Действительно, этот джентльмен ждал Эмелайн уже двадцать минут в гостиной и обрадовался, увидев ее.
— Леди Сеймур, — сказал он вежливо и поцеловал ей руку. — Я надеюсь, что встреча с вашим адвокатом прошла успешно.
Не желая говорить, чем закончилась беседа, Эмелайн оставила без внимания эти слова, удивленно оглянулась и спросила:
— А я надеюсь, сэр, что вы не затосковали в этой гробнице? Почему никто не позаботился о том, чтобы раздвинуть шторы и впустить сюда хоть немного света?
— Наверное, потому, — ответил он дружелюбно, — что в этой комнате нет окон.
До сих пор Эмелайн успела увидеть в Сеймур-хаусе только спальню и холл.
Ханна, правда, описала ей план здания. Но Эмелайн не ожидала оказаться в подобной гостиной, где лишь пламя свечей дрожало на стенах и потолке, отбрасывая таинственные тени. Дом был вначале построен так, что окна столовой выходили на улицу, а у этой комнаты — в маленький сад. Затем наверху, рядом со спальней, пристроили гардеробную, а внизу добавили к ней еще одну комнату, таким образом, гостиная оказалась замкнутой посередине, оставшись без окон. Дополнительная комната была задумана как библиотека для джентльменов, но постепенно, в отсутствие хозяйки, мужской стиль перекочевал также и в гостиную. Теперь вряд ли бы леди захотели находиться в такой мрачной комнате. Да и никто бы не захотел, решила Эмелайн.
Она предложила Лайаму сесть в большое кожаное кресло, стоявшее рядом с камином. Затем она открыла двери, вошла в библиотеку, где на окнах висели тяжелые красные шторы. Эмелайн нашла центральный шнур и раздвинула шторы пошире, чтобы лучи солнца проникли в комнату. Двойные высокие окна были наглухо заколочены, и она не смогла их открыть, чтобы впустить в комнату свежего воздуха. Но, по крайней мере, со светом атмосфера здесь перестала быть такой пугающей и загадочной.
— Вот так, — сказала Эмелайн, повернувшись к Лайаму, который продолжал стоять. — Неужели кому-то нравится жить в темноте? — Она улыбнулась, слегка заигрывая, и добавила: — Я начинаю думать, сэр, а не был ли ваш родственник каким-нибудь вампиром.
Лайам в ответ улыбнулся.
— Как жена моего кузена, мадам, вы должны лучше знать его ночные привычки.
— Но вам прекрасно известно, что я…
Она замолчала, сообразив, что он над ней смеется.
— Туше, — сказала она.
Лайам поклонился, отдавая должное ее спортивному поведению.
— Если эта гостиная вам не нравится, миледи, давайте оставим ее немедленно, — сказал Лайам. — Могу я предложить вам прокатиться? Мой экипаж к вашим услугам.
Решив, что лучше поговорить там, где их не могут подслушать, Эмелайн согласилась.
— Я очень хочу прокатиться, сэр, — ответила она. — Вы разрешите мне только переодеться? Если мы будем ехать в открытом экипаже, то мне понадобится другая шляпа, с более широкими полями. Не волнуйтесь, это займет всего-навсего две минуты.
Лайам был рад, что она сдержала слово, и появилась перед ним снова очень быстро уже в новой шляпе с высокой тульей, украшенной темными листьями плюща мелеными бантами. Из-под бантов кокетливо выбивались пушистые локоны ярко-медного цвета.
Лайам смотрел на нее с удовольствием. Хотя ее туалет был не слишком шикарный, но он очень шел Эмелайн и подчеркивал ее стройную фигуру. Лайам предложил ей руку и повел к экипажу, думая, что с такой леди, как Эмелайн, вовсе не стыдно прокатиться.
Что касается леди, то ей очень нравился сюртук джентльмена — бледно-коричневый, строгий, он соответствовал впечатлению Эмелайн о нем как о мужчине всех стихий — земли… и неба… и солнца… Она сразу отметила, что и сюртук, и узкие темно-желтые брюки прекрасно подчеркивают его сильную мускулистую фигуру. Эмелайн понравилось и то, как Лайам красиво надел шляпу, которая чудесно смотрелась на его светлых волосах.
— Ты можешь подождать здесь, — сказал он груму.
— Да, милорд.
Как только Лайам взял поводья в руки, слуга отошел в сторону. Они оставили позади Гросвенор-сквер и приближались к Маунт-стрит, когда Лайам спросил:
— Повернем направо и поедем в парк? Или вы хотите посмотреть что-нибудь еще?
— Вестминстерское аббатство, — ответила она без колебаний.
Лайам улыбнулся.
— А вас не так просто поймать, — сказал он и повернул налево.
— Вы спросили меня, чего я хочу, — напомнила Эмелайн.
— И я сделал это, потому что действительно хотел знать. Просто я хорошо помню, что вы очень своенравная леди.
— А я хорошо помню, что леди, которых нетрудно поймать, не пользуются у мужчин большим успехом.
— Я не могу говорить за всех мужчин, — ответил ей на это Лайам. — Только за себя.
— И говоря за себя, что вы думаете о таких женщинах?
— Насколько мне известно, большинство людей просто следуют моде и предпочитают то, что модно в данный момент. Я же уважаю сильный характер — и в мужчинах, и в женщинах.
Эмелайн взглянула на него, чтобы проверить, говорит ли он честно. Так как внимание Лайама было сосредоточено на упряжке, Эмелайн не смогла ничего прочитать на его лице. Глядя на его сильный профиль, она спросила:
— А что, если эта женщина с характером думает иначе, чем вы, сэр? Вы по-прежнему будете ею восхищаться?
Он быстро глянул на нее и улыбнулся.
— Конечно нет! — ответил Лайам. — Умная женщина согласится с каждым моим словом. А если она будет все время возражать, то мне придется пересмотреть свое мнение по поводу ее характера, и я буду думать, что она не женщина с сильным характером, а просто дура.
Эмелайн не сразу сообразила, что ответить на это нелепое утверждение.
— Сэр! — воскликнула она. — Вы играете со мной!
— Мадам, — ответил он. — Я не могу устоять.
Со своей стороны, Эмелайн не могла устоять против его очаровательной улыбки.
— Я начинаю подозревать, что вы неисправимый шутник, сэр, — сказала Эмелайн.
Улыбка мгновенно исчезла с его лица, и он сказал немного грустно:
— Меня уже исправили благодаря главным образом императору Наполеону и его желанию править миром любой ценой. А так вы угадали. Пошутить я всегда любил, это был мой единственный грех.
