— Теперь я действительно ничего не понимаю! Вы знали сразу, что это копия?
— Я надеялся, — ответил Лайам. — Должен вам сказать, что я уже довольно давно не доставал и не видел оригинала. А также я не знал, что с него сделана копия.
— Ваш отец вам ничего об этом не говорил? — спросила Эмелайн. Лайам покачал головой.
— Мой отец тоже не знал. Он купил оригинал в качестве подарка для моей матери по поводу рождения сестры. Отец никогда не заказывал копию.
— Тогда кто мог это сделать? — удивилась Эмелайн. — И почему? В своем письме к моей матери леди Сеймур говорила, что она нашла ожерелье в своем сейфе, то есть в Сеймур-хаусе. Она решила, что это подарок, думала, что муж хотел сделать ей такой сюрприз.
— Сюрприз для кого? — спросил Лайам спокойно. Он закрыл футляр и положил его на столик рядом с вешалкой. — Я не могу предоставить вам никаких доказательств. Ни кто, ни зачем. Это только история о том, что случилось много лет назад, — сказал Лайам.
Они стояли в холле, где их не могли подслушать, и он говорил не опасаясь.
— Семнадцать лет назад, — продолжал он, — два грабителя ворвались в кабинет моего отца в Уиткомб-холле. Они наставили на отца пистолет и потребовали открыть сейф, где хранилось это ожерелье стоимостью в тридцать тысяч фунтов. Грабители приказали отдать им колье. В сейфе находились и куда более ценные бриллианты. Отец так никогда и не понял, почему грабителям понадобились именно эти рубины.
Эмелайн задумалась, и неожиданно у нее зародилось одно подозрение. Довольно неприятное подозрение, от которого Эмелайн сразу захотелось, чтобы ожерелье лежало до сих пор необнаруженное в шкатулке матери.
— Прошу вас, только скажите мне, что все это не было частью хитрого плана, который замыслил Амброуз! — воскликнула Эмелайн.
— Я бы и хотел, но, к сожалению, сам думаю, что это правда.
— Господи, — вздохнула Эмелайн. — Чем больше я узнаю о моем покойном муже, тем привлекательнее становится его образ. Какая любопытная смесь — жадности и ненависти к собственной семье! Вы не находите?
— Никогда не спорю с женщиной, — сказал Лайам, улыбаясь.
— Не могу передать вам, сэр, как приятно быть его вдовой, — добавила Эмелайн.
Лайам кашлянул.
— Случайное стечение обстоятельств, конечно, — заметил он. — Особенно, если учесть, как быстро закончилась эта ваша связь.
— О, но я должна не согласиться! Я вовсе не удивлюсь, если окажется, что Амброуза разыскивают за многочисленные преступления — грабежи на большой дороге, убийства и преступления против короны. Я также не удивлюсь, если меня, его вдову, бросят в тюрьму как его сообщницу.
— Я искренне надеюсь, что до этого не дойдет, — галантно ответил Лайам. Но если даже так случится, то я хочу, чтобы вы знали: я сделаю все, что в моих силах, чтобы в вашей камере всегда была свежая солома.
Эмелайн чуть не рассмеялась, но все же сумела произнести достаточно серьезно:
— И снова, сэр, я должна признаться, что глубоко тронута вашей заботой.
Он поклонился.
— Не стоит благодарности, миледи. Даже и не думайте об этом.
— Разумеется, не буду. Ах, если бы это было возможно, я не стала бы думать и о вашем кузене.
Они снова вернулись к теме, касающейся попытки ограбления.
Эмелайн спросила:
— Вы предполагаете, что Амброуз специально заказал копию ожерелья, чтобы обмануть вашего отца?
— Сомневаюсь, — ответил Лайам. — Мой отец был очень знающим человеком, и его было очень трудно обмануть. Более правдоподобной мне кажется другая версия. Амброуз хотел обмануть грабителей и подменить ожерелье до того, как они успеют продать его.
— Очаровательно! Наверное, я должна чувствовать себя гораздо лучше, зная, что он собирался обмануть только своих подельников.
— Не забывайте, что это лишь мои предположения. Но одно я знаю точно. Когда бандиты убегали, мой отец достал из письменного стола пистолет и выстрелил в того преступника, который держал в руках ожерелье. Пуля попала ему в ногу. Грабитель упал, но его сообщник успел скрыться. А настоящие рубины так никогда и не покидали комнату.
— Что случилось с человеком, которого подстрелили? — спросила Эмелайн.
— Когда он выздоровел после ранения, его судили и приговорили к двадцати годам каторжных работ.
Услышав про каторжные работы, Эмелайн вспомнила о Сэмюэле Тернере, брате дворецкого. Она ведь хотела рассказать Лайаму о том, что Вернон Брофтон шантажирует слуг.
— Это напомнило мне кое о чем, что я хотела рассказать вам. Я думаю, что вы должны…
— Лайам! — позвала Кордия, появляясь на лестнице. — Как я рада, что ты здесь! Миссис Пратт желает сойти вниз, ей надо помочь.
Посмотрев извиняющимся взглядом на Эмелайн, он быстро взбежал по лестнице. Лайам помог миссис Пратт спуститься и проводил ее в гостиную. Затем он усадил миссис Пратт в кресло с подставкой для ее сломанной ноги. Лайам тут же извинился и сказал, что ему пора идти. Его ждут друзья, с которыми он обещал поужинать и сыграть в вист.
— Я действительно должен идти, — сказал он.
Эмелайн проводила его до двери.
— Я опаздываю, — добавил Лайам. То, что вы хотели мне рассказать, Эмелайн, это может подождать, например, до завтра?
— Да, конечно, — ответила Эмелайн. — Это ждало и так уж очень долго, может подождать и еще! Значит, до завтра, вы говорите?
Лайам взял цилиндр с вешалки, оставив на столике ожерелье.
— Завтра, — сказал он, — мы идем с вами осматривать Вестминстерское аббатство.
Ее охватил восторг при мысли провести все утро с Лайамом.
Эмелайн сказала:
— Я, наверное, совсем потеряла голову, сэр, если не помню, как вы спрашивали разрешения меня сопровождать.
— Нет, я не спрашивал, — согласился он сразу и весьма миролюбиво. — Я хочу спросить только, как насчет одиннадцати часов? Если вы думаете, что вам угрожает опасность быть упрятанной в тюрьму за преступления моего кузена, то на такие пустяки, как приглашение и выражение согласия, просто нет времени. Безусловно, вам нужно туда поторопиться.
— Безусловно? — спросила она скептически. — Интересно, почему?
— Это чистая логика, — ответил он невинным тоном. — В камере у вас будет достаточно времени, чтобы подумать.
Эмелайн хмыкнула:
— Ужасный мужчина!
— Совершенно верно, — согласился он. — Все-таки вам не надо было выходить за него замуж.
— Я имела в виду вас!
— Но я протестую. Мой кузен был гораздо ужаснее меня.
