Пачка денег была слишком толстой, чтобы не быть заметной в кармане, и Хенсон положил эти деньги к своим, в бумажник, и порадовался, что не оставил бумажник в бардачке своей машины.
   – Ты права. Я хочу сказать: ты права, что доверяешь мне. Я тоже люблю тебя, как, кажется, и ты.
   Ванда обиделась.
   – Кажется?
   – Извини.
   Она положила голову на плечо Хенсона.
   – Мне так хорошо с тобой... – Она провела соблазнительным язычком по губам и добавила: – Ты для меня все.
   Хенсона больше не подташнивало. Он крепко обнял девушку.
   – Скажи мне только одно...
   – Ну что ж! Во всяком случае, мы оба замешаны в этом деле. Мне нечего будет сказать, если нас поймают и возвратят в Чикаго. Потому что, учитывая мое прошлое, меня сочтут сообщницей в убийстве Тома. Потом, плохо это или хорошо, но это я ударила его лампой по голове и позвонила тебе по телефону.
   – Это верно.
   – И смерть Ольги ничего не добавит. Здесь я тоже буду считаться замешанной, меня тоже, без сомнения, сочтут соучастницей в убийстве.
   – Все может быть.
   – Потом существует еще одна причина, самая значительная...
   – Какая?
   Ванда не успела ответить, потому что шофер опять опустил стекло, отделявшее его от пассажиров.
   – Послушайте, папаша...
   – Что?
   – Вы ничего не будете иметь против, если я поеду через Влю-Истленди и попаду в Калюме-сити через Стебли-бульвар? Это немного дальше, чем напрямик, но там меньше движение, и я скорее приеду на место.
   – Езжайте, как хотите.
   – Я предпочитаю все-таки спросить. Некоторые поднимают шум из-за каждого цента.
   Шофер поднял стекло, и они снова остались в относительном уединении.
   – Ты сказала, – продолжил Хенсон, – ты помнишь, ты сказала: «существует еще одна причина, самая значительная»?
   Ванда еще сильнее прижалась к Хенсону, а ее пальчики нервно теребили край юбки. Она прошептала:
   – Да, действительно, это так... но я еще в этом не совсем уверена.
   – Не уверена в чем?
   Она еще больше понизила голос.
   – Так вот, сегодня утром этого не случилось, как должно было быть...
   – Чего не случилось?
   – То, что бывает у женщины каждый месяц.
   Хенсон вздохнул так глубоко, что чуть не задохнулся. Он смог лишь прошептать:
   – А-а... другими словами, ты думаешь, что беременна?
   – Через несколько дней я буду твердо знать – да или нет. Ты не рассердился, Ларри? Я ведь тебе честно говорила, что мечтаю иметь детей, наших детей...
   – Да.
   Она опять посмотрела ему прямо в глаза.
   – Но ты мне не ответил. Если это все-таки случится, ты рассердишься?
   Хенсон вдруг опомнился: он сжал девушку с такой силой, что та едва дышала. Он выпустил ее и нежно, с чувством признательности поцеловал в щечку.
   – Нет, не рассержусь. Если это возможно, то, мне кажется, я полюбил тебя еще больше.

Глава 8

   Город назывался Эль-Пасо. Судя по карте, которую он видел у заправщика машин, они находились недалеко от Лоредо.
   Под именем Джима Бурдика Хенсон купил в Сан-Антонио у продавца старых машин «форд» 1952 года.
   Этот отель представлял собой довольно старое деревянное строение. Его холл выглядел почти современно, но номер, который им отвели, был совсем не таким. Чтобы попасть в него, им пришлось подняться на два этажа и затем пройти по длинному коридору. Вся мебель в номере состояла из старой железной кровати, выкрашенной белой краской, замызганного туалета, стула и нескольких «плечиков» для платья и пальто. Но номер был чистый, а в дальнейшем им, вероятно, придется жить и не в таких условиях. Во всяком случае, они уже проделали немалый путь от Чикаго.
