Но как ее сообщения окажутся у Бонапарта, если их нельзя будет пересылать вместе с товарами Джорджа Холта?
   Моника озабоченно нахмурилась, уверенная, что если в измене подозревают Жаклин, то и за Джорджем будет установлена тщательная слежка. Удастся ли ей по-прежнему использовать Джорджа для отсылки важных сведений во Францию? Это слишком рискованно! С другой стороны, как найти другой способ? Не могла же она просить Томаса использовать его связи с Францией! Она не смела заговорить с Томасом о затруднительном положении, опасаясь выдать свои отношения с Джорджем. Но и Джордж не должен был узнать о ее отношениях с Томасом. Иначе рухнет весь ее хитроумно спланированный замысел.
   Моника глубоко задумалась над поисками выхода...
   – Вы уверены, что готовы к встрече с Дэном? – спросила Леонора, направляясь с Джеки к ожидавшей их карете.
   Джеки кивнула:
   – Да. Я вам очень благодарна, Леонора, за все, что вы сделали, но не могу же я вечно скрываться в вашем доме. Хотя я не очень уверена в том, какой прием ожидает меня дома.
   Леонора остановилась и взяла Джеки под руку.
   – Жаклин, помните о нашем разговоре. Дэн – человек сильного характера и строгих принципов. Он может не соглашаться с вашими взглядами, но глубоко вас любит и уважает. Не относитесь к этому легкомысленно, потому что тогда вы окажетесь в очень сложном положении. Отстаивайте свою независимость, но считайтесь и с независимостью Дэна. Самое главное, не бойтесь своих чувств, – тихо добавила она, коснувшись главного вопроса, который ее беспокоил. – Любить и быть любимой – величайшее счастье, которое только может подарить нам жизнь!
   – И которое в любой момент может исчезнуть... и без предупреждения, – с грустью ответила Джеки.
   – Возможно. Но без любви жить еще труднее. – Леонора обрадовалась, что ей удалось смягчить сдержанность Джеки. – Потому что без нее, Жаклин, жизнь представляется пустой и бесцельной, и сердце человека не можете этим смириться.
   Джеки задумчиво вслушивалась в слова Леоноры.
   – И помните, Джеки, – ласково улыбнулась Леонора, – если вам понадобится помощь, в Гринхиллсе для вас всегда найдется уютный уголок!
   Джеки была глубоко взволнована.
   – Благодарю вас, Леонора, – неловко произнесла она, жалея, что не может найти более прочувствованных слов.
   Леонора помедлила, затем решительно заговорила:
   – Дэн сказал мне, что в юном возрасте вы потеряли свою мать... Я знаю, никому не занять ее место в вашей душе. И все же надеюсь, что когда-нибудь вы подумаете обо мне не как о своей любимой маме, которую знали с детства, а как о близком друге и матери, которую вы приобрели, будучи уже взрослой женщиной.
   Лицо Джеки отражало полное смятение. Она подняла взгляд на неуверенное лицо Леоноры, и ее окатило волной теплого чувства.
   – Я тоже надеюсь на это, – искренне проговорила Джеки, сердце которой подталкивало ее полюбить Леонору.
   И вдруг ее осенило! Она знала, как ответить взаимностью на доброту Леоноры, как вселить радость в ее сердце... и в жизнь Дэна.
   Ее охватило нетерпение.
   Джеки порывисто обняла Леонору, затем быстро поднялась в экипаж.
   – Передайте Дэну, что я его люблю! – крикнула Леонора.
   – Если мы с ним договоримся, – осторожно заметила Джеки.
   Леонора засмеялась:
   – Желаю вам удачи!
   – Спасибо!
   Экипаж отъехал, Джеки помахала Леоноре рукой и уселась поудобнее. Для подготовки к встрече с Дэном у нее был час езды.
   Час, который она использует для послания, которое ей так хочется отправить.
* * *
   – Ну все! Достаточно! Я еду за ней! – вслух пробормотал Дэн, расхаживая по гостиной.
