Страница:
– Чего мне думать? Я все сказал.
– Тогда на этом и закончим. Время позднее, пора домой. Свою часть работы мы сделали, остальное – задача следователя. Скоро он будет здесь и оформит наши отношения юридически одним росчерком пера переведя тебя из ранга свидетелей в категорию подозреваемых. С последующим задержанием на семьдесят два часа. Трое суток, конечно, не много, можно и отсидеть, если за правое дело. Но в течение этих суток будет решаться вопрос о дальнейшей мере пресечения, и что-то мне подсказывает, что мерой этой будет избран арест. Конечно, пугать тюрьмой – неблагородно, но ведь вся наша жизнь далека от идеала? Слишком многих людей только страх перед тюрьмой останавливает от воровства и мордобоя… – продолжая говорить спокойным, усталым тоном, в котором напряженный Перекатников слышал полную осведомленность опера и безразличие к исходу разговора. Сергей выложил на стол несколько фотографий трупа неизвестного мужчины, обнаруженного в прошлом году. На Брошкина он походил лишь возрастом и комплекцией, но качество черно-белой печати не позволяло рассмотреть нюансы. – Все очень просто. Есть твой «мерседес» с трупом в багажнике, есть абсолютно бредовая история о том, как ты его продал, есть записная книжка Севы Брошкина с твоими координатами и есть, в конце концов, свидетель, которого мы с напарником разыскали два часа назад. Думаешь, пока ты в камере парился, мы здесь чаем с плюшками баловались или молились на то, чтобы ты «раскололся»? Да я все ноги сносил, но нашел человека, который на очной ставке загрузит тебя в одни ворота!
В доказательство последнего утверждения Волгин показал промокшие ботинки и, странное дело, именно это произвело на задержанного самое сильное впечатление.
– Подождите, да зачем мне его было убивать?
– А уж это только ты объяснить можешь, —Волгин спрятал фотографии в карман.
– Нас там не было, мы только версии можем строить. Может, и прав ты был по жизни, и не плохой ты в целом мужик, да только и сделанного не воротишь. Раз вляпался, то отвечать придется, и, между прочим, от твоего отношения к происшедшему-в уголовном праве оно «субъективной стороной» называется, – срок тоже зависит.
– Да какой срок?!
– Твой, Валентин, исключительно твой. Чтобы слегка порадовать, могу сказать, что несколько часов ты уже отсидел. Сколько тебе по суду выпишут? Может, восемь, а может, червонец или того больше; хоть «вышку» и отменили, но статья такая, что получить можно от нуля до «плюс бесконечности»…
Через несколько минут Перекатников сломался. Приняв решение, он долго не мог вымолвить ни слова, его затрясло, и чем больше он пытался совладать дрожью, тем заметнее она становилась. Он покраснел и, сжимая руками колени, обратился к Сергею:
– Дайте написать «явку».
Волгин, сомневаясь, повернулся к Кузенкову:
– По-твоему, стоит? Мы на него весь день угрохали… «Явка», дорогой ты наш, это когда человек сам приходит, а не когда его в наручниках привозят…
Тем не менее Волгин выделил два листа бумаги и авторучку, а затем, демонстрируя полное отсутствие интереса к исповеди, встал из-за стола.
– Садись ближе, будет удобнее.
Энергично разминая плечо, он прошелся по кабинету, подсказал задержанному, как писать «шапку» документа и, зевнув, объявил:
– Пойду кофейку дерну, а то что-то в сон клонит…
– Так вот же чайник. – От удачи слегка утративший сообразительность Кузенков указал на агрегат, стоявший на сейфе за спиной Перекатникова, но Сергей уже выскользнул в коридор.
Как только он оказался за дверью, от деланного равнодушия не осталось и следа. Отмахнувшись от приставаний дежурного, требовавшего избавить его от головной боли за задержанных, Сергей прошел в камеру, где растолкал дремавшего Николая.
К младшему брату была применена другая тактика. Старые фотоснимки были продемонстрированы, но сколько-нибудь значительной роли не сыграли. Нависая над сидевшим Николаем и упираясь ботинком в край лавки, неожиданно быстро Волгин подавил волю к сопротивлению своей убежденностью, напором и нежеланием слушать дурацкие отговорки.
– Да я бы и раньше признался, – выдохнул Николай, не глядя на опера. – Зачем молчать, когда понятно, что вляпались?
– А чего ж ты все-таки молчал? – Сергей сбавил обороты и угостил сигаретой.
– Не люблю быть первым… Когда этот ваш пришел и начал про сигнализации спрашивать,я понял, что вы все знаете.
– Напрасно. В такой ситуации, как ты сейчас оказался, первому обычно везет больше.
– На срок намекаете? А за что нас судить, если мы всего лишь свое забрать хотели? Около года назад связались с одним человеком. Мы его и раньше знали, нормальным казался, даже дела какие-то совместные были. Он тему предложил, ничего криминального, но заработать можно было неплохо. Долго рассказывать, как получилось, но в результате оказались мы в должниках. Не думаю, что с самого начала все было подстроено, по-моему, нам просто не повезло. Парень, который всю бодягу и замутил, на Украину к родичам подался, а нам пришлось расхлебывать. Тогда этот Максим и объявился, он с кредиторами нашими был связан. У нас, конечно, тоже бандиты знакомые есть, но что-то не срослось, и защитить нас они не смогли. Может, в молодости с ним по одной «груше» колотили, а может, там и другие расклады – нас, конечно, никто в них не посвящал. Просто посоветовали о машине забыть. Мы и забыли – на какое-то время, пока с долгами рассчитывались. Потом, конечно, обидно стало: и на бабки попали, и без тачки остались. В милицию, ясное дело, соваться не стали…
На втором этаже, в кабинете уголовного розыска, Валентин отложил авторучку:
– Все. Скажите, а меня сегодня отпустят домой?
Прочитав его показания, Кузенков, с трудом! сохранял непроницаемое лицо, побежал искать Волгина. Для обсуждения ситуации они устроились на жестких стульях в конце коридора.
– Казначеев уже несколько дней как не работает, – остудил Сергей пыл коллеги, который собрался мчаться в батальон ППС и всех вязать. Знаешь, у меня такое ощущение, что это именно он звонил по «02», – надо будет завтра переписать пленку, послушать голос.
– Может, мы его через час уже задержим?