На этот раз она не выдержала и весело рассмеялась.
— Не будем мелочиться, сэр. Явно это у вас фамильное.
— Но женщинам это не передалось.
— Конечно, — сказала она. — Кордия замечательная девушка.
— О да! Здесь не может быть двух мнений. И теперь, когда мы пришли наконец к согласию хотя бы по одному вопросу, я думаю, что очень тактично будет мне уйти.
Лайам взял ее левую руку.
Эмелайн думала, что он поцелует ей кончики пальцев. К ее удивлению, он этого не сделал, а продолжал так стоять, и его пальцы нежно ласкали ее кожу. Так прошло несколько секунд. Наконец сладостные движения прекратились, он поднес ее руку к губам и запечатлел на мягкой ладони чувственный поцелуй.
— В одиннадцать? — прошептал Лайам.
Эмелайн что-то пробормотала. Она не знала даже — что. Так как у нее не было ни одной мысли. Пламя, обжегшее руку, полыхнуло по всему телу.
— Значит, договорились, — сказал Лайам.
Все еще зачарованная прикосновением его губ, Эмелайн стояла в дверях и смотрела, как он сбежал по лестнице, сел в карету. Колеса застучали по мостовой, и экипаж растворился в ночи, прежде чем Эмелайн успела очнуться. Только тогда она закрыла дверь.
А войдя в гостиную, Эмелайн услышала, как Кордия возбужденно говорит миссис Пратт о предстоящем завтра событии. Тогда Эмелайн вспомнила про встречу с леди Сефтон, назначенную на завтрашнее утро.
Эмелайн почти не спала в эту ночь. Сославшись на головную боль, она раньше ушла к себе, чтобы побыть одной и разобраться в своих эмоциях. Она лежала на кровати, глядя, как тени от свечи колышутся на потолке. Эмелайн вдруг поняла, что, по крайней мере, одну вещь уже можно считать решенной. Осталось только произнести это вслух. Она не поедет завтра на Пэл-Мэл. Ей нельзя этого делать. Если она поедет, то окажется вовлеченной в интриги, которые плетет леди Феба.
Даже если Эмелайн не произнесет ни слова, все равно ее присутствие будет говорить о том, что она согласна помочь ее светлости заманить Лайама в ловушку.
Что касается Кордии, то Эмелайн могла о ней не беспокоиться. Леди Феба не сделает Кордии ничего плохого, если действительно желает, чтобы Мэри стала женой Лайама.
Да и леди Сефтон не откажет в участии такой хорошенькой молодой леди, жизнерадостной и очень, очень богатой. Сама же Эмелайн не стремилась попасть в светское общество. Зачем ей это? Через месяц она получит свои деньги и вернется в Уилтшир. А до тех пор у нее была все та же цель — посмотреть город и немного развлечься. Она думала о том, как завтра с Лайамом поедет смотреть Вестминстерское аббатство. И ей было приятно от них мыслей. Это тоже решено. Как только он предложил ей, она сразу была согласна. При мысли о Лайаме она снова будто почувствовала прикосновение его пальцев. Желая вспомнить это чудесное ощущение, Эмелайн подняла руку и прижала запястье к губам. Когда Лайам поцеловал ей руку, Эмелайн хотелось, чтобы его поцелуй длился вечно. Она также хотела погладить другой рукой его голову, запустить пальцы в его густые золотистые волосы. Так волшебно отражалось пламя свечей на этих удивительных волосах! Будто лунный свет на песке какого-то тропического побережья. Странно, что такие простые вещи могут ее столь сильно волновать! Она вздохнула. Поцелуй, его прикосновение. Все это зажгло внутри нее сильную страсть. И Эмелайн неудержимо хотелось узнать больше. Она вспомнила, какой красивый он был в своем вечернем костюме. Желание стало сразу нестерпимым. Он был такой сильный, энергичный! Она сгорала от страсти. Эмелайн хотела ощутить его объятия, узнать радость, которую несет его энергия. Она хотела узнать это и еще больше. Она хотела, чтобы губы Лайама целовали ее губы.
Совсем размечтавшись, она почти не слышала тихий стук в дверь.
Когда раздался голос Кордии, она даже подскочила на кровати.
— Ты спишь? — спросила Кордия.
— Нет!.. Еще нет.
Войдя в комнату, молодая леди сказала:
— Я пришла спросить, может, тебе нужно лекарство от головной боли.
Смутившись, Эмелайн ответила, что сон — это лучшее лекарство.
— Абсолютно верно, — сказала Кордия. Она подошла к зеркалу, рассеянно поправила локон, упавший на лоб, тронула слегка набор серебряных расчесок на столике. И затем спросила как бы между прочим:
— У Лайама было какое-то важное дело? Эмелайн не хотела говорить о Лайаме с его сестрой, потому что Кордия была очень сообразительна девушка и могла быстро кое о чем догадаться. А этим Эмелайн не хотела ни с кем делиться. Она призналась лишь самой себе в своих чувствах, но, не уверенная еще в чувствах Лайама, не желала говорить об этом с кем-нибудь еще.
— Твой брат вернул мне одну вещь, — сказала Эмелайн. — Он считает, что она принадлежит мне.
— И все? — разочарованно спросила Кордия.
— А что бы ты хотела услышать?
— Разве можно знать что-нибудь о братьях? Они такие молчаливые, никогда слова не скажут о том, что у них в голове.
Кордия уселась на стул, будто собираясь немного поболтать.
— Я подумала, что он приходил, может быть, для того, чтобы проинформировать нас о своей поездке, — начала вдруг Кордия. — Он уезжает на несколько дней. И вот получается, что дом на Кавендиш-сквер будет стоять пустой. Почему бы его не использовать?..
Она помолчала, разглядывая малюсенькую точку на кружевном рукавчике своего платья.
— Лайам говорил тебе что-нибудь об этом? — спросила Кордия.
— Мне? — удивилась Эмелайн. — А почему он должен мне об этом говорить?
— О, я просто подумала, вот и все! Сестре любопытно, что делает ее брат. — Кордия снова внимательно уставилась на кружева. — Он говорил с тобой дольше, чем со мной и миссис Пратт, и я хотела узнать, может, он сказал что-нибудь интересное.
— Откуда я знаю, — сказала Эмелайн, — что, касающееся брата, его сестра считает интересным?
— Мне, как и любой сестре, интересно знать, с какой леди брат собирается пойти в оперу или в театр или еще как-нибудь развлечься.
С какой леди? Эмелайн стало плохо при одной лишь мысли, что Лайам может развлекаться с другими леди.
— Он… Он ничего не говорил мне ни о какой леди.
Кордия пробормотала что-то вроде: «Ну и дурак!» Но Эмелайн подумала, что ослышалась.