   Исполнительный Стиверс, как всегда, убирался на втором этаже дома, а Грета, которая после завтрака ни к чему не притронулась, только что вернулась к себе после своего очередного ритуала. На протяжении всего утра она через каждые пятнадцать минут появлялась в гостиной, с обвиняющим видом выгладывала в окно и неистово взбивала подушки на диване, как подозревал Дэн, представляя вместо них его голову и что-то бормоча себе под нос про фрейлейн. Затем кидала на Дэна уничтожающий взгляд и, тяжело ступая, выходила, чтобы через четверть часа снова вернуться.
   Терпение Дэна истощилось, и он решительно устремился вниз, намереваясь вернуть домой строптивую жену. Он почти дошел до парадной двери, как вдруг она распахнулась и на пороге появилась Джеки. Увидев мужа, Джеки остановилась и нерешительно произнесла:
   – Здравствуй, Дэн.
   – С тобой все в порядке?
   Джеки наклонила голову:
   – Разве ты не получил записку из Гринхиллса?
   – Получил... вчера ночью.
   – Тогда ты знаешь, что я была у твоей матери. – Джеки едва заметно улыбнулась. – Леонора была так добра ко мне.
   – Нам нужно поговорить. – Дэн не желал терять ни минуты.
   – Да, конечно.
   Дэн указал на гостиную, и, не поднимая на мужа глаз, Джеки прошла вперед и опустилась на диван, но сразу потонула в подушках.
   – Что-то я не помню, чтобы на этом диване было столько подушек.
   Дэн закрыл за собой дверь и, подтащив стул, уселся напротив.
   – Да нет, их всегда было много, только сегодня твоя экономка постоянно взбивала их... По-моему, таким образом она вымещала на них свою злость и желание поколотить меня.
   – А... понятно. – Джеки рассмеялась бы, не будь она настроена так серьезно.
   – Жаклин, – начал Дэн, – у меня к тебе два вопроса. Первый – есть ли у тебя еще какие-то тайны от меня? И второй – почему ты скрывала от меня, что пишешь статьи в газету? – Он торопливо продолжал, видя, что она хочет его прервать: – Я знаю, мой первый вопрос тебя рассердил, но если ты непредвзято оценишь свои поступки, думаю, ты согласишься, что он вполне оправдан.
   Сдерживая волнение, Джеки сложила руки на коленях.
   – Со вчерашней ночи я только и думала о своем поведении. И отвечу тебе на оба вопроса. Но сначала, если не возражаешь, я бы тоже хотела спросить тебя.
   – Пожалуйста.
   Впервые с момента появления в доме она посмотрела Дэну прямо в глаза.
   – Ты считаешь меня предательницей?
   – Нет! – без малейших колебаний ответил Дэн.
   Ее лицо сразу расслабилось.
   – Спасибо тебе. А что касается твоих вопросов... Да, теперь ты знаешь все. Разве ты не понимаешь, почему я это скрывала?
   – Ты думала, что я запрещу тебе писать в газету.
   – А разве нет? Разве ты разозлился на меня не потому, что я оказалась Лэффи?
   – Нет, не поэтому. Я разозлился, потому что ты мне не доверяешь, не хочешь верить моим обещаниям. Как может наш брак стать счастливым, если ты совершенно не желаешь мне верить?
   Джеки не поднимала взгляда от переплетенных на коленях пальцев.
   – Мне нелегко кому-то довериться, Дэн. – Она искоса взглянула на него: – Так ты не станешь требовать, чтобы я отказалась от своей работы?
   – Я буду с тобой спорить, но вовсе не по тем причинам, о которых ты думаешь. Я чертовски горжусь твоими способностями... и той независимостью, с которой ты излагаешь свои взгляды.
   – Но?
   – Но я очень тревожусь за стабильность в стране, да и за тебя. Твои статьи у многих вызывают бешенство, и ты окажешься в опасном положении, если будет установлено твое авторство. – Он задумчиво потер подбородок. – Но теперь, когда я об этом знаю, я смогу защитить тебя.
