Страница:
Чувствуете?" Так могли бы пахнуть самые замечательные плоды и цветы в
мире. Запах этот, сильный и какой-то золотистый, доносился откуда-то
спереди.
- Это из той долины с озером, - предположила Стрела.
- Точно, - отвечал Дигори, - смотрите! Вон зеленая гора в дальнем
конце озера. И смотрите, какая вода голубая!
- Это и есть то самое место! - воскликнули все трое. Стрела широкими
кругами спускалась все ниже. Впереди высились снежные пики, а воздух
теплел, становился таким нежным и сладостным, что хотелось плакать. Лошадь
парила с распростертыми крыльями совсем близко к земле, вытянув ноги,
чтобы приготовиться к приземлению. Вдруг на них резко надвинулся зеленый
склон, и лошадь приземлилась - не вполне мягко, так что дети скатились у
нее со спины и очутились на теплой траве. Никто не ушибся, только оба они
слегка задыхались от волнения.
До вершины горы оставалась примерно четверть ее высоты, и дети сразу
принялись карабкаться вверх по склону. (Между прочим, им это вряд ли
удалось бы, если б Стрела со своими крыльями не приходила иногда на помощь
- то подталкивая, то помогая удержать равновесие.) Вершину горы окружала
земляная стена, а за ней росли раскидистые деревья. Листья на ветках,
нависавших над стеною, под порывами ветерка отливали серебром и синью.
Путникам пришлось обойти почти всю стену, покуда они не обнаружили в ней
ворот; высокие золотые ворота были обращены на восток. Они были наглухо
закрыты.
До этого момента, мне кажется, Полли и лошадь намеревались войти в
сад вместе с Дигори. Но при виде ворот им сразу расхотелось. Место это
выглядело удивительно негостеприимным. Только круглый дурак зашел бы туда
просто так, без поручения. Дигори сразу же понял, что остальные и не
захотят войти с ним в сад, и не смогут. Так что к воротам он подошел один.
Приблизившись к ним вплотную, мальчик увидал сделанную на золоте
примерно такую надпись серебряными буквами:
Ты, что стоишь у золотых ворот,
Пройди сквозь них, сорви заветный плод.
Но коль его другим не отнесешь,
Страсть утолишь и муку обретешь.
- Но коль его другим не отнесешь, - повторил Дигори. - Именно с этим
я сюда и явился. Надо полагать, что мне самому его есть не стоит. Не
пойму, что за чушь в последней строчке. Пройди сквозь них, сквозь ворота,
то есть. Естественно, не через стену же лезть, если ворота открыты. Только
как же, спрашивается, их открыть? - Он прикоснулся к воротам и они тут же
распахнулись внутрь, повернувшись на своих петлях совершенно бесшумно.
Теперь, когда Дигори увидел этот сад, он показался ему еще
негостеприимнее. Озираясь, он весьма торжественно прошел сквозь ворота.
Вокруг стояла тишина, даже фонтан, бьющий в центре сада, журчал совсем
слабо. Дигори чувствовал все тот же дивный запах. Казалось, это было
место, где жило счастье, но не было беззаботности. Нужное дерево он сразу
узнал: во-первых, оно росло в самой середине сада, а во-вторых, было
сплошь увешано большими серебряными яблоками. Яблоки отбрасывали блики,
игравшие на траве, особенно яркие там, куда не попадало солнце. Пройдя
прямо к дереву, он сорвал яблоко и положил его в нагрудный карман своей
школьной курточки. Однако он не удержался и сначала осмотрел яблоко, а
потом и понюхал его.
Сделал он это совершенно напрасно. Ему немедленно показалось, что он
умирает от голода и жажды, и жутко захотелось попробовать яблоко. Он
быстро запихал его в карман, но на дереве сияли еще сотни других. "Почему
нельзя было попробовать хоть одно? В конце концов, - думал он, - надпись
на воротах - не обязательно приказ. Наверное, это просто совет. А кто
слушается советов? И даже если надпись - приказ, разве он нарушит его,
если съест яблоко? Он ведь уже сорвал одно для других".
Размышляя таким образом, он поглядел наверх, сквозь ветки дерева. На
ветке прямо у него над головой тихо сидела поразительной красоты птица,
казавшаяся почти спящей. Во всяком случае, только один глаз у нее был
приоткрыт, да и то слегка. Размером она была с крупного орла: желтогрудая,
красноголовая, с фиолетовым хвостом.
"Вот каким осторожным надо быть в этих волшебных местах, -
рассказывал потом Дигори. - Никогда не знаешь, кто за тобой может
подсматривать". Впрочем, мне кажется, что Дигори все равно бы не сорвал
яблока для себя. В те времена всякие истины вроде "не укради" вбивали в
головы мальчикам куда настойчивей, чем сейчас. Хотя, кто знает...
Дигори уже поворачивался, чтобы вернуться к воротам, когда вдруг
обнаружил, порядком перепугавшись, что он тут не один. В нескольких шагах
от мальчика стояла ведьма-королева, только что швырнувшая на землю огрызок
яблока. Губы у нее были перемазаны соком, почему-то очень темным. Дигори
сразу сообразил, что колдунья, вероятно, перелезла через стену, и начал
смутно понимать последнюю строчку, насчет утоленной страсти и обретенной
муки. Дело в том, что ведьма стояла с гордым, сильным, даже торжествующим
видом, но лицо ее было мертвенно белым, словно соль.
Эта мысль заняла всего один миг, и Дигори тут же рванулся к воротам,
а ведьма кинулась вслед. Ворота сразу закрылись за ним, но он обогнал
королеву не намного. Он еще не успел подбежать к своим товарищам,
выкрикивая: "Полли, Стрелка, скорее!", - как колдунья, не то перемахнув
через стену, не то перелетев, уже снова настигала его.
- Стойте! - крикнул Дигори, обернувшись к ней, - Ни шагу, а то мы все
исчезнем!
- Глупый мальчишка, - сказала ведьма. - Куда ты бежишь? Я тебе зла не
сделаю. Если ты не остановишься, чтобы выслушать меня, то сильно потом
пожалеешь. От тебя ускользнет неслыханное счастье.
- Слушать не хочу, - отвечал Дигори, - благодарю покорно.
Однако он все-таки остался стоять.
- Я о твоем поручении знаю, - продолжала ведьма. - Это я вчера
пряталась в кустах и слышала все ваши разговоры. Ты сорвал яблоко, спрятал
в карман и теперь отнесешь льву, чтобы он его съел. Простак, простак! Ты
знаешь, что это за яблоко? Я тебе скажу. Это же яблоко молодости, плод
вечной жизни! Я знаю, ибо я его отведала, и теперь чувствую, что никогда
не состарюсь и не умру. Съешь его, мальчик, съешь, и мы оба будем жить
вечно, и станем королем и королевой здешнего мира - а если захочешь
вернуться в свой, - так твоего.
- Нет уж, спасибо, - сказал Дигори. - Вряд ли мне захочется жить,
когда умрут все, кого я знаю. Уж лучше я проживу свой обычный срок, а
потом отправлюсь на небо.
