Страница:
С учетом всего вышеизложенного можно сделать вывод, что наступление на Москву могло быть успешным только в том случае, если бы танковым группам по крайней мере в двух районах (Минска и Смоленска) был отдан приказ на некоторое время остановиться и вместе с пехотными соединениями принять участие в уничтожении войск противника к западу от них; а также при условии, что дальнейшее наступление было бы начато с надежной базы.
В заключение несколько комментариев по поводу неиспользования нами дополнительных источников материальных и людских ресурсов. В августе или в начале сентября 1941 года фельдмаршал фон Райхенау, командующий 6-й армией, выдвинул идею создания белорусских и украинских дивизий. Это предложение фельдмаршала, о котором, кстати, фюрер был очень высокого мнения, было отвергнуто Гитлером со словами: «Пусть Райхенау занимается военными проблемами, а остальное предоставит мне». Любой, кто знает, какое огромное количество замечательных, волевых русских, готовых сражаться, мы могли привлечь на нашу сторону, может только пожалеть об отношении Гитлера к этому вопросу. С 1943 года и до конца войны под моим командованием находились части, в которых служили русские. Эти люди, даже потеряв надежду на исполнение своей мечты, состоявшей в освобождении их страны от большевиков, оставались с нами до самого конца; если бы мы более широко использовали их поддержку, нам почти наверняка удалось бы достигнуть поставленных целей. Таким образом, ошибочная расовая политика Гитлера и его окружения дорого обошлась нам не только в тылу в смысле необходимости противостоять действиям партизан, но и непосредственно на поле боя. Немедленное использование людских ресурсов России и возможностей ее военной индустрии помогло бы нам значительно смягчить остроту проблем, связанных с истощением нашего военно-промышленного потенциала, от которого мы страдали после 1942 года, и компенсировало бы нам большую часть наших материальных потерь.
Часть вторая.
Глава 13.
В заключение несколько комментариев по поводу неиспользования нами дополнительных источников материальных и людских ресурсов. В августе или в начале сентября 1941 года фельдмаршал фон Райхенау, командующий 6-й армией, выдвинул идею создания белорусских и украинских дивизий. Это предложение фельдмаршала, о котором, кстати, фюрер был очень высокого мнения, было отвергнуто Гитлером со словами: «Пусть Райхенау занимается военными проблемами, а остальное предоставит мне». Любой, кто знает, какое огромное количество замечательных, волевых русских, готовых сражаться, мы могли привлечь на нашу сторону, может только пожалеть об отношении Гитлера к этому вопросу. С 1943 года и до конца войны под моим командованием находились части, в которых служили русские. Эти люди, даже потеряв надежду на исполнение своей мечты, состоявшей в освобождении их страны от большевиков, оставались с нами до самого конца; если бы мы более широко использовали их поддержку, нам почти наверняка удалось бы достигнуть поставленных целей. Таким образом, ошибочная расовая политика Гитлера и его окружения дорого обошлась нам не только в тылу в смысле необходимости противостоять действиям партизан, но и непосредственно на поле боя. Немедленное использование людских ресурсов России и возможностей ее военной индустрии помогло бы нам значительно смягчить остроту проблем, связанных с истощением нашего военно-промышленного потенциала, от которого мы страдали после 1942 года, и компенсировало бы нам большую часть наших материальных потерь.
Часть вторая.
Война в Средиземноморье В 1941-1945 годах
Глава 13.
Средиземноморье, 1941-1942 годы
10.06.1940 года. Вступление Италии в войну.
– 12.09.1940 года. Итальянское наступление (10-я армия Грациани) против Египта, остановленное на границе в районе Сиди-Барани.
– 8.12.1940 года. Британское контрнаступление.
– Между 17.12.1940 года и 8.02.1941 года. Эвакуация итальянских войск из Киренаики с использованием портов Соллум, Бардия, Тобрук и Бенгази и потеря ими 130 000 человек пленными.
– Февраль 1941 года. Создание немецкого Африканского корпуса под командованием генерала Роммеля.
– 24.02.1941 года. Контрнаступление Роммеля. – Март – апрель 1941 года. Возвращение Киренаики.
– 11.04.1941 года. Осада Тобрука.
– Июль 1941 года. Первое (безуспешное) британское контрнаступление в районе Соллума.
– Осень 1941 года. Удачные действия британских военно-морских и военно-воздушных сил по нарушению снабжения германско-итальянских войск в Северной Африке.
– 18.11.1941 года. Второе (успешное) британское контрнаступление в Северной Африке.
– 28.11.1941 года. Перевод германского 2-го воздушного командования в район Средиземноморья.
– 10.12.1941 года. Снятие осады Тобрука.
– Декабрь 1941 года – январь 1942 года. Отход Роммеля из Киренаики в район Эль-Агейла
Впервые я всерьез заинтересовался Средиземноморским театром военных действий, когда однажды в сентябре 1941 года мне позвонил Йесконнек и поинтересовался, как я смотрю на то, чтобы отправиться в Италию или Африку. Он был уверен, что нам в очень скором времени придется предпринимать на Африканском континенте гораздо более серьезные усилия, если мы не хотим допустить потери позиций Италии в Северной Африке. Однако шли недели, но подобные разговоры больше не возникали. Я же со своей стороны был слишком занят проблемами моего командования на Восточном фронте, чтобы раздумывать о той нашей беседе с Йесконнеком, и потому, когда генерал Хоффман фон Вальдау из главного штаба люфтваффе впервые предупредил меня о моем переводе, это известие застало меня врасплох. При том, что меня не могла не радовать перспектива нового назначения в район с более солнечным и теплым климатом, мне было жаль покидать группу армий под командованием фон Бока и некоторые из моих частей в момент, когда их положение все еще было весьма неопределенным.