– Он снимал квартиру, у меня где-то остался адрес. Но очень сомневаюсь, что он нас там дожидается…
– Скоро пойдем, – сказал Артем, опуская бинокль. – Смотри, ни одного покупателя!
– Не рано?
Семену очень хотелось, чтобы их затея сорвалась. Сорвалась независимо от них. Что-нибудь вроде внезапного переучета или сломавшегося перед магазином автобуса с ОМОНом. Тогда можно будет сохранить лицо, сказав Казначею, что ковбой в одну лужу два раза не падает. Коли им так не везет, надо продавать пистолет и машину, платить бандитам, а потом думать, как заработать на жизнь. Аргументы, которыми Казначей склонил его принять участие в нападении, больше не казались убедительными, но чувство товарищества мешало изменить принятое решение.
– А может, не будем? – неожиданно для себя предложил Фролов.
– Боишься? – развернувшись к нему всем корпусом, Казначей оскалился, и Фролов замер,не веря своим глазам.
Ему казалось, он смотрит на мертвеца. Пустые глаза, обнажившая скулы истлевшая кожа, два ряда желтых, необычайно крупных зубов.
– Прорвемся, – сказал Казначей. В кармане завибрировал пейджер. Включив подсветку, Артем прочитал сообщение про себя и повторил его вслух:
– «Срочно позвони мне на трубку. Валентин». Ишь ты, приспичило ему! Где ж ты был раньше, когда я тебя сам искал? – Казначей оглядел пустынную улицу. – Неоткуда, да и некогда нам. Вот потом – с удовольствием. И созвонимся, и встретимся…
Убрав пейджер, Артем похлопал Семена по плечу:
– Есть у меня еще одна идейка, где можно заработать.
– Где?
– Потом скажу. Ну что, перекурим, и в путь?
Сигареты сгорели мгновенно. Открыв дверь. Казначей громко выдохнул и перекрестился…
– Чего и следовало ожидать, – подвел итог Волгин. – Гуляет наш Тема. Вполне возможно, что в эту самую минуту он подъезжает куда-нибудь к Краснодару. Да?
Вопрос адресовался задержанному, и тот не преминул в очередной раз продемонстрировать раскаяние:
– Извините…
– Запросто. Но покаяние должно быть деятельным.
– Я уже все написал.
– Днем ты говорил, что вообще ничего не знаешь. Давай-ка еще раз припомним, откуда ты должен был забрать свою машину?
– Да не знаю я, где у этого человека гараж! – Перекатников приложил руку к сердцу.
– Как вы сами не понимаете, что никто мне такой информации не даст? У него и имя-то
–Иван, – я думаю, не настоящее. Связывались по сотовому телефону, а того человека, который нас познакомил, сейчас вообще нет в городе, он в Штатах по полгода живет, теперь приедет не раньше ноября. Пожалуйста, я написал вам его данные, проверяйте!
– А Брошкин?
– Да не знаю я никакого Брошкина! А что касается моего телефона, то он, простите, может быть у кого угодно, я в бизнесе уже десять лет.
– Звони Ивану.
Перекатников набрал номер и механический голос опять ответил, что обслуживание абонента временно приостановлено.
– Я не знаю, чем еще вам помочь.
– Ты не нам, ты себе помогаешь. Валентина выставили из кабинета за дверь и провели краткое совещание. В его разгар позвонил Катышев. Кратко обрисовав ситуацию, Волгин высказал свои предположения:
– Где дохнет Казначей – неизвестно. Удастся ли установить Ивана без его показаний – под вопросом. Максима установили. У нас он нигде не светился, а более подробно сейчас, как ты понимаешь, не проверить. Вроде бы проживает по месту прописки, но пока его дома нет.
– Надо ставить засаду. Вас там сколько человек?
– Василич, мы весь день отпахали! Тем более, сейчас его задерживать нет смысла. Сомневаюсь, что он расколется на пустом месте. Завтра узнаем результат вскрытия, почитаем уголовное дело по Брошкину, пленку в главке перепишем…
– Слышишь, Волгин, ты мне паникерские мысли прекрати! Поперечному звонил? Плохо! Созвонись с ним, скажи, что нужно дело возбуждать и этих двоих клоунов тормозить на трое суток, а я к вам выезжаю. На месте решим, что к чему.
Катышев был человек действия, и если стояла дилемма: выбить дверь или ждать, пока откроют он не тратил время на звонки.
Сергей набрал домашний номер следователя.
– А он еще не приходил, – сказала мама. – Это с работы? Что-то случилось?
– Пусть перезвонит, у нас для него хорошие новости…
– Надеюсь, ему не придется никуда ехать? Ведь уже так поздно…
На всякий случай Волгин перезвонил в кабинет прокуратуры. Пока тянулись длинные гудки, вспомнил своих родителей. Он отработал в милиции уже лет пять, а мама все рассказывала ему, как опасно пускать в квартиру неизвестных и гулять поздним вечером…
– Не отвечает, – Волгин положил трубку. – Но сейчас сюда приедет большой босс и всех озадачит.
Прозвонил его мобильник.
– Ты где? – по одному вопросу было понятно, что это Катышев. – Скачи сюда, у нас двойная «мокруха»…
7
– Тогда на этом и закончим. Время позднее, пора домой. Свою часть работы мы сделали, остальное – задача следователя. Скоро он будет здесь и оформит наши отношения юридически одним росчерком пера переведя тебя из ранга свидетелей в категорию подозреваемых. С последующим задержанием на семьдесят два часа. Трое суток, конечно, не много, можно и отсидеть, если за правое дело. Но в течение этих суток будет решаться вопрос о дальнейшей мере пресечения, и что-то мне подсказывает, что мерой этой будет избран арест. Конечно, пугать тюрьмой – неблагородно, но ведь вся наша жизнь далека от идеала? Слишком многих людей только страх перед тюрьмой останавливает от воровства и мордобоя… – продолжая говорить спокойным, усталым тоном, в котором напряженный Перекатников слышал полную осведомленность опера и безразличие к исходу разговора. Сергей выложил на стол несколько фотографий трупа неизвестного мужчины, обнаруженного в прошлом году. На Брошкина он походил лишь возрастом и комплекцией, но качество черно-белой печати не позволяло рассмотреть нюансы. – Все очень просто. Есть твой «мерседес» с трупом в багажнике, есть абсолютно бредовая история о том, как ты его продал, есть записная книжка Севы Брошкина с твоими координатами и есть, в конце концов, свидетель, которого мы с напарником разыскали два часа назад. Думаешь, пока ты в камере парился, мы здесь чаем с плюшками баловались или молились на то, чтобы ты «раскололся»? Да я все ноги сносил, но нашел человека, который на очной ставке загрузит тебя в одни ворота!