   Хенсон снял пиджак, ботинки и принялся наблюдать, как раздевается Ванда.
   – Как ты себя чувствуешь, милая?
   Она сняла через голову платье и расстегнула лифчик.
   – Устала, но совершенно в порядке. Сколько мы сегодня проехали?
   – Немного. С этим возвращением и остановкой в Дилли, чтобы починить радиатор, с этим горе-механиком мексиканцем мы сделали не более трехсот миль.
   Ванда бросила лифчик на спинку стула.
   – Уф! Какое облегчение! А сколько осталось до Лоредо?
   Хенсон взглянул на карту.
   – Расстояние здесь не обозначено, но, судя по всему, я сказал бы – между двумя и тремя сотнями миль.
   Ванда продолжала стриптиз. Она сняла нижнюю юбку и свои маленькие трусики.
   – Ты обязан это знать, потому что ты инженер.
   – Да, мне хотелось бы им быть.
   Ванда наклонилась вперед, чтобы лучше разглядеть корни своих волос в старом зеркале.
   – Черт! Мне опять надо краситься. Корни волос посветлели.
   Хенсон бросил карту на пол.
   – Как же я буду счастлив, когда это кончится!
   – Почему?
   – Ты мне нравишься такой, какая ты есть на самом деле, натуральная.
   Ванда повернула голову и спросила:
   – Ты хочешь сказать, что тогда я нравилась тебе больше?
   – Я хотел сказать, что люблю тебя такой, какая ты есть.
   Ванда вытащила из саквояжа бутылочку с краской и, перед тем как направиться в ванную, присела на край кровати.
   – Приятно слышать. А ты чувствуешь, как я тебя люблю?
   Хенсон погладил шелковистую кожу девушки.
   – Могу тебя заверить, что это взаимно.
   – Я тебе еще не надоела?
   – А разве у меня такой вид, а?
   – Нет, – призналась Ванда, растягиваясь на кровати и не выпуская из рук краску. – Я никогда не думала, что можно быть до такой степени счастливой. Обними меня, Ларри! Один разик, прошу тебя!
   – Ты же знаешь, что тогда произойдет.
   – А это плохо?
   – Нет.
   Хенсон повернулся на бок и сжал ее в своих объятиях. Все это казалось ему совершенно естественным, так и должно происходить между мужчиной и женщиной. Ванда любила любовь, для нее это была не обязанность и не прихоть. Для нее это было так просто, как дышать или пить воду. И он до сих пор не обманул ее ожиданий. Она придвинулась к нему еще ближе.
   – Как ты думаешь, нам будет трудно пересечь границу?
   Хенсон поцеловал ее в кончик носа.
   – Никаких трудностей, если верить механику гаража в Сан-Антонио. Вот потому я и подписался «А.А.А.», автомобильная американская ассоциация. Если я правильно помню, ее контора находится на Сан-Вернардо-авеню. Мне придется только сказать им, что мне нужна туристская карточка на имя мистера и миссис Бурдик для поездки в Мексику. К тому же эти карточки действительны в течение шести месяцев, а не тридцати дней, как нам сообщили в Чикаго. А за шесть месяцев никакой черт не помешает нам уехать на край света.
   – А язык?
   – Я говорю по-испански как на родном языке, я изучал его в колледже и с тех пор не переставал практиковаться на нем, пользуясь каждым случаем, каждой оказией. Например, я разговаривал по-испански с нашими инженерами, возвращающимися из Латинской Америки. Кто знает, может быть, я предчувствовал наш медовый месяц.
   – А теперь внимание! Мои губы находятся возле твоих!
   Хенсон поцеловал Ванду в висок и принялся искать документы Джима Бурдика в кармане пиджака, висевшего на спинке стула. Она прижалась к нему еще плотнее. Хенсон посмотрел бумаги. Они были в полном порядке – паспорт с темной фотографией и свидетельство о рождении.