   – Ты намерен поддерживать меня в работе?
   – Это тебя удивляет?
   – Конечно! – Она недоверчиво покачала головой.
   – Не понимаю почему. Мне кажется, я дал ясно понять, что не собираюсь запрещать тебе писать статьи.
   – Вынужденное согласие на мою работу совсем не означает, что ты ее одобряешь... особенно когда наши взгляды противоречат один другому. Я никогда не думала...
   – Значит, ты ошибалась, верно?
   Джеки растерялась.
   – Дэн, а что, если об этом узнают министр Гамильтон и все твои друзья-федералисты?
   – Александру я уже обо всем рассказал.
   – Что?! И как он отреагировал?
   – Он приказал мне запретить тебе работу в газете.
   – И ты открыто отказался подчиниться его требованию?
   – Уж не думаешь ли ты, что ты у нас одна такая независимая особа? – мягко поинтересовался он.
   – Нет, конечно. Просто я думала...
   – Что я предпочту поддержать своего друга, а не жену, да?
   Джеки поднялась с кушетки и отвернулась от Дэна.
   – Порой ты ставишь меня в тупик, – пробормотала она, теребя складки платья.
   Дэн тоже встал, обнял жену за талию и зарылся лицом в ее густые волосы.
   – Ты мне это уже давно говорила, – охрипшим голосом прошептал он. – Но вообще-то меня очень просто понять, я самый обыкновенный и простой человек.
   Невольно улыбнувшись, Джеки повернулась к нему лицом.
   – Не так-то ты прост, Дэн Уэстбрук.
   Он нежно взял в ладони ее лицо.
   – Дай нам шанс, chaton. Доверься мне.
   – Я попытаюсь, – судорожно выдохнула Джеки. Он нагнул голову, чтобы поцеловать ее, но Джеки уперлась ему в грудь руками.
   – Дэн, я знаю, тебе неприятно это слышать, но твой друг министр Гамильтон не из тех людей, которые мирятся с поражением. Если он хочет, чтобы я перестала работать, он не остановится, пока этого не добьется.
   – Согласен.
   – Он может сообщить Бейчу, кто является Джеком Лэффи. И что тогда?
   – Думаю, в таком случае ты можешь потерять работу. – Дэн слегка коснулся ее губ своими.
   Джеки отпрянула:
   – Дэн! Ты же сказал...
   Он улыбнулся и еще ближе притянул ее к себе.
   – Бейчем я сам займусь... А если это не даст результата, куплю у него газету.
   – У тебя ничего не получится!
   – Ты так думаешь?
   – Он ни за что не...
   – А он об этом и не узнает. У меня много друзей, дорогая, и среди республиканцев, и среди федералистов. Успокойся, твоей работе ничто не грозит. – Он ласково провел рукой по ее волосам. – И тебе тоже, поскольку я знаю, против чего мы выступаем. – Серые глаза Дэна потемнели от страсти. – Полагаю, прелесть моя, мы ответили друг другу на все вопросы. Теперь мне хотелось бы продолжить наш обмен мнениями наверху, в спальне... если тебя это устраивает, моя упрямая и своевольная женушка.
   – Нам еще так много нужно обсудить, – неуверенно проговорила Джеки.
   – Да, конечно. – Дэн подхватил Джеки на руки и направился к лестнице. – Мы подробно поговорим обо всем... только позднее. Знаешь, без тебя эта ночь показалась мне бесконечной...
   Джеки уловила исходящий от него знакомый запах, и ее решимость мгновенно испарилась.
   – Мы не сможем разрешить все наши вопросы в постели, Дэн, – слабо возразила она.
   – Верно. – Дэн не останавливался. – Зато сможем любить друг друга. Сейчас мне больше всего хочется...
   – Фрейлейн! Простите, фрау Уэстбрук!
   Громкое восклицание Греты, появившейся в холле, помешало высказаться Дэну.
   – Наконец-то вы дома! – Грета остановилась у подножия лестницы, нисколько не смущенная интимной сценой.