В доказательство последнего утверждения Волгин показал промокшие ботинки и, странное дело, именно это произвело на задержанного самое сильное впечатление.
– Подождите, да зачем мне его было убивать?
– А уж это только ты объяснить можешь, —Волгин спрятал фотографии в карман.
– Нас там не было, мы только версии можем строить. Может, и прав ты был по жизни, и не плохой ты в целом мужик, да только и сделанного не воротишь. Раз вляпался, то отвечать придется, и, между прочим, от твоего отношения к происшедшему-в уголовном праве оно «субъективной стороной» называется, – срок тоже зависит.
– Да какой срок?!
– Твой, Валентин, исключительно твой. Чтобы слегка порадовать, могу сказать, что несколько часов ты уже отсидел. Сколько тебе по суду выпишут? Может, восемь, а может, червонец или того больше; хоть «вышку» и отменили, но статья такая, что получить можно от нуля до «плюс бесконечности»…
Через несколько минут Перекатников сломался. Приняв решение, он долго не мог вымолвить ни слова, его затрясло, и чем больше он пытался совладать дрожью, тем заметнее она становилась. Он покраснел и, сжимая руками колени, обратился к Сергею:
– Дайте написать «явку».
Волгин, сомневаясь, повернулся к Кузенкову:
– По-твоему, стоит? Мы на него весь день угрохали… «Явка», дорогой ты наш, это когда человек сам приходит, а не когда его в наручниках привозят…
Тем не менее Волгин выделил два листа бумаги и авторучку, а затем, демонстрируя полное отсутствие интереса к исповеди, встал из-за стола.
– Садись ближе, будет удобнее.
Энергично разминая плечо, он прошелся по кабинету, подсказал задержанному, как писать «шапку» документа и, зевнув, объявил:
– Пойду кофейку дерну, а то что-то в сон клонит…
– Так вот же чайник. – От удачи слегка утративший сообразительность Кузенков указал на агрегат, стоявший на сейфе за спиной Перекатникова, но Сергей уже выскользнул в коридор.
Как только он оказался за дверью, от деланного равнодушия не осталось и следа. Отмахнувшись от приставаний дежурного, требовавшего избавить его от головной боли за задержанных, Сергей прошел в камеру, где растолкал дремавшего Николая.
К младшему брату была применена другая тактика. Старые фотоснимки были продемонстрированы, но сколько-нибудь значительной роли не сыграли. Нависая над сидевшим Николаем и упираясь ботинком в край лавки, неожиданно быстро Волгин подавил волю к сопротивлению своей убежденностью, напором и нежеланием слушать дурацкие отговорки.
– Да я бы и раньше признался, – выдохнул Николай, не глядя на опера. – Зачем молчать, когда понятно, что вляпались?
– А чего ж ты все-таки молчал? – Сергей сбавил обороты и угостил сигаретой.
– Не люблю быть первым… Когда этот ваш пришел и начал про сигнализации спрашивать,я понял, что вы все знаете.
– Напрасно. В такой ситуации, как ты сейчас оказался, первому обычно везет больше.
– На срок намекаете? А за что нас судить, если мы всего лишь свое забрать хотели? Около года назад связались с одним человеком. Мы его и раньше знали, нормальным казался, даже дела какие-то совместные были. Он тему предложил, ничего криминального, но заработать можно было неплохо. Долго рассказывать, как получилось, но в результате оказались мы в должниках. Не думаю, что с самого начала все было подстроено, по-моему, нам просто не повезло. Парень, который всю бодягу и замутил, на Украину к родичам подался, а нам пришлось расхлебывать. Тогда этот Максим и объявился, он с кредиторами нашими был связан. У нас, конечно, тоже бандиты знакомые есть, но что-то не срослось, и защитить нас они не смогли. Может, в молодости с ним по одной «груше» колотили, а может, там и другие расклады – нас, конечно, никто в них не посвящал. Просто посоветовали о машине забыть. Мы и забыли – на какое-то время, пока с долгами рассчитывались. Потом, конечно, обидно стало: и на бабки попали, и без тачки остались. В милицию, ясное дело, соваться не стали…
На втором этаже, в кабинете уголовного розыска, Валентин отложил авторучку:
– Все. Скажите, а меня сегодня отпустят домой?
Прочитав его показания, Кузенков, с трудом! сохранял непроницаемое лицо, побежал искать Волгина. Для обсуждения ситуации они устроились на жестких стульях в конце коридора.
– Казначеев уже несколько дней как не работает, – остудил Сергей пыл коллеги, который собрался мчаться в батальон ППС и всех вязать. Знаешь, у меня такое ощущение, что это именно он звонил по «02», – надо будет завтра переписать пленку, послушать голос.
– Может, мы его через час уже задержим?
– Он снимал квартиру, у меня где-то остался адрес. Но очень сомневаюсь, что он нас там дожидается…
* * *
Облаченные в милицейскую форму, Казначеев и Фролов вели наблюдение за магазином из кабины «фиата». Перед выходом на дело Казначей, незаметно от Семена, успел ширнуться, и потому сейчас не чувствовал страха. Наоборот, ему казалось, что удача повернулась к ним лицом, и до рукопожатия с ней осталось сделать последний шаг.– Скоро пойдем, – сказал Артем, опуская бинокль. – Смотри, ни одного покупателя!
– Не рано?
Семену очень хотелось, чтобы их затея сорвалась. Сорвалась независимо от них. Что-нибудь вроде внезапного переучета или сломавшегося перед магазином автобуса с ОМОНом. Тогда можно будет сохранить лицо, сказав Казначею, что ковбой в одну лужу два раза не падает. Коли им так не везет, надо продавать пистолет и машину, платить бандитам, а потом думать, как заработать на жизнь. Аргументы, которыми Казначей склонил его принять участие в нападении, больше не казались убедительными, но чувство товарищества мешало изменить принятое решение.
– А может, не будем? – неожиданно для себя предложил Фролов.
– Боишься? – развернувшись к нему всем корпусом, Казначей оскалился, и Фролов замер,не веря своим глазам.
Ему казалось, он смотрит на мертвеца. Пустые глаза, обнажившая скулы истлевшая кожа, два ряда желтых, необычайно крупных зубов.
– Прорвемся, – сказал Казначей. В кармане завибрировал пейджер. Включив подсветку, Артем прочитал сообщение про себя и повторил его вслух:
– «Срочно позвони мне на трубку. Валентин». Ишь ты, приспичило ему! Где ж ты был раньше, когда я тебя сам искал? – Казначей оглядел пустынную улицу. – Неоткуда, да и некогда нам. Вот потом – с удовольствием. И созвонимся, и встретимся…
Убрав пейджер, Артем похлопал Семена по плечу:
– Есть у меня еще одна идейка, где можно заработать.
– Где?
– Потом скажу. Ну что, перекурим, и в путь?
Сигареты сгорели мгновенно. Открыв дверь. Казначей громко выдохнул и перекрестился…
* * *
После того, как Валентин сделал сообщение на пейджер, несколько минут все напряженно ждали, но лежащая посреди стола «Моторола» не звонила.– Чего и следовало ожидать, – подвел итог Волгин. – Гуляет наш Тема. Вполне возможно, что в эту самую минуту он подъезжает куда-нибудь к Краснодару. Да?
Вопрос адресовался задержанному, и тот не преминул в очередной раз продемонстрировать раскаяние:
– Извините…
– Запросто. Но покаяние должно быть деятельным.
– Я уже все написал.
– Днем ты говорил, что вообще ничего не знаешь. Давай-ка еще раз припомним, откуда ты должен был забрать свою машину?
– Да не знаю я, где у этого человека гараж! – Перекатников приложил руку к сердцу.
– Как вы сами не понимаете, что никто мне такой информации не даст? У него и имя-то
–Иван, – я думаю, не настоящее. Связывались по сотовому телефону, а того человека, который нас познакомил, сейчас вообще нет в городе, он в Штатах по полгода живет, теперь приедет не раньше ноября. Пожалуйста, я написал вам его данные, проверяйте!
– А Брошкин?
– Да не знаю я никакого Брошкина! А что касается моего телефона, то он, простите, может быть у кого угодно, я в бизнесе уже десять лет.
– Звони Ивану.
Перекатников набрал номер и механический голос опять ответил, что обслуживание абонента временно приостановлено.
– Я не знаю, чем еще вам помочь.
– Ты не нам, ты себе помогаешь. Валентина выставили из кабинета за дверь и провели краткое совещание. В его разгар позвонил Катышев. Кратко обрисовав ситуацию, Волгин высказал свои предположения:
– Где дохнет Казначей – неизвестно. Удастся ли установить Ивана без его показаний – под вопросом. Максима установили. У нас он нигде не светился, а более подробно сейчас, как ты понимаешь, не проверить. Вроде бы проживает по месту прописки, но пока его дома нет.
– Надо ставить засаду. Вас там сколько человек?
– Василич, мы весь день отпахали! Тем более, сейчас его задерживать нет смысла. Сомневаюсь, что он расколется на пустом месте. Завтра узнаем результат вскрытия, почитаем уголовное дело по Брошкину, пленку в главке перепишем…
– Слышишь, Волгин, ты мне паникерские мысли прекрати! Поперечному звонил? Плохо! Созвонись с ним, скажи, что нужно дело возбуждать и этих двоих клоунов тормозить на трое суток, а я к вам выезжаю. На месте решим, что к чему.
Катышев был человек действия, и если стояла дилемма: выбить дверь или ждать, пока откроют он не тратил время на звонки.
Сергей набрал домашний номер следователя.
– А он еще не приходил, – сказала мама. – Это с работы? Что-то случилось?
– Пусть перезвонит, у нас для него хорошие новости…
– Надеюсь, ему не придется никуда ехать? Ведь уже так поздно…
На всякий случай Волгин перезвонил в кабинет прокуратуры. Пока тянулись длинные гудки, вспомнил своих родителей. Он отработал в милиции уже лет пять, а мама все рассказывала ему, как опасно пускать в квартиру неизвестных и гулять поздним вечером…
– Не отвечает, – Волгин положил трубку. – Но сейчас сюда приедет большой босс и всех озадачит.
Прозвонил его мобильник.
– Ты где? – по одному вопросу было понятно, что это Катышев. – Скачи сюда, у нас двойная «мокруха»…
7
Сигнал тревоги из ночного магазина поступил на пульт дежурного в 03.22. Объект всегда считался спокойным, но в общей массе заявок доля ложных значительно превышает реальные, а потому и дежурный, хоть и передал ее без промеднения экипажу группы задержания, рассчитывал, что скоро все благополучно разрешится. Или кто-то из продавщиц случайно задел тревожную кнопку, или подвыпивший покупатель начал буянить, но был утихомирен охранником до приезда наряда. Официально никаких секьюрити в штате магазина не числилось, но по ночам всегда дежурил кто-то из грузчиков, способных разобраться в несложной ситуации.
Экипажу ГЗ отводится три минуты, чтобы прибыть на место тревоги. Соблюсти временной норматив не всегда возможно по объективным причинам, но в большинстве случаев удается не нарушать его слишком сильно. Раньше машины охраны не имели наружных опознавательных знаков, за исключением номеров «милицейской» серии – обычные неброские «Жигули», на крышу которых в необходимых случаях выставлялся проблесковый маячок. В дневное время, а зачастую и ночью, это позволяло скрытно приблизиться к охраняемому объекту и произвести задержание, а при отсутствии заявок – нести службу в патрульном режиме, не привлекая лишнего внимания. Потом руководство главка сменилось, к власти пришел генерал, до того служившей по пожарной части и разбиравшийся, наверное, в брандсбойтах и баграх, но о борьбе с преступностью имевший представление слабое. Собственно, он и не пытался с ней бороться, в основном, ездил по отделениям и проверял наличие огнетушителей и ящиков с песком, да инспектировал личный состав по знанию правил пожарной безопасности. Но требовалось проявить себя еще как-то, и он, пообещав горожанам увеличить количество милиционеров на улицах и не имея никакой реальной возможности обещание выполнить, издал приказ «раскрасить» машины. Одним из оснований приказа считался крайне спорный вывод о том, что все милицейские водители – полные раздолбай, позабывшие правила дорожного движения и привыкшие к безнаказанности. Машины покрасили и, чисто зрительно, милиции и вправду стало больше, вот только, например, тем же ГЗ задерживать преступников стало несколько тяжелее – если они не были полными болванами, то при совершении злодеяний иной раз оглядывались по сторонам и замечали опасность издалека.
– Здесь можно дворами срезать, – подсказал старший экипажа своему водителю, но тот, чертыхнувшись, отрицательно покачал головой:
– Уже нельзя, там в подворотне каких-то столбов понаставили.
В принципе, они укладывались в норматив. Свободная дорога с хорошим, недавно обновленным покрытием, позволяла идти на высокой скорости. Сирену не включали – в ночное время на пустынных улицах она звучит так, что слышно и в соседнем районе, но «маячок» на белой крыше «Жигулей» исправно вспарывал темноту ярко-синими бликами. Шли по средней полосе, слегка притормаживая у перекрестков с отключенными светофорами.
– Успеваем, – объявил старший, привычно обшаривая взглядом «свою», правую, часть обочины.
Он первым и заметил опасность:
– Стой!
Водитель ударил по тормозам, но было поздно. Джип, вывалившийся из бокового проезда, впилился «кенгурятником» в крыло «шестерки». С мерзким скрежетом порвалось железо, брызнули стекла, «Жигули» развернуло. Прежде, чем заглох мотор, тяжелый внедорожник вытолкал патрульную машину на встречную полосу.
– Конец, приехали, – первым отреагировал гэзэшник, сидевший сзади. – Эй, вы как?
Самому ему практически не досталось, успел вцепиться в спинки передних сидений и смягчить удар. Занимавший правое сиденье старший протаранил головой лобовое стекло, водитель крепко приложился грудью о баранку.
Водитель джипа не пытался ни удрать с места аварии, ни оказать помощь. Сидел на месте и таращился на разбитую машину, потом схватился за мобильник и раньше, чем его вытащили из-за руля, успел кому-то позвонить.
Как выяснится впоследствии, этот «кто-то» окажется достаточно влиятельным. Экспертиза покажет, что в крови «джиппера» – ни капли алкоголя и уж, тем более, наркотиков. ГИБДД, после долгого разбирательства, вину за ДТП возложит на обоих водителей, но пострадает из них только один. На всех троих ментов возбудят уголовное дело, и они в течение нескольких месяцев будут таскаться в прокуратуру и «собственную безопасность», отбиваясь от обвинений в превышении власти и мордобое…
Но все это будет потом, а пока, связавшись по рации с «базой», водителя оставят ждать приезда гаишников и начальства, вдвоем побегут к магазину, до которого оставалось метров четыреста, Как и дежурный, они будут рассчитывать, что вызов ложный, но все надежды оборвутся в тот момент, когда, обогнув угол дома, они увидят как к магазину подъезжает «скорая помощь»…
– Ой, бля, – скажет старший, останавливаясь. – Не успели…
Его внимание привлечет машина в конце проспекта. Расстояние не позволит разглядеть ни марку, ни, тем более, номера.
– Иномарка? Или «Нива»? – спросит он, вглядываясь в желтую малолитражку, но его напарник, обернувшийся в ту сторону позже, ничем не сможет помочь: машина уже скроется за поворотом…
Голова Казначея стукнулась о стойку машины. На секунду он закрыл глаза, но тут же пристально посмотрел на Семена, отодвинулся, приподнял руки, готовясь к защите:
– Успокойся.
– Успокоиться? Да я!..
Семен было готов замолотить подельника до смерти, но Казначей вовремя перехватил его запястья и прижал к сиденью. Семен потрепыхался, но быстро сник. Вся его энергия и злость куда-то испарились. Убедившись, что продолжения не последует, Казначей его отпустил, вылез из машины и закурил, присев на капот.
Они стояли в нескольких кварталах от магазина. Готовясь к нападению, они обсудили маршруты отхода, но когда после стрельбы пришлось поспешно убегать, неслись, не разбирая дороги. Удивительно, что ни с кем не столкнулись и не нарвались на гаишников.
– Два трупа, – почти простонал Фролов, пристраиваясь рядом с Артемом. – Дай сигарету. Зачем?..
– А что еще оставалось делать? – Казначей следил за Фроловым краем глаза. – Кто ж знал, что они ствола не испугаются?
– Ладно, охранник – у него работа такая. Но зачем было девчонку валить?
– А что с ней, целоваться надо было? Кто ее просил вмешиваться?
– Два трупа… Это же расстрельная статья!
– Не дрейфь, сейчас никого не стреляют.
– Все равно, если поймают, мало не покажется. – Семен приоткрыл дверь, наклонился и принялся шарить на заднем сиденьи.
– Свет включи, – подсказал Артем, напряженно глядя на его спину.
«Может, и его – того7»
Фролов негромко чертыхнулся, выронив какой-то тяжелый предмет из рук на пол машины.
«Уж больно ненадежный напарник. Сдаст при первой возможности, истеричка хренова…»
Самого Артема от истерики удерживал лишь героин, принятый незадолго до «операции». Сейчас действие наркотика кончалось, все острее хотелось «догнаться», но колоться при Фролове.
Артем побаивался, хотя необходимая доза порошка в его кармане лежала.
Фролов развернулся, держа перед собой полуторалитровую бутылку водки, прихваченную им из магазина в последний момент. Он и сам не мог объяснить, почему вцепился в нее. Уже слышны были голоса в подсобке, уже Казначей, перегнувшись через прилавок, целился в голову раненого охранника и дурным голосом орал, что надо бежать, а Семен, наступив на лежащую продавщицу, все тянулся к полке со спиртным, шарил взглядом по этикеткам, тыкался в пиво и ликеры и лишь когда за спиной громыхнул выстрел, схватил этот кувшинообразный «пузырь» с удобной для переноски ручкой.
– Я там, кажется, свои «пальцы» оставил, – Семен свернул винтовую пробку. – Будешь?
– Пей… Лимонад не догадался захватить? Фролов закашлялся.
– А по поводу отпечатков не переживай – их же нет в картотеке. Эх, ну почему так? Хотели как лучше, а получилось как всегда…
Фролов стоял, восстанавливая дыхание. Приложился к бутылке, потом еще и еще. Алкоголь не действовал. Казалось, что все происходит во сне.
– Сколько мы взяли? – хрипло спросил он. Казначей помедлил с ответом. Взял у Фролова водку, встряхнул, сделал пару глотков.
– Поехали, нечего тут отсвечивать.
