Страница:
Мерецков учился и учил других бойцов. Шаг за шагом красногвардейский отряд превращался в самую сильную военную организацию города. В тревожные дни, когда генерал Корнилов двинул полки на Петроград, местный Совет возложил охрану порядка в городе наряду с милицией на Красную гвардию. Сразу же после победы Октябрьского вооруженного восстания в Питере Судогодский Совет, являясь, по существу, большевистским, объявил о взятии власти в городе в свои руки. Кирилл Мерецков был назначен председателем военного отдела в Совете.
Главной заботой военного отдела, как вспоминал Кирилл Афанасьевич, в те дни оставалась Красная гвардия. Он прилагал все усилия, чтобы расширить и укрепить отряд, сколотить из него боеспособную военную единицу, на которую можно было бы возложить задачу вооруженной защиты Советской власти в уезде. В окрестных районах было тревожно. Нередко вспыхивали эсеро-кулацкие бунты. Мерецков внимательно следил за событиями в уезде, держал отряд в готовности к борьбе против контрреволюционных выступлений, усиливал охрану города. Когда вспыхнул контрреволюционный мятеж в Муроме, Мерецков по приказу Владимирского губкома во главе судогодского отряда выступил на его подавление. Совместными усилиями Красной гвардии Владимира, Судогды, Коврова эта задача была решена.
Летом 1918 года, когда в результате мятежа чехословацкого корпуса и с помощью интервентов разрозненные антисоветские выступления слились в единый поток контрреволюции, по приказу В. И. Ленина из Петрограда, Москвы, других пролетарских центров двинулись на восток рабочие отряды, воинские подразделения и части. Город Владимир посылал на фронт свой отряд, в который влились и красногвардейцы Судогды. Командиром объединенного отряда был назначен бывший офицер царской армии С. М. Говорков, комиссаром – Мерецков.
Говорков оказал немалое влияние на дальнейшую судьбу Мерецкова. Доверительные беседы человека, который, будучи офицером царской армии, не колеблясь, сразу же после Февральской революции стал на сторону большевиков и решительно пошел за партией Ленина, его рассказы о старой армии, о воинском искусстве, о принципах организации боевой работы многое значили для молодого комиссара. «В юные годы я полагал, – писал об этом сам Кирилл Афанасьевич, – что настоящий командир – это тот, кто смел и силен, обладает громким голосом и хорошо стреляет. Большевистская выучка помогла уяснить, какое огромное значение имеет морально-политический фактор, сознание солдата. Я постепенно начинал постигать то, что может дать человеку либо систематическое военное образование, либо сама война. А учился, глядя прежде всего на Говоркова». И в том, что Мерецков решил для себя вопрос, кем быть, немалую роль сыграл Говорков.
К сожалению, недолго пришлось Мерецкову шагать рядом с новым другом. В начале сентября, поднимая бойцов в атаку, стал впереди отряда в полный рост Говорков. Сзади себя поставил комиссара и знаменосца. Бойцы подхватили слова песни «Вихри враждебные веют над нами…» и двинулись на врага вслед за своим командиром. Через несколько шагов Говорков покачнулся…
Он погиб смертью героя. А Мерецков остался один – и за комиссара, и за командира. В том памятном бою он сам довел цепь красноармейцев до железнодорожной насыпи, там она залегла. Подползли ротные с вопросом, что делать дальше. Комиссар видел, что медлить нельзя. Вспомнив уроки Говоркова, поставил ротным задачу, затем сказал: «Как встану – вот и сигнал. Атакуем дальше!» Скоро бой закончился и для комиссара: в рукопашной схватке он был ранен, очнулся на полке вагона санитарного поезда.
Ранение оказалось тяжелым. Мерецкова доставили в Судогду. Здесь его встретили друзья. Сообщили радостное известие: 10 сентября наши войска освободили Казань. В числе частей, которые вошли в город, был и Владимирский отряд… Высоко были отмечены и заслуги Мерецкова в боях за Казань – он был награжден орденом Красного Знамени.
Почти два месяца лечился Мерецков. Когда дела пошли на поправку, стал присутствовать на заседаниях укома, помогать в работе новому военному комиссару. А вскоре, после первой годовщины Октября, отличившемуся в боях комиссару, который настойчиво просился в действующую армию, губком РКП (б) предложил отправиться на учебу в только что открытую в Москве академию Генерального штаба. Мерецков с радостью согласился: появилась возможность получить систематическое военное образование.
На учебу в академию прибывали слушатели прямо с фронтов. Вместе с Кириллом Мерецковым приступили к учебе Василий Чапаев, Павел Дыбенко, Леонид Петровский, Василий Соколовский, Иван Тюленев, Семен Урицкий, Иван Федько. Красной Армии нужны были свои командные кадры из рабочих и крестьян.
Постигать программу высшей военной школы многим слушателям было очень трудно, потому что невелик был уровень общеобразовательных знаний. Как известно, по этой причине оставил академию Василий Иванович Чапаев. Нелегко приходилось и Мерецкову. Однако он настойчиво продолжал овладевать военными знаниями.
Дважды пришлось прерывать учебу в связи с отправкой слушателей первого и второго курсов на фронт. В первый раз это случилось в мае 1919 года. Колчак, перейдя в наступление, начал теснить наши войска. Часть слушателей была направлена на Восточный фронт. Мерецкова направили на Южный фронт в 9-ю армию, которая вела тяжелые бои против белогвардейских войск Деникина. В 14-й стрелковой дивизии, которой командовал известный большевик-латыш А. К. Степинь (Стенин), Мерецкова назначили помощником начальника штаба. Ему поручили вести карту обстановки. В условиях, когда дивизия отступала, а телефонная и телеграфная связь отсутствовала, пользы от этого было немного: информация в штаб поступала с опозданием. Мерецков вскоре понял бессмысленность своей работы: сведения, которые он наносил на карту, не отражали действительного положения войск, от ставали от времени. В своих воспоминаниях Мерецков рассказал о том, как Степинь пришел к нему на помощь.
«Увидев меня, начдив спросил, как идут дела.
– Неважно! Я не справляюсь с канцелярской работой, да и толку от нее при такой постановке дела не вижу. Штаб опаздывает с регистрацией изменений. Поэтому в жизни обстановка одна, а на карте другая.