Я вылетел в Берлин, где явился в ставку Верховного главнокомандования и в главный штаб люфтваффе за инструкциями. Мне сообщили, что договоренность о моем переводе была достигнута с помощью Хоффмана фон Вальдау, который ранее был нашим военно-воздушным атташе в Риме, генерала фон Поля, сменившего на указанной должности фон Вальдау, и нашего военного атташе генерала фон Ринтелена – все они имели на этот счет беседы с представителями итальянского Верховного командования и командования итальянских военно-воздушных сил. Из этого можно было сделать вывод, что мое положение определено и что наиболее неотложные меры, связанные с подготовкой передислокации летных частей, в особенности на Сицилию, уже предпринимаются. Предложенная мне должность главнокомандующего Южного фронта казалась мне вполне логичной с учетом масштаба и сущности поставленных передо мной задач. Напоследок меня коротко проинструктировал Гитлер в присутствиии Геринга и Йесконнека. Мне было сказано, что неблагоприятная ситуация со снабжением войск в Северной Африке должна быть изменена в лучшую сторону путем нейтрализации опорной базы британских военно-морских и военно-воздушных сил – острова Мальта. Когда я возразил, заметив, что нам следует более серьезно подойти к этому вопросу и оккупировать Мальту, мои соображения были отметены в сторону под тем не слишком убедительным предлогом, что для этого у нас не хватает сил и средств. Не владея ситуацией, я не стал настаивать на своем, хотя позднее мне представился случай вернуться к этому вопросу.
Я прибыл в Рим 28 ноября 1941 года, опередив мой штаб. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять трудности, связанные с руководством войсками коалиции. Муссолини произвел перестановку в командовании военно-воздушных сил, назначив государственным секретарем моего старого друга маршала авиации Фужье, который прежде командовал итальянским военно-воздушным корпусом во Фландрии. Я отнесся к этому назначению с полным одобрением. Однако граф Кавальеро, итальянский начальник штаба, никак не мог примириться с тем, что ему придется передать в мои руки командование всеми итальянскими войсками – армией, флотом и авиацией, которые он намеревался бросить в новое наступление. Он стал протестовать, заявляя, что это равносильно потере независимости в управлении войсками. Самая большая уступка, на которую он мог пойти,. – это предоставить в мое распоряжение находящиеся в его ведении военно-воздушные силы.
Полумерами мы ничего не смогли бы добиться; поэтому я, игнорируя указания Гитлера, не стал настаивать на передаче мне командования всеми войсками, но в обмен на это потребовал более тесного и конфиденциального сотрудничества со стороны итальянцев, чем то, которое предполагалось изначально. Кавальеро дал мне слово, что итальянское Верховное командование не отдаст ни одного оперативного приказа, касающегося Итальяно-Африканского театра военных действий, без моего устного или письменного согласия. И он сдержал свое обещание. Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что эта уступка, касавшаяся национального престижа и национальной гордости, которым итальянцы придавали очень большое значение, была основным фактором, обеспечившим успех нашего сотрудничества. Я всегда отдавал предпочтение добровольному сотрудничеству, базирующемуся на взаимном доверии, а не на подчинении силой, которое может вызвать у союзника возмущение. Мы, немцы, во всех наших контактах с командованием итальянских ВМС, действовавших под умелым руководством контр-адмирала Риккарди и адмирала Сансонетти, с командованием ВВС Италии, а также с командованием ее сухопутных сил, да и вообще с командирами и офицерами частей всех трех видов итальянских вооруженных сил неизменно ощущали с их стороны товарищеское отношение и готовность прийти на помощь. На самом высоком уровне мое сотрудничество с графом Кавальеро было настолько же успешным и доверительным, насколько неудачно сложились мои отношения со сменившим графа на его посту после наступления 1945 года вероломным генералом Амброзио. Я лично подчинялся только королю и дуче.
В Триполитании я обнаружил четкую организацию войск по образцу вермахта. Силы армии, ВВС и ВМС были подчинены генерал-губернатору маршалу Бастико, как и Роммель. На бумаге такая структура выглядела идеально, однако на деле она неизбежно должна была пробуксовывать, поскольку Роммель и Бастико постоянно конфликтовали, причем Роммель демонстрировал нежелание идти даже на мелкие уступки самолюбивым итальянцам. Огромный авторитет Роммеля, который в то время находился в зените славы, мешал внесению каких-либо изменений в сложившуюся систему взаимоотношений, но в то же время помогал уладить некоторые деликатные ситуации.
Бросающейся в глаза особенностью боевых действий в конце ноября 1941 года было отсутствие стабильных коммуникаций между войсками, находящимися на разных берегах Средиземного моря. С каждым днем становилось все более очевидным превосходство британцев на море и в воздухе. В битве за Африку события фактически повернулись в невыгодном для Роммеля направлении. Он сдерживал давление противника к востоку от Дерны, но его действиям многое мешало, и прежде всего слабая боевая подготовка итальянских дивизий. В результате мы не могли исключать возможности того, что в конечном итоге нам придется эвакуировать наши войска из Киренаики.
Между тем Мальта приобрела решающее значение как ключевой в стратегическом отношении пункт, и поначалу моей первоочередной задачей было выкурить это осиное гнездо. Для того чтобы создать необходимую сеть наземных объектов на Сицилии и выдвинуть в район Средиземноморья наши военно-воздушные части, нужны были налаженные коммуникации, а для их создания, а также для обеспечения эффективного участия итальянских ВВС в наших наступательных операциях необходимо было уничтожить военно-морские и военно-воздушные базы противника на Мальте. На первом этапе для решения этой задачи возможно было сделать лишь одно – усилить воздушное прикрытие наших наиболее важных морских конвоев.