   С выкрашенными волосами, сбритыми усами Хенсон был похож на него так, как может оригинал походить на фотографию в паспорте. Он положил документы обратно в карман. Как только они перейдут Рио-Гранде, никто не станет интересоваться этими бумагами.
   У Бурдика не было семьи. Единственная опасность заключалась в том, что им мог повстречаться человек, знающий о смерти Бурдика и знакомый с Хенсоном, который на всех перекрестках стал бы кричать, кто они на самом деле...
   Ванда облизнула жаждущие любви губы.
   – Я тебе уже надоела? Может быть, ты предпочел бы, чтобы я занималась окраской волос?
   – Нет, – возразил Хенсон и притянул ее к себе...
   С блестящими от удовольствия глазами и явным удовлетворением Ванда спустила свои босые ноги на пол и встала.
   – Вот теперь я вижу, что ты меня любишь.
   Хенсон смотрел на нее, пока она не исчезла в ванной комнате, потом подобрал с пола брюки, трусики Ванды и положил их на стул рядом с пиджаком. Он снова растянулся на кровати, задавая себе вопрос: кто мог убить Ольгу?
   В газете, купленной им в Сан-Луи, он прочел, что перед смертью Ольга была зверски изнасилована. Действительно, горькая ирония, что Ольга умерла такой смертью!
   В той же газете он прочел и о смерти Коннорса, но ни одно из этих преступлений не связывалось ни с именем Хенсона или Ванды, ни с их исчезновением из Чикаго. Это беспокоило его.
   Лейтенант Эган мог представиться простачком во время разговора с Хенсоном. Но Хенсон, тем не менее, понял, что лейтенант знает свое дело. Больше того, бегство Хенсона в компании с Вандой дало возможность Эгану обратиться в ФБР, а те джентльмены церемониться не будут. Напав на след, они не останавливаются, пока не доведут дело до конца.
   Возможно, полиция будет играть с ними в кошки-мышки, предоставляя возможность Хенсону и Ванде продолжать свой путь, а на самом деле заманивая их в западню.
   Вероятность такой перспективы вызвала холодный пот на обветренном лбу Хенсона. Чтобы немного успокоиться, он закурил сигарету. Ему захотелось выпить. Как только Ванда покончит со своими волосами, они отправятся пообедать и там как следует выпьют. Он надеялся, что алкоголь успокоит его нервную систему. Но он не будет чувствовать себя совершенно спокойным даже тогда, когда они достигнут Мозамбика и устроятся на работу. Даже там он будет волноваться. Теперь его всю жизнь будут преследовать призраки полиции или ФБР.
   Во время этих грустных размышлений на пороге ванны возникла Ванда с мокрыми волосами, пахнущими краской.
   – Все, одно дело сделано, – улыбнулась она и села на край кровати, склонив голову, чтобы Хенсон мог проверить, хорошо ли прокрашены корни волос. – Я хорошо покрасилась?
   Хенсон старательно обследовал голову Ванды.
   – Мне кажется, хорошо.
   – Отлично, – промолвила она, растягиваясь на кровати рядом с ним. – Уф! До чего же жарко! За восемь долларов в сутки они могли установить хотя бы вентилятор.
   – Да, конечно. – Хенсон зажег сигарету и дал затянуться девушке. – А теперь, если бы ты оделась, мы пошли пообедать и пропустить по стаканчику.
   Ванда затянулась и выпустила колечко дыма.
   – Сейчас, – произнесла она, внимательно глядя на Хенсона. – Ты очень беспокоишься, Ларри?
   – Есть немножко.
   Она повернулась и крепко прижалась к нему всем телом.
   – Не нужно волноваться. Вот увидишь, все устроится и будет хорошо.
   – Откуда ты знаешь?
   – Инстинктивно. Мне пришлось бросить школу, чтобы пойти работать, и только потом я смогла поступить в коммерческую школу. И чему меня там учили – я почти все позабыла... Скажи мне, Ларри, я не слишком хорошо печатаю на машинке?
