Страница:
— Журчание ручья?
Лорд Барроу рассмеялся, и на этот раз смутился Равенворт.
— Господи, неужели я так глупо выгляжу со стороны? — ужаснулся он. — А знаешь, ты ведь был прав, Чарльз. Я должен был сразу сказать ей, что я и есть ее майор… Нет, но каков характер, а?
— Так вот в чем дело! Значит, тайна раскрыта… А что касается Элли, ей нужна крепкая рука. Вожжи.
Они потихоньку вошли в гостиную и скромно стали у стены. Мисс Хэтфилд закончила наконец свое выступление, и ее сменила возле арфы подруга — очаровательная мисс Саттон. Оба джентльмена одновременно вздохнули. Равенворт проследил за тем, как небесное создание терзает струны арфы своими быстрыми, но неумелыми пальчиками, скользнул взглядом по ее элегантному платью, по самозабвенному лицу музыкантши и с Удивлением подумал: «И почему я до сих пор не попробовал поухаживать за нею?»
Ведь эта мисс Саттон — идеальная девушка! Спокойная, вежливая. А одевается с каким вкусом! И всегда готова согласиться с каждым словом — что бы он ни говорил…
Равенворт представил себе Элли Дирборн, постоянно кивающую головой в знак согласия, смотрящую ему в рот, — и улыбнулся. Вот уж этого ему никогда не дождаться!
Продолжая думать о мисс Дирборн, виконт наклонился к уху лорда Барроу и прошептал:
— А у тебя достаточно крепкая рука, чтобы держать ее в узде?
Барон откашлялся — он всегда откашливался, когда ему нужно было собраться с мыслями.
— Я думал об этом, — зашептал он в ответ. — Боюсь, что нет. А кроме того…
— Я знаю. Тебе теперь больше нравятся колокольчики.
11
Лорд Барроу рассмеялся, и на этот раз смутился Равенворт.
— Господи, неужели я так глупо выгляжу со стороны? — ужаснулся он. — А знаешь, ты ведь был прав, Чарльз. Я должен был сразу сказать ей, что я и есть ее майор… Нет, но каков характер, а?
— Так вот в чем дело! Значит, тайна раскрыта… А что касается Элли, ей нужна крепкая рука. Вожжи.
Они потихоньку вошли в гостиную и скромно стали у стены. Мисс Хэтфилд закончила наконец свое выступление, и ее сменила возле арфы подруга — очаровательная мисс Саттон. Оба джентльмена одновременно вздохнули. Равенворт проследил за тем, как небесное создание терзает струны арфы своими быстрыми, но неумелыми пальчиками, скользнул взглядом по ее элегантному платью, по самозабвенному лицу музыкантши и с Удивлением подумал: «И почему я до сих пор не попробовал поухаживать за нею?»
Ведь эта мисс Саттон — идеальная девушка! Спокойная, вежливая. А одевается с каким вкусом! И всегда готова согласиться с каждым словом — что бы он ни говорил…
Равенворт представил себе Элли Дирборн, постоянно кивающую головой в знак согласия, смотрящую ему в рот, — и улыбнулся. Вот уж этого ему никогда не дождаться!
Продолжая думать о мисс Дирборн, виконт наклонился к уху лорда Барроу и прошептал:
— А у тебя достаточно крепкая рука, чтобы держать ее в узде?
Барон откашлялся — он всегда откашливался, когда ему нужно было собраться с мыслями.
— Я думал об этом, — зашептал он в ответ. — Боюсь, что нет. А кроме того…
— Я знаю. Тебе теперь больше нравятся колокольчики.
11
Четыре дня миновали с того вечера, когда Элли в последний раз видела Равенворта и убежала от него, чувствуя себя оскорбленной, униженной, сгорая от гнева и ярости. Четыре дня — слишком малый срок для того, чтобы забыть такое! Но теперь она по крайней мере знала, что Равенворт и есть ее майор Стоунсфилд… Да, было о чем подумать. И Элли думала.
В конце концов она разработала план очень сложной операции. Ну, держитесь, ваша светлость! Очень скоро вы получите хороший урок, а заодно расстанетесь со своей драгоценной табакеркой!
Элли была очень довольна собой. Она сидела в гостиной для утренних приемов и ждала лорда Равенворта. Гостиная представляла собой небольшую квадратную комнату. Одинокая свеча, горевшая на столе, не столько разгоняла мрак, сколько подчеркивала его, отчего гостиная становилась похожа на некое таинственное место, где можно ожидать чего угодно.
Элли встала и подошла к окну. В этот вечер она оделась соответственно случаю — в простое атласное белое платье с длинными и широкими рукавами, украшенными белым, словно снег, кружевом. В мерцающем лунном свете она больше всего походила на привидение. Прислонившись к высокому, изогнутому крутой аркой оконному переплету, Элли дожидалась появления своей жертвы.
Наконец наступила долгожданная минута. У Элли дрогнуло сердце, когда она услышала за своей спиной стук в дверь, извещавший о прибытии виконта. Дверь со скрипом отворилась и затворилась вновь. Не сводя глаз с молочно-белого диска луны, Элли меланхолично произнесла:
— Очень рада, что вы пришли, милорд.
Она сложила на груди руки, затянутые в высокие белые перчатки, и теперь напоминала богиню Диану, молящуюся Луне перед началом охоты. Шевельнулись в серебряном свете блестящие локоны, мелькнул в руке носовой платочек, распространив по комнате аромат фиалок.
Элли была уверена, что ее вид оскорбленной добродетели должен произвести впечатление на Равенворта. И она оказалась права: судя по всему, он действительно не знал, что сказать.
— Мисс Дирборн… — пробормотал виконт и замолчал, но краешком глаза Элли заметила, что при этом он не забыл поклониться.
Скольких трудов стоило ей устроить это свидание! Нужно было мастерски разыграть мигрень, дождаться отъезда на бал Фанни и леди Вудкотт, сунуть дворецкому гинею за то, чтобы был глух, слеп и нем. И это не считая того, что сначала пришлось подстроить «случайную» встречу с Равенвортом в Гайд-парке — со слезами и вздохами. И вот решительный миг настал. Но как странно он держится! Как загадочно блестят его глаза в неверном свете свечи! Они не серые сейчас, но угольно-черные, бездонные, а в глубине у них… Бог знает, что там в глубине. Но держится он подозрительно.
Элли незаметно покосилась на маленькую, обитую черным бархатом скамеечку, которую она заранее поставила перед диваном, и начала:
— Я… Я много думала над вашими словами…
Голос Элли драматично взлетел вверх и зазвенел, когда она отвернулась наконец от окна, чтобы взглянуть прямо в красивое лицо виконта. Он по-прежнему стоял возле двери и не шевелился. Никакой реакции! Однако это не смутило Элли, и она продолжила:
— Мне никогда не забыть ваших слов: «взбалмошная, избалованная девчонка». — Она вновь повернулась к окну, театральным жестом прижала к лицу руки и проговорила срывающимся голосом, словно сдерживая рыдания: — Знаете, милорд, вы оказались правы. К сожалению, я именно такая и есть!
«Какая она сейчас трогательная, маленькая — совсем ребенок, — подумал Равенворт, любуясь ее склоненной головкой, точеной шеей и хрупкими плечами. — Но, может быть, это какая-то новая игра?! Эта девушка способна придумать все, что угодно. Недаром же она — Азартный Игрок!»
И все же трудно устоять, не поддаться, не подойти к такой несчастной девушке. И виконт подошел, встал сзади, легонько коснулся руки Элли и негромко сказал:
— Я глубоко сожалею о том, что наговорил вам тогда. Взбалмошная девчонка — это, пожалуй, слишком сильно. Озорная — так было бы точнее.
Элли проглотила это двусмысленное и даже, пожалуй, обидное извинение. Злиться? Это не входило сейчас в ее планы. Она обернулась… Боже, как он близко! Его губы были совсем рядом, она ощущала теплое дыхание виконта, чувствовала, как от его прикосновения по телу пробегает дрожь. Элли сделала крошечный шажок назад, но этого оказалось достаточно, чтобы Равенворт убрал свою руку с ее руки.
— Нет, — сказала Элли, стараясь, чтобы ее голос звучал сокрушенно, — вы были правы. Взбалмошная девчонка. Именно так и называл меня покойный папа. Частенько называл…
Однако она не могла оставаться в такой близости от мужчины. Ее почему-то слишком волновал его запах — запах хорошего мыла и дорогой кожи. Странно! Как может взволновать такая мелочь?
Элли прошла в дальний угол гостиной и сказала, поднося к носу свой платочек, благоухающий фиалками:
— Ваши слова глубоко запали мне в душу. Я с ними засыпаю и с ними же встаю. Я… Я вела себя отвратительно и хочу принести свои извинения.
— Очень любезно с вашей стороны, мисс Дирборн. — Равенворт тоже отошел от окна, поднял лорнет и принялся изучать стоящий на столе канделябр — серебряный, старинной работы. Затем он перевел взгляд на Азартного Игрока и сказал: — Ну, что ж! Великое дело — простить друг другу ошибки в самом начале пути к полному взаимопониманию.
Элли чуть не расхохоталась, но вовремя взяла себя в руки. Она поспешно приняла изящную позу и огорченно покачала головой.
— Ах, я часто слышала эти сентиментальные рассуждения, только не могу взять в толк, как их можно применить к моей ситуации.
Равенворт с усмешкой поднял на Элли лорнет.
— Прекрасно сыграно, — заметил он и торопливо поправился, слегка поклонившись: — Прекрасно сказано, я имел в виду. Поздравляю.
Элли великодушно простила ему оговорку.
— Впрочем, вы, наверное, могли бы мне помочь освоить эту дорогу к взаимопониманию, лорд Равенворт. Ведь я совершенно не умею держаться с людьми, и эта дорога для меня так длинна, а шаги мои так робки, так неуклюжи…
— Ужасно неуклюжи, — спокойно согласился виконт. — Поверьте, я почту за честь стать вашим учителем, хотя, честно говоря, просто не знаю, с чего начать. Очень, очень непростая задача!
Элли стиснула зубы, борясь с раздражением, но пересилила себя: пора было приступать к осуществлению самой важной части плана.
— О, как вы добры! — воскликнула она, изобразив улыбку восторга, шагнула к Равенворту, запнулась о заветную скамеечку и упала на пол — прямо к его ногам.
Пока все удавалось как нельзя лучше. Виконт склонился над упавшей Элли и взволнованно спросил:
— С вами все в порядке?
— Моя лодыжка, милорд! — негромко вскрикнула Элли. — Ужасная боль… Как вы думаете, она опухнет теперь?
Равенворт знал, что в эту минуту он просто обязан кликнуть служанку, но не кликнул — не смог устоять перед этими умоляющими глазами. Элли слегка покраснела, но все же приподняла подол платья, словно переборов природный стыд, и прошептала:
— Левая, сэр…
Равенворт наклонился, и Элли осторожно потянулась к карману его жилета, где лежала заветная табакерка. Но не дотянулась! Вместо этого ей пришлось приложить платок ко лбу, неожиданно покрывшемуся испариной под изучающим взглядом его светлости.
— Никакой опухоли. Вы сможете сесть?
Он помог Элли, поддерживая ее за плечи, и она негромко застонала, изображая страшную боль. На сей раз у нее было достаточно времени, чтобы вытащить табакерку, но и эта попытка не увенчалась успехом — нужный карман оказался прижатым к ее плечу.
— Я хочу попробовать встать, милорд, — прошептала Элли, и виконт с готовностью подхватил ее за талию.
Поднявшись на ноги, Элли с ужасом поняла, что на самом деле повредила лодыжку — только не левую, а правую. Она привалилась к виконту, обхватила его рукой — и тут богиня охоты Диана все-таки пришла ей на помощь. Своими дрожащими пальцами Элли нащупала наконец табакерку его светлости!
Оставалось сделать последний, решающий шаг. Элли закатила глаза, делая вид, что падает в обморок, и в эту секунду, скользнув рукой по груди виконта, выхватила заветную золотую коробочку из его кармана.
Равенворт осторожно уложил Элли на диван, а она незаметно засунула табакерку поглубже в рукав — в таинственную глубину белоснежных кружев — и затихла.
Летели секунды, и Элли начала удивляться тому, что Равенворт ничего не делает для того, чтобы привести ее в чувство. Ну, совершенно ничего! А ведь по плану он должен был сейчас позвать служанку. Но вместо этого он принялся делать нечто непонятное и, по мнению Элли, даже подлое: начал медленно стягивать с ее руки перчатку.
Что он задумал?! Элли не раз наблюдала, как женщины падали в обморок — в тех кругах, в которых она вращалась, это не редкость, — но никогда не видела, чтобы кто-нибудь стягивал перчатки, чтобы помочь бедняжке…
Но Элли не пришлось долго ломать голову: виконт поднес к губам ее освобожденную от перчатки руку и принялся целовать — нежно, пальчик за пальчиком, Она ощущала на руке его губы — мягкие, чуть влажные, — и два чувства боролись в ней: негодование н виконта, который воспользовался моментом, и страшное желание, чтобы эта минута никогда не кончалась.
Что и говорить, в сложном положении она оказалась! Что же ей делать? Отнять руку? Но тогда он поймет, что ее обморок — сплошное притворство. Оставить все, как есть? Но кто знает, что ему еще может прийти в голову? Дальше-то что он будет делать?
Ее терзания прекратил сам лорд Равенворт.
— Открывайте же глаза, мисс Дирборн, — сказал он вдруг совершенно спокойно. — Эта сцена вам явно не удалась. Я начинаю думать, что вы никогда не видели, как падают в обморок.
