Кинг Валери. Прелестница

   — Потому что я люблю вас, и вы должны быть моей.
   — Вы изверг!
   С трудом сдерживая внутренний смех, угрожавший испортить всю прелесть момента, он сказал:
   — Да, я изверг, милая Маргарет, и вам еще предстоит познать всю глубину моей развращенности.
   Закрыв глаза, Мег величественным жестом Я указала ему на дверь.
   — Уходите! Немедленно!
   Он любил ее, любил ее всю, от волос до кончиков пальцев на ногах, и едва сдержался, чтобы снова не сжать ее в объятиях и не покрыть поцелуями. Подавив в себе это желание, он глубоко вздохнул.
   — Я покидаю вас, но только потому, что уверен: я снова скоро буду с вами.
   Мег открыла глаза.
   — Но я же сказала вам: мы уезжаем в Шропшир.
   Взглянув на раскрытую книгу на столе, он коварно улыбнулся.
   — Я найду вас везде, Мег. Вулкан повелел меня взять вас в жены! Я исполню волю бога огня.
   Ахнув, Мег закрыла глаза. Казалось, что ей становится дурно. Едва слышным шепотом она проговорила:
   — Я буду молиться о вашей душе.
   Уортен издал какой-то странный звук, но, прежде чем Мег успела заметить произведенное ее словами впечатление, он вышел.
   Уортен быстро спустился по лестнице. Он задерживал дыхание, чтобы не расхохотаться. Только уже у парадной двери он дал себе волю. Услышав приглушенный взрыв смеха, провожающий его дворецкий выразил надежду, что его светлость не страдает инфлюэнцей.
   Сев на коня и отъехав от дома, Уортен оглянулся. В окне второго этажа он увидел Мег и рядом с ней горничную, энергично кивавшую,
   Видимо, в ответ на распоряжения госпожи. Он любил Мег, он желал ее, но какое право он имел принуждать ее стать его женой? Никакого.
   В этот момент она посмотрела в окно и, заметив его, поспешно отошла в глубь комнаты.
   Он снова засмеялся. Это было несправедливо по отношению к ней, эта помолвка была чудовищной затеей, но он просто не мог отказаться от нее. Она была слишком прелестна, слишком погружена в созданный ею самой причудливый мир, чтобы он мог устоять. Его неотразимо влекло ожидавшее их обоих столкновение упрямых, своевольных характеров. Ударом хлыста пустив гнедого в галоп, Уортен поскакал навстречу ветру. Кровь в нем закипала, сердце ожесточалось, готовясь к предстоящей схватке.

3

   Почти неделей позже, направляясь в конюшню, Мег вдруг вспомнила, что забыла хлыст. Она поспешила назад в одну из комнат первого этажа, где она имела обыкновение проводить время и где накануне оставила хлыст. По возвращении в Шропшир она уже несколько дней выезжала по утрам. Мег была прекрасном настроении: небо было ясное, за исключением кое-где легких облачков, и она твердо знала, что, по крайней мере, в течение часа она будет избавлена от стычек с Каролиной.
   Перекинув через руку шлейф амазонки, он быстро шла к террасе позади дома. Что-то странное творилось в Стэйплхоуп-Холле, но что именно она точно не могла бы сказать. Ей часто случалось видеть, как шептались, сбиваясь кучку, служанки. При ее приближении они разбегались, хихикая, как будто желая избежать с нею встречи.
   Мег полагала, что такое необычное поведение было вызвано известием о беременности Каролины. Хотя казалось немного странным, что событие, которому предстояло совершиться только в ноябре, могло так переполошить весь дом. Даже величественный и властный дворецкий, прозванный в шутку «Зверем», нередко улыбался вопреки своей обычной манере сурово хмуриться. Он даже великодушно простил одного и лакеев, осмелившегося сорвать поцелуй у судомойки!
   Поднимаясь по ступеням террасы, Мег вновь поразилась красоте старинного здания. Это был типичный дом елизаветинских времен, и бесконечные ряды прямоугольных окон с частыми переплетами рам выходили на шропширские холмы. Передний фасад был обращен на запад, где невдалеке виднелись горы Уэльса, и был открыт всем ветрам.
