Смеясь над шуткой друга, Лайам высвободился из его объятий. Затем, держа его за руку и оглядывая с головы до ног, спросил:
— Ты не ранен?
— Ни одной царапины, старина. Говорю тебе, у меня была не жизнь, а малина.
— А полк? Как полк? Много было потерь в сражении при Ватерлоо?
Красивое лицо джентльмена помрачнело на секунду. В его серых глазах исчезли веселые искорки.
— Это было ужасно, — сказал он тихо. — Действительно ужасно. Даже хуже, чем под Тулузой. Мы…
Неожиданно он заметил, что они не одни. Он сразу замолчал, уставившись на Эмелайн. Потом все-таки отвел глаза в сторону и воскликнул:
— Лайам, только не говори мне, что ты женился!
— Нет-нет. Эта леди мне не жена.
Его друг еще раз внимательно посмотрела в сторону столика, за которым сидела Эмелайн.
— Точно она не мисс Кордия. Я помню, как ты говорил, что она совсем юная леди, как и моя сестренка.
Задумавшись на секунду, капитан Джефри Бьючемп улыбнулся широко, будто разгадал эту шараду. Он толкнул друга локтем в бок и подмигнул.
— Лайам, старый кобель, ты завел себе хорошенькую пташку!
Лайам понял, что настало время проверить ту версию событий последних трех дней, которую они с Эмелайн вроде бы удачно придумали. Либо им поверят, либо нет. Все зависит от мастерства рассказчика. Но деваться было некуда. Отступая перед неизбежностью, он произнес:
— Веди себя прилично, Чемп. Она моя кузина.
Глава 4
Глава 5
— Ты не ранен?
— Ни одной царапины, старина. Говорю тебе, у меня была не жизнь, а малина.
— А полк? Как полк? Много было потерь в сражении при Ватерлоо?
Красивое лицо джентльмена помрачнело на секунду. В его серых глазах исчезли веселые искорки.
— Это было ужасно, — сказал он тихо. — Действительно ужасно. Даже хуже, чем под Тулузой. Мы…
Неожиданно он заметил, что они не одни. Он сразу замолчал, уставившись на Эмелайн. Потом все-таки отвел глаза в сторону и воскликнул:
— Лайам, только не говори мне, что ты женился!
— Нет-нет. Эта леди мне не жена.
Его друг еще раз внимательно посмотрела в сторону столика, за которым сидела Эмелайн.
— Точно она не мисс Кордия. Я помню, как ты говорил, что она совсем юная леди, как и моя сестренка.
Задумавшись на секунду, капитан Джефри Бьючемп улыбнулся широко, будто разгадал эту шараду. Он толкнул друга локтем в бок и подмигнул.
— Лайам, старый кобель, ты завел себе хорошенькую пташку!
Лайам понял, что настало время проверить ту версию событий последних трех дней, которую они с Эмелайн вроде бы удачно придумали. Либо им поверят, либо нет. Все зависит от мастерства рассказчика. Но деваться было некуда. Отступая перед неизбежностью, он произнес:
— Веди себя прилично, Чемп. Она моя кузина.
Глава 4
Он хотел бы, чтобы его друг остановился в любой гостинице, кроме этой. Лайам подвел его к столику, где ждала их Эмелайн.
— Миледи, — начал он, — позвольте представить вам моего лучшего друга. Капитан Джеффри Бьючемп, офицер полка гусар его королевского величества.
— Очень приятно, капитан, — сказала Эмелайн, подавая ему руку.
— Леди Сеймур, — ответил он, элегантно поклонившись, а затем поцеловав кончики ее пальцев, — не могу передать, как приятно мне.
На его лице появилась улыбочка, которую Лайам мог видеть не раз.
— На самом деле, миледи, — продолжал капитан Бьючемп, — я должен возблагодарить всех богов за то, что они подсказали мне остановиться именно в этой гостинице. Без их вмешательства я мог никогда не узнать, что у Лайама есть такая очаровательная кузина, чьи волосы затмевают блеск солнца и чей румянец прекраснее свежей розы…
Слова текли из него гладко, как мед.
— Ваш муж счастливейший человек, — сказал капитан Бьючемп.
Лайам только удивлялся, что такую чушь можно вообще произнести, да еще вдобавок и не стесняясь.
Уверенный, что Эмелайн все эти дурацкие комплименты покажутся просто отвратительными, он ждал, когда она осадит его друга. Но был неприятно изумлен, увидев, как ее полные мягкие губы тронула кокетливая улыбка.
— Мой муж умер, сэр.
И как легко это было сказано!
Лайам даже заподозрил, что она долго тренировалась перед зеркалом специально для такого случая.
— Она совсем недавно стала вдовой! — добавил он быстро, удивляясь сам себе.
Ведь они с Эмелайн решили говорить об этом как можно меньше!
Эмелайн тоже удивилась. Что касается бравого гусара, то его натиск после этого ничуть не уменьшился. Даже наоборот. Полученные сведения добавили ему храбрости.
— Мои соболезнования, — произнес он сочувственным тоном.
— Вы очень добры. Благодарю вас, сэр.
— Не стоит благодарности, миледи!
Чемп положил руку на спинку стула, на котором сидела Эмелайн. Лайам слишком хорошо знал своего друга, чтобы ему могла понравиться эта поза капитана.
— Поскольку вы здесь, — сказал Чемп, — могу я предположить, что вы едете в Лондон?
— Да, мы едем в Лондон! — ответила она. — А вы, сэр?
— Судьба счастливо распорядилась, что и я еду в том же направлении.
Все с тем же безмятежным выражением, которое Лайам наблюдал на его лице много раз, когда капитан использовал свой трюк с другими, более опытными леди, Чемп продолжал:
— Поскольку Лайам почти не живет в городе и, вероятно, не сможет предоставить вам эскорт на тот случай, если он вам понадобится, то я был бы счастлив предложить вам свои услуги на время вашего пребывания. Любые услуги. Одно ваше слово, и все будет исполнено.
— О, сэр, вы так добры!
— Наоборот, — сказал он, взяв ее руку и снова прикоснувшись к ней губами, — это вы столь добры, что изволите дарить мне свою улыбку.
Не может быть! Чемп с ней флиртует!
— Мы с Лайамом такие старые хорошие друзья, леди Сеймур. Поэтому я питаю надежду стать и вашим другом.
Но это уже переходит все границы! Лайам собирался одернуть наглеца, но тут Эмелайн звонко рассмеялась.
— Я никогда раньше не была в Лондоне, капитан. У меня во всем городе нет ни одного друга.
К удивлению Лайама, она опустила ресницы, затем медленно подняла их и взглянула своими карими глазами прямо в серые глаза Чемпа.
