Страница:
После ухода из Триполи, где мы были вынуждены оставить много ценного военного имущества, битва за итальянские колонии фактически закончилась. В результате итальянцы стали действовать с еще большей неохотой, чем до этого. Тем не менее, принятое Роммелем 25 января решение отправить на Южный тунисский фронт три дивизии, сформированные в результате реорганизации семи итальянских дивизий, было естественным, и его одобрили итальянское Верховное командование и командующий Южным фронтом.
В отличие от действий Роммеля стратегия штаба 5-й танковой армии под командованием фон Арнима в первые месяцы полностью соответствовала ситуации. Если бы вместо итальянских войск у нас имелось в наличии больше сильных немецких частей, цель, состоявшая в продвижении линии фронта вперед вплоть до алжирской границы, была бы достигнута. Тем не менее, удары, один за другим наносившиеся по противнику 5-й танковой армией силами 10-й танковой дивизии, ведомой ее прославленным командиром – генералом Мюллером, медленно, но верно продвигали Западный фронт вперед. При этом немецкие солдаты снова и снова демонстрировали свои высокие боевые качества. На правом фланге Тунисского фронта, хотя он и был ослаблен в результате отвода оттуда наших ударных сил, действовали германские части, поэтому противник так и не проверил его на прочность. Все атаки войск альянса направлялись исключительно на позиции, которые удерживали итальянцы.
В то время как нанесение ударов по позициям итальянцев неизменно приводило к оставлению ими защищаемых рубежей, а иногда и к прорыву противника на значительных участках фронта, контратаки немецких войск бывали успешными – к примеру, 25 января 1943 года в результате такой операции мы захватили 4000 пленных. Однако это не могло скрыть того факта, что над нашим планом атакующих действий, несмотря на методичное его выполнение, нависла серьезная угроза. Нельзя было не принять во внимание происшедшее в конце месяца стремительное выдвижение войск альянса из района Фаида в направлении Сфакса. Оно свидетельствовало о начале наступления, которое вполне могло бы решить судьбу Туниса, если бы в американском командовании нашлись достаточно волевые офицеры, а американские войска проявили бы боевые качества, необходимые для того, чтобы найти выход из весьма запутанной ситуации и одержать верх. Однако этого не произошло, и упомянутый эффектный тактический маневр привел лишь к увеличению протяженности линии фронта и распылению сил противника. Если бы германское командование не сумело воспользоваться этим временным преимуществом, это означало бы, что оно состоит из дилетантов.
Немецкие летчики все еще контролировали воздушное пространство над Тунисом, и их атаки с малых высот нередко имели самые плачевные последствия для необстрелянных американских войск. Да и вообще стратегия люфтваффе в Западном Средиземноморье была небезуспешной. Однако наша авиация была слишком малочисленной в отношении к размерам территории, на которой разворачивались боевые действия. В ситуации, когда каждый день многое решал, Верховное командование вермахта уделяло слишком мало внимания фактору времени. Это заставило меня вылететь в ставку фюрера.
В разговоре с Герингом я сделал особый упор на необходимость увеличения поставок горючего, более мощного вооружения для самолетов, более эффективных действий легкой (калибра до 5 сантиметров) и тяжелой зенитной артиллерии, большего количества дециметровых радаров и радаров Фрейа, а также поисковых радаров для самолетов глубокой разведки.
В ставке фюрера я обрисовал ситуацию так, как я ее видел, указав, что возможность перетащить французов на нашу сторону была упущена, а наступать германские войска не могли по причине нехватки сил и средств.
«Мы добились успеха, – сказал я, – в решении невыполнимой задачи по созданию плацдарма и продвижению вперед линии фронта, которую, при том что на ней нельзя остановить крупное наступление противника, можно стабилизировать. Для этого потребуются свежие подкрепления. Две или три итальянские дивизии, имеющиеся в нашем распоряжении, практически в счет не идут. На фронте длиной более 400 километров безнадежно пытаться продвинуться к рубежам, на которых мы могли бы закрепиться, располагая лишь тремя с половиной немецкими дивизиями, которые включают в себя всего одну танковую – 10-ю, а также всего-навсего сотней орудий. Пока еще у нас есть время, но скоро оно истечет. Как только установится хорошая погода, Эйзенхауэр попытается захватить инициативу и начать наступление. Будучи атакующей стороной, именно он будет выбирать время и место для боя. Это даст ему возможность, перебросив части с второстепенных участков фронта, собрать в кулак такое количество сил и средств, которое обеспечит ему успех, поскольку мы не сможем вовремя сконцентрировать количество войск, нужных для отражения атаки.
5-я танковая армия еще не взяла под свой контроль ключевые пункты, которые гарантировали бы нам удержание Туниса в наших руках в случае, если дела будут складываться для нас неудачно. Для этого также чрезвычайно нужны подкрепления.
Мы работаем, как бобры, укрепляя «линию Марета» и позиции на ее флангах, но эти работы могут быть закончены не раньше чем через шесть – восемь недель. Уже по одной этой причине я считаю быстрое отступление германо-итальянских войск под командованием Ромме-ля недопустимым. В то же время я полагаю принципиально важным не допустить соединения британской 8-й армии с группировкой вторжения, а также не дать командованиям ВВС двух этих группировок противника проводить скоординированные операции в воздухе над тем сравнительно небольшим районом Туниса, где находятся укрепления. В противном случае ход погрузочно-разгрузочных работ в портах Тунис и Бизерта, которому до сих пор ничто не мешало, окажется нарушенным.
Нашей стратегической целью должно быть недопущение соединения группировок противника, нанесение ударов по ним и одержание победы поочередно над каждой из них в результате действий из районов, находящихся между ними. Я против немедленного отвода армии Роммеля, поскольку это противоречило бы основному плану действий по обороне Туниса, но выступаю за выведение из боя и переброску на запад определенных ее частей – при условии, что Роммель не воспользуется этим в качестве предлога для еще большего ослабления сопротивления и еще более быстрого отступления. Должен со всей прямотой заявить, что после Эль-Аламейна он не оказывал противнику того стойкого и решительного сопротивления, которое я, зная его, вправе был от него ожидать».