Войскам Роммеля также требовалась поддержка авиации. Прекрасные отношения, установленные главнокомандующим Южного фронта с верховным командованием итальянских ВВС, а также с командующим частями ВВС в Африке и руководством итальянской военно-воздушной группировки в Северной Африке, не могли снять с немецких летчиков тяжесть боев, которая в основном лежала на их плечах. Командование дислоцированной в пустыне танковой армии жаловалось на недостаток поддержки со стороны наших эскадрилий, хотя их действия и заслуживали всяческой похвалы. В то же время я должен заметить, что, если бы не отчаянная храбрость наших летчиков и присущий им дух победителей, войска Роммеля не смогли бы остановить свое отступление в Сирте (в Агебадии 24 декабря 1941 года, в районе Марса-эль-Брега с 13 января 1942 года).
Передо мной стояла еще одна важная, хотя и не первоочередная задача: маршал Кавальеро попросил меня ликвидировать главные причины частенько возникавших конфликтов и разногласий между представителями германского и итальянского командования.
Германские войска всех трех видов вооруженных сил были прекрасно подготовлены. Проблема, однако, состояла в том, что их было недостаточно. Они были оснащены вооружением и техникой, по ряду характеристик превосходившими те, которые имелись в распоряжении противника. Однако лишь в редких случаях численность германских войск была достаточной для решения конкретных тактических задач. Помимо всего прочего, ручеек пополнения, весьма скудный в связи с острой потребностью в личном составе на других фронтах, почти совсем пересыхал из-за чрезвычайно больших потерь в ходе транспортировки войск морем.
В каждой кампании возникают новые, присущие только ей проблемы, обусловленные географическими факторами. В Северной Африке нашим войскам первым делом приходилось привыкать к особенностям местного климата, рельефа местности и характера растительности. Они были вынуждены адаптироваться как к чужой им природе, так и к тактике их нового противника. После завершения этого процесса наши солдаты и офицеры становились способными решать любые задачи.
В целом можно сказать, что между нашими войсками и итальянцами существовали вполне приемлемые отношения товарищества, хотя время от времени раздражение, вызываемое некомпетентностью наших союзников как в штабной работе, так и на поле боя, нарушало дружественную атмосферу.
Хотя военными действиями руководили из Рима, Италия, тем не менее, этого на себе не ощущала. У меня сложилось впечатление, что война не воспринималась итальянцами всерьез, как того требует ответственность солдат, участвующих в боевых операциях. Там, где нужно было действовать безотлагательно и с полным напряжением сил, они делали это спустя рукава.
Причины этого, на мой взгляд, коренились в том, что итальянцы не хотели полностью использовать свой военный потенциал. Отвечая на мои жалобы, Муссолини частенько говорил, что итальянский народ устал от долгих и изнурительных колониальных войн, в ходе которых было пролито слишком много крови. Возможно, каждый из нас был по-своему прав. Однако в 1944 году мне стало казаться, что итальянцы проявляют совершенно явное нежелание восполнять нехватку в живой силе за счет своих ресурсов.
Общаясь со мной, Кавальеро и Амброзио на все лады сетовали по поводу нехватки материальных ресурсов, используя это как предлог для оправдания своей неспособности соответствующим образом вооружить и оснастить итальянских солдат, а также с полной эффективностью использовать находящуюся в их распоряжении живую силу. Впрочем, вполне может быть, что они говорили правду. Но кроме всего прочего, они проводили совершенно непонятную мне линию, суть которой состояла в утаивании и приберегании всевозможных ресурсов. Один тот факт, что после предательства Италии в 1943 году были обнаружены огромные залежи неиспользованного военного имущества, является красноречивым доказательством их скупердяйства.
Мобилизационная система итальянцев, не приспособленная к нуждам миллионной армии, была не в состоянии поддерживать боеготовность войск в течение длительного периода времени. У меня не раз имелась возможность убедиться в том, что даже в самые критические моменты войны эта система работала как в мирное время. И хотя Кавальеро согласился с принципом тотальной войны и были предприняты первые шаги к тому, чтобы гармонично вписать деятельность многочисленных гражданских организаций в скоординированные действия военной машины, машина эта очень быстро сломалась.
Мне всегда казалось, что итальянцы с самого начала не относились к войне как к битве не на жизнь, а на смерть. Думаю, впервые они осознали, что дело обстоит именно так, когда по мере развития боевых действий им пришлось столкнуться с налетами авиации противника и потерей территорий, в особенности в Северной Африке. Контраст между немецкими и итальянскими городами потряс меня настолько сильно, что я старался сделать все возможное, чтобы вычеркнуть эти впечатления из своей памяти. Именно поэтому, например, я старался как можно реже бывать в итальянских городах и поселках и посещал их только в тех случаях, когда это было совершенно необходимо по роду моей деятельности. Мне никогда не забыть, какую мирную картину представлял собой Рим в тот самый период, когда шли бои в районе Анцио и Неттуно. Если Муссолини был неспособен привить населению своей страны боевой дух, ему не следовало даже думать о том, чтобы ввязаться в схватку. В то же время война, которую развязали против вермахта итальянские партизаны, вынуждает меня с горечью признать, что было бы огромной ошибкой считать, будто все население Италии страдало отсутствием боевого духа.