— Как приятно знать, что я могу рассчитывать на такого мужчину, как вы, капитан, — сказала Эмелайн. — Настоящий джентльмен, который храбро и честно служил своей стране. О, я распущу свои крылышки куда с большей свободой, зная, что у меня есть такой опытный друг.
Невероятно! Она тоже флиртует!
Не ожидая уже приглашения, Чемп уселся на стул, подвинув его поближе к Эмелайн.
— Я говорил Лайаму, что мне везло в жизни. Не так ли, дружище? Но это просто дар судьбы, что я встретил вас по пути в Лондон. Я еду туда с матерью и сестрой на открытие сезона. Когда вы устроитесь, могу я нанести вам визит?
— Я буду счастлива принять вас, капитан Бьючемп.
— Прошу вас, зовите меня Чемп. Меня все друзья так зовут.
— Спасибо, Чемп. А мои друзья зовут меня Эмелайн.
Лайам весь извелся, и хорошо, что его друг заглянул в гостиницу только на минуту.
— Надеюсь, вы поняли, что я имел в виду, — сказал Лайам, как только капитан Бьючемп вышел из комнаты. — Когда женщина ведет себя слишком фривольно, то даже вполне порядочный мужчина не может удержаться в рамках приличия.
Мечтательная улыбка на лице Эмелайн не успокоила его и не убедила в том, что леди оценила всю серьезность ситуации.
Эмелайн томно вздохнула.
— О, да! — сказала она. — Я поняла, что вы имеете в виду.
Они молча поели. Да и оставшиеся тридцать миль до Лондона провели почти в полном молчании, которое нарушалось лишь вежливыми вопросами Лайама о том, комфортно ли чувствует себя Эмелайн, — он считал себя обязанным спрашивать, а она корректно и спокойно отвечала.
Она не могла понять, почему он сердится. Но заметила, что его настроение изменилось еще раньше, когда в столовую вошел капитан Бьючемп.
Странно… Кто бы мог подумать, что встреча со старым другом так на него подействует!
Со своей стороны Эмелайн было очень приятно поболтать с красавцем гусаром. Лайам совершенно напрасно сказал, что она вела себя как-то фривольно! И не позволяла она капитану слишком много. Капитан просто подумал, что, если она замужняя женщина, он может слегка позабавиться.
Флирт — назовем это так — прекрасная вещь! Эмелайн была в восторге от флирта. Особенно, когда сама попробовала и узнала, как это чудесно. Следуя инструкции, вычитанной в красивом томике, она подняла ресницы очень медленно и взглянула просто с улыбкой, как ей казалось, а вовсе не пылая от страсти. У Эмелайн не хватало смелости посмотреть «пылающим взором». Пока, по крайней мере, не хватало. Для этого ей надо было порепетировать перед зеркалом.
Но вполне невинный трюк подействовал так, что ей и не снилось. Удивительно, но первая же попытка принесла невиданный успех. Эмелайн поняла, что она обладает какой-то не известной ей до сих пор мощной силой.
Когда капитан ответил на ее взгляд, она почувствовала, как от успеха у нее закружилась голова. Похожее чувство у Эмелайн было четыре года назад. Тогда на Рождество она опьянела, выпив несколько бокалов отцовского пунша. Оказывается, завлечь такого мужчину, как капитан Бьючемп, не составляет труда. И она его завлекла. У нее не было на этот счет никаких сомнений. Явно любимец женщин, он был обаятелен и остроумен, темноволосый, красивый. Хотя не такой красивый, как Лайам. Но капитан обладал одним достоинством, которое делало его неотразимым в глазах всех почти женщин. Он потрясающий бабник.
«Вот ловелас! — думал Лайам, — Надо поговорить с ним при первой же возможности».
Джеффри Бьючемп был его самый близкий и давнишний друг, человек, которому Лайам мог смело доверить даже свою жизнь. Но Джеффри был также мужчина, который очень любил женщин. Очень много женщин. И — пропади он пропадом — надо признать, что леди отвечали ему взаимностью.
Но Лайам тут же вспомнил: Чемп прежде всего настоящий джентльмен и не посмеет обижать невинных девушек. Это позволило Лайаму слегка расслабиться, и он задышал спокойнее. Достаточно сказать лишь слово старому другу, чтобы он вел себя осторожно. Через пару дней, когда будет время, Лайам пошлет ему записку и объяснит, при каких обстоятельствах Эмелайн вышла замуж за кузена Амброуза. Можно смело верить Чемпу. Он узнает правду и будет соблюдать приличия в отношениях с леди Сеймур.
Довольный таким решением, Лайам совсем успокоился. Он взглянул на Эмелайн и заметил, что она дремлет. Веки ее слегка вздрагивали, она еще боролась со сном. Но затем ее голова медленно опустилась на грудь. Лайам встревожился, как бы у нее не затекла шея. И он повел себя как настоящий джентльмен. Он развязал шелковые ленты, снял с нее шляпу и бросил на сиденье напротив. Затем он положил голову Эмелайн себе на плечо.
Не просыпаясь, Эмелайн стала устраиваться поуютнее на его груди, совершенно невинно ища, на что бы понадежней опереться. Лайам выдержал эту атаку на свою персону относительно легко. Он также был почти невозмутим, когда почувствовал запах лаванды, исходивший от ее тела. Лайам мог только поздравить себя с таким просто железным контролем, когда его спокойствие было сотрясено до самых основ. Пока он вдыхал ее ароматы, маленькая нежная ручка забралась в поисках твердой опоры прямо ему под одежду. Теплые пальчики почти касались его кожи и, казалось, старались проникнуть глубже — их не останавливали ни ткань его жилета, ни тонкая рубашка.
Он сразу возбудился от близости Эмелайн, от ее тепла и ее мягкого соблазнительного тела. Воротник вдруг стал ему очень тесен. Лайам повернул голову и опустил подбородок в мягкие пушистые волосы Эмелайн. Это тоже было ошибкой, потому что губы Лайама коснулись мягкого завитка. Этот пушистый завиток будто сам ласкал губы Лайама. Вот завиток коснулся его губ один раз, и второй, и третий… Лайам начал слегка играть с завитком губами. Что такого особенного может сделать завиток? Но постепенно Лайаму стало казаться, что это не завиток гладит его губы, а нежные губы Эмелайн целуют Лайама прямо в губы.
Как легко от воображаемого перейти к действительности! Всего лишь одно мгновение. Ах, только чуть подвинуть ее приятное тело, так, чтобы ее голова легла Лайаму на сгиб руки, а лицо чуть приподнять к себе…
Лайам представил, как Эмелайн проснется и обнаружит…
«Да что со мной! — подумал Лайам. — Что я делаю?»
Сообразив, о чем он только что мечтал, Лайам мысленно выругался и обозвал себя дураком. Как он мог позволить своим мыслям путешествовать в таком опасном направлении? Это непростительная глупость! Он-то думал, что спасает ее от волков, поджидающих в Лондоне такую неопытную овечку! А чем занимается сам? Грезит наяву.
Он решительно скомандовал своим эмоциям «стоп» и резко отвернулся. Все это плотские желания. Эмелайн прижалась нему, ее тело такое мягкое и податливое, а он всего лишь мужчина, здоровый мужчина. И если любая женщина к нему так же прильнет… Любая женщина. Пока он приводил себе разные логические доводы, она слегка застонала. Ее рука проникла еще дальше и обняла его за пояс. Эмелайн по-прежнему спала и во сне прижималась Лайаму все сильнее. Наконец она нашла самое удобное, надо полагать, место. Ее упругая грудь прижалась к его твердой груди. Лайам несколько раз глубоко вздохнул, чтобы хоть немного успокоиться. Ему было неудобно так сидеть, но ни за что он не хотел ее оттолкнуть. Офицер и джентльмен, он решил стойко все выдержать. Он обнял ее двумя руками и прижал к себе. Упершись одной ногой в сиденье напротив, на случай если карету сильно тряхнет, он откинулся на спинку и расслабился как мог.
Через несколько минут он и сам задремал под мерное покачивание кареты.
Эмелайн медленно просыпалась. Она еще не открыла глаза и не понимала, почему ей так хорошо, тепло и уютно. Она хотела продлить это удивительно приятное чувство.
Наверное, она спит. Иначе почему ее кровать качается, будто Эмелайн едет по бесконечной дороге в карете, запряженной быстрыми лошадьми? И странно… Почему с каждым вздохом Эмелайн думает о Лайаме Уиткомбе? Приятный мужской запах наполнил ее всю, и…
Эмелайн широко открыла глаза. Она чуть не вскрикнула. Не удивительно! Это же его запах. Запах Лайама. Запах его мыла — она прижималась лицом к его рубашке! Лайам крепко сжимал Эмелайн в своих объятиях! Как это могло случиться? Она пыталась прийти в себя и обнаружила, что ее руки у него под одеждой и держат его очень крепко.
Пламя стыда охватило ее всю, когда она поняла, что пленница вовсе не она, а, скорее, она сама его пленила!
Эмелайн пришла в ужас от такого открытия. Она пыталась хоть что-нибудь сообразить. К сожалению, спокойствие дается нелегко, когда находишься в крепких мужских объятиях. Она чувствовала своей грудью этот его самый важный орган, который пульсировал под ней почти в унисон ритмам ее собственного предательского тела, так уютно прильнувшего к божественно-твердому, его… Нет! Не думать о таких вещах!
Она боролась со своими мыслями и желаниями. Она хотела направить их в менее опасное русло.
И тут ей показалось, что она услышала ровное, мерное дыхание. Лайам, должно быть, спал! Она поблагодарила судьбу и решила потихоньку выбраться из его объятий. В любом случае будет лучше, если он ничего не узнает. Она осторожно вынула левую руку из-под его спины и облокотилась на сиденье. К сожалению, другую руку было не так легко вытащить. Лайам, оказывается, крепко держал ее. Каждый раз, когда Эмелайн пыталась высвободить руку, его мышцы напрягались, будто непроизвольно. Эмелайн подняла голову и посмотрела ему в лицо. Она хотела убедиться, что он действительно спит. Его глаза были закрыты. Но Эмелайн заметила, что в уголках рта играет улыбка. Он еле сдерживал смех! В ярости Эмелайн стукнула его свободной рукой под ребра.
— Отпустите меня!
Лайам громко засмеялся, подержал еще немного ее руку, затем отпустил.
— Как вы смеете? — воскликнула Эмелайн, отталкивая его.
— Как я смею?
Смех все еще звучал в его голосе.
— Хороший вопрос! — сказал Лайам. — Особенно после того, как вы меня буквально прижали.
Эмелайн чуть не задохнулась от возмущения.
— Я ничего такого не делала!
— Не стал бы возражать, когда говорит леди, — ответил Лайам. — Но вы сами можете заметить, мадам, что я сижу в своем углу. Я немного задремал и вдруг проснулся и обнаружил вас совсем рядом с собой. — Он поправил свою смятую одежду. — Не стану даже упоминать, каково было мое изумление. Вы прямо накинулись на меня, и…
— Накинулась?!
Эмелайн схватила шляпу, нацепила на голову и резкими движениями завязала безнадежно помятые ленты.
— Впрочем, — кашлянул Лайам, — накинулись — это не совсем верно сказано.
— Я надеюсь…
— Еще бы! — прервал он ее. — Такая стреми-и-льная атака! Вы положили голову мне на грудь, а руками…
— Сэр! Это просто бесстыдство…
— Именно так я и подумал, — перебил он снова очень приятным голосом, не обращая внимания на ее протесты. — Да, бесстыдство — это то самое слово. Назовите меня старомодным или как хотите, но мне кажется совершенно неприличным, когда леди так набрасывается на джентльмена.
Эмелайн смотрела на него изумленно.
— Но… вы… вы знаете, что я никогда…
— Однако, — продолжал он, будто и не слыша, — я тут же вспомнил, что «технически» вы все-таки замужняя женщина, и вам хочется вести себя фривольно. Тогда мне стало все понятно, и я уснул со спокойной совестью.
— Совесть? — воскликнула Эмелайн. — Сэр, у вас нет никакой совести! Просто ни грамма совести, если вы можете рассказывать подобные небылицы, не моргнув даже глазом!
Лайам уже не мог дольше сохранять невозмутимое; выражение лица и громко рассмеялся. После этого Эмелайн его чуть не убила.
— Я должна предупредить вас, майор, — сказала Эмелайн. — У меня сейчас возникла перед глазами одна картина. На ней вы лежите у моих ног сраженный саблей.
Нисколько не смущенный таким признанием, Лайам засмеялся снова. Только когда карета остановилась, он почувствовал, что пора и принести извинения за свою шутку. Эмелайн не отвечала ни слова. Она была удивлена, когда карета остановилась у дома миссис Забер. Оказывается, они уже приехали. Она была так увлечена спором с Лайамом, что и не заметила, как карета остановилась, и кучер открыл дверцу. Эмелайн даже не слышала цокота копыт по мостовой. И до самого этого момента не замечала множества других экипажей на улице. Самых разных экипажей — от элегантных карет до франтоватых спортивных колясок. Когда карета остановилась, и дверца распахнулась, слуха Эмелайн достиг, наконец, шум городских улиц. Не очень громкий, но явственно различимый, он слышался здесь, в жилом квартале, как жужжание пчел в соседнем улье.
— Приехали, ваша светлость, — сказал форейтор в голубой ливрее, подставляя лесенку и отходя в сторону. — Клеймор-стрит, 21, — добавил он.