Продолжая свое выступление, я объяснил, что, учитывая темпы работ по строительству укреплений в приграничной зоне, наши бронетанковые части не должны отходить за тунисскую границу ранее начала или середины февраля. Далее я отметил необходимость введения новой системы командования и управления войсками – в частности, создания общего командования группировки, на пост главы которого рекомендовал назначить Роммеля, и верховного командования группировки, руководство которым, на мой взгляд, по соображениям престижа следовало предложить итальянцам. Эта система должна была быть готова к действию к началу февраля. В довершение всего я попросил предоставить мне две-три дивизии, несколько артиллерийских и минометных батарей и значительное количество огнеметных и противотанковых батальонов. Свое выступление я закончил требованием укрепить систему тыловых коммуникаций, чтобы улучшить снабжение войск всем необходимым.
Стратегический план был одобрен, и мне было твердо обещано, что подкрепления вскоре прибудут. Предложение Роммеля использовать две моторизованные дивизии из состава его группировки я воспринял как его попытку создать предлог для увеличения темпа отступления и в итоге его отклонил. В конце концов мы сошлись на том, что он выделит мне одну дивизию, приняв все меры для того, чтобы это не нанесло никакого ущерба действиям его войск. Что касается заверений и обещаний Гитлера на этот счет, то о них со временем забыли, сочтя, по всей видимости, что подачки в виде одной-единственной дивизии Роммеля будет достаточно для того, чтобы я успокоился. Я прекрасно понимал все трудности, с которыми сталкивалось Верховное командование, и уверен, что в моем отношении к его представителям не было ни панибратства, ни высокомерия. Но человек, который командует войсками, действующими на целом театре военных действий, должен твердо стоять ногами на земле, поскольку в противном случае его будет легко опрокинуть. Во время моих личных бесед с Гитлером он лишь в редких случаях отказывался от своих обещаний, но, как только я исчезал из поля его зрения, его интерес к Средиземноморскому театру военных действий угасал. Для него Средиземноморье казалось слишком далеким. Впрочем, так же думали многие компетентные люди, а для некоторых из них оно вообще не существовало.
Окончательное соединение двух группировок альянса еще не произошло. Не наблюдалось также никаких признаков координации их действий в воздухе. С другой стороны, противник явно активизировал операции против нашего морского и воздушного транспорта. Им были нанесены первые авиаудары по нашим портам с применением четырехмоторных бомбардировщиков, действовавших с высоты в 10 тысяч метров и более, что означало переход к новой фазе войны в воздухе. С этого момента нам постоянно приходилось ломать голову над тем, как отразить вражеские авиарейды с помощью истребителей и зенитной артиллерии.
С октября 1942 года британская 8-я армия прошла половину Северной Африки – около 2500 километров. Худшие зимние месяцы ее войска провели на марше в пустыне, где были вынуждены преодолевать всевозможные трудности и лишения. Из-за недостаточного количества дорог они не могли двигаться параллельными курсами, и потому походные порядки частей и соединений армии оказались сильно растянутыми. Следовательно, были основания полагать, что на ее участке фронта в течение по меньшей мере нескольких недель будет царить затишье.
На Западном фронте стратегическая концентрация войск вторжения значительно продвинулась и шла полным ходом. В этом плане Эйзенхауэр опережал Монтгомери, но в том, что касалось боевой мощи, оценивать две группировки следовало наоборот. Это неизбежно приводило к мысли о том, чтобы атаковать противников по очереди, начав с запада, и за счет нанесения серии ударов оттянуть момент наступления войск альянса по крайней мере на несколько недель или даже месяцев. Чтобы достигнуть этой цели, необходимо было нанести противнику настолько тяжелый урон в живой силе и технике, чтобы у него возникла необходимость в подкреплениях, которые пришлось бы перебрасывать издалека. Дерзкий удар по противнику, который нарушил бы весь ход его приготовлений к наступательной операции, сулил наибольший успех, хотя подходящий момент для того, чтобы перехватить инициативу у 8-й армии, еще не наступил. В то время как на Южном фронте все еще сохранялась возможность без особого риска избегать столкновений с войсками противника, наша задача на Западном фронте, помимо нанесения силам альянса максимально возможных потерь, состояла в том, чтобы продвинуть линию фронта вперед на том участке, на котором мы были бы в наибольшей степени гарантированы от неизбежных в любой войне неприятных случайностей и который легче всего было бы оборонять. Рассчитывать на успех в неизбежных лобовых столкновениях мы могли только в том случае, если бы нам удалось сковать передовые части противника и использовать все возможности для улучшения собственных тактических позиций. Больших результатов можно было ожидать в случае захода противнику во фланг. Местность в центральной части фронта (Сбейтла, Кассерин) была вполне удобной для такого рода маневра и давала нам следующие преимущества.
Бросок в северо-западном направлении мог иметь большое стратегическое значение. Ближайшим объектом атаки могла бы стать Тебесса, важный узел шоссейных и железных дорог, средоточие огромных складов самого разнообразного характера. Прорыв в этом районе дал бы возможность провести рейд по коммуникациям противника и тем самым создать опасную ситуацию для его неопытных, необстрелянных войск.
Моторизованные части Роммеля могли бы достичь плацдарма, передвигаясь короткими рывками; благодаря низкой плотности населения в местности, где происходили описываемые события, высокий уровень скрытности маневров был им обеспечен.
Для частей под командованием фон Арнима, действовавших на Западном фронте, расстояния, которые им предстояло покрыть, также не представляли никакой проблемы. Поскольку американский фронт еще не стабилизировался, им было нетрудно совершить маневр, который мог оказаться решающим.
