Страница:
леди! И широкая натура.
Ханна. А собственно, чем я заслужила подобный комплимент?
Шеннон. Это не комплимент, просто констатация подмеченного мною факта.
Подмеченного несмотря на то, что сейчас я не способен ничего замечать вокруг
себя. Вы вынули свои мексиканские сигареты, увидели, что осталось только
две, и, помня, что не можете себе позволить купить даже эту дешевую отраву,
спрятали их на крайний случай. Верно?
Ханна. Все подмечено с беспощадной точностью, мистер Шеннон.
Шеннон. Но когда я попросил сигарету, вы сразу, не колеблясь,
предложили мне всю пачку.
Ханна. А вы не делаете из мухи слона?
Шеннон. Напротив, дорогая, - превращаю слона в муху, большое свожу к
малому. (Взял сигарету в зубы, но у него нет спичек.)
Ханна дает ему прикурить.
Где вы научились зажигать спички на ветру?
Ханна. О, мало ли каким полезным мелочам пришлось научиться. Лучше бы
научиться чему-нибудь посерьезней.
Шеннон. Например?
Ханна. Например, как вам помочь, мистер Шеннон...
Шеннон. Теперь я знаю, почему меня тянуло сюда.
Ханна. Чтобы встретиться с человеком, который умеет зажигать спички на
ветру?
Шеннон (взгляд его опущен, голос слегка дрогнул). Чтобы встретить
человека, который хочет мне помочь, мисс Джелкс. (Смущен, быстро
отворачивается, чтобы она не успела заметить слезы у него на глазах.)
Она смотрит на него с той же нежностью, как на дедушку.
Ханна. Вы так давно не встречались ни с кем, кто хотел бы вам помочь,
или же вы...
Шеннон. Что?
Ханна. ...так были заняты борьбой с самим собою, что просто не
замечали, когда люди по мере сил хотели вам помочь? Я знаю, чаще всего люди
дьявольски мучают один другого, но иногда им удается разглядеть и понять
друг друга, и тогда, если они не безнадежно жестоки, им хочется помочь друг
другу всем, чем могут... А теперь - хотите помочь мне? Присмотрите за
дедушкой, пока я уберу акварели с веранды во флигеле, а то вот-вот
разразится гроза.
Он быстро кивает и закрывает лицо ладонями. Она шепчет: "Спасибо!" - и
быстро уходит с веранды.
На полпути, при ударе грома и шуме начинающегося дождя, Ханна оборачивается.
Шеннон (подошел к дедушке). Дедушка! Дедушка! Давайте-ка встанем, пока
нас не застиг дождь. Дедушка!
Дедушка. Что? Что?
Шеннон помогает ему встать. Бережно отводит в глубь веранды. Ханна бежит к
флигелю.
Мексиканцы быстро убирают посуду, складывают столики и ставят их к стене.
Шеннон и дедушка стоят у стены и смотрят на грозу - так ждут расстрела,
бесстрашно глядя на прицелившихся уже солдат.
Мэксин (очень возбуждена, отдает приказания мексиканцам). Pronto,
pronto, muchachos! Pronto, pronto! Llevaros todas las cosas! Pronto, pronto!
Recoge los platos. Apurate con el mantel! [Скорей, скорей, мальчики!
Поторопитесь! Собирайте все со столиков! Скорей, скорей! Убирайте тарелки!
Скатерть, скатерть складывайте! (исп.)]
Педро. Nos estamos danto prisa. [Да мы и так спешим (исп.).]
Панчо. Que el chubasco lave los platos! [Пусть дождем тарелки вымоет!
(исп.)]
Семейка немцев воспринимает грозу как апофеоз вагнеровской оперы; вскочив на
ноги, они восторженно поют, пока мексиканцы убирают их стол. Яркие вспышки
молний рвутся в небе, и кажется, будто гигантская белая птица устремилась к
вершине горы Коста Верде. Прижимая к груди акварели, появляется Ханна.
Шеннон. Все успели собрать?
Ханна. Да, и как раз вовремя. Вот он, ваш Бог, мистер Шеннон!
Шеннон (спокойно). Да, вижу, слышу, узнаю его. И если он не понял, что
я узнал его, то да поразит он меня своей молнией. (Отходит от стены к краю
веранды.)
Серебряная пелена дождя, завесившая веранду, поглощает свет, делая очертания
фигур на веранде еле различимыми. Все теперь серебрится, блестит. Шеннон
протягивает руки под потоки дождя, поворачивает их, словно хочет охладить.
Подставляет ладони, чтобы набрать в них воды и смочить разгоряченный лоб.
Дождь все усиливается, ветер доносит звуки маримба-джаза. Шеннон отрывает
руки от горящего лба и протягивает их сквозь пелену дождя, будто хочет
дотянуться до чего-то. Ничего не видно, кроме этих протянутых рук. И вдруг
яркая молния освещает у стены фигуры Ханны и дедушки, стоящих позади
Шеннона, и в то же мгновение гаснет матовый шар, свисающий с потолка
веранды. И пока медленно опускается занавес, яркое пятно света не меркнет на
протянутых руках Шеннона.
В постановке все эти сценические эффекты не должны заслонять гораздо более
важное - людей. Это ни в коем случае не должно быть эффектом "под занавес".
Слабая, еле слышная на ветру музыка маримба-джаза из ресторана доносится,
пока не зажгутся огни в зале.
Там же, несколько часов спустя. Третий, четвертый, пятый номера слабо
освещены. В третьем номере мы видим Ханну, а в четвертом дедушку. За
столиком на веранде Шеннон, сняв рубашку, пишет письмо епископу. Все
столики, кроме этого, сложены и составлены к стене. Мэксин вешает на веранде
гамак, снятый на время обеда. Электричество все еще не зажглось, в номерах
горят керосиновые лампы. Небо совсем очистилось, светит полная луна, и вся
веранда залита ослепительно ярким-серебряным светом, отражающимся в каждой
капле недавнего дождя. Тропический ливень проник всюду, и даже на веранде
здесь и там поблескивают серебром небольшие лужицы. В стороне горшок с
углями от москитов, которые особенно злобствуют после тропического дождя,
как только ветер поутихнет.
Шеннон лихорадочно быстро пишет и то и дело хлопает себя по голове, спине,
груди, убивая москитов. Он весь в поту, дышит как бегун после длинной
дистанции и что-то шепчет про себя, то и дело шумно вздыхая и откидывая
назад голову; в отчаянии глядит в ночное небо. За москитной сеткой, на
стуле, очень прямо сидит Ханна с маленькой книжкой в руках, делая вид, что
читает. Но глаза ее устремлены на Шеннона - словно она его ангел-хранитель.
Волосы ее распущены. Дедушка, слегка раскачиваясь взад и вперед, сидит на
узкой кровати, явно пытаясь вспомнить строфы новой поэмы, которую пишет уже
"двадцать с чем-то лет" и которая, он это знает, будет для него последней.
По временам слышится музыка из приморского ресторанчика.
Мэксин. Что, ваше преподобие, готовите проповедь на будущее
воскресенье?
Шеннон. Я пишу очень важное письмо, Мэксин. (Прямой намек, чтобы ему не
мешали.)
Мэксин. Кому, Шеннон?
Шеннон. Декану школы богословия, в Сьюэни.
Мэксин про себя повторяет: "Сьюэни".
И был бы вам очень признателен, дорогая Мэксин, если бы вы еще сегодня
послали его с Педро или Панчо в город, чтобы оно могло уйти рано утром.