- А как же насчет твоей матери? Которую ты, по твоим словам, так
обожаешь?
- При чем тут она? - сказал Дигори.
- Ты что, не понимаешь, что это яблоко ее мгновенно вылечит? Оно у
тебя в кармане, мы с тобой тут одни, лев твой далеко. Призови свои чары,
вернись домой, к постели матери, и дай ей откусить кусочек. Через пять
минут лицо ее порозовеет. Она скажет тебе, что у нее больше ничего не
болит. Потом - что к ней возвращаются силы. Потом она заснет. Ты подумай
только, заснет, несколько часов проспит нормальным сном, без лекарств. А
на следующий день все будут только и говорить о том, как она замечательно
поправилась. Скоро она снова будет совершенно здорова. Все будет в
порядке. Семья твоя снова станет счастливой. И ты будешь таким же, как
твои сверстники.
Застонав, будто от боли, Дигори взялся рукой за голову. Он понял, что
перед ним сейчас ужасный выбор.
- Ну что тебе, спрашивается, хорошего сделал этот лев? - сказала
ведьма. - И что он сможет тебе сделать, когда ты вернешься в свой
собственный мир? И что подумает твоя мать, если узнает, что ты мог ее
спасти, мог утешить своего отца - и вместо этого выполнял поручения
какого-то дикого зверя в чужом мире, до которого тебе нет никакого дела?
- Он... он не дикий зверь, - в горле у Дигори было совершенно сухо. -
Он... я не знаю...
- Да он хуже зверя! - вскричала колдунья. - Смотри, во что он тебя
превратил, какой ты стал бессердечный! Как все, кто его слушается.
Жестокий, безжалостный мальчишка! Мать твоя умирает, а ты..
- Бросьте! - тем же голосом сказа Дигори. - Думаете, я сам не вижу?
Но... я ему обещал.
- Ты сам не понимал, что ты ему обещал. И здесь некому тебе помешать.
- Маме бы самой это не понравилось, - Дигори с трудом подбирал слова,
- она всегда меня учила, чтобы я держал слово и ничего не воровал... и
вообще. Будь она здесь, она бы мне сама велела вас не слушаться.
- Так она же никогда не узнает! - Трудно было представить, что ведьма
способна говорить таким сладким голосом. - Ты ей не обязан говорить, где
достал яблоко. И папе не говори. Никто в вашем мире никогда ничего об этой
истории не узнает. И девчонку ты с собой обратно брать не обязан.
Тут-то ведьма и сделала непоправимую ошибку. Конечно, Дигори знал,
что Полли может вернуться и сама, но колдунье-то это было неизвестно. А
сама мысль о том, чтобы бросить Полли здесь, была такой мерзкой, что и все
остальные слова ведьмы сразу показались Дигори фальшивыми и гнусными. Как
ни худо было Дигори, голова его вдруг прояснилась.
- Слушайте, а вам-то какое до всего этого дело? - сказал он гораздо
громче и отчетливей, чем раньше. - С чего это вас так моя мама
разволновала? Что вам вообще нужно?
- Отлично, Дигори! - прошептала Полли ему на ухо. - Скорей! Побежали!
- Она не отважилась ничего сказать, пока ее друг разговаривал с колдуньей.
Ведь это не у нее умирала мама.
- Ну, вперед! - Дигори помог девочке забраться на Стрелу и залез
вслед за нею. Лошадь расправила крылья.
- Ну и бегите, глупцы! - крикнула колдунья. - Ты еще вспомнишь обо
мне, несчастный, когда станешь умирающим стариком, когда вспомнишь, как
отказался от вечной молодости! Другого яблока тебе никто не даст! Они были
уже так высоко, что слов колдуньи почти не услыхали. А сама она, не тратя
попусту времени, направилась по склону горы куда-то на север.
Они вышли в путь рано утром, а приключение в саду заняло не так много
времени, так что и Стрела, и Полли надеялись засветло вернуться в Нарнию.
Дигори всю дорогу молчал, а его друзья стеснялись заговорить с ним.
Мальчик грустил, и порою сомневался, правильно ли поступил. Но стоило ему
вспомнить слезы Аслана - и сомнения отступали прочь.
Весь день Стрела мерно махала своими неутомимыми крыльями. Они летели
вдоль реки на восток, потом сквозь горы и над дикими лесистыми холмами,
потом над величественным водопадом, покуда не начали спускаться туда, где
на леса Нарнии падала тень могучей горной гряды, туда, где Стрела наконец
увидела под алым закатным небом толпу созданий, собравшихся у реки, и
среди них - Аслана. Спланировав вниз, лошадь расставила копыта, сложила
крылья и мягко коснулась земли. Дети спрыгнули вниз, и Дигори увидел, как
звери, карлики, сатиры, нимфы и другие создания расступаются перед ним. Он
прошел прямо к Аслану, протянул ему яблоко и сказал:
- Я принес вам то, что вы просили, сэр.
- Хорошо, - сказал Аслан голосом, от которого содрогнулась земля.
Дигори сразу понял, что все жители Нарнии слышали эти слова, и теперь
будут передавать их своим детям век за веком, быть может даже - всегда. Но
опасность зазнаться не грозила мальчику. Он совсем не думал о своих
заслугах, когда стоял перед Асланом, и на этот раз мог глядеть ему прямо в
глаза. О своих бедах он позабыл и ни о чем не тревожился.
- Хорошо, сын Адама, - повторил лев. - Ради этого плода ты алкал, и
жаждал, и плакал. Ничья рука, кроме твоей, не может посадить семя дерева,
которое будет защищать Нарнию. Брось яблоко к реке, туда, где мягкая
почва.
Дигори послушался. Все стояли так тихо, что слышен был мягкий звук
удара яблока о землю.
- И бросил ты хорошо, - сказал Аслан. - А теперь отправимся на
коронацию Фрэнка, короля Нарнии, и королевы Елены.
Тут дети заметили извозчика и Нелли, одетых в причудливый и
прекрасный наряд. Четыре карлика держали шлейф королевской мантии, и
четыре феи - шлейф платья королевы. Головы их были обнажены, Елена
распустила волосы и очень похорошела. Преобразила их, однако, не прическа
и не одежда. Иными стали их лица, особенно у короля. Казалось, что вся
хитрость, недоверчивость и сварливость, которых он набрался, когда был
лондонским извозчиком, бесследно исчезли, уступив место его природной
доброте и отваге. Может быть, это случилось благодаря воздуху юного мира,
может быть - благодаря разговорам с Асланом, а вернее всего - по обеим
причинам.
- Ну и ну! - шепнула Стрела Полли. - Хозяин-то мой изменился не
меньше меня. Теперь он и вправду хозяин!
- Точно, - отвечала Полли, - только не жужжи мне в ухо, Стрелка.
Щекотно!
- А теперь, - сказал Аслан, - давайте-ка разберемся с этими
деревьями. Пусть кто-нибудь распутает им ветки.
Дигори увидел четыре близко растущих друг к другу дерева, ветки у
которых были перепутаны, а кое-где и связаны, образуя нечто вроде клетки.
Два слона пустили в дело хоботы, трое карликов - топорики, и вскоре
зрителям явилось, во-первых, деревце, сделанное как бы из золота,
во-вторых - похожее на него серебряное, а в-третьих - некий ужасно жалко
выглядевший предмет, сгорбившийся между ними в своей перепачканной одежде.
- Ой! - прошептал Дигори. - Дядя Эндрью!
Чтобы все это объяснить, нам придется немножко вернуться назад. Как
вы помните, звери пытались посадить дядю в землю и полить его. Когда вода
привела его в чувство, он обнаружил, что по колени закопан в землю,
совершенно мокр, и к тому же окружен чудовищной толпой диких зверей.
Неудивительно, что он принялся кричать и стонать. С одной стороны, это
было не так плохо, потому что все звери, не исключая даже и кабана,
поняли, что имеют дело с живым существом, и выкопали его обратно. Брюки
дядюшки к этому времени превратились в нечто неописуемое. Едва высвободив
ноги, он попытался улизнуть, но слон тут же обхватил его хоботом и
водворил на место. Звери хотели подождать Аслана, чтобы тот сказал, как
распорядиться с дядюшкой. Так что они соорудили что-то вроде клетки вокруг
него, а потом стали предлагать пленнику всевозможную еду.
Ослик просунул в клетку порядочный ворох чертополоха, однако дядюшке
явно это блюдо не понравилось. Белки принялись обстреливать его
пригоршнями орехов, но старый волшебник только прикрыл голову руками,
уклоняясь от подарков. Целая стая птиц сновала взад-вперед, роняя в клетку
дождевых червей. Особенно благородно поступил медведь, он принес дядюшке
гнездо диких пчел, которое очень хотел бы съесть сам. Достойный зверь
совершил большую ошибку. Когда он просовывал эту липкую массу, в которой
еще были живые пчелы, сквозь отверстие в клетке, она ткнулась дядюшке
Эндрью прямо в физиономию. Сам мишка вовсе бы не обиделся, если б
кто-нибудь сунул ему под нос такой подарок, и потому несказанно удивился,
когда дядя дернулся назад, поскользнулся и сел на землю. "Ничего, - сказал
кабан, - ему в рот все-таки попало медку, это ему непременно пойдет на
пользу". Звери начали привязываться к своему странному питомцу, и
надеялись, что Аслан позволит им держать его у себя. Самые умные уже
понимали, что не все звуки, издаваемые зверьком, бессмысленны. Они назвали
его Брэнди, потому что это сочетание звуков он издавал особенно часто.
В конце концов им пришлось на всю ночь оставить его в покое. Аслан
весь день беседовал с королем и королевой, занимался и другими делами;
потому не смог заняться "бедным старым Брэнди". На ужин ему хватило
набросанных в клетку орехов, груш, яблок и бананов, но нельзя утверждать,
что он провел приятную ночь.
- Приведите это создание, - велел Аслан. Подняв дядю Эндрью хоботом,
один из слонов положил дядюшку у самых ног льва. Дядя не мог шевельнуться
от страха.
- Пожалуйста, Аслан, - сказала Полли, - успокойте его как-нибудь,
чтобы он перестал пугаться! И скажите ему что-нибудь такое, чтобы ему
расхотелось сюда снова попадать, ладно?
- Думаешь, ему хочется? - спросил лев.
- Может, и нет, - отвечала Полли, - но он может кого-нибудь сюда
послать. Он так взбудоражился, когда увидел столб, выросший из той
железки, что теперь думает...
- Он заблуждается, дитя, - сказал лев. - Этот мир кипит сейчас
жизнью, потому что песня, которой я вызвал его к жизни, еще висит в
воздухе и отзывается в земле. Скоро это кончится. Но я не могу поговорить
с этим старым грешником, не могу утешить его - ибо он не хочет понимать
моих слов, а вместо них слышит только рев и рычание. О дети Адама! как
умеете вы защищаться от всего, что может принести вам добро! Но я поднесу
ему тот единственный дар, который он еще может принять.
Печально опустив свою огромную голову, лев дунул в лицо перепуганному
чародею.
- Спи, - сказал он. - Спи, отгородись на несколько часов от всех бед,
которые ты накликал на свою голову.
Дядя Эндрью тут же закрыл глаза и повернулся набок, а дыхание его
стало ровным.
- Отнесите его в сторонку, - сказал Аслан. - А теперь пускай карлики
покажут нам, какие они кузнецы. Сделайте короны для короля и королевы!
Невообразимая толпа карликов ринулась к золотому деревцу, во
мгновение ока оборвала с него все листья и даже обломала некоторые ветки.
Дети увидели, что деревце и впрямь было из самого настоящего золота.
Конечно, оно выросло из тех полусоверенов, которые вывалились из карманов
дядюшки Эндрью, когда его перевернули вверх ногами. Точно так же и
серебряное деревце выросло из монеток по полкроны. Невесть откуда карлики
притащили валежник для костра, маленькую наковальню, кузнечные меха,
молоточки и щипцы. Через минуту - карлики любили свое ремесло! - уже пылал
огонь, рычали меха, плавилось золото, стрекотали молоточки. Два крота, -
Аслан отрядил их еще с утра на поиски - положили на траву кучу драгоценных
камней. Под умными пальцами маленьких кузнецов быстро возникли короны - не
уродливые, тяжелые головные уборы европейских монархов, а легкие, изящные,
дивно изогнутые обручи, которые можно было бы носить просто для красоты.
Фрэнку предназначалась корона с рубинами, а Елене - с изумрудами.
Когда короны остудили в речке, Фрэнк и Елена встали перед львом на
колени, и он возложил их им на головы
- Встаньте, король и королева Нарнии, отец и мать многих королей, что
будут править Нарнией, и Островами, и Архенландией! Будьте справедливы,
милосердны и отважны. Благословляю вас.
Поднялся радостный крик. Кто трубил, кто ржал, кто блеял, кто хлопал
крыльями - а королевская чета стояла торжественно, в благородной
застенчивости. Дигори еще кричал "Ура!", когда услыхал рядом глубокий
голос Аслана.
- Смотрите!
Обернувшись, все в толпе издали вздох удивления и восхищения. Чуть
поодаль, возвышаясь над их головами, стояло дерево, которого только что
там не было. Оно выросло беззвучно и стремительно, как поднимается флаг на
мачте, покуда народ был поглощен коронацией. От его развесистых ветвей,
казалось, исходит не тень, а свет, и под каждым листом сияли, словно
звезды серебряные яблоки. Но еще прекрасней, чем вид дерева, был
струящийся от него аромат, заставлявший забыть обо всем на свете.
- Сын Адама, - сказал Аслан, - ты хорошо сделал свое дело. А вы,
нарнийцы, как зеницу ока берегите это дерево, ибо оно будет охранять вас.