Внезапную решительную атаку нужно проводить, не теряя темпа. Важен был каждый день. Нужно было включить в состав ударной группировки каждого солдата, которого можно было снять с позиций в обороне. Любой возможный прорыв противника на Западном фронте был бы компенсирован успешным рейдом по тылам противника. Операция должна была позволить нам приобрести свободу маневра, необходимую для массированного наступления против войск Монтгомери с участием всех имеющихся в нашем распоряжении сил и средств. Вероятность того, что в критический момент британцы опередят нас, начав наступление на «линию Марета», была невелика, но, если бы наши удары по войскам Эйзенхауэра побудили Монтгомери предпринять атаку раньше, чем мы ожидали, нам пришлось бы срочно перебросить обратно 90-ю легкую дивизию. Любая контратака подобного рода должна была в качестве цели ставить захват плацдарма для наступления Монтгомери и только в случае ее достижения могла считаться успешной – такую крупную операцию, как наступление на Марет, нельзя было начинать без подготовки. Позиции в районе Марета представляли собой линию естественных укреплений, усиленных блокгаузами и долговременными огневыми точками. При этом даже успешный фронтальный удар по этим укреплениям не мог дать длительного стратегического эффекта, поскольку наступление с «линии Марета», даже приведя к прорыву обороны в районе Акарит, увязло бы в солончаковых болотах Чотт-эль-Джерида. При всей слабости нашего передового рубежа обороны – «линии Марета» – она все же была достаточно прочной для того, чтобы дать возможность в случае необходимости выбить противника с захваченного плацдарма, что и было продемонстрировано, когда британцы в самом деле стали ее штурмовать. Слабым местом этих укреплений было то, что их можно было обойти с правого фланга; но даже это не представляло собой непосредственной опасности, поскольку сама местность затрудняла противнику маневр, и это давало германским войскам вполне достаточно времени для перегруппировки. Обходной маневр британцев невозможно было бы скрыть. В то же время его можно было замедлить с помощью контратак и ударов с воздуха. И наконец, суровая и негостеприимная пустыня, разделявшая две группировки войск альянса, также делала условия благоприятными для оборонительных действий.
Существовало много моментов, мешающих реализации этого простого плана. Система командования и управления войсками не была приспособлена к условиям театра военных действий. Верховное командование вермахта заявило о своем согласии на создание общего командования группировки, но предприняло все меры для того, чтобы все руководство войсками было полностью отдано Роммелю. Несмотря на то что план операции против группировки вторжения альянса был зафиксирован на бумаге и обговорен на словах и при том что не существовало никаких сомнений по поводу шагов, которые следовало предпринять для подготовки к осуществлению наших замыслов, единое ответственное командование так и не было сформировано. К сожалению, в течение двух решающих в этом смысле дней меня не было в ставке фюрера, и потому я не смог вовремя поправить положение. Мой начальник штаба пытался добиться от итальянского Верховного командования обнародования приказа об изменениях в высшем эшелоне командования африканской группировки, которые были предусмотрены договоренностями, но его усилия оказались тщетными. Таким образом, 5-я танковая армия должна была действовать в соответствии с собственным оперативным планом, считая само собой разумеющимся, что остальные войска будут согласовывать с ним собственные маневры. С другой стороны, Роммель чувствовм, что ему удалось сохранить свободу действий.
Планом предусматривалось, что Роммель, обладавший большим опытом ведения боевых действий в пустыне, нанесет мощный удар по британской 8-й армии одновременно с наступлением других частей наших войск на позиции группировки Эйзенхауэра. 22 февраля 1943 года я имел длительную беседу с Роммелем в его боевом штабе неподалеку от Кассерина и обнаружил, что он находится в подавленном состоянии. Казалось, что он не проникся ощущением важности стоящей перед ним задачи и не очень верил в успех предстоящей операции. Меня особенно поразило его плохо скрываемое стремление как можно Скорее и с как можно меньшими потерями Отойти назад к южным оборонительным рубежам, где с начала февраля войсками командовал маршал Мессе. Явная апатия Роммеля свидетельствовала о его нежелании или неспособности понять значение проводившегося в тот момент рейда в направлении Тебессы. Мой разговор с командующим 5-й танковой армией, которому я приказал встретить меня на аэродроме, понравился мне еще меньше. Он был очень односторонним и в конце концов привел к тому, что я, еще раз оценив ситуацию в моем штабе во Фраскати, отдал войскам, продвигавшимся в направлении Тебессы, приказ отойти назад.
Учитывая упрямство обоих командующих армиями – Роммеля и фон Арнима, – я ввел в действие новую схему командования и управления войсками, надеясь, что таким образом создал наиболее благоприятные предварительные условия для наступления Роммеля против 8-й армии. Я нарочно решил воздержаться от вмешательства в его план операции, чтобы позволить ему почувствовать свою независимость. Из двух вариантов, выработанных к тому времени, Роммель выбрал тот, который предусматривал рейд большими силами по гористой местности. Этот вариант был основой его собственного плана – прикомандированный к штабу 5-й танковой армии генерал Зиглер, заместитель фон Арнима, предлагал атаковать противника поблизости от побережья. У обоих замыслов имелись свои плюсы и минусы. Каждый мог и должен был привести к успеху, если бы осуществлялся толково и был неожиданным для противника.
К сожалению, добиться эффекта неожиданности не удалось. Поняв, что войска Монтгомери готовы отразить его удар, Роммель совершенно обоснованно прекратил наступление. Выяснять, кто в той ситуации был прав, а кто виноват, бесполезно, поскольку возможность предательства, о которой мне говорили тогда, теперь, судя по тому, о чем мне довелось прочитать после войны, представляется мне вполне реальной. Если все и в самом деле было так, то командующего итальянскими сухопутными войсками Мессе следует считать соучастником предательства адмирала Маугери из военно-морских сил.