Эмелайн позволила Лайаму помочь ей выйти из кареты и взглянула на дом миссис Забер. Она и не представляла раньше, что дома в Лондоне такие высокие и узкие. Четыре этажа и едва ли двадцать футов весь фасад. Здание было массивное, кирпичное и стояло вплотную с такими же домами слева и справа. Чтобы рассмотреть дом, Эмелайн подняла голову и увидела каминные трубы. Только когда ее шляпа чуть не свалилась, Эмелайн вспомнила, что не надо вести себя как деревенская мисс.
— Лондонцам, наверное, надо много бегать по лестницам, — сказала она.
— Вынужденная необходимость, — ответил Лайам. — С миллионом человек населения город скоро исчерпает лимит земли, и должен будет использовать небо.
Пока Эмелайн оглядывалась, форейтор взял ее чемодан и вскинул на плечо как пушинку.
— О! — воскликнула Эмелайн, глядя на его могучую спину. — Как эти дома высоки! И моя голова будто в облаках. Поторопимся же, — добавила она, — чтобы не испытывать терпения миссис Забер. Четыре ступени вели на небольшое крыльцо. Эмелайн взбежала по ним и хотела постучать в дверь, но растерянно остановилась. Молоточка не было.
— Что такое? — удивилась она и посмотрела вопросительно на Лайама. — Как же тогда?..
Она замолчала, потому что ей не нравилось выражение тревоги, появившееся на его лице.
— Может, мы ошиблись адресом? — спросила Эмелайн. — У миссис Забер дом номер двадцать один…
— Молоточек убрали, — сказал Лайам.
Неожиданно Эмелайн тоже забеспокоилась.
— И что это значит?
— Это значит, что семья выехала из города.
— Но этого не может быть!
Впервые после того, как она оставила пасторский домик, Эмелайн почувствовала себя неуверенно и очень одиноко.
— Миссис Забер знала, что я еду к ней, — сказала Эмелайн. — Я написала письмо и объяснила, почему задерживаюсь. Ваш слуга, конечно, послал это письмо сразу же, не так ли?
Не ожидая ответа от Лайама, она застучала в дверь кулаком. Через несколько минут дверь открылась, и оттуда выглянула молоденькая девушка в домашнем чепце и фартуке, ясно говорившем о ее статусе.
— Да, мисс? — Горничная сделала реверанс. — Что вам угодно?
Успокоенная присутствием служанки в доме, Эмелайн сказала:
— Меня зовут мисс Харрисон. Я новая компаньонка миссис Забер. Будьте так добры, передайте вашей хозяйке, что я уже приехала, и скажите, куда можно поставить мой чемодан.
У служанки отвисла челюсть.
— Но я не могу!
— Вы не можете — что? — спросил Лайам, выступив вперед.
Глаза девушки стали большими, как блюдца, и было похоже, что она вот-вот расплачется.
— Умоляю, простите меня, сэр, — сказала горничная. — Но я не могу этого сделать. Я не могу передать миссис Забер ничего, потому что она уехала в Дорсет к своей дочери, которая ждет ребенка, и я не могу впустить эту мисс.
— Конечно, вы можете, — сказал Лайам. — Миссис Забер знала, что мисс Харрисон задержится. Наверняка ваша хозяйка оставила вам инструкции, касающиеся прибытия мисс Харрисон.
— Инструкции она оставила, да, — ответила горничная, — но это инструкции — никого не впускать. Никого, сказала миссис, если мне дорога моя шкура.
— Вы можете не бояться за свою… кожу, — заверила ее Эмелайн. — Всю ответственность я беру на себя.
Она шагнула вперед, будто собираясь пройти мимо горничной, но девушка загородила ей дорогу и вцепилась двумя руками в дверь.
— Хозяйка дала мне письмо, — сказала горничная и отпустила дверь, видя, что Эмелайн сделала шаг назад. — Она велела мне вручить это письмо, если ее новая компаньонка «будет иметь наглость заявиться».
Эмелайн проглотила комок в горле. Конечно, все это какое-то недоразумение, и сейчас все легко объяснится. Она протянула руку, хоть и не очень уверенно.
— Пожалуйста, дайте мне это письмо, — сказала Эмелайн.
Служанка полезла в карман фартука и вынула оттуда лист бумаги, сложенный и запечатанный зеленой печатью. Едва лишь Эмелайн взяла письмо, горничная сделала реверанс и с грохотом захлопнула дверь. Эмелайн показалось, что это грохнули, закрывшись, ворота рая. Закрывшись для нее уже навсегда. Она быстро сломала печать и прочитала короткое послание миссис Забер. В конце письма Эмелайн остановилась и глубоко вздохнула. Нет, это не могло случиться с ней! Она проделала такой длинный путь! И только для того, чтобы сразу развернуться и уехать обратно? У нее оставалось всего две гинеи и какая-то мелочь. Этих денег не хватит, чтобы снять комнату в отеле. Не хватит и на обратный билет до Бартолсби. Еще не веря в свершившийся факт, Эмелайн прочитала письмо второй раз, стараясь не пропустить ни одного обидного слова. Закончив, она сложила письмо и спрятала его в ридикюль.
— Я уволена, — спокойно сказала Эмелайн. — Миссис Забер не любит ждать.
— Миледи, — начал он, — позвольте представить вам моего лучшего друга. Капитан Джеффри Бьючемп, офицер полка гусар его королевского величества.
— Очень приятно, капитан, — сказала Эмелайн, подавая ему руку.
— Леди Сеймур, — ответил он, элегантно поклонившись, а затем поцеловав кончики ее пальцев, — не могу передать, как приятно мне.
На его лице появилась улыбочка, которую Лайам мог видеть не раз.
— На самом деле, миледи, — продолжал капитан Бьючемп, — я должен возблагодарить всех богов за то, что они подсказали мне остановиться именно в этой гостинице. Без их вмешательства я мог никогда не узнать, что у Лайама есть такая очаровательная кузина, чьи волосы затмевают блеск солнца и чей румянец прекраснее свежей розы…
Слова текли из него гладко, как мед.
— Ваш муж счастливейший человек, — сказал капитан Бьючемп.
Лайам только удивлялся, что такую чушь можно вообще произнести, да еще вдобавок и не стесняясь.
Уверенный, что Эмелайн все эти дурацкие комплименты покажутся просто отвратительными, он ждал, когда она осадит его друга. Но был неприятно изумлен, увидев, как ее полные мягкие губы тронула кокетливая улыбка.
— Мой муж умер, сэр.
И как легко это было сказано!
Лайам даже заподозрил, что она долго тренировалась перед зеркалом специально для такого случая.
— Она совсем недавно стала вдовой! — добавил он быстро, удивляясь сам себе.
Ведь они с Эмелайн решили говорить об этом как можно меньше!