– А вы умеете сидеть на лошади?
– Умею. И вообще люблю лошадей.
– Ну так вот тебе кобыла, – перешел начдив сразу на «ты» (на «вы» он обращался подчеркнуто вежливо к штабным работникам, предпочитавшим седлу стул), – поступай в мое распоряжение, скачи в войска и узнавай, что нужно.
Я поблагодарил за лошадь, тут же оседлал ее и отправился в бригады. Дело сразу изменилось. Приеду, узнаю, что произошло, и нанесу на карту».
С самого начала Степинь с интересом и вниманием отнесся к командиру, прибывшему из академии. Много расспрашивал о прошлой работе, об обучении в академии и характере занятий, о профессорах, многие из которых были ему знакомы по совместной службе в старой армии. Приглядевшись к тому, что и как делает Мерецков, и убедившись, что работа пошла, начдив поручил ему помогать командованию 1-й стрелковой бригады, в состав которой входили, в частности, подразделения интернационалистов. В дальнейшем Кирилл Афанасьевич временно исполнял обязанности начальника штаба этой бригады. В одном из боев в районе станции Серебряково он был контужен: разрывом снаряда его выбросило из седла, на какое-то время он даже оглох.
Между тем под давлением превосходящих сил деникинцев войска 9-й армии отступали. Свирепствовал тиф. Не хватало боеприпасов. И без того тяжелое положение армии, в состав которой входила 14-я стрелковая дивизия, усугубилось еще более в результате измены ее командующего, бывшего царского полковника Н. Д. Всеволодова. Новым командующим был назначен А. К. Степинь. К этому времени белоказаки перехватили дорогу на Поворино, по которой отходила 14-я дивизия. В бою создалось критическое положение. И тогда молодой красный командир Мерецков, видя, что казаки с гиком и свистом, выставив пики вперед, бросились в атаку на залегших вдоль дороги бойцов 1-й стрелковой бригады, вскочил на коня и новел за собой в контратаку кавалерийский полк, приданный бригаде.
В этом бою он получил новое серьезное ранение в ногу. Казачья пуля, пущенная почти в упор, пробила кость. Однако белые отступили, а 14-я дивизия вышла в Поворино. Товарищи вынесли Мерецкова с поля боя. Перед отправкой в госпиталь на операцию его навестил командарм Степинь. Прощаясь, выразил пожелание поскорее поправляться и возвратиться в 9-ю армию. Того же хотел и сам Мерецков. Но сразу не смог вернуться в строй, до осени пролежал в госпитале. А когда подлечился, уехал в Москву, ибо пришло указание: оставшихся в живых слушателей первого набора академии Генерального штаба откомандировать для прохождения второго курса.
Прошел очередной год учебы, и вновь бои. Для Кирилла Афанасьевича это было уже третье военное лето. Теперь он получил назначение помощником начальника штаба по разведке 4-й кавалерийской дивизии Первой Конной армии. Участвовал в июньском прорыве польского фронта, в освобождении Житомира, в боях на Сбруче, Стыри, Буге. Проявил себя не только конармейцем отчаянной храбрости, но и умелым штабным работником.
В районе Коростеня Мерецков в третий раз за годы гражданской войны был ранен. После лечения в киевском лазарете вернулся в Первую Конную, наступавшую на Варшаву. На этот раз получил направление в 6-ю дивизию, начальником которой был С. К. Тимошенко. Кириллу Афанасьевичу были поручены обязанности помощника по разведке, а также и по оперативной работе. Это расширение должностных обязанностей, как отмечал он сам, было полезным с точки зрения приобретения необходимых познаний. Вообще Мерецков считал, что месяцы, проведенные в рядах Первой Конной, сыграли очень большую роль в его формировании как красного командира. Его взгляды на военное искусство и практическое воплощение их в жизнь вплоть до середины 20-х годов определились опытом, вынесенным именно из боевых операций 4-й и 6-й дивизий Первой Конной армии. «Иногда я задумываюсь и задаю себе вопрос, – писал Кирилл Афанасьевич, – что дало мне больше – практика сражений на полях той войны или академическая теория? И не могу ответить на этот вопрос. И то и другое переплелось воедино…»
В октябре 1921 года Кирилл Афанасьевич Мерецков, которому минуло 24 года, в числе слушателей первого массового выпуска завершил учебу в военной академии. Он был аттестован в должности командира бригады.
Незадолго до выпуска из академии Мерецков отпросился в отпуск на несколько дней в Судогду «для устройства личных дел» – так он мотивировал свою просьбу. Хотелось встретиться с Дусей Беловой. Около пяти лет прошло со времени их первой встречи.
А произошла она так. Приехал в очередной раз Кирилл Мерецков в Муромцово, где находилось управление судогодского завода, деньги получать на артель. Кассирша Пелагея Петровна рассчиталась и пригласила его зайти к ним домой на чай. Она еще раньше заприметила молодого слесаря. Суровый не по годам юноша, не очень-то разговорчивый, понравился ей какой-то своей мужской самостоятельностью. Вот и решила Пелагея Петровна познакомить его со своей младшей сестрой. Кирилл принял приглашение, вечером пришел в дом Беловых. Там и встретил он свою любовь. Лукавая смешинка таилась в голубых глазах стройной девушки. Чуть тронь – брызнет весельем. Кирилл стал часто навещать Дусю.
Когда уходил из Судогды красногвардейский отряд, сговорились Дуся и Кирилл навсегда связать свою судьбу после войны. Она ждала его все эти долгие-долгие годы. И вот 31 января 1921 года Кирилл Афанасьевич и Евдокия Петровна стали мужем и женой…
Первое назначение после выпуска Мерецков получил командиром учебной бригады в Петрограде. Однако его служба в городе на Неве закончилась, практически не начавшись. М. Н. Тухачевский настоял тогда, чтобы Мерецкова как бывшего кавалериста использовали в кавалерии. Возражений со стороны высшего начальства не последовало, и его отправили на запад, в Белоруссию.
В начале 1922 года он занимался формированием в Белоруссии кавалерийского корпуса, затем был начальником штаба 1-й Томской Сибирской кавалерийской дивизии.