   Мег быстро прошла в комнату, бывшую с ранних пор ее прибежищем. За все эти годы она превратила просторную комнату в нечто вроде библиотеки, где она проводила целые часы, производя на свет свои персонажи. Мег была счастлива дома, хотя они с Каролиной по-прежнему во многом расходились относительно ведения домашнего хозяйства.
   Она не успела еще войти, как на пороге показался лакей с целой охапкой картин и акварелей в руках, ее собственных акварелей.
   Мег замерла, сжав в руке перчатки. Сердце у нее упало.
   — Джеймс! Что вы делаете с моими рисунками? — спросила она, изумленно подняв брови.
   Джеймс багрово покраснел.
   — Прошу прощения, мисс, я думаю, вам лучше поговорить с леди Лонгвилль. Она там. — слегка поклонившись, он отступил от двери.
   Подойдя поближе, Мег спокойно спросила:
   — Куда вы их несете?
   — В классную, мисс, — отвечал лакей, глядя на нее во все глаза. — Можно мне идти?
   Мег стояла у двери, держась за медную ручку. Повернувшись к лакею, она какое-то мгновение смотрела на него невидящими глазами. Каролина здесь. В ее комнате. Никому, даже прислуге, не разрешалось входить туда, кроме одной горничной, точно знавшей, в каком виде Мег требовала содержать все в этой комнате.
   — Мисс! Вы что-то побледнели. Вам плохо? Позвать вашу горничную?
   Мег медленно покачала головой:
   — Нет-нет. Все в порядке. — Она попыталась улыбнуться, хотя была не уверена, насколько ей это удалось, судя по озабоченному выражению лица Джеймса.
   — Мачеха, наверно, приготовила мне сюрприз. Ступайте, куда вам велели.
   Мег повернулась к двери и, собравшись с духом, осторожно открыла ее. Комната была просторная и светлая, так как выходила на запад. В ней царила бурная деятельность. В центре, устремив взгляд на каминную полку, стояла Каролина. Двое лакеев аккуратно снимали оставшиеся из двух дюжин акварелей в рамках, годами украшавших стену над камином. Мег дорожила ими, хотя за них не дали бы и двух пенсов. Она нарисовала их все, сидя десяти-одиннадцатилетней девочкой рядом с матерью, прилежно обучавшей ее искусству акварели.
   У Мег закололо сердце, когда в памяти у нее зазвучал родной голос: «Мегги, детка, краски должны свободно разливаться по бумаге. Ты слишком тщательно все выписываешь. Это придет позже».
   Представшее ее глазам зрелище ужаснуло ее. Налево, где стену покрывали книжные полки, две горничные деловито укладывали сотни книг в три больших сундука. На противоположной стороне комнаты целый рой служанок убирал коллекции камней, бабочек, ракушек и разных других вещиц, дорогих Мег по воспоминаниям детства. Все эти предметы укладывали в несколько плетеных корзин, стоявших на ковре.
   — Да, вот так будет лучше, — в голосе Каролины прозвучало облегчение. Она по-прежнему рассматривала каминную полку.
   Мег попыталась что-то сказать, но у нее перехватило дыхание.
   — Смотрите, да это мисс Маргарет! — воскликнула одна из горничных. — А мы-то ее кидали не раньше как через час. Ну, нам теперь достанется!
   Другой голос, потише, добавил:
   — У нее даже губы побелели! Господи, да она сейчас в обморок упадет того и гляди!
   Суета в комнате внезапно прекратилась. В это же мгновение, резко повернувшись, Каролина в ужасе воскликнула:
   — Мег! А я тебя и не вижу; я тебя не ожидала!
   Мег, наконец, обрела голос.
   — Это очевидно, — сказала она. — Неужели вы не могли, по крайней мере, сначала поговорить со мной о ваших планах?
   С этими словами она повернулась и выбежала из комнаты. Слезы жгли ей глаза.