Эмелайн тоже удивилась. Что касается бравого гусара, то его натиск после этого ничуть не уменьшился. Даже наоборот. Полученные сведения добавили ему храбрости.
— Мои соболезнования, — произнес он сочувственным тоном.
— Вы очень добры. Благодарю вас, сэр.
— Не стоит благодарности, миледи!
Чемп положил руку на спинку стула, на котором сидела Эмелайн. Лайам слишком хорошо знал своего друга, чтобы ему могла понравиться эта поза капитана.
— Поскольку вы здесь, — сказал Чемп, — могу я предположить, что вы едете в Лондон?
— Да, мы едем в Лондон! — ответила она. — А вы, сэр?
— Судьба счастливо распорядилась, что и я еду в том же направлении.
Все с тем же безмятежным выражением, которое Лайам наблюдал на его лице много раз, когда капитан использовал свой трюк с другими, более опытными леди, Чемп продолжал:
— Поскольку Лайам почти не живет в городе и, вероятно, не сможет предоставить вам эскорт на тот случай, если он вам понадобится, то я был бы счастлив предложить вам свои услуги на время вашего пребывания. Любые услуги. Одно ваше слово, и все будет исполнено.
— О, сэр, вы так добры!
— Наоборот, — сказал он, взяв ее руку и снова прикоснувшись к ней губами, — это вы столь добры, что изволите дарить мне свою улыбку.
Не может быть! Чемп с ней флиртует!
— Мы с Лайамом такие старые хорошие друзья, леди Сеймур. Поэтому я питаю надежду стать и вашим другом.
Но это уже переходит все границы! Лайам собирался одернуть наглеца, но тут Эмелайн звонко рассмеялась.
— Я никогда раньше не была в Лондоне, капитан. У меня во всем городе нет ни одного друга.
К удивлению Лайама, она опустила ресницы, затем медленно подняла их и взглянула своими карими глазами прямо в серые глаза Чемпа.
— Как приятно знать, что я могу рассчитывать на такого мужчину, как вы, капитан, — сказала Эмелайн. — Настоящий джентльмен, который храбро и честно служил своей стране. О, я распущу свои крылышки куда с большей свободой, зная, что у меня есть такой опытный друг.
Невероятно! Она тоже флиртует!
Не ожидая уже приглашения, Чемп уселся на стул, подвинув его поближе к Эмелайн.
— Я говорил Лайаму, что мне везло в жизни. Не так ли, дружище? Но это просто дар судьбы, что я встретил вас по пути в Лондон. Я еду туда с матерью и сестрой на открытие сезона. Когда вы устроитесь, могу я нанести вам визит?
— Я буду счастлива принять вас, капитан Бьючемп.
— Прошу вас, зовите меня Чемп. Меня все друзья так зовут.
— Спасибо, Чемп. А мои друзья зовут меня Эмелайн.
Лайам весь извелся, и хорошо, что его друг заглянул в гостиницу только на минуту.
— Надеюсь, вы поняли, что я имел в виду, — сказал Лайам, как только капитан Бьючемп вышел из комнаты. — Когда женщина ведет себя слишком фривольно, то даже вполне порядочный мужчина не может удержаться в рамках приличия.
Мечтательная улыбка на лице Эмелайн не успокоила его и не убедила в том, что леди оценила всю серьезность ситуации.
Эмелайн томно вздохнула.
— О, да! — сказала она. — Я поняла, что вы имеете в виду.
Они молча поели. Да и оставшиеся тридцать миль до Лондона провели почти в полном молчании, которое нарушалось лишь вежливыми вопросами Лайама о том, комфортно ли чувствует себя Эмелайн, — он считал себя обязанным спрашивать, а она корректно и спокойно отвечала.
Она не могла понять, почему он сердится. Но заметила, что его настроение изменилось еще раньше, когда в столовую вошел капитан Бьючемп.
Странно… Кто бы мог подумать, что встреча со старым другом так на него подействует!
Со своей стороны Эмелайн было очень приятно поболтать с красавцем гусаром. Лайам совершенно напрасно сказал, что она вела себя как-то фривольно! И не позволяла она капитану слишком много. Капитан просто подумал, что, если она замужняя женщина, он может слегка позабавиться.
Флирт — назовем это так — прекрасная вещь! Эмелайн была в восторге от флирта. Особенно, когда сама попробовала и узнала, как это чудесно. Следуя инструкции, вычитанной в красивом томике, она подняла ресницы очень медленно и взглянула просто с улыбкой, как ей казалось, а вовсе не пылая от страсти. У Эмелайн не хватало смелости посмотреть «пылающим взором». Пока, по крайней мере, не хватало. Для этого ей надо было порепетировать перед зеркалом.
Но вполне невинный трюк подействовал так, что ей и не снилось. Удивительно, но первая же попытка принесла невиданный успех. Эмелайн поняла, что она обладает какой-то не известной ей до сих пор мощной силой.
Когда капитан ответил на ее взгляд, она почувствовала, как от успеха у нее закружилась голова. Похожее чувство у Эмелайн было четыре года назад. Тогда на Рождество она опьянела, выпив несколько бокалов отцовского пунша. Оказывается, завлечь такого мужчину, как капитан Бьючемп, не составляет труда. И она его завлекла. У нее не было на этот счет никаких сомнений. Явно любимец женщин, он был обаятелен и остроумен, темноволосый, красивый. Хотя не такой красивый, как Лайам. Но капитан обладал одним достоинством, которое делало его неотразимым в глазах всех почти женщин. Он потрясающий бабник.
«Вот ловелас! — думал Лайам, — Надо поговорить с ним при первой же возможности».
Джеффри Бьючемп был его самый близкий и давнишний друг, человек, которому Лайам мог смело доверить даже свою жизнь. Но Джеффри был также мужчина, который очень любил женщин. Очень много женщин. И — пропади он пропадом — надо признать, что леди отвечали ему взаимностью.
Но Лайам тут же вспомнил: Чемп прежде всего настоящий джентльмен и не посмеет обижать невинных девушек. Это позволило Лайаму слегка расслабиться, и он задышал спокойнее. Достаточно сказать лишь слово старому другу, чтобы он вел себя осторожно. Через пару дней, когда будет время, Лайам пошлет ему записку и объяснит, при каких обстоятельствах Эмелайн вышла замуж за кузена Амброуза. Можно смело верить Чемпу. Он узнает правду и будет соблюдать приличия в отношениях с леди Сеймур.
Довольный таким решением, Лайам совсем успокоился. Он взглянул на Эмелайн и заметил, что она дремлет. Веки ее слегка вздрагивали, она еще боролась со сном. Но затем ее голова медленно опустилась на грудь. Лайам встревожился, как бы у нее не затекла шея. И он повел себя как настоящий джентльмен. Он развязал шелковые ленты, снял с нее шляпу и бросил на сиденье напротив. Затем он положил голову Эмелайн себе на плечо.