— Кажется, — сказала Эмелайн, — ты хочешь, чтобы твой брат заинтересовался какой-нибудь молодой леди и… женился на ней. Потому что в Уиткомб-холле тебе, наверное, одиноко, и нет женщины, с которой ты могла бы поговорить…
— Иногда мне действительно одиноко, — ответила на это Кордия. — Но лучше потерпеть еще лет двадцать, чем знать, что Лайам связал себя не с той.
— Не с той?
Ну конечно! Сестра лорда Сеймура желает, чтобы его жена была такая же богатая и знатная, как и он сам.
— Да. Ты знаешь, что я имею в виду, — продолжила Кордия. — Моему брату ну никто не подходит! Я считаю, что ему нужен кто-то совершенно особенный. Например, у нее должно быть хорошее чувство юмора. Она также должна быть образованная леди. И я говорю не о знании французского языка или умении играть на фортепьяно. Лайам умный человек, и он будет несчастным с хорошенькой, но дурой. А также, потому что он был на войне, ему нужна добрая и нежная женщина. Наконец, эта леди не должна только наслаждаться жизнью, но должна уметь любить.
Закончив этот весьма впечатляющий список требований, Кордия посмотрела на Эмелайн, будто ждала от нее ответа. Поскольку Эмелайн молчала, то Кордия тяжело вздохнула, явно потеряв терпение.
— У тебя нет предложений на этот счет? — спросила Кордия. — Кто бы это мог быть? Какая леди может стать женой моего брата?
Эмелайн было больно говорить на эту тему. Так больно, что у нее сжалось горло, и она чуть не заплакала.
— Я не отважусь делать какие-либо предположения, касающиеся счастья твоего брата, — сказала только в ответ Эмелайн.
— Вообще ничего-ничегошеньки?!
Эмелайн лишь покачала головой.
— Но ты хоть просто скажи — настаивала Кордия, — хочешь ли ты, чтобы я намекнула этой леди, какие чувства питает к ней Лайам? Представляешь, что это может значить для нее, если она, например, моя подруга, и я намекну ей об истинных чувствах моего брата?
Подруга? Но Мэри Бьючемп подруга мисс Кордии! Неужели Кордия и Мэри уже знают о тайных надеждах леди Фебы и обсуждали возможность объединения двух семей?
Эмелайн почувствовала огромную тяжесть в груди. Слезы вдруг появились на глазах, и Эмелайн отвернулась, чтобы Кордия ничего не заметила.
Когда Эмелайн заговорила, собственный голос показался ей чужим и неестественным.
— Нехорошо в это вмешиваться, — сказала она. — Если Лайаму понравится молодая леди, он сам ей скажет о своих чувствах.
Кордия снова вздохнула, встала и пошла к двери.
— Я приму к сведению твой совет, — сказала Кордия. — Хотя мне очень хочется помочь, но пусть Лайам и его леди сами решают, как им быть.
Его леди… Фраза еще долго звучала у нее в ушах, Даже когда Кордия пожелала ей спокойной ночи и вышла, закрыв за собой дверь, Эмелайн все еще слышала эти слова.
Кордия выразилась почти прямо: она хочет, чтобы ее подруга стала женой Лайама. Но что же сам Лайам? Он даже еще не знаком с Мэри Бьючемп. Мэри вполне может ему понравиться. Или не понравиться. Кроме того, он, возможно, пока и на ищет себе жену. Если он ничего не говорит о своих планах сестре, то, наверное, у него нет никого на примете на данный момент. Эта мысль успокоила ее, и тяжесть в груди как-то сразу уменьшилась. Если у Лайама пока нет на примете никого… В таком случае, Эмелайн, возможно… Нет. Нет! От таких надежд у нее закружилась голова. Лайам может выбрать себе любую молодую леди в свете. Эмелайн честно признавалась себе, что хотела бы быть этой самой молодой леди, но понимала, как глупо на это надеяться. Только в сказках прекрасные принцы женятся на бедных девушках. Но — и это «но» радовало ее больше всего — Если Лайам не собирается пока ни за кем охотиться, то почему бы ей не поохотиться за ним? Флирт ей вполне удается! Она смогла завлечь Джеффри Бьючемпа с помощью флирта. Если это сработало с таким ловеласом, как Чемп, то должно получиться и с Лайамом. По крайней мере, не будет ничего плохого, если она попробует.
Конечно, не надо жадничать. О браке даже нечего и думать, это ясно без слов. Эмелайн не обманывала себя. Лайам никогда не сделает ей предложение.
Брак это как большой пирог, а Эмелайн хотела съесть только кусочек. Ей очень хотелось попробовать, какой он сладкий. Ее желание было простое: быть рядом с Лайамом и наслаждаться им. А еще, если ей удастся зажечь в нем искру, такую, какую он зажег в Эмелайн… Тогда Эмелайн мечтала получить от него поцелуй. Чтобы Лайам поцеловал крепко-крепко. Это должен быть такой поцелуй, каким мужчина целует свою любимую женщину.
Это началось у нее еще со времени их путешествия в Лондон. Эмелайн тогда проснулась в объятиях Лайама, и с тех пор она думала о нем. Эмелайн казалось, что, наверное, уже никогда и ни с кем, кроме Лайама, она не испытает настоящей страсти. Каждый раз, когда они виделись, Эмелайн убеждалась и этом все больше и больше.
Когда леди Феба изложила свой план женитьбы Лайама и Мэри, это сразу встревожило, всполошило Эмелайн. Она чувствовала себя как пойманная птица, которая бьется в силках. Только тогда она поняла, что любит его. Неважно, что он не испытывает к ней тех же чувств. Лайам теперь ее единственный мужчина. Никого другого Эмелайн не могла уже полюбить. И только его губам она отдаст всю свою любовь. Только ему.
Только Лайаму. Да! Она будет охотиться за ним. Она не упустит свой шанс. Обрадованная таким решением, Эмелайн откинула одеяло, взяла свечу с красивого столика и зажгла большой канделябр, стоявший тут же. Затем она сбегала в гардеробную, нашла свой ридикюль и вынула оттуда маленький томик в сафьяновой обложке. Вернувшись с книгой в спальню, Эмелайн уселась на стул перед зеркалом и стала читать. Она снова посмотрела оглавление книги под названием «Как привлечь, поймать и удержать мужчину». Эмелайн хотелось побыстрее узнать, как же это сделать. Она начала внимательно читать, изучая каждую строчку. Потому что на этот раз Эмелайн читала не ради развлечения. Она искала инструкции, написанные опытной Мадам Икс. У Эмелайн еще в запасе месяц — нет, три недели и пять дней. Она хотела использовать их по назначению. Может, ей повезет, и в Лайаме проснется любовь. А если не любовь, то страсть. А когда время пройдет, и если ничего из этого не получится, Эмелайн вернется в Уилтшир, зная, что она старалась изо всех сил.
Выйдя из спальни Эмелайн, Кордия спустилась вниз, чтобы посмотреть, не вернулись ли домой слуги. Она хотела сказать Тернеру, что не может сама закрыть окно в библиотеке. Однако, проходя через холл, она заметила черный кожаный футляр, который Эмелайн забыла на столике у вешалки, Кордия сразу же им заинтересовалась, потому что любила все красивое. Она взяла футляр и открыла.