Мэксин. А мальчики уже удрали в пикапе в ресторан пить холодное пиво и
обнимать горячих потаскушек.
Шеннон. Фред умер... и тем лучше для него...
Мэксин. Дитя мое, вы неправильно понимаете мое отношение к Фреду. Мне
его очень недостает. Но последнее время мы уже не только не спали вместе, но
даже и не разговаривали по-людски. Никаких ссор, никаких недоразумений. Но
если за весь день мы перекинемся парой слов - то уже длинный разговор.
Шеннон. Фред знал, когда меня преследовали мои призраки, ему все бывало
ясно без слов. Посмотрит и скажет: "Ну что, Шеннон, опять навалилось?"
Мэксин. Ну вот, а со мной только "да" и "нет".
Шеннон. Может быть, он понимал, что вы стали свиньей?
Мэксин. Ха! Вы прекрасно знаете, как мы с Фредом уважали друг друга. Но
вы же понимаете... такая разница в возрасте...
Шеннон. А Педро и Панчо на что?
Мэксин. Слуги... Они недостаточно уважают меня. Если дашь слугам
слишком много воли, они перестают вас уважать, Шеннон. А это, как бы вам
сказать... унизительно.
Шеннон. Тогда почаще ездите в город на автобусе, чтобы мексиканцы
побольше вас тискали и щипали. Или уж пусть герр Фаренкопф вас уважит как
следует...
Мэксин. Ха! Вы меня убиваете... Я уж подумывала, а не распродать ли все
и вернуться в Штаты, в Техас? Открыть неподалеку от какого-нибудь бойкого
городишка - Хьюстона или Далласа, например, - туристский кемпинг и сдавать
внаем кабинки деловым людям, когда им срочно потребуется уютный и укромный
уголок, где можно сверхурочно подиктовать миленькой секретарше, которая не
умеет писать на машинке и не знает стенографии, несколько деловых писем...
Ром-коко бесплатно, в ванной - биде... Я хочу ввести в Штатах биде...
Шеннон. Неужели вам только это и нужно в жизни, Мэксин?
Мэксин. И да и нет, беби. Любить человека - одно дело, а только спать с
ним - совсем другое. Даже я это понимаю.
Шеннон встает.
Но мы оба подошли уже к тому перевалу, когда надо устраиваться в жизни
основательно, а не витать в облаках.
Шеннон. Я не хочу заживо гнить.
Мэксин. Зачем же? Разве я допущу! Я помню один ваш разговор с Фредом на
этой веранде. Вы рассказывали, с чего пошли все ваши напасти. Вы сказали,
что мама укладывала вас в кроватку, когда вам еще не хотелось спать, и тогда
вы предались пороку маленьких мальчиков. Но однажды она застукала вас на
месте преступления и здорово отлупила. Вы сказали, что мама вынуждена была
вас наказать, потому что, как видно, Бог прогневался не меньше, чем она. И
уж лучше, что она сама вас наказала, а то Бог наказал бы еще строже.
Шеннон. Я ведь рассказывал Фреду!
Мэксин. А я все слышала. По вашим словам, вы так любили и Бога, и маму,
что перестали грешить, дабы их не огорчать. Но грех доставлял вам тайные
радости, и вы затаили зло и на маму, и на Бога за то, что они вас лишили
такого удовольствия. И вы отомстили Богу своими безбожными проповедями, а
маме - тем, что принялись портить молоденьких девушек.
Шеннон. Я не произнес ни одной безбожной проповеди и никогда не
произнесу, не смогу произнести, когда вернусь в лоно церкви.
Мэксин. А вы не вернетесь. Кстати, вы упомянули в своем письме декану
школы богословия, что вас обвиняют в совращении, наказуемом законом?
Шеннон (так сильно оттолкнув стул, что тот опрокинулся). Да оставите вы
меня в покое в конце концов? С тех пор как я здесь, у вас, вы ни минутки не
дали мне передохнуть. Пожалуйста, оставьте меня в покое! Ради Бога!
Мэксин (безмятежно улыбаясь его ярости). О беби...
Шеннон. Что значит: "О беби"? Что вам нужно от меня, Мэксин?
Мэксин. Только вот это... (Нежно тормошит волосы Шеннона.)
Шеннон (отбрасывая ее руку). О Боже... (Покачивая головой, с
беспомощным смешком, спускается с веранды.)
Мэксин. Мой повар-китаец всегда твердит одно: "Не надо потеть!.. Не
надо потеть!" Он говорит, что в этом вся философия. Вся его китайская
философия в трех словах: "Не надо потеть!" С вашей-то репутацией, да еще под
угрозой судебного преследования за совращение, где уж вам вернуться в
церковь! Разве что к "Святым вертунам", если в их секте будут молоденькие
вертушки, а на полу их святилища найдется охапка сена.
Шеннон. Съезжу в город на автобусе и сегодня же отправлю письмо. Сам!
(Идет к тропинке, но слышит внизу голоса, раздвигает листву, осматривает
путь.)
Мэксин (спускаясь с веранды). Не забудьте о призраке, он где-нибудь
здесь.
Шеннон. Мои дамы что-то замышляют. Собрались на дороге, возле автобуса.
Мэксин. Объединились против вас, Шеннон. (Подходит к нему.)
Он отодвигается в сторону.
Мэксин смотрит вниз. В своей комнате Ханна встает из-за стола (она
освободила его, чтобы писать письма), снимает с крючка халат, который носят
в театре Кабуки, и надевает его, как актеры надевают костюм в своей уборной.
Комната дедушки слабо освещена. Он все еще раскачивается взад и вперед, сидя
на краешке кровати, и еле слышно бормочет строфы неоконченной поэмы.
Да... А вон еще какой-то маленький толстячок, сдается мне - Джейк
Лэтта. Ну да, Джейк Лэтта. Видно, послали принять у вас группу, Шеннон.
Шеннон взглянул вниз и дрожащими руками пытается зажечь сигарету.
Ну и пусть. "Не надо потеть!" Вон идет сюда... Поговорить с ним вместо
вас?
Шеннон. Я и сам могу. Не вмешивайтесь, пожалуйста. (Старается взять
себя в руки.)
Во время последующей сцены Ханна стоит неподвижно за москитной сеткой -
кажется,
будто эта фигура написана на холсте.
Лэтта (появляется снизу, запыхавшись, но сияя приветливой улыбкой.
Подымается по ступеням веранды). Привет, Ларри.
Шеннон. Здорово, Джейк. (Вкладывая только что написанное письмо в
конверт.) Миссис Фолк, дорогая, это надо отправить воздушной почтой.
Мэксин. Но раньше надо написать адрес.
Шеннон. О! (Смеясь, выхватывает у нее письмо. Шарит по карманам, ищет
записную книжку, силясь справиться с волнением; пальцы дрожат.)
Лэтта (подмигивая Мэксин). Как он тут, Мэксин?
Мэксин (с легкой улыбкой). Заставить бы его выпить, лучше бы себя
почувствовал.
Лэтта. А вы не можете?
Мэксин. Нет, даже ром-коко не пьет.
Лэтта. Выпьем ром-коко, Ларри.
Шеннон. Пейте сами, Джейк, а у меня группа дам, о которых надо
заботиться. Я-то знаю, в нашей работе бывают моменты, требующие хладнокровия
и абсолютной трезвости. А вы, Джейк? Еще не сделали этого открытия? Кстати,
каким ветром вас занесло сюда? Вы здесь с группой?