Таким образом, в межвоенные годы Мерецков продолжал проходить через различные ступени штабной службы: помощник начальника штаба 15 го стрелкового корпуса, начальник штаба 9-й Донской стрелковой дивизии Северо-Кавказского военного округа, начальник мобилизационного отдела, помощник начальника и комиссар штаба Московского военного округа… Военная служба забрасывала его в различные районы страны – в Белоруссию, на Дон, Северный Кавказ, в Москву, на Дальний Восток. Он возглавлял штабы Белорусского военного округа, Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА), работал под непосредственным руководством таких выдающихся полководцев и военачальников, как К. Е. Ворошилов, И. П. Уборевич, В. К. Блюхер.
В середине 1930 года в Московском военном округе Мерецков получил возможность пройти стажировку в должности командира и комиссара дивизии. Вскоре после этого в составе группы командиров Красной Армии побывал в Германии, где ознакомился со службой немецких штабов и методикой проведения учений. Впечатление от поездки осталось тревожным. Во всей общественной жизни страны, особенно в армии, усиленно пропагандировались милитаристские и нацистские идеи. Чувствовалось, что германский империализм готовит мощную военную машину и отнюдь не для оборонительных целей.
В войсках Белорусского военного округа, когда Мерецков возглавлял его штаб (1933–1934), практически отрабатывались такие важные вопросы теории глубокого боя, как создание и применение крупных соединений танковых войск, массированное применение артиллерии, крупных воздушных десантов, штурмовой и бомбардировочной авиации и др. Этот округ являлся также своего рода школой освоения новой боевой техники, которой страна снабжала армию, школой выработки форм и методов ее боевого применения.
Служба на Дальнем Востоке позволила Мерецкову глубоко ознакомиться с новыми для него обширными пространствами, которые занимала Особая Краснознаменная Дальневосточная армия. Вступив в 1945 году в командование 1-м Дальневосточным фронтом, он использовал многое, что приобрел ранее, работая в ОКДВА начальником штаба. «Но не нужно думать, – подчеркивал он, – что ОКДВА принесла мне прямую пользу только десятилетием позже. Такая мысль была бы просто неправильной. Любой военачальник, меняя место службы и врастая в новую обстановку, сразу же набирается свежего практического опыта, ибо несовпадающие условия моментально заставляют изыскивать другие пути решения сходных по типу военных задач… Смена впечатлений сама по себе будет… выдвигать перед военачальниками новые проблемы, побуждать их к тому, чтобы взглянуть на дело с незнакомой прежде стороны».
В октябре 1936 года комдив Мерецков отправился в Испанию в качестве военного специалиста для оказания помощи республиканскому правительству в борьбе с мятежниками генерала Франко. Накануне отъезда заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский ознакомил его с характером борьбы, происходящей в Испании, и задачами советских командиров-добровольцев. Он кратко охарактеризовал старую испанскую армию, почти полностью вставшую на сторону Франко, заметив, что не она представляла главную опасность для республиканской Испании. Испанская армия располагала опытом ведения «малых» колониальных войн, не более того. Обстановка осложнялась тем, что к мятежникам Франко уже потянулись их фашистские собратья – итальянские и немецкие военные советники. Следующим шагом могла быть прямая интервенция со стороны фашистской Германии и Италии.
Об армии Италии маршал сказал, что она немногим отличалась от старой испанской армии. Что же касается немецкой, то она заслуживала серьезного внимания. Причем надо иметь в виду, подчеркнул Тухачевский, что за пять лет, истекших после посещения Веймарской республики советской военной делегацией, в состав которой входил он сам, а также и Мерецков, в армии гитлеровской Германии произошли огромные изменения.
Оценивая силы республиканцев, Тухачевский отметил, что они включали большую часть народа – рабочих, крестьян, интеллигенцию. Но из них еще нужно создать армию с четкой организацией, твердой дисциплиной. Точно так же из добровольцев разных стран предстояло создать боеспособные интернациональные бригады. Из всего этого вытекала первейшая задача, которую предстояло решать советским военным советникам, – помочь республиканскому правительству Испании создать регулярную армию.
Приезд в Испанию группы советских добровольцев во главе с К. А. Мерецковым совпал с началом очередного наступления франкистов на Мадрид. В тяжелые дни для республиканцев, с трудом отбивавших атаки мятежников, Мерецков-Петрович (его псевдоним) по распоряжению главного военного советника Я. К. Берзина сразу же включился в активную работу, выполняя обязанности советника при начальнике Главного штаба. Он познакомился непосредственно на месте с обстановкой на всех основных направлениях обороны Мадрида, оказывал конкретную помощь молодым, неопытным командирам республиканских войск.
Когда непосредственная угроза Мадриду была снята, К. А. Мерецков, В. Е. Горев, Б. М. Симонов и другие советские военные специалисты под руководством Я. К. Берзина направили свои усилия на то, чтобы помочь республиканскому правительству осуществить радикальные меры по укреплению своей армии. Совместно с испанскими товарищами был разработан план первоочередных мероприятий.
Центральная идея плана заключалась в том, чтобы вести активную оборону на фронтах и завершить создание регулярной армии, а в тылу страны – стратегических резервов. Несмотря на царившие в правительстве и военном руководстве республиканцев разногласия, предложенный план в основном был одобрен. Мадридский фронт признавался основным. Председателем хунты обороны Мадрида был назначен генерал Миаха, советником к нему Мерецков, которому, кроме того, поручили заниматься вопросами, связанными с подготовкой новых формирований для Мадридского фронта.
В городе Альбасете, который был центром формирования новых частей, вместе с Кириллом Афанасьевичем работали Н. П. Гурьев, В. Я. Колпакчи, А. И. Родимцев, Б. М. Симонов, Д. А. Цюрупа. По договоренности с Главштабом Испанской республики вначале формировались бригады, чтобы затем, когда они приобретут боевой опыт, слить их в дивизии, а когда окрепнут дивизии – объединить их в корпуса. «Мы очень торопились, – вспоминал об этой напряженной работе Кирилл Афанасьевич, – поэтому бригады не успели достаточно хорошо обучиться военному делу. Искусство войны им пришлось постигать сразу на практике».