Колдунья, о которой я рассказал вам, бежала далеко, на север вашего мира,
и будет там совершенствовать свое черное волшебство. Но пока растет это
дерево, она не сможет явиться в Нарнию. Ибо благоухание его, дарующее вам
радость, здоровье и жизнь, сулит ей гибель, ужас и отчаяние.
Все торжественно глядели на дерево, когда вдруг Аслан, сверкнув
золотой гривой, повернулся к детям, застав их за перешептыванием и
переглядыванием.
- В чем дело, дети?
- Ой... Аслан... сэр... - Дигори густо покраснел. - Я забыл вам
сказать. Ведьма съела одно такое яблоко. Такое же, как я посадил. - Он
замялся, и Полли договорила за него, потому что меньше, чем Дигори,
боялась показаться глупой.
- Мы подумали, Аслан, что она, наверное, теперь не испугается запаха
дерева.
- Почему ты так думаешь, дочь Евы?
- Она же одно съела.
- Дитя, - отвечал лев, - вот почему она и будет теперь страшиться
остальных плодов этого дерева. Так случается с каждым, кто срывает плоды в
неположенное время и не так, как следует. Плод кажется им вкусным, но
потом они всю жизнь жалеют.
- Вот как, - сказала Полли. - Наверно, раз она его как-то не так
сорвала, то оно на нее и не подействует. В смысле, она не будет вечно
молодой и все такое?
- Увы, - покачал головой Аслан, - будет. Любая вещь поступает
согласно своей природе. Она утолила желание сердца, ваша ведьма. Словно
богиня, она будет обладать неистощимой силой и вечной жизнью. Но что есть
вечная жизнь для этого сердца? Это лишь вечные беды, и она уже чувствует
это. Каждый получает, что хочет, но не каждый радуется этому.
- Я... я сам чуть не съел одно, - сказал Дигори. - Я бы тогда тоже...
- Да, дитя мое. Плод непременно дает бессмертие и силу, но никогда не
дает счастья, если его сорвали по собственной воле. Если б кто-то из
нарнийцев сам посадил бы тут украденное яблоко, из него тоже выросло бы
дерево, защищающее страну - но она просто стала бы жестокой и сильной
державой, как Чарн, а не добрым краем, каким я ее создал. Ведь колдунья
еще что-то уговаривала тебя сделать, правда?
- Да, Аслан. Она подбивала меня взять яблоко для мамы.
- И оно бы исцелило ее, только ни ты, ни она не были бы этому рады.
Пришел бы день, когда вы оба вспомнили бы об этом яблоке и сказали, что
лучше бы твоей маме было умереть, чем получить такое исцеление.
Дигори молчал. Его душили слезы. Он думал, что ему уже не спасти
маму, однако верил льву, и знал теперь, что есть на свете вещи пострашнее
смерти. Но Аслан заговорил снова, на этот раз - почти шепотом.
- Вот что случилось бы, дитя, если бы ты украл яблоко. Но ты устоял,
и теперь случится другое. То, что я дам тебе, принесет вам радость. В
твоем мире оно не даст вечной жизни, но исцелит твою маму. Ступай, сорви
яблоко.
Дигори на секунду остолбенел, словно весь мир на его глазах
перевернулся. Медленно, как во сне, он направился к дереву, под
одобрительные возгласы королевской четы и всех созданий. Сорвав яблоко, он
сунул его в карман и вернулся к Аслану.
- Можно, мы пойдем домой? - спросил он, забыв сказать спасибо. Но
Аслан его понял.
- Когда рядом я, вам не нужны кольца, - услыхали дети голос Аслана.
Замерев, они огляделись и увидали, что снова стоят в Лесу Между Мирами.
Дядя дремал на траве, а рядом с ними стоял лев.
- Вам пора домой, - сказал он, - только сначала я должен вам кое-что
сказать. Одна вещь будет предупреждением, а другая - приказом. Смотрите.
Они увидели в земле заросшую травой ямку, теплую и сухую.
- В прошлый раз, когда вы здесь были, тут был пруд, через который вы
попали в мир, где умирающее солнце сияло над развалинами Чарна. Пруда
больше нет. Нет и того мира, словно никогда не было. Да помнит об этом
племя Адама и Евы.
- Хорошо, Аслан, - хором ответили дети, а Полли добавила:
- Мы ведь не такие скверные, как они, правда?
- Еще не такие, дочь Евы, - сказал лев, - пока еще нет. Но вы
становитесь все хуже. Кто знает, не найдет ли кто-то из вашего мира такой
же ужасной тайны, как Недоброе Слово, чтобы уничтожить все живое на земле.
Скоро, очень скоро, до того, как вы состаритесь, тираны встанут у власти
великих держав вашего мира, - тираны, которым радость, милосердие и
справедливость будут так же безразличны, как императрице Джадис. Помните
об этом и берегитесь. Вот мое предупреждение. Теперь приказ. Как можно
скорее отберите у вашего дяди волшебные кольца и заройте их поглубже,
чтобы никто больше не смог ими воспользоваться.
Покуда лев говорил, дети глядели ему прямо в лицо, и вдруг - ни
Полли, ни Дигори так и не поняли, как это случилось, - оно превратилось в
сияющее золотое море, в которое они погрузились, окруженные любовью и
могучей силой, и они почувствовали такое блаженство, словно никогда до
этого не знали ни счастья, ни мудрости, ни доброты, ни вообще жизни и
пробуждения. Память об этом мгновении навсегда остались с ними, и до конца
своих дней в минуты грусти, страха или гнева они вспоминали это золотое
блаженство, и казалось, что оно и сейчас недалеко, чуть ли не за углом, -
и душу их наполняла спокойная уверенность. А еще через минуту все трое -
дядя Эндрью успел проснуться - уже оказались в шумном и душном Лондоне.
Они стояли на мостовой перед домом Кеттерли, и если бы не исчезли
колдунья, извозчик и лошадь, все было бы точно так же, как перед
путешествием. Все так же стоял фонарный столб без одной перекладины, все
так же лежали на мостовой обломки кэба, и все так же вокруг них сгрудилась
толпа. Все говорили по-прежнему; кое-кто склонился к оглушенному
полисмену, и то и дело слышалось "Вроде очнулся!..", или "Ну как, старина,
получше тебе?", или "Скорая помощь мигом приедет".
- Ничего себе! - поразился Дигори. - Здесь, кажется, и секунды не
прошло!
Большинство зевак озиралось в поисках Джадис и лошади. Детей никто
даже не заметил - ни тогда, ни сейчас. Что же до дядюшки Эндрью, то одежда
его была в столь плачевном состоянии, а физиономия так основательно
вымазана медом, что узнать его было просто невозможно. К счастью, дверь в
дом была открыта, и служанка наблюдала из дверного проема за всей комедией
- какой все-таки славный выдался ей денек! - так что дети без труда
затащили дядюшку внутрь еще до того, как его успели бы заметить.