Начиная с середины февраля все наши попытки наступательных операций (в том числе в направлении Тебессы и Мединина) не принесли нам успеха, на который мы рассчитывали. О том, что возможность одержать стратегическую победу над противником существовала, говорят огромные трудности, с которыми столкнулась группировка вторжения. Успехи же тактического характера не могли переломить общий ход военных действий. Наступление 1-й германо-итальянской танковой армии на Мединин дорого обошлось скорее партнерам по Оси, нежели противнику, и сделало очевидной слабость нашего командования и боевых частей. Мне стало ясно, что войска Оси утратили инициативу. Было ясно, что группе армий, за действия которой отвечал новый командующий, фон Арним, придется отступить и окончательно перейти к обороне.
В начале марта 1943 года Роммель получил давно заслуженный отпуск и уехал из Туниса. Я с радостью рекомендовал его в кавалеры Рыцарского креста с бриллиантами, но, к сожалению, мои усилия, направленные на то, чтобы заслуги этого доблестного солдата были отмечены высшей итальянской наградой, ни к чему не привели.
Шансы на успешную оборону «тунисской крепости» были не так уж малы при условии, что нам удалось бы не допустить соединения двух группировок альянса и координации действий их авиации. Наш правый фланг удерживали опытные германские войска, занимавшие хорошо укрепленные и оборудованные позиции. Левый фланг нашей обороны также проходил по местности, хорошо укрепленной на большую глубину. Части группировки Оси, расположившиеся в центральной зоне защитных порядков, были гораздо слабее, поскольку на отдельных участках там держали оборону одни итальянцы. Даже при том, что стоявшие там части и соединения, такие, как дивизия «Центауро» и бригада «Империал и», по итальянским меркам представляли собой первоклассные войска, будучи предоставленными сами себе, они были не в состоянии сдержать наступление альянса. Если бы у нас не было в резерве трех германских моторизованных дивизий (10-й, 21-й и 15-й танковой), нам бы ничего не оставалось, как, стараясь избегать прямых столкновений с противником, отступить на заранее намеченные, но еще не приведенные в должное состояние позиции в районе «линии Энфи-давилля». Это было бы реализацией любимой идеи Роммеля. Преимущества этого маневра были очевидными: длинный фланг, проходящий параллельно линии побережья, был бы сжат, а уменьшение длины защитных рубежей помогло бы нам укрепить оборону, сделав ее глубоко эшелонированной, и тем самым в определенной степени компенсировать слабость наших защитных порядков, прикрывающих порт Тунис.
С точки зрения теории ведения наземных военных действий все это было правильно, но, не вдаваясь в подробности, такие, например, как недостаточная глубина района обороны и угроза обоим внешним флангам со стороны британских военно-морских сил, я подчеркну только решающий негативный фактор – а именно то, что под массированными ударами противника с моря и с воздуха по портам и аэродромам наши тыловые коммуникации и, соответственно, вся наша оборона были бы разрушены в течение нескольких дней. В этом случае противник получил бы полную свободу выбора в решении вопроса о том, что ему делать дальше – атаковать наши обескровленные боевые порядки с прекрасными шансами на успех или же ограничиться их окружением, которое дало бы ему время для того, чтобы подготовиться к вторжению в Италию или в Грецию своими основными силами или даже приступить к этой операции.
То, что альянсу не удалось использовать свой шанс, как и то, что наше собственное вынужденное отступление было проведено без чрезмерных потерь, – все это результат контратак германских войск против группировки вторжения. Благодаря моему рассказу историки поймут, что наши операции в Тунисе были оправданными, хотя они и не привели к решительной победе, которая могла быть достигнута.
Наступление альянса, решившее судьбу сил Оси в Тунисе, началось 20 марта 1943 года с удара британской 8-й армии по «линии Марета». Хотя первоначальный успех британцев в итоге трансформировался в блестящую победу германского оружия в результате контратаки 15-й танковой дивизии, победа эта была достигнута слишком дорогой ценой. Фланговая угроза «линии Марета» с юго-запада и охват противником наших позиций со стороны пустыни и Матматских холмов не встретили своевременного и решительного отпора наших сухопутных сил и люфтваффе – они все еще не могли избавиться от идеи о том, будто пустыня является неподходящей местностью для крупномасштабных передвижений войск, таких, как бросок новозеландцев из Фоум-Хатауина. Мы также узнали, что после их неудачного фронтального наступления на Мединин дивизии 8-й армии продвинулись дальше к западу через Халлуф. В конце концов нам стало известно и о том, что немецкие передовые отряды не смогли остановить продвижение новозеландцев и что батальоны генерала Манерини при всей их боеспособности оказались не в состоянии противостоять на своих плохо укрепленных позициях между Джебель-Табагой и Джебель-Мелабом ударной группировке современных войск альянса.
Решение о защитных мерах, которые слишком долго не предпринимались нами из-за чрезмерной уверенности в прочности «линии Марета», нужно было принимать раньше и реализовывать его более оперативно. Кроме того, наши действия в воздухе не соответствовали требованиям момента. Когда боевые действия сместились к рубежу Макнасси – Гафса – Эль-Геттар, возник очень неприятный кризис, который потребовал моего немедленного личного вмешательства. В районе Макнасси, например, германо-итальянским войскам удалось выйти из окружения только благодаря военному искусству полковника Ланга. В целом решающим для серединных участков нашей обороны, находившихся на стыке между двумя группировками Оси, стал период с 21 по 27 марта. Он ясно продемонстрировал отсутствие энергии и активности в руководстве нашими войсками. Я достаточно часто просил изменить это положение, но так ничего и не добился.