   – Да, Грета, фрау Уэстбрук дома, – ответил Дэн, намеренно подчеркивая обращение Греты к хозяйке. Он решительно протиснулся со своей ношей мимо массивной фигуры Греты и стал быстро подниматься по лестнице. – Возьмите со Стиверсом отдых до конца дня. – На его голос на площадку второго этажа выскочил Стиверс. – До завтра вы нам не понадобитесь, – сообщил Дэн ошеломленным слугам и озорно засмеялся, когда Джеки спрятала у него на груди смущенное лицо.
   Перед распахнутыми дверями спальни он остановился.
   – Желаю хорошенько отдохнуть, Стиверс! – весело крикнул он. – И не забудьте запереть за собой дверь.
   – Да, мистер Уэстбрук.
   Дэн подошел к кровати и бережно опустил на нее Джеки.
   – Ох, Дэн, что подумают Стиверс и Грета?
   Дэн начал раздеваться.
   – А что они могут подумать? – Дэн быстро сбросил одежду и лег рядом с Джеки. – Я безумно хочу тебя, котенок! Безумно! Забудь про вчерашнюю ночь, – ласково попросил он, помогая ей снять платье. – Забудь о своей работе, о наших спорах, обо всем забудь. – Он прижался к ее губам в страстном поцелуе.
   И Джеки с радостью подчинилась его ласковому приказу.
   Потом она лежала, прижавшись к его горячему сильному телу, встревоженная своими ощущениями. Физически ничто не изменилось, их любовный акт оказался таким же неистовым и полным, как и прежде. Но ей этого казалось недостаточно, она хотела оставаться в объятиях мужа, продлить ощущение покоя, слышать его признания в любви.
   – Что с тобой, котенок? – Дэн потерся подбородком об ее макушку, почувствовав ее неожиданное напряжение.
   Джеки закрыла глаза.
   – Я была так расстроена, когда в тот... в последний раз ты ушел от меня, – выговорила она.
   Дэн понял... даже больше того, что она хотела ему сказать. Он приподнял ее лицо и поцеловал в нежно зардевшуюся щеку.
   – Я тоже. Больше я тебя не покину. Я так тосковал по тебе, котенок. Так тосковал... – Дэн молча смотрел на ее потупленную голову, затем вздохнул, сдаваясь. – Мне стоило бы догадаться, моя смелая и неукротимая женушка, что твою душу не так легко победить, как твое тело, – проговорил он, притворяясь, что ничего не понимает. – Ты уже опять размышляешь над современными мировыми проблемами?
   Новая тема разговора была безопаснее той, о которой вдруг задумалась Джеки.
   – Да... меня беспокоит будущее Америки.
   – И меня очень беспокоит. – Дэн снова хотел было завести речь о настоящей причине беспокойства Джеки, но передумал. Видно, она еще не готова справиться со своими чувствами к нему. Так что будет лучше, если она сама заговорит на эту тему, а пока пусть все остается по-прежнему.
   Дэн поцеловал ее в душистую макушку и поудобнее устроил ее у себя на груди.
   – Ну что ж, моя очаровательная учительница, продолжим наш спор.
   – Начнем с Лэффи. – Джеки оперлась на локоть и серьезно посмотрела на него.
   – Хорошо, начнем с Лэффи. – Он закинул руки за голову.
   – Я намерена продолжать работу под его именем.
   – Согласен... но только при одном условии. Ты должна показывать мне эти статьи до того, как переправишь их в газету.
   – Зачем?
   – Чтобы я мог подготовиться к последствиям. Жаклин, я не буду ограничивать твою независимость... Так не отказывай же мне в праве защищать тебя. Ты моя жена, и я очень тобой дорожу!
   – Но ты обещаешь не влиять на содержание моих статей?
   – Обещаю!
   Она кивнула:
   – Я верю тебе и принимаю твое условие.
   Дэн улыбнулся.
   – Я понимаю твою озабоченность моими статьями, особенно теми, где говорится о налогах на виски. Но понятия не имею, откуда у меня может быть информация, которая, как ты думаешь, могла бы заинтересовать англичан.