   – Я знал и лучших машинисток.
   – И я нуль в орфографии.
   – Не совсем.
   – Тогда почему же он сделал это?
   – Кто и что сделал?
   – Мистер Хелл. Он изъял меня из архива и послал работать к тебе секретаршей, когда твоя предыдущая секретарша вышла замуж.
   – Этого я не знаю.
   – В особенности после того, как я оттолкнула его.
   – А может, он открыл в тебе скрытые таланты? Может, он просто филантроп?
   – Что это означает?
   – Что он хотел предоставить тебе возможность получше устроиться.
   – Он?!
   Хенсон задумался над этим фактом. Ванда права: Джек Хелл никогда никому не помогал. Всю жизнь он был занят только своей персоной, совершенно безразличный к остальному человечеству. Все мужчины и женщины существовали для него лишь как предмет, который он когда-нибудь сможет использовать в своих целях.
   – Я тоже ничего не понимаю, – признался Хенсон.
   Ванда прижалась к нему еще плотнее, чтобы он мог ощутить все прелести ее молодого цветущего тела.
   Сперва Хенсон подумал, что у Ванды вновь возникли любовные позывы. Эта перспектива, учитывая близость ее тела, как всегда, возбудила его, но после утомительной поездки и утомительного дня он не счел возможным повторить любовный процесс и удовлетворить ее ненасытные желания.
   Но Ванда уже отодвинулась от него. Она ничего не хотела. Просто она была счастлива, что может обнимать его, ухаживать за ним и твердо знать, что сейчас он принадлежит только ей.
   – Ты, наверное, устал, – нежно проговорила она. – Почему бы тебе не поспать часочек-другой? Потом мы пойдем пообедаем и, если ты хочешь, напьемся до чертиков... А дальше увидим, чем нам заняться, ведь здесь такая интимная обстановка, и никто не мешает.
   Близость рук и тела Ванды, как всегда, произвели на него магическое действие. Он мог быть усталым, но силы мгновенно возвращались к нему...
   Вот так должна была проходить его жизнь с самого начала. И даже если он доживет до ста лет, он никогда не отпустит от себя эту нимфу счастья.
   – Но ты, наверное, очень голодна? – возразил он.
   Тихим волнующим шепотом, покусывая его за ушко, она произнесла:
   – Что такое голод, дорогой? Главное – это ты, а ты принадлежишь мне!

Глава 9

   Прошло уже двадцать шесть лет с тех пор, как Хенсон в последний раз был в Лоредо. Тогда он учился на третьем курсе университета и благодаря одному управляющему получил здесь работу на летнее время и смог потом заплатить за свою учебу.
   Когда они минуют таможню, им останется точно тысяча триста тринадцать миль пути, чтобы затеряться в толпе Мехико. Тринадцать и тринадцать! Может быть, это счастливое число?
   – Будем счастливы... – пробормотал он себе под нос.
   – Ты уже бывал здесь? – поинтересовалась Ванда.
   – С тех пор прошло много лет. Мне было приблизительно столько лет, сколько сейчас тебе. И я работал за городом на линии высоковольтной передачи.
   Что больше всего удивляло Хенсона, это появление в городе множества новых отелей и мотелей. Он не помнил, видел ли эти мотели в Лоредо в свой первый приезд сюда. Тогда ему даже в голову не приходило, что город может так измениться.
   В те дни он спал в хижине туземцев, а то и прямо на песке. Он заворачивался в одеяло, и над головой у него был звездный купол. Он улыбнулся при воспоминании о звездах, таких низких, что казалось, до них можно было дотронуться рукой...
   Быть инженером. Тогда это было его целью. А потом ему оставались только мечты и контора – мозговой центр сотен производств. А теперь у него нет и конторы, сразу же вспомнил Хенсон. У него есть лишь несколько знакомых и прелестная девушка, любящая его неизвестно за что. Но этого достаточно, они справятся с ситуацией.