В отличие от действий Роммеля стратегия штаба 5-й танковой армии под командованием фон Арнима в первые месяцы полностью соответствовала ситуации. Если бы вместо итальянских войск у нас имелось в наличии больше сильных немецких частей, цель, состоявшая в продвижении линии фронта вперед вплоть до алжирской границы, была бы достигнута. Тем не менее, удары, один за другим наносившиеся по противнику 5-й танковой армией силами 10-й танковой дивизии, ведомой ее прославленным командиром – генералом Мюллером, медленно, но верно продвигали Западный фронт вперед. При этом немецкие солдаты снова и снова демонстрировали свои высокие боевые качества. На правом фланге Тунисского фронта, хотя он и был ослаблен в результате отвода оттуда наших ударных сил, действовали германские части, поэтому противник так и не проверил его на прочность. Все атаки войск альянса направлялись исключительно на позиции, которые удерживали итальянцы.
В то время как нанесение ударов по позициям итальянцев неизменно приводило к оставлению ими защищаемых рубежей, а иногда и к прорыву противника на значительных участках фронта, контратаки немецких войск бывали успешными – к примеру, 25 января 1943 года в результате такой операции мы захватили 4000 пленных. Однако это не могло скрыть того факта, что над нашим планом атакующих действий, несмотря на методичное его выполнение, нависла серьезная угроза. Нельзя было не принять во внимание происшедшее в конце месяца стремительное выдвижение войск альянса из района Фаида в направлении Сфакса. Оно свидетельствовало о начале наступления, которое вполне могло бы решить судьбу Туниса, если бы в американском командовании нашлись достаточно волевые офицеры, а американские войска проявили бы боевые качества, необходимые для того, чтобы найти выход из весьма запутанной ситуации и одержать верх. Однако этого не произошло, и упомянутый эффектный тактический маневр привел лишь к увеличению протяженности линии фронта и распылению сил противника. Если бы германское командование не сумело воспользоваться этим временным преимуществом, это означало бы, что оно состоит из дилетантов.
Немецкие летчики все еще контролировали воздушное пространство над Тунисом, и их атаки с малых высот нередко имели самые плачевные последствия для необстрелянных американских войск. Да и вообще стратегия люфтваффе в Западном Средиземноморье была небезуспешной. Однако наша авиация была слишком малочисленной в отношении к размерам территории, на которой разворачивались боевые действия. В ситуации, когда каждый день многое решал, Верховное командование вермахта уделяло слишком мало внимания фактору времени. Это заставило меня вылететь в ставку фюрера.
В разговоре с Герингом я сделал особый упор на необходимость увеличения поставок горючего, более мощного вооружения для самолетов, более эффективных действий легкой (калибра до 5 сантиметров) и тяжелой зенитной артиллерии, большего количества дециметровых радаров и радаров Фрейа, а также поисковых радаров для самолетов глубокой разведки.
В ставке фюрера я обрисовал ситуацию так, как я ее видел, указав, что возможность перетащить французов на нашу сторону была упущена, а наступать германские войска не могли по причине нехватки сил и средств.
«Мы добились успеха, – сказал я, – в решении невыполнимой задачи по созданию плацдарма и продвижению вперед линии фронта, которую, при том что на ней нельзя остановить крупное наступление противника, можно стабилизировать. Для этого потребуются свежие подкрепления. Две или три итальянские дивизии, имеющиеся в нашем распоряжении, практически в счет не идут. На фронте длиной более 400 километров безнадежно пытаться продвинуться к рубежам, на которых мы могли бы закрепиться, располагая лишь тремя с половиной немецкими дивизиями, которые включают в себя всего одну танковую – 10-ю, а также всего-навсего сотней орудий. Пока еще у нас есть время, но скоро оно истечет. Как только установится хорошая погода, Эйзенхауэр попытается захватить инициативу и начать наступление. Будучи атакующей стороной, именно он будет выбирать время и место для боя. Это даст ему возможность, перебросив части с второстепенных участков фронта, собрать в кулак такое количество сил и средств, которое обеспечит ему успех, поскольку мы не сможем вовремя сконцентрировать количество войск, нужных для отражения атаки.
5-я танковая армия еще не взяла под свой контроль ключевые пункты, которые гарантировали бы нам удержание Туниса в наших руках в случае, если дела будут складываться для нас неудачно. Для этого также чрезвычайно нужны подкрепления.
Мы работаем, как бобры, укрепляя «линию Марета» и позиции на ее флангах, но эти работы могут быть закончены не раньше чем через шесть – восемь недель. Уже по одной этой причине я считаю быстрое отступление германо-итальянских войск под командованием Ромме-ля недопустимым. В то же время я полагаю принципиально важным не допустить соединения британской 8-й армии с группировкой вторжения, а также не дать командованиям ВВС двух этих группировок противника проводить скоординированные операции в воздухе над тем сравнительно небольшим районом Туниса, где находятся укрепления. В противном случае ход погрузочно-разгрузочных работ в портах Тунис и Бизерта, которому до сих пор ничто не мешало, окажется нарушенным.
Нашей стратегической целью должно быть недопущение соединения группировок противника, нанесение ударов по ним и одержание победы поочередно над каждой из них в результате действий из районов, находящихся между ними. Я против немедленного отвода армии Роммеля, поскольку это противоречило бы основному плану действий по обороне Туниса, но выступаю за выведение из боя и переброску на запад определенных ее частей – при условии, что Роммель не воспользуется этим в качестве предлога для еще большего ослабления сопротивления и еще более быстрого отступления. Должен со всей прямотой заявить, что после Эль-Аламейна он не оказывал противнику того стойкого и решительного сопротивления, которое я, зная его, вправе был от него ожидать».