   Дэн продолжал машинально поглаживать ее по голове.
   – Я доверяю тебе, Жаклин, – внушительно и серьезно сказал он. – Поэтому расскажу о том, что произошло, и почему я уверен, что среди нас есть предатель.
   Дэн подробно рассказал о том, как перед самым отправлением Джея в Англию из стола Гамильтона таинственно исчезли инструкции для переговоров, которые были обнаружены совсем в другом месте его кабинета; о том, что Гренвилл проявил настораживающую осведомленность о каждом требовании американской стороны; о сложных переговорах, которые Джей все еще продолжал вести в Англии.
   – Твои еженедельные ночные вылазки из дома и открытые профранцузские взгляды заставили Александра подозревать тебя, – признался Дэн. – Он решил, что ты действуешь по поручению своего отца. Мы уже предполагали, что под именем Джека Лэффи скрывается твой отец, поскольку он имеет возможность появляться на всех мероприятиях, которые посещают самые видные политики, чьи высказывания затем появлялись в статьях Лэффи. К тому же как раз в тот день, когда у Гамильтона пропали бумаги, твой отец выразил необычную для него просьбу. – Дэн пересказал историю с просьбой Джорджа срочно отправить в Европу некую посылку. – Так что, как видишь, улики, хотя, и косвенные, казались нам очень убедительными. Мы думали, что если твой отец не является автором статей – Джеком Лэффи, то наверняка он – предатель. А ты могла быть его сообщницей.
   – Понимаю. – Джеки хотела очистить свою семью от подозрений, для чего нужно было установить личность действительного предателя. – Ясно, что министр Гамильтон не ошибается, когда считает, что кто-то передает англичанам секретные сведения. Думаю, ты уверен, что это делается для того, чтобы втянуть нас в войну с ними?
   – Конечно.
   – Тогда остается выяснить один вопрос – какую цель преследует предатель? Хочет ли он обеспечить превосходство Англии или стремится к союзу Америки с Францией? Раз мы с тобой согласились, что ни я, ни отец с нашими профранцузскими настроениями не замешаны в предательстве, последняя цель уже не является определенной.
   – Ты не перестаешь восхищать меня, котенок, – с гордостью сказал он. – Поздравляю тебя с острым прозрением, ты совершенно права.
   – Только дай мне время, и я придумаю, как раскрыть заговор и его мотивы.
   Дэн едва не подскочил на постели.
   – Что ты сказала?!
   Джеки удивленно посмотрела на него:
   – Я только сказала...
   – Да я слышал! – Дэн схватил ее за плечи и пристально вгляделся в ее лицо. – Я запрещаю тебе, слышишь? Запрещаю! Ты не будешь разрабатывать план, как нам поймать изменника, и не будешь принимать участие в его осуществлении! – Он мягко встряхнул ее. – Даже и не думай об этом, Жаклин! Я требую, чтобы ты держалась в стороне! Ты понимаешь?
   Джеки упрямо задрала голову.
   – Жаклин... Предупреждаю! – зловещим тоном произнес Дэн. – Если придется, я свяжу тебя и запру в комнате, но не позволю тебе подвергаться опасности. Это ясно?
   Она молчала.
   – Жаклин!
   – Хорошо, хорошо, – неохотно ответила Джеки.
   – Черт побери... Ты меня с ума сводишь! – Он натянул одеяло повыше. – Довольно разговоров. Не знаю, как ты, а я устал... Вчера я не столько спал, сколько впал в отупение от выпитого. – Он поудобнее устроился и привлек ее к себе.
   – Дэн, да сейчас день в самом разгаре! Нам нужно...
   – Нам нужно поспать, Жаклин. Ты просто невозможная женщина. И почему только я тебя люблю?.. – сонным голосом пробормотал он.
   Джеки чувствовала себя невероятно счастливой.

Глава 17

   – Просто ушам своим не верю! – Министр Гамильтон ударил кулаком по столу. – Дэн, ты что, совсем с ума сошел?!