– Сколько? – повторил Семен, не трогаясь с места.
Посмотрев на него, Артем медленно достал из брючного кармана несколько мятых банкнот и поигоршню мелочи. В лучах уличного фонаря монеты отсвечивали тускло и жалко.
– Четыреста двадцать рублей, – сказал Казначей, сжимая добычу в кулаке. – И бутылку водки…
– Все собрались? Начнем… Сергей Сергеич, доложите о происшедшем.
– Собственно, докладывать особо и нечего. Ночью, приблизительно в ноль три десять, было совершено разбойное нападение на магазин «24 часа». В торговом зале находились продавщица Клюева Надежда Григорьевна, восемьдесят первого года рождения, и грузчик Чесноков Юрий Антонович, семьдесят шестого. Две других продавщицы дремали в подсобке и ничего, соответственно, не видели. Проснулись от выстрелов. Пока сообразили, в чем дело, и выскочили, преступники скрылись. Вроде бы видели, как убегали двое парней, а потом по улице пронеслась машина. Разглядеть ее не смогли. Нажали тревожную кнопку, вызвали «скорую». ГЗ могла успеть, но на подъезде к магазину попала в ДТП…
– Что с пострадавшими?
– Живы… пока. Находятся в реанимации. У Клюевой – два слепых ранения в грудь и касательное правого плеча, у Чеснокова – два сквозных в предплечье, касательное в шею и слепое – в голову. Похоже, последним выстрелом его хотели добить. Повезло парню: пуля пробила лобную кость и застряла. Или патрон оказался бракованный, или еще что-то. Стреляли, видимо из «Макарова». Пули, гильзы – все нашли. Похищены деньги в сумме около четырехсот рублей и бутылка водки «Поручик Ржевский», полтора литра стоимостью сто шестьдесят рублей. Бутылка стояла на самой верхней полке. Чтобы ее достать, преступник наступил на Клюеву – видимо, считал, что она уже мертвая. На ее переднике остался отпечаток обуви, приблизительно сорок второй размер, но для идентификации он, скорее всего, окажется не пригоден. Разве что поймаем этого подонка сегодня вечером…
– Что вряд ли случится, – закончил Катышев. – Ни малейшей зацепки. Ни свидетелей, ни толковых следов. Может, дактилоскопия что-то даст, но я сомневаюсь, что они работали без перчаток. Судя по всему, это был кто-то из местных. Захотелось продолжения банкета – вот и пошли на разбой. Или местные, или в гости приезжали. Пока потерпевшие не придут в сознание, шансов раскрыть дело у нас мало, но… Будем стараться, – Катышев внимательно оглядел присутствующий оперсостав. – На сегодняшний день это самое серьезное преступление в нашем районе с начала года. Прокуратура возбудила «покушение на убийство», таким образом, старшим по делу у нас получается Волгин. Я подумаю, кого дать ему в помощь. Но это не значит, что тех, кто не попадет конкретно в группу, это дело не касается. Работаем все! В ближайшее время провести встречи со своими «людьми». Если преступники местные – а я все-таки думаю, что это именно так, – то шум по окрестностям должен пойти.
Во второй половине дня Волгин позвонил в канцелярию морга:
– Девушка, здравствуйте, милиция вас беспокоит. Мы вам трупик недавно направляли…
– Тот, который неопознанный?
– Если честно, то мы его уже установили.
– Так приезжайте, оформляйте, как положено, а то он числится у нас черт знает кем…
– Приедем, честное слово. Просто родственников пока не найти, так что официально опознать некому. Но мы стараемся.
– Старайтесь… Так, было вскрытие. Причина смерти не установлена. Звоните эксперту, молодой человек, я вам ничем больше помочь не могу.
Волгин не очень удивился. Время от времени такое случалось, даже когда на трупах имелись, казалось бы, неоспоримые следы насильственной смерти. Что уж говорить о Брошкине: окажись он не в багажнике, а где-нибудь на берегу того же озера, и никто б не заподозрил криминал.
Эксперт оказался на месте и согласился ответить на вопросы.
– Было бы, конечно, лучше, если бы вы лично приехали. Помню, в прежние годы оперативники всегда присутствовали на вскрытии…
Сергей вспомнил, что прежде неоднократно смотрел заключения этого специалиста и поражался стандартной фразе на первом листе документа: «Специалист I категории… стаж практической работы 34 года». Три с лишним десятилетия! Чуть меньше, чем Волгин прожил. Не очень-то укладывалось в голове, как можно столько времени этим заниматься. С другой стороны, от многих медиков приходилось слышать, что с профессиональной точки зрения судебная медицина и патологическая анатомия предметы крайне интересные, и настоящий специалист в таком деле – человек творческий, реализующий свое призвание, а не случайно занявший должность и притерпевшийся к обстоятельствам.
– Я б с удовольствием, – сказал Сергей, – но было слишком много работы. Готов исправиться и приехать через сорок минут, если это что-то принципиально меняет.
– Сейчас уже не меняет. Хотя на месте мои слова были бы более… убедительными, так сказать. А по поводу работы вы, конечно же, правы. В восемьдесят восьмом у нас в год проходило семьдесят с небольшим криминальных трупов, сейчас – за месяц больше.
– Я помню: пятнадцать нераскрытых убийств по городу считались ЧП и на итоговом совещании драли всех начальников…
– Вы уже тогда работали?
– Как раз начинал.
– Ну, тогда мне вам долго объяснять не придется. Кстати, установили его?
– Да, но пока что ничего интересного это не дало.
Экипажу ГЗ отводится три минуты, чтобы прибыть на место тревоги. Соблюсти временной норматив не всегда возможно по объективным причинам, но в большинстве случаев удается не нарушать его слишком сильно. Раньше машины охраны не имели наружных опознавательных знаков, за исключением номеров «милицейской» серии – обычные неброские «Жигули», на крышу которых в необходимых случаях выставлялся проблесковый маячок. В дневное время, а зачастую и ночью, это позволяло скрытно приблизиться к охраняемому объекту и произвести задержание, а при отсутствии заявок – нести службу в патрульном режиме, не привлекая лишнего внимания. Потом руководство главка сменилось, к власти пришел генерал, до того служившей по пожарной части и разбиравшийся, наверное, в брандсбойтах и баграх, но о борьбе с преступностью имевший представление слабое. Собственно, он и не пытался с ней бороться, в основном, ездил по отделениям и проверял наличие огнетушителей и ящиков с песком, да инспектировал личный состав по знанию правил пожарной безопасности. Но требовалось проявить себя еще как-то, и он, пообещав горожанам увеличить количество милиционеров на улицах и не имея никакой реальной возможности обещание выполнить, издал приказ «раскрасить» машины. Одним из оснований приказа считался крайне спорный вывод о том, что все милицейские водители – полные раздолбай, позабывшие правила дорожного движения и привыкшие к безнаказанности. Машины покрасили и, чисто зрительно, милиции и вправду стало больше, вот только, например, тем же ГЗ задерживать преступников стало несколько тяжелее – если они не были полными болванами, то при совершении злодеяний иной раз оглядывались по сторонам и замечали опасность издалека.