— О! — воскликнула Кордия, восхищенно глядя на темно-красные камни в золотой оправе. — Какое красивое колье!
Кордия достала ожерелье и быстро надела на шею. Ни в холле, ни в гостиной не было зеркала. Кордия повернулась. Она искала какую-нибудь блестящую поверхность, чтобы увидеть свое отражение. Не найдя ничего, Кордия пошла по лестнице. Зеркало висело над туалетным столиком в спальне молодой леди. Кордия успела сделать только несколько шагов. Она услышала вдруг, как в глубине коридора открылась дверь, ведущая на кухню.
— Тернер! — позвала Кордия. — Это ты? Я так рада, что ты вернулся, потому что задвижка на окне в библиотеке не…
И она замерла. Мужчина, шагнувший в круг света, отбрасываемый большим канделябром, был вовсе не дворецкий. Кордия никогда в жизни его не видела. Большой грузный мужчина с неприятным жестким лицом и черными злыми глазами. Он напугал ее своим видом. Напугал так, что она не могла даже вскрикнуть. Он остановился и замер. Как и она, он тоже был удивлен этой встречей. Но его шок быстро прошел. Мужчина смотрел не на нее, а на рубины на ее шее.
— Эй, — его голос был такой же злой, как и его глаза. — Откуда у тебя это ожерелье ?
Глава 10
— Я надеялся, — ответил Лайам. — Должен вам сказать, что я уже довольно давно не доставал и не видел оригинала. А также я не знал, что с него сделана копия.
— Ваш отец вам ничего об этом не говорил? — спросила Эмелайн. Лайам покачал головой.
— Мой отец тоже не знал. Он купил оригинал в качестве подарка для моей матери по поводу рождения сестры. Отец никогда не заказывал копию.
— Тогда кто мог это сделать? — удивилась Эмелайн. — И почему? В своем письме к моей матери леди Сеймур говорила, что она нашла ожерелье в своем сейфе, то есть в Сеймур-хаусе. Она решила, что это подарок, думала, что муж хотел сделать ей такой сюрприз.
— Сюрприз для кого? — спросил Лайам спокойно. Он закрыл футляр и положил его на столик рядом с вешалкой. — Я не могу предоставить вам никаких доказательств. Ни кто, ни зачем. Это только история о том, что случилось много лет назад, — сказал Лайам.
Они стояли в холле, где их не могли подслушать, и он говорил не опасаясь.
— Семнадцать лет назад, — продолжал он, — два грабителя ворвались в кабинет моего отца в Уиткомб-холле. Они наставили на отца пистолет и потребовали открыть сейф, где хранилось это ожерелье стоимостью в тридцать тысяч фунтов. Грабители приказали отдать им колье. В сейфе находились и куда более ценные бриллианты. Отец так никогда и не понял, почему грабителям понадобились именно эти рубины.
Эмелайн задумалась, и неожиданно у нее зародилось одно подозрение. Довольно неприятное подозрение, от которого Эмелайн сразу захотелось, чтобы ожерелье лежало до сих пор необнаруженное в шкатулке матери.
— Прошу вас, только скажите мне, что все это не было частью хитрого плана, который замыслил Амброуз! — воскликнула Эмелайн.
— Я бы и хотел, но, к сожалению, сам думаю, что это правда.
— Господи, — вздохнула Эмелайн. — Чем больше я узнаю о моем покойном муже, тем привлекательнее становится его образ. Какая любопытная смесь — жадности и ненависти к собственной семье! Вы не находите?
— Никогда не спорю с женщиной, — сказал Лайам, улыбаясь.
— Не могу передать вам, сэр, как приятно быть его вдовой, — добавила Эмелайн.
Лайам кашлянул.
— Случайное стечение обстоятельств, конечно, — заметил он. — Особенно, если учесть, как быстро закончилась эта ваша связь.
— О, но я должна не согласиться! Я вовсе не удивлюсь, если окажется, что Амброуза разыскивают за многочисленные преступления — грабежи на большой дороге, убийства и преступления против короны. Я также не удивлюсь, если меня, его вдову, бросят в тюрьму как его сообщницу.
— Я искренне надеюсь, что до этого не дойдет, — галантно ответил Лайам. Но если даже так случится, то я хочу, чтобы вы знали: я сделаю все, что в моих силах, чтобы в вашей камере всегда была свежая солома.
Эмелайн чуть не рассмеялась, но все же сумела произнести достаточно серьезно:
— И снова, сэр, я должна признаться, что глубоко тронута вашей заботой.
Он поклонился.
— Не стоит благодарности, миледи. Даже и не думайте об этом.
— Разумеется, не буду. Ах, если бы это было возможно, я не стала бы думать и о вашем кузене.
Они снова вернулись к теме, касающейся попытки ограбления.
Эмелайн спросила:
— Вы предполагаете, что Амброуз специально заказал копию ожерелья, чтобы обмануть вашего отца?
— Сомневаюсь, — ответил Лайам. — Мой отец был очень знающим человеком, и его было очень трудно обмануть. Более правдоподобной мне кажется другая версия. Амброуз хотел обмануть грабителей и подменить ожерелье до того, как они успеют продать его.
— Очаровательно! Наверное, я должна чувствовать себя гораздо лучше, зная, что он собирался обмануть только своих подельников.
— Не забывайте, что это лишь мои предположения. Но одно я знаю точно. Когда бандиты убегали, мой отец достал из письменного стола пистолет и выстрелил в того преступника, который держал в руках ожерелье. Пуля попала ему в ногу. Грабитель упал, но его сообщник успел скрыться. А настоящие рубины так никогда и не покидали комнату.
— Что случилось с человеком, которого подстрелили? — спросила Эмелайн.
— Когда он выздоровел после ранения, его судили и приговорили к двадцати годам каторжных работ.
Услышав про каторжные работы, Эмелайн вспомнила о Сэмюэле Тернере, брате дворецкого. Она ведь хотела рассказать Лайаму о том, что Вернон Брофтон шантажирует слуг.
— Это напомнило мне кое о чем, что я хотела рассказать вам. Я думаю, что вы должны…
— Лайам! — позвала Кордия, появляясь на лестнице. — Как я рада, что ты здесь! Миссис Пратт желает сойти вниз, ей надо помочь.
Посмотрев извиняющимся взглядом на Эмелайн, он быстро взбежал по лестнице. Лайам помог миссис Пратт спуститься и проводил ее в гостиную. Затем он усадил миссис Пратт в кресло с подставкой для ее сломанной ноги. Лайам тут же извинился и сказал, что ему пора идти. Его ждут друзья, с которыми он обещал поужинать и сыграть в вист.
— Я действительно должен идти, — сказал он.
Эмелайн проводила его до двери.
— Я опаздываю, — добавил Лайам. То, что вы хотели мне рассказать, Эмелайн, это может подождать, например, до завтра?