— Единственный?
В это время перед ними столкнулись две подводы, которые не смогли разъехаться на повороте. Только быстрая реакция Лайама и его умение управлять лошадьми помогли избежать столкновения в образовавшейся сразу пробке. Быстрота, с которой действовал Лайам, поразила Эмелайн. Левое колесо их кареты проехало буквально в дюйме от тяжелой подводы.
— Вы в порядке? — спросил Лайам, когда опасность миновала.
— Кажется, да, — ответила Эмелайн, мертвой хваткой вцепившись в его рукав.
Она надеялась, что Лайам этого не заметил, и разжала руку.
— Но если движение здесь всегда такое сумасшедшее, — сказала Эмелайн, — то меня удивляет, что по всем улицам не валяются распростертые тела.
Эта картина, на которой несчастных пешеходов сбивают, едва они пытаются перейти улицу, напомнила Эмелайн о Верноне Брофтоне и о том, как он зверски избил дворецкого.
Был как раз подходящий момент, чтобы рассказать Лайаму об этой истории.
Но прежде чем Эмелайн успела открыть рот, Лайам завел совсем другой разговор.
— Ваше замечание о распростертых телах напомнило мне одну вещь, которую моя сестра хотела с вами обсудить, — сказал Лайам.
У него был странный голос. Лайам говорил будто нехотя. Однако когда она посмотрела на него, то не заметила в его лице признаков сомнения. Только крепкие челюсти были плотно сжаты.
— Ваша сестра хотела поговорить со мной о распростертых телах? — удивилась Эмелайн.
— Точнее, упавших, — ответил Лайам. — И только об одном теле.
— Я вас по-прежнему не понимаю, сэр.
Будто желая побыстрее закончить эту тему, Лайам коротко объяснил суть дела: падение компаньонки с лестницы, как следствие — сломанная нога, и разочарование его сестры, потому что теперь надо ждать следующего сезона.
— Я сочувствую им обеим, — вежливо сказала Эмелайн. — Но, честно говоря, все равно не понимаю, почему мисс Уиткомб хотела рассказать мне об этом инциденте. Она думает, что у меня есть знакомая, которая может заменить пострадавшую компаньонку? — Вы почти угадали.
Снова ей послышалось что-то в его голосе. Эмелайн сразу вспомнила, как Лайам уговаривал ее выйти замуж за его кузена. Тревожный колокольчик прозвенел в голове. Лайам снова собрался использовать ее! Он уже сделал это один раз. Она посмотрела на него подозрительно. Неужели Лайам хочет попросить ее сопровождать его сестру? Но это просто неслыханное оскорбление! Потому что Эмелайн только двадцать семь лет, а не сорок семь. И хотя она уже не юная, но еще и не в том возрасте, когда сопровождают девушек на бал!
Лайам посмотрел на нее. Он как бы извинялся, но в то же время в его синих глазах Эмелайн заметила улыбку, очень смелую, надо сказать.
Да он действительно смелый мужчина. Эмелайн сжала кулаки.
— Позвольте вам заметить, Лайам Уиткомб, — сказала она, — вы неслыханный наглец!
Глава 7
Глава 8
— Леди Сеймур, — сказал он вежливо и поцеловал ей руку. — Я надеюсь, что встреча с вашим адвокатом прошла успешно.
Не желая говорить, чем закончилась беседа, Эмелайн оставила без внимания эти слова, удивленно оглянулась и спросила:
— А я надеюсь, сэр, что вы не затосковали в этой гробнице? Почему никто не позаботился о том, чтобы раздвинуть шторы и впустить сюда хоть немного света?
— Наверное, потому, — ответил он дружелюбно, — что в этой комнате нет окон.
До сих пор Эмелайн успела увидеть в Сеймур-хаусе только спальню и холл.
Ханна, правда, описала ей план здания. Но Эмелайн не ожидала оказаться в подобной гостиной, где лишь пламя свечей дрожало на стенах и потолке, отбрасывая таинственные тени. Дом был вначале построен так, что окна столовой выходили на улицу, а у этой комнаты — в маленький сад. Затем наверху, рядом со спальней, пристроили гардеробную, а внизу добавили к ней еще одну комнату, таким образом, гостиная оказалась замкнутой посередине, оставшись без окон. Дополнительная комната была задумана как библиотека для джентльменов, но постепенно, в отсутствие хозяйки, мужской стиль перекочевал также и в гостиную. Теперь вряд ли бы леди захотели находиться в такой мрачной комнате. Да и никто бы не захотел, решила Эмелайн.
Она предложила Лайаму сесть в большое кожаное кресло, стоявшее рядом с камином. Затем она открыла двери, вошла в библиотеку, где на окнах висели тяжелые красные шторы. Эмелайн нашла центральный шнур и раздвинула шторы пошире, чтобы лучи солнца проникли в комнату. Двойные высокие окна были наглухо заколочены, и она не смогла их открыть, чтобы впустить в комнату свежего воздуха. Но, по крайней мере, со светом атмосфера здесь перестала быть такой пугающей и загадочной.
— Вот так, — сказала Эмелайн, повернувшись к Лайаму, который продолжал стоять. — Неужели кому-то нравится жить в темноте? — Она улыбнулась, слегка заигрывая, и добавила: — Я начинаю думать, сэр, а не был ли ваш родственник каким-нибудь вампиром.
Лайам в ответ улыбнулся.
— Как жена моего кузена, мадам, вы должны лучше знать его ночные привычки.
— Но вам прекрасно известно, что я…
Она замолчала, сообразив, что он над ней смеется.
— Туше, — сказала она.
Лайам поклонился, отдавая должное ее спортивному поведению.
— Если эта гостиная вам не нравится, миледи, давайте оставим ее немедленно, — сказал Лайам. — Могу я предложить вам прокатиться? Мой экипаж к вашим услугам.
Решив, что лучше поговорить там, где их не могут подслушать, Эмелайн согласилась.
— Я очень хочу прокатиться, сэр, — ответила она. — Вы разрешите мне только переодеться? Если мы будем ехать в открытом экипаже, то мне понадобится другая шляпа, с более широкими полями. Не волнуйтесь, это займет всего-навсего две минуты.
Лайам был рад, что она сдержала слово, и появилась перед ним снова очень быстро уже в новой шляпе с высокой тульей, украшенной темными листьями плюща мелеными бантами. Из-под бантов кокетливо выбивались пушистые локоны ярко-медного цвета.
Лайам смотрел на нее с удовольствием. Хотя ее туалет был не слишком шикарный, но он очень шел Эмелайн и подчеркивал ее стройную фигуру. Лайам предложил ей руку и повел к экипажу, думая, что с такой леди, как Эмелайн, вовсе не стыдно прокатиться.