   — Маргарет, подожди, — раздался ей вслед голос Каролины. — Ты не понимаешь. Ах, будь он неладен, мой драгоценный муженек. Когда Каролина догнала ее, Мег уже пробежала один марш ступеней террасы.
   — Мег, подожди! — крикнула она. — Подожди минутку. Позволь мне объяснить.
   — Что объяснить, Каролина? — Мег остановилась. — С самого первого вашего здесь по явления вы дали мне понять, что мне нет места этом доме.
   Каролина выступила из тени на солнечный свет. Ее темные волосы отливали шелковистым блеском.
   — Это неправда. Ну, может быть, какая-то доля истины в этом есть. Но ты представить себе не можешь, как преданы тебе слуги, какого труда мне стоит заставлять их повиноваться мне. Я бы спросила тебя насчет комнаты, но твой отец сказал, что в этом нет необходимости, что он сам все обсудит с тобой; но только я теперь вижу, что он так и не собрался!
   Она сделала еще шаг к Мег.
   — Уверяю тебя, все переносят в классную самым аккуратным образом и эта комната очень светлая и удобная. — Она замолчала, прочитав упрек на лице Мег.
   Каролина вздохнула.
   — Я вижу теперь, что допустила ошибку, твой отец…
   Мег смотрела себе под ноги.
   — Классная? — переспросила она. — Taк вот значит, куда мне предстоит переселиться? Право же, я чувствовала себя взрослее в тринадцать лет, чем сейчас, когда мне двадцать шесть.
   Каролина протянула было к ней руку, но ее не приняли, и рука опустилась вновь на коричневую шелковую юбку.
   — Я не так уж виновата, Мег. Твой отец обещал мне, что после завтрака он сразу же повторит с тобой. Я не знаю, почему он этого не сделал.
   Каролина судорожно стиснула руки, поджав при этом губы, словно нелестный эпитет был готов сорваться с ее уст в адрес супруга. Секунду спустя она как-то таинственно добавила:
   — Я настаивала, что он должен поговорить с тобой. Ему следовало это сделать еще в Лондоне.
   — Папа взял свою любимую удочку в сарае садовника еще час назад, — сообщила мачехе Мег. — Он, без сомнения, уснул где-нибудь на берегу.
   Каролина прижала руку к голове. Снова вздохнув, она сказала:
   — Он не из тех, кто прямо смотрит в лицо фактам.
   Мег пристально посмотрела на мачеху.
   — Я не понимаю, какое он имеет отношение к моей комнате. Мы с вами скоро уже год не ладим. Вы были бы счастливее, если бы я уехала отсюда. Но я нахожу то, как вы вторглись в мою комнату, где я храню все самое дорогое для меня, просто жестокостью.
   Каролина осталась стоять на террасе. Мег не пошла в конюшню. Вместо этого она затерялась в лабиринте, образуемом кустарниками тиса, за домом.
   Усевшись на свою любимую скамью в самом центре лабиринта, она следила за облаками, проплывающими над широкой долиной. Как могло дойти до того, что Каролина ворвалась в ее собственную комнату, да еще с толпой слуг?
   Мег не знала, как долго она там просидела, когда какое-то время спустя до нее донесся голод отца, звавший ее. Сначала Мег не могла заставить себя отвечать ему. Она была слишком обижена, слишком сердита.
   Немного погодя она услышала, как он на чем свет стоит ругает лабиринт.
   — Черт возьми! — кричал он. — И почему я не приказал вырвать это все с корнями еще прошлым летом? Мегги, черт — то есть тьфу! да ответь же мне наконец! Где ты? Как мне до тебя добраться? И не дури мне голову, Каролина видела, что ты пошла в лабиринт!
   Какое-то время он ворчал про себя, а затем сердито закричал:
   — Да отцепись ты от меня, окаянный вонючий сорняк! Я прикажу садовникам выжечь тебя! Клянусь, я изведу тебя! Мегги!
   Мег слегка улыбнулась. Она любила отца, но иногда он сильно ей досаждал.