Лэтта. Я приехал, Ларри, принять вашу.
Шеннон. Интересно! По чьему же распоряжению, Джейк?
Лэтта. Получил в пути телеграмму с предложением принять вашу группу и
присоединить к моей... поскольку у вас легкий нервный припадок и...
Шеннон. Покажите телеграмму. Ну?!
Лэтта. Шофер сказал, вы забрали ключ от зажигания.
Шеннон. Верно. Ключ у меня... это моя группа, и ни автобус, ни группа
не двинутся с места, пока я не распоряжусь.
Лэтта. Ларри, вы больны, дорогой. И не доставляйте мне неприятностей.
Шеннон. Из какой тюрьмы, жирное вы ничтожество, вас выручили под залог?
Лэтта. Отдайте ключ, Ларри.
Шеннон. Где вас откопали? Никакой группы у вас нет! С тридцать седьмого
года вам не поручали никаких групп.
Лэтта. Отдайте мне ключ от автобуса, Ларри, и поскорей!
Шеннон. Этакому свиному рылу?!
Лэтта. Миссис Фолк, где комната его преподобия?
Шеннон. Ключ у меня. (Хлопнув себя по карману.) Здесь, вот в этом
кармане! Хочешь взять? Попробуй достань, жирная харя!
Лэтта. Миссис Фолк, какие слова употребляет его преподобие...
Шеннон (вынимая ключ). Видел? (Снова прячет ключ.) А теперь проваливай
туда, откуда явился. Моя группа остается здесь еще три дня, потому что не
все леди в состоянии сейчас продолжать путешествие, так же... так же, как и
я...
Лэтта. Они уже садятся в автобус.
Шеннон. А как вы собираетесь его завести?
Лэтта. Ларри, не заставляйте звать шофера, чтобы подержать вас, пока я
выну ключ. Хотели посмотреть телеграмму компании? Вот, пожалуйста.
(Показывает.) Прочтите.
Шеннон. Вы сами послали эту телеграмму.
Лэтта. Из Хьюстона?
Шеннон. Попросили кого-нибудь послать из Хьюстона. Что это доказывает?
А "Бюро Блейка" - что оно собой представляло, до того как заполучило меня?
Ровно ничего! Ничего! И вы полагаете, меня отпустят? Хо-хо! Эх, Лэтта, вся
текила, которую вы в жизни выпили, и все ваше распутство кинулись вам в
голову.
Лэтта громко зовет Хэнка.
Вы что, не понимаете, что значит моя работа для фирмы? Не видели
проспектов, в которых специально упоминается - подчеркивается! - что гидом
особых групп является его преподобие Лоренс Шеннон, доктор богословия,
путешествующий вокруг света, лектор, сын священнослужителя и внук епископа,
прямой потомок двух губернаторов колониальных времен?
На ступенях веранды мисс Феллоуз.
Мисс Феллоуз читала проспект и помнит, что там сказано обо мне.
Мисс Феллоуз (Лэтте). Взяли ключ?
Лэтта (зажигая сигарету грязными дрожащими пальцами). Сейчас придет
шофер, леди, и отберет у него.
Шеннон. Ха-ха-ха-ха... (Так смеется, что вынужден прислониться к стене
веранды.)
Лэтта (касаясь пальцем лба). Свихнулся...
Шеннон. Ну что ж, у этих леди... во всяком случае, у некоторых из них,
если не у всех... в первый раз в жизни была возможность лично свести
знакомство с джентльменом и по рождению, и по воспитанию, с которым при
других обстоятельствах им бы вовек не познакомиться; не говоря уже, конечно,
о возможности оскорблять его, обвинять и...
Мисс Феллоуз. Шеннон! Все девушки уже в автобусе, и мы хотим немедленно
уехать. Сию же минуту отдайте ключ!
На тропинке показался Хэнк. Весело насвистывает, но его не замечают.
Шеннон. Не будь у меня такого чувства ответственности за группы,
которыми я руковожу, я бы с удовольствием уступил вашу - она мне достаточно
неприятна - этому дегенерату, Джейку Лэтте. Да, я бы отдал ключ, который у
меня в кармане, даже этому подонку Лэтте... Но, к счастью для вас, я не
настолько безответствен. Нет, нет... Вне зависимости от того, как относятся
ко мне члены группы, я всегда чувствую себя ответственным за них до той
минуты, пока не привожу их к конечному пункту путешествия.
На веранду поднимается Хэнк.
Привет, Хэнк! Вы мне друг или враг?
Хэнк. Ларри, я должен получить у вас ключ, надо уезжать.
Шеннон. Значит, враг! А я на вас надеялся, Хэнк. Думал, вы мне друг.
Хэнк скручивает ему руки, Лэтта изымает ключ. Ханна закрывает глаза рукой.
Ладно, ладно, отняли. Силой. И это освобождает меня от всякой
ответственности. Забирайте всех леди в этом автобусе и сматывайтесь. Эй,
Джейк, а вам приходилось видеть в Техасе этаких мегер? (Кивает в сторону
мисс Феллоуз.)
Она подскакивает к нему и дает пощечину.
Благодарю вас, мисс Феллоуз! Лэтта, минуточку! Я не хочу остаться на
мели. У меня в этом маршруте были всякие непредвиденные расходы. И не
осталось денег на билет до Хьюстона и даже до Мехико. Если компания
действительно предложила вам принять мою группу, они, конечно... (почти
задыхаясь) я в этом совершенно уверен! - должны были дать вам кое-что для
меня в счет... выходного пособия? По крайней мере столько, чтобы доехать до
Штатов...
Лэтта. Я не получал для вас денег.
Шеннон. Мне неприятно не верить вам, но...
Лэтта. Мы довезем вас до Мехико. Сядете с шофером.
Шеннон. Вы бы на моем месте, конечно, так и сделали, Лэтта... Но я
нахожу это унизительным. Ну! Отдавайте мои деньги.
Лэтта. Компания вынуждена возместить этим леди половину стоимости их
тура. На это и пойдет ваше выходное пособие. И мисс Феллоуз говорит, что вы
и так повыманили деньжат у девушки, которую совратили...
Шеннон. Мисс Феллоуз, вы действительно сказали такую...
Мисс Феллоуз. В ту ночь, когда Шарлотта пошла с вами в город, она
потратила двадцать долларов.
Шеннон. После того как я истратил все свои деньги...
Мисс Феллоуз. А на что? На проституток в притонах, куда вы ее водили?
Шеннон. Мисс Шарлотта потратила свои двадцать долларов после того, как
я истратил все, что у меня было с собой. И мне никогда не нужны были... я
никогда не хотел иметь ничего общего с проститутками...
Мисс Феллоуз. Вы водили ее в такие притоны, как...
Шеннон (перебивая). Я показал ей то, что ей хотелось увидеть. Спросите
сами. Я показал ей Сан-Хуан-де-Летран, показал ей Тенампа и другие места, не
обозначенные в проспекте. Я показал ей не только висячие сады, дворец
Максимилиана, часовню безумной императрицы Карлотты, мадонну из Гваделупы,
памятник Хуаресу, остатки цивилизации ацтеков, меч Кортеса, головной убор
Монтесумы, но и кое-что другое - все, что она просила показать. Где она? Где
мисс... О, она там, в автобусе. (Перегибается через перила и кричит вниз.)
Шарлотта! Шарлотта!