Не просыпаясь, Эмелайн стала устраиваться поуютнее на его груди, совершенно невинно ища, на что бы понадежней опереться. Лайам выдержал эту атаку на свою персону относительно легко. Он также был почти невозмутим, когда почувствовал запах лаванды, исходивший от ее тела. Лайам мог только поздравить себя с таким просто железным контролем, когда его спокойствие было сотрясено до самых основ. Пока он вдыхал ее ароматы, маленькая нежная ручка забралась в поисках твердой опоры прямо ему под одежду. Теплые пальчики почти касались его кожи и, казалось, старались проникнуть глубже — их не останавливали ни ткань его жилета, ни тонкая рубашка.
Он сразу возбудился от близости Эмелайн, от ее тепла и ее мягкого соблазнительного тела. Воротник вдруг стал ему очень тесен. Лайам повернул голову и опустил подбородок в мягкие пушистые волосы Эмелайн. Это тоже было ошибкой, потому что губы Лайама коснулись мягкого завитка. Этот пушистый завиток будто сам ласкал губы Лайама. Вот завиток коснулся его губ один раз, и второй, и третий… Лайам начал слегка играть с завитком губами. Что такого особенного может сделать завиток? Но постепенно Лайаму стало казаться, что это не завиток гладит его губы, а нежные губы Эмелайн целуют Лайама прямо в губы.
Как легко от воображаемого перейти к действительности! Всего лишь одно мгновение. Ах, только чуть подвинуть ее приятное тело, так, чтобы ее голова легла Лайаму на сгиб руки, а лицо чуть приподнять к себе…
Лайам представил, как Эмелайн проснется и обнаружит…
«Да что со мной! — подумал Лайам. — Что я делаю?»
Сообразив, о чем он только что мечтал, Лайам мысленно выругался и обозвал себя дураком. Как он мог позволить своим мыслям путешествовать в таком опасном направлении? Это непростительная глупость! Он-то думал, что спасает ее от волков, поджидающих в Лондоне такую неопытную овечку! А чем занимается сам? Грезит наяву.
Он решительно скомандовал своим эмоциям «стоп» и резко отвернулся. Все это плотские желания. Эмелайн прижалась нему, ее тело такое мягкое и податливое, а он всего лишь мужчина, здоровый мужчина. И если любая женщина к нему так же прильнет… Любая женщина. Пока он приводил себе разные логические доводы, она слегка застонала. Ее рука проникла еще дальше и обняла его за пояс. Эмелайн по-прежнему спала и во сне прижималась Лайаму все сильнее. Наконец она нашла самое удобное, надо полагать, место. Ее упругая грудь прижалась к его твердой груди. Лайам несколько раз глубоко вздохнул, чтобы хоть немного успокоиться. Ему было неудобно так сидеть, но ни за что он не хотел ее оттолкнуть. Офицер и джентльмен, он решил стойко все выдержать. Он обнял ее двумя руками и прижал к себе. Упершись одной ногой в сиденье напротив, на случай если карету сильно тряхнет, он откинулся на спинку и расслабился как мог.
Через несколько минут он и сам задремал под мерное покачивание кареты.
Эмелайн медленно просыпалась. Она еще не открыла глаза и не понимала, почему ей так хорошо, тепло и уютно. Она хотела продлить это удивительно приятное чувство.
Наверное, она спит. Иначе почему ее кровать качается, будто Эмелайн едет по бесконечной дороге в карете, запряженной быстрыми лошадьми? И странно… Почему с каждым вздохом Эмелайн думает о Лайаме Уиткомбе? Приятный мужской запах наполнил ее всю, и…
Эмелайн широко открыла глаза. Она чуть не вскрикнула. Не удивительно! Это же его запах. Запах Лайама. Запах его мыла — она прижималась лицом к его рубашке! Лайам крепко сжимал Эмелайн в своих объятиях! Как это могло случиться? Она пыталась прийти в себя и обнаружила, что ее руки у него под одеждой и держат его очень крепко.
Пламя стыда охватило ее всю, когда она поняла, что пленница вовсе не она, а, скорее, она сама его пленила!
Эмелайн пришла в ужас от такого открытия. Она пыталась хоть что-нибудь сообразить. К сожалению, спокойствие дается нелегко, когда находишься в крепких мужских объятиях. Она чувствовала своей грудью этот его самый важный орган, который пульсировал под ней почти в унисон ритмам ее собственного предательского тела, так уютно прильнувшего к божественно-твердому, его… Нет! Не думать о таких вещах!
Она боролась со своими мыслями и желаниями. Она хотела направить их в менее опасное русло.
И тут ей показалось, что она услышала ровное, мерное дыхание. Лайам, должно быть, спал! Она поблагодарила судьбу и решила потихоньку выбраться из его объятий. В любом случае будет лучше, если он ничего не узнает. Она осторожно вынула левую руку из-под его спины и облокотилась на сиденье. К сожалению, другую руку было не так легко вытащить. Лайам, оказывается, крепко держал ее. Каждый раз, когда Эмелайн пыталась высвободить руку, его мышцы напрягались, будто непроизвольно. Эмелайн подняла голову и посмотрела ему в лицо. Она хотела убедиться, что он действительно спит. Его глаза были закрыты. Но Эмелайн заметила, что в уголках рта играет улыбка. Он еле сдерживал смех! В ярости Эмелайн стукнула его свободной рукой под ребра.
— Отпустите меня!
Лайам громко засмеялся, подержал еще немного ее руку, затем отпустил.
— Как вы смеете? — воскликнула Эмелайн, отталкивая его.
— Как я смею?
Смех все еще звучал в его голосе.
— Хороший вопрос! — сказал Лайам. — Особенно после того, как вы меня буквально прижали.
Эмелайн чуть не задохнулась от возмущения.
— Я ничего такого не делала!
— Не стал бы возражать, когда говорит леди, — ответил Лайам. — Но вы сами можете заметить, мадам, что я сижу в своем углу. Я немного задремал и вдруг проснулся и обнаружил вас совсем рядом с собой. — Он поправил свою смятую одежду. — Не стану даже упоминать, каково было мое изумление. Вы прямо накинулись на меня, и…
— Накинулась?!
Эмелайн схватила шляпу, нацепила на голову и резкими движениями завязала безнадежно помятые ленты.
— Впрочем, — кашлянул Лайам, — накинулись — это не совсем верно сказано.
— Я надеюсь…
— Еще бы! — прервал он ее. — Такая стреми-и-льная атака! Вы положили голову мне на грудь, а руками…
— Сэр! Это просто бесстыдство…
— Именно так я и подумал, — перебил он снова очень приятным голосом, не обращая внимания на ее протесты. — Да, бесстыдство — это то самое слово. Назовите меня старомодным или как хотите, но мне кажется совершенно неприличным, когда леди так набрасывается на джентльмена.