Что касается леди, то ей очень нравился сюртук джентльмена — бледно-коричневый, строгий, он соответствовал впечатлению Эмелайн о нем как о мужчине всех стихий — земли… и неба… и солнца… Она сразу отметила, что и сюртук, и узкие темно-желтые брюки прекрасно подчеркивают его сильную мускулистую фигуру. Эмелайн понравилось и то, как Лайам красиво надел шляпу, которая чудесно смотрелась на его светлых волосах.
— Ты можешь подождать здесь, — сказал он груму.
— Да, милорд.
Как только Лайам взял поводья в руки, слуга отошел в сторону. Они оставили позади Гросвенор-сквер и приближались к Маунт-стрит, когда Лайам спросил:
— Повернем направо и поедем в парк? Или вы хотите посмотреть что-нибудь еще?
— Вестминстерское аббатство, — ответила она без колебаний.
Лайам улыбнулся.
— А вас не так просто поймать, — сказал он и повернул налево.
— Вы спросили меня, чего я хочу, — напомнила Эмелайн.
— И я сделал это, потому что действительно хотел знать. Просто я хорошо помню, что вы очень своенравная леди.
— А я хорошо помню, что леди, которых нетрудно поймать, не пользуются у мужчин большим успехом.
— Я не могу говорить за всех мужчин, — ответил ей на это Лайам. — Только за себя.
— И говоря за себя, что вы думаете о таких женщинах?
— Насколько мне известно, большинство людей просто следуют моде и предпочитают то, что модно в данный момент. Я же уважаю сильный характер — и в мужчинах, и в женщинах.
Эмелайн взглянула на него, чтобы проверить, говорит ли он честно. Так как внимание Лайама было сосредоточено на упряжке, Эмелайн не смогла ничего прочитать на его лице. Глядя на его сильный профиль, она спросила:
— А что, если эта женщина с характером думает иначе, чем вы, сэр? Вы по-прежнему будете ею восхищаться?
Он быстро глянул на нее и улыбнулся.
— Конечно нет! — ответил Лайам. — Умная женщина согласится с каждым моим словом. А если она будет все время возражать, то мне придется пересмотреть свое мнение по поводу ее характера, и я буду думать, что она не женщина с сильным характером, а просто дура.
Эмелайн не сразу сообразила, что ответить на это нелепое утверждение.
— Сэр! — воскликнула она. — Вы играете со мной!
— Мадам, — ответил он. — Я не могу устоять.
Со своей стороны, Эмелайн не могла устоять против его очаровательной улыбки.
— Я начинаю подозревать, что вы неисправимый шутник, сэр, — сказала Эмелайн.
Улыбка мгновенно исчезла с его лица, и он сказал немного грустно:
— Меня уже исправили благодаря главным образом императору Наполеону и его желанию править миром любой ценой. А так вы угадали. Пошутить я всегда любил, это был мой единственный грех.
— Единственный?
В это время перед ними столкнулись две подводы, которые не смогли разъехаться на повороте. Только быстрая реакция Лайама и его умение управлять лошадьми помогли избежать столкновения в образовавшейся сразу пробке. Быстрота, с которой действовал Лайам, поразила Эмелайн. Левое колесо их кареты проехало буквально в дюйме от тяжелой подводы.
— Вы в порядке? — спросил Лайам, когда опасность миновала.
— Кажется, да, — ответила Эмелайн, мертвой хваткой вцепившись в его рукав.
Она надеялась, что Лайам этого не заметил, и разжала руку.
— Но если движение здесь всегда такое сумасшедшее, — сказала Эмелайн, — то меня удивляет, что по всем улицам не валяются распростертые тела.
Эта картина, на которой несчастных пешеходов сбивают, едва они пытаются перейти улицу, напомнила Эмелайн о Верноне Брофтоне и о том, как он зверски избил дворецкого.
Был как раз подходящий момент, чтобы рассказать Лайаму об этой истории.
Но прежде чем Эмелайн успела открыть рот, Лайам завел совсем другой разговор.
— Ваше замечание о распростертых телах напомнило мне одну вещь, которую моя сестра хотела с вами обсудить, — сказал Лайам.
У него был странный голос. Лайам говорил будто нехотя. Однако когда она посмотрела на него, то не заметила в его лице признаков сомнения. Только крепкие челюсти были плотно сжаты.
— Ваша сестра хотела поговорить со мной о распростертых телах? — удивилась Эмелайн.
— Точнее, упавших, — ответил Лайам. — И только об одном теле.
— Я вас по-прежнему не понимаю, сэр.
Будто желая побыстрее закончить эту тему, Лайам коротко объяснил суть дела: падение компаньонки с лестницы, как следствие — сломанная нога, и разочарование его сестры, потому что теперь надо ждать следующего сезона.
— Я сочувствую им обеим, — вежливо сказала Эмелайн. — Но, честно говоря, все равно не понимаю, почему мисс Уиткомб хотела рассказать мне об этом инциденте. Она думает, что у меня есть знакомая, которая может заменить пострадавшую компаньонку? — Вы почти угадали.
Снова ей послышалось что-то в его голосе. Эмелайн сразу вспомнила, как Лайам уговаривал ее выйти замуж за его кузена. Тревожный колокольчик прозвенел в голове. Лайам снова собрался использовать ее! Он уже сделал это один раз. Она посмотрела на него подозрительно. Неужели Лайам хочет попросить ее сопровождать его сестру? Но это просто неслыханное оскорбление! Потому что Эмелайн только двадцать семь лет, а не сорок семь. И хотя она уже не юная, но еще и не в том возрасте, когда сопровождают девушек на бал!
Лайам посмотрел на нее. Он как бы извинялся, но в то же время в его синих глазах Эмелайн заметила улыбку, очень смелую, надо сказать.
Да он действительно смелый мужчина. Эмелайн сжала кулаки.
— Позвольте вам заметить, Лайам Уиткомб, — сказала она, — вы неслыханный наглец!
Глава 7
— Нет, я не могу этого сделать! Более того, я просто не хочу.
— Конечно, нет, — спокойно ответил Лайам. — Это мое предложение, действительно, совершенный абсурд. Да, вы слишком молоды для такой цели.
Хотя Эмелайн еще секунду назад думала точно так же, но его слова имели теперь как бы успокаивающий эффект. Она уже совсем не злилась.