Мисс Феллоуз (хватая его за руку и оттаскивая от перил). Не смейте!
Шеннон. Чего не сметь?
Мисс Феллоуз. Звать ее, говорить с ней, приближаться к ней, подлый вы
человек...
С торжественностью и быстротой кукушки, выскакивающей из часов, чтобы
возвестить время, в углу веранды появляется Мэксин. Появляется и стоит
здесь, некстати улыбаясь, смотрит, не мигая, своими большими, словно
нарисованными на круглом улыбающемся лице глазами.
Ханна неподвижно держит одной рукой позолоченный японский веер, другой
откидывает сетку на двери, будто хочет броситься на помощь Шеннону. В ее
позе есть что-то напоминающее танцовщиц театра Кабуки.
Шеннон (вновь становится отменно вежлив). Ну что ж, и не надо. Я только
хотел, чтобы она подтвердила мои слова: что я показывал ей все это по ее
просьбе, а не по собственной инициативе. Я только предложил свои услуги,
когда она сказала, что ей хотелось бы посмотреть достопримечательности, не
обозначенные в проспекте... которые не всегда показывают туристам.
Например...
Мисс Феллоуз. Например, ваш номер в отеле? И что еще? Она вернулась вся
искусанная блохами.
Шеннон. Ну, ну, пожалуйста, не преувеличивайте. От Шеннона еще никто
блох не набирался.
Мисс Феллоуз. Но ее платье пришлось отдать в дезинфекцию.
Шеннон. Я понимаю ваше раздражение, но вы все-таки слишком далеко
заходите, давая понять, что Шарлотта у меня набралась блох. Я не отрицаю
того...
Мисс Феллоуз. Подождите, пока фирма получит мое письмо!
Шеннон. Я не отрицаю, вполне возможно, что могут искусать блохи, когда
осматриваешь ту часть города, которая обычно скрыта от глаз публики, далека
от больших бульваров, от элегантных ночных клубов и даже от фресок Диего
Риверы, но...
Мисс Феллоуз. Это вашему преподобию, лишенному сана, надо произносить с
кафедры.
Шеннон (угрожающе). Вы это слишком часто повторяете. (Хватает ее за
руку.) И на этот раз при свидетелях. Мисс Джелкс! Мисс Джелкс!
Ханна (приподнимая москитную сетку). Да, мистер Шеннон! В чем дело?
Шеннон. Вы слышали, что эта...
Мисс Феллоуз. Шеннон! Уберите руку!
Шеннон. Мисс Джелкс, скажите только, вы слышали, что эта... (Голос
вдруг срывается странным рыдающим звуком. Подбегает к стене и начинает
колотить по ней кулаками.)
Мисс Феллоуз. Я потратила сегодня весь вечер на междугородные
переговоры - больше двадцати долларов извела, чтобы выяснить личность этого
самозванца.
Ханна. Только не самозванца. Вы не смеете так говорить!
Мисс Феллоуз. Вас выгнали из церкви за атеизм и совращение девушек!
Шеннон (оборачиваясь). Перед Богом и людьми - вы лжете, лжете!
Лэтта. Мисс Феллоуз, я хочу, чтобы вы знали - наша компания была
введена в заблуждение насчет прошлого этого типа. И теперь фирма, конечно,
позаботится, чтобы Шеннона внесли в черный список и не допускали к работе ни
в одной туристической компании в Штатах.
Шеннон. А как насчет Африки, Азии, Австралии?! Я ведь путешествовал по
всему свету, Джейк, по всему Божьему свету. И никогда не придерживался в
точности маршрутов, обозначенных в проспектах. Всегда говорил тем, кто
хотел: смотрите! смотрите! Побывайте и на дне больших городов! И если
сердцам их были еще доступны хоть какие-то человеческие чувства, я бесплатно
предоставлял им эту возможность - чувствовать и проникаться состраданием.
Никто из них никогда этого не забудет! Никто! Никогда!
В словах его такая страсть, что все некоторое время безмолвствуют.
Лэтта. Ну что ж, валитесь опять в гамак и лежите, - на большее вы не
способны, Шеннон. (Подходит к краю тропинки и кричит.) Все в порядке.
Трогаемся! Привязывайте багаж на крышу. Сейчас идем!
Лэтта и мисс Феллоуз спускаются по тропинке.
Голос дедушки (вдруг - диссонансом ко всему происходящему).
Ветвь апельсина смотрит в небо
Без грусти, горечи и гнева...
Шеннон глубоко, шумно вздыхает и бежит с веранды вниз по тропинке. Ханна
протягивает к нему руку, зовет его. На веранде появляется Мэксин. Внизу
какая-то суматоха - негодующие выкрики, визгливый смех.
Мэксин (бросаясь к тропинке). Шеннон! Шеннон! Вернитесь! Вернитесь!
Pancho! Pedro, traerme a Shannon! Que esta hasiendo alli? [Панчо! Педро,
верните Шеннона! Куда все подевались? (исп.)] Ради Бога, верните его
кто-нибудь!
Тяжело дыша, возвращается вконец измученный Шеннон. За ним следует Мэксин.
Мэксин. Шеннон, ступайте к себе в комнату и не выходите, пока они не
уедут.
Шеннон. Не распоряжайтесь!
Мэксин. Делайте что сказано, не то я вас отправлю... сами знаете куда.
Шеннон. Не толкайте меня, Мэксин, не тащите меня.
Мэксин. Хорошо, а вы делайте, что вам говорят.
Шеннон. Шеннон повинуется только Шеннону.
Мэксин. По-другому запоете, когда опять упрячут туда, где вы были в
тридцать шестом. Помните, что было в тридцать шестом?
Шеннон. Ладно, Мэксин, дайте только... вздохнуть, оставьте меня, прошу
вас. Никуда я не уйду, полежу здесь, в гамаке.
Мэксин. Пойдите в комнату Фреда - там вы будете у меня на глазах.
Шеннон. Потом, Мэксин, только не сейчас.
Мэксин. Почему вы всегда заявляетесь сюда именно перед припадком,
Шеннон?
Шеннон. Из-за гамака, Мэксин, из-за этого гамака в зарослях джунглей...
Мэксин. Подите к себе в комнату и оставайтесь там, пока я не вернусь. О
Господи, деньги! Они же не разочлись еще со мной, черт бы их драл! Надо
бежать получить с них по этому проклятому счету, пока они... Панчо,
vijilalo, entiendes? [Последи за ним, слышишь? (исп.)] (Бежит вниз и
кричит.) Эй, вы там! Подождите минуточку!
Шеннон. Что я наделал? (Ошеломленно покачивает головой.) Что я там
натворил, не припомню?!
Ханна приподнимает москитную сетку в своей комнате, но не выходит. Ее фигура
мягко освещена и снова напоминает средневековую скульптуру святой. На
светлом золоте ее волос отблески света,
в руках - серебряная щетка, которой она расчесывала волосы.
Боже милостивый, что я наделал? Что же я там натворил? (Обращаясь к
мексиканцам, вернувшимся снизу.) Que hice? Que hice? [Что я сделал? Что я
сделал? (исп.)]
Оба мексиканца заливаются смехом.
Панчо. Tu measte en las maletas de las senoras! [Ты помочился на
чемоданы тех сеньор! (исп.)]
Шеннон пытается посмеяться вместе с мексиканцами, которые корчатся от
хохота, но его смех быстро сменяется всхлипами. Снизу слышится сердитый
голос Мэксин - она препирается с Лэттой.
Ханна. А собственно, чем я заслужила подобный комплимент?
Шеннон. Это не комплимент, просто констатация подмеченного мною факта.
Подмеченного несмотря на то, что сейчас я не способен ничего замечать вокруг
себя. Вы вынули свои мексиканские сигареты, увидели, что осталось только
две, и, помня, что не можете себе позволить купить даже эту дешевую отраву,
спрятали их на крайний случай. Верно?
Ханна. Все подмечено с беспощадной точностью, мистер Шеннон.
Шеннон. Но когда я попросил сигарету, вы сразу, не колеблясь,
предложили мне всю пачку.
Ханна. А вы не делаете из мухи слона?
Шеннон. Напротив, дорогая, - превращаю слона в муху, большое свожу к
малому. (Взял сигарету в зубы, но у него нет спичек.)
Ханна дает ему прикурить.
Где вы научились зажигать спички на ветру?
Ханна. О, мало ли каким полезным мелочам пришлось научиться. Лучше бы
научиться чему-нибудь посерьезней.
Шеннон. Например?
Ханна. Например, как вам помочь, мистер Шеннон...
Шеннон. Теперь я знаю, почему меня тянуло сюда.
Ханна. Чтобы встретиться с человеком, который умеет зажигать спички на
ветру?
Шеннон (взгляд его опущен, голос слегка дрогнул). Чтобы встретить
человека, который хочет мне помочь, мисс Джелкс. (Смущен, быстро
отворачивается, чтобы она не успела заметить слезы у него на глазах.)
Она смотрит на него с той же нежностью, как на дедушку.
Ханна. Вы так давно не встречались ни с кем, кто хотел бы вам помочь,
или же вы...
Шеннон. Что?
Ханна. ...так были заняты борьбой с самим собою, что просто не
замечали, когда люди по мере сил хотели вам помочь? Я знаю, чаще всего люди
дьявольски мучают один другого, но иногда им удается разглядеть и понять
друг друга, и тогда, если они не безнадежно жестоки, им хочется помочь друг
другу всем, чем могут... А теперь - хотите помочь мне? Присмотрите за
дедушкой, пока я уберу акварели с веранды во флигеле, а то вот-вот
разразится гроза.
Он быстро кивает и закрывает лицо ладонями. Она шепчет: "Спасибо!" - и
быстро уходит с веранды.
На полпути, при ударе грома и шуме начинающегося дождя, Ханна оборачивается.
Шеннон (подошел к дедушке). Дедушка! Дедушка! Давайте-ка встанем, пока
нас не застиг дождь. Дедушка!
Дедушка. Что? Что?
Шеннон помогает ему встать. Бережно отводит в глубь веранды. Ханна бежит к
флигелю.
Мексиканцы быстро убирают посуду, складывают столики и ставят их к стене.
Шеннон и дедушка стоят у стены и смотрят на грозу - так ждут расстрела,
бесстрашно глядя на прицелившихся уже солдат.
Мэксин (очень возбуждена, отдает приказания мексиканцам). Pronto,
pronto, muchachos! Pronto, pronto! Llevaros todas las cosas! Pronto, pronto!
Recoge los platos. Apurate con el mantel! [Скорей, скорей, мальчики!
Поторопитесь! Собирайте все со столиков! Скорей, скорей! Убирайте тарелки!
Скатерть, скатерть складывайте! (исп.)]
Педро. Nos estamos danto prisa. [Да мы и так спешим (исп.).]
Панчо. Que el chubasco lave los platos! [Пусть дождем тарелки вымоет!
(исп.)]
Семейка немцев воспринимает грозу как апофеоз вагнеровской оперы; вскочив на
ноги, они восторженно поют, пока мексиканцы убирают их стол. Яркие вспышки
молний рвутся в небе, и кажется, будто гигантская белая птица устремилась к
вершине горы Коста Верде. Прижимая к груди акварели, появляется Ханна.
Шеннон. Все успели собрать?
Ханна. Да, и как раз вовремя. Вот он, ваш Бог, мистер Шеннон!
Шеннон (спокойно). Да, вижу, слышу, узнаю его. И если он не понял, что
я узнал его, то да поразит он меня своей молнией. (Отходит от стены к краю
веранды.)
Серебряная пелена дождя, завесившая веранду, поглощает свет, делая очертания
фигур на веранде еле различимыми. Все теперь серебрится, блестит. Шеннон
протягивает руки под потоки дождя, поворачивает их, словно хочет охладить.
Подставляет ладони, чтобы набрать в них воды и смочить разгоряченный лоб.
Дождь все усиливается, ветер доносит звуки маримба-джаза. Шеннон отрывает
руки от горящего лба и протягивает их сквозь пелену дождя, будто хочет
дотянуться до чего-то. Ничего не видно, кроме этих протянутых рук. И вдруг
яркая молния освещает у стены фигуры Ханны и дедушки, стоящих позади
Шеннона, и в то же мгновение гаснет матовый шар, свисающий с потолка
веранды. И пока медленно опускается занавес, яркое пятно света не меркнет на
протянутых руках Шеннона.
В постановке все эти сценические эффекты не должны заслонять гораздо более
важное - людей. Это ни в коем случае не должно быть эффектом "под занавес".
Слабая, еле слышная на ветру музыка маримба-джаза из ресторана доносится,
пока не зажгутся огни в зале.
Там же, несколько часов спустя. Третий, четвертый, пятый номера слабо
освещены. В третьем номере мы видим Ханну, а в четвертом дедушку. За
столиком на веранде Шеннон, сняв рубашку, пишет письмо епископу. Все
столики, кроме этого, сложены и составлены к стене. Мэксин вешает на веранде
гамак, снятый на время обеда. Электричество все еще не зажглось, в номерах
горят керосиновые лампы. Небо совсем очистилось, светит полная луна, и вся
веранда залита ослепительно ярким-серебряным светом, отражающимся в каждой
капле недавнего дождя. Тропический ливень проник всюду, и даже на веранде
здесь и там поблескивают серебром небольшие лужицы. В стороне горшок с
углями от москитов, которые особенно злобствуют после тропического дождя,
как только ветер поутихнет.
Шеннон лихорадочно быстро пишет и то и дело хлопает себя по голове, спине,
груди, убивая москитов. Он весь в поту, дышит как бегун после длинной
дистанции и что-то шепчет про себя, то и дело шумно вздыхая и откидывая
назад голову; в отчаянии глядит в ночное небо. За москитной сеткой, на
стуле, очень прямо сидит Ханна с маленькой книжкой в руках, делая вид, что
читает. Но глаза ее устремлены на Шеннона - словно она его ангел-хранитель.
Волосы ее распущены. Дедушка, слегка раскачиваясь взад и вперед, сидит на
узкой кровати, явно пытаясь вспомнить строфы новой поэмы, которую пишет уже
"двадцать с чем-то лет" и которая, он это знает, будет для него последней.
По временам слышится музыка из приморского ресторанчика.
Мэксин. Что, ваше преподобие, готовите проповедь на будущее
воскресенье?
Шеннон. Я пишу очень важное письмо, Мэксин. (Прямой намек, чтобы ему не
мешали.)
Мэксин. Кому, Шеннон?
Шеннон. Декану школы богословия, в Сьюэни.
Мэксин про себя повторяет: "Сьюэни".
И был бы вам очень признателен, дорогая Мэксин, если бы вы еще сегодня
послали его с Педро или Панчо в город, чтобы оно могло уйти рано утром.