Элли открыла глаза, оттолкнула виконта и резко поднялась, чувствуя страшную досаду на саму себя. Но в конце концов своей цели она достигла, а это самое главное. Элли пошла к камину, стараясь держаться спиной к Равенворту, чтобы он не увидел, как сильно она покраснела. Нога почти не болела. Если Элли и прихрамывала, то чуть заметно.
— Какой талант, кто бы мог подумать, мисс Дирборн!! Правда, вы сказали, что повредили левую ногу, а хромаете на правую… Не стоило вам разыгрывать меня. Вы же знаете, что я никогда не остаюсь в таких случаях в долгу, это дело чести.
— Если бы вы были человеком чести, то не целовали бы меня, воспользовавшись моей беспомощностью!
Равенворт пожал плечами:
— Ну, что касается приличий, то, мне кажется, мы оба стоим друг друга.
Элли покосилась на него и сердито фыркнула:
— Вы первый начали! Если бы вы с самого начала не обманули меня, если бы сразу признались, что вы и есть майор Стоунсфилд, у меня не возникло бы желания разыгрывать вас.
Равенворт невозмутимо наклонился и поднял с ковра маленький букетик фиалок, который был в руках Элли в тот момент, когда она так удачно начала приводить в действие свой великолепный план.
— Боюсь, что букет помялся, когда вы на него упали, — заметил виконт.
Он положил смятые цветы на стол, разделявший их, и… и внезапно задул горящую в подсвечнике свечу. Гостиная сразу же погрузилась в темноту.
— Что… что вы делаете?! — в страхе закричала Элли.
Да, насчет уплаты долгов его светлость не солгал. Ждать себя, похоже, он не заставит.
— Видите ли, в глубине души я неисправимый романтик.
Равенворт многозначительно улыбнулся — Элли хорошо видела в лунном свете его лицо — и не спеша двинулся к ней вокруг стола.
Боже, что же она натворила?! Какой дурочкой оказалась! В какую историю влипла! Что же делать? Закричать? Ведь сразу видно, что он задумал что-то ужасное…
Лорд Равенворт приближался — медленно и неотвратимо. Элли отпрянула назад, к камину, ударилась об него правой лодыжкой — и ногу пронзила резкая боль.
— Что вам нужно?! — Элли выставила перед собой руки, словно они могли защитить ее от этого сильного мужчины.
Он подошел, взял обнаженную руку Элли и… натянул на нее перчатку.
— Должок за мной, мисс Дирборн, как я и сказал, но для начала верните-ка мне мою табакерку.
Элли широко раскрыла глаза, но молча полезла в рукав, выудила оттуда табакерку и протянула ее виконту.
Все было кончено. Прахом пошел ее великолепный план…
Равенворт взял табакерку и медленно опустил ее в карман, не сводя с Элли своих мрачных глаз. От его взгляда у девушки перехватило дыхание. Он наклонился ближе, и Элли испуганно оглянулась по сторонам, словно загнанная лань. Куда, куда ей бежать из этой ловушки?
Бежать было некуда, и Элли знала, что это ее вина. Ведь она сама позаботилась о том, чтобы никто не помешал ее чудесному плану, будь он проклят!
Лорд Равенворт выдохнул прямо в лицо Элли:
— Вы что же, думали, я не замечу, что у меня пропала табакерка? Поразительная наивность, но в данном случае меня гораздо больше интересуют мотивы. Как бы то ни было, если вы еще раз попытаетесь сделать что-либо подобное, вам придется ответить за это!
Чувствуя непонятное головокружение — то ли от пережитого страха, то ли от близости сильного мужского тела, — Элли безуспешно пыталась собраться с мыслями. Она была страшно зла на виконта, а еще больше — на себя. Вот неумеха! Украсть табакерку, и то не смогла!
— Я клянусь, что никогда впредь не совершу подобной глупости, — пролепетала она. — Но и вы тоже — обещайте забыть этот случай как можно скорее. И еще — отойдите от меня!
Лицо Равенворта смягчилось, его серые пронзительные глаза заглянули, казалось, в самую душу Элли, и он произнес с некоторым удивлением:
— Скажите, мисс Дирборн, вас целовали когда-нибудь?
Он легко обнял Элли и дразняще улыбнулся. Элли пожала плечами, стараясь скрыть смущение.
— Один раз. Сын соседского сквайра. Мне было тогда двенадцать.
Равенворт покачал головой — задумчиво и озадаченно.
— А вы и в самом деле необычная девушка.
— Надеюсь, это нужно принимать как комплимент? — спросила Элли, гордо задирая голову.
Он склонился к самому ее лицу, и Элли вновь ощутила его горячее дыхание. У нее еще сильнее закружилась голова.
— Это не комплимент, — прошептал Равенворт. — Просто констатация факта. А комплиментов воры не заслуживают.
Его губы прижались к ее губам — нежно и в то же время требовательно. Элли почувствовала, как у нее слабеют колени. Она покачнулась, и тут же напряглись мускулы на его сильных руках. Он удержал ее, еще крепче прижав к себе.
Мысли в голове Элли путались. Ей почему-то представлялись вишневые цветущие деревья, залитые щедрым весенним солнцем. Она явственно почувствовала на своем лице теплые, ласковые лучи, ощутила нежный аромат… И открыла зажмуренные глаза.
Нет, это был не Кент, и до весны еще далеко.
Перед собой она увидела удивленное лицо Равен-ворта. Его взгляд был каким-то отсутствующим — похоже, виконт тоже пребывал сейчас где-то далеко.
— Эй! — закричала Элли, краснея и вырываясь из объятий Равенворта. — Вы закончили?
— Я… Что?.. — Он поперхнулся, и слова застряли у него в горле. — И это все, что вы можете сказать?!
Лицо Элли окаменело от гнева.
— Ах, понимаю, сэр. По-вашему, я должна сейчас упасть к вашим ногам, в полном восторге от того, что меня соизволил поцеловать сам Законодатель Мод? Должна таять от счастья, как это, очевидно, делают в таких случаях мисс Саттон и мисс Хэтфилд? Скажите, вы всегда добиваетесь восхищения женщин подобным способом?
Равенворт хмуро посмотрел на нее. Темные пятна начали проступать на его щеках.
— Вот вы как думаете обо мне?
— А как еще мне думать, милорд? К тому же позволю себе заметить, что любой джентльмен, требующий уплаты долга в таких обстоятельствах… просто-напросто глуп!
Лицо Равенворта исказилось от отвращения — так, во всяком случае, показалось Элли. Но он быстро справился с собой и низко поклонился, описав широкую дугу воображаемой шляпой.
— Я вижу, мое общество не доставляет вам удовольствия, Азартный Игрок. Прошу простить меня. Когда я ехал сюда, то думал… Впрочем, неважно, о чем я думал. Теперь я понимаю, что заблуждался — сильно заблуждался. А вы… Вас я попрошу запомнить только одну вещь: ничто и никогда не заставит меня расстаться со своей табакеркой!