Большую часть зимы 1936/37 года Мерецков провел в Кастилии, так как в обороне Мадрида в это время особое внимание пришлось уделять боям, развернувшимся вдоль берега реки Харамы. Не сумев пробиться к столице с юга, запада, северо-запада, мятежники повели на нее атаку с юго-востока. Цель, которую они теперь преследовали, – отрезать Мадрид от морских портов Валенсия, Аликанте, Картахена, сомкнуть вокруг него кольцо. Участвуя в боях, Мерецков-Петрович на практике показывал, как должно командиру вести себя под огнем. Во время одной из атак английские волонтеры, увидев в своих рядах русского военного советника, настолько были восхищены его храбростью, что после боя подбежали к нему, пожимали руки, обнимали, целовали.
И под Харамой мятежники получили решительный отпор.
В марте 1937 года резко усилилась активность фашистских сил. Генерал Франко, потерявший в боях под Харамой ударные кадры своего марокканского корпуса, сделал ставку на итальянский экспедиционпый корпус, соединения которого сосредоточивались к северо-востоку от Мадрида, в районе Гвадалахары. Цель мятежников оставалась прежней – пробиться к Мадриду через харамский бассейн, только с другой стороны.
В этих событиях Кирилл Афанасьевич помог республиканскому командованию разгадать замыслы врага и разработать соответствующий план действий. По его предложениям была осуществлена реорганизация республиканских войск, переброшенных на гвадалахарское направление. В марте 1937 года испанские республиканские и интернациональные части, значительно повысившие свою боеспособность, отбили атаки итальянцев, остановили их наступление, а вскоре сами перешли в контрнаступление. В итоге итальянский корпус потерпел столь сокрушительное поражение, что само слово «Гвадалахара» стало для республиканцев синонимом победы.
Через два месяца после завершающих гвадалахарских событий Мерецков возвратился на Родину. Оценивая деятельность своих товарищей, военных советников Я. К. Берзина, В. Е. Егорова, Р. Я. Малиновского, А. И. Родимцева, Н. Н. Воронова, Н. П. Гурьева, П. И. Батова, Я. В. Смушкевича, Д. Г. Павлова и др. в испанских событиях, он писал: «Эти товарищи отлично выполняли свой долг, и, в свою очередь, для большинства из них Испания послужила той школой, уроки которой пригодились им впоследствии, в 1941–1945 годах».
Слова об отличном выполнении своего долга в полной мере относятся к самому Мерецкову. Его самоотверженная служба на посту военного советника дважды была отмечена Советским правительством: за оборону Мадрида в 1936 году и Харамские бои он был награжден вторым орденом Красного Знамени, а за участие в разгроме итальянского экспедиционного корпуса под Гвадалахарой – орденом Ленина.
Четыре последующих предвоенных года после возвращения из Испании составили в жизни Кирилла Афанасьевича, как он сам говорил, особый этап. Ему были доверены ответственные служебные посты: заместителя начальника Генерального штаба, командующего войсками Приволжского военного округа, в феврале 1939 года – Ленинградского военного округа. Перед этим ему было присвоено звание командарма 2-го ранга. В мар е 1939 года на XVIII съезде партии он был избран кандидатом в члены Центрального Комитета ВКП(б).
В период советско-финляндской войны имя Мерецкова узнала вся страна. Он приобрел боевую репутацию военачальника – специалиста по ведению боевых действий в условиях лесного севера и прорыву глубокоэшелонированных районов. Летом того же года ему присвоили звание генерала армии и назначили заместителем наркома обороны; с августа 1940 по январь 1941-го он был начальником Генерального штаба, после чего, сдав дела Г. К. Жукову, возвратился на должность заместителя наркома обороны и продолжал заниматься вопросами боевой подготовки. Летом 1940 года Мерецков очень много занимался подготовкой ряда учений в Московском, Ленинградском, Белорусском, Киевском военных округах, выступал перед командным составом на разборах, делился боевым опытом, подводил итоги учений.
Весной 1941 года снова проводил учения в Ленинградском военном округе, причем в ходе этих учений отрабатывались главным образом вопросы ведения оборонительной операции на широком фронте против превосходящих сил противника. Затем посетил Киевский, Западный и Прибалтийский особые военные округа, Одесский военный округ. Побывал в некоторых армиях, пограничных частях, поднимал войска по боевой тревоге, проводил военные игры с командным составом, а с войсковыми соединениями тактические учения.
Здесь кажется уместной его собственная оценка последних четырех предвоенных лет своей жизни: «По напряжению, которое я тогда испытывал, эти четыре года могут сравниться только с годами Великой Отечественной войны. В то же время непосредственное общение с советскими государственными и партийными деятелями дало мне очень многое. Меня учили мыслить не только как военнослужащего, хотя бы и высокого ранга. Наблюдая вплотную за тем, как решались нашими партийными и государственными органами важнейшие экономические и политические проблемы, как ставились и обсуждались связанные с ними вопросы, я учился масштабности мышления, учился рассматривать события прежде всего в крупном плане, с точки зрения общегосударственных интересов».
Вечером накануне 22 июня 1941 года нарком обороны Тимошенко вызвал к себе своего заместителя Мерецкова и сказал:
– Возможно, завтра начнется война! Вам надо быть в качестве представителя Главного Командования в Ленинградском военном округе. Его войска вы хорошо знаете и сможете при необходимости помочь руководству округа. Главное – не поддаваться на провокации.
Мерецков задал наркому один только вопрос:
– Каковы мои полномочия в случае вооруженного нападения?
– Выдержка прежде всего, – ответил Тимошенко. – Суметь отличить реальное нападение от местных инцидентов и не дать им перерасти в войну. Но будьте в боевой готовности. В случае нападения сами знаете, что делать.
Встретившие К. А. Мерецкова в штабе округа заместитель командующего войсками округа генерал-лейтенант К. П. Пядышев, начальник штаба округа генерал-майор Д. Н. Никишев, член Военного совета корпусной комиссар Н. Н. Климентьев, уже ознакомившиеся с приказом наркома о приведении войск в боевую готовность, жаждали услышать живое слово представителя Москвы. Сам командующий войсками генерал-лейтенант М. М. Попов накануне отправился в инспекционную поездку. Не было в Ленинграде и первого секретаря обкома партии А. А. Жданова. Он находился в Москве. Мерецков предложил провести заседание Военного совета.