Когда он помчался вверх по лестнице, Полли и Дигори испугались, не
мире. Запах этот, сильный и какой-то золотистый, доносился откуда-то
спереди.
- Это из той долины с озером, - предположила Стрела.
- Точно, - отвечал Дигори, - смотрите! Вон зеленая гора в дальнем
конце озера. И смотрите, какая вода голубая!
- Это и есть то самое место! - воскликнули все трое. Стрела широкими
кругами спускалась все ниже. Впереди высились снежные пики, а воздух
теплел, становился таким нежным и сладостным, что хотелось плакать. Лошадь
парила с распростертыми крыльями совсем близко к земле, вытянув ноги,
чтобы приготовиться к приземлению. Вдруг на них резко надвинулся зеленый
склон, и лошадь приземлилась - не вполне мягко, так что дети скатились у
нее со спины и очутились на теплой траве. Никто не ушибся, только оба они
слегка задыхались от волнения.
До вершины горы оставалась примерно четверть ее высоты, и дети сразу
принялись карабкаться вверх по склону. (Между прочим, им это вряд ли
удалось бы, если б Стрела со своими крыльями не приходила иногда на помощь
- то подталкивая, то помогая удержать равновесие.) Вершину горы окружала
земляная стена, а за ней росли раскидистые деревья. Листья на ветках,
нависавших над стеною, под порывами ветерка отливали серебром и синью.
Путникам пришлось обойти почти всю стену, покуда они не обнаружили в ней
ворот; высокие золотые ворота были обращены на восток. Они были наглухо
закрыты.
До этого момента, мне кажется, Полли и лошадь намеревались войти в
сад вместе с Дигори. Но при виде ворот им сразу расхотелось. Место это
выглядело удивительно негостеприимным. Только круглый дурак зашел бы туда
просто так, без поручения. Дигори сразу же понял, что остальные и не
захотят войти с ним в сад, и не смогут. Так что к воротам он подошел один.
Приблизившись к ним вплотную, мальчик увидал сделанную на золоте
примерно такую надпись серебряными буквами:
Ты, что стоишь у золотых ворот,
Пройди сквозь них, сорви заветный плод.
Но коль его другим не отнесешь,
Страсть утолишь и муку обретешь.
- Но коль его другим не отнесешь, - повторил Дигори. - Именно с этим
я сюда и явился. Надо полагать, что мне самому его есть не стоит. Не
пойму, что за чушь в последней строчке. Пройди сквозь них, сквозь ворота,
то есть. Естественно, не через стену же лезть, если ворота открыты. Только
как же, спрашивается, их открыть? - Он прикоснулся к воротам и они тут же
распахнулись внутрь, повернувшись на своих петлях совершенно бесшумно.
Теперь, когда Дигори увидел этот сад, он показался ему еще
негостеприимнее. Озираясь, он весьма торжественно прошел сквозь ворота.
Вокруг стояла тишина, даже фонтан, бьющий в центре сада, журчал совсем
слабо. Дигори чувствовал все тот же дивный запах. Казалось, это было
место, где жило счастье, но не было беззаботности. Нужное дерево он сразу
узнал: во-первых, оно росло в самой середине сада, а во-вторых, было
сплошь увешано большими серебряными яблоками. Яблоки отбрасывали блики,
игравшие на траве, особенно яркие там, куда не попадало солнце. Пройдя
прямо к дереву, он сорвал яблоко и положил его в нагрудный карман своей
школьной курточки. Однако он не удержался и сначала осмотрел яблоко, а
потом и понюхал его.
Сделал он это совершенно напрасно. Ему немедленно показалось, что он
умирает от голода и жажды, и жутко захотелось попробовать яблоко. Он
быстро запихал его в карман, но на дереве сияли еще сотни других. "Почему
нельзя было попробовать хоть одно? В конце концов, - думал он, - надпись
на воротах - не обязательно приказ. Наверное, это просто совет. А кто
слушается советов? И даже если надпись - приказ, разве он нарушит его,
если съест яблоко? Он ведь уже сорвал одно для других".
Размышляя таким образом, он поглядел наверх, сквозь ветки дерева. На
ветке прямо у него над головой тихо сидела поразительной красоты птица,
казавшаяся почти спящей. Во всяком случае, только один глаз у нее был
приоткрыт, да и то слегка. Размером она была с крупного орла: желтогрудая,
красноголовая, с фиолетовым хвостом.
"Вот каким осторожным надо быть в этих волшебных местах, -
рассказывал потом Дигори. - Никогда не знаешь, кто за тобой может
подсматривать". Впрочем, мне кажется, что Дигори все равно бы не сорвал
яблока для себя. В те времена всякие истины вроде "не укради" вбивали в
головы мальчикам куда настойчивей, чем сейчас. Хотя, кто знает...
Дигори уже поворачивался, чтобы вернуться к воротам, когда вдруг
обнаружил, порядком перепугавшись, что он тут не один. В нескольких шагах
от мальчика стояла ведьма-королева, только что швырнувшая на землю огрызок
яблока. Губы у нее были перемазаны соком, почему-то очень темным. Дигори
сразу сообразил, что колдунья, вероятно, перелезла через стену, и начал
смутно понимать последнюю строчку, насчет утоленной страсти и обретенной
муки. Дело в том, что ведьма стояла с гордым, сильным, даже торжествующим
видом, но лицо ее было мертвенно белым, словно соль.
Эта мысль заняла всего один миг, и Дигори тут же рванулся к воротам,
а ведьма кинулась вслед. Ворота сразу закрылись за ним, но он обогнал
королеву не намного. Он еще не успел подбежать к своим товарищам,
выкрикивая: "Полли, Стрелка, скорее!", - как колдунья, не то перемахнув
через стену, не то перелетев, уже снова настигала его.
- Стойте! - крикнул Дигори, обернувшись к ней, - Ни шагу, а то мы все
исчезнем!
- Глупый мальчишка, - сказала ведьма. - Куда ты бежишь? Я тебе зла не
сделаю. Если ты не остановишься, чтобы выслушать меня, то сильно потом
пожалеешь. От тебя ускользнет неслыханное счастье.
- Слушать не хочу, - отвечал Дигори, - благодарю покорно.
Однако он все-таки остался стоять.
- Я о твоем поручении знаю, - продолжала ведьма. - Это я вчера
пряталась в кустах и слышала все ваши разговоры. Ты сорвал яблоко, спрятал
в карман и теперь отнесешь льву, чтобы он его съел. Простак, простак! Ты
знаешь, что это за яблоко? Я тебе скажу. Это же яблоко молодости, плод
вечной жизни! Я знаю, ибо я его отведала, и теперь чувствую, что никогда
не состарюсь и не умру. Съешь его, мальчик, съешь, и мы оба будем жить
вечно, и станем королем и королевой здешнего мира - а если захочешь
вернуться в свой, - так твоего.
- Нет уж, спасибо, - сказал Дигори. - Вряд ли мне захочется жить,
когда умрут все, кого я знаю. Уж лучше я проживу свой обычный срок, а
потом отправлюсь на небо.
- А как же насчет твоей матери? Которую ты, по твоим словам, так
обожаешь?
- При чем тут она? - сказал Дигори.
- Ты что, не понимаешь, что это яблоко ее мгновенно вылечит? Оно у
тебя в кармане, мы с тобой тут одни, лев твой далеко. Призови свои чары,
вернись домой, к постели матери, и дай ей откусить кусочек. Через пять
минут лицо ее порозовеет. Она скажет тебе, что у нее больше ничего не
болит. Потом - что к ней возвращаются силы. Потом она заснет. Ты подумай
только, заснет, несколько часов проспит нормальным сном, без лекарств. А
на следующий день все будут только и говорить о том, как она замечательно
поправилась. Скоро она снова будет совершенно здорова. Все будет в
порядке. Семья твоя снова станет счастливой. И ты будешь таким же, как
твои сверстники.
Застонав, будто от боли, Дигори взялся рукой за голову. Он понял, что
перед ним сейчас ужасный выбор.
- Ну что тебе, спрашивается, хорошего сделал этот лев? - сказала
ведьма. - И что он сможет тебе сделать, когда ты вернешься в свой
собственный мир? И что подумает твоя мать, если узнает, что ты мог ее
спасти, мог утешить своего отца - и вместо этого выполнял поручения
какого-то дикого зверя в чужом мире, до которого тебе нет никакого дела?
- Он... он не дикий зверь, - в горле у Дигори было совершенно сухо. -
Он... я не знаю...
- Да он хуже зверя! - вскричала колдунья. - Смотри, во что он тебя
превратил, какой ты стал бессердечный! Как все, кто его слушается.
Жестокий, безжалостный мальчишка! Мать твоя умирает, а ты..
- Бросьте! - тем же голосом сказа Дигори. - Думаете, я сам не вижу?
Но... я ему обещал.
- Ты сам не понимал, что ты ему обещал. И здесь некому тебе помешать.
- Маме бы самой это не понравилось, - Дигори с трудом подбирал слова,
- она всегда меня учила, чтобы я держал слово и ничего не воровал... и
вообще. Будь она здесь, она бы мне сама велела вас не слушаться.
- Так она же никогда не узнает! - Трудно было представить, что ведьма
способна говорить таким сладким голосом. - Ты ей не обязан говорить, где
достал яблоко. И папе не говори. Никто в вашем мире никогда ничего об этой
истории не узнает. И девчонку ты с собой обратно брать не обязан.
Тут-то ведьма и сделала непоправимую ошибку. Конечно, Дигори знал,
что Полли может вернуться и сама, но колдунье-то это было неизвестно. А
сама мысль о том, чтобы бросить Полли здесь, была такой мерзкой, что и все
остальные слова ведьмы сразу показались Дигори фальшивыми и гнусными. Как
ни худо было Дигори, голова его вдруг прояснилась.
- Слушайте, а вам-то какое до всего этого дело? - сказал он гораздо
громче и отчетливей, чем раньше. - С чего это вас так моя мама
разволновала? Что вам вообще нужно?
- Отлично, Дигори! - прошептала Полли ему на ухо. - Скорей! Побежали!
- Она не отважилась ничего сказать, пока ее друг разговаривал с колдуньей.
Ведь это не у нее умирала мама.
- Ну, вперед! - Дигори помог девочке забраться на Стрелу и залез
вслед за нею. Лошадь расправила крылья.
- Ну и бегите, глупцы! - крикнула колдунья. - Ты еще вспомнишь обо
мне, несчастный, когда станешь умирающим стариком, когда вспомнишь, как
отказался от вечной молодости! Другого яблока тебе никто не даст! Они были
уже так высоко, что слов колдуньи почти не услыхали. А сама она, не тратя
попусту времени, направилась по склону горы куда-то на север.
Они вышли в путь рано утром, а приключение в саду заняло не так много
времени, так что и Стрела, и Полли надеялись засветло вернуться в Нарнию.
Дигори всю дорогу молчал, а его друзья стеснялись заговорить с ним.
Мальчик грустил, и порою сомневался, правильно ли поступил. Но стоило ему
вспомнить слезы Аслана - и сомнения отступали прочь.
Весь день Стрела мерно махала своими неутомимыми крыльями. Они летели
вдоль реки на восток, потом сквозь горы и над дикими лесистыми холмами,
потом над величественным водопадом, покуда не начали спускаться туда, где
на леса Нарнии падала тень могучей горной гряды, туда, где Стрела наконец
увидела под алым закатным небом толпу созданий, собравшихся у реки, и
среди них - Аслана. Спланировав вниз, лошадь расставила копыта, сложила
крылья и мягко коснулась земли. Дети спрыгнули вниз, и Дигори увидел, как
звери, карлики, сатиры, нимфы и другие создания расступаются перед ним. Он
прошел прямо к Аслану, протянул ему яблоко и сказал:
- Я принес вам то, что вы просили, сэр.
- Хорошо, - сказал Аслан голосом, от которого содрогнулась земля.
Дигори сразу понял, что все жители Нарнии слышали эти слова, и теперь
будут передавать их своим детям век за веком, быть может даже - всегда. Но
опасность зазнаться не грозила мальчику. Он совсем не думал о своих
заслугах, когда стоял перед Асланом, и на этот раз мог глядеть ему прямо в
глаза. О своих бедах он позабыл и ни о чем не тревожился.
- Хорошо, сын Адама, - повторил лев. - Ради этого плода ты алкал, и
жаждал, и плакал. Ничья рука, кроме твоей, не может посадить семя дерева,
которое будет защищать Нарнию. Брось яблоко к реке, туда, где мягкая
почва.
Дигори послушался. Все стояли так тихо, что слышен был мягкий звук
удара яблока о землю.
- И бросил ты хорошо, - сказал Аслан. - А теперь отправимся на
коронацию Фрэнка, короля Нарнии, и королевы Елены.
Тут дети заметили извозчика и Нелли, одетых в причудливый и
прекрасный наряд. Четыре карлика держали шлейф королевской мантии, и
четыре феи - шлейф платья королевы. Головы их были обнажены, Елена
распустила волосы и очень похорошела. Преобразила их, однако, не прическа
и не одежда. Иными стали их лица, особенно у короля. Казалось, что вся
хитрость, недоверчивость и сварливость, которых он набрался, когда был
лондонским извозчиком, бесследно исчезли, уступив место его природной
доброте и отваге. Может быть, это случилось благодаря воздуху юного мира,
может быть - благодаря разговорам с Асланом, а вернее всего - по обеим
причинам.
- Ну и ну! - шепнула Стрела Полли. - Хозяин-то мой изменился не
меньше меня. Теперь он и вправду хозяин!
- Точно, - отвечала Полли, - только не жужжи мне в ухо, Стрелка.
Щекотно!
- А теперь, - сказал Аслан, - давайте-ка разберемся с этими
деревьями. Пусть кто-нибудь распутает им ветки.