Продолжая свое выступление, я объяснил, что, учитывая темпы работ по строительству укреплений в приграничной зоне, наши бронетанковые части не должны отходить за тунисскую границу ранее начала или середины февраля. Далее я отметил необходимость введения новой системы командования и управления войсками – в частности, создания общего командования группировки, на пост главы которого рекомендовал назначить Роммеля, и верховного командования группировки, руководство которым, на мой взгляд, по соображениям престижа следовало предложить итальянцам. Эта система должна была быть готова к действию к началу февраля. В довершение всего я попросил предоставить мне две-три дивизии, несколько артиллерийских и минометных батарей и значительное количество огнеметных и противотанковых батальонов. Свое выступление я закончил требованием укрепить систему тыловых коммуникаций, чтобы улучшить снабжение войск всем необходимым.
Стратегический план был одобрен, и мне было твердо обещано, что подкрепления вскоре прибудут. Предложение Роммеля использовать две моторизованные дивизии из состава его группировки я воспринял как его попытку создать предлог для увеличения темпа отступления и в итоге его отклонил. В конце концов мы сошлись на том, что он выделит мне одну дивизию, приняв все меры для того, чтобы это не нанесло никакого ущерба действиям его войск. Что касается заверений и обещаний Гитлера на этот счет, то о них со временем забыли, сочтя, по всей видимости, что подачки в виде одной-единственной дивизии Роммеля будет достаточно для того, чтобы я успокоился. Я прекрасно понимал все трудности, с которыми сталкивалось Верховное командование, и уверен, что в моем отношении к его представителям не было ни панибратства, ни высокомерия. Но человек, который командует войсками, действующими на целом театре военных действий, должен твердо стоять ногами на земле, поскольку в противном случае его будет легко опрокинуть. Во время моих личных бесед с Гитлером он лишь в редких случаях отказывался от своих обещаний, но, как только я исчезал из поля его зрения, его интерес к Средиземноморскому театру военных действий угасал. Для него Средиземноморье казалось слишком далеким. Впрочем, так же думали многие компетентные люди, а для некоторых из них оно вообще не существовало.
Тунис, февраль-май 1943 года
Характерной чертой февральских боев на подступах к «линии Марета» было то, что наши оборонительные действия осуществлялись не с переднего края, а из глубины оборонительных порядков. Мы очень активно использовали артиллерию и «штукасы», но то, что бои в указанном районе, непосредственно прикрывающем тунисскую крепость, продолжались в течение всего февраля, – заслуга главным образом 15-й танковой дивизии, действовавшей в арьергарде. Когда 20 февраля британская 8-я армия вышла к «линии Марета», германо-итальянские войска были зажаты в некоем подобии просторной цитадели. Прибывшие морем и по воздуху подкрепления нисколько не изменили эту ситуацию.Окончательное соединение двух группировок альянса еще не произошло. Не наблюдалось также никаких признаков координации их действий в воздухе. С другой стороны, противник явно активизировал операции против нашего морского и воздушного транспорта. Им были нанесены первые авиаудары по нашим портам с применением четырехмоторных бомбардировщиков, действовавших с высоты в 10 тысяч метров и более, что означало переход к новой фазе войны в воздухе. С этого момента нам постоянно приходилось ломать голову над тем, как отразить вражеские авиарейды с помощью истребителей и зенитной артиллерии.
С октября 1942 года британская 8-я армия прошла половину Северной Африки – около 2500 километров. Худшие зимние месяцы ее войска провели на марше в пустыне, где были вынуждены преодолевать всевозможные трудности и лишения. Из-за недостаточного количества дорог они не могли двигаться параллельными курсами, и потому походные порядки частей и соединений армии оказались сильно растянутыми. Следовательно, были основания полагать, что на ее участке фронта в течение по меньшей мере нескольких недель будет царить затишье.
На Западном фронте стратегическая концентрация войск вторжения значительно продвинулась и шла полным ходом. В этом плане Эйзенхауэр опережал Монтгомери, но в том, что касалось боевой мощи, оценивать две группировки следовало наоборот. Это неизбежно приводило к мысли о том, чтобы атаковать противников по очереди, начав с запада, и за счет нанесения серии ударов оттянуть момент наступления войск альянса по крайней мере на несколько недель или даже месяцев. Чтобы достигнуть этой цели, необходимо было нанести противнику настолько тяжелый урон в живой силе и технике, чтобы у него возникла необходимость в подкреплениях, которые пришлось бы перебрасывать издалека. Дерзкий удар по противнику, который нарушил бы весь ход его приготовлений к наступательной операции, сулил наибольший успех, хотя подходящий момент для того, чтобы перехватить инициативу у 8-й армии, еще не наступил. В то время как на Южном фронте все еще сохранялась возможность без особого риска избегать столкновений с войсками противника, наша задача на Западном фронте, помимо нанесения силам альянса максимально возможных потерь, состояла в том, чтобы продвинуть линию фронта вперед на том участке, на котором мы были бы в наибольшей степени гарантированы от неизбежных в любой войне неприятных случайностей и который легче всего было бы оборонять. Рассчитывать на успех в неизбежных лобовых столкновениях мы могли только в том случае, если бы нам удалось сковать передовые части противника и использовать все возможности для улучшения собственных тактических позиций. Больших результатов можно было ожидать в случае захода противнику во фланг. Местность в центральной части фронта (Сбейтла, Кассерин) была вполне удобной для такого рода маневра и давала нам следующие преимущества.
Бросок в северо-западном направлении мог иметь большое стратегическое значение. Ближайшим объектом атаки могла бы стать Тебесса, важный узел шоссейных и железных дорог, средоточие огромных складов самого разнообразного характера. Прорыв в этом районе дал бы возможность провести рейд по коммуникациям противника и тем самым создать опасную ситуацию для его неопытных, необстрелянных войск.
Моторизованные части Роммеля могли бы достичь плацдарма, передвигаясь короткими рывками; благодаря низкой плотности населения в местности, где происходили описываемые события, высокий уровень скрытности маневров был им обеспечен.