— Поверьте, мне очень жаль мисс Уиткомб, — сказала Эмелайн. — Я знаю, что она сильно расстроена. Но у меня нет никакого опыта в этом деле. Чтобы ее правильно представить, ей нужна солидная матрона, у которой есть хотя бы хорошие связи. — У меня же ничего этого нет. Более того, у меня нет положения в свете.
— Вы забываете, что вы теперь леди Сеймур.
— Вздор!
— Но я отчетливо помню, как вы сказали, что хотели ли бы насладиться своим новым положением и воспользоваться этим титулом.
— Да, воспользоваться, — ответила Эмелайн. — Но только с хозяевами постоялых дворов и мясниками, чтобы получить хорошую комнату и кусок мяса получше. Я не собиралась покорять светское общество.
— Тем не менее вы действительно являетесь вдовой восьмого барона Сеймура.
— Должна ли я вам напоминать, сэр, при каких обстоятельствах был заключен этот брак? Вы хотя бы просто взгляните на меня, — приказала она и подняла руки, чтобы он рассмотрел ее как следует. — Вдова в зеленом платье! Да люди оскорбятся!
— Несколько дней назад вы говорили, что вас мало заботят такие условности.
— Я помню, что говорила. Но в то время я думала лишь о своей судьбе. А будущее девушки — это совершенно другое дело. Я не хочу, чтобы из-за меня пострадала репутация вашей сестры.
— Не думаю, что это случится. Но даже если так, обещаю, что вина не ляжет на вас.
— Должна сказать вам, сэр, что вы говорите сейчас напыщенную ерунду, потому что…
Она вдруг замолчала.
— О, нет! — воскликнула Эмелайн. — Не буду с вами спорить! Именно таким образом вы провели меня, когда у меня не было ни малейшего желания выходить замуж за вашего кузена. Сначала вы предложили немыслимый план, а затем использовали против меня мои аргументы. Вы загнали меня в угол при помощи моих же собственных слов.
— Я? Наоборот, миледи, вы все перепутали, — ответил Лайам. — Разве это не ваша философия? Не вы ли заявляли, что я ничего не мог поделать в создавшихся обстоятельствах? Поправьте меня, если я ошибаюсь. Но я хорошо помню, что вы все объяснили действием неких небесных сил.
— Понятно, — сказала Эмелайн. — Это точно то, что я и имела в виду. Вы и сейчас обернули мои слова против меня.
— Меа culpa[3].
Он произнес это очень тихо, и Эмелайн подумала, что она эти слова просто вообразила.
После непродолжительного молчания Лайам сказал мягко:
— Конечно, вы правы. С первого момента, как только я увидел вас, я хотел, чтобы вы помогли моей сестре, и предлагал вам сделать то, что возмутило бы любую добропорядочную женщину. Я, конечно, не имел на это право.
Он помолчал немного, потом спросил:
— Вы можете простить меня?
Чудесная смесь смущения и искренности придавала дополнительную прелесть его хрипловатому страстному голосу, от которого у Эмелайн замирало сердце. И ее неприступность развеялась, как утренний туман. Она вздохнула. Эмелайн признавалась себе с огромным неудовольствием, что слишком чувствительна к ласковым словам этого мужчины.
Лайам, должно быть, принял ее вздох за согласие, потому что он немедленно повернул лошадей направо, сделав большой круг рядом со стоянкой экипажей перед входом в Вестминстерское аббатство. Когда они развернулись и поехали в направлении Сент-Джеймс, Эмелайн посмотрела на знаменитое готическое здание. Уже через несколько секунд летящие контрфорсы аббатства и остроконечные трансепты с ажурными круглыми окнами-розетками исчезли из вида.
— Вы проехали мимо, — сказала Эмелайн укоризненно.
Однако она обрадовалась, что можно подумать хоть о чем-то другом, кроме страстного голоса Лайама.
— Значит, так вы относитесь к желаниям леди! — продолжала она. — А я и в самом деле поверила вашим красивым словам. Но теперь знаю, что вы меня обманывали все это время.
Лайам подстегнул гнедых и повернулся к Эмелайн, сладко ей улыбаясь.
Она сразу забыла обо всем на свете.
— Я сдержу свое слово, — сказал Лайам. — К достопримечательностям мы еще обязательно вернемся, они никуда не денутся. Но сейчас, я думаю, более разумно ковать железо, пока оно еще горячо.
«Железо» уже достаточно поостыло к тому времени, когда лорд Сеймур и его сестра вошли в гостиную на Гросвенор-сквер. Хотя щеки Эмелайн все еще горели ярким румянцем, она готова была на все. Пока Лайам отсутствовал — а он ездил в отель «Грийон», где снял комнаты для мисс Кордии и ее компаньонки, а затем привез молодую леди, чтобы она познакомилась со своей новой родственницей, — Эмелайн ругала себя за свою глупость. Какая же она дура! Безмозглая гусыня! И все только потому, что Лайам Уиткомб подарил ей улыбку.
Непростительная глупость! Женщина в двадцать семь не должна себя так вести.
Но еще ни один мужчина не улыбался ей так, как Лайам. От его улыбки она вся замирала, а при звуке его голоса забывала даже как дышать. Эмелайн по-прежнему была погружена в эти мысли, когда дворецкий объявил о прибытии лорда Сеймура и мисс Кордии Уиткомб.
— Леди Сеймур, — сказал Лайам, входя в гостиную, — позвольте представить вам мою сестру. Кордия, — обратился он к молодой леди, которую держал за руку, — я хочу представить тебя леди Сеймур.
При первом взгляде на вошедшую Эмелайн увидела только хорошенькую девушку с густыми темными кудрями и яркими синими глазами; юную леди с нежной кожей, совершенной, как свежий розовый лепесток, с точеной фигуркой. Но Эмелайн поняла сразу, что к этой девушке стоит присмотреться повнимательней. Молодая леди была вовсе не такая застенчивая, как о ней говорил Лайам. Она сама осмотрела Эмелайн с головы до ног очень внимательно. Девушка будто прикидывала, подойдет ли Эмелайн для одного очень важного дела. Эмелайн чувствовала, что это дело не имеет ничего общего с ролью компаньонки для девушки, выезжающей в свет. Но она лишь терялась в догадках, что это за дело. Однако, чтобы это ни было, Кордия явно осталась довольна, и Эмелайн прошла этот тест. Девчонка ей даже задорно подмигнула.
— Здравствуйте! — сказала она и сделала реверанс. — Я очень рада с вами познакомиться, кузина.
— Зовите меня Эмелайн, — сказала Эмелайн, подходя и протягивая девушке руку.
Улыбка Кордии почти как у брата, подумала Эмелайн. Она смотрела, как они сидели рядом на маленькой кушетке, и решила, что, если бы не улыбка, их можно было принять за визитеров, случайно встретившихся в гостиной у друга. Различие было не столько во внешности, но, главным образом, в темпераменте.
Кордия была как свежий цветок, который только и ждет доверчиво того момента, когда можно расправить свои лепестки и радоваться солнцу. В то время, как Лайам был больше похож на холмы Уилтшира. Сильный; надежней и хорошо знающий мир. Он понимал, что все создания на земле очень хрупкие, и поэтому был готов защищать маленький цветочек.
Как именно Эмелайн догадалась об этом, она, пожалуй, не могла бы сказать.
Это было странное чувство. Будто она заглянула в душу другому человеку. Однако Эмелайн была уверена, что угадала правильно. Но что было еще более странным — это растущее в ней самой чувство: желание защитить защитника.
— У меня есть предложение, — сказала Эмелайн, после того, как завязалась обычная нормальная беседа. — План, который, как я надеюсь, позволит нам найти более подходящую компаньонку для мисс Кордии. Ее дебют должен быть успешным, даже если меня не примет свет.
— Не примет? Но как такое может быть? — удивилась Кордия. — Ведь вы жена моего кузена.
Эмелайн быстро взглянула на Лайама, затем повернулась к молодой леди.
— Я не знаю, что лорд Сеймур говорил вам о моем браке с вашим кузеном, но…
— Я ничего не говорил, — сказал Лайам.
— Тогда я должна сказать, что мой брак был очень недолгим и совершенно бестолковым, — продолжила Эмелайн. — В свете могут отнестись с осуждением и к этой поспешности, и к тому, что я не соблюдаю траур. Если это случится, и все потом узнают, что я сопровождала вас на бал, тогда ваша репутация пострадает. Вы же знаете, что такое сплетни.
Глаза мисс Кордии сердито вспыхнули. Ее хорошенькое личико стало очень решительным, и она была сейчас так похожа на своего брата, что Эмелайн чуть не рассмеялась.
— Я бы хотела посмотреть хоть на одного из этих сплетников! — с презрением сказала мисс Кордия.
— Ну что ж, — ответила Эмелайн. — А я бы не хотела. Но я, конечно, благодарна вам за поддержку. Только лучше до этого не доводить.
Лайам слегка кашлянул.
— Это означает, что и дуэль тоже исключается? Я очень хороший стрелок и готов сделать дырку в любом, кого ты сочтешь необходимым немного провентилировать.
— Ду… дуэль? Это совершенно исключено, — ответила Эмелайн по возможности спокойно.
Но ей понравилось, что джентльмен может драться из-за нее на дуэли. Эмелайн даже покраснела от удовольствия. Она заставила себя не думать об этом и рассказала Кордии, как пыталась уже устроиться на работу компаньонкой, и что из этого вышло.
— Я хотела иметь возможность посмотреть город хоть немного, хотела развлечься, вы понимаете? Театры, музеи…
— И вы ничего не видели? — сочувственно спросила мисс Кордия.
Эмелайн бросила на Лайама ироничный взгляд.
— Я видела совсем немного Вестминстерское аббатство, — сказала Эмелайн.
Но объект ее сарказма ответил невозмутимо:
— Немного — это вполне достаточно, уверяю вас.
Затем Лайам огляделся, посмотрел на стены темной гостиной и сухо добавил:
— Один музей не отличается от другого.
Эмелайн с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться. Она повернулась к мисс Кордии.
— Мой план таков, моя дорогая. Я хочу, чтобы вы и уважаемая мисс Пратт погостили у меня здесь… ну, скажем, месяц? И пусть мисс Пратт по-прежнему считается вашей компаньонкой. Но она будет отдыхать, а мы можем походить по магазинам и посмотреть на достопримечательности. Как вам это нравится?
Лицо девушки осветилось.
— Что, хороший план? — спросила Эмелайн.
— О, мэм, — ответила радостно Кордия. — Это как раз то, что нужно!
Через несколько минут Эмелайн и Лайам стояли в холле и ждали Кордию, которая пошла с Ханной наверх, выбрать комнату для миссис Пратт. Пока они ждали, Лайам спросил у Эмелайн, не хотела бы она переехать жить в его дом на Кавендиш-сквер. Этот дом, который я снял для моей сестры на время сезона, очень хороший, в нем гораздо удобней жить.
Эмелайн покачала головой.
— Если я собираюсь играть роль хозяйки, то мне трудно будет это делать, живя в доме вашей сестры. А как вы указали мне вчера, этот дом принадлежит мне. По крайней мере, пока.
— Хорошо, — ответил Лайам. — Я позабочусь, конечно, чтобы все здесь было как полагается, и все оплачу.
Он заметил, как она покраснела, и добавил:
— Для меня ведь нет никакой разницы. Я плачу за жилье своей сестры, и на Гросвенор-сквер она мне будет стоить столько же, сколько и на Кавендиш.
— Вы очень тактичны, — мягко сказала Эмелайн. — И вы представили все в таком свете, что мне нечего возразить. Я бы и хотела отказать, но вы же знаете, что не могу.
— Вот и не отказывайте!
Он заметил, как она вздернула подбородок. Гордость боролась в ней с чувством практицизма.
— И кстати, — добавил Лайам, — раз уж мы заговорили на эту тему. Я должен проинформировать вас, что у меня открытый счет во всех самых роскошных магазинах. Вы и Кордия можете покупать все, что вам захочется.
Она еще выше подняла подбородок.
— Но мне ничего не надо.
— Поверьте мне, — сказал Лайам, — вам очень скоро все понадобится, раз вы стали подружкой моей сестры. А Кордия просто обожает наряды, особенно когда развлекается вовсю.
— Вполне возможно, но я…
— Вы, мадам, как и обещали, должны быть рядом с ней. Можете мне сейчас не верить, но я говорю, что вам надоест надевать одно и то же платье каждый день, и захочется разнообразия. Хотя, — добавил он спокойно, — этот наряд вам очень идет. Я успел уже сказать, что этот оттенок зеленого делает ваши глаза волшебными?
Она покачала головой.
— Этот цвет, — сказал Лайам, — дает увидеть их глубину. Их тайну.
Эмелайн опустила ресницы — золотистые на самых кончиках. Когда она, наконец, одарила его глубоким взглядом своих темно-карих глаз, он стал неожиданно очень игривым.
— Вы предлагаете мне карт-бланш, сэр?
— Не хитрите, — сказал он, не в силах оторвать взгляда от ее смеющихся глаз. — Вы же меня хорошо знаете.