Дигори увидел четыре близко растущих друг к другу дерева, ветки у
которых были перепутаны, а кое-где и связаны, образуя нечто вроде клетки.
Два слона пустили в дело хоботы, трое карликов - топорики, и вскоре
зрителям явилось, во-первых, деревце, сделанное как бы из золота,
во-вторых - похожее на него серебряное, а в-третьих - некий ужасно жалко
выглядевший предмет, сгорбившийся между ними в своей перепачканной одежде.
- Ой! - прошептал Дигори. - Дядя Эндрью!
Чтобы все это объяснить, нам придется немножко вернуться назад. Как
вы помните, звери пытались посадить дядю в землю и полить его. Когда вода
привела его в чувство, он обнаружил, что по колени закопан в землю,
совершенно мокр, и к тому же окружен чудовищной толпой диких зверей.
Неудивительно, что он принялся кричать и стонать. С одной стороны, это
было не так плохо, потому что все звери, не исключая даже и кабана,
поняли, что имеют дело с живым существом, и выкопали его обратно. Брюки
дядюшки к этому времени превратились в нечто неописуемое. Едва высвободив
ноги, он попытался улизнуть, но слон тут же обхватил его хоботом и
водворил на место. Звери хотели подождать Аслана, чтобы тот сказал, как
распорядиться с дядюшкой. Так что они соорудили что-то вроде клетки вокруг
него, а потом стали предлагать пленнику всевозможную еду.
Ослик просунул в клетку порядочный ворох чертополоха, однако дядюшке
явно это блюдо не понравилось. Белки принялись обстреливать его
пригоршнями орехов, но старый волшебник только прикрыл голову руками,
уклоняясь от подарков. Целая стая птиц сновала взад-вперед, роняя в клетку
дождевых червей. Особенно благородно поступил медведь, он принес дядюшке
гнездо диких пчел, которое очень хотел бы съесть сам. Достойный зверь
совершил большую ошибку. Когда он просовывал эту липкую массу, в которой
еще были живые пчелы, сквозь отверстие в клетке, она ткнулась дядюшке
Эндрью прямо в физиономию. Сам мишка вовсе бы не обиделся, если б
кто-нибудь сунул ему под нос такой подарок, и потому несказанно удивился,
когда дядя дернулся назад, поскользнулся и сел на землю. "Ничего, - сказал
кабан, - ему в рот все-таки попало медку, это ему непременно пойдет на
пользу". Звери начали привязываться к своему странному питомцу, и
надеялись, что Аслан позволит им держать его у себя. Самые умные уже
понимали, что не все звуки, издаваемые зверьком, бессмысленны. Они назвали
его Брэнди, потому что это сочетание звуков он издавал особенно часто.
В конце концов им пришлось на всю ночь оставить его в покое. Аслан
весь день беседовал с королем и королевой, занимался и другими делами;
потому не смог заняться "бедным старым Брэнди". На ужин ему хватило
набросанных в клетку орехов, груш, яблок и бананов, но нельзя утверждать,
что он провел приятную ночь.
- Приведите это создание, - велел Аслан. Подняв дядю Эндрью хоботом,
один из слонов положил дядюшку у самых ног льва. Дядя не мог шевельнуться
от страха.
- Пожалуйста, Аслан, - сказала Полли, - успокойте его как-нибудь,
чтобы он перестал пугаться! И скажите ему что-нибудь такое, чтобы ему
расхотелось сюда снова попадать, ладно?
- Думаешь, ему хочется? - спросил лев.
- Может, и нет, - отвечала Полли, - но он может кого-нибудь сюда
послать. Он так взбудоражился, когда увидел столб, выросший из той
железки, что теперь думает...
- Он заблуждается, дитя, - сказал лев. - Этот мир кипит сейчас
жизнью, потому что песня, которой я вызвал его к жизни, еще висит в
воздухе и отзывается в земле. Скоро это кончится. Но я не могу поговорить
с этим старым грешником, не могу утешить его - ибо он не хочет понимать
моих слов, а вместо них слышит только рев и рычание. О дети Адама! как
умеете вы защищаться от всего, что может принести вам добро! Но я поднесу
ему тот единственный дар, который он еще может принять.
Печально опустив свою огромную голову, лев дунул в лицо перепуганному
чародею.
- Спи, - сказал он. - Спи, отгородись на несколько часов от всех бед,
которые ты накликал на свою голову.
Дядя Эндрью тут же закрыл глаза и повернулся набок, а дыхание его
стало ровным.
- Отнесите его в сторонку, - сказал Аслан. - А теперь пускай карлики
покажут нам, какие они кузнецы. Сделайте короны для короля и королевы!
Невообразимая толпа карликов ринулась к золотому деревцу, во
мгновение ока оборвала с него все листья и даже обломала некоторые ветки.
Дети увидели, что деревце и впрямь было из самого настоящего золота.
Конечно, оно выросло из тех полусоверенов, которые вывалились из карманов
дядюшки Эндрью, когда его перевернули вверх ногами. Точно так же и
серебряное деревце выросло из монеток по полкроны. Невесть откуда карлики
притащили валежник для костра, маленькую наковальню, кузнечные меха,
молоточки и щипцы. Через минуту - карлики любили свое ремесло! - уже пылал
огонь, рычали меха, плавилось золото, стрекотали молоточки. Два крота, -
Аслан отрядил их еще с утра на поиски - положили на траву кучу драгоценных
камней. Под умными пальцами маленьких кузнецов быстро возникли короны - не
уродливые, тяжелые головные уборы европейских монархов, а легкие, изящные,
дивно изогнутые обручи, которые можно было бы носить просто для красоты.
Фрэнку предназначалась корона с рубинами, а Елене - с изумрудами.
Когда короны остудили в речке, Фрэнк и Елена встали перед львом на
колени, и он возложил их им на головы
- Встаньте, король и королева Нарнии, отец и мать многих королей, что
будут править Нарнией, и Островами, и Архенландией! Будьте справедливы,
милосердны и отважны. Благословляю вас.
Поднялся радостный крик. Кто трубил, кто ржал, кто блеял, кто хлопал
крыльями - а королевская чета стояла торжественно, в благородной
застенчивости. Дигори еще кричал "Ура!", когда услыхал рядом глубокий
голос Аслана.
- Смотрите!
Обернувшись, все в толпе издали вздох удивления и восхищения. Чуть
поодаль, возвышаясь над их головами, стояло дерево, которого только что
там не было. Оно выросло беззвучно и стремительно, как поднимается флаг на
мачте, покуда народ был поглощен коронацией. От его развесистых ветвей,
казалось, исходит не тень, а свет, и под каждым листом сияли, словно
звезды серебряные яблоки. Но еще прекрасней, чем вид дерева, был
струящийся от него аромат, заставлявший забыть обо всем на свете.
- Сын Адама, - сказал Аслан, - ты хорошо сделал свое дело. А вы,
нарнийцы, как зеницу ока берегите это дерево, ибо оно будет охранять вас.