Главной заботой военного отдела, как вспоминал Кирилл Афанасьевич, в те дни оставалась Красная гвардия. Он прилагал все усилия, чтобы расширить и укрепить отряд, сколотить из него боеспособную военную единицу, на которую можно было бы возложить задачу вооруженной защиты Советской власти в уезде. В окрестных районах было тревожно. Нередко вспыхивали эсеро-кулацкие бунты. Мерецков внимательно следил за событиями в уезде, держал отряд в готовности к борьбе против контрреволюционных выступлений, усиливал охрану города. Когда вспыхнул контрреволюционный мятеж в Муроме, Мерецков по приказу Владимирского губкома во главе судогодского отряда выступил на его подавление. Совместными усилиями Красной гвардии Владимира, Судогды, Коврова эта задача была решена.
Летом 1918 года, когда в результате мятежа чехословацкого корпуса и с помощью интервентов разрозненные антисоветские выступления слились в единый поток контрреволюции, по приказу В. И. Ленина из Петрограда, Москвы, других пролетарских центров двинулись на восток рабочие отряды, воинские подразделения и части. Город Владимир посылал на фронт свой отряд, в который влились и красногвардейцы Судогды. Командиром объединенного отряда был назначен бывший офицер царской армии С. М. Говорков, комиссаром – Мерецков.
Говорков оказал немалое влияние на дальнейшую судьбу Мерецкова. Доверительные беседы человека, который, будучи офицером царской армии, не колеблясь, сразу же после Февральской революции стал на сторону большевиков и решительно пошел за партией Ленина, его рассказы о старой армии, о воинском искусстве, о принципах организации боевой работы многое значили для молодого комиссара. «В юные годы я полагал, – писал об этом сам Кирилл Афанасьевич, – что настоящий командир – это тот, кто смел и силен, обладает громким голосом и хорошо стреляет. Большевистская выучка помогла уяснить, какое огромное значение имеет морально-политический фактор, сознание солдата. Я постепенно начинал постигать то, что может дать человеку либо систематическое военное образование, либо сама война. А учился, глядя прежде всего на Говоркова». И в том, что Мерецков решил для себя вопрос, кем быть, немалую роль сыграл Говорков.
К сожалению, недолго пришлось Мерецкову шагать рядом с новым другом. В начале сентября, поднимая бойцов в атаку, стал впереди отряда в полный рост Говорков. Сзади себя поставил комиссара и знаменосца. Бойцы подхватили слова песни «Вихри враждебные веют над нами…» и двинулись на врага вслед за своим командиром. Через несколько шагов Говорков покачнулся…
Он погиб смертью героя. А Мерецков остался один – и за комиссара, и за командира. В том памятном бою он сам довел цепь красноармейцев до железнодорожной насыпи, там она залегла. Подползли ротные с вопросом, что делать дальше. Комиссар видел, что медлить нельзя. Вспомнив уроки Говоркова, поставил ротным задачу, затем сказал: «Как встану – вот и сигнал. Атакуем дальше!» Скоро бой закончился и для комиссара: в рукопашной схватке он был ранен, очнулся на полке вагона санитарного поезда.
Ранение оказалось тяжелым. Мерецкова доставили в Судогду. Здесь его встретили друзья. Сообщили радостное известие: 10 сентября наши войска освободили Казань. В числе частей, которые вошли в город, был и Владимирский отряд… Высоко были отмечены и заслуги Мерецкова в боях за Казань – он был награжден орденом Красного Знамени.
Почти два месяца лечился Мерецков. Когда дела пошли на поправку, стал присутствовать на заседаниях укома, помогать в работе новому военному комиссару. А вскоре, после первой годовщины Октября, отличившемуся в боях комиссару, который настойчиво просился в действующую армию, губком РКП (б) предложил отправиться на учебу в только что открытую в Москве академию Генерального штаба. Мерецков с радостью согласился: появилась возможность получить систематическое военное образование.
На учебу в академию прибывали слушатели прямо с фронтов. Вместе с Кириллом Мерецковым приступили к учебе Василий Чапаев, Павел Дыбенко, Леонид Петровский, Василий Соколовский, Иван Тюленев, Семен Урицкий, Иван Федько. Красной Армии нужны были свои командные кадры из рабочих и крестьян.
Постигать программу высшей военной школы многим слушателям было очень трудно, потому что невелик был уровень общеобразовательных знаний. Как известно, по этой причине оставил академию Василий Иванович Чапаев. Нелегко приходилось и Мерецкову. Однако он настойчиво продолжал овладевать военными знаниями.
Дважды пришлось прерывать учебу в связи с отправкой слушателей первого и второго курсов на фронт. В первый раз это случилось в мае 1919 года. Колчак, перейдя в наступление, начал теснить наши войска. Часть слушателей была направлена на Восточный фронт. Мерецкова направили на Южный фронт в 9-ю армию, которая вела тяжелые бои против белогвардейских войск Деникина. В 14-й стрелковой дивизии, которой командовал известный большевик-латыш А. К. Степинь (Стенин), Мерецкова назначили помощником начальника штаба. Ему поручили вести карту обстановки. В условиях, когда дивизия отступала, а телефонная и телеграфная связь отсутствовала, пользы от этого было немного: информация в штаб поступала с опозданием. Мерецков вскоре понял бессмысленность своей работы: сведения, которые он наносил на карту, не отражали действительного положения войск, от ставали от времени. В своих воспоминаниях Мерецков рассказал о том, как Степинь пришел к нему на помощь.
«Увидев меня, начдив спросил, как идут дела.
– Неважно! Я не справляюсь с канцелярской работой, да и толку от нее при такой постановке дела не вижу. Штаб опаздывает с регистрацией изменений. Поэтому в жизни обстановка одна, а на карте другая.
– А вы умеете сидеть на лошади?
– Умею. И вообще люблю лошадей.