   Наконец она подала голос, давая ему знать, где она. Несколько минут он искал ее, посылал проклятья тем, кто придумал такие дурацкие забавы.
   Минут через пять он оказался в центре лабиринта. Лицо его покраснело от усилий, темно-синий фрак покрыт пылью и приставшими к нему листьями.
   — А вот ты где! Наконец! — воскликнул и на лице его отразилось облегчение. — Терпеть не могу всякие головоломки!
   Мег сидела с ногами на скамье. Пышный шлейф амазонки обвивал ее лодыжки. Леди не сидит в такой позе, но ей в этот момент было все равно.
   Сэр Уильям тут же уселся рядом с ней и похлопал ее по коленям.
   — Ну и наделал я дел, крошка. Прости меня. Я должен был бы подойти к тебе гораздо раньше — сразу же после завтрака! — Он поймал головой, раздувая щеки. — Каролина как ураган на меня налетела, и как раз когда мне попалась самая крупная форель, какую я в жизни видел! Ну и ушла, конечно. Не Каролина! — форель, разумеется. Ах, Мег, во всей этой истории моя вина. Не с форелью, я хочу сказать, а в моей ссоре с моей бедной женой. Черт, до чего я тут сам запутался!
   Сэр Уильям наклонился вперед, положив руки на колени. Он еще никак не мог отдышаться после беготни по лабиринту.
   — Я хотел поговорить с тобой о комнате, — продолжал он. — И дело не в том, что я забыл, я просто не решался. Я не знал, как к этому приступиться. Каро нужна эта комната для… — Он замолчал, видимо, не находя слов для выражения своих мыслей. — Ей нужна эта комнат; чтобы… ну да ладно! Она и без нее обойдется, думаю. Гостей будет не так уж много.
   Нахмурившись, он кусал себе губу.
   — Мегги, я просто не знаю, что тебе сказать, — признался он, наконец.
   Мег улыбнулась сквозь слезы. Ее отец представлял собой причудливую смесь необычайно привлекательных и невыносимо раздражающих свойств.
   — Вы желаете, чтобы я уехала из Стэйплхоупа, папа? — спросила она. — Я вполне в состоянии устроиться самостоятельно, если вам будет угодно. Я знаю, что Каролина недовольна моим пребыванием здесь, и… мне известно, что прислуга часто берет мою сторону в наших столкновениях с ней. Каролина имеет право быть недовольной моим присутствием. Боюсь, что я слишком долго была здесь хозяйкой.
   Сэр Уильям издал стон, напоминавший мяуканье кота, которому отдавили хвост. Осторожно отодвинув в сторону колени Мег, он привлек свою девочку в объятья.
   — Мегги, дорогая моя, — выговорил он нетвердым голосом. — Я не хочу, чтобы ты уезжала. Ты моя дочь! Но дело в том, что тебе нужен свой собственный дом, муж, дети…
   — Папа, — спокойно перебила его Мег, — я не имею желания выходить замуж. С тех пор как умер Филип… И не говорите мне, что тому уже пять лет и мне давно пора перестать его оплакивать, для меня это было все равно, что вчера! — Мег помолчала немного, и поскольку отец не сделал попытки убедить ее в обратном, она продолжала:
   — С тех пор как его не стало, я не испытала ни малейшей привязанности к кому-либо. Я его слишком любила, он имел все, что привлекало меня в мужчинах. Такой высокий, красивый, и такой смелый! Он так прекрасно ездил верхом и когда читал мне стихи.
   Слезы полились у нее по щекам при воспоминании о ее первой, утраченной любви.
   Сэр Уильям обнял ее крепче.
   — Я знаю, знаю, — сказал он. — Филип был славный парень, немного чересчур горяч, но он бы остепенился, но — о черт! — ведь я желаю тебе счастья, Мег! Как мне жаль, что ты отказала Уортену. Он хороший человек, и ты могла бы полюбить его, если бы только постараюсь!
   Сэр Уильям слегка отодвинулся от дочери, вглядываясь ей в лицо.
   Мег покачала головой и рассмеялась, словно услышав какую-то нелепость.