Мэксин. А мальчики уже удрали в пикапе в ресторан пить холодное пиво и
обнимать горячих потаскушек.
Шеннон. Фред умер... и тем лучше для него...
Мэксин. Дитя мое, вы неправильно понимаете мое отношение к Фреду. Мне
его очень недостает. Но последнее время мы уже не только не спали вместе, но
даже и не разговаривали по-людски. Никаких ссор, никаких недоразумений. Но
если за весь день мы перекинемся парой слов - то уже длинный разговор.
Шеннон. Фред знал, когда меня преследовали мои призраки, ему все бывало
ясно без слов. Посмотрит и скажет: "Ну что, Шеннон, опять навалилось?"
Мэксин. Ну вот, а со мной только "да" и "нет".
Шеннон. Может быть, он понимал, что вы стали свиньей?
Мэксин. Ха! Вы прекрасно знаете, как мы с Фредом уважали друг друга. Но
вы же понимаете... такая разница в возрасте...
Шеннон. А Педро и Панчо на что?
Мэксин. Слуги... Они недостаточно уважают меня. Если дашь слугам
слишком много воли, они перестают вас уважать, Шеннон. А это, как бы вам
сказать... унизительно.
Шеннон. Тогда почаще ездите в город на автобусе, чтобы мексиканцы
побольше вас тискали и щипали. Или уж пусть герр Фаренкопф вас уважит как
следует...
Мэксин. Ха! Вы меня убиваете... Я уж подумывала, а не распродать ли все
и вернуться в Штаты, в Техас? Открыть неподалеку от какого-нибудь бойкого
городишка - Хьюстона или Далласа, например, - туристский кемпинг и сдавать
внаем кабинки деловым людям, когда им срочно потребуется уютный и укромный
уголок, где можно сверхурочно подиктовать миленькой секретарше, которая не
умеет писать на машинке и не знает стенографии, несколько деловых писем...
Ром-коко бесплатно, в ванной - биде... Я хочу ввести в Штатах биде...
Шеннон. Неужели вам только это и нужно в жизни, Мэксин?
Мэксин. И да и нет, беби. Любить человека - одно дело, а только спать с
ним - совсем другое. Даже я это понимаю.
Шеннон встает.
Но мы оба подошли уже к тому перевалу, когда надо устраиваться в жизни
основательно, а не витать в облаках.
Шеннон. Я не хочу заживо гнить.
Мэксин. Зачем же? Разве я допущу! Я помню один ваш разговор с Фредом на
этой веранде. Вы рассказывали, с чего пошли все ваши напасти. Вы сказали,
что мама укладывала вас в кроватку, когда вам еще не хотелось спать, и тогда
вы предались пороку маленьких мальчиков. Но однажды она застукала вас на
месте преступления и здорово отлупила. Вы сказали, что мама вынуждена была
вас наказать, потому что, как видно, Бог прогневался не меньше, чем она. И
уж лучше, что она сама вас наказала, а то Бог наказал бы еще строже.
Шеннон. Я ведь рассказывал Фреду!
Мэксин. А я все слышала. По вашим словам, вы так любили и Бога, и маму,
что перестали грешить, дабы их не огорчать. Но грех доставлял вам тайные
радости, и вы затаили зло и на маму, и на Бога за то, что они вас лишили
такого удовольствия. И вы отомстили Богу своими безбожными проповедями, а
маме - тем, что принялись портить молоденьких девушек.
Шеннон. Я не произнес ни одной безбожной проповеди и никогда не
произнесу, не смогу произнести, когда вернусь в лоно церкви.
Мэксин. А вы не вернетесь. Кстати, вы упомянули в своем письме декану
школы богословия, что вас обвиняют в совращении, наказуемом законом?
Шеннон (так сильно оттолкнув стул, что тот опрокинулся). Да оставите вы
меня в покое в конце концов? С тех пор как я здесь, у вас, вы ни минутки не
дали мне передохнуть. Пожалуйста, оставьте меня в покое! Ради Бога!
Мэксин (безмятежно улыбаясь его ярости). О беби...
Шеннон. Что значит: "О беби"? Что вам нужно от меня, Мэксин?
Мэксин. Только вот это... (Нежно тормошит волосы Шеннона.)
Шеннон (отбрасывая ее руку). О Боже... (Покачивая головой, с
беспомощным смешком, спускается с веранды.)
Мэксин. Мой повар-китаец всегда твердит одно: "Не надо потеть!.. Не
надо потеть!" Он говорит, что в этом вся философия. Вся его китайская
философия в трех словах: "Не надо потеть!" С вашей-то репутацией, да еще под
угрозой судебного преследования за совращение, где уж вам вернуться в
церковь! Разве что к "Святым вертунам", если в их секте будут молоденькие
вертушки, а на полу их святилища найдется охапка сена.
Шеннон. Съезжу в город на автобусе и сегодня же отправлю письмо. Сам!
(Идет к тропинке, но слышит внизу голоса, раздвигает листву, осматривает
путь.)
Мэксин (спускаясь с веранды). Не забудьте о призраке, он где-нибудь
здесь.
Шеннон. Мои дамы что-то замышляют. Собрались на дороге, возле автобуса.
Мэксин. Объединились против вас, Шеннон. (Подходит к нему.)
Он отодвигается в сторону.
Мэксин смотрит вниз. В своей комнате Ханна встает из-за стола (она
освободила его, чтобы писать письма), снимает с крючка халат, который носят
в театре Кабуки, и надевает его, как актеры надевают костюм в своей уборной.
Комната дедушки слабо освещена. Он все еще раскачивается взад и вперед, сидя
на краешке кровати, и еле слышно бормочет строфы неоконченной поэмы.
Да... А вон еще какой-то маленький толстячок, сдается мне - Джейк
Лэтта. Ну да, Джейк Лэтта. Видно, послали принять у вас группу, Шеннон.
Шеннон взглянул вниз и дрожащими руками пытается зажечь сигарету.
Ну и пусть. "Не надо потеть!" Вон идет сюда... Поговорить с ним вместо
вас?
Шеннон. Я и сам могу. Не вмешивайтесь, пожалуйста. (Старается взять
себя в руки.)
Во время последующей сцены Ханна стоит неподвижно за москитной сеткой -
кажется,
будто эта фигура написана на холсте.
Лэтта (появляется снизу, запыхавшись, но сияя приветливой улыбкой.
Подымается по ступеням веранды). Привет, Ларри.
Шеннон. Здорово, Джейк. (Вкладывая только что написанное письмо в
конверт.) Миссис Фолк, дорогая, это надо отправить воздушной почтой.
Мэксин. Но раньше надо написать адрес.
Шеннон. О! (Смеясь, выхватывает у нее письмо. Шарит по карманам, ищет
записную книжку, силясь справиться с волнением; пальцы дрожат.)
Лэтта (подмигивая Мэксин). Как он тут, Мэксин?
Мэксин (с легкой улыбкой). Заставить бы его выпить, лучше бы себя
почувствовал.
Лэтта. А вы не можете?
Мэксин. Нет, даже ром-коко не пьет.
Лэтта. Выпьем ром-коко, Ларри.
Шеннон. Пейте сами, Джейк, а у меня группа дам, о которых надо
заботиться. Я-то знаю, в нашей работе бывают моменты, требующие хладнокровия
и абсолютной трезвости. А вы, Джейк? Еще не сделали этого открытия? Кстати,
каким ветром вас занесло сюда? Вы здесь с группой?
Лэтта. Я приехал, Ларри, принять вашу.
Шеннон. Интересно! По чьему же распоряжению, Джейк?
Лэтта. Получил в пути телеграмму с предложением принять вашу группу и
присоединить к моей... поскольку у вас легкий нервный припадок и...
Шеннон. Покажите телеграмму. Ну?!
Лэтта. Шофер сказал, вы забрали ключ от зажигания.
Шеннон. Верно. Ключ у меня... это моя группа, и ни автобус, ни группа
не двинутся с места, пока я не распоряжусь.
Лэтта. Ларри, вы больны, дорогой. И не доставляйте мне неприятностей.
Шеннон. Из какой тюрьмы, жирное вы ничтожество, вас выручили под залог?
Лэтта. Отдайте ключ, Ларри.
Шеннон. Где вас откопали? Никакой группы у вас нет! С тридцать седьмого
года вам не поручали никаких групп.
Лэтта. Отдайте мне ключ от автобуса, Ларри, и поскорей!
Шеннон. Этакому свиному рылу?!
Лэтта. Миссис Фолк, где комната его преподобия?
Шеннон. Ключ у меня. (Хлопнув себя по карману.) Здесь, вот в этом
кармане! Хочешь взять? Попробуй достань, жирная харя!
Лэтта. Миссис Фолк, какие слова употребляет его преподобие...
Шеннон (вынимая ключ). Видел? (Снова прячет ключ.) А теперь проваливай
туда, откуда явился. Моя группа остается здесь еще три дня, потому что не
все леди в состоянии сейчас продолжать путешествие, так же... так же, как и
я...
Лэтта. Они уже садятся в автобус.
Шеннон. А как вы собираетесь его завести?
Лэтта. Ларри, не заставляйте звать шофера, чтобы подержать вас, пока я
выну ключ. Хотели посмотреть телеграмму компании? Вот, пожалуйста.
(Показывает.) Прочтите.
Шеннон. Вы сами послали эту телеграмму.
Лэтта. Из Хьюстона?
Шеннон. Попросили кого-нибудь послать из Хьюстона. Что это доказывает?
А "Бюро Блейка" - что оно собой представляло, до того как заполучило меня?
Ровно ничего! Ничего! И вы полагаете, меня отпустят? Хо-хо! Эх, Лэтта, вся
текила, которую вы в жизни выпили, и все ваше распутство кинулись вам в
голову.
Лэтта громко зовет Хэнка.
Вы что, не понимаете, что значит моя работа для фирмы? Не видели
проспектов, в которых специально упоминается - подчеркивается! - что гидом
особых групп является его преподобие Лоренс Шеннон, доктор богословия,
путешествующий вокруг света, лектор, сын священнослужителя и внук епископа,
прямой потомок двух губернаторов колониальных времен?
На ступенях веранды мисс Феллоуз.
Мисс Феллоуз читала проспект и помнит, что там сказано обо мне.
Мисс Феллоуз (Лэтте). Взяли ключ?
Лэтта (зажигая сигарету грязными дрожащими пальцами). Сейчас придет
шофер, леди, и отберет у него.
Шеннон. Ха-ха-ха-ха... (Так смеется, что вынужден прислониться к стене
веранды.)
Лэтта (касаясь пальцем лба). Свихнулся...
Шеннон. Ну что ж, у этих леди... во всяком случае, у некоторых из них,
если не у всех... в первый раз в жизни была возможность лично свести
знакомство с джентльменом и по рождению, и по воспитанию, с которым при
других обстоятельствах им бы вовек не познакомиться; не говоря уже, конечно,
о возможности оскорблять его, обвинять и...
Мисс Феллоуз. Шеннон! Все девушки уже в автобусе, и мы хотим немедленно
уехать. Сию же минуту отдайте ключ!
На тропинке показался Хэнк. Весело насвистывает, но его не замечают.
Шеннон. Не будь у меня такого чувства ответственности за группы,
которыми я руковожу, я бы с удовольствием уступил вашу - она мне достаточно
неприятна - этому дегенерату, Джейку Лэтте. Да, я бы отдал ключ, который у
меня в кармане, даже этому подонку Лэтте... Но, к счастью для вас, я не
настолько безответствен. Нет, нет... Вне зависимости от того, как относятся
ко мне члены группы, я всегда чувствую себя ответственным за них до той
минуты, пока не привожу их к конечному пункту путешествия.
На веранду поднимается Хэнк.
Привет, Хэнк! Вы мне друг или враг?
Хэнк. Ларри, я должен получить у вас ключ, надо уезжать.
Шеннон. Значит, враг! А я на вас надеялся, Хэнк. Думал, вы мне друг.
Хэнк скручивает ему руки, Лэтта изымает ключ. Ханна закрывает глаза рукой.
Ладно, ладно, отняли. Силой. И это освобождает меня от всякой
ответственности. Забирайте всех леди в этом автобусе и сматывайтесь. Эй,
Джейк, а вам приходилось видеть в Техасе этаких мегер? (Кивает в сторону
мисс Феллоуз.)
Она подскакивает к нему и дает пощечину.
Благодарю вас, мисс Феллоуз! Лэтта, минуточку! Я не хочу остаться на
мели. У меня в этом маршруте были всякие непредвиденные расходы. И не
осталось денег на билет до Хьюстона и даже до Мехико. Если компания
действительно предложила вам принять мою группу, они, конечно... (почти
задыхаясь) я в этом совершенно уверен! - должны были дать вам кое-что для
меня в счет... выходного пособия? По крайней мере столько, чтобы доехать до
Штатов...
Лэтта. Я не получал для вас денег.
Шеннон. Мне неприятно не верить вам, но...
Лэтта. Мы довезем вас до Мехико. Сядете с шофером.
Шеннон. Вы бы на моем месте, конечно, так и сделали, Лэтта... Но я
нахожу это унизительным. Ну! Отдавайте мои деньги.
Лэтта. Компания вынуждена возместить этим леди половину стоимости их
тура. На это и пойдет ваше выходное пособие. И мисс Феллоуз говорит, что вы
и так повыманили деньжат у девушки, которую совратили...
Шеннон. Мисс Феллоуз, вы действительно сказали такую...
Мисс Феллоуз. В ту ночь, когда Шарлотта пошла с вами в город, она
потратила двадцать долларов.
Шеннон. После того как я истратил все свои деньги...
Мисс Феллоуз. А на что? На проституток в притонах, куда вы ее водили?
Шеннон. Мисс Шарлотта потратила свои двадцать долларов после того, как
я истратил все, что у меня было с собой. И мне никогда не нужны были... я
никогда не хотел иметь ничего общего с проститутками...
Мисс Феллоуз. Вы водили ее в такие притоны, как...
Шеннон (перебивая). Я показал ей то, что ей хотелось увидеть. Спросите
сами. Я показал ей Сан-Хуан-де-Летран, показал ей Тенампа и другие места, не
обозначенные в проспекте. Я показал ей не только висячие сады, дворец
Максимилиана, часовню безумной императрицы Карлотты, мадонну из Гваделупы,
памятник Хуаресу, остатки цивилизации ацтеков, меч Кортеса, головной убор
Монтесумы, но и кое-что другое - все, что она просила показать. Где она? Где
мисс... О, она там, в автобусе. (Перегибается через перила и кричит вниз.)
Шарлотта! Шарлотта!