   Дэн резко выпрямился.
   – Можешь не беспокоиться за мой ум, Александр, с ним все в порядке. Я просто не могу запретить жене писать свои статьи. Эта работа слишком много для нее значит.
   – А ты подумал о том, как они влияют на положение в Америке?
   – Я указал Жаклин на некоторую резкость и подстрекательский тон ее заявлений. Но я ей полностью доверяю и знаю, что она сможет несколько умерить тон статей, не предавая своих взглядов.
   – Ты ей доверяешь?! После всей ее лжи ты еще способен употребить именно это слово?!
   – Да, доверяю!
   Их взгляды встретились.
   – Я могу положить конец деятельности Лэффи, предав огласке, кто скрывается под этим псевдонимом, – тихо сказал Гамильтон.
   – Можешь... но не сделаешь этого. Если ты попытаешься, я сделаю все от меня зависящее, чтобы помешать тебе, – так же тихо ответил Дэн.
   – Ты настолько ей веришь?
   – Настолько я ее люблю.
   Гамильтон медленно покачал головой:
   – Я не понимаю любви, которая делает мужчину слабым.
   – Не слабым, Александр, а цельным. И не слепым. Я знаю недостатки моей жены: видит Бог, я достаточно часто испытывал их на себе. Но я не стану отрицать и ее достоинств. Она прямая, принципиальная и, безусловно, предана своей стране.
   – И тебе?
   Дэн слегка улыбнулся:
   – И мне. Хотя, кажется, не может еще с этим смириться.
   Гамильтон задумался.
   – Дэн, мы с тобой давно знаем друг друга.
   – Да уж больше семи лет.
   – Когда мы с тобой познакомились, я только что приехал из Нью-Йорка и вошел в состав конгресса. Я был не очень в себе уверен, потому что не видел вокруг себя единомышленников. Меня обзывали монархистом, тогда как я просто придерживался практической точки зрения на государственное устройство нашей страны. – Он улыбнулся, вспоминая те времена. – И однажды ты сам подошел ко мне и предложил свою поддержку.
   – На меня тогда произвели большое впечатление твои искренние и убедительные доводы в пользу сильного национального правительства. Я сразу и полностью согласился с тобой.
   – Но множество людей не доверяли моим высказываниям, и их по-прежнему еще достаточно.
   – Тебе следовало бы знать, что на меня эти люди не оказали влияния. Я всегда придерживаюсь собственных взглядов на проблемы.
   – Как и я. – Гамильтон поднял голову и устремил на друга ясный и решительный взгляд. – Если ты так доверяешь своей Жаклин, то быть по сему. Я не стану вмешиваться... если она не даст мне для этого повода.
   Дэн приблизился к столу и протянул другу руку.
   – Спасибо, Александр.
   Гамильтон пожал ее.
   – А тебе я сочувствую. – Его губы дрогнули в улыбке. – Твоя жена обладает редким очарованием, способным помочь забыть о ее ошибках!
   Дэн открыто улыбнулся.
   – Верно замечено, дружище! С твоего разрешения, пойду в контору, чтобы пораньше вернуться домой и вкусить это очарование.
   Гамильтон смотрел вслед ушедшему Дэну и размышлял о сильном чувстве, овладевшем его другом. Он понимал, насколько это осложнила жизнь Дэна. Сам он никогда не женился бы на такой пылкой и неукротимой женщине.
   Тем не менее Александр доверял инстинкту Дэна. Поэтому он и согласился с открыто высказанным убеждением Дэна, что Джеки неповинна в предательстве и что, работая в газете, она руководствуется честными и благородными целями. И все-таки Гамильтона сильно беспокоило влияние ее статей на настроение населения. Жаль, что она не может направить их на более...
   Гамильтона вдруг осенило. И как он раньше до этого не додумался?!
   Он поспешно уселся за стол, схватил перо и начал набрасывать записку.
   – Вы хотели меня видеть, господин министр?
   Джеки остановилась в дверях, дожидаясь приглашения войти. Получив записку от Гамильтона, она долго раздумывала, отозваться или нет на его просьбу срочно зайти к нему. В конце концов победило любопытство.