– Здесь можно дворами срезать, – подсказал старший экипажа своему водителю, но тот, чертыхнувшись, отрицательно покачал головой:
– Уже нельзя, там в подворотне каких-то столбов понаставили.
В принципе, они укладывались в норматив. Свободная дорога с хорошим, недавно обновленным покрытием, позволяла идти на высокой скорости. Сирену не включали – в ночное время на пустынных улицах она звучит так, что слышно и в соседнем районе, но «маячок» на белой крыше «Жигулей» исправно вспарывал темноту ярко-синими бликами. Шли по средней полосе, слегка притормаживая у перекрестков с отключенными светофорами.
– Успеваем, – объявил старший, привычно обшаривая взглядом «свою», правую, часть обочины.
Он первым и заметил опасность:
– Стой!
Водитель ударил по тормозам, но было поздно. Джип, вывалившийся из бокового проезда, впилился «кенгурятником» в крыло «шестерки». С мерзким скрежетом порвалось железо, брызнули стекла, «Жигули» развернуло. Прежде, чем заглох мотор, тяжелый внедорожник вытолкал патрульную машину на встречную полосу.
– Конец, приехали, – первым отреагировал гэзэшник, сидевший сзади. – Эй, вы как?
Самому ему практически не досталось, успел вцепиться в спинки передних сидений и смягчить удар. Занимавший правое сиденье старший протаранил головой лобовое стекло, водитель крепко приложился грудью о баранку.
Водитель джипа не пытался ни удрать с места аварии, ни оказать помощь. Сидел на месте и таращился на разбитую машину, потом схватился за мобильник и раньше, чем его вытащили из-за руля, успел кому-то позвонить.
Как выяснится впоследствии, этот «кто-то» окажется достаточно влиятельным. Экспертиза покажет, что в крови «джиппера» – ни капли алкоголя и уж, тем более, наркотиков. ГИБДД, после долгого разбирательства, вину за ДТП возложит на обоих водителей, но пострадает из них только один. На всех троих ментов возбудят уголовное дело, и они в течение нескольких месяцев будут таскаться в прокуратуру и «собственную безопасность», отбиваясь от обвинений в превышении власти и мордобое…
Но все это будет потом, а пока, связавшись по рации с «базой», водителя оставят ждать приезда гаишников и начальства, вдвоем побегут к магазину, до которого оставалось метров четыреста, Как и дежурный, они будут рассчитывать, что вызов ложный, но все надежды оборвутся в тот момент, когда, обогнув угол дома, они увидят как к магазину подъезжает «скорая помощь»…
– Ой, бля, – скажет старший, останавливаясь. – Не успели…
Его внимание привлечет машина в конце проспекта. Расстояние не позволит разглядеть ни марку, ни, тем более, номера.
– Иномарка? Или «Нива»? – спросит он, вглядываясь в желтую малолитражку, но его напарник, обернувшийся в ту сторону позже, ничем не сможет помочь: машина уже скроется за поворотом…
* * *
– Идиот, ты что наделал?! – Фролов коротко ударил Артема кулаком в подбородок.Голова Казначея стукнулась о стойку машины. На секунду он закрыл глаза, но тут же пристально посмотрел на Семена, отодвинулся, приподнял руки, готовясь к защите:
– Успокойся.
– Успокоиться? Да я!..
Семен было готов замолотить подельника до смерти, но Казначей вовремя перехватил его запястья и прижал к сиденью. Семен потрепыхался, но быстро сник. Вся его энергия и злость куда-то испарились. Убедившись, что продолжения не последует, Казначей его отпустил, вылез из машины и закурил, присев на капот.
Они стояли в нескольких кварталах от магазина. Готовясь к нападению, они обсудили маршруты отхода, но когда после стрельбы пришлось поспешно убегать, неслись, не разбирая дороги. Удивительно, что ни с кем не столкнулись и не нарвались на гаишников.
– Два трупа, – почти простонал Фролов, пристраиваясь рядом с Артемом. – Дай сигарету. Зачем?..
– А что еще оставалось делать? – Казначей следил за Фроловым краем глаза. – Кто ж знал, что они ствола не испугаются?
– Ладно, охранник – у него работа такая. Но зачем было девчонку валить?
– А что с ней, целоваться надо было? Кто ее просил вмешиваться?
– Два трупа… Это же расстрельная статья!
– Не дрейфь, сейчас никого не стреляют.
– Все равно, если поймают, мало не покажется. – Семен приоткрыл дверь, наклонился и принялся шарить на заднем сиденьи.
– Свет включи, – подсказал Артем, напряженно глядя на его спину.
«Может, и его – того7»
Фролов негромко чертыхнулся, выронив какой-то тяжелый предмет из рук на пол машины.
«Уж больно ненадежный напарник. Сдаст при первой возможности, истеричка хренова…»
Самого Артема от истерики удерживал лишь героин, принятый незадолго до «операции». Сейчас действие наркотика кончалось, все острее хотелось «догнаться», но колоться при Фролове.
Артем побаивался, хотя необходимая доза порошка в его кармане лежала.
Фролов развернулся, держа перед собой полуторалитровую бутылку водки, прихваченную им из магазина в последний момент. Он и сам не мог объяснить, почему вцепился в нее. Уже слышны были голоса в подсобке, уже Казначей, перегнувшись через прилавок, целился в голову раненого охранника и дурным голосом орал, что надо бежать, а Семен, наступив на лежащую продавщицу, все тянулся к полке со спиртным, шарил взглядом по этикеткам, тыкался в пиво и ликеры и лишь когда за спиной громыхнул выстрел, схватил этот кувшинообразный «пузырь» с удобной для переноски ручкой.
– Я там, кажется, свои «пальцы» оставил, – Семен свернул винтовую пробку. – Будешь?
– Пей… Лимонад не догадался захватить? Фролов закашлялся.
– А по поводу отпечатков не переживай – их же нет в картотеке. Эх, ну почему так? Хотели как лучше, а получилось как всегда…
Фролов стоял, восстанавливая дыхание. Приложился к бутылке, потом еще и еще. Алкоголь не действовал. Казалось, что все происходит во сне.
– Сколько мы взяли? – хрипло спросил он. Казначей помедлил с ответом. Взял у Фролова водку, встряхнул, сделал пару глотков.
– Поехали, нечего тут отсвечивать.
– Сколько? – повторил Семен, не трогаясь с места.
Посмотрев на него, Артем медленно достал из брючного кармана несколько мятых банкнот и поигоршню мелочи. В лучах уличного фонаря монеты отсвечивали тускло и жалко.
– Четыреста двадцать рублей, – сказал Казначей, сжимая добычу в кулаке. – И бутылку водки…
* * *
Утреннее совещание у Катышева началось небольшим опозданием. Бешеный Бык, как и Волгин, не спавший всю ночь, оглядел присутствующих воспаленными красными глазами:– Все собрались? Начнем… Сергей Сергеич, доложите о происшедшем.
– Собственно, докладывать особо и нечего. Ночью, приблизительно в ноль три десять, было совершено разбойное нападение на магазин «24 часа». В торговом зале находились продавщица Клюева Надежда Григорьевна, восемьдесят первого года рождения, и грузчик Чесноков Юрий Антонович, семьдесят шестого. Две других продавщицы дремали в подсобке и ничего, соответственно, не видели. Проснулись от выстрелов. Пока сообразили, в чем дело, и выскочили, преступники скрылись. Вроде бы видели, как убегали двое парней, а потом по улице пронеслась машина. Разглядеть ее не смогли. Нажали тревожную кнопку, вызвали «скорую». ГЗ могла успеть, но на подъезде к магазину попала в ДТП…
– Что с пострадавшими?
– Живы… пока. Находятся в реанимации. У Клюевой – два слепых ранения в грудь и касательное правого плеча, у Чеснокова – два сквозных в предплечье, касательное в шею и слепое – в голову. Похоже, последним выстрелом его хотели добить. Повезло парню: пуля пробила лобную кость и застряла. Или патрон оказался бракованный, или еще что-то. Стреляли, видимо из «Макарова». Пули, гильзы – все нашли. Похищены деньги в сумме около четырехсот рублей и бутылка водки «Поручик Ржевский», полтора литра стоимостью сто шестьдесят рублей. Бутылка стояла на самой верхней полке. Чтобы ее достать, преступник наступил на Клюеву – видимо, считал, что она уже мертвая. На ее переднике остался отпечаток обуви, приблизительно сорок второй размер, но для идентификации он, скорее всего, окажется не пригоден. Разве что поймаем этого подонка сегодня вечером…
– Что вряд ли случится, – закончил Катышев. – Ни малейшей зацепки. Ни свидетелей, ни толковых следов. Может, дактилоскопия что-то даст, но я сомневаюсь, что они работали без перчаток. Судя по всему, это был кто-то из местных. Захотелось продолжения банкета – вот и пошли на разбой. Или местные, или в гости приезжали. Пока потерпевшие не придут в сознание, шансов раскрыть дело у нас мало, но… Будем стараться, – Катышев внимательно оглядел присутствующий оперсостав. – На сегодняшний день это самое серьезное преступление в нашем районе с начала года. Прокуратура возбудила «покушение на убийство», таким образом, старшим по делу у нас получается Волгин. Я подумаю, кого дать ему в помощь. Но это не значит, что тех, кто не попадет конкретно в группу, это дело не касается. Работаем все! В ближайшее время провести встречи со своими «людьми». Если преступники местные – а я все-таки думаю, что это именно так, – то шум по окрестностям должен пойти.
Во второй половине дня Волгин позвонил в канцелярию морга:
– Девушка, здравствуйте, милиция вас беспокоит. Мы вам трупик недавно направляли…
– Тот, который неопознанный?
– Если честно, то мы его уже установили.
– Так приезжайте, оформляйте, как положено, а то он числится у нас черт знает кем…
– Приедем, честное слово. Просто родственников пока не найти, так что официально опознать некому. Но мы стараемся.
– Старайтесь… Так, было вскрытие. Причина смерти не установлена. Звоните эксперту, молодой человек, я вам ничем больше помочь не могу.
Волгин не очень удивился. Время от времени такое случалось, даже когда на трупах имелись, казалось бы, неоспоримые следы насильственной смерти. Что уж говорить о Брошкине: окажись он не в багажнике, а где-нибудь на берегу того же озера, и никто б не заподозрил криминал.
Эксперт оказался на месте и согласился ответить на вопросы.
– Было бы, конечно, лучше, если бы вы лично приехали. Помню, в прежние годы оперативники всегда присутствовали на вскрытии…
Сергей вспомнил, что прежде неоднократно смотрел заключения этого специалиста и поражался стандартной фразе на первом листе документа: «Специалист I категории… стаж практической работы 34 года». Три с лишним десятилетия! Чуть меньше, чем Волгин прожил. Не очень-то укладывалось в голове, как можно столько времени этим заниматься. С другой стороны, от многих медиков приходилось слышать, что с профессиональной точки зрения судебная медицина и патологическая анатомия предметы крайне интересные, и настоящий специалист в таком деле – человек творческий, реализующий свое призвание, а не случайно занявший должность и притерпевшийся к обстоятельствам.
– Я б с удовольствием, – сказал Сергей, – но было слишком много работы. Готов исправиться и приехать через сорок минут, если это что-то принципиально меняет.
– Сейчас уже не меняет. Хотя на месте мои слова были бы более… убедительными, так сказать. А по поводу работы вы, конечно же, правы. В восемьдесят восьмом у нас в год проходило семьдесят с небольшим криминальных трупов, сейчас – за месяц больше.
– Я помню: пятнадцать нераскрытых убийств по городу считались ЧП и на итоговом совещании драли всех начальников…
– Вы уже тогда работали?
– Как раз начинал.
– Ну, тогда мне вам долго объяснять не придется. Кстати, установили его?
– Да, но пока что ничего интересного это не дало.