высоты его роста, он их узнал.
- Деревья! - воскликнул мальчик.
- Беда в том, - рассказывала потом Полли, - что наслаждаться всем
этим дивом им не давали. Стоило Дигори сказать свое "Деревья!", как ему
пришлось отпрыгнуть в сторону от дядюшки Эндрью, который, подкравшись,
совсем было запустил руку мальчику в карман. Правда, дядюшке нисколько бы
не помог успех его предприятия, потому что он метил в правый карман. Он же
до сих пор думал, что домой уносят желтые кольца. Но Дигори, разумеется,
не хотел отдавать ему ни желтых, ни зеленых.
- Стой! - вскричала ведьма. - Назад! Еще дальше! Тому, кто подойдет
ближе, чем на десять шагов, к детям, я размозжу голову! - Она держала
наготове железный брусок, отломанный от фонарного столба. Почему-то никто
не сомневался, что она не промахнется.
- Значит так! - добавила она. - Ты намеревался бежать в свой
собственный мир с мальчишкой, а меня оставить здесь!
Характер дядюшки Эндрью, наконец, помог ему превозмочь свои страхи.
- Да, мадам, я намеревался поступить именно так, - заявил он, -
именно так! Я обладаю на это неотъемлемым правом. Вы обращались со мной
самым постыдным и неприемлемым образом, мадам. Я постарался показать вам
все самое привлекательное в нашем мире. И в чем же состояла моя награда?
Вы ограбили - я повторяю, ограбили весьма уважаемого ювелира. Вы
настаивали на том, чтобы я пригласил вас на исключительно дорогостоящий,
чтобы не сказать, разорительный обед, несмотря на то, что с этой целью мне
пришлось заложить свои часы и цепочку. Между тем, мадам, в нашем семействе
никто не имел прискорбной привычки к знакомству с ростовщиками, кроме
моего кузена Эдварда, служившего в армии. В течение этой предельно
неприятной трапезы, о которой я вспоминаю с растущим отвращением, ваше
поведение и манера разговора привлекли недоброжелательное внимание всех
присутствующих! Мне кажется, что моей репутации нанесен непоправимый урон.
Я никогда вновь не смогу появиться в этом ресторане. Вы совершили
нападение на полицию. Вы похитили...
- Помолчали бы, хозяин, - перебил извозчик. - Посмотрите, какие
чудеса творятся. Право, помолчите. Послушайте лучше, полюбуйтесь.
В самом деле, им было что послушать и чем полюбоваться. То дерево,
которое первым появилось у ног Дигори, успело превратиться в развесистый
бук, мягко шелестевший ветвями над головой мальчика. Путники стояли на
прохладной зеленой траве, испещренной лютиками и ромашками. Подальше, на
берегу реки, склонялись ивы, а с другого берега к ним тянулись цветущие
ветки сирени, смородины, шиповника, рододендронов. Лошадь за обе щеки
уплетала свежую траву.
А лев все пел свою песню, все расхаживал взад и вперед величавой
поступью. Тревожно было, правда, то, что с каждым своим поворотом он
подходил чуть ближе. А Полли вся обратилась в слух. Ей казалось, что она
уже улавливает связь между музыкой и происходящим в этом мире. Когда на
откосе метрах в ста появилась темная полоска елей, Полли сообразила, что
за миг до этого лев издал несколько глубоких, длинных нот. А когда ноты
повыше стали быстро-быстро сменять друг друга, она не удивилась, увидав,
как повсюду внезапно зацвели розы. В невыразимом восторге она поняла, что
все вокруг создает именно лев, "придумывает", как она позже говорила.
Прислушиваясь к песне, мы различали только звуки, издаваемые львом, но
вглядываясь в окружающее - видели жизнь, которая рождалась от этих звуков.
И все это было так замечательно и дивно, что у Полли просто не было
времени предаваться страхам. А вот Дигори и извозчик не могли побороть
беспокойства, растущего с каждым шагом льва. Что же до дядюшки Эндрью, то
он и вовсе стучал зубами от ужаса, и не убегал только из-за дрожи в
коленках.
Вдруг ведьма смело выступила навстречу льву, который распевал,
медленно расхаживая тяжелым шагом, всего метрах в десяти. Она подняла руку
и метнула в него железным бруском, целясь прямо в голову.
На таком расстоянии никто бы не промахнулся, а уж Джадис - тем более.
Брусок ударил льва точно между глаз, отскочил и упал в траву. Лев
приближался - не медленнее, и не быстрее, будто вовсе не заметил удара.
Его лапы ступали мягко, но земля, казалось, подрагивала под их тяжестью.
Колдунья взвизгнула и бросилась бежать, быстро скрывшись среди
деревьев. За ней бросился было дядя Эндрью, да сразу споткнулся и
плюхнулся ничком в ручей, впадавший в речку. А дети двигаться не могли, и
даже, наверное, не хотели. Лев не обращал на них никакого внимания. Его
огромная алая пасть была раскрыта для песни, а не для рыка. Дети могли бы
дотронуться до его гривы, так близко он прошествовал. Они вроде и боялись,
что он обернется, но в то же время как-то странно этого хотели. А он
прошел мимо, словно не видел их и не чувствовал их запаха. Сделал
несколько шагов, повернул обратно, снова миновал людей и пошел дальше на
восток.
Дядюшка Эндрью, кашляя и стряхивая с себя воду, кое-как поднялся.
- Вот что, Дигори, - заявил он, - от этой дикой женщины мы
избавились, а зверюга, лев этот, сам ушел. Так что дай мне руку и
немедленно надевай кольцо.
- А ну-ка! - крикнул Дигори, отступая от дядюшки. - Держись от него
подальше, Полли. Подойди, стань со мной. Я вас предупреждаю, дядя, стоит
вам подойти еще на один шаг, и мы с Полли исчезнем.
- Исполняй немедленно, что тебе приказано! Ты крайне
недисциплинированный и неблаговоспитанный мальчишка!
- Я вас не боюсь, - отвечал Дигори. - Мы хотим задержаться тут и
посмотреть. Вы же интересовались другими мирами. Разве не здорово
очутиться в одном из них самому?
- Здорово? - воскликнул дядюшка. - Обрати внимание на мое состояние,
юноша. Эти лохмотья еще недавно были моим лучшим плащом и лучшим фраком!