Как и следовало ожидать от нации с южным темпераментом, итальянские вооруженные силы были куда лучше подготовлены для парадов, чем для войны. Их казармы были плохо приспособлены для обучения личного состава воинскому искусству; демонстрационные погружения их подводных лодок и фигуры высшего пилотажа, демонстрировавшиеся их летчиками, не имели никакого отношения к действиям в условиях реального боя. Итальянцы не придавали достаточного значения ни боевой подготовке в рамках небольших подразделений, ни отработке боевых действий в рамках видов вооруженных сил – впрочем, последний недостаток характерен для армий большинства государств. Существенным пробелом была нехватка территориального пространства для проведения крупномасштабных учений. Еще более серьезные последствия для итальянцев имел тот факт, что в течение длительного периода военных действий они не располагали качественным вооружением и техникой. Нельзя требовать от солдата, чтобы он остановил тяжелый танк с помощью противотанковой пушки калибра 4 сантиметра и танковых макетов или же успешно атаковал современную армию противника, располагая танками со слишком слабой броней и вооружением; так же трудно ожидать, что корабли, не имеющие приспособлений для ночного боя или оборудования для обнаружения подводных лодок, окажутся в состоянии противостоять современному военному флоту, а истребители с низкой скоростью и недостаточным вооружением будут способны удачно атаковать боевые самолеты, оснащенные мощными двигателями.
То, что итальянцы оставили города под защитой одних лишь средневековых пушек, не создав мало-мальски серьезной противовоздушной обороны (имевшиеся системы ПВО не включали в себя ни радаров, ни соответствующих систем связи, ни удобных бомбоубежищ), означало, что они явно переоценивали личное мужество своих солдат и гражданского населения, а также их дисциплинированность.
Подобных примеров при желании можно было бы привести гораздо больше. Из этого вовсе не следует, что итальянские солдаты как человеческий материал не годились для длительных и упорных боевых действий. Ответственность за все описанное выше ложится на Муссолини и его государственных секретарей, занимавших этот пост в мирное время; если они знали обо всех упомянутых серьезнейших недостатках и проблемах, им не следовало принимать решение о вступлении в войну. Другой ошибкой наших союзников было то, что они полагались на вооружения и технику итальянского производства. Я помню бесконечные разговоры о том, что вот-вот появятся новые их типы, представляющие собой последнее слово в соответствующей области, но в итоге они так никогда и не сходили с конвейера. Между тем союзникам следовало бы заняться производством уже испытанных образцов немецкого оружия и изготавливать их по лицензии – например, новых разновидностей немецких танков и зенитного орудия калибра 9 сантиметров.
При том, что нехватка приспособлений для боевой подготовки личного состава в итальянских казармах была очевидной, мне, как немецкому офицеру, прежде всего бросалась в глаза весьма далекая от идеальной воинская дисциплина. Достаточно было понаблюдать за процедурой смены часовых, чтобы понять, что итальянские солдаты относились к своей профессии без энтузиазма. Возможно, что я, как человек иного, северного склада, подходил к этому вопросу с неверными критериями, но думаю, что события доказали мою правоту.
Все это неудовлетворительное положение вещей я прежде всего относил на счет недостаточно тесного контакта между офицерами и солдатами в армии союзников. Итальянский офицер вел жизнь, совершенно отдельную от жизни рядового состава; не зная нужд и потребностей своих подчиненных, он не мог удовлетворить эти нужды и потребности, когда возникала такая необходимость, а потому в критических ситуациях терял контроль над своим подразделением. Итальянский рядовой даже в полевых условиях получал совершенно иной рацион питания, нежели офицер. Чем выше было звание, тем больше был получаемый паек; естественно, что при такой системе все лакомые кусочки уходили наверх. Офицеры питались отдельно и зачастую даже не знали, чем и в каких количествах кормят их подчиненных. Все это подрывало чувство товарищества, которое должно существовать между людьми, которым предопределено судьбой вместе жить, сражаться и умирать. Система полевых кухонь, которая помогала сглаживать упомянутые различия, в итальянской армии была не в фаворе. Я часто указывал на это Кавальеро, говоря, что существующее положение может очень плохо повлиять на боевой дух войск, но мне так и не удалось окончательно убедить его в моей правоте. Кстати, я обнаружил, что при том, что немецкие полевые кухни едва ли не в буквальном смысле подвергались осаде со стороны итальянских солдат, в итальянской офицерской столовой, где меня угощали, кормили лучше, чем в столовой при моем штабе. В 1944 году маршалу Грациани приходилось предпринимать решительные действия для того, чтобы итальянские военнослужащие вовремя и в полном объеме получали денежное довольствие. То, что для этого требовалось особое вмешательство, на мой взгляд, как нельзя лучше характеризует ситуацию.
Я упомянул обо всем этом не для того, чтобы акцентировать внимание на недостатках и слабых сторонах итальянцев, а просто с целью объяснить частые поражения наших союзников. При этом я вовсе не подразумеваю, что отношения между итальянскими солдатами и офицерами не были хорошими. В подавляющем большинстве случаев они были таковыми, несмотря ни на что. Тем не менее это лишь еще раз доказывает, что итальянским солдатам изначально были присущи хорошие качества и что из них можно было сделать прекрасных, стойких бойцов. Я видел очень много примеров героизма, проявленного итальянскими частями и подразделениями и отдельными солдатами и матросами, – например, военнослужащими парашютной дивизии «Фольгоре» в районе Эль-Аламейна, артиллеристами в битве за Тунис, экипажами крохотных военно-морских судов и торпедных катеров, летчиками частей торпедоносцев – и потому могу говорить об этом с полной ответственностью. Но исход боя решают не отдельные акты героизма, а степень обученности и боевой дух войск.
С другой стороны, итальянцы согласились со стратегическими принципами, принятыми центральноевропейскими военными державами. Во всех трех видах итальянских вооруженных сил мне доводилось встречать немало командиров, которые были первоклассными стратегами и тактиками. Система функционирования министерств видов вооруженных сил в Италии была похожа на аналогичные системы в других странах. Мне не приходилось сталкиваться с подтверждениями того широко распространенного мнения, что итальянские младшие офицеры плохо знают уставы. Я думаю, что скорее проблема состояла в том, что у младших офицеров было недостаточно практики применения этих уставов и что интуитивные решения Верховного командования итальянских вооруженных сил не всегда гармонично сочетались с практическими возможностями их выполнения, что и являлось причиной значительного числа неудач. Возможно, и административная работа в войсках при всей тщательности ее организации на практике проводилась неудовлетворительно. Несомненно, частично это можно объяснить южным темпераментом итальянцев. Что меня особенно поражало, так это необъяснимое пренебрежение союзников к организации береговой обороны на островах и даже на материке, а также бросающийся в глаза застой в разработке и производстве ими современных самолетов.