Эмелайн смотрела на него изумленно.
— Но… вы… вы знаете, что я никогда…
— Однако, — продолжал он, будто и не слыша, — я тут же вспомнил, что «технически» вы все-таки замужняя женщина, и вам хочется вести себя фривольно. Тогда мне стало все понятно, и я уснул со спокойной совестью.
— Совесть? — воскликнула Эмелайн. — Сэр, у вас нет никакой совести! Просто ни грамма совести, если вы можете рассказывать подобные небылицы, не моргнув даже глазом!
Лайам уже не мог дольше сохранять невозмутимое; выражение лица и громко рассмеялся. После этого Эмелайн его чуть не убила.
— Я должна предупредить вас, майор, — сказала Эмелайн. — У меня сейчас возникла перед глазами одна картина. На ней вы лежите у моих ног сраженный саблей.
Нисколько не смущенный таким признанием, Лайам засмеялся снова. Только когда карета остановилась, он почувствовал, что пора и принести извинения за свою шутку. Эмелайн не отвечала ни слова. Она была удивлена, когда карета остановилась у дома миссис Забер. Оказывается, они уже приехали. Она была так увлечена спором с Лайамом, что и не заметила, как карета остановилась, и кучер открыл дверцу. Эмелайн даже не слышала цокота копыт по мостовой. И до самого этого момента не замечала множества других экипажей на улице. Самых разных экипажей — от элегантных карет до франтоватых спортивных колясок. Когда карета остановилась, и дверца распахнулась, слуха Эмелайн достиг, наконец, шум городских улиц. Не очень громкий, но явственно различимый, он слышался здесь, в жилом квартале, как жужжание пчел в соседнем улье.
— Приехали, ваша светлость, — сказал форейтор в голубой ливрее, подставляя лесенку и отходя в сторону. — Клеймор-стрит, 21, — добавил он.
Эмелайн позволила Лайаму помочь ей выйти из кареты и взглянула на дом миссис Забер. Она и не представляла раньше, что дома в Лондоне такие высокие и узкие. Четыре этажа и едва ли двадцать футов весь фасад. Здание было массивное, кирпичное и стояло вплотную с такими же домами слева и справа. Чтобы рассмотреть дом, Эмелайн подняла голову и увидела каминные трубы. Только когда ее шляпа чуть не свалилась, Эмелайн вспомнила, что не надо вести себя как деревенская мисс.
— Лондонцам, наверное, надо много бегать по лестницам, — сказала она.
— Вынужденная необходимость, — ответил Лайам. — С миллионом человек населения город скоро исчерпает лимит земли, и должен будет использовать небо.
Пока Эмелайн оглядывалась, форейтор взял ее чемодан и вскинул на плечо как пушинку.
— О! — воскликнула Эмелайн, глядя на его могучую спину. — Как эти дома высоки! И моя голова будто в облаках. Поторопимся же, — добавила она, — чтобы не испытывать терпения миссис Забер. Четыре ступени вели на небольшое крыльцо. Эмелайн взбежала по ним и хотела постучать в дверь, но растерянно остановилась. Молоточка не было.
— Что такое? — удивилась она и посмотрела вопросительно на Лайама. — Как же тогда?..
Она замолчала, потому что ей не нравилось выражение тревоги, появившееся на его лице.
— Может, мы ошиблись адресом? — спросила Эмелайн. — У миссис Забер дом номер двадцать один…
— Молоточек убрали, — сказал Лайам.
Неожиданно Эмелайн тоже забеспокоилась.
— И что это значит?
— Это значит, что семья выехала из города.
— Но этого не может быть!
Впервые после того, как она оставила пасторский домик, Эмелайн почувствовала себя неуверенно и очень одиноко.
— Миссис Забер знала, что я еду к ней, — сказала Эмелайн. — Я написала письмо и объяснила, почему задерживаюсь. Ваш слуга, конечно, послал это письмо сразу же, не так ли?
Не ожидая ответа от Лайама, она застучала в дверь кулаком. Через несколько минут дверь открылась, и оттуда выглянула молоденькая девушка в домашнем чепце и фартуке, ясно говорившем о ее статусе.
— Да, мисс? — Горничная сделала реверанс. — Что вам угодно?
Успокоенная присутствием служанки в доме, Эмелайн сказала:
— Меня зовут мисс Харрисон. Я новая компаньонка миссис Забер. Будьте так добры, передайте вашей хозяйке, что я уже приехала, и скажите, куда можно поставить мой чемодан.
У служанки отвисла челюсть.
— Но я не могу!
— Вы не можете — что? — спросил Лайам, выступив вперед.
Глаза девушки стали большими, как блюдца, и было похоже, что она вот-вот расплачется.
— Умоляю, простите меня, сэр, — сказала горничная. — Но я не могу этого сделать. Я не могу передать миссис Забер ничего, потому что она уехала в Дорсет к своей дочери, которая ждет ребенка, и я не могу впустить эту мисс.
— Конечно, вы можете, — сказал Лайам. — Миссис Забер знала, что мисс Харрисон задержится. Наверняка ваша хозяйка оставила вам инструкции, касающиеся прибытия мисс Харрисон.
— Инструкции она оставила, да, — ответила горничная, — но это инструкции — никого не впускать. Никого, сказала миссис, если мне дорога моя шкура.
— Вы можете не бояться за свою… кожу, — заверила ее Эмелайн. — Всю ответственность я беру на себя.
Она шагнула вперед, будто собираясь пройти мимо горничной, но девушка загородила ей дорогу и вцепилась двумя руками в дверь.
— Хозяйка дала мне письмо, — сказала горничная и отпустила дверь, видя, что Эмелайн сделала шаг назад. — Она велела мне вручить это письмо, если ее новая компаньонка «будет иметь наглость заявиться».
Эмелайн проглотила комок в горле. Конечно, все это какое-то недоразумение, и сейчас все легко объяснится. Она протянула руку, хоть и не очень уверенно.
— Пожалуйста, дайте мне это письмо, — сказала Эмелайн.
Служанка полезла в карман фартука и вынула оттуда лист бумаги, сложенный и запечатанный зеленой печатью. Едва лишь Эмелайн взяла письмо, горничная сделала реверанс и с грохотом захлопнула дверь. Эмелайн показалось, что это грохнули, закрывшись, ворота рая. Закрывшись для нее уже навсегда. Она быстро сломала печать и прочитала короткое послание миссис Забер. В конце письма Эмелайн остановилась и глубоко вздохнула. Нет, это не могло случиться с ней! Она проделала такой длинный путь! И только для того, чтобы сразу развернуться и уехать обратно? У нее оставалось всего две гинеи и какая-то мелочь. Этих денег не хватит, чтобы снять комнату в отеле. Не хватит и на обратный билет до Бартолсби. Еще не веря в свершившийся факт, Эмелайн прочитала письмо второй раз, стараясь не пропустить ни одного обидного слова. Закончив, она сложила письмо и спрятала его в ридикюль.