   Он без труда нашел правление автомобильного клуба. Дежурный служащий был любезен и предупредителен, но по своему внешнему облику он чем-то напомнил Джека Хелла.
   Заполняя туристическую карточку и документы на машину, служащий попытался заинтересовать Хенсона страховкой автомобиля, уверяя его, что американские обязательства ничего не стоят на территории Мексики.
   Хенсон горько улыбнулся. Он не нуждался ни в какой страховке. Если полиция Чикаго обвинит его в убийстве Коннорса и Ольги, ему скорее потребуется страховка собственной жизни, чтобы Ванда могла воспитывать ребенка, в существовании которого уже нельзя было сомневаться.
   – Нет, благодарю, – улыбнулся он служащему.
   Тем не менее, он поменял пятьсот долларов на песо, считая, что ничто так не настораживает, как обмен банкнот в сто и пятьдесят долларов в Мексике.
   Продолжая вежливую беседу, служащий осведомился:
   – Это первый ваш визит в Мексику, миссис Бурдик?
   – Да, – довольно улыбнулась Ванда.
   – Страна вам, безусловно, понравится. Мексиканцы очень отличаются от нас, но это весьма гостеприимная нация.
   Он посмотрел на соблазнительную фигурку девушки и прибавил, понизив голос:
   – Могу я дать вам хороший совет, миссис?
   – Конечно.
   – На вашем месте во время вашего пребывания в Мексике я бы воздержался от шорт и обтягивающих фигуру брюк.
   – Почему?
   – Вас могут оскорбить или задеть. Как я вам уже сказал, мексиканцы очень гостеприимны и любезны, но кто-нибудь может позволить себе распространить свою любезность немножко дальше. А молодая девушка в шортах рассматривается как... ну, скажем, как женщина легкого поведения.
   – Понимаю.
   Хенсон положил в карман туристическую карточку и документы на машину, действующие в течение шести месяцев, и сказал:
   – Спасибо за вашу любезность, или, как говорят наши братья по ту сторону границы, – «грациас».
   – Вы говорите по-испански, сеньор?
   – Бегло.
   – Тогда у вас не будет никаких неприятностей! Доброго вам пути и удачи!
   – Спасибо.
   Хорошо зная нравы большинства приграничных городов, Хенсон тщательно запер все окна и дверцы машины во избежание риска потерять вещи, лежащие на заднем сиденье. Тут, у границы, обычно не брезгуют прихватить что-нибудь из проезжающей мимо машины и потом продать это за четверть цены другим туристам.
   В машине полуденная жара была невыносима. Металл просто обжигал. Хенсон взглянул направо и налево вдоль улицы.
   – Нам придется немного обождать, пока не спадет жара, – обратился он к Ванде. – А что если нам пропустить по стаканчику за удачу, не возражаешь?
   – С удовольствием, – согласилась она. – Мы еще не проехали пограничный пост, а в моем желудке все время что-то сжимается и разжимается.
   – Мой желудок ведет себя так с того дня, как я узнал о смерти Коннорса. И продолжает свое дело вот уже три недели. Удивляюсь, как это он не устал. Но факт налицо: он все время дает о себе знать.
   Ванда сжала ему руку.
   – Все будет хорошо, вот увидишь.
   – Надеюсь. Если мы благополучно минуем границу, то можно надеяться, что все обошлось.
   – Все будет о'кей, – успокоила его Ванда.
   Хенсон остановил машину как раз напротив бара, так чтобы через окно можно было наблюдать за машиной. Они перешли улицу, вошли в бар с кондиционером и расположились возле окна.
   К ним тут же подошла девушка.
   – Для меня – очень холодного пива и побольше джина, – сказала Ванда.
   – А мистеру?
   – То же самое, но добавьте еще двойной «ронрико белый» с бутылкой «карта бланка».