Он величественно покинул гостиную, и Элли осталась одна — растерянная, дрожащая.
«Ну, вот и поговорили, — с грустью подумала она. — И опять я ему бог знает что сказала…»
Слезинка затрепетала на ее ресницах, набухла и покатилась по щеке. Элли смахнула ее резким движением руки.
— Господи, что же со мной происходит?! — удивленно воскликнула она.
Лорд Равенворт погонял лошадей, все сильней и сильней натягивая вожжи. Каждый раз коренник, бежавший в упряжке первым, поворачивал голову и, прядая ушами, укоризненно смотрел на хозяина. Бедное животное не могло понять, что случилось с его повелителем — обычно таким внимательным и добрым — и что за нужда так быстро гнать по пустынным улицам в этот ночной час. Но как бы ни косил гнедой своим лиловым глазом, Равенворт не обращал внимания на его молчаливый упрек. Виконт вообще не замечал сейчас ничего вокруг — разве что радовался тому, что ночь темна и случайный встречный не сможет рассмотреть его застывшее от гнева лицо.
Впервые в жизни он встретил женщину, которую ему хотелось ударить! И этой женщиной оказалась мисс Дирборн. Никогда еще женщина так не оскорбляла его — даже в те годы, когда он был юнцом, с первым пушком, пробивающимся над верхней губой.
«Эй! Вы закончили?»
Мелодичный женский голос не переставая звучал у него в ушах, до бесконечности повторяя эту фразу.
Но это еще не все, было кое-что и похуже. Сегодня вечером Равенворт испытал то, что можно назвать крушением иллюзий. Ведь ему казалось, что эта девушка неравнодушна к нему. Это чувство превратилось в уверенность, когда Элли прижалась к его груди, когда он услышал негромкий стон наслаждения, сорвавшийся с ее губ. А потом…
А потом это удивленное и вместе с тем отстраненное лицо! Этот пустой взгляд! Взгляд Элли поразил, оскорбил Равенворта до глубины души. А он-то вознесся в мечтах к облакам, переживая этот Волшебный Поцелуй! Даже подумал, как приятно было бы жениться на таком небесном создании… Боже, какой же он идиот! Ведь эта девица принялась его задирать, как только появилась в Лондоне. А все-таки попытаться украсть его табакерку — любопытный способ отомстить…
Ну, что же, Азартный Игрок, вы бросаете мне вызов? Отлично! Считайте, что он принят. Начинается Большая Игра, и помоги вам бог!
Когда на следующее утро Джордж вошел в гостиную леди Вудкотт, Элли была там одна. Ее тетушка после завтрака удалилась к себе, в обитую алым шелком спальню, чтобы в тиши предаться крайне важному занятию — разобрать карточки с приглашениями на вечера, балы и гулянья. Фанни не было дома — лорд Барроу пригласил ее прогуляться по скверу.
Элли расположилась на полосатом красном диване — нога еще немного побаливала после вчерашнего — и рассеянно крутила в руках механическую детскую игрушку — заводного зайца. Удрученная, обессиленная мучительными воспоминаниями о вчерашнем разговоре с Равенвортом, она смотрела сейчас на Джорджа с некоторым облегчением.
— Рада видеть тебя, Джордж! — искренне сказала Элли и указала на место рядом с собой.
«По крайней мере, он поможет мне отвлечься», — подумала она.
Джордж, как всегда, был одет весьма изящно — прекрасно сшитый коричневый сюртук, кремовые брюки и сияющие сапоги. Он опустился на диван рядом с Элли, а затем неожиданно подпрыгнул, так что застонали пружины, и Элли подлетела в воздух. Она не рассердилась, только шутливо хлопнула Джорджа по руке.
— Перестань сейчас же! Если тетушка увидит, что ты делаешь с ее любимым диваном, она тебя в порошок сотрет!
— Да я и без того знаю, как любит меня леди Вудкотт, — заметил Джордж и поправил сбившийся галстук.
— Ладно, не будем о грустном. Скажи лучше, где ты пропадал.
— Ездил в Хэмпстед. Были там кое-какие дела, — ответил он с загадочным видом.
— Алмазное ожерелье привез? — поинтересовалась Элли и положила себе на колени зеленую вышитую подушку.
Джордж испытующе посмотрел на нее и сразу догадался, что у кузины есть для него новости.
— Нет, ожерелье не привез. Зачем? Ведь ты раздобыла всего одну табакерку, а мы договаривались о трех.
— Ошибаешься! У меня их уже две. — Элли с наслаждением наблюдала, как вытягивается его лицо. — Ты, похоже, удивлен? Значит, ты еще не слышал о моей последней победе?
Джордж смотрел на нее во все глаза:
— Но как… То есть, кто же дал тебе вторую? Не Равенворт же… И не Крессинг — это невозможно! Элли, не томи, скажи скорее, чья у тебя табакерка.
— Крессинга! — со вкусом произнесла Элли. — Что? Ты был уверен, что он устоит перед моими чарами? — Заметив, как покраснел от досады Джордж, как обозначилась у него на лбу глубокая складка, она — не в первый уже раз! — подумала о том, что кузен может играть нечестно. — Послушай, Джордж, а ты случайно ничего не говорил Крессингу о нашем пари?
— Нет, что ты! Клянусь! Как ты только могла подумать такое?!
Джордж вскочил на ноги, запустил в волосы пятерню и заметался по комнате. Задержавшись возле каминного зеркала, он уставился на свое отражение и с досадой воскликнул:
— Проклятье! Да гори оно все огнем!
Элли присмотрелась к нему и нахмурилась:
— В чем дело, Джордж? Ты выглядишь сейчас точно так же, как тетушка, когда она встречает на балу своих кредиторов… Господи, как же я раньше не догадалась?! Неужели Крессинг твой кредитор?
— Нет! То есть… В любом случае это не твое дело!
— Ну, здесь ты, пожалуй, не прав. — Элли поднялась на ноги, не спеша подошла к камину и остановилась позади Джорджа. — А ты никогда не замечал, что у нас с тобой одинаковые подбородки? Упрямые.
Она поймала в зеркале его растерянный взгляд и ободряюще улыбнулась.
— Ничего не понимаю, — вздохнул Джордж. — Все в голове перемешалось, просто не знаю, за что ухватиться… Объясни мне, ради бога, как тебе удалось раздобыть табакерку Крессинга!
Элли проскользнула к небольшому, вишневого дерева столику рядом с диваном и стала обламывать со стоящих на нем свечей застывшие потеки воска.
— Сказать по правде, — наконец заговорила она, — я выиграла ее в карты. Поставила против его табакерки свою пудреницу.
Джордж обернулся и обескураженно оглядел Элли. Ему бросилось в глаза, что на ней сегодня почти нет украшений — всего лишь одна нитка жемчуга, обвитая вокруг шеи и свисающая на грудь. И платье на кузине необычно скромное — атласное, цвета льда — такое же голубоватое и сверкающее. Все это Джордж отметил мгновенно и почти неосознанно.
— В карты выиграла? Тогда понятно. У нас у всех одна и та же страстишка. Крессинг, разумеется, не мог не откликнуться на такой вызов. Так же, как я. Или ты.
Нельзя сказать, что Элли понравилось, когда Джордж сравнил ее с Крессингом. Ей очень не хотелось бы впредь не только оказываться с ним за одним столом, но и вообще иметь какие-нибудь дела с его светлостью. Однако приходилось признать, что в словах Джорджа была немалая доля правды. Более того, несмотря на свою чудовищную репутацию, лорд Крессинг ни разу не был замечен в попытке украсть приглянувшуюся ему вещь. В отличие от Элли… Мысли ее немедленно вернулись к вчерашнему вечеру. Она в тысячный раз вспомнила его мельчайшие подробности, начиная с той самой минуты, когда так «удачно» зацепилась ногой вот за эту обитую бархатом скамеечку, чтоб ее черти разорвали.
Печальные воспоминания были прерваны голосом Джорджа. Кузен, оказывается, давно уже стоял рядом с Элли и тоже старательно отдирал от свечей застывший воск.
— В чем дело, скажи на милость? Уж тебе-то с чего грустить?
Элли глубоко вздохнула, не нашлась, что ему ответить, и перешла к окну, прислонилась к дубовому массивному переплету, выглянула на улицу. Поправив локоны, она проводила рассеянным взглядом чей-то фаэтон, прогрохотавший по мокрой брусчатке, прислушалась к удаляющемуся стуку колес, к звонким, затихающим вдали ударам подков по каменным плиткам. Звуки причудливым образом отражались от стен высоких домов, и тогда возникало эхо — дрожащее, звенящее…
В конце концов она разработала план очень сложной операции. Ну, держитесь, ваша светлость! Очень скоро вы получите хороший урок, а заодно расстанетесь со своей драгоценной табакеркой!
Элли была очень довольна собой. Она сидела в гостиной для утренних приемов и ждала лорда Равенворта. Гостиная представляла собой небольшую квадратную комнату. Одинокая свеча, горевшая на столе, не столько разгоняла мрак, сколько подчеркивала его, отчего гостиная становилась похожа на некое таинственное место, где можно ожидать чего угодно.
Элли встала и подошла к окну. В этот вечер она оделась соответственно случаю — в простое атласное белое платье с длинными и широкими рукавами, украшенными белым, словно снег, кружевом. В мерцающем лунном свете она больше всего походила на привидение. Прислонившись к высокому, изогнутому крутой аркой оконному переплету, Элли дожидалась появления своей жертвы.
Наконец наступила долгожданная минута. У Элли дрогнуло сердце, когда она услышала за своей спиной стук в дверь, извещавший о прибытии виконта. Дверь со скрипом отворилась и затворилась вновь. Не сводя глаз с молочно-белого диска луны, Элли меланхолично произнесла:
— Очень рада, что вы пришли, милорд.
Она сложила на груди руки, затянутые в высокие белые перчатки, и теперь напоминала богиню Диану, молящуюся Луне перед началом охоты. Шевельнулись в серебряном свете блестящие локоны, мелькнул в руке носовой платочек, распространив по комнате аромат фиалок.
Элли была уверена, что ее вид оскорбленной добродетели должен произвести впечатление на Равенворта. И она оказалась права: судя по всему, он действительно не знал, что сказать.
— Мисс Дирборн… — пробормотал виконт и замолчал, но краешком глаза Элли заметила, что при этом он не забыл поклониться.
Скольких трудов стоило ей устроить это свидание! Нужно было мастерски разыграть мигрень, дождаться отъезда на бал Фанни и леди Вудкотт, сунуть дворецкому гинею за то, чтобы был глух, слеп и нем. И это не считая того, что сначала пришлось подстроить «случайную» встречу с Равенвортом в Гайд-парке — со слезами и вздохами. И вот решительный миг настал. Но как странно он держится! Как загадочно блестят его глаза в неверном свете свечи! Они не серые сейчас, но угольно-черные, бездонные, а в глубине у них… Бог знает, что там в глубине. Но держится он подозрительно.
Элли незаметно покосилась на маленькую, обитую черным бархатом скамеечку, которую она заранее поставила перед диваном, и начала:
— Я… Я много думала над вашими словами…
Голос Элли драматично взлетел вверх и зазвенел, когда она отвернулась наконец от окна, чтобы взглянуть прямо в красивое лицо виконта. Он по-прежнему стоял возле двери и не шевелился. Никакой реакции! Однако это не смутило Элли, и она продолжила:
— Мне никогда не забыть ваших слов: «взбалмошная, избалованная девчонка». — Она вновь повернулась к окну, театральным жестом прижала к лицу руки и проговорила срывающимся голосом, словно сдерживая рыдания: — Знаете, милорд, вы оказались правы. К сожалению, я именно такая и есть!
«Какая она сейчас трогательная, маленькая — совсем ребенок, — подумал Равенворт, любуясь ее склоненной головкой, точеной шеей и хрупкими плечами. — Но, может быть, это какая-то новая игра?! Эта девушка способна придумать все, что угодно. Недаром же она — Азартный Игрок!»
И все же трудно устоять, не поддаться, не подойти к такой несчастной девушке. И виконт подошел, встал сзади, легонько коснулся руки Элли и негромко сказал:
— Я глубоко сожалею о том, что наговорил вам тогда. Взбалмошная девчонка — это, пожалуй, слишком сильно. Озорная — так было бы точнее.
Элли проглотила это двусмысленное и даже, пожалуй, обидное извинение. Злиться? Это не входило сейчас в ее планы. Она обернулась… Боже, как он близко! Его губы были совсем рядом, она ощущала теплое дыхание виконта, чувствовала, как от его прикосновения по телу пробегает дрожь. Элли сделала крошечный шажок назад, но этого оказалось достаточно, чтобы Равенворт убрал свою руку с ее руки.
— Нет, — сказала Элли, стараясь, чтобы ее голос звучал сокрушенно, — вы были правы. Взбалмошная девчонка. Именно так и называл меня покойный папа. Частенько называл…
Однако она не могла оставаться в такой близости от мужчины. Ее почему-то слишком волновал его запах — запах хорошего мыла и дорогой кожи. Странно! Как может взволновать такая мелочь?
Элли прошла в дальний угол гостиной и сказала, поднося к носу свой платочек, благоухающий фиалками:
— Ваши слова глубоко запали мне в душу. Я с ними засыпаю и с ними же встаю. Я… Я вела себя отвратительно и хочу принести свои извинения.
— Очень любезно с вашей стороны, мисс Дирборн. — Равенворт тоже отошел от окна, поднял лорнет и принялся изучать стоящий на столе канделябр — серебряный, старинной работы. Затем он перевел взгляд на Азартного Игрока и сказал: — Ну, что ж! Великое дело — простить друг другу ошибки в самом начале пути к полному взаимопониманию.
Элли чуть не расхохоталась, но вовремя взяла себя в руки. Она поспешно приняла изящную позу и огорченно покачала головой.
— Ах, я часто слышала эти сентиментальные рассуждения, только не могу взять в толк, как их можно применить к моей ситуации.
Равенворт с усмешкой поднял на Элли лорнет.
— Прекрасно сыграно, — заметил он и торопливо поправился, слегка поклонившись: — Прекрасно сказано, я имел в виду. Поздравляю.
Элли великодушно простила ему оговорку.
— Впрочем, вы, наверное, могли бы мне помочь освоить эту дорогу к взаимопониманию, лорд Равенворт. Ведь я совершенно не умею держаться с людьми, и эта дорога для меня так длинна, а шаги мои так робки, так неуклюжи…
— Ужасно неуклюжи, — спокойно согласился виконт. — Поверьте, я почту за честь стать вашим учителем, хотя, честно говоря, просто не знаю, с чего начать. Очень, очень непростая задача!
Элли стиснула зубы, борясь с раздражением, но пересилила себя: пора было приступать к осуществлению самой важной части плана.
— О, как вы добры! — воскликнула она, изобразив улыбку восторга, шагнула к Равенворту, запнулась о заветную скамеечку и упала на пол — прямо к его ногам.
Пока все удавалось как нельзя лучше. Виконт склонился над упавшей Элли и взволнованно спросил:
— С вами все в порядке?
— Моя лодыжка, милорд! — негромко вскрикнула Элли. — Ужасная боль… Как вы думаете, она опухнет теперь?
Равенворт знал, что в эту минуту он просто обязан кликнуть служанку, но не кликнул — не смог устоять перед этими умоляющими глазами. Элли слегка покраснела, но все же приподняла подол платья, словно переборов природный стыд, и прошептала:
— Левая, сэр…
Равенворт наклонился, и Элли осторожно потянулась к карману его жилета, где лежала заветная табакерка. Но не дотянулась! Вместо этого ей пришлось приложить платок ко лбу, неожиданно покрывшемуся испариной под изучающим взглядом его светлости.
— Никакой опухоли. Вы сможете сесть?
Он помог Элли, поддерживая ее за плечи, и она негромко застонала, изображая страшную боль. На сей раз у нее было достаточно времени, чтобы вытащить табакерку, но и эта попытка не увенчалась успехом — нужный карман оказался прижатым к ее плечу.
— Я хочу попробовать встать, милорд, — прошептала Элли, и виконт с готовностью подхватил ее за талию.
Поднявшись на ноги, Элли с ужасом поняла, что на самом деле повредила лодыжку — только не левую, а правую. Она привалилась к виконту, обхватила его рукой — и тут богиня охоты Диана все-таки пришла ей на помощь. Своими дрожащими пальцами Элли нащупала наконец табакерку его светлости!
Оставалось сделать последний, решающий шаг. Элли закатила глаза, делая вид, что падает в обморок, и в эту секунду, скользнув рукой по груди виконта, выхватила заветную золотую коробочку из его кармана.
Равенворт осторожно уложил Элли на диван, а она незаметно засунула табакерку поглубже в рукав — в таинственную глубину белоснежных кружев — и затихла.
Летели секунды, и Элли начала удивляться тому, что Равенворт ничего не делает для того, чтобы привести ее в чувство. Ну, совершенно ничего! А ведь по плану он должен был сейчас позвать служанку. Но вместо этого он принялся делать нечто непонятное и, по мнению Элли, даже подлое: начал медленно стягивать с ее руки перчатку.
Что он задумал?! Элли не раз наблюдала, как женщины падали в обморок — в тех кругах, в которых она вращалась, это не редкость, — но никогда не видела, чтобы кто-нибудь стягивал перчатки, чтобы помочь бедняжке…
Но Элли не пришлось долго ломать голову: виконт поднес к губам ее освобожденную от перчатки руку и принялся целовать — нежно, пальчик за пальчиком, Она ощущала на руке его губы — мягкие, чуть влажные, — и два чувства боролись в ней: негодование н виконта, который воспользовался моментом, и страшное желание, чтобы эта минута никогда не кончалась.
Что и говорить, в сложном положении она оказалась! Что же ей делать? Отнять руку? Но тогда он поймет, что ее обморок — сплошное притворство. Оставить все, как есть? Но кто знает, что ему еще может прийти в голову? Дальше-то что он будет делать?
Ее терзания прекратил сам лорд Равенворт.
— Открывайте же глаза, мисс Дирборн, — сказал он вдруг совершенно спокойно. — Эта сцена вам явно не удалась. Я начинаю думать, что вы никогда не видели, как падают в обморок.
Элли открыла глаза, оттолкнула виконта и резко поднялась, чувствуя страшную досаду на саму себя. Но в конце концов своей цели она достигла, а это самое главное. Элли пошла к камину, стараясь держаться спиной к Равенворту, чтобы он не увидел, как сильно она покраснела. Нога почти не болела. Если Элли и прихрамывала, то чуть заметно.
— Какой талант, кто бы мог подумать, мисс Дирборн!! Правда, вы сказали, что повредили левую ногу, а хромаете на правую… Не стоило вам разыгрывать меня. Вы же знаете, что я никогда не остаюсь в таких случаях в долгу, это дело чести.
— Если бы вы были человеком чести, то не целовали бы меня, воспользовавшись моей беспомощностью!
Равенворт пожал плечами:
— Ну, что касается приличий, то, мне кажется, мы оба стоим друг друга.
Элли покосилась на него и сердито фыркнула:
— Вы первый начали! Если бы вы с самого начала не обманули меня, если бы сразу признались, что вы и есть майор Стоунсфилд, у меня не возникло бы желания разыгрывать вас.
Равенворт невозмутимо наклонился и поднял с ковра маленький букетик фиалок, который был в руках Элли в тот момент, когда она так удачно начала приводить в действие свой великолепный план.
— Боюсь, что букет помялся, когда вы на него упали, — заметил виконт.
Он положил смятые цветы на стол, разделявший их, и… и внезапно задул горящую в подсвечнике свечу. Гостиная сразу же погрузилась в темноту.
— Что… что вы делаете?! — в страхе закричала Элли.
Да, насчет уплаты долгов его светлость не солгал. Ждать себя, похоже, он не заставит.
— Видите ли, в глубине души я неисправимый романтик.
Равенворт многозначительно улыбнулся — Элли хорошо видела в лунном свете его лицо — и не спеша двинулся к ней вокруг стола.