Разумеется, знакомясь с новым фронтом, я не терял времени. Я проинспектировал немецкие части и установил контакт с Роммелем и итальянским командованием. Первой моей поездкой был визит на Сицилию. Он оказался неудачным, так как фон Полю, с которым я должен был там встретиться, пришлось совершить вынужденную посадку в Тирренском море. Я изрядно поволновался, пока он наконец не был спасен. В то же время помощь итальянских военно-морских и военно-воздушных сил в осуществлении поисково-спасательной операции произвела на меня весьма обнадеживающее впечатление.
Затем пришла очередь Северной Африки. Там я впервые услышал жалобы Роммеля и узнал о германо-итальянских разногласиях. Мне удалось помочь командующему ВВС в Африке опытному генералу Фроглиху, которому приходилось нелегко – он получал приказы из авиагруппы, штаб которой находился в Афинах, с большим опозданием. Мне также показалось, что маршал авиации Гайслер, весьма компетентный офицер, имел слишком незначительное влияние на Роммеля. Изучив ситуацию, я вскоре напрямую подчинил командующего ВВС в Африке командующему Южным фронтом. Визит к коменданту Крита маршалу авиации Андрае дал мне возможность ознакомиться и с проблемами, существовавшими на этом острове.
– 12.09.1940 года. Итальянское наступление (10-я армия Грациани) против Египта, остановленное на границе в районе Сиди-Барани.
– 8.12.1940 года. Британское контрнаступление.
– Между 17.12.1940 года и 8.02.1941 года. Эвакуация итальянских войск из Киренаики с использованием портов Соллум, Бардия, Тобрук и Бенгази и потеря ими 130 000 человек пленными.
– Февраль 1941 года. Создание немецкого Африканского корпуса под командованием генерала Роммеля.
– 24.02.1941 года. Контрнаступление Роммеля. – Март – апрель 1941 года. Возвращение Киренаики.
– 11.04.1941 года. Осада Тобрука.
– Июль 1941 года. Первое (безуспешное) британское контрнаступление в районе Соллума.
– Осень 1941 года. Удачные действия британских военно-морских и военно-воздушных сил по нарушению снабжения германско-итальянских войск в Северной Африке.
– 18.11.1941 года. Второе (успешное) британское контрнаступление в Северной Африке.
– 28.11.1941 года. Перевод германского 2-го воздушного командования в район Средиземноморья.
– 10.12.1941 года. Снятие осады Тобрука.
– Декабрь 1941 года – январь 1942 года. Отход Роммеля из Киренаики в район Эль-Агейла
Впервые я всерьез заинтересовался Средиземноморским театром военных действий, когда однажды в сентябре 1941 года мне позвонил Йесконнек и поинтересовался, как я смотрю на то, чтобы отправиться в Италию или Африку. Он был уверен, что нам в очень скором времени придется предпринимать на Африканском континенте гораздо более серьезные усилия, если мы не хотим допустить потери позиций Италии в Северной Африке. Однако шли недели, но подобные разговоры больше не возникали. Я же со своей стороны был слишком занят проблемами моего командования на Восточном фронте, чтобы раздумывать о той нашей беседе с Йесконнеком, и потому, когда генерал Хоффман фон Вальдау из главного штаба люфтваффе впервые предупредил меня о моем переводе, это известие застало меня врасплох. При том, что меня не могла не радовать перспектива нового назначения в район с более солнечным и теплым климатом, мне было жаль покидать группу армий под командованием фон Бока и некоторые из моих частей в момент, когда их положение все еще было весьма неопределенным.
Я вылетел в Берлин, где явился в ставку Верховного главнокомандования и в главный штаб люфтваффе за инструкциями. Мне сообщили, что договоренность о моем переводе была достигнута с помощью Хоффмана фон Вальдау, который ранее был нашим военно-воздушным атташе в Риме, генерала фон Поля, сменившего на указанной должности фон Вальдау, и нашего военного атташе генерала фон Ринтелена – все они имели на этот счет беседы с представителями итальянского Верховного командования и командования итальянских военно-воздушных сил. Из этого можно было сделать вывод, что мое положение определено и что наиболее неотложные меры, связанные с подготовкой передислокации летных частей, в особенности на Сицилию, уже предпринимаются. Предложенная мне должность главнокомандующего Южного фронта казалась мне вполне логичной с учетом масштаба и сущности поставленных передо мной задач. Напоследок меня коротко проинструктировал Гитлер в присутствиии Геринга и Йесконнека. Мне было сказано, что неблагоприятная ситуация со снабжением войск в Северной Африке должна быть изменена в лучшую сторону путем нейтрализации опорной базы британских военно-морских и военно-воздушных сил – острова Мальта. Когда я возразил, заметив, что нам следует более серьезно подойти к этому вопросу и оккупировать Мальту, мои соображения были отметены в сторону под тем не слишком убедительным предлогом, что для этого у нас не хватает сил и средств. Не владея ситуацией, я не стал настаивать на своем, хотя позднее мне представился случай вернуться к этому вопросу.