   – Это пиво, на мой взгляд, самое лучшее из всех. Я не знаю, сколько оно тут стоит, но там оно стоит гроши.
   В первый раз после их бегства из Чикаго Ванда задала вопрос о деньгах.
   – Нам хватит денег, чтобы доехать туда, куда нам нужно?
   – Вполне, – уверил ее Хенсон. – Если мы не будем делать глупостей.
   – А паспорта?
   – Я воспользуюсь паспортом Бурдика, а тебе мы сможем купить паспорт у типов, возвращающихся из Мехико. Это обойдется примерно в тысячу долларов. Я хочу, чтобы у тебя был паспорт, в точности соответствующий твоим приметам. Город кишит людьми, которым запрещен въезд в Соединенные Штаты. Визы легко даются в любом направлении, кроме Соединенных Штатов.
   – А почему ты не сказал мне этого раньше?
   – Эта деталь казалась мне несущественной. Когда мы приедем в Мехико и у нас будут паспорта со всеми необходимыми визами, я думаю, мы сядем на самолет и улетим в какой-нибудь порт Центральной Америки. Оттуда доберемся до Касабланки, Танжера или Порт-Саида, а уж потом пересядем на другой самолет и отправимся в порт Амелия.
   – Ты действительно так доверяешь Джонни Энглишу?
   – Как самому себе.
   – И он возьмет тебя на службу?
   – Вот уже пятнадцать лет, как он перетягивает меня к себе.
   – Это было бы замечательно!
   – Это действительно замечательно!
   Хенсон заметил, что их стаканы опустели. Он понимал, что их машина уже достаточно проветрилась, и они могли уже ехать, но заказал еще по порции спиртного, прекрасно сознавая, что затягивает этим отъезд.
   – Мне больше не бери, – попросила Ванда. – С меня достаточно.
   – Как хочешь.
   – Ты боишься, Ларри?
   Хенсон честно признался:
   – Если бы я был на несколько лет моложе, я мог бы еще подождать чего-нибудь. Ну а теперь я не буду чувствовать себя спокойным, пока мы не доберемся до Мексики.
   Ванда подняла свой стакан и чокнулась с Хенсоном, глядя ему прямо в глаза.
   – За наш отъезд в Мексику, – ободряюще сказала она. – Ты был не слишком счастлив со своей женой, да?
   – Я никогда не отдавал себе в этом отчета, но факт тот, что я был совершенно несчастен.
   – А со мной?
   – Ты знаешь сама.
   Ванда притронулась к своему животу, который в скором времени должен будет округлиться.
   – Да, я должна это знать. Но ты никогда не пожалеешь об этом, Ларри?
   – Нет, – серьезно ответил Хенсон. – Даже если нас задержат на границе. Я провел самые счастливые в моей жизни три недели.
   Ванда положила свою ладошку на руку Хенсона.
   – Ты – моя любовь... Я тоже... никогда не была так счастлива.
   – Даже будучи беременной от мужчины, с которым ты не состоишь в браке?
   – Мне это безразлично, раз ребенок от тебя.
   Девушка принесла счет и положила его на стол. Хенсон положил на него банкноту, которая с лихвой покрывала сумму счета. Он встал и, помогая Ванде выйти из-за стола, бодро сказал:
   – В путь! Следующий этап – Монтери или даже Сюдад-Виктория. Это в трехстах милях.
   – Да поможет нам Бог, – шепнула Ванда.
   Они перешли улицу и подошли к своей машине. Металл и пластиковые сидения были еще очень горячи, но это было уже терпимо. Как только они поедут, станет прохладнее. Развив хорошую скорость, они смогут к ночи добраться до Сюдад-Виктории.
   Он проехал по Гуаделуп-стрит и повернул направо на Кравент-авеню, чтобы подъехать к интернациональному мосту. Он убеждал себя, что смешно так волноваться. Переезд через границу – пустая формальность. Даже если его и искали, считая виновным в убийстве, то все равно пока что они ничем не рисковали. Пересаживаясь из автобуса в поезд, затем в старую машину, они так запутали следы, что полиция вряд ли успела их выследить.