— Может быть, — ответила Эмелайн. — Но вы не знаете меня. А вдруг я ухвачусь за этот шанс? И закажу себе дюжину платьев? — Она смотрела на него вызывающе. — Что тогда? Я могу разорить вас.
Он громко засмеялся.
— Мадам, я разрешаю вам попытаться это сделать.
— Конечно, нет, — спокойно ответил Лайам. — Это мое предложение, действительно, совершенный абсурд. Да, вы слишком молоды для такой цели.
Хотя Эмелайн еще секунду назад думала точно так же, но его слова имели теперь как бы успокаивающий эффект. Она уже совсем не злилась.
— Поверьте, мне очень жаль мисс Уиткомб, — сказала Эмелайн. — Я знаю, что она сильно расстроена. Но у меня нет никакого опыта в этом деле. Чтобы ее правильно представить, ей нужна солидная матрона, у которой есть хотя бы хорошие связи. — У меня же ничего этого нет. Более того, у меня нет положения в свете.
— Вы забываете, что вы теперь леди Сеймур.
— Вздор!
— Но я отчетливо помню, как вы сказали, что хотели ли бы насладиться своим новым положением и воспользоваться этим титулом.
— Да, воспользоваться, — ответила Эмелайн. — Но только с хозяевами постоялых дворов и мясниками, чтобы получить хорошую комнату и кусок мяса получше. Я не собиралась покорять светское общество.
— Тем не менее вы действительно являетесь вдовой восьмого барона Сеймура.
— Должна ли я вам напоминать, сэр, при каких обстоятельствах был заключен этот брак? Вы хотя бы просто взгляните на меня, — приказала она и подняла руки, чтобы он рассмотрел ее как следует. — Вдова в зеленом платье! Да люди оскорбятся!
— Несколько дней назад вы говорили, что вас мало заботят такие условности.
— Я помню, что говорила. Но в то время я думала лишь о своей судьбе. А будущее девушки — это совершенно другое дело. Я не хочу, чтобы из-за меня пострадала репутация вашей сестры.
— Не думаю, что это случится. Но даже если так, обещаю, что вина не ляжет на вас.
— Должна сказать вам, сэр, что вы говорите сейчас напыщенную ерунду, потому что…
Она вдруг замолчала.
— О, нет! — воскликнула Эмелайн. — Не буду с вами спорить! Именно таким образом вы провели меня, когда у меня не было ни малейшего желания выходить замуж за вашего кузена. Сначала вы предложили немыслимый план, а затем использовали против меня мои аргументы. Вы загнали меня в угол при помощи моих же собственных слов.
— Я? Наоборот, миледи, вы все перепутали, — ответил Лайам. — Разве это не ваша философия? Не вы ли заявляли, что я ничего не мог поделать в создавшихся обстоятельствах? Поправьте меня, если я ошибаюсь. Но я хорошо помню, что вы все объяснили действием неких небесных сил.
— Понятно, — сказала Эмелайн. — Это точно то, что я и имела в виду. Вы и сейчас обернули мои слова против меня.
— Меа culpa[3].
Он произнес это очень тихо, и Эмелайн подумала, что она эти слова просто вообразила.
После непродолжительного молчания Лайам сказал мягко:
— Конечно, вы правы. С первого момента, как только я увидел вас, я хотел, чтобы вы помогли моей сестре, и предлагал вам сделать то, что возмутило бы любую добропорядочную женщину. Я, конечно, не имел на это право.
Он помолчал немного, потом спросил:
— Вы можете простить меня?
Чудесная смесь смущения и искренности придавала дополнительную прелесть его хрипловатому страстному голосу, от которого у Эмелайн замирало сердце. И ее неприступность развеялась, как утренний туман. Она вздохнула. Эмелайн признавалась себе с огромным неудовольствием, что слишком чувствительна к ласковым словам этого мужчины.
Лайам, должно быть, принял ее вздох за согласие, потому что он немедленно повернул лошадей направо, сделав большой круг рядом со стоянкой экипажей перед входом в Вестминстерское аббатство. Когда они развернулись и поехали в направлении Сент-Джеймс, Эмелайн посмотрела на знаменитое готическое здание. Уже через несколько секунд летящие контрфорсы аббатства и остроконечные трансепты с ажурными круглыми окнами-розетками исчезли из вида.
— Вы проехали мимо, — сказала Эмелайн укоризненно.
Однако она обрадовалась, что можно подумать хоть о чем-то другом, кроме страстного голоса Лайама.
— Значит, так вы относитесь к желаниям леди! — продолжала она. — А я и в самом деле поверила вашим красивым словам. Но теперь знаю, что вы меня обманывали все это время.
Лайам подстегнул гнедых и повернулся к Эмелайн, сладко ей улыбаясь.
Она сразу забыла обо всем на свете.
— Я сдержу свое слово, — сказал Лайам. — К достопримечательностям мы еще обязательно вернемся, они никуда не денутся. Но сейчас, я думаю, более разумно ковать железо, пока оно еще горячо.
«Железо» уже достаточно поостыло к тому времени, когда лорд Сеймур и его сестра вошли в гостиную на Гросвенор-сквер. Хотя щеки Эмелайн все еще горели ярким румянцем, она готова была на все. Пока Лайам отсутствовал — а он ездил в отель «Грийон», где снял комнаты для мисс Кордии и ее компаньонки, а затем привез молодую леди, чтобы она познакомилась со своей новой родственницей, — Эмелайн ругала себя за свою глупость. Какая же она дура! Безмозглая гусыня! И все только потому, что Лайам Уиткомб подарил ей улыбку.
Непростительная глупость! Женщина в двадцать семь не должна себя так вести.
Но еще ни один мужчина не улыбался ей так, как Лайам. От его улыбки она вся замирала, а при звуке его голоса забывала даже как дышать. Эмелайн по-прежнему была погружена в эти мысли, когда дворецкий объявил о прибытии лорда Сеймура и мисс Кордии Уиткомб.
— Леди Сеймур, — сказал Лайам, входя в гостиную, — позвольте представить вам мою сестру. Кордия, — обратился он к молодой леди, которую держал за руку, — я хочу представить тебя леди Сеймур.
При первом взгляде на вошедшую Эмелайн увидела только хорошенькую девушку с густыми темными кудрями и яркими синими глазами; юную леди с нежной кожей, совершенной, как свежий розовый лепесток, с точеной фигуркой. Но Эмелайн поняла сразу, что к этой девушке стоит присмотреться повнимательней. Молодая леди была вовсе не такая застенчивая, как о ней говорил Лайам. Она сама осмотрела Эмелайн с головы до ног очень внимательно. Девушка будто прикидывала, подойдет ли Эмелайн для одного очень важного дела. Эмелайн чувствовала, что это дело не имеет ничего общего с ролью компаньонки для девушки, выезжающей в свет. Но она лишь терялась в догадках, что это за дело. Однако, чтобы это ни было, Кордия явно осталась довольна, и Эмелайн прошла этот тест. Девчонка ей даже задорно подмигнула.
— Здравствуйте! — сказала она и сделала реверанс. — Я очень рада с вами познакомиться, кузина.
— Зовите меня Эмелайн, — сказала Эмелайн, подходя и протягивая девушке руку.
Улыбка Кордии почти как у брата, подумала Эмелайн. Она смотрела, как они сидели рядом на маленькой кушетке, и решила, что, если бы не улыбка, их можно было принять за визитеров, случайно встретившихся в гостиной у друга. Различие было не столько во внешности, но, главным образом, в темпераменте.
Кордия была как свежий цветок, который только и ждет доверчиво того момента, когда можно расправить свои лепестки и радоваться солнцу. В то время, как Лайам был больше похож на холмы Уилтшира. Сильный; надежней и хорошо знающий мир. Он понимал, что все создания на земле очень хрупкие, и поэтому был готов защищать маленький цветочек.
Как именно Эмелайн догадалась об этом, она, пожалуй, не могла бы сказать.
Это было странное чувство. Будто она заглянула в душу другому человеку. Однако Эмелайн была уверена, что угадала правильно. Но что было еще более странным — это растущее в ней самой чувство: желание защитить защитника.
— У меня есть предложение, — сказала Эмелайн, после того, как завязалась обычная нормальная беседа. — План, который, как я надеюсь, позволит нам найти более подходящую компаньонку для мисс Кордии. Ее дебют должен быть успешным, даже если меня не примет свет.
— Не примет? Но как такое может быть? — удивилась Кордия. — Ведь вы жена моего кузена.
Эмелайн быстро взглянула на Лайама, затем повернулась к молодой леди.
— Я не знаю, что лорд Сеймур говорил вам о моем браке с вашим кузеном, но…
— Я ничего не говорил, — сказал Лайам.
— Тогда я должна сказать, что мой брак был очень недолгим и совершенно бестолковым, — продолжила Эмелайн. — В свете могут отнестись с осуждением и к этой поспешности, и к тому, что я не соблюдаю траур. Если это случится, и все потом узнают, что я сопровождала вас на бал, тогда ваша репутация пострадает. Вы же знаете, что такое сплетни.
Глаза мисс Кордии сердито вспыхнули. Ее хорошенькое личико стало очень решительным, и она была сейчас так похожа на своего брата, что Эмелайн чуть не рассмеялась.
— Я бы хотела посмотреть хоть на одного из этих сплетников! — с презрением сказала мисс Кордия.
— Ну что ж, — ответила Эмелайн. — А я бы не хотела. Но я, конечно, благодарна вам за поддержку. Только лучше до этого не доводить.
Лайам слегка кашлянул.
— Это означает, что и дуэль тоже исключается? Я очень хороший стрелок и готов сделать дырку в любом, кого ты сочтешь необходимым немного провентилировать.
— Ду… дуэль? Это совершенно исключено, — ответила Эмелайн по возможности спокойно.
Но ей понравилось, что джентльмен может драться из-за нее на дуэли. Эмелайн даже покраснела от удовольствия. Она заставила себя не думать об этом и рассказала Кордии, как пыталась уже устроиться на работу компаньонкой, и что из этого вышло.
— Я хотела иметь возможность посмотреть город хоть немного, хотела развлечься, вы понимаете? Театры, музеи…
— И вы ничего не видели? — сочувственно спросила мисс Кордия.
Эмелайн бросила на Лайама ироничный взгляд.
— Я видела совсем немного Вестминстерское аббатство, — сказала Эмелайн.
Но объект ее сарказма ответил невозмутимо:
— Немного — это вполне достаточно, уверяю вас.
Затем Лайам огляделся, посмотрел на стены темной гостиной и сухо добавил:
— Один музей не отличается от другого.
Эмелайн с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться. Она повернулась к мисс Кордии.
— Мой план таков, моя дорогая. Я хочу, чтобы вы и уважаемая мисс Пратт погостили у меня здесь… ну, скажем, месяц? И пусть мисс Пратт по-прежнему считается вашей компаньонкой. Но она будет отдыхать, а мы можем походить по магазинам и посмотреть на достопримечательности. Как вам это нравится?
Лицо девушки осветилось.
— Что, хороший план? — спросила Эмелайн.
— О, мэм, — ответила радостно Кордия. — Это как раз то, что нужно!
Через несколько минут Эмелайн и Лайам стояли в холле и ждали Кордию, которая пошла с Ханной наверх, выбрать комнату для миссис Пратт. Пока они ждали, Лайам спросил у Эмелайн, не хотела бы она переехать жить в его дом на Кавендиш-сквер. Этот дом, который я снял для моей сестры на время сезона, очень хороший, в нем гораздо удобней жить.
Эмелайн покачала головой.
— Если я собираюсь играть роль хозяйки, то мне трудно будет это делать, живя в доме вашей сестры. А как вы указали мне вчера, этот дом принадлежит мне. По крайней мере, пока.
— Хорошо, — ответил Лайам. — Я позабочусь, конечно, чтобы все здесь было как полагается, и все оплачу.
Он заметил, как она покраснела, и добавил:
— Для меня ведь нет никакой разницы. Я плачу за жилье своей сестры, и на Гросвенор-сквер она мне будет стоить столько же, сколько и на Кавендиш.
— Вы очень тактичны, — мягко сказала Эмелайн. — И вы представили все в таком свете, что мне нечего возразить. Я бы и хотела отказать, но вы же знаете, что не могу.
— Вот и не отказывайте!
Он заметил, как она вздернула подбородок. Гордость боролась в ней с чувством практицизма.
— И кстати, — добавил Лайам, — раз уж мы заговорили на эту тему. Я должен проинформировать вас, что у меня открытый счет во всех самых роскошных магазинах. Вы и Кордия можете покупать все, что вам захочется.
Она еще выше подняла подбородок.
— Но мне ничего не надо.
— Поверьте мне, — сказал Лайам, — вам очень скоро все понадобится, раз вы стали подружкой моей сестры. А Кордия просто обожает наряды, особенно когда развлекается вовсю.
— Вполне возможно, но я…
— Вы, мадам, как и обещали, должны быть рядом с ней. Можете мне сейчас не верить, но я говорю, что вам надоест надевать одно и то же платье каждый день, и захочется разнообразия. Хотя, — добавил он спокойно, — этот наряд вам очень идет. Я успел уже сказать, что этот оттенок зеленого делает ваши глаза волшебными?