Для частей под командованием фон Арнима, действовавших на Западном фронте, расстояния, которые им предстояло покрыть, также не представляли никакой проблемы. Поскольку американский фронт еще не стабилизировался, им было нетрудно совершить маневр, который мог оказаться решающим.
Внезапную решительную атаку нужно проводить, не теряя темпа. Важен был каждый день. Нужно было включить в состав ударной группировки каждого солдата, которого можно было снять с позиций в обороне. Любой возможный прорыв противника на Западном фронте был бы компенсирован успешным рейдом по тылам противника. Операция должна была позволить нам приобрести свободу маневра, необходимую для массированного наступления против войск Монтгомери с участием всех имеющихся в нашем распоряжении сил и средств. Вероятность того, что в критический момент британцы опередят нас, начав наступление на «линию Марета», была невелика, но, если бы наши удары по войскам Эйзенхауэра побудили Монтгомери предпринять атаку раньше, чем мы ожидали, нам пришлось бы срочно перебросить обратно 90-ю легкую дивизию. Любая контратака подобного рода должна была в качестве цели ставить захват плацдарма для наступления Монтгомери и только в случае ее достижения могла считаться успешной – такую крупную операцию, как наступление на Марет, нельзя было начинать без подготовки. Позиции в районе Марета представляли собой линию естественных укреплений, усиленных блокгаузами и долговременными огневыми точками. При этом даже успешный фронтальный удар по этим укреплениям не мог дать длительного стратегического эффекта, поскольку наступление с «линии Марета», даже приведя к прорыву обороны в районе Акарит, увязло бы в солончаковых болотах Чотт-эль-Джерида. При всей слабости нашего передового рубежа обороны – «линии Марета» – она все же была достаточно прочной для того, чтобы дать возможность в случае необходимости выбить противника с захваченного плацдарма, что и было продемонстрировано, когда британцы в самом деле стали ее штурмовать. Слабым местом этих укреплений было то, что их можно было обойти с правого фланга; но даже это не представляло собой непосредственной опасности, поскольку сама местность затрудняла противнику маневр, и это давало германским войскам вполне достаточно времени для перегруппировки. Обходной маневр британцев невозможно было бы скрыть. В то же время его можно было замедлить с помощью контратак и ударов с воздуха. И наконец, суровая и негостеприимная пустыня, разделявшая две группировки войск альянса, также делала условия благоприятными для оборонительных действий.
Существовало много моментов, мешающих реализации этого простого плана. Система командования и управления войсками не была приспособлена к условиям театра военных действий. Верховное командование вермахта заявило о своем согласии на создание общего командования группировки, но предприняло все меры для того, чтобы все руководство войсками было полностью отдано Роммелю. Несмотря на то что план операции против группировки вторжения альянса был зафиксирован на бумаге и обговорен на словах и при том что не существовало никаких сомнений по поводу шагов, которые следовало предпринять для подготовки к осуществлению наших замыслов, единое ответственное командование так и не было сформировано. К сожалению, в течение двух решающих в этом смысле дней меня не было в ставке фюрера, и потому я не смог вовремя поправить положение. Мой начальник штаба пытался добиться от итальянского Верховного командования обнародования приказа об изменениях в высшем эшелоне командования африканской группировки, которые были предусмотрены договоренностями, но его усилия оказались тщетными. Таким образом, 5-я танковая армия должна была действовать в соответствии с собственным оперативным планом, считая само собой разумеющимся, что остальные войска будут согласовывать с ним собственные маневры. С другой стороны, Роммель чувствовм, что ему удалось сохранить свободу действий.
Планом предусматривалось, что Роммель, обладавший большим опытом ведения боевых действий в пустыне, нанесет мощный удар по британской 8-й армии одновременно с наступлением других частей наших войск на позиции группировки Эйзенхауэра. 22 февраля 1943 года я имел длительную беседу с Роммелем в его боевом штабе неподалеку от Кассерина и обнаружил, что он находится в подавленном состоянии. Казалось, что он не проникся ощущением важности стоящей перед ним задачи и не очень верил в успех предстоящей операции. Меня особенно поразило его плохо скрываемое стремление как можно Скорее и с как можно меньшими потерями Отойти назад к южным оборонительным рубежам, где с начала февраля войсками командовал маршал Мессе. Явная апатия Роммеля свидетельствовала о его нежелании или неспособности понять значение проводившегося в тот момент рейда в направлении Тебессы. Мой разговор с командующим 5-й танковой армией, которому я приказал встретить меня на аэродроме, понравился мне еще меньше. Он был очень односторонним и в конце концов привел к тому, что я, еще раз оценив ситуацию в моем штабе во Фраскати, отдал войскам, продвигавшимся в направлении Тебессы, приказ отойти назад.
Учитывая упрямство обоих командующих армиями – Роммеля и фон Арнима, – я ввел в действие новую схему командования и управления войсками, надеясь, что таким образом создал наиболее благоприятные предварительные условия для наступления Роммеля против 8-й армии. Я нарочно решил воздержаться от вмешательства в его план операции, чтобы позволить ему почувствовать свою независимость. Из двух вариантов, выработанных к тому времени, Роммель выбрал тот, который предусматривал рейд большими силами по гористой местности. Этот вариант был основой его собственного плана – прикомандированный к штабу 5-й танковой армии генерал Зиглер, заместитель фон Арнима, предлагал атаковать противника поблизости от побережья. У обоих замыслов имелись свои плюсы и минусы. Каждый мог и должен был привести к успеху, если бы осуществлялся толково и был неожиданным для противника.
К сожалению, добиться эффекта неожиданности не удалось. Поняв, что войска Монтгомери готовы отразить его удар, Роммель совершенно обоснованно прекратил наступление. Выяснять, кто в той ситуации был прав, а кто виноват, бесполезно, поскольку возможность предательства, о которой мне говорили тогда, теперь, судя по тому, о чем мне довелось прочитать после войны, представляется мне вполне реальной. Если все и в самом деле было так, то командующего итальянскими сухопутными войсками Мессе следует считать соучастником предательства адмирала Маугери из военно-морских сил.