— Да, конечно, — ответила Эмелайн. — Это ждало и так уж очень долго, может подождать и еще! Значит, до завтра, вы говорите?
Лайам взял цилиндр с вешалки, оставив на столике ожерелье.
— Завтра, — сказал он, — мы идем с вами осматривать Вестминстерское аббатство.
Ее охватил восторг при мысли провести все утро с Лайамом.
Эмелайн сказала:
— Я, наверное, совсем потеряла голову, сэр, если не помню, как вы спрашивали разрешения меня сопровождать.
— Нет, я не спрашивал, — согласился он сразу и весьма миролюбиво. — Я хочу спросить только, как насчет одиннадцати часов? Если вы думаете, что вам угрожает опасность быть упрятанной в тюрьму за преступления моего кузена, то на такие пустяки, как приглашение и выражение согласия, просто нет времени. Безусловно, вам нужно туда поторопиться.
— Безусловно? — спросила она скептически. — Интересно, почему?
— Это чистая логика, — ответил он невинным тоном. — В камере у вас будет достаточно времени, чтобы подумать.
Эмелайн хмыкнула:
— Ужасный мужчина!
— Совершенно верно, — согласился он. — Все-таки вам не надо было выходить за него замуж.
— Я имела в виду вас!
— Но я протестую. Мой кузен был гораздо ужаснее меня.
На этот раз она не выдержала и весело рассмеялась.
— Не будем мелочиться, сэр. Явно это у вас фамильное.
— Но женщинам это не передалось.
— Конечно, — сказала она. — Кордия замечательная девушка.
— О да! Здесь не может быть двух мнений. И теперь, когда мы пришли наконец к согласию хотя бы по одному вопросу, я думаю, что очень тактично будет мне уйти.
Лайам взял ее левую руку.
Эмелайн думала, что он поцелует ей кончики пальцев. К ее удивлению, он этого не сделал, а продолжал так стоять, и его пальцы нежно ласкали ее кожу. Так прошло несколько секунд. Наконец сладостные движения прекратились, он поднес ее руку к губам и запечатлел на мягкой ладони чувственный поцелуй.
— В одиннадцать? — прошептал Лайам.
Эмелайн что-то пробормотала. Она не знала даже — что. Так как у нее не было ни одной мысли. Пламя, обжегшее руку, полыхнуло по всему телу.
— Значит, договорились, — сказал Лайам.
Все еще зачарованная прикосновением его губ, Эмелайн стояла в дверях и смотрела, как он сбежал по лестнице, сел в карету. Колеса застучали по мостовой, и экипаж растворился в ночи, прежде чем Эмелайн успела очнуться. Только тогда она закрыла дверь.
А войдя в гостиную, Эмелайн услышала, как Кордия возбужденно говорит миссис Пратт о предстоящем завтра событии. Тогда Эмелайн вспомнила про встречу с леди Сефтон, назначенную на завтрашнее утро.
Эмелайн почти не спала в эту ночь. Сославшись на головную боль, она раньше ушла к себе, чтобы побыть одной и разобраться в своих эмоциях. Она лежала на кровати, глядя, как тени от свечи колышутся на потолке. Эмелайн вдруг поняла, что, по крайней мере, одну вещь уже можно считать решенной. Осталось только произнести это вслух. Она не поедет завтра на Пэл-Мэл. Ей нельзя этого делать. Если она поедет, то окажется вовлеченной в интриги, которые плетет леди Феба.
Даже если Эмелайн не произнесет ни слова, все равно ее присутствие будет говорить о том, что она согласна помочь ее светлости заманить Лайама в ловушку.
Что касается Кордии, то Эмелайн могла о ней не беспокоиться. Леди Феба не сделает Кордии ничего плохого, если действительно желает, чтобы Мэри стала женой Лайама.
Да и леди Сефтон не откажет в участии такой хорошенькой молодой леди, жизнерадостной и очень, очень богатой. Сама же Эмелайн не стремилась попасть в светское общество. Зачем ей это? Через месяц она получит свои деньги и вернется в Уилтшир. А до тех пор у нее была все та же цель — посмотреть город и немного развлечься. Она думала о том, как завтра с Лайамом поедет смотреть Вестминстерское аббатство. И ей было приятно от них мыслей. Это тоже решено. Как только он предложил ей, она сразу была согласна. При мысли о Лайаме она снова будто почувствовала прикосновение его пальцев. Желая вспомнить это чудесное ощущение, Эмелайн подняла руку и прижала запястье к губам. Когда Лайам поцеловал ей руку, Эмелайн хотелось, чтобы его поцелуй длился вечно. Она также хотела погладить другой рукой его голову, запустить пальцы в его густые золотистые волосы. Так волшебно отражалось пламя свечей на этих удивительных волосах! Будто лунный свет на песке какого-то тропического побережья. Странно, что такие простые вещи могут ее столь сильно волновать! Она вздохнула. Поцелуй, его прикосновение. Все это зажгло внутри нее сильную страсть. И Эмелайн неудержимо хотелось узнать больше. Она вспомнила, какой красивый он был в своем вечернем костюме. Желание стало сразу нестерпимым. Он был такой сильный, энергичный! Она сгорала от страсти. Эмелайн хотела ощутить его объятия, узнать радость, которую несет его энергия. Она хотела узнать это и еще больше. Она хотела, чтобы губы Лайама целовали ее губы.
Совсем размечтавшись, она почти не слышала тихий стук в дверь.
Когда раздался голос Кордии, она даже подскочила на кровати.
— Ты спишь? — спросила Кордия.
— Нет!.. Еще нет.
Войдя в комнату, молодая леди сказала:
— Я пришла спросить, может, тебе нужно лекарство от головной боли.
Смутившись, Эмелайн ответила, что сон — это лучшее лекарство.
— Абсолютно верно, — сказала Кордия. Она подошла к зеркалу, рассеянно поправила локон, упавший на лоб, тронула слегка набор серебряных расчесок на столике. И затем спросила как бы между прочим:
— У Лайама было какое-то важное дело? Эмелайн не хотела говорить о Лайаме с его сестрой, потому что Кордия была очень сообразительна девушка и могла быстро кое о чем догадаться. А этим Эмелайн не хотела ни с кем делиться. Она призналась лишь самой себе в своих чувствах, но, не уверенная еще в чувствах Лайама, не желала говорить об этом с кем-нибудь еще.
— Твой брат вернул мне одну вещь, — сказала Эмелайн. — Он считает, что она принадлежит мне.
— И все? — разочарованно спросила Кордия.
— А что бы ты хотела услышать?
— Разве можно знать что-нибудь о братьях? Они такие молчаливые, никогда слова не скажут о том, что у них в голове.
Кордия уселась на стул, будто собираясь немного поболтать.
— Я подумала, что он приходил, может быть, для того, чтобы проинформировать нас о своей поездке, — начала вдруг Кордия. — Он уезжает на несколько дней. И вот получается, что дом на Кавендиш-сквер будет стоять пустой. Почему бы его не использовать?..