Я прибыл в Рим 28 ноября 1941 года, опередив мой штаб. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять трудности, связанные с руководством войсками коалиции. Муссолини произвел перестановку в командовании военно-воздушных сил, назначив государственным секретарем моего старого друга маршала авиации Фужье, который прежде командовал итальянским военно-воздушным корпусом во Фландрии. Я отнесся к этому назначению с полным одобрением. Однако граф Кавальеро, итальянский начальник штаба, никак не мог примириться с тем, что ему придется передать в мои руки командование всеми итальянскими войсками – армией, флотом и авиацией, которые он намеревался бросить в новое наступление. Он стал протестовать, заявляя, что это равносильно потере независимости в управлении войсками. Самая большая уступка, на которую он мог пойти,. – это предоставить в мое распоряжение находящиеся в его ведении военно-воздушные силы.
Полумерами мы ничего не смогли бы добиться; поэтому я, игнорируя указания Гитлера, не стал настаивать на передаче мне командования всеми войсками, но в обмен на это потребовал более тесного и конфиденциального сотрудничества со стороны итальянцев, чем то, которое предполагалось изначально. Кавальеро дал мне слово, что итальянское Верховное командование не отдаст ни одного оперативного приказа, касающегося Итальяно-Африканского театра военных действий, без моего устного или письменного согласия. И он сдержал свое обещание. Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что эта уступка, касавшаяся национального престижа и национальной гордости, которым итальянцы придавали очень большое значение, была основным фактором, обеспечившим успех нашего сотрудничества. Я всегда отдавал предпочтение добровольному сотрудничеству, базирующемуся на взаимном доверии, а не на подчинении силой, которое может вызвать у союзника возмущение. Мы, немцы, во всех наших контактах с командованием итальянских ВМС, действовавших под умелым руководством контр-адмирала Риккарди и адмирала Сансонетти, с командованием ВВС Италии, а также с командованием ее сухопутных сил, да и вообще с командирами и офицерами частей всех трех видов итальянских вооруженных сил неизменно ощущали с их стороны товарищеское отношение и готовность прийти на помощь. На самом высоком уровне мое сотрудничество с графом Кавальеро было настолько же успешным и доверительным, насколько неудачно сложились мои отношения со сменившим графа на его посту после наступления 1945 года вероломным генералом Амброзио. Я лично подчинялся только королю и дуче.
В Триполитании я обнаружил четкую организацию войск по образцу вермахта. Силы армии, ВВС и ВМС были подчинены генерал-губернатору маршалу Бастико, как и Роммель. На бумаге такая структура выглядела идеально, однако на деле она неизбежно должна была пробуксовывать, поскольку Роммель и Бастико постоянно конфликтовали, причем Роммель демонстрировал нежелание идти даже на мелкие уступки самолюбивым итальянцам. Огромный авторитет Роммеля, который в то время находился в зените славы, мешал внесению каких-либо изменений в сложившуюся систему взаимоотношений, но в то же время помогал уладить некоторые деликатные ситуации.
Бросающейся в глаза особенностью боевых действий в конце ноября 1941 года было отсутствие стабильных коммуникаций между войсками, находящимися на разных берегах Средиземного моря. С каждым днем становилось все более очевидным превосходство британцев на море и в воздухе. В битве за Африку события фактически повернулись в невыгодном для Роммеля направлении. Он сдерживал давление противника к востоку от Дерны, но его действиям многое мешало, и прежде всего слабая боевая подготовка итальянских дивизий. В результате мы не могли исключать возможности того, что в конечном итоге нам придется эвакуировать наши войска из Киренаики.
Между тем Мальта приобрела решающее значение как ключевой в стратегическом отношении пункт, и поначалу моей первоочередной задачей было выкурить это осиное гнездо. Для того чтобы создать необходимую сеть наземных объектов на Сицилии и выдвинуть в район Средиземноморья наши военно-воздушные части, нужны были налаженные коммуникации, а для их создания, а также для обеспечения эффективного участия итальянских ВВС в наших наступательных операциях необходимо было уничтожить военно-морские и военно-воздушные базы противника на Мальте. На первом этапе для решения этой задачи возможно было сделать лишь одно – усилить воздушное прикрытие наших наиболее важных морских конвоев.
Войскам Роммеля также требовалась поддержка авиации. Прекрасные отношения, установленные главнокомандующим Южного фронта с верховным командованием итальянских ВВС, а также с командующим частями ВВС в Африке и руководством итальянской военно-воздушной группировки в Северной Африке, не могли снять с немецких летчиков тяжесть боев, которая в основном лежала на их плечах. Командование дислоцированной в пустыне танковой армии жаловалось на недостаток поддержки со стороны наших эскадрилий, хотя их действия и заслуживали всяческой похвалы. В то же время я должен заметить, что, если бы не отчаянная храбрость наших летчиков и присущий им дух победителей, войска Роммеля не смогли бы остановить свое отступление в Сирте (в Агебадии 24 декабря 1941 года, в районе Марса-эль-Брега с 13 января 1942 года).
Передо мной стояла еще одна важная, хотя и не первоочередная задача: маршал Кавальеро попросил меня ликвидировать главные причины частенько возникавших конфликтов и разногласий между представителями германского и итальянского командования.
Германские войска всех трех видов вооруженных сил были прекрасно подготовлены. Проблема, однако, состояла в том, что их было недостаточно. Они были оснащены вооружением и техникой, по ряду характеристик превосходившими те, которые имелись в распоряжении противника. Однако лишь в редких случаях численность германских войск была достаточной для решения конкретных тактических задач. Помимо всего прочего, ручеек пополнения, весьма скудный в связи с острой потребностью в личном составе на других фронтах, почти совсем пересыхал из-за чрезвычайно больших потерь в ходе транспортировки войск морем.
В каждой кампании возникают новые, присущие только ей проблемы, обусловленные географическими факторами. В Северной Африке нашим войскам первым делом приходилось привыкать к особенностям местного климата, рельефа местности и характера растительности. Они были вынуждены адаптироваться как к чужой им природе, так и к тактике их нового противника. После завершения этого процесса наши солдаты и офицеры становились способными решать любые задачи.