   С американской стороны мост был перегорожен полосатым черно-белым барьером. Служащий в форме таможенника или кто-то из иммиграционной службы сделал ему знак остановиться. Хенсон последовал его указаниям.
   – Ваше имя? – спросил служащий.
   – Мистер и миссис Бурдик, – ответил Хенсон, доставая из кармана документы и протягивая их таможеннику.
   Тот качнул головой.
   – Вашу туристическую карточку и документы на машину.
   Хенсон протянул требуемые бумаги. Таможенник просмотрел их, увидел, что все в порядке, и вернул Хенсону.
   – Вы, конечно, едете на время, чтобы проветриться?
   – Да.
   – Вы знаете, что ваша карточка и документы на машину действительны в течение шести месяцев?
   – Знаю. Я прошел через контору А.А.А.
   – У вас нет с собой американских сигарет или оружия?
   – Нет.
   Было очень жарко. Таможенник провел пальцем за воротничком и вытер пот.
   – Вас не затруднит открыть багажник, мистер Бурдик?
   – Конечно нет...
   Неожиданно Хенсон замер, как парализованный, увидев человека, одетого, несмотря на жару, в плащ. Молодого человека с седеющими висками, выходящего из двери конторы и направляющегося к ним.
   – Салют, Хенсон! – бросил лейтенант Эган. – Ну, как делишки?
   Хенсон открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Ванда выскользнула из машины и приблизилась к Хенсону.
   – Кто это? – спросила она.
   – Лейтенант Эган, – промычал Хенсон, – из уголовной полиции Чикаго.
   – А-а-а... – протянула она. – Понимаю. – Ванда печально вздохнула. – Но как вам удалось нас обнаружить? – обратилась она к лейтенанту. – Как вы догадались, что мы направляемся в Лоредо?
   Лейтенант отдал дань жаре: он снял шляпу и вытер лоб платком, не вынимая из кармана плаща правой руки.
   – Стадо слонов не оставило бы больше следов, чем вы. Вы забрали в одном из банков Чикаго свои сбережения, и нам осталось лишь проверить всех таксистов, чтобы выйти на того, который привез вас к Фламан-Роз в Калюме-Сити. Хотя вы и подкрасили волосы, он узнал вас по описанию...
   Эган вновь снял шляпу.
   – Там вы оба сели в автобус на Сан-Луи. Из Сан-Луи самолет доставил вас в форт Форч, а из форта другой автобус привез вас в Сан-Антонио, где вы приобрели «форд» 1952 года, серый кабриолет, и заплатили за него пятьсот девяносто два доллара. На имя Джима Бурдика. Документы на это имя, как обнаружилось, исчезли из сейфа. Об этом нам сообщил мистер Хелл. Зная все это, нам не трудно было выследить вас. И я стал поджидать вас здесь.
   С трудом выговаривая слова – горло его перехватил спазм, – Хенсон спросил:
   – В чем меня обвиняют?
   Лейтенант опять сунул правую руку в карман плаща. Можно было подумать, что там ее обычное место.
   – В трех вещах. Но меня больше всего интересует смерть Ольги Хенсон и Тома Коннорса. Хотелось бы верить вам, что вы уехали потому, что полюбили и захотели быть вместе. Но какая была необходимость убивать двух людей – дружка вашей Ванды и собственную жену? Почему вы просто не удрали, сменив имя? Почему вы не устроились на работу в Канзас-Сити или Лос-Анджелесе, чтобы продолжить там свою идиллию?
   Хенсон с трудом выговорил:
   – Это не я. Я не виновен, я не убивал ни Коннорса, ни Ольги.
   – Наши эксперты не разделяют вашего мнения. А прокурор решил, что у него достаточно улик, чтобы выдать ордер на ваш арест и объявить розыск по всем штатам.