Она помолчала, разглядывая малюсенькую точку на кружевном рукавчике своего платья.
— Лайам говорил тебе что-нибудь об этом? — спросила Кордия.
— Мне? — удивилась Эмелайн. — А почему он должен мне об этом говорить?
— О, я просто подумала, вот и все! Сестре любопытно, что делает ее брат. — Кордия снова внимательно уставилась на кружева. — Он говорил с тобой дольше, чем со мной и миссис Пратт, и я хотела узнать, может, он сказал что-нибудь интересное.
— Откуда я знаю, — сказала Эмелайн, — что, касающееся брата, его сестра считает интересным?
— Мне, как и любой сестре, интересно знать, с какой леди брат собирается пойти в оперу или в театр или еще как-нибудь развлечься.
С какой леди? Эмелайн стало плохо при одной лишь мысли, что Лайам может развлекаться с другими леди.
— Он… Он ничего не говорил мне ни о какой леди.
Кордия пробормотала что-то вроде: «Ну и дурак!» Но Эмелайн подумала, что ослышалась.
— Кажется, — сказала Эмелайн, — ты хочешь, чтобы твой брат заинтересовался какой-нибудь молодой леди и… женился на ней. Потому что в Уиткомб-холле тебе, наверное, одиноко, и нет женщины, с которой ты могла бы поговорить…
— Иногда мне действительно одиноко, — ответила на это Кордия. — Но лучше потерпеть еще лет двадцать, чем знать, что Лайам связал себя не с той.
— Не с той?
Ну конечно! Сестра лорда Сеймура желает, чтобы его жена была такая же богатая и знатная, как и он сам.
— Да. Ты знаешь, что я имею в виду, — продолжила Кордия. — Моему брату ну никто не подходит! Я считаю, что ему нужен кто-то совершенно особенный. Например, у нее должно быть хорошее чувство юмора. Она также должна быть образованная леди. И я говорю не о знании французского языка или умении играть на фортепьяно. Лайам умный человек, и он будет несчастным с хорошенькой, но дурой. А также, потому что он был на войне, ему нужна добрая и нежная женщина. Наконец, эта леди не должна только наслаждаться жизнью, но должна уметь любить.
Закончив этот весьма впечатляющий список требований, Кордия посмотрела на Эмелайн, будто ждала от нее ответа. Поскольку Эмелайн молчала, то Кордия тяжело вздохнула, явно потеряв терпение.
— У тебя нет предложений на этот счет? — спросила Кордия. — Кто бы это мог быть? Какая леди может стать женой моего брата?
Эмелайн было больно говорить на эту тему. Так больно, что у нее сжалось горло, и она чуть не заплакала.
— Я не отважусь делать какие-либо предположения, касающиеся счастья твоего брата, — сказала только в ответ Эмелайн.
— Вообще ничего-ничегошеньки?!
Эмелайн лишь покачала головой.
— Но ты хоть просто скажи — настаивала Кордия, — хочешь ли ты, чтобы я намекнула этой леди, какие чувства питает к ней Лайам? Представляешь, что это может значить для нее, если она, например, моя подруга, и я намекну ей об истинных чувствах моего брата?
Подруга? Но Мэри Бьючемп подруга мисс Кордии! Неужели Кордия и Мэри уже знают о тайных надеждах леди Фебы и обсуждали возможность объединения двух семей?
Эмелайн почувствовала огромную тяжесть в груди. Слезы вдруг появились на глазах, и Эмелайн отвернулась, чтобы Кордия ничего не заметила.
Когда Эмелайн заговорила, собственный голос показался ей чужим и неестественным.
— Нехорошо в это вмешиваться, — сказала она. — Если Лайаму понравится молодая леди, он сам ей скажет о своих чувствах.
Кордия снова вздохнула, встала и пошла к двери.
— Я приму к сведению твой совет, — сказала Кордия. — Хотя мне очень хочется помочь, но пусть Лайам и его леди сами решают, как им быть.
Его леди… Фраза еще долго звучала у нее в ушах, Даже когда Кордия пожелала ей спокойной ночи и вышла, закрыв за собой дверь, Эмелайн все еще слышала эти слова.
Кордия выразилась почти прямо: она хочет, чтобы ее подруга стала женой Лайама. Но что же сам Лайам? Он даже еще не знаком с Мэри Бьючемп. Мэри вполне может ему понравиться. Или не понравиться. Кроме того, он, возможно, пока и на ищет себе жену. Если он ничего не говорит о своих планах сестре, то, наверное, у него нет никого на примете на данный момент. Эта мысль успокоила ее, и тяжесть в груди как-то сразу уменьшилась. Если у Лайама пока нет на примете никого… В таком случае, Эмелайн, возможно… Нет. Нет! От таких надежд у нее закружилась голова. Лайам может выбрать себе любую молодую леди в свете. Эмелайн честно признавалась себе, что хотела бы быть этой самой молодой леди, но понимала, как глупо на это надеяться. Только в сказках прекрасные принцы женятся на бедных девушках. Но — и это «но» радовало ее больше всего — Если Лайам не собирается пока ни за кем охотиться, то почему бы ей не поохотиться за ним? Флирт ей вполне удается! Она смогла завлечь Джеффри Бьючемпа с помощью флирта. Если это сработало с таким ловеласом, как Чемп, то должно получиться и с Лайамом. По крайней мере, не будет ничего плохого, если она попробует.
Конечно, не надо жадничать. О браке даже нечего и думать, это ясно без слов. Эмелайн не обманывала себя. Лайам никогда не сделает ей предложение.
Брак это как большой пирог, а Эмелайн хотела съесть только кусочек. Ей очень хотелось попробовать, какой он сладкий. Ее желание было простое: быть рядом с Лайамом и наслаждаться им. А еще, если ей удастся зажечь в нем искру, такую, какую он зажег в Эмелайн… Тогда Эмелайн мечтала получить от него поцелуй. Чтобы Лайам поцеловал крепко-крепко. Это должен быть такой поцелуй, каким мужчина целует свою любимую женщину.
Это началось у нее еще со времени их путешествия в Лондон. Эмелайн тогда проснулась в объятиях Лайама, и с тех пор она думала о нем. Эмелайн казалось, что, наверное, уже никогда и ни с кем, кроме Лайама, она не испытает настоящей страсти. Каждый раз, когда они виделись, Эмелайн убеждалась и этом все больше и больше.
Когда леди Феба изложила свой план женитьбы Лайама и Мэри, это сразу встревожило, всполошило Эмелайн. Она чувствовала себя как пойманная птица, которая бьется в силках. Только тогда она поняла, что любит его. Неважно, что он не испытывает к ней тех же чувств. Лайам теперь ее единственный мужчина. Никого другого Эмелайн не могла уже полюбить. И только его губам она отдаст всю свою любовь. Только ему.
Только Лайаму. Да! Она будет охотиться за ним. Она не упустит свой шанс. Обрадованная таким решением, Эмелайн откинула одеяло, взяла свечу с красивого столика и зажгла большой канделябр, стоявший тут же. Затем она сбегала в гардеробную, нашла свой ридикюль и вынула оттуда маленький томик в сафьяновой обложке. Вернувшись с книгой в спальню, Эмелайн уселась на стул перед зеркалом и стала читать. Она снова посмотрела оглавление книги под названием «Как привлечь, поймать и удержать мужчину». Эмелайн хотелось побыстрее узнать, как же это сделать. Она начала внимательно читать, изучая каждую строчку. Потому что на этот раз Эмелайн читала не ради развлечения. Она искала инструкции, написанные опытной Мадам Икс. У Эмелайн еще в запасе месяц — нет, три недели и пять дней. Она хотела использовать их по назначению. Может, ей повезет, и в Лайаме проснется любовь. А если не любовь, то страсть. А когда время пройдет, и если ничего из этого не получится, Эмелайн вернется в Уилтшир, зная, что она старалась изо всех сил.
Выйдя из спальни Эмелайн, Кордия спустилась вниз, чтобы посмотреть, не вернулись ли домой слуги. Она хотела сказать Тернеру, что не может сама закрыть окно в библиотеке. Однако, проходя через холл, она заметила черный кожаный футляр, который Эмелайн забыла на столике у вешалки, Кордия сразу же им заинтересовалась, потому что любила все красивое. Она взяла футляр и открыла.
— О! — воскликнула Кордия, восхищенно глядя на темно-красные камни в золотой оправе. — Какое красивое колье!
Кордия достала ожерелье и быстро надела на шею. Ни в холле, ни в гостиной не было зеркала. Кордия повернулась. Она искала какую-нибудь блестящую поверхность, чтобы увидеть свое отражение. Не найдя ничего, Кордия пошла по лестнице. Зеркало висело над туалетным столиком в спальне молодой леди. Кордия успела сделать только несколько шагов. Она услышала вдруг, как в глубине коридора открылась дверь, ведущая на кухню.
— Тернер! — позвала Кордия. — Это ты? Я так рада, что ты вернулся, потому что задвижка на окне в библиотеке не…
И она замерла. Мужчина, шагнувший в круг света, отбрасываемый большим канделябром, был вовсе не дворецкий. Кордия никогда в жизни его не видела. Большой грузный мужчина с неприятным жестким лицом и черными злыми глазами. Он напугал ее своим видом. Напугал так, что она не могла даже вскрикнуть. Он остановился и замер. Как и она, он тоже был удивлен этой встречей. Но его шок быстро прошел. Мужчина смотрел не на нее, а на рубины на ее шее.
— Эй, — его голос был такой же злой, как и его глаза. — Откуда у тебя это ожерелье ?
Глава 10
Кордия громко, дико закричала. Это помогло ей прийти в себя, наконец, и это испугало мужчину, который слегка попятился. На лестницу выбежала Эмелайн.
— Что такое? — воскликнула Эмелайн, спускаясь в холл. — Боже мой, дорогая, что здесь случилось? С тобой все в порядке?
Эмелайн остановилась, прижав книгу к груди, и вдруг заметила мужчину, который притаился в коридоре. Лицо мужчины было только частично в тени, и оно показалось Эмелайн пугающе знакомым.
— Вы?!
Вернон Брофтон выступил вперед, нахально улыбаясь. Затем он поклонился.
— Я прошу прощенья, конечно, ваша светлость. Я не хотел вовсе пугать эту леди.
— Брофтон! Что вы здесь делаете?
— Ищу какую-нибудь работу в городе, вот что я делаю. Новому лорду Сеймуру я, похоже, не нужен. А поскольку мы с Тернером давно знакомы, то я решил получить здесь пищу и ночлег. Не думаю, что кто-нибудь будет возражать. Я ведь был слугой его светлости без малого двадцать лет.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, — ответила ему Эмелайн. — Я буду очень возражать. Она уже немного успокоилась. Хотя при виде Брофтона ей было не по себе, но она старалась, чтобы ее голос звучал уверенно и властно.
Желаю вам успеха в поисках работы, — сказала Эмелайн, — но здесь, в этом доме, никому не нужен лакей.
— Понятно, ваша светлость, — протянул Брофтон. Он осмотрел Кордию с головы до ног, медленно и внимательно, а затем обратил свое внимание на Эмелайн.
— Сдается мне, что во всем доме сейчас только вы и эта юная мисс, — сказал Брофтон. — Что-то я не вижу мужчин поблизости.
В его голосе слышалась насмешка, будто ему доставляет удовольствие сама мысль, что его слова могут напугать кого-то. Эмелайн сразу вспомнила историю, которую рассказывала Ханна. О том, как Брофтон избил дворецкого.
Лишь бы Брофтон не понял, как сильно она желает, чтобы он поскорее ушел! Главное — не обнаружить свой страх перед ним. Эмелайн гордо подняла подбородок и сказала по возможности твердо:
— Кто сейчас в доме и кого нет, это вас не касается. Единственное, что вам надо знать, это то, что дом принадлежит мне. Убирайтесь отсюда немедленно!
Эмелайн увидела, как сузились от злости глаза Брофтона.
— Никто не посмеет меня выгнать, миледи, — сказал Брофтон. — А если что, так я могу…
— Нет.
Если бы Эмелайн не знала, что Брофтон отъявленный бандит, то, пожалуй, оставила бы его в доме на ночлег. Но она знала.
— Не заставляйте меня браться за оружие, — сказала Эмелайн. — Пистолет у меня всегда заряжен и лежит на ночном столике. Да-да! Это пистолет моего отца. Конечно, мне не хотелось бы стрелять, тем более в человека, который раньше здесь работал, но я это сделаю без малейших колебаний, если вы немедленно не покинете дом.
Лакей не двигался.
Тогда Эмелайн повернулась и спокойно пошла в свою спальню.
— Я ухожу! — крикнул лакей. Он весь скривился и сильно сжал кулаки, будто хотел задушить ее.
Круто повернувшись, он пошел по коридору в сторону кухонной двери.
Но Эмелайн остановила его.
— Вон туда, — показала она на входную дверь. — Я хочу убедиться собственными глазами, что вы правильно выполнили мой приказ.
Как только дверь за ним закрылась, Эмелайн подобрала юбки, чтобы не запутаться в них, быстро сбежала вниз и задвинула засов.
— Пойдем!
Она схватила за руку Кордию. Они побежали вместе по коридору. Затем вниз, по каменным ступеням, на кухню. Эмелайн не останавливалась. Она бросилась к задней двери и тоже закрыла ее на засов. Прислонившись спиной к толстой дубовой двери, Эмелайн едва дышала.
— Ты… ты просто молодец, — сказала Кордия. — Такая смелая, такая бесстрашная!