В целом можно сказать, что между нашими войсками и итальянцами существовали вполне приемлемые отношения товарищества, хотя время от времени раздражение, вызываемое некомпетентностью наших союзников как в штабной работе, так и на поле боя, нарушало дружественную атмосферу.
Хотя военными действиями руководили из Рима, Италия, тем не менее, этого на себе не ощущала. У меня сложилось впечатление, что война не воспринималась итальянцами всерьез, как того требует ответственность солдат, участвующих в боевых операциях. Там, где нужно было действовать безотлагательно и с полным напряжением сил, они делали это спустя рукава.
Причины этого, на мой взгляд, коренились в том, что итальянцы не хотели полностью использовать свой военный потенциал. Отвечая на мои жалобы, Муссолини частенько говорил, что итальянский народ устал от долгих и изнурительных колониальных войн, в ходе которых было пролито слишком много крови. Возможно, каждый из нас был по-своему прав. Однако в 1944 году мне стало казаться, что итальянцы проявляют совершенно явное нежелание восполнять нехватку в живой силе за счет своих ресурсов.
Общаясь со мной, Кавальеро и Амброзио на все лады сетовали по поводу нехватки материальных ресурсов, используя это как предлог для оправдания своей неспособности соответствующим образом вооружить и оснастить итальянских солдат, а также с полной эффективностью использовать находящуюся в их распоряжении живую силу. Впрочем, вполне может быть, что они говорили правду. Но кроме всего прочего, они проводили совершенно непонятную мне линию, суть которой состояла в утаивании и приберегании всевозможных ресурсов. Один тот факт, что после предательства Италии в 1943 году были обнаружены огромные залежи неиспользованного военного имущества, является красноречивым доказательством их скупердяйства.
Мобилизационная система итальянцев, не приспособленная к нуждам миллионной армии, была не в состоянии поддерживать боеготовность войск в течение длительного периода времени. У меня не раз имелась возможность убедиться в том, что даже в самые критические моменты войны эта система работала как в мирное время. И хотя Кавальеро согласился с принципом тотальной войны и были предприняты первые шаги к тому, чтобы гармонично вписать деятельность многочисленных гражданских организаций в скоординированные действия военной машины, машина эта очень быстро сломалась.
Мне всегда казалось, что итальянцы с самого начала не относились к войне как к битве не на жизнь, а на смерть. Думаю, впервые они осознали, что дело обстоит именно так, когда по мере развития боевых действий им пришлось столкнуться с налетами авиации противника и потерей территорий, в особенности в Северной Африке. Контраст между немецкими и итальянскими городами потряс меня настолько сильно, что я старался сделать все возможное, чтобы вычеркнуть эти впечатления из своей памяти. Именно поэтому, например, я старался как можно реже бывать в итальянских городах и поселках и посещал их только в тех случаях, когда это было совершенно необходимо по роду моей деятельности. Мне никогда не забыть, какую мирную картину представлял собой Рим в тот самый период, когда шли бои в районе Анцио и Неттуно. Если Муссолини был неспособен привить населению своей страны боевой дух, ему не следовало даже думать о том, чтобы ввязаться в схватку. В то же время война, которую развязали против вермахта итальянские партизаны, вынуждает меня с горечью признать, что было бы огромной ошибкой считать, будто все население Италии страдало отсутствием боевого духа.
Как и следовало ожидать от нации с южным темпераментом, итальянские вооруженные силы были куда лучше подготовлены для парадов, чем для войны. Их казармы были плохо приспособлены для обучения личного состава воинскому искусству; демонстрационные погружения их подводных лодок и фигуры высшего пилотажа, демонстрировавшиеся их летчиками, не имели никакого отношения к действиям в условиях реального боя. Итальянцы не придавали достаточного значения ни боевой подготовке в рамках небольших подразделений, ни отработке боевых действий в рамках видов вооруженных сил – впрочем, последний недостаток характерен для армий большинства государств. Существенным пробелом была нехватка территориального пространства для проведения крупномасштабных учений. Еще более серьезные последствия для итальянцев имел тот факт, что в течение длительного периода военных действий они не располагали качественным вооружением и техникой. Нельзя требовать от солдата, чтобы он остановил тяжелый танк с помощью противотанковой пушки калибра 4 сантиметра и танковых макетов или же успешно атаковал современную армию противника, располагая танками со слишком слабой броней и вооружением; так же трудно ожидать, что корабли, не имеющие приспособлений для ночного боя или оборудования для обнаружения подводных лодок, окажутся в состоянии противостоять современному военному флоту, а истребители с низкой скоростью и недостаточным вооружением будут способны удачно атаковать боевые самолеты, оснащенные мощными двигателями.
То, что итальянцы оставили города под защитой одних лишь средневековых пушек, не создав мало-мальски серьезной противовоздушной обороны (имевшиеся системы ПВО не включали в себя ни радаров, ни соответствующих систем связи, ни удобных бомбоубежищ), означало, что они явно переоценивали личное мужество своих солдат и гражданского населения, а также их дисциплинированность.
Подобных примеров при желании можно было бы привести гораздо больше. Из этого вовсе не следует, что итальянские солдаты как человеческий материал не годились для длительных и упорных боевых действий. Ответственность за все описанное выше ложится на Муссолини и его государственных секретарей, занимавших этот пост в мирное время; если они знали обо всех упомянутых серьезнейших недостатках и проблемах, им не следовало принимать решение о вступлении в войну. Другой ошибкой наших союзников было то, что они полагались на вооружения и технику итальянского производства. Я помню бесконечные разговоры о том, что вот-вот появятся новые их типы, представляющие собой последнее слово в соответствующей области, но в итоге они так никогда и не сходили с конвейера. Между тем союзникам следовало бы заняться производством уже испытанных образцов немецкого оружия и изготавливать их по лицензии – например, новых разновидностей немецких танков и зенитного орудия калибра 9 сантиметров.