Она покачала головой.
— Этот цвет, — сказал Лайам, — дает увидеть их глубину. Их тайну.
Эмелайн опустила ресницы — золотистые на самых кончиках. Когда она, наконец, одарила его глубоким взглядом своих темно-карих глаз, он стал неожиданно очень игривым.
— Вы предлагаете мне карт-бланш, сэр?
— Не хитрите, — сказал он, не в силах оторвать взгляда от ее смеющихся глаз. — Вы же меня хорошо знаете.
— Может быть, — ответила Эмелайн. — Но вы не знаете меня. А вдруг я ухвачусь за этот шанс? И закажу себе дюжину платьев? — Она смотрела на него вызывающе. — Что тогда? Я могу разорить вас.
Он громко засмеялся.
— Мадам, я разрешаю вам попытаться это сделать.
Глава 8
Делать покупки в магазинах оказалось действительно очень увлекательно. Это было настоящее наслаждение. И на третий день этой оргии покупок Эмелайн увидела Джеффри Бьючемпа.
Она не сразу узнала его, так как он был не в своей красивой гусарской форме. Вместо военного мундира на нем был отличного покроя костюм голубого цвета, который великолепно сочетался с его темными волосами и бронзовым от загара лицом.
Эмелайн и Кордия только что закончили примерку у мадам Жюльенн на Оксфорд-стрит, и уже садились в наемный экипаж, когда кто-то окликнул Эмелайн.
— Леди Сеймур!
Он снял шляпу и грациозно поклонился.
— Очень рад вас видеть! — сказал он.
— Капитан Бьючемп, — ответила Эмелайн. — Как вы поживаете?
— Конечно, плохо, — сказал он. — Потому что, когда мы виделись в последний раз, , вы называли меня Чемпом. Умоляю вас, не будьте столь жестоки и не возвращайтесь к холодной официальности.
Эмелайн кашлянула.
— Я и не думала об этом, сэр. С этого момента мы будем с вами вести себя как старые хорошие друзья. Но позвольте мне еще ненадолго остаться в рамках формальностей, чтобы представить вам мою гостью, — сказала Эмелайн. — Кордия, — обратилась она к молодой леди, я хочу познакомить тебя с одним джентльменом.
— Вы сказали — Кордия? — удивился капитан Бьючемп. — Сестра Лайама? Я…
Мисс Уиткомб повернула голову. Широкие поля розовой шляпы больше не скрывали хорошенькое личико молодой леди.
Джентльмен от удивления открыл рот и, казалось, потерял дар речи. К счастью, у девушки нервы были покрепче, и она колебалась только долю секунды. Она сразу обратилась к капитану.
— Вы, наверное, и есть тот самый Чемп, — сказала Кордия, обворожительно улыбаясь и подавая капитану ручку. — Я очень рада с вами познакомиться, наконец, потому что брат очень много рассказывал о вас и ваших приключениях.
Придя в себя, джентльмен взял ее руку, держа так бережно, будто она была из тончайшего фарфора.
— Ваш покорный слуга, мисс Уиткомб.
В это время одна юная леди, которая стояла у магазина мадам Жюльенн, позвала капитана по имени. Она позвала его очень нежным голоском, опустив глаза и покраснев от смущения.
— Да? — ответил рассеянно капитан. Затем оглянулся, будто он совершенно забыл, где сейчас находится. — О, прости меня, моя дорогая, — сказал он. — Я совсем забыл про тебя.
Эмелайн нетрудно было догадаться, кто была эта скромная и очаровательная молодая леди. Конечно, это сестра капитана Бьючемпа! Те же темные волосы, серые глаза. И подбородок очень похож, только более мягкий, женственный. Эмелайн была абсолютно уверена, что перед ней действительно мисс Мэри Бьючемп.
Она не сразу узнала его, так как он был не в своей красивой гусарской форме. Вместо военного мундира на нем был отличного покроя костюм голубого цвета, который великолепно сочетался с его темными волосами и бронзовым от загара лицом.
Эмелайн и Кордия только что закончили примерку у мадам Жюльенн на Оксфорд-стрит, и уже садились в наемный экипаж, когда кто-то окликнул Эмелайн.
— Леди Сеймур!
Он снял шляпу и грациозно поклонился.
— Очень рад вас видеть! — сказал он.
— Капитан Бьючемп, — ответила Эмелайн. — Как вы поживаете?
— Конечно, плохо, — сказал он. — Потому что, когда мы виделись в последний раз, , вы называли меня Чемпом. Умоляю вас, не будьте столь жестоки и не возвращайтесь к холодной официальности.
Эмелайн кашлянула.
— Я и не думала об этом, сэр. С этого момента мы будем с вами вести себя как старые хорошие друзья. Но позвольте мне еще ненадолго остаться в рамках формальностей, чтобы представить вам мою гостью, — сказала Эмелайн. — Кордия, — обратилась она к молодой леди, я хочу познакомить тебя с одним джентльменом.
— Вы сказали — Кордия? — удивился капитан Бьючемп. — Сестра Лайама? Я…
Мисс Уиткомб повернула голову. Широкие поля розовой шляпы больше не скрывали хорошенькое личико молодой леди.
Джентльмен от удивления открыл рот и, казалось, потерял дар речи. К счастью, у девушки нервы были покрепче, и она колебалась только долю секунды. Она сразу обратилась к капитану.
— Вы, наверное, и есть тот самый Чемп, — сказала Кордия, обворожительно улыбаясь и подавая капитану ручку. — Я очень рада с вами познакомиться, наконец, потому что брат очень много рассказывал о вас и ваших приключениях.
Придя в себя, джентльмен взял ее руку, держа так бережно, будто она была из тончайшего фарфора.
— Ваш покорный слуга, мисс Уиткомб.
В это время одна юная леди, которая стояла у магазина мадам Жюльенн, позвала капитана по имени. Она позвала его очень нежным голоском, опустив глаза и покраснев от смущения.
— Да? — ответил рассеянно капитан. Затем оглянулся, будто он совершенно забыл, где сейчас находится. — О, прости меня, моя дорогая, — сказал он. — Я совсем забыл про тебя.
Эмелайн нетрудно было догадаться, кто была эта скромная и очаровательная молодая леди. Конечно, это сестра капитана Бьючемпа! Те же темные волосы, серые глаза. И подбородок очень похож, только более мягкий, женственный. Эмелайн была абсолютно уверена, что перед ней действительно мисс Мэри Бьючемп.