Колдунья, о которой я рассказал вам, бежала далеко, на север вашего мира,
и будет там совершенствовать свое черное волшебство. Но пока растет это
дерево, она не сможет явиться в Нарнию. Ибо благоухание его, дарующее вам
радость, здоровье и жизнь, сулит ей гибель, ужас и отчаяние.
Все торжественно глядели на дерево, когда вдруг Аслан, сверкнув
золотой гривой, повернулся к детям, застав их за перешептыванием и
переглядыванием.
- В чем дело, дети?
- Ой... Аслан... сэр... - Дигори густо покраснел. - Я забыл вам
сказать. Ведьма съела одно такое яблоко. Такое же, как я посадил. - Он
замялся, и Полли договорила за него, потому что меньше, чем Дигори,
боялась показаться глупой.
- Мы подумали, Аслан, что она, наверное, теперь не испугается запаха
дерева.
- Почему ты так думаешь, дочь Евы?
- Она же одно съела.
- Дитя, - отвечал лев, - вот почему она и будет теперь страшиться
остальных плодов этого дерева. Так случается с каждым, кто срывает плоды в
неположенное время и не так, как следует. Плод кажется им вкусным, но
потом они всю жизнь жалеют.
- Вот как, - сказала Полли. - Наверно, раз она его как-то не так
сорвала, то оно на нее и не подействует. В смысле, она не будет вечно
молодой и все такое?
- Увы, - покачал головой Аслан, - будет. Любая вещь поступает
согласно своей природе. Она утолила желание сердца, ваша ведьма. Словно
богиня, она будет обладать неистощимой силой и вечной жизнью. Но что есть
вечная жизнь для этого сердца? Это лишь вечные беды, и она уже чувствует
это. Каждый получает, что хочет, но не каждый радуется этому.
- Я... я сам чуть не съел одно, - сказал Дигори. - Я бы тогда тоже...
- Да, дитя мое. Плод непременно дает бессмертие и силу, но никогда не
дает счастья, если его сорвали по собственной воле. Если б кто-то из
нарнийцев сам посадил бы тут украденное яблоко, из него тоже выросло бы
дерево, защищающее страну - но она просто стала бы жестокой и сильной
державой, как Чарн, а не добрым краем, каким я ее создал. Ведь колдунья
еще что-то уговаривала тебя сделать, правда?
- Да, Аслан. Она подбивала меня взять яблоко для мамы.
- И оно бы исцелило ее, только ни ты, ни она не были бы этому рады.
Пришел бы день, когда вы оба вспомнили бы об этом яблоке и сказали, что
лучше бы твоей маме было умереть, чем получить такое исцеление.
Дигори молчал. Его душили слезы. Он думал, что ему уже не спасти
маму, однако верил льву, и знал теперь, что есть на свете вещи пострашнее
смерти. Но Аслан заговорил снова, на этот раз - почти шепотом.
- Вот что случилось бы, дитя, если бы ты украл яблоко. Но ты устоял,
и теперь случится другое. То, что я дам тебе, принесет вам радость. В
твоем мире оно не даст вечной жизни, но исцелит твою маму. Ступай, сорви
яблоко.
Дигори на секунду остолбенел, словно весь мир на его глазах
перевернулся. Медленно, как во сне, он направился к дереву, под
одобрительные возгласы королевской четы и всех созданий. Сорвав яблоко, он
сунул его в карман и вернулся к Аслану.
- Можно, мы пойдем домой? - спросил он, забыв сказать спасибо. Но
Аслан его понял.
- Когда рядом я, вам не нужны кольца, - услыхали дети голос Аслана.
Замерев, они огляделись и увидали, что снова стоят в Лесу Между Мирами.
Дядя дремал на траве, а рядом с ними стоял лев.
- Вам пора домой, - сказал он, - только сначала я должен вам кое-что
сказать. Одна вещь будет предупреждением, а другая - приказом. Смотрите.
Они увидели в земле заросшую травой ямку, теплую и сухую.
- В прошлый раз, когда вы здесь были, тут был пруд, через который вы
попали в мир, где умирающее солнце сияло над развалинами Чарна. Пруда
больше нет. Нет и того мира, словно никогда не было. Да помнит об этом
племя Адама и Евы.
- Хорошо, Аслан, - хором ответили дети, а Полли добавила:
- Мы ведь не такие скверные, как они, правда?
- Еще не такие, дочь Евы, - сказал лев, - пока еще нет. Но вы
становитесь все хуже. Кто знает, не найдет ли кто-то из вашего мира такой
же ужасной тайны, как Недоброе Слово, чтобы уничтожить все живое на земле.
Скоро, очень скоро, до того, как вы состаритесь, тираны встанут у власти
великих держав вашего мира, - тираны, которым радость, милосердие и
справедливость будут так же безразличны, как императрице Джадис. Помните
об этом и берегитесь. Вот мое предупреждение. Теперь приказ. Как можно
скорее отберите у вашего дяди волшебные кольца и заройте их поглубже,
чтобы никто больше не смог ими воспользоваться.
Покуда лев говорил, дети глядели ему прямо в лицо, и вдруг - ни
Полли, ни Дигори так и не поняли, как это случилось, - оно превратилось в
сияющее золотое море, в которое они погрузились, окруженные любовью и
могучей силой, и они почувствовали такое блаженство, словно никогда до
этого не знали ни счастья, ни мудрости, ни доброты, ни вообще жизни и
пробуждения. Память об этом мгновении навсегда остались с ними, и до конца
своих дней в минуты грусти, страха или гнева они вспоминали это золотое
блаженство, и казалось, что оно и сейчас недалеко, чуть ли не за углом, -
и душу их наполняла спокойная уверенность. А еще через минуту все трое -
дядя Эндрью успел проснуться - уже оказались в шумном и душном Лондоне.
Они стояли на мостовой перед домом Кеттерли, и если бы не исчезли
колдунья, извозчик и лошадь, все было бы точно так же, как перед
путешествием. Все так же стоял фонарный столб без одной перекладины, все
так же лежали на мостовой обломки кэба, и все так же вокруг них сгрудилась
толпа. Все говорили по-прежнему; кое-кто склонился к оглушенному
полисмену, и то и дело слышалось "Вроде очнулся!..", или "Ну как, старина,
получше тебе?", или "Скорая помощь мигом приедет".
- Ничего себе! - поразился Дигори. - Здесь, кажется, и секунды не
прошло!
Большинство зевак озиралось в поисках Джадис и лошади. Детей никто
даже не заметил - ни тогда, ни сейчас. Что же до дядюшки Эндрью, то одежда
его была в столь плачевном состоянии, а физиономия так основательно
вымазана медом, что узнать его было просто невозможно. К счастью, дверь в
дом была открыта, и служанка наблюдала из дверного проема за всей комедией
- какой все-таки славный выдался ей денек! - так что дети без труда
затащили дядюшку внутрь еще до того, как его успели бы заметить.
Когда он помчался вверх по лестнице, Полли и Дигори испугались, не