При том, что нехватка приспособлений для боевой подготовки личного состава в итальянских казармах была очевидной, мне, как немецкому офицеру, прежде всего бросалась в глаза весьма далекая от идеальной воинская дисциплина. Достаточно было понаблюдать за процедурой смены часовых, чтобы понять, что итальянские солдаты относились к своей профессии без энтузиазма. Возможно, что я, как человек иного, северного склада, подходил к этому вопросу с неверными критериями, но думаю, что события доказали мою правоту.
Все это неудовлетворительное положение вещей я прежде всего относил на счет недостаточно тесного контакта между офицерами и солдатами в армии союзников. Итальянский офицер вел жизнь, совершенно отдельную от жизни рядового состава; не зная нужд и потребностей своих подчиненных, он не мог удовлетворить эти нужды и потребности, когда возникала такая необходимость, а потому в критических ситуациях терял контроль над своим подразделением. Итальянский рядовой даже в полевых условиях получал совершенно иной рацион питания, нежели офицер. Чем выше было звание, тем больше был получаемый паек; естественно, что при такой системе все лакомые кусочки уходили наверх. Офицеры питались отдельно и зачастую даже не знали, чем и в каких количествах кормят их подчиненных. Все это подрывало чувство товарищества, которое должно существовать между людьми, которым предопределено судьбой вместе жить, сражаться и умирать. Система полевых кухонь, которая помогала сглаживать упомянутые различия, в итальянской армии была не в фаворе. Я часто указывал на это Кавальеро, говоря, что существующее положение может очень плохо повлиять на боевой дух войск, но мне так и не удалось окончательно убедить его в моей правоте. Кстати, я обнаружил, что при том, что немецкие полевые кухни едва ли не в буквальном смысле подвергались осаде со стороны итальянских солдат, в итальянской офицерской столовой, где меня угощали, кормили лучше, чем в столовой при моем штабе. В 1944 году маршалу Грациани приходилось предпринимать решительные действия для того, чтобы итальянские военнослужащие вовремя и в полном объеме получали денежное довольствие. То, что для этого требовалось особое вмешательство, на мой взгляд, как нельзя лучше характеризует ситуацию.
Я упомянул обо всем этом не для того, чтобы акцентировать внимание на недостатках и слабых сторонах итальянцев, а просто с целью объяснить частые поражения наших союзников. При этом я вовсе не подразумеваю, что отношения между итальянскими солдатами и офицерами не были хорошими. В подавляющем большинстве случаев они были таковыми, несмотря ни на что. Тем не менее это лишь еще раз доказывает, что итальянским солдатам изначально были присущи хорошие качества и что из них можно было сделать прекрасных, стойких бойцов. Я видел очень много примеров героизма, проявленного итальянскими частями и подразделениями и отдельными солдатами и матросами, – например, военнослужащими парашютной дивизии «Фольгоре» в районе Эль-Аламейна, артиллеристами в битве за Тунис, экипажами крохотных военно-морских судов и торпедных катеров, летчиками частей торпедоносцев – и потому могу говорить об этом с полной ответственностью. Но исход боя решают не отдельные акты героизма, а степень обученности и боевой дух войск.
С другой стороны, итальянцы согласились со стратегическими принципами, принятыми центральноевропейскими военными державами. Во всех трех видах итальянских вооруженных сил мне доводилось встречать немало командиров, которые были первоклассными стратегами и тактиками. Система функционирования министерств видов вооруженных сил в Италии была похожа на аналогичные системы в других странах. Мне не приходилось сталкиваться с подтверждениями того широко распространенного мнения, что итальянские младшие офицеры плохо знают уставы. Я думаю, что скорее проблема состояла в том, что у младших офицеров было недостаточно практики применения этих уставов и что интуитивные решения Верховного командования итальянских вооруженных сил не всегда гармонично сочетались с практическими возможностями их выполнения, что и являлось причиной значительного числа неудач. Возможно, и административная работа в войсках при всей тщательности ее организации на практике проводилась неудовлетворительно. Несомненно, частично это можно объяснить южным темпераментом итальянцев. Что меня особенно поражало, так это необъяснимое пренебрежение союзников к организации береговой обороны на островах и даже на материке, а также бросающийся в глаза застой в разработке и производстве ими современных самолетов.
Разумеется, знакомясь с новым фронтом, я не терял времени. Я проинспектировал немецкие части и установил контакт с Роммелем и итальянским командованием. Первой моей поездкой был визит на Сицилию. Он оказался неудачным, так как фон Полю, с которым я должен был там встретиться, пришлось совершить вынужденную посадку в Тирренском море. Я изрядно поволновался, пока он наконец не был спасен. В то же время помощь итальянских военно-морских и военно-воздушных сил в осуществлении поисково-спасательной операции произвела на меня весьма обнадеживающее впечатление.
Затем пришла очередь Северной Африки. Там я впервые услышал жалобы Роммеля и узнал о германо-итальянских разногласиях. Мне удалось помочь командующему ВВС в Африке опытному генералу Фроглиху, которому приходилось нелегко – он получал приказы из авиагруппы, штаб которой находился в Афинах, с большим опозданием. Мне также показалось, что маршал авиации Гайслер, весьма компетентный офицер, имел слишком незначительное влияние на Роммеля. Изучив ситуацию, я вскоре напрямую подчинил командующего ВВС в Африке командующему Южным фронтом. Визит к коменданту Крита маршалу авиации Андрае дал мне возможность ознакомиться и с проблемами, существовавшими на этом острове.