– Ну так вот тебе кобыла, – перешел начдив сразу на «ты» (на «вы» он обращался подчеркнуто вежливо к штабным работникам, предпочитавшим седлу стул), – поступай в мое распоряжение, скачи в войска и узнавай, что нужно.
Я поблагодарил за лошадь, тут же оседлал ее и отправился в бригады. Дело сразу изменилось. Приеду, узнаю, что произошло, и нанесу на карту».
С самого начала Степинь с интересом и вниманием отнесся к командиру, прибывшему из академии. Много расспрашивал о прошлой работе, об обучении в академии и характере занятий, о профессорах, многие из которых были ему знакомы по совместной службе в старой армии. Приглядевшись к тому, что и как делает Мерецков, и убедившись, что работа пошла, начдив поручил ему помогать командованию 1-й стрелковой бригады, в состав которой входили, в частности, подразделения интернационалистов. В дальнейшем Кирилл Афанасьевич временно исполнял обязанности начальника штаба этой бригады. В одном из боев в районе станции Серебряково он был контужен: разрывом снаряда его выбросило из седла, на какое-то время он даже оглох.
Между тем под давлением превосходящих сил деникинцев войска 9-й армии отступали. Свирепствовал тиф. Не хватало боеприпасов. И без того тяжелое положение армии, в состав которой входила 14-я стрелковая дивизия, усугубилось еще более в результате измены ее командующего, бывшего царского полковника Н. Д. Всеволодова. Новым командующим был назначен А. К. Степинь. К этому времени белоказаки перехватили дорогу на Поворино, по которой отходила 14-я дивизия. В бою создалось критическое положение. И тогда молодой красный командир Мерецков, видя, что казаки с гиком и свистом, выставив пики вперед, бросились в атаку на залегших вдоль дороги бойцов 1-й стрелковой бригады, вскочил на коня и новел за собой в контратаку кавалерийский полк, приданный бригаде.
В этом бою он получил новое серьезное ранение в ногу. Казачья пуля, пущенная почти в упор, пробила кость. Однако белые отступили, а 14-я дивизия вышла в Поворино. Товарищи вынесли Мерецкова с поля боя. Перед отправкой в госпиталь на операцию его навестил командарм Степинь. Прощаясь, выразил пожелание поскорее поправляться и возвратиться в 9-ю армию. Того же хотел и сам Мерецков. Но сразу не смог вернуться в строй, до осени пролежал в госпитале. А когда подлечился, уехал в Москву, ибо пришло указание: оставшихся в живых слушателей первого набора академии Генерального штаба откомандировать для прохождения второго курса.
Прошел очередной год учебы, и вновь бои. Для Кирилла Афанасьевича это было уже третье военное лето. Теперь он получил назначение помощником начальника штаба по разведке 4-й кавалерийской дивизии Первой Конной армии. Участвовал в июньском прорыве польского фронта, в освобождении Житомира, в боях на Сбруче, Стыри, Буге. Проявил себя не только конармейцем отчаянной храбрости, но и умелым штабным работником.
В районе Коростеня Мерецков в третий раз за годы гражданской войны был ранен. После лечения в киевском лазарете вернулся в Первую Конную, наступавшую на Варшаву. На этот раз получил направление в 6-ю дивизию, начальником которой был С. К. Тимошенко. Кириллу Афанасьевичу были поручены обязанности помощника по разведке, а также и по оперативной работе. Это расширение должностных обязанностей, как отмечал он сам, было полезным с точки зрения приобретения необходимых познаний. Вообще Мерецков считал, что месяцы, проведенные в рядах Первой Конной, сыграли очень большую роль в его формировании как красного командира. Его взгляды на военное искусство и практическое воплощение их в жизнь вплоть до середины 20-х годов определились опытом, вынесенным именно из боевых операций 4-й и 6-й дивизий Первой Конной армии. «Иногда я задумываюсь и задаю себе вопрос, – писал Кирилл Афанасьевич, – что дало мне больше – практика сражений на полях той войны или академическая теория? И не могу ответить на этот вопрос. И то и другое переплелось воедино…»
В октябре 1921 года Кирилл Афанасьевич Мерецков, которому минуло 24 года, в числе слушателей первого массового выпуска завершил учебу в военной академии. Он был аттестован в должности командира бригады.
Незадолго до выпуска из академии Мерецков отпросился в отпуск на несколько дней в Судогду «для устройства личных дел» – так он мотивировал свою просьбу. Хотелось встретиться с Дусей Беловой. Около пяти лет прошло со времени их первой встречи.
А произошла она так. Приехал в очередной раз Кирилл Мерецков в Муромцово, где находилось управление судогодского завода, деньги получать на артель. Кассирша Пелагея Петровна рассчиталась и пригласила его зайти к ним домой на чай. Она еще раньше заприметила молодого слесаря. Суровый не по годам юноша, не очень-то разговорчивый, понравился ей какой-то своей мужской самостоятельностью. Вот и решила Пелагея Петровна познакомить его со своей младшей сестрой. Кирилл принял приглашение, вечером пришел в дом Беловых. Там и встретил он свою любовь. Лукавая смешинка таилась в голубых глазах стройной девушки. Чуть тронь – брызнет весельем. Кирилл стал часто навещать Дусю.
Когда уходил из Судогды красногвардейский отряд, сговорились Дуся и Кирилл навсегда связать свою судьбу после войны. Она ждала его все эти долгие-долгие годы. И вот 31 января 1921 года Кирилл Афанасьевич и Евдокия Петровна стали мужем и женой…
Первое назначение после выпуска Мерецков получил командиром учебной бригады в Петрограде. Однако его служба в городе на Неве закончилась, практически не начавшись. М. Н. Тухачевский настоял тогда, чтобы Мерецкова как бывшего кавалериста использовали в кавалерии. Возражений со стороны высшего начальства не последовало, и его отправили на запад, в Белоруссию.
В начале 1922 года он занимался формированием в Белоруссии кавалерийского корпуса, затем был начальником штаба 1-й Томской Сибирской кавалерийской дивизии.