   — Вы же знаете, я не выношу его.
   Она хотела было шутливо хлопнуть отца по руке перчатками, когда что-то в его лице насторожило ее.
   — В чем дело? — воскликнула она.
   Сэр Уильям неожиданно отстранился от нее и встал.
   — Ничего! Абсолютно ничего!
   Он потер рукой шею, и Мег заметила, как он несколько раз повертел головой, словно шейный платок ему стал вдруг тесен. Как странно! Последнее время он стал часто повторять это движение. Каждый раз, когда они оставались втроем, она, отец и Каролина, Каролина многозначительно на него посматривала, а он или начинал откашливаться, или вертел головой, как сейчас, а, иногда и бросал на жену сердитые взгляды.
   Мег медленно встала.
   — Папа! — сказала она. — Скажите же мне, в чем все-таки дело? Если речь идет о комнате, я уступаю ее Каролине. Быть может, мне и не очень приятно отказаться от своего любимой места на протяжении многих лет, но я сознаю свой долг по отношению к вашей жене и исполню его без колебаний.
   Сэр Уильям кивнул. Лицо его сморщилось в жалобную гримасу.
   — Я поговорю с Каро, чтобы тебе позволить остаться там до — ну скажем, до конца лета. Ты довольна?
   — Это было бы чудесно! — воскликнула Мег. По крайней мере, у нее будет время привыкнуть к мысли о переменах, а может быть найдется и более подходящая комната, чем классная. Все, что угодно, только не классная!
   В центре лабиринта была небольшая, усыпанная гравием площадка, и сэр Уильям медленно начал прохаживаться по ней взад и вперед.
   Сначала он зашагал в южном направлении, потом, резко повернувшись, направился на север.
   И это он повторил несколько раз, что-то бормоча себе под нос.
   — Папа! Я никогда еще не видела вас в таком возбуждении, — сказала Мег. — Ведь уже дело не только в комнате? Прошу вас, скажите мне, что случилось?
   Сэр Уильям побагровел, глаза у него буквально вылезали из орбит.
   — Но почему, почему ты отказала Уортену? — воскликнул он. — Мегги, я этого не переживу!
   С этими словами он выбежал из лабиринта, заблудившись только один раз по дороге и громко ругаясь, когда он заметил свою ошибку.
   Мег осталась сидеть на скамье, озабоченная и встревоженная. Она никогда раньше не видела отца в таком состоянии. Что имел в виду, говоря, что этого не вынесет? Чего он не вынесет?
   Мег просто не могла понять, что происходит. Она смотрела на песок у себя под ногами, пытаясь разобраться, что означали слова отца, так же и его беспокойные жесты и беготня. Что-то же волновало его, помимо комнаты, но что — она себе не представляла.
   Туман стлался по долине, где была распложена деревня Стэйплхоуп. В девять часов вечера фонари у маленькой деревенской гостиницы «Виноградная лоза» приветливо мигали сквозь моросящий дождь, привлекая постояльцев. Стэйплхоуп-Холл, одна из самых больших усадеб в обширной долине, находился в трех милях к югу от деревни. Накинув на плечи янтарного цвета шаль, Мег открыла дверь своей комнаты, выходящей в сад, и вглядывалась в туман. За рощей к северу от Стэйплхоупа она могла различить слабые очертания другого большого дома в долине, Бернел-Лодж.
   В нетерпении она топнула ногой.
   — Да где же ты, Чарльз Бернел? — тихо сказала она в темноту, досадуя, что друг ее детства не подал ей сигнала из окна библиотеки на втором этаже Бернел-Лодж. Он обещал навестить ее сегодня вечером, чтобы сообщить, согласилась ли Хоуп Норбери стать его женой. Он, очевидно, задержался у Норбери дольше, чем предполагал.
   Много лет назад, когда Чарльз и Мег еще были детьми — и отличными друзьями, — сэр Уильям распорядился расчистить просеку между Стэйплхоуп и Бернел-Лодж. Вскоре после этого Мег придумала простую сигнальную систему лампочку в окне, и Чарльз, ответив ей таким же сигналом, прибегал навестить ее. Сегодня в окнах Бернел-Лодж было темно, и Мег сгорала от нетерпения услышать, связал ли Чарльз свою судьбу с Хоуп.
   Мег вздохнула. Уже привычное нетерпеливое возбуждение вновь овладевало ею. Над домом нависли тучи, приглушая все шумы и оказывая еще больше угнетающее воздействие на ее настроение. Когда влага стала оседать у нее на лице тяжелыми каплями, она медленно закрыла тяжелую дверь и прислонилась к ней. Обстановки за ужином была напряженной. Плохо скрываемое раздражение Каролины было направлено, как ни странно, против сэра Уильяма. Когда ужин закончился, Мег под предлогом, что ей нужно поработать над очередной главой своего романа, потихоньку скрылась в своем любимом убежище.
   Картины и акварели вернулись на свое прежнее место над камином, хотя расположение их изменилось и две из них висели косо. Книги и коллекции были в беспорядке расставлены там и сям. Все это напоминало ей о том, что эта глава в жизни — уютное благополучие Стэйплхоупа — быстро приближалась к концу.
   Как она любила эту комнату, свой приют на протяжении тринадцати лет! Мег остановилась у старого кресла, такого некрасивого, как лежалое морщенное яблоко. Сиденье было все в буграх, бархатная обивка протерлась. Каролина ахнула, увидев его впервые, настолько оно было безобразно. Мег нежно похлопала кресло рукой при этом воспоминании, словно желая успокоить его оскорбленные чувства. Она любила свое кресло, побила свою комнату.
   Она подошла к письменному столу, где разбросанные страницы ее последнего романа покрывали исцарапанное и запачканное дерево. Пятна и царапины придавали столу вид закаленного в битвах ветерана, доставлявшего Мег столько же удовольствия, сколько и старое кресло.
   Усевшись за стол, Мег старалась сосредоточиться на лежавшей перед ней рукописи, но мысли путались, Муза ей сегодня изменил; Что-то тревожило ее, как надоедливый комар кружащийся над головой и нежелающий отстать сколько бы раз она ни замахивалась на несносное насекомое. Внезапно ей пришел на память Уортен. Отец упоминал о нем сегодня. Понурившись, она побарабанила пальцами по столу. Быть может, виконт все-таки соберется в Шропшир? Ну что же! Тогда ему несдобровать, она удовольствием даст ему от ворот поворот.
   Мег обмакнула перо в чернильницу. Мысли были заняты Уортеном. Ей невольно пришла на ум их последняя встреча и то, как он совершено заворожил ее и даже поцеловал, и все это было библиотеке ее отца! Она не могла понять, как ему удалось вскружить ей голову, убедить ее расположиться полулежа возле какой-то дурацкой простыни на полу и вообразить, что это пруд. Она вспомнила нежное прикосновение его губ, и на какое-то мгновение у нее закружилась голова. Воспоминание о его поцелуях завладели ею. Она закрыла глаза, дрожь пробежала у нее по спине. Она прижала пальцы к губам. Однажды Филип поцеловал ее, но это было ничто по сравнению с тем ощущением, когда Уортен по…
   Боже мой, о чем это она? Надо выбросить из головы эти предательские мысли! Мег вновь осознала свою уязвимость, слабость женского сердца, поддающегося на такие хитрости. Уортен — никчемный человек, она не доверяет ему и презирает его. А что, если бы он действительно приехал в Шропшир? Как ей защититься от его безнравственного с ней обращения? Страх пронизал сердце при мысли, что у нее нет защитника. Даже отец дал ясно ей понять, что для него ничего не может быть приятнее, чем ее замужество с Уортеном.
   Мег прижала руку к груди. Если бы только какой-нибудь благородный рыцарь, вроде Филипа, взялся защищать ее, быть рядом с ней всегда и везде, чтобы спасти ее от козней Уортена. Кто-нибудь вроде Эммануэля Уайтхейвена, героя ее последнего романа.