Боже, что же она натворила?! Какой дурочкой оказалась! В какую историю влипла! Что же делать? Закричать? Ведь сразу видно, что он задумал что-то ужасное…
Лорд Равенворт приближался — медленно и неотвратимо. Элли отпрянула назад, к камину, ударилась об него правой лодыжкой — и ногу пронзила резкая боль.
— Что вам нужно?! — Элли выставила перед собой руки, словно они могли защитить ее от этого сильного мужчины.
Он подошел, взял обнаженную руку Элли и… натянул на нее перчатку.
— Должок за мной, мисс Дирборн, как я и сказал, но для начала верните-ка мне мою табакерку.
Элли широко раскрыла глаза, но молча полезла в рукав, выудила оттуда табакерку и протянула ее виконту.
Все было кончено. Прахом пошел ее великолепный план…
Равенворт взял табакерку и медленно опустил ее в карман, не сводя с Элли своих мрачных глаз. От его взгляда у девушки перехватило дыхание. Он наклонился ближе, и Элли испуганно оглянулась по сторонам, словно загнанная лань. Куда, куда ей бежать из этой ловушки?
Бежать было некуда, и Элли знала, что это ее вина. Ведь она сама позаботилась о том, чтобы никто не помешал ее чудесному плану, будь он проклят!
Лорд Равенворт выдохнул прямо в лицо Элли:
— Вы что же, думали, я не замечу, что у меня пропала табакерка? Поразительная наивность, но в данном случае меня гораздо больше интересуют мотивы. Как бы то ни было, если вы еще раз попытаетесь сделать что-либо подобное, вам придется ответить за это!
Чувствуя непонятное головокружение — то ли от пережитого страха, то ли от близости сильного мужского тела, — Элли безуспешно пыталась собраться с мыслями. Она была страшно зла на виконта, а еще больше — на себя. Вот неумеха! Украсть табакерку, и то не смогла!
— Я клянусь, что никогда впредь не совершу подобной глупости, — пролепетала она. — Но и вы тоже — обещайте забыть этот случай как можно скорее. И еще — отойдите от меня!
Лицо Равенворта смягчилось, его серые пронзительные глаза заглянули, казалось, в самую душу Элли, и он произнес с некоторым удивлением:
— Скажите, мисс Дирборн, вас целовали когда-нибудь?
Он легко обнял Элли и дразняще улыбнулся. Элли пожала плечами, стараясь скрыть смущение.
— Один раз. Сын соседского сквайра. Мне было тогда двенадцать.
Равенворт покачал головой — задумчиво и озадаченно.
— А вы и в самом деле необычная девушка.
— Надеюсь, это нужно принимать как комплимент? — спросила Элли, гордо задирая голову.
Он склонился к самому ее лицу, и Элли вновь ощутила его горячее дыхание. У нее еще сильнее закружилась голова.
— Это не комплимент, — прошептал Равенворт. — Просто констатация факта. А комплиментов воры не заслуживают.
Его губы прижались к ее губам — нежно и в то же время требовательно. Элли почувствовала, как у нее слабеют колени. Она покачнулась, и тут же напряглись мускулы на его сильных руках. Он удержал ее, еще крепче прижав к себе.
Мысли в голове Элли путались. Ей почему-то представлялись вишневые цветущие деревья, залитые щедрым весенним солнцем. Она явственно почувствовала на своем лице теплые, ласковые лучи, ощутила нежный аромат… И открыла зажмуренные глаза.
Нет, это был не Кент, и до весны еще далеко.
Перед собой она увидела удивленное лицо Равен-ворта. Его взгляд был каким-то отсутствующим — похоже, виконт тоже пребывал сейчас где-то далеко.
— Эй! — закричала Элли, краснея и вырываясь из объятий Равенворта. — Вы закончили?
— Я… Что?.. — Он поперхнулся, и слова застряли у него в горле. — И это все, что вы можете сказать?!
Лицо Элли окаменело от гнева.
— Ах, понимаю, сэр. По-вашему, я должна сейчас упасть к вашим ногам, в полном восторге от того, что меня соизволил поцеловать сам Законодатель Мод? Должна таять от счастья, как это, очевидно, делают в таких случаях мисс Саттон и мисс Хэтфилд? Скажите, вы всегда добиваетесь восхищения женщин подобным способом?
Равенворт хмуро посмотрел на нее. Темные пятна начали проступать на его щеках.
— Вот вы как думаете обо мне?
— А как еще мне думать, милорд? К тому же позволю себе заметить, что любой джентльмен, требующий уплаты долга в таких обстоятельствах… просто-напросто глуп!
Лицо Равенворта исказилось от отвращения — так, во всяком случае, показалось Элли. Но он быстро справился с собой и низко поклонился, описав широкую дугу воображаемой шляпой.
— Я вижу, мое общество не доставляет вам удовольствия, Азартный Игрок. Прошу простить меня. Когда я ехал сюда, то думал… Впрочем, неважно, о чем я думал. Теперь я понимаю, что заблуждался — сильно заблуждался. А вы… Вас я попрошу запомнить только одну вещь: ничто и никогда не заставит меня расстаться со своей табакеркой!
Он величественно покинул гостиную, и Элли осталась одна — растерянная, дрожащая.
«Ну, вот и поговорили, — с грустью подумала она. — И опять я ему бог знает что сказала…»
Слезинка затрепетала на ее ресницах, набухла и покатилась по щеке. Элли смахнула ее резким движением руки.
— Господи, что же со мной происходит?! — удивленно воскликнула она.
Лорд Равенворт погонял лошадей, все сильней и сильней натягивая вожжи. Каждый раз коренник, бежавший в упряжке первым, поворачивал голову и, прядая ушами, укоризненно смотрел на хозяина. Бедное животное не могло понять, что случилось с его повелителем — обычно таким внимательным и добрым — и что за нужда так быстро гнать по пустынным улицам в этот ночной час. Но как бы ни косил гнедой своим лиловым глазом, Равенворт не обращал внимания на его молчаливый упрек. Виконт вообще не замечал сейчас ничего вокруг — разве что радовался тому, что ночь темна и случайный встречный не сможет рассмотреть его застывшее от гнева лицо.
Впервые в жизни он встретил женщину, которую ему хотелось ударить! И этой женщиной оказалась мисс Дирборн. Никогда еще женщина так не оскорбляла его — даже в те годы, когда он был юнцом, с первым пушком, пробивающимся над верхней губой.
«Эй! Вы закончили?»
Мелодичный женский голос не переставая звучал у него в ушах, до бесконечности повторяя эту фразу.