Таким образом, в межвоенные годы Мерецков продолжал проходить через различные ступени штабной службы: помощник начальника штаба 15 го стрелкового корпуса, начальник штаба 9-й Донской стрелковой дивизии Северо-Кавказского военного округа, начальник мобилизационного отдела, помощник начальника и комиссар штаба Московского военного округа… Военная служба забрасывала его в различные районы страны – в Белоруссию, на Дон, Северный Кавказ, в Москву, на Дальний Восток. Он возглавлял штабы Белорусского военного округа, Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА), работал под непосредственным руководством таких выдающихся полководцев и военачальников, как К. Е. Ворошилов, И. П. Уборевич, В. К. Блюхер.
В середине 1930 года в Московском военном округе Мерецков получил возможность пройти стажировку в должности командира и комиссара дивизии. Вскоре после этого в составе группы командиров Красной Армии побывал в Германии, где ознакомился со службой немецких штабов и методикой проведения учений. Впечатление от поездки осталось тревожным. Во всей общественной жизни страны, особенно в армии, усиленно пропагандировались милитаристские и нацистские идеи. Чувствовалось, что германский империализм готовит мощную военную машину и отнюдь не для оборонительных целей.
В войсках Белорусского военного округа, когда Мерецков возглавлял его штаб (1933–1934), практически отрабатывались такие важные вопросы теории глубокого боя, как создание и применение крупных соединений танковых войск, массированное применение артиллерии, крупных воздушных десантов, штурмовой и бомбардировочной авиации и др. Этот округ являлся также своего рода школой освоения новой боевой техники, которой страна снабжала армию, школой выработки форм и методов ее боевого применения.
Служба на Дальнем Востоке позволила Мерецкову глубоко ознакомиться с новыми для него обширными пространствами, которые занимала Особая Краснознаменная Дальневосточная армия. Вступив в 1945 году в командование 1-м Дальневосточным фронтом, он использовал многое, что приобрел ранее, работая в ОКДВА начальником штаба. «Но не нужно думать, – подчеркивал он, – что ОКДВА принесла мне прямую пользу только десятилетием позже. Такая мысль была бы просто неправильной. Любой военачальник, меняя место службы и врастая в новую обстановку, сразу же набирается свежего практического опыта, ибо несовпадающие условия моментально заставляют изыскивать другие пути решения сходных по типу военных задач… Смена впечатлений сама по себе будет… выдвигать перед военачальниками новые проблемы, побуждать их к тому, чтобы взглянуть на дело с незнакомой прежде стороны».
В октябре 1936 года комдив Мерецков отправился в Испанию в качестве военного специалиста для оказания помощи республиканскому правительству в борьбе с мятежниками генерала Франко. Накануне отъезда заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский ознакомил его с характером борьбы, происходящей в Испании, и задачами советских командиров-добровольцев. Он кратко охарактеризовал старую испанскую армию, почти полностью вставшую на сторону Франко, заметив, что не она представляла главную опасность для республиканской Испании. Испанская армия располагала опытом ведения «малых» колониальных войн, не более того. Обстановка осложнялась тем, что к мятежникам Франко уже потянулись их фашистские собратья – итальянские и немецкие военные советники. Следующим шагом могла быть прямая интервенция со стороны фашистской Германии и Италии.
Об армии Италии маршал сказал, что она немногим отличалась от старой испанской армии. Что же касается немецкой, то она заслуживала серьезного внимания. Причем надо иметь в виду, подчеркнул Тухачевский, что за пять лет, истекших после посещения Веймарской республики советской военной делегацией, в состав которой входил он сам, а также и Мерецков, в армии гитлеровской Германии произошли огромные изменения.
Оценивая силы республиканцев, Тухачевский отметил, что они включали большую часть народа – рабочих, крестьян, интеллигенцию. Но из них еще нужно создать армию с четкой организацией, твердой дисциплиной. Точно так же из добровольцев разных стран предстояло создать боеспособные интернациональные бригады. Из всего этого вытекала первейшая задача, которую предстояло решать советским военным советникам, – помочь республиканскому правительству Испании создать регулярную армию.
Приезд в Испанию группы советских добровольцев во главе с К. А. Мерецковым совпал с началом очередного наступления франкистов на Мадрид. В тяжелые дни для республиканцев, с трудом отбивавших атаки мятежников, Мерецков-Петрович (его псевдоним) по распоряжению главного военного советника Я. К. Берзина сразу же включился в активную работу, выполняя обязанности советника при начальнике Главного штаба. Он познакомился непосредственно на месте с обстановкой на всех основных направлениях обороны Мадрида, оказывал конкретную помощь молодым, неопытным командирам республиканских войск.
Когда непосредственная угроза Мадриду была снята, К. А. Мерецков, В. Е. Горев, Б. М. Симонов и другие советские военные специалисты под руководством Я. К. Берзина направили свои усилия на то, чтобы помочь республиканскому правительству осуществить радикальные меры по укреплению своей армии. Совместно с испанскими товарищами был разработан план первоочередных мероприятий.
Центральная идея плана заключалась в том, чтобы вести активную оборону на фронтах и завершить создание регулярной армии, а в тылу страны – стратегических резервов. Несмотря на царившие в правительстве и военном руководстве республиканцев разногласия, предложенный план в основном был одобрен. Мадридский фронт признавался основным. Председателем хунты обороны Мадрида был назначен генерал Миаха, советником к нему Мерецков, которому, кроме того, поручили заниматься вопросами, связанными с подготовкой новых формирований для Мадридского фронта.
В городе Альбасете, который был центром формирования новых частей, вместе с Кириллом Афанасьевичем работали Н. П. Гурьев, В. Я. Колпакчи, А. И. Родимцев, Б. М. Симонов, Д. А. Цюрупа. По договоренности с Главштабом Испанской республики вначале формировались бригады, чтобы затем, когда они приобретут боевой опыт, слить их в дивизии, а когда окрепнут дивизии – объединить их в корпуса. «Мы очень торопились, – вспоминал об этой напряженной работе Кирилл Афанасьевич, – поэтому бригады не успели достаточно хорошо обучиться военному делу. Искусство войны им пришлось постигать сразу на практике».