   Гамильтон стремительно встал:
   – Миссис Уэстбрук! – Он пошел к ней навстречу. – С вашей стороны очень любезно так быстро откликнуться на мою просьбу. – В его глазах поблескивали веселые искорки.
   – Честно говоря, я не сразу ей уступила, – возразила Джеки.
   – В самом деле? – Он поцеловал ее руку. – В таком случае очень рад, что вы передумали.
   – А в чем дело, господин министр? – Джеки высвободила руку и пристально посмотрела на Гамильтона. – В своей записке вы упомянули о том, что дело касается национальной безопасности. Зная, что вы разговаривали с Дэном, я делаю заключение, что мое появление здесь имеет отношение к этому разговору.
   Гамильтон задумчиво потер подбородок, рассматривая красивую жену Дэна. Тот сказал, она очень открытая и прямая... Что ж, это бесспорно.
   – Да, миссис Уэстбрук, мы с Дэном тут поговорили... И поэтому я вас и пригласил.
   – В таком случае дело обстоит следующим образом: вам известно, что Джек Лэффи – мой псевдоним, а мне известно, что вы его терпеть не можете. При всем своем уважении к вам, сэр, если вы пригласили меня, чтобы убедить прекратить заниматься работой в газете, вы только напрасно потратите время.
   С едва заметной улыбкой Гамильтон указал ей на кресло:
   – Не угодно ли присесть?
   Джеки настороженно взглянула на него и опустилась на стул. Гамильтон вернулся в кресло за письменным столом. Сплетя пальцы, он уперся в них подбородком и устремил на Джеки серьезный взгляд.
   – Вы были со мной откровенны, и я отплачу вам тем же. Да, я действительно знаю, что вы и есть Джек Лэффи, хотя сначала поверил в это с трудом. Однако сейчас, разговаривая с вами, я чувствую, как быстро испаряется мое недоверие. Я пригласил вас вовсе не для того, чтобы запретить вам заниматься интересующим вас делом. Даже наоборот. Я хочу попросить вас, чтобы вы писали еще более противоречивые и возмущающие умы статьи, чем до сих пор.
   – Я вас не понимаю.
   – Миссис Уэстбрук... Могу я называть вас Жаклин? – Джеки кивнула, и он продолжал: – Так вот, Жаклин, не знаю, говорил ли вам Дэн о наших подозрениях.
   – Вы считаете, что существует некий предатель, который снабжает англичан необходимой для них информацией. Исходя из приведенных Дэном доказательств, я с вами согласна. Однако этот преступник – не я и не мой отец.
   – Я вас в этом не обвиняю, дорогая.
   – В самом деле? Что же заставило вас изменить свое мнение? – саркастически поинтересовалась Джеки.
   Гамильтон не мог не восхититься отвагой Джеки.
   – Это Дэн заставил меня его изменить. Мы с вашим мужем, Жаклин, старые друзья. И он обладает удивительно тонким и безошибочным инстинктом.
   – Я с вами согласна.
   – Дэн совершенно убежден в вашей непричастности к предательству.
   – Вам достаточно его слова?
   И снова улыбка министра.
   – Не совсем. Больше, чем его инстинкту, я доверяю инстинкту...
   – Кого именно?
   – Моему собственному. И во время нашей короткой беседы я убедился, что мой инстинкт говорит мне то же, что и Дэну.
   – О!.. Понимаю.
   – Я вас удивил?
   Настала очередь Джеки улыбнуться.
   – Нет, господин министр. Это не удавалось даже Дэну. – Заметив на лице Гамильтона понимающую усмешку, она покраснела и потупила взгляд.
   Странно тронутый ее неожиданной застенчивостью, Гамильтон внезапно понял корни чрезмерной привязанности Дэна к своей молодой жене. В Жаклин волнующе соседствовали отвага и невинность, пылкость и женственность, которые сливались в неотразимый вызов для каждого мужчины, тем более для Дэна.