Все еще с трудом дыша, Эмелайн покачала головой:
— Мне было ужасно страшно.
— Я не могу в это поверить! Утверждаю, что я не знала, как избавиться от этого страшного человека. Но ты знала, как это сделать. И я понятия не имела — добавила Кордия, — что ты держишь оружие в своей спальне.
— Оружие? Не говори глупости.
Удивлению Кордии не было предела.
— Но ты сказала ему, этому жуткому мужчине, что у тебя на столике лежит заряженный пистолет. Ты сказала, что это пистолет твоего отца.
— У моего отца, — объяснила Эмелайн, — в жизни никогда не было пистолета. Отец не носил оружия. Единственная опасная вещь, которую он постоянно носил с собой, это его молитвенник семнадцатого века. Отец очень любил эту книгу и часто цитировал из нее молитвы, которые, уверяю тебя, были так скучны, что от них можно было помереть.
На следующий день Кордия и ее служанка отправились к леди Бьючемп на Пэл-Мэл. Они ушли из дома едва ли не за пять минут до того, как Лайам прибыл на Гросвенор-сквер. Эмелайн вздохнула с облегчением, когда молодая леди уехала.
Ей не хотелось портить встречу с Лайамом разговорами о том, как весьма странным образом Вернон Брофтон проник в коридор. Эмелайн знала, что должна сообщить об этом Лайаму рано или поздно. Но она и Кордия обсуждали это дело чуть ли не всю ночь, а потом снова утром, так что в конце концов Эмелайн устала говорить на эту тему. Она хотела развлечься.
— Что такое? — воскликнула Эмелайн, спускаясь в холл. — Боже мой, дорогая, что здесь случилось? С тобой все в порядке?
Эмелайн остановилась, прижав книгу к груди, и вдруг заметила мужчину, который притаился в коридоре. Лицо мужчины было только частично в тени, и оно показалось Эмелайн пугающе знакомым.
— Вы?!
Вернон Брофтон выступил вперед, нахально улыбаясь. Затем он поклонился.
— Я прошу прощенья, конечно, ваша светлость. Я не хотел вовсе пугать эту леди.
— Брофтон! Что вы здесь делаете?
— Ищу какую-нибудь работу в городе, вот что я делаю. Новому лорду Сеймуру я, похоже, не нужен. А поскольку мы с Тернером давно знакомы, то я решил получить здесь пищу и ночлег. Не думаю, что кто-нибудь будет возражать. Я ведь был слугой его светлости без малого двадцать лет.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, — ответила ему Эмелайн. — Я буду очень возражать. Она уже немного успокоилась. Хотя при виде Брофтона ей было не по себе, но она старалась, чтобы ее голос звучал уверенно и властно.
Желаю вам успеха в поисках работы, — сказала Эмелайн, — но здесь, в этом доме, никому не нужен лакей.
— Понятно, ваша светлость, — протянул Брофтон. Он осмотрел Кордию с головы до ног, медленно и внимательно, а затем обратил свое внимание на Эмелайн.
— Сдается мне, что во всем доме сейчас только вы и эта юная мисс, — сказал Брофтон. — Что-то я не вижу мужчин поблизости.
В его голосе слышалась насмешка, будто ему доставляет удовольствие сама мысль, что его слова могут напугать кого-то. Эмелайн сразу вспомнила историю, которую рассказывала Ханна. О том, как Брофтон избил дворецкого.
Лишь бы Брофтон не понял, как сильно она желает, чтобы он поскорее ушел! Главное — не обнаружить свой страх перед ним. Эмелайн гордо подняла подбородок и сказала по возможности твердо:
— Кто сейчас в доме и кого нет, это вас не касается. Единственное, что вам надо знать, это то, что дом принадлежит мне. Убирайтесь отсюда немедленно!
Эмелайн увидела, как сузились от злости глаза Брофтона.
— Никто не посмеет меня выгнать, миледи, — сказал Брофтон. — А если что, так я могу…
— Нет.
Если бы Эмелайн не знала, что Брофтон отъявленный бандит, то, пожалуй, оставила бы его в доме на ночлег. Но она знала.
— Не заставляйте меня браться за оружие, — сказала Эмелайн. — Пистолет у меня всегда заряжен и лежит на ночном столике. Да-да! Это пистолет моего отца. Конечно, мне не хотелось бы стрелять, тем более в человека, который раньше здесь работал, но я это сделаю без малейших колебаний, если вы немедленно не покинете дом.
Лакей не двигался.
Тогда Эмелайн повернулась и спокойно пошла в свою спальню.
— Я ухожу! — крикнул лакей. Он весь скривился и сильно сжал кулаки, будто хотел задушить ее.
Круто повернувшись, он пошел по коридору в сторону кухонной двери.
Но Эмелайн остановила его.
— Вон туда, — показала она на входную дверь. — Я хочу убедиться собственными глазами, что вы правильно выполнили мой приказ.
Как только дверь за ним закрылась, Эмелайн подобрала юбки, чтобы не запутаться в них, быстро сбежала вниз и задвинула засов.
— Пойдем!
Она схватила за руку Кордию. Они побежали вместе по коридору. Затем вниз, по каменным ступеням, на кухню. Эмелайн не останавливалась. Она бросилась к задней двери и тоже закрыла ее на засов. Прислонившись спиной к толстой дубовой двери, Эмелайн едва дышала.
— Ты… ты просто молодец, — сказала Кордия. — Такая смелая, такая бесстрашная!
Все еще с трудом дыша, Эмелайн покачала головой:
— Мне было ужасно страшно.
— Я не могу в это поверить! Утверждаю, что я не знала, как избавиться от этого страшного человека. Но ты знала, как это сделать. И я понятия не имела — добавила Кордия, — что ты держишь оружие в своей спальне.
— Оружие? Не говори глупости.
Удивлению Кордии не было предела.
— Но ты сказала ему, этому жуткому мужчине, что у тебя на столике лежит заряженный пистолет. Ты сказала, что это пистолет твоего отца.
— У моего отца, — объяснила Эмелайн, — в жизни никогда не было пистолета. Отец не носил оружия. Единственная опасная вещь, которую он постоянно носил с собой, это его молитвенник семнадцатого века. Отец очень любил эту книгу и часто цитировал из нее молитвы, которые, уверяю тебя, были так скучны, что от них можно было помереть.
На следующий день Кордия и ее служанка отправились к леди Бьючемп на Пэл-Мэл. Они ушли из дома едва ли не за пять минут до того, как Лайам прибыл на Гросвенор-сквер. Эмелайн вздохнула с облегчением, когда молодая леди уехала.
Ей не хотелось портить встречу с Лайамом разговорами о том, как весьма странным образом Вернон Брофтон проник в коридор. Эмелайн знала, что должна сообщить об этом Лайаму рано или поздно. Но она и Кордия обсуждали это дело чуть ли не всю ночь, а потом снова утром, так что в конце концов Эмелайн устала говорить на эту тему. Она хотела развлечься.