   При мысли об Эммануэле она глубоко вздохнула, опершись подбородком на руки. Мег представила его в своем воображении, с развевающими белокурыми волосами. Эммануэль бы знал, как поступить с Уортеном, так же как он умел справиться с графом Фортунато. Вдохновение нашло на нее. Мег окунула перо в чернильницу, и оно понеслось по бумаге, действие ее романа стремительно развивалось. «Графу Фортунато доставляло удовольствие постукивать тростью по каменным плитам. Он шагал по улицам маленькой деревушки на берегу лемносской гавани. Через неделю Розамунда будет принадлежать ему. Сам Вулкан совершит церемонию бракосочетания.
   Чья-то рука схватила его за плечо. Трость загремела о камни мостовой.
   — Так вот ты где? Наконец-то мы встретились! Где Розамунда из Альбиона? Отвечай гнусный негодяй! Где ты ее прячешь и где ее брат Эрнест?
   Граф Фортунато затаил дыхание при виде представшего перед ним богоподобного создания. Это был сам Эммануэль Уайтхейвен! Eго прекрасное лицо дышало негодованием. Это был воплощенный ангел мести.
   — Я… я не знаю, о чем ты говоришь, Уайтхейвен! Я уже много месяцев не встречал мисс де ла Мер.
   Презрительно прищурившись, Эммануэль притянул к себе Фортунато так, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.
   — Говори, или я призову всех богов, чтобы судить тебя за твою наглую ложь!
   Фортунато смешался.
   — Ты… ты ошибся. Я не знаю, о чем ты говоришь.
   Эммануэль, отпустив руку графа, поднял кулак. Но Фортунато уже успел обнажить спрятанный под его черным плащом нож. Он бросился на Эммануэля, брызнула кровь. Эммануэль отступил, шатаясь, а граф, устремившись ближайший темный проулок, скрылся в лемносских трущобах».
   В это время в другой комнате, как раз над кабинетом Мег, леди Лонгвилль, урожденная Каролина Джейн Брэдли, сидела за туалетным столиком, на котором были аккуратно разложены баночки и щетки. Ее горничная, известная всем по фамилии Пирс, стоя за ее спиной, тщательно расчесывала волосы своей госпожи, уроженка Кента, Пирс отличалась отсутствием чувства юмора и подозрительным отношением к шропширцам, которых она считала иностранцами. Несмотря на ее абсолютную преданность хозяйке, Пирс была одержима одним желанием — вернуться в Кент, где погода была лучше и прислуга говорила по-английски. По ее мнению, Шропшир был слишком близко от Уэльса, и в деревне все говорили с характерной уэльской певучестью — языческая манера, которую Пирс не переносила! Сегодня она особенно выразительно поджимала губы. Она сказала экономке, что хотела бы побывать в городе Сэлопе, которым постоянно восхищались слуги. Экономка ей снисходительно улыбнулась: «Но ведь вы же бывали там, мисс Пирс. Разве вы не знали, что по местное название Шрусбери?»
   Откуда ей было знать, что у этих иностранцев по нескольку названий для каждого города? Это был лишний пример их странного поведения. Пирс была предана мисс Каролине, но она скучала по вишневым садам, полям хмеля и уютным прибрежным домикам Кента, где она выросла.
   — Сэлоп! Надо же придумать такое! — бормотала она себе под нос.
   — В чем дело, Пирс? — спросила Каролина.
   — Ничего, миледи! Решительно ничего!
   Каролина знала, что ее добрая старая Пирс несчастлива, но она просто не могла отпустить ее. Во всяком случае, не сейчас. Она сама еще чувствовала себя неуверенно в Стэйплхоупе даже помыслить не могла остаться без ворчливой, но такой знакомой и привычной мисс Пирс! Она прилагала большие усилия, чтобы утвердиться в роли хозяйки Стэйплхоупа, не восстанавливая против себя при этом прислугу и Мег. Отрадно было, ложась спать, отдаваться в руки хлопотливой, заботливой Пирс. Если бы ей еще только удалось подружиться с Мег!