Но это еще не все, было кое-что и похуже. Сегодня вечером Равенворт испытал то, что можно назвать крушением иллюзий. Ведь ему казалось, что эта девушка неравнодушна к нему. Это чувство превратилось в уверенность, когда Элли прижалась к его груди, когда он услышал негромкий стон наслаждения, сорвавшийся с ее губ. А потом…
А потом это удивленное и вместе с тем отстраненное лицо! Этот пустой взгляд! Взгляд Элли поразил, оскорбил Равенворта до глубины души. А он-то вознесся в мечтах к облакам, переживая этот Волшебный Поцелуй! Даже подумал, как приятно было бы жениться на таком небесном создании… Боже, какой же он идиот! Ведь эта девица принялась его задирать, как только появилась в Лондоне. А все-таки попытаться украсть его табакерку — любопытный способ отомстить…
Ну, что же, Азартный Игрок, вы бросаете мне вызов? Отлично! Считайте, что он принят. Начинается Большая Игра, и помоги вам бог!
Когда на следующее утро Джордж вошел в гостиную леди Вудкотт, Элли была там одна. Ее тетушка после завтрака удалилась к себе, в обитую алым шелком спальню, чтобы в тиши предаться крайне важному занятию — разобрать карточки с приглашениями на вечера, балы и гулянья. Фанни не было дома — лорд Барроу пригласил ее прогуляться по скверу.
Элли расположилась на полосатом красном диване — нога еще немного побаливала после вчерашнего — и рассеянно крутила в руках механическую детскую игрушку — заводного зайца. Удрученная, обессиленная мучительными воспоминаниями о вчерашнем разговоре с Равенвортом, она смотрела сейчас на Джорджа с некоторым облегчением.
— Рада видеть тебя, Джордж! — искренне сказала Элли и указала на место рядом с собой.
«По крайней мере, он поможет мне отвлечься», — подумала она.
Джордж, как всегда, был одет весьма изящно — прекрасно сшитый коричневый сюртук, кремовые брюки и сияющие сапоги. Он опустился на диван рядом с Элли, а затем неожиданно подпрыгнул, так что застонали пружины, и Элли подлетела в воздух. Она не рассердилась, только шутливо хлопнула Джорджа по руке.
— Перестань сейчас же! Если тетушка увидит, что ты делаешь с ее любимым диваном, она тебя в порошок сотрет!
— Да я и без того знаю, как любит меня леди Вудкотт, — заметил Джордж и поправил сбившийся галстук.
— Ладно, не будем о грустном. Скажи лучше, где ты пропадал.
— Ездил в Хэмпстед. Были там кое-какие дела, — ответил он с загадочным видом.
— Алмазное ожерелье привез? — поинтересовалась Элли и положила себе на колени зеленую вышитую подушку.
Джордж испытующе посмотрел на нее и сразу догадался, что у кузины есть для него новости.
— Нет, ожерелье не привез. Зачем? Ведь ты раздобыла всего одну табакерку, а мы договаривались о трех.
— Ошибаешься! У меня их уже две. — Элли с наслаждением наблюдала, как вытягивается его лицо. — Ты, похоже, удивлен? Значит, ты еще не слышал о моей последней победе?
Джордж смотрел на нее во все глаза:
— Но как… То есть, кто же дал тебе вторую? Не Равенворт же… И не Крессинг — это невозможно! Элли, не томи, скажи скорее, чья у тебя табакерка.
— Крессинга! — со вкусом произнесла Элли. — Что? Ты был уверен, что он устоит перед моими чарами? — Заметив, как покраснел от досады Джордж, как обозначилась у него на лбу глубокая складка, она — не в первый уже раз! — подумала о том, что кузен может играть нечестно. — Послушай, Джордж, а ты случайно ничего не говорил Крессингу о нашем пари?
— Нет, что ты! Клянусь! Как ты только могла подумать такое?!
Джордж вскочил на ноги, запустил в волосы пятерню и заметался по комнате. Задержавшись возле каминного зеркала, он уставился на свое отражение и с досадой воскликнул:
— Проклятье! Да гори оно все огнем!
Элли присмотрелась к нему и нахмурилась:
— В чем дело, Джордж? Ты выглядишь сейчас точно так же, как тетушка, когда она встречает на балу своих кредиторов… Господи, как же я раньше не догадалась?! Неужели Крессинг твой кредитор?
— Нет! То есть… В любом случае это не твое дело!
— Ну, здесь ты, пожалуй, не прав. — Элли поднялась на ноги, не спеша подошла к камину и остановилась позади Джорджа. — А ты никогда не замечал, что у нас с тобой одинаковые подбородки? Упрямые.
Она поймала в зеркале его растерянный взгляд и ободряюще улыбнулась.
— Ничего не понимаю, — вздохнул Джордж. — Все в голове перемешалось, просто не знаю, за что ухватиться… Объясни мне, ради бога, как тебе удалось раздобыть табакерку Крессинга!
Элли проскользнула к небольшому, вишневого дерева столику рядом с диваном и стала обламывать со стоящих на нем свечей застывшие потеки воска.
— Сказать по правде, — наконец заговорила она, — я выиграла ее в карты. Поставила против его табакерки свою пудреницу.
Джордж обернулся и обескураженно оглядел Элли. Ему бросилось в глаза, что на ней сегодня почти нет украшений — всего лишь одна нитка жемчуга, обвитая вокруг шеи и свисающая на грудь. И платье на кузине необычно скромное — атласное, цвета льда — такое же голубоватое и сверкающее. Все это Джордж отметил мгновенно и почти неосознанно.
— В карты выиграла? Тогда понятно. У нас у всех одна и та же страстишка. Крессинг, разумеется, не мог не откликнуться на такой вызов. Так же, как я. Или ты.
Нельзя сказать, что Элли понравилось, когда Джордж сравнил ее с Крессингом. Ей очень не хотелось бы впредь не только оказываться с ним за одним столом, но и вообще иметь какие-нибудь дела с его светлостью. Однако приходилось признать, что в словах Джорджа была немалая доля правды. Более того, несмотря на свою чудовищную репутацию, лорд Крессинг ни разу не был замечен в попытке украсть приглянувшуюся ему вещь. В отличие от Элли… Мысли ее немедленно вернулись к вчерашнему вечеру. Она в тысячный раз вспомнила его мельчайшие подробности, начиная с той самой минуты, когда так «удачно» зацепилась ногой вот за эту обитую бархатом скамеечку, чтоб ее черти разорвали.
Печальные воспоминания были прерваны голосом Джорджа. Кузен, оказывается, давно уже стоял рядом с Элли и тоже старательно отдирал от свечей застывший воск.
— В чем дело, скажи на милость? Уж тебе-то с чего грустить?
Элли глубоко вздохнула, не нашлась, что ему ответить, и перешла к окну, прислонилась к дубовому массивному переплету, выглянула на улицу. Поправив локоны, она проводила рассеянным взглядом чей-то фаэтон, прогрохотавший по мокрой брусчатке, прислушалась к удаляющемуся стуку колес, к звонким, затихающим вдали ударам подков по каменным плиткам. Звуки причудливым образом отражались от стен высоких домов, и тогда возникало эхо — дрожащее, звенящее…