— Я уволена, — спокойно сказала Эмелайн. — Миссис Забер не любит ждать.
Глава 5
Лайам выругался сквозь зубы:
— Вот старая ведьма!
Это наблюдение отражало их общее мнение по поводу характера миссис Забер. Они стояли несколько секунд, никто из них не решался задать первым главный вопрос: а что же теперь делать?
Молчание нарушил форейтор:
— Сэр, куда бы вы хотели, чтобы я доставил багаж ее светлости, сэр?
— Поставьте его обратно, — ответил Лайам. Затем он взял Эмелайн под локоть и усадил ее снова в карету. Эмелайн не сказала ни слова протеста.
— У вас есть друзья, у которых вы могли бы остановиться? — спросил Лайам, когда колеса застучали по мостовой.
— Но не в Лондоне, — ответила Эмелайн и шепнула совсем смутившись: — У меня не хватит денег и на отель.
— Об этом не может быть и речи, — сказал он очень мягко. — Будь у вас даже миллион, боюсь, что и тогда вы не смогли бы получить комнату в респектабельном отеле. Вы одинокая женщина. Опытный консьерж не станет разговаривать с леди, путешествующей в компании одной лишь горничной.
На это заявление было нечего ответить. После непродолжительного молчания, которое ей показалось бесконечным, Лайам неожиданно щелкнул пальцами, будто только что вспомнил нечто важное.
Он наклонился к окну и окликнул кучера.
— Да, милорд? — ответил сразу кучер.
— Гросвенор-сквер, — сказал Лайам. — Брук-стрит, номер семнадцать.
Лайам закрыл окно, уселся снова поудобнее, а Эмелайн поинтересовалась весьма скромно, чей это дом — номер семнадцатый по Брук-стрит.
— Ваш, — ответил Лайам.
Эмелайн подумала, что она, возможно, неправильно его поняла. Она сказала:
— Прошу прощения, сэр…
— Во всяком случае, пока что он ваш, — добавил Лайам. — Это городской дом моего кузена. И если никто не будет оспаривать завещание, то вы можете жить там сколько угодно долго.
— Но я…
Лайам отмахнулся, будто знал, что она скажет.
— Мне прекрасно известно, что вы думаете по поводу этого завещания. Но мне кажется, что мы стоим сейчас перед необходимостью решить возникшую проблему. Поэтому, умоляю, не возражайте и не говорите мне также о метафизической подоплеке этого события.
— Я не собиралась говорить ничего подобного, — ответила Эмелайн. — Я бесконечно благодарна вам за то, что вы помогли мне и не дали провести ночь на улице.
Хотя до ночи было еще далеко, но уже действительно вечерело, когда карета остановилась перед домом лорда Сеймура на Гросвенор-сквер. Однако еще было достаточно светло, чтобы Эмелайн могла увидеть разницу между этим шикарным районом и улицей, где жила миссис Забер. Сто лет назад в этом квартале проводились ежегодные ярмарки, именно в мае, отсюда и название — Мэйфэр. А теперь этот квартал выбрали для своих резиденций сливки лондонского общества. Высокие кирпичные дома на Гросвенор-сквер были немного шире, чем на Клеймор-стрит, и фасады зданий гораздо Красивее. Сеймур-хаус особенно выделялся своим изяществом.
Кроме того, дверь дома номер семнадцать отличала еще одна деталь — венок с черным крепом.
— Вот старая ведьма!
Это наблюдение отражало их общее мнение по поводу характера миссис Забер. Они стояли несколько секунд, никто из них не решался задать первым главный вопрос: а что же теперь делать?
Молчание нарушил форейтор:
— Сэр, куда бы вы хотели, чтобы я доставил багаж ее светлости, сэр?
— Поставьте его обратно, — ответил Лайам. Затем он взял Эмелайн под локоть и усадил ее снова в карету. Эмелайн не сказала ни слова протеста.
— У вас есть друзья, у которых вы могли бы остановиться? — спросил Лайам, когда колеса застучали по мостовой.
— Но не в Лондоне, — ответила Эмелайн и шепнула совсем смутившись: — У меня не хватит денег и на отель.
— Об этом не может быть и речи, — сказал он очень мягко. — Будь у вас даже миллион, боюсь, что и тогда вы не смогли бы получить комнату в респектабельном отеле. Вы одинокая женщина. Опытный консьерж не станет разговаривать с леди, путешествующей в компании одной лишь горничной.
На это заявление было нечего ответить. После непродолжительного молчания, которое ей показалось бесконечным, Лайам неожиданно щелкнул пальцами, будто только что вспомнил нечто важное.
Он наклонился к окну и окликнул кучера.
— Да, милорд? — ответил сразу кучер.
— Гросвенор-сквер, — сказал Лайам. — Брук-стрит, номер семнадцать.
Лайам закрыл окно, уселся снова поудобнее, а Эмелайн поинтересовалась весьма скромно, чей это дом — номер семнадцатый по Брук-стрит.
— Ваш, — ответил Лайам.
Эмелайн подумала, что она, возможно, неправильно его поняла. Она сказала:
— Прошу прощения, сэр…
— Во всяком случае, пока что он ваш, — добавил Лайам. — Это городской дом моего кузена. И если никто не будет оспаривать завещание, то вы можете жить там сколько угодно долго.
— Но я…
Лайам отмахнулся, будто знал, что она скажет.
— Мне прекрасно известно, что вы думаете по поводу этого завещания. Но мне кажется, что мы стоим сейчас перед необходимостью решить возникшую проблему. Поэтому, умоляю, не возражайте и не говорите мне также о метафизической подоплеке этого события.
— Я не собиралась говорить ничего подобного, — ответила Эмелайн. — Я бесконечно благодарна вам за то, что вы помогли мне и не дали провести ночь на улице.
Хотя до ночи было еще далеко, но уже действительно вечерело, когда карета остановилась перед домом лорда Сеймура на Гросвенор-сквер. Однако еще было достаточно светло, чтобы Эмелайн могла увидеть разницу между этим шикарным районом и улицей, где жила миссис Забер. Сто лет назад в этом квартале проводились ежегодные ярмарки, именно в мае, отсюда и название — Мэйфэр. А теперь этот квартал выбрали для своих резиденций сливки лондонского общества. Высокие кирпичные дома на Гросвенор-сквер были немного шире, чем на Клеймор-стрит, и фасады зданий гораздо Красивее. Сеймур-хаус особенно выделялся своим изяществом.
Кроме того, дверь дома номер семнадцать отличала еще одна деталь — венок с черным крепом.