Мисс Феллоуз (хватая его за руку и оттаскивая от перил). Не смейте!
Шеннон. Чего не сметь?
Мисс Феллоуз. Звать ее, говорить с ней, приближаться к ней, подлый вы
человек...
С торжественностью и быстротой кукушки, выскакивающей из часов, чтобы
возвестить время, в углу веранды появляется Мэксин. Появляется и стоит
здесь, некстати улыбаясь, смотрит, не мигая, своими большими, словно
нарисованными на круглом улыбающемся лице глазами.
Ханна неподвижно держит одной рукой позолоченный японский веер, другой
откидывает сетку на двери, будто хочет броситься на помощь Шеннону. В ее
позе есть что-то напоминающее танцовщиц театра Кабуки.
Шеннон (вновь становится отменно вежлив). Ну что ж, и не надо. Я только
хотел, чтобы она подтвердила мои слова: что я показывал ей все это по ее
просьбе, а не по собственной инициативе. Я только предложил свои услуги,
когда она сказала, что ей хотелось бы посмотреть достопримечательности, не
обозначенные в проспекте... которые не всегда показывают туристам.
Например...
Мисс Феллоуз. Например, ваш номер в отеле? И что еще? Она вернулась вся
искусанная блохами.
Шеннон. Ну, ну, пожалуйста, не преувеличивайте. От Шеннона еще никто
блох не набирался.
Мисс Феллоуз. Но ее платье пришлось отдать в дезинфекцию.
Шеннон. Я понимаю ваше раздражение, но вы все-таки слишком далеко
заходите, давая понять, что Шарлотта у меня набралась блох. Я не отрицаю
того...
Мисс Феллоуз. Подождите, пока фирма получит мое письмо!
Шеннон. Я не отрицаю, вполне возможно, что могут искусать блохи, когда
осматриваешь ту часть города, которая обычно скрыта от глаз публики, далека
от больших бульваров, от элегантных ночных клубов и даже от фресок Диего
Риверы, но...
Мисс Феллоуз. Это вашему преподобию, лишенному сана, надо произносить с
кафедры.
Шеннон (угрожающе). Вы это слишком часто повторяете. (Хватает ее за
руку.) И на этот раз при свидетелях. Мисс Джелкс! Мисс Джелкс!
Ханна (приподнимая москитную сетку). Да, мистер Шеннон! В чем дело?
Шеннон. Вы слышали, что эта...
Мисс Феллоуз. Шеннон! Уберите руку!
Шеннон. Мисс Джелкс, скажите только, вы слышали, что эта... (Голос
вдруг срывается странным рыдающим звуком. Подбегает к стене и начинает
колотить по ней кулаками.)
Мисс Феллоуз. Я потратила сегодня весь вечер на междугородные
переговоры - больше двадцати долларов извела, чтобы выяснить личность этого
самозванца.
Ханна. Только не самозванца. Вы не смеете так говорить!
Мисс Феллоуз. Вас выгнали из церкви за атеизм и совращение девушек!
Шеннон (оборачиваясь). Перед Богом и людьми - вы лжете, лжете!
Лэтта. Мисс Феллоуз, я хочу, чтобы вы знали - наша компания была
введена в заблуждение насчет прошлого этого типа. И теперь фирма, конечно,
позаботится, чтобы Шеннона внесли в черный список и не допускали к работе ни
в одной туристической компании в Штатах.
Шеннон. А как насчет Африки, Азии, Австралии?! Я ведь путешествовал по
всему свету, Джейк, по всему Божьему свету. И никогда не придерживался в
точности маршрутов, обозначенных в проспектах. Всегда говорил тем, кто
хотел: смотрите! смотрите! Побывайте и на дне больших городов! И если
сердцам их были еще доступны хоть какие-то человеческие чувства, я бесплатно
предоставлял им эту возможность - чувствовать и проникаться состраданием.
Никто из них никогда этого не забудет! Никто! Никогда!
В словах его такая страсть, что все некоторое время безмолвствуют.
Лэтта. Ну что ж, валитесь опять в гамак и лежите, - на большее вы не
способны, Шеннон. (Подходит к краю тропинки и кричит.) Все в порядке.
Трогаемся! Привязывайте багаж на крышу. Сейчас идем!
Лэтта и мисс Феллоуз спускаются по тропинке.
Голос дедушки (вдруг - диссонансом ко всему происходящему).
Ветвь апельсина смотрит в небо
Без грусти, горечи и гнева...
Шеннон глубоко, шумно вздыхает и бежит с веранды вниз по тропинке. Ханна
протягивает к нему руку, зовет его. На веранде появляется Мэксин. Внизу
какая-то суматоха - негодующие выкрики, визгливый смех.
Мэксин (бросаясь к тропинке). Шеннон! Шеннон! Вернитесь! Вернитесь!
Pancho! Pedro, traerme a Shannon! Que esta hasiendo alli? [Панчо! Педро,
верните Шеннона! Куда все подевались? (исп.)] Ради Бога, верните его
кто-нибудь!
Тяжело дыша, возвращается вконец измученный Шеннон. За ним следует Мэксин.
Мэксин. Шеннон, ступайте к себе в комнату и не выходите, пока они не
уедут.
Шеннон. Не распоряжайтесь!
Мэксин. Делайте что сказано, не то я вас отправлю... сами знаете куда.
Шеннон. Не толкайте меня, Мэксин, не тащите меня.
Мэксин. Хорошо, а вы делайте, что вам говорят.
Шеннон. Шеннон повинуется только Шеннону.
Мэксин. По-другому запоете, когда опять упрячут туда, где вы были в
тридцать шестом. Помните, что было в тридцать шестом?
Шеннон. Ладно, Мэксин, дайте только... вздохнуть, оставьте меня, прошу
вас. Никуда я не уйду, полежу здесь, в гамаке.
Мэксин. Пойдите в комнату Фреда - там вы будете у меня на глазах.
Шеннон. Потом, Мэксин, только не сейчас.
Мэксин. Почему вы всегда заявляетесь сюда именно перед припадком,
Шеннон?
Шеннон. Из-за гамака, Мэксин, из-за этого гамака в зарослях джунглей...
Мэксин. Подите к себе в комнату и оставайтесь там, пока я не вернусь. О
Господи, деньги! Они же не разочлись еще со мной, черт бы их драл! Надо
бежать получить с них по этому проклятому счету, пока они... Панчо,
vijilalo, entiendes? [Последи за ним, слышишь? (исп.)] (Бежит вниз и
кричит.) Эй, вы там! Подождите минуточку!
Шеннон. Что я наделал? (Ошеломленно покачивает головой.) Что я там
натворил, не припомню?!
Ханна приподнимает москитную сетку в своей комнате, но не выходит. Ее фигура
мягко освещена и снова напоминает средневековую скульптуру святой. На
светлом золоте ее волос отблески света,
в руках - серебряная щетка, которой она расчесывала волосы.
Боже милостивый, что я наделал? Что же я там натворил? (Обращаясь к
мексиканцам, вернувшимся снизу.) Que hice? Que hice? [Что я сделал? Что я
сделал? (исп.)]
Оба мексиканца заливаются смехом.
Панчо. Tu measte en las maletas de las senoras! [Ты помочился на
чемоданы тех сеньор! (исп.)]
Шеннон пытается посмеяться вместе с мексиканцами, которые корчатся от
хохота, но его смех быстро сменяется всхлипами. Снизу слышится сердитый
голос Мэксин - она препирается с Лэттой.