Большую часть зимы 1936/37 года Мерецков провел в Кастилии, так как в обороне Мадрида в это время особое внимание пришлось уделять боям, развернувшимся вдоль берега реки Харамы. Не сумев пробиться к столице с юга, запада, северо-запада, мятежники повели на нее атаку с юго-востока. Цель, которую они теперь преследовали, – отрезать Мадрид от морских портов Валенсия, Аликанте, Картахена, сомкнуть вокруг него кольцо. Участвуя в боях, Мерецков-Петрович на практике показывал, как должно командиру вести себя под огнем. Во время одной из атак английские волонтеры, увидев в своих рядах русского военного советника, настолько были восхищены его храбростью, что после боя подбежали к нему, пожимали руки, обнимали, целовали.
И под Харамой мятежники получили решительный отпор.
В марте 1937 года резко усилилась активность фашистских сил. Генерал Франко, потерявший в боях под Харамой ударные кадры своего марокканского корпуса, сделал ставку на итальянский экспедиционпый корпус, соединения которого сосредоточивались к северо-востоку от Мадрида, в районе Гвадалахары. Цель мятежников оставалась прежней – пробиться к Мадриду через харамский бассейн, только с другой стороны.
В этих событиях Кирилл Афанасьевич помог республиканскому командованию разгадать замыслы врага и разработать соответствующий план действий. По его предложениям была осуществлена реорганизация республиканских войск, переброшенных на гвадалахарское направление. В марте 1937 года испанские республиканские и интернациональные части, значительно повысившие свою боеспособность, отбили атаки итальянцев, остановили их наступление, а вскоре сами перешли в контрнаступление. В итоге итальянский корпус потерпел столь сокрушительное поражение, что само слово «Гвадалахара» стало для республиканцев синонимом победы.
Через два месяца после завершающих гвадалахарских событий Мерецков возвратился на Родину. Оценивая деятельность своих товарищей, военных советников Я. К. Берзина, В. Е. Егорова, Р. Я. Малиновского, А. И. Родимцева, Н. Н. Воронова, Н. П. Гурьева, П. И. Батова, Я. В. Смушкевича, Д. Г. Павлова и др. в испанских событиях, он писал: «Эти товарищи отлично выполняли свой долг, и, в свою очередь, для большинства из них Испания послужила той школой, уроки которой пригодились им впоследствии, в 1941–1945 годах».
Слова об отличном выполнении своего долга в полной мере относятся к самому Мерецкову. Его самоотверженная служба на посту военного советника дважды была отмечена Советским правительством: за оборону Мадрида в 1936 году и Харамские бои он был награжден вторым орденом Красного Знамени, а за участие в разгроме итальянского экспедиционного корпуса под Гвадалахарой – орденом Ленина.
Четыре последующих предвоенных года после возвращения из Испании составили в жизни Кирилла Афанасьевича, как он сам говорил, особый этап. Ему были доверены ответственные служебные посты: заместителя начальника Генерального штаба, командующего войсками Приволжского военного округа, в феврале 1939 года – Ленинградского военного округа. Перед этим ему было присвоено звание командарма 2-го ранга. В мар е 1939 года на XVIII съезде партии он был избран кандидатом в члены Центрального Комитета ВКП(б).
В период советско-финляндской войны имя Мерецкова узнала вся страна. Он приобрел боевую репутацию военачальника – специалиста по ведению боевых действий в условиях лесного севера и прорыву глубокоэшелонированных районов. Летом того же года ему присвоили звание генерала армии и назначили заместителем наркома обороны; с августа 1940 по январь 1941-го он был начальником Генерального штаба, после чего, сдав дела Г. К. Жукову, возвратился на должность заместителя наркома обороны и продолжал заниматься вопросами боевой подготовки. Летом 1940 года Мерецков очень много занимался подготовкой ряда учений в Московском, Ленинградском, Белорусском, Киевском военных округах, выступал перед командным составом на разборах, делился боевым опытом, подводил итоги учений.
Весной 1941 года снова проводил учения в Ленинградском военном округе, причем в ходе этих учений отрабатывались главным образом вопросы ведения оборонительной операции на широком фронте против превосходящих сил противника. Затем посетил Киевский, Западный и Прибалтийский особые военные округа, Одесский военный округ. Побывал в некоторых армиях, пограничных частях, поднимал войска по боевой тревоге, проводил военные игры с командным составом, а с войсковыми соединениями тактические учения.
Здесь кажется уместной его собственная оценка последних четырех предвоенных лет своей жизни: «По напряжению, которое я тогда испытывал, эти четыре года могут сравниться только с годами Великой Отечественной войны. В то же время непосредственное общение с советскими государственными и партийными деятелями дало мне очень многое. Меня учили мыслить не только как военнослужащего, хотя бы и высокого ранга. Наблюдая вплотную за тем, как решались нашими партийными и государственными органами важнейшие экономические и политические проблемы, как ставились и обсуждались связанные с ними вопросы, я учился масштабности мышления, учился рассматривать события прежде всего в крупном плане, с точки зрения общегосударственных интересов».
Вечером накануне 22 июня 1941 года нарком обороны Тимошенко вызвал к себе своего заместителя Мерецкова и сказал:
– Возможно, завтра начнется война! Вам надо быть в качестве представителя Главного Командования в Ленинградском военном округе. Его войска вы хорошо знаете и сможете при необходимости помочь руководству округа. Главное – не поддаваться на провокации.
Мерецков задал наркому один только вопрос:
– Каковы мои полномочия в случае вооруженного нападения?
– Выдержка прежде всего, – ответил Тимошенко. – Суметь отличить реальное нападение от местных инцидентов и не дать им перерасти в войну. Но будьте в боевой готовности. В случае нападения сами знаете, что делать.
Встретившие К. А. Мерецкова в штабе округа заместитель командующего войсками округа генерал-лейтенант К. П. Пядышев, начальник штаба округа генерал-майор Д. Н. Никишев, член Военного совета корпусной комиссар Н. Н. Климентьев, уже ознакомившиеся с приказом наркома о приведении войск в боевую готовность, жаждали услышать живое слово представителя Москвы. Сам командующий войсками генерал-лейтенант М. М. Попов накануне отправился в инспекционную поездку. Не было в Ленинграде и первого секретаря обкома партии А. А. Жданова. Он находился в Москве. Мерецков предложил провести заседание Военного совета.