Начиная с середины февраля все наши попытки наступательных операций (в том числе в направлении Тебессы и Мединина) не принесли нам успеха, на который мы рассчитывали. О том, что возможность одержать стратегическую победу над противником существовала, говорят огромные трудности, с которыми столкнулась группировка вторжения. Успехи же тактического характера не могли переломить общий ход военных действий. Наступление 1-й германо-итальянской танковой армии на Мединин дорого обошлось скорее партнерам по Оси, нежели противнику, и сделало очевидной слабость нашего командования и боевых частей. Мне стало ясно, что войска Оси утратили инициативу. Было ясно, что группе армий, за действия которой отвечал новый командующий, фон Арним, придется отступить и окончательно перейти к обороне.
В начале марта 1943 года Роммель получил давно заслуженный отпуск и уехал из Туниса. Я с радостью рекомендовал его в кавалеры Рыцарского креста с бриллиантами, но, к сожалению, мои усилия, направленные на то, чтобы заслуги этого доблестного солдата были отмечены высшей итальянской наградой, ни к чему не привели.
Шансы на успешную оборону «тунисской крепости» были не так уж малы при условии, что нам удалось бы не допустить соединения двух группировок альянса и координации действий их авиации. Наш правый фланг удерживали опытные германские войска, занимавшие хорошо укрепленные и оборудованные позиции. Левый фланг нашей обороны также проходил по местности, хорошо укрепленной на большую глубину. Части группировки Оси, расположившиеся в центральной зоне защитных порядков, были гораздо слабее, поскольку на отдельных участках там держали оборону одни итальянцы. Даже при том, что стоявшие там части и соединения, такие, как дивизия «Центауро» и бригада «Империал и», по итальянским меркам представляли собой первоклассные войска, будучи предоставленными сами себе, они были не в состоянии сдержать наступление альянса. Если бы у нас не было в резерве трех германских моторизованных дивизий (10-й, 21-й и 15-й танковой), нам бы ничего не оставалось, как, стараясь избегать прямых столкновений с противником, отступить на заранее намеченные, но еще не приведенные в должное состояние позиции в районе «линии Энфи-давилля». Это было бы реализацией любимой идеи Роммеля. Преимущества этого маневра были очевидными: длинный фланг, проходящий параллельно линии побережья, был бы сжат, а уменьшение длины защитных рубежей помогло бы нам укрепить оборону, сделав ее глубоко эшелонированной, и тем самым в определенной степени компенсировать слабость наших защитных порядков, прикрывающих порт Тунис.
С точки зрения теории ведения наземных военных действий все это было правильно, но, не вдаваясь в подробности, такие, например, как недостаточная глубина района обороны и угроза обоим внешним флангам со стороны британских военно-морских сил, я подчеркну только решающий негативный фактор – а именно то, что под массированными ударами противника с моря и с воздуха по портам и аэродромам наши тыловые коммуникации и, соответственно, вся наша оборона были бы разрушены в течение нескольких дней. В этом случае противник получил бы полную свободу выбора в решении вопроса о том, что ему делать дальше – атаковать наши обескровленные боевые порядки с прекрасными шансами на успех или же ограничиться их окружением, которое дало бы ему время для того, чтобы подготовиться к вторжению в Италию или в Грецию своими основными силами или даже приступить к этой операции.
То, что альянсу не удалось использовать свой шанс, как и то, что наше собственное вынужденное отступление было проведено без чрезмерных потерь, – все это результат контратак германских войск против группировки вторжения. Благодаря моему рассказу историки поймут, что наши операции в Тунисе были оправданными, хотя они и не привели к решительной победе, которая могла быть достигнута.
Наступление альянса, решившее судьбу сил Оси в Тунисе, началось 20 марта 1943 года с удара британской 8-й армии по «линии Марета». Хотя первоначальный успех британцев в итоге трансформировался в блестящую победу германского оружия в результате контратаки 15-й танковой дивизии, победа эта была достигнута слишком дорогой ценой. Фланговая угроза «линии Марета» с юго-запада и охват противником наших позиций со стороны пустыни и Матматских холмов не встретили своевременного и решительного отпора наших сухопутных сил и люфтваффе – они все еще не могли избавиться от идеи о том, будто пустыня является неподходящей местностью для крупномасштабных передвижений войск, таких, как бросок новозеландцев из Фоум-Хатауина. Мы также узнали, что после их неудачного фронтального наступления на Мединин дивизии 8-й армии продвинулись дальше к западу через Халлуф. В конце концов нам стало известно и о том, что немецкие передовые отряды не смогли остановить продвижение новозеландцев и что батальоны генерала Манерини при всей их боеспособности оказались не в состоянии противостоять на своих плохо укрепленных позициях между Джебель-Табагой и Джебель-Мелабом ударной группировке современных войск альянса.
Решение о защитных мерах, которые слишком долго не предпринимались нами из-за чрезмерной уверенности в прочности «линии Марета», нужно было принимать раньше и реализовывать его более оперативно. Кроме того, наши действия в воздухе не соответствовали требованиям момента. Когда боевые действия сместились к рубежу Макнасси – Гафса – Эль-Геттар, возник очень неприятный кризис, который потребовал моего немедленного личного вмешательства. В районе Макнасси, например, германо-итальянским войскам удалось выйти из окружения только благодаря военному искусству полковника Ланга. В целом решающим для серединных участков нашей обороны, находившихся на стыке между двумя группировками Оси, стал период с 21 по 27 марта. Он ясно продемонстрировал отсутствие энергии и активности в руководстве нашими войсками. Я достаточно часто просил изменить это положение, но так ничего и не добился.