Страница:
— Хорошо, — сказал Накамура, не скрывая враждебности во взгляде, — пусть будет по-вашему… Ватанабэ, вы утратили власть над колонией, граждан больше не устраивает ваше руководство, и, по моим сведениям, в поселении многие поговаривают об импичменте, люди возмущены. Вы провалили исследования погоды и RV-41, а теперь ваша любимая темнокожая судья после бесчисленных проволочек заявила, что насильник-ниггер не будет предан суду. Кое-кто из думающих колонистов, зная, что мы соотечественники, попросил меня убедить вас отказаться от власти, чтобы избежать кровопролития и хаоса.
«Невероятно, — думал Кэндзи, слушая Накамуру. — Этот человек совершенно лишился рассудка». Губернатор решил ограничиться минимальными комментариями в разговоре.
— Итак, вы рекомендуете мне уйти в отставку? — помолчав, переспросил Кэндзи.
— Да, — ответил Накамура уже повелительным тоном. — Но не сию секунду, во всяком случае, не раньше завтрашнего дня. Сегодня вы должны воспользоваться своей исполнительной властью и забрать дело Мартинеса у Николь де Жарден-Уэйкфилд; она явно предвзято относится к этому черномазому. Передайте его судье Ианнелле или Родригесу… любому из них. Видите, — проговорил он с деланной улыбкой, — я даже не предлагаю вам судью Нисимуру.
— Что у вас еще? — спросил Кэндзи.
— Только один вопрос: скажите Уланову, чтобы он снял свою кандидатуру. У него нет никаких шансов одержать победу, а избирательная кампания помешает нам объединиться после победы Макмиллана. Мы нуждаемся в единстве. Я предвижу серьезные опасности: скоро колонии будут угрожать враги, обитающие в другом поселении… те самые ногастики, которых вы считаете «безвредными наблюдателями», тогда как они, без сомнения, являются разведчиками…
Кэндзи был удивлен тем, что он слышит. Почему Накамура так возбужден? Или он всегда такой?
— …Я хочу подчеркнуть, что время сейчас имеет чрезвычайно важное значение, — продолжал Накамура, — особенно следует поторопиться с делом Мартинеса и с вашей отставкой. Я попросил Кобаяси-сан и прочих членов азиатского сообщества не действовать чересчур поспешно, но после событий прошедшей ночи я уже не уверен, что сумею сдержать их. Его дочь была такой красивой, такой одаренной молодой женщиной. Самоубийство показало всем, что она не хочет жить после позора и бесконечных отсрочек суда над насильником. Все возмущены…
Губернатор Ватанабэ на мгновение забыл о сдержанности.
— А вы разве не знаете, — проговорил он, также вставая, — что в теле Марико Кобаяси обнаружена сперма двух разных людей после той самой ночи, когда она предположительно была изнасилована? А ведь Марико и Педро Мартинес неоднократно утверждали, что провели весь вечер вдвоем… Даже когда на прошлой неделе Николь намекнула Марико на имеющиеся свидетельства, молодая женщина продолжала придерживаться своей версии.
Накамура на миг лишился самообладания. Он поглядел на Кэндзи Ватанабэ.
— Мы не сумели определить, кто был тот другой, — продолжил Кэндзи. — Образцы спермы таинственным образом исчезли из лаборатории госпиталя до того, как был завершен полный анализ ДНК. Пока мы располагаем только результатами предварительного исследования.
— Они могут оказаться ошибочными, — заметил Накамура, вновь ощутивший уверенность в себе.
— Очень маловероятно. Во всяком случае, теперь вы можете понять причины нерешительности судьи Уэйкфилд. Все в колонии уже решили, что Педро виновен, а она опасается осудить невиновного.
Последовало продолжительное молчание. Губернатор встал, собираясь уйти.
— Удивляюсь я вам, Ватанабэ, — произнес наконец Накамура. — Вы совершенно не поняли, зачем я назначил вам встречу. Что нам до того, изнасиловал ли этот подонок Марико Кобаяси или нет. Дело не в этом… Я обещал ее отцу, что никарагуанского парня накажут… и он должен получить по заслугам.
Кэндзи Ватанабэ с презрением посмотрел на бывшего одноклассника.
— Я хочу уйти побыстрее, прежде чем успею по-настоящему рассердиться.
— Другого шанса у вас не будет, — проговорил Накамура, вновь окинув его враждебным взглядом. — Я сделал вам первое и последнее предложение.
Кэндзи покачал головой, сам отодвинул бумажную ширму и вышел в коридор.
Николь шагала по залитому солнечным светом пляжу. Впереди в пятидесяти метрах от нее Элли в подвенечном платье стояла возле доктора Тернера; на женихе был купальный костюм. Облаченный в длинное зеленое одеяние племени прапрапрадед Николь Омэ проводил церемонию.
Омэ вложил ладони Элли в руки доктора Тернера и завел напев на сенуфо, подняв глаза к небу. Над головой промелькнула одинокая птица, вскрикивавшая в такт брачному заклинанию. И пока Николь разглядывала птицу, небо потемнело. На безмятежную синеву набежали грозовые тучи.
Поднялись волны, задул ветер. Волосы Николь, теперь уже совершенно седые, вились позади нее. Свадьба расстроилась. Все бежали в сторону суши, чтобы избежать грядущего шторма. Николь не могла шевельнуться. Она не могла отвести глаз от большого предмета, раскачивавшегося на волнах.
Это был огромный зеленый пластиковый мешок, использовавшийся для уборки мусора еще в XXI веке. Мешок был полон, он приближался к берегу. Николь хотела бы ухватить его, но побоялась волн. Она указала на мешок и криком попросила о помощи. И в левом верхнем углу ее сонного видения появилось длинное каноэ. Оно приближалось. Николь осознала, что восемь сидевших в каноэ существ были родом не с Земли: создания с оранжевой кожей ростом ниже людей. Казалось, их слепили из хлебного мякиша. У них были глаза и лица, но ни единого волоса на голых телах. Инопланетяне следовали к большому зеленому мешку и затем подобрали его.
Оранжевые инопланетяне оставили свой трофей на берегу. Николь рискнула приблизиться к нему, только когда все они погрузились в каноэ и возвратились в океан. Она жестами распрощалась с неожиданными помощниками и направилась к мешку. Он был закрыт на молнию, она осторожно потянула ее. В образовавшейся щели появилось неживое лицо Кэндзи Ватанабэ.
Николь вздрогнула и, вскрикнув, вскочила в постели. Она потянулась к Ричарду, но кровать оказалась пустой. На часах, стоявших возле стола, горели цифры 2:48. Было темно. Николь попыталась успокоиться, замедлить дыхание и прогнать из памяти ужасный сон.
Отчетливое и недвижное лицо мертвого Кэндзи Ватанабэ не исчезало из памяти. Подходя к ванной, Николь вспомнила вещие сны, предсказавшие смерть матери, когда ей было всего десять лет. «Неужели Кэндзи в самом деле умрет? — подумала она, ощутив первую волну паники, и заставила себя отвлечься. — Где же Ричард в такое позднее время?» — удивилась Николь и, набросив халат, оставила спальню.
Она направилась мимо комнат детей в переднюю часть дома. Бенджи храпел, как всегда… В кабинете горел свет, но Ричарда там не оказалось. Два новых биота и принц Хэл тоже исчезли. На экране одного из мониторов, расположенных на рабочем столе, по-прежнему что-то светилось.
Николь улыбнулась и вспомнила об их уговоре. Она набрала на клавиатуре НИКОЛЬ, и картинка переменилась. «Дорогая моя Николь, — появился текст, — если ты проснешься до моего возвращения, не беспокойся; я намереваюсь вернуться к рассвету, не позднее 8 часов утра. Я работал с биотами трехсотой серии — ты помнишь, это те, которые не имеют жесткой программы, а потому могут быть использованы для специальных работ — и подтвердил свои подозрения: за моей работой следят. Поэтому я постарался ускорить темпы и отправился за пределы Нового Эдема, чтобы окончательно проверить свои выводы. Я люблю тебя. Ричард».
На Центральной равнине было темно и холодно. Ричард старался быть терпеливым. Он отослал своего усовершенствованного Эйнштейна (Ричард именовал его Супер-Алом) и Гарсиа номер 325 ко второму поселению. Они объяснили ночному караулу — стандартной Гарсиа, что в программу экспериментов внесены изменения и что сейчас будут проводиться работы по специальной теме. Пока Ричарда еще не было видно, Супер-Ал извлек все оборудование из отверстия в стене второго поселения и опустил его на грунт. На весь процесс ушел час драгоценного времени. Когда Супер-Ал наконец закончил дело, он жестом пригласил Ричарда к себе. Гарсиа 325 сумела увести караульщицу подальше, так чтобы она не могла увидеть Ричарда.
Не теряя времени, Ричард извлек принца Хэла из кармана и поставил его внутрь отверстия. «Ступай быстрей», — проговорил Ричард, посылая свое маленькое сенсорное устройство в глубь прохода. Отверстие в стене поселения расширяли в течение недели и теперь оно стало квадратным — со стороной в 80 см. Для крошечного робота места было более чем достаточно.
Принц Хэл заторопился к другой стороне. До пола оказалось около метра. Умелый робот изобретательно прикрепил веревку к крюку, который наклеил на пол, и спустился по ней. Ричард следил за каждым движением Хэла и передавал инструкции по радио.
Ричард ожидал, что второе поселение также будет окружено кольцевым проходом: Он оказался прав. «Итак, в конструкции обоих поселений заложены общие закономерности», — подумал он. Ричард предполагал, что во внутренней стене найдется отверстие… какая-нибудь дверь или ворота, через которые приходят и уходят ногастики, и что размеры позволят принцу Хэлу войти внутрь поселения тем же путем.
Хэл достаточно быстро обнаружил вход, уводящий внутрь поселения. Однако эта дверь располагалась более чем в двадцати метрах над полом кольцевого прохода. Ричард видел видеозапись (в ней ногастики бегали по вертикальным поверхностям биотов-бульдозеров, отправленных в исследовательский район Авалона) и предусмотрел подобную возможность.
— Поднимайся, — приказал он принцу Хэлу, нервно поглядев на часы. До шести оставалось немного. Скоро в Новый Эдем придет рассвет. А потом ученые и инженеры вернутся к месту своей работы.
Чтобы войти вовнутрь, принцу Хэлу нужно было подняться в сотню раз выше собственного роста, все равно что человеку залезть на крышу 60-этажного здания. Дома Ричард учил маленького робота подниматься на стены, но при этом всегда находился возле него. Найдет ли Хэл опору для рук и ног? На своем экране Ричард ничего не мог разглядеть. Сумел ли он избежать ошибок в точных программах, управляющих механическими движениями принца Хэла? «Скоро я все это узнаю», — подумал Ричард, когда его лучший ученик начал подъем.
Принц Хэл один раз оступился и повис на руках, но все-таки осилил подъем. Тем не менее на него ушло тридцать минут. Ричард понимал, что времени не хватает, и, когда Хэл пролез в округлое окно, увидел, что дальнейшему продвижению робота внутрь поселения мешает сетка. Однако в тусклом свете можно было увидеть часть поселения. Ричард тщательно направил крошечную камеру Хэла так, чтобы сетка не мешала.
— Караульщица говорит, что должна вернуться в основное положение, — передала по радио Гарсиа 325. — Она утверждает, что обязана сделать отчет о дежурстве в 6:30.
«Дело дрянь, — подумал Ричард, — у него осталось только шесть минут». Он медленно провел Хэла вдоль края отверстия, чтобы попытаться разглядеть какие-либо объекты внутри поселения, но ничего не увидел.
— Кричи! — приказал Ричард, переключив голос робота на максимальную громкость. — Кричи, пока я не велю тебе замолчать.
Ричард еще ни разу не опробовал новый усилитель, который установил внутри принца Хэла, и включил его на максимальную мощность. А потому был удивлен силой птичьего крика, издаваемого крохотным Хэлом. Звук отразился от стенок прохода, и Ричард даже отпрянул. «Неплохо, — подумал Ричард, овладев собой, — во всяком случае, если меня не подвела память».
Караульщица Гарсиа скоро обнаружила Ричарда и, следуя запрограммированной инструкции, потребовала у него документы, а также объяснения относительно того, чем был он здесь занят. Супер-Ал и Гарсиа 325 попытались сбить караульщицу с толку, но, не добившись ответа от Ричарда, робот заявил, что должен поднять тревогу. И как раз в это время не отводивший глаз от экрана Ричард увидел, как сетка отворилась и к принцу Хэлу бросилось шестеро ногастиков. Робот продолжал кричать.
Караульщица Гарсиа передала тревожный сигнал. Ричард понимал — еще несколько минут и пора уходить.
— Идите же, черт побери, идите, — говорил он, наблюдая за монитором и с опаской поглядывая в сторону Центральной равнины. Но никаких огней вдали на ней еще не было видно.
Сперва Ричард решил, что все это ему только привиделось. Но звук повторился, послышались взмахи огромных крыльев. Один из ногастиков частично закрывал объектив, но через какое-то время Ричард вполне отчетливо увидел знакомые очертания когтя, протягивавшегося к принцу Хэлу. Облик был подтвержден птичьим криком. Изображение на экране монитора исчезло.
— При первой возможности, — крикнул Ричард в приемник, — возвращайся сюда же. Я вернусь за тобой потом.
Он обернулся, торопливо убирая монитор в сумку.
— А теперь быстрее, — проговорил Ричард, обращаясь к своим биотам-помощникам. И они побежали в сторону Нового Эдема.
Ричард спешил домой с чувством триумфа. «Я не ошибся, — взволнованно твердил он себе самому. — Это меняет все… а теперь можно и дочь выдать замуж».
«Невероятно, — думал Кэндзи, слушая Накамуру. — Этот человек совершенно лишился рассудка». Губернатор решил ограничиться минимальными комментариями в разговоре.
— Итак, вы рекомендуете мне уйти в отставку? — помолчав, переспросил Кэндзи.
— Да, — ответил Накамура уже повелительным тоном. — Но не сию секунду, во всяком случае, не раньше завтрашнего дня. Сегодня вы должны воспользоваться своей исполнительной властью и забрать дело Мартинеса у Николь де Жарден-Уэйкфилд; она явно предвзято относится к этому черномазому. Передайте его судье Ианнелле или Родригесу… любому из них. Видите, — проговорил он с деланной улыбкой, — я даже не предлагаю вам судью Нисимуру.
— Что у вас еще? — спросил Кэндзи.
— Только один вопрос: скажите Уланову, чтобы он снял свою кандидатуру. У него нет никаких шансов одержать победу, а избирательная кампания помешает нам объединиться после победы Макмиллана. Мы нуждаемся в единстве. Я предвижу серьезные опасности: скоро колонии будут угрожать враги, обитающие в другом поселении… те самые ногастики, которых вы считаете «безвредными наблюдателями», тогда как они, без сомнения, являются разведчиками…
Кэндзи был удивлен тем, что он слышит. Почему Накамура так возбужден? Или он всегда такой?
— …Я хочу подчеркнуть, что время сейчас имеет чрезвычайно важное значение, — продолжал Накамура, — особенно следует поторопиться с делом Мартинеса и с вашей отставкой. Я попросил Кобаяси-сан и прочих членов азиатского сообщества не действовать чересчур поспешно, но после событий прошедшей ночи я уже не уверен, что сумею сдержать их. Его дочь была такой красивой, такой одаренной молодой женщиной. Самоубийство показало всем, что она не хочет жить после позора и бесконечных отсрочек суда над насильником. Все возмущены…
Губернатор Ватанабэ на мгновение забыл о сдержанности.
— А вы разве не знаете, — проговорил он, также вставая, — что в теле Марико Кобаяси обнаружена сперма двух разных людей после той самой ночи, когда она предположительно была изнасилована? А ведь Марико и Педро Мартинес неоднократно утверждали, что провели весь вечер вдвоем… Даже когда на прошлой неделе Николь намекнула Марико на имеющиеся свидетельства, молодая женщина продолжала придерживаться своей версии.
Накамура на миг лишился самообладания. Он поглядел на Кэндзи Ватанабэ.
— Мы не сумели определить, кто был тот другой, — продолжил Кэндзи. — Образцы спермы таинственным образом исчезли из лаборатории госпиталя до того, как был завершен полный анализ ДНК. Пока мы располагаем только результатами предварительного исследования.
— Они могут оказаться ошибочными, — заметил Накамура, вновь ощутивший уверенность в себе.
— Очень маловероятно. Во всяком случае, теперь вы можете понять причины нерешительности судьи Уэйкфилд. Все в колонии уже решили, что Педро виновен, а она опасается осудить невиновного.
Последовало продолжительное молчание. Губернатор встал, собираясь уйти.
— Удивляюсь я вам, Ватанабэ, — произнес наконец Накамура. — Вы совершенно не поняли, зачем я назначил вам встречу. Что нам до того, изнасиловал ли этот подонок Марико Кобаяси или нет. Дело не в этом… Я обещал ее отцу, что никарагуанского парня накажут… и он должен получить по заслугам.
Кэндзи Ватанабэ с презрением посмотрел на бывшего одноклассника.
— Я хочу уйти побыстрее, прежде чем успею по-настоящему рассердиться.
— Другого шанса у вас не будет, — проговорил Накамура, вновь окинув его враждебным взглядом. — Я сделал вам первое и последнее предложение.
Кэндзи покачал головой, сам отодвинул бумажную ширму и вышел в коридор.
Николь шагала по залитому солнечным светом пляжу. Впереди в пятидесяти метрах от нее Элли в подвенечном платье стояла возле доктора Тернера; на женихе был купальный костюм. Облаченный в длинное зеленое одеяние племени прапрапрадед Николь Омэ проводил церемонию.
Омэ вложил ладони Элли в руки доктора Тернера и завел напев на сенуфо, подняв глаза к небу. Над головой промелькнула одинокая птица, вскрикивавшая в такт брачному заклинанию. И пока Николь разглядывала птицу, небо потемнело. На безмятежную синеву набежали грозовые тучи.
Поднялись волны, задул ветер. Волосы Николь, теперь уже совершенно седые, вились позади нее. Свадьба расстроилась. Все бежали в сторону суши, чтобы избежать грядущего шторма. Николь не могла шевельнуться. Она не могла отвести глаз от большого предмета, раскачивавшегося на волнах.
Это был огромный зеленый пластиковый мешок, использовавшийся для уборки мусора еще в XXI веке. Мешок был полон, он приближался к берегу. Николь хотела бы ухватить его, но побоялась волн. Она указала на мешок и криком попросила о помощи. И в левом верхнем углу ее сонного видения появилось длинное каноэ. Оно приближалось. Николь осознала, что восемь сидевших в каноэ существ были родом не с Земли: создания с оранжевой кожей ростом ниже людей. Казалось, их слепили из хлебного мякиша. У них были глаза и лица, но ни единого волоса на голых телах. Инопланетяне следовали к большому зеленому мешку и затем подобрали его.
Оранжевые инопланетяне оставили свой трофей на берегу. Николь рискнула приблизиться к нему, только когда все они погрузились в каноэ и возвратились в океан. Она жестами распрощалась с неожиданными помощниками и направилась к мешку. Он был закрыт на молнию, она осторожно потянула ее. В образовавшейся щели появилось неживое лицо Кэндзи Ватанабэ.
Николь вздрогнула и, вскрикнув, вскочила в постели. Она потянулась к Ричарду, но кровать оказалась пустой. На часах, стоявших возле стола, горели цифры 2:48. Было темно. Николь попыталась успокоиться, замедлить дыхание и прогнать из памяти ужасный сон.
Отчетливое и недвижное лицо мертвого Кэндзи Ватанабэ не исчезало из памяти. Подходя к ванной, Николь вспомнила вещие сны, предсказавшие смерть матери, когда ей было всего десять лет. «Неужели Кэндзи в самом деле умрет? — подумала она, ощутив первую волну паники, и заставила себя отвлечься. — Где же Ричард в такое позднее время?» — удивилась Николь и, набросив халат, оставила спальню.
Она направилась мимо комнат детей в переднюю часть дома. Бенджи храпел, как всегда… В кабинете горел свет, но Ричарда там не оказалось. Два новых биота и принц Хэл тоже исчезли. На экране одного из мониторов, расположенных на рабочем столе, по-прежнему что-то светилось.
Николь улыбнулась и вспомнила об их уговоре. Она набрала на клавиатуре НИКОЛЬ, и картинка переменилась. «Дорогая моя Николь, — появился текст, — если ты проснешься до моего возвращения, не беспокойся; я намереваюсь вернуться к рассвету, не позднее 8 часов утра. Я работал с биотами трехсотой серии — ты помнишь, это те, которые не имеют жесткой программы, а потому могут быть использованы для специальных работ — и подтвердил свои подозрения: за моей работой следят. Поэтому я постарался ускорить темпы и отправился за пределы Нового Эдема, чтобы окончательно проверить свои выводы. Я люблю тебя. Ричард».
На Центральной равнине было темно и холодно. Ричард старался быть терпеливым. Он отослал своего усовершенствованного Эйнштейна (Ричард именовал его Супер-Алом) и Гарсиа номер 325 ко второму поселению. Они объяснили ночному караулу — стандартной Гарсиа, что в программу экспериментов внесены изменения и что сейчас будут проводиться работы по специальной теме. Пока Ричарда еще не было видно, Супер-Ал извлек все оборудование из отверстия в стене второго поселения и опустил его на грунт. На весь процесс ушел час драгоценного времени. Когда Супер-Ал наконец закончил дело, он жестом пригласил Ричарда к себе. Гарсиа 325 сумела увести караульщицу подальше, так чтобы она не могла увидеть Ричарда.
Не теряя времени, Ричард извлек принца Хэла из кармана и поставил его внутрь отверстия. «Ступай быстрей», — проговорил Ричард, посылая свое маленькое сенсорное устройство в глубь прохода. Отверстие в стене поселения расширяли в течение недели и теперь оно стало квадратным — со стороной в 80 см. Для крошечного робота места было более чем достаточно.
Принц Хэл заторопился к другой стороне. До пола оказалось около метра. Умелый робот изобретательно прикрепил веревку к крюку, который наклеил на пол, и спустился по ней. Ричард следил за каждым движением Хэла и передавал инструкции по радио.
Ричард ожидал, что второе поселение также будет окружено кольцевым проходом: Он оказался прав. «Итак, в конструкции обоих поселений заложены общие закономерности», — подумал он. Ричард предполагал, что во внутренней стене найдется отверстие… какая-нибудь дверь или ворота, через которые приходят и уходят ногастики, и что размеры позволят принцу Хэлу войти внутрь поселения тем же путем.
Хэл достаточно быстро обнаружил вход, уводящий внутрь поселения. Однако эта дверь располагалась более чем в двадцати метрах над полом кольцевого прохода. Ричард видел видеозапись (в ней ногастики бегали по вертикальным поверхностям биотов-бульдозеров, отправленных в исследовательский район Авалона) и предусмотрел подобную возможность.
— Поднимайся, — приказал он принцу Хэлу, нервно поглядев на часы. До шести оставалось немного. Скоро в Новый Эдем придет рассвет. А потом ученые и инженеры вернутся к месту своей работы.
Чтобы войти вовнутрь, принцу Хэлу нужно было подняться в сотню раз выше собственного роста, все равно что человеку залезть на крышу 60-этажного здания. Дома Ричард учил маленького робота подниматься на стены, но при этом всегда находился возле него. Найдет ли Хэл опору для рук и ног? На своем экране Ричард ничего не мог разглядеть. Сумел ли он избежать ошибок в точных программах, управляющих механическими движениями принца Хэла? «Скоро я все это узнаю», — подумал Ричард, когда его лучший ученик начал подъем.
Принц Хэл один раз оступился и повис на руках, но все-таки осилил подъем. Тем не менее на него ушло тридцать минут. Ричард понимал, что времени не хватает, и, когда Хэл пролез в округлое окно, увидел, что дальнейшему продвижению робота внутрь поселения мешает сетка. Однако в тусклом свете можно было увидеть часть поселения. Ричард тщательно направил крошечную камеру Хэла так, чтобы сетка не мешала.
— Караульщица говорит, что должна вернуться в основное положение, — передала по радио Гарсиа 325. — Она утверждает, что обязана сделать отчет о дежурстве в 6:30.
«Дело дрянь, — подумал Ричард, — у него осталось только шесть минут». Он медленно провел Хэла вдоль края отверстия, чтобы попытаться разглядеть какие-либо объекты внутри поселения, но ничего не увидел.
— Кричи! — приказал Ричард, переключив голос робота на максимальную громкость. — Кричи, пока я не велю тебе замолчать.
Ричард еще ни разу не опробовал новый усилитель, который установил внутри принца Хэла, и включил его на максимальную мощность. А потому был удивлен силой птичьего крика, издаваемого крохотным Хэлом. Звук отразился от стенок прохода, и Ричард даже отпрянул. «Неплохо, — подумал Ричард, овладев собой, — во всяком случае, если меня не подвела память».
Караульщица Гарсиа скоро обнаружила Ричарда и, следуя запрограммированной инструкции, потребовала у него документы, а также объяснения относительно того, чем был он здесь занят. Супер-Ал и Гарсиа 325 попытались сбить караульщицу с толку, но, не добившись ответа от Ричарда, робот заявил, что должен поднять тревогу. И как раз в это время не отводивший глаз от экрана Ричард увидел, как сетка отворилась и к принцу Хэлу бросилось шестеро ногастиков. Робот продолжал кричать.
Караульщица Гарсиа передала тревожный сигнал. Ричард понимал — еще несколько минут и пора уходить.
— Идите же, черт побери, идите, — говорил он, наблюдая за монитором и с опаской поглядывая в сторону Центральной равнины. Но никаких огней вдали на ней еще не было видно.
Сперва Ричард решил, что все это ему только привиделось. Но звук повторился, послышались взмахи огромных крыльев. Один из ногастиков частично закрывал объектив, но через какое-то время Ричард вполне отчетливо увидел знакомые очертания когтя, протягивавшегося к принцу Хэлу. Облик был подтвержден птичьим криком. Изображение на экране монитора исчезло.
— При первой возможности, — крикнул Ричард в приемник, — возвращайся сюда же. Я вернусь за тобой потом.
Он обернулся, торопливо убирая монитор в сумку.
— А теперь быстрее, — проговорил Ричард, обращаясь к своим биотам-помощникам. И они побежали в сторону Нового Эдема.
Ричард спешил домой с чувством триумфа. «Я не ошибся, — взволнованно твердил он себе самому. — Это меняет все… а теперь можно и дочь выдать замуж».
10
Свадьба должна была состояться в семь часов вечера на театральной сцене колледжа Сентрал-Сити. Многочисленных гостей планировалось принять в гимнастическом зале, удаленном от здания колледжа метров на двадцать. Весь день Николь улаживала неотложные дела, исправляя всевозможные неурядицы.
Времени, чтобы осознать значение нового открытия Ричарда, у нее не было. Он явился домой взволнованным, хотел обсудить с ней появление птиц и свои подозрения, касающиеся тех, кто шпионил за его исследованиями, но Николь просто не могла сконцентрировать свое внимание ни на чем ином, кроме свадьбы. Они согласились умолчать о птицах, пока не обсудят все сами.
Николь отправилась с Элли в парк на утреннюю прогулку. Более часа они разговаривали о замужестве и половой жизни, но Элли была настолько возбуждена предстоящим бракосочетанием, что тоже не могла полностью сосредоточиться на словах матери. Заканчивая прогулку, Николь остановилась под деревом, чтобы обобщить свои мысли.
— Запомни по крайней мере одно, — проговорила Николь, взяв дочь за обе руки. — Секс — необходимый компонент брака, но далеко не самый важный. Учитывая недостаток опыта, едва ли он с первых дней будет приносить тебе блаженство. Но если ваши взаимоотношения с Робертом построены на любви и доверии и вы искренне намереваетесь доставлять друг другу наслаждение, то обнаружите, что ваша физическая совместимость будет укрепляться год от года.
За два часа до церемонии Николь, Наи и Элли вместе прибыли в колледж. Эпонина уже ожидала их.
— Нервничаешь? — улыбнулась учительница. Элли кивнула. — Я сама боюсь до смерти, — добавила Эпонина, — а ведь я только подружка невесты.
Элли попросила свою мать быть замужней подругой невесты. Наи Ватанабэ, Эпонина и ее сестра Кэти были подружками невесты. Доктор Эдвард Стаффорд, разделявший увлечение Роберта Тернера историей медицины, был другом жениха. Поскольку у него не было других близких приятелей, за исключением биотов, обслуживавших госпиталь, остальных Роберт выбрал из семьи и друзей Уэйкфилдов. Его дружками были Кэндзи Ватанабэ, Патрик и Бенджи.
— Мама, меня тошнит, — сказала Элли после того, как они собрались в ее комнате. — Будет так неудобно, если меня вырвет на подвенечное платье. Может быть, съесть чего-нибудь? — Николь предвидела эту ситуацию. Она вручила Элли банан и немного йогурта, заверив дочь, что в подобной ситуации ощущать дурноту дело естественное.
Время шло, и тревога Николь только увеличивалась; час сменялся другим, а Кэти все не появлялась. Николь навела порядок в комнате невесты и решила переговорить с Патриком. Мужчины как раз закончили одеваться, прежде чем Николь постучала в дверь.
— Ну и как себя чувствует мать невесты? — спросил судья Мышкин, когда она вошла. Величественный старый судья должен был провести брачную церемонию.
— Совсем запыхалась, — проговорила Николь с ничего не выражающей улыбкой. Она обнаружила Патрика в задней части комнаты, он поправлял одежду на Бенджи.
— Ну и как я выгляжу? — обратился Бенджи к матери, когда она приблизилась.
— Ты очень, очень симпатичный, — ответила Николь сияющему сыну. — А ты, Патрик, говорил сегодня с Кэти?
— Нет. Но я сообщил Кэти время, когда последний раз разговаривал с ней… это было вчера… Неужели она еще не пришла?
Николь покачала головой. Было уже 18:15, до начала бракосочетания оставалось лишь сорок пять минут. Она вышла в холл к телефону, но сигаретный дымок известил ее о том, что Кэти наконец явилась.
— Ну ты только подумай, сестренка, — громко вещала Кэти, пока Николь возвращалась в комнату невесты. — Сегодня ты будешь впервые спать с мужчиной. Уууя! Клянусь, что одна эта мысль заставляет трепетать твое прекрасное тело.
— Кэти, — проговорила Эпонина, — я думаю, что сейчас не место…
Николь вошла в комнату, и Эпонина умолкла.
— Ой, мама, — воскликнула Кэти, — как ты великолепно выглядишь! Я уже забыла, что под судейской мантией скрывается женщина.
Кэти выдохнула дым прямо в воздух и отпила шампанского из горлышка бутылки, что стояла возле нее.
— Ну вот и я явилась, — демонстративно произнесла она, — чтобы присутствовать на свадьбе моей крошки-сестренки…
— Прекрати, Кэти, ты уже достаточно выпила, — ответила Николь холодным и твердым голосом. Она забрала бутылку и пачку сигарет. — Оденься как подобает и прекрати паясничать… все это получишь после церемонии.
— О'кей, судья… как скажете, — проговорила Кэти, глубоко затягиваясь и пуская дым кольцами. Она ухмыльнулась остальным дамам. Но, потянувшись к мусорнице, чтобы стряхнуть пепел, Кэти потеряла равновесие; она больно ударилась о столик, опрокинув несколько открытых склянок с косметикой, и приземлилась прямо в натекшую лужу. Эпонина и Элли бросились помогать ей.
— С тобой все в порядке? — спросила Элли.
— Побереги платье, Элли, — Николь неодобрительно рассматривала распростертую на полу Кэти. Подхватив несколько бумажных полотенец, Николь принялась вытирать пролитое.
— Ага, Элли, — ответила язвительным тоном Кэти, поднявшаяся через несколько секунд. — Именно — побереги платье. Ты должна выглядеть абсолютно безупречно, раз уж приспичило выйти замуж за этого двойного убийцу.
В комнате все притихли. Николь вспыхнула. Она бросилась к Кэти и остановилась прямо перед ней.
— Извинись перед сестрой, — приказала она.
— И не подумаю, — сказала Кэти… буквально через мгновение ладонь Николь опустилась на ее щеку. Глаза Кэти наполнились слезами. — Конечно, чего там, — пробормотала она, потирая лицо. — Самый знаменитый скандалист Нового Эдема. Всего два дня назад учинила драку на площади Сентрал-Сити, а теперь решила побить свою дочь, чтобы сквитаться с ней…
— Мама, не надо… пожалуйста, — вмешалась Элли, опасаясь, что Николь снова ударит Кэти.
Николь оглянулась и посмотрела на расстроенную невесту.
— Извини.
— Вот именно, — проговорила разгневанная Кэти. — Ей ты говоришь «извини», а ударила ты меня, судья… или уже забыла про старшую незамужнюю дочь? Ту самую, которую обозвала «распутницей» три недели назад. Ты тогда сказала мне, что мои друзья «развратны и аморальны»… так ты, кажется, выразилась? А теперь сама выдаешь свою драгоценную Элли, воплощение всех добродетелей, за убийцу двух человек… взяв в подружки невесты еще одну убийцу.
И тут все женщины разом осознали, что Кэти не просто пьяна: она ужасно встревожена. Дикими глазами оглядываясь по сторонам, Кэти продолжила свою резкую диатрибу.
«Она тонет, — сказала Николь себе самой, — и отчаянно молит о помощи. А я не только не замечаю ее отчаяния, но и подталкиваю все глубже и глубже».
— Кэти, — спокойно проговорила Николь, — извини. Я поступила глупо и необдуманно. — И направилась к дочери, протянув к ней руки.
— Нет, — ответила Кэти, отталкивая руки матери. — Нет, нет и нет… мне не нужно твоей жалости. — Она шагнула к двери. — Дело в том, что я не хочу присутствовать на этой проклятой свадьбе… Я больше не принадлежу к этому дому… Удачи тебе, сестренка. Расскажешь мне когда-нибудь, каков твой симпатичный доктор в постели.
Кэти обернулась и вывалилась в дверь. И Элли, и Николь заливались безмолвными слезами, глядя ей в спину.
Николь постаралась сосредоточиться на свадьбе, но после скверной сцены с Кэти на сердце у нее было тяжело. Она помогла Элли с макияжем и вновь отругала себя за несдержанность в отношении Кэти.
Перед началом церемонии Николь возвратилась в мужскую комнату и известила всех, что Кэти отказалась присутствовать на свадьбе. Потом она выглянула, чтобы посмотреть, кто пришел, и отметила, что среди людей оказалось около дюжины биотов. «Боже, — подумала Николь, — мы сделали очень расплывчатые приглашения». Колонисты нередко прихватывали в гости своих Линкольнов или Тиассо, в особенности те, у кого были дети. И, возвращаясь в комнату невесты, Николь встревожилась — хватит ли для всех мест.
Но буквально через какие-то мгновения — или это ей просто показалось, — сопровождающие Элли лица собрались на сцене вокруг судьи Мышкина, и музыка оповестила присутствующих о выходе невесты. Подобно всем, Николь поглядела в зал. Ее младшая дочь, ослепляя красотой в своем белом платье с красной оторочкой, спускалась по проходу, опираясь на руку Ричарда. Николь постаралась сдержать слезы, но, заметив крупные капли на щеках невесты, не могла себя больше контролировать. «Я люблю тебя, моя Элли, — в мыслях обратилась Николь к дочери, — надеюсь, ты будешь счастлива».
В соответствии с запросами пары судья Мышкин подготовил эклектичную церемонию. Воздав должное любви мужчины и женщины, он поговорил о том, как важна она для создания прочной семьи, посоветовал молодым относиться друг к другу терпеливо и забыть про эгоизм. После этого судья вознес к небесам нейтральную молитву, попросив Господа позаботиться о женихе и невесте, чтобы «сочувствие и понимание, облагораживающие человеческую жизнь, посетили их».
Церемония оказалась короткой, но элегантной. Доктор Тернер и Элли обменялись кольцами и громко произнесли свои обеты. Потом обернулись к судье Мышкину, соединившему руки новобрачных. «Властью, дарованной мне колонией Нового Эдема, объявляю Роберта Тернера и Элеонору Уэйкфилд мужем и женой».
И едва Роберт Тернер нежно приподнял вуаль над лицом Элли для традиционного поцелуя, прогремел выстрел, через мгновение за ним последовал второй. Судья Мышкин повалился на супружескую пару, из лба его хлынула кровь. Рядом с ним упал Кэндзи Ватанабэ. Когда прогремели третий и четвертый выстрелы, Эпонина нырнула вперед, закрывая своим телом новобрачных. Все вокруг кричали… в зале воцарился хаос.
Один за другим прогрохотали еще два выстрела. Лишь третьим Макс Паккетт сумел наконец обезоружить стрелявшего Линкольна. Услышав первый выстрел. Макс отреагировал почти мгновенно и, не теряя ни секунды, перепрыгнул через кресло. И все же биот-Линкольн, вскочивший со своего места при слове «женой», успел выстрелить из автоматического пистолета целых шесть раз, прежде чем Макс управился с ним.
Кровь заливала сцену. Николь подползла к губернатору Ватанабэ. Тот был мертв. Доктор Тернер придерживал голову судьи Мышкина, когда глаза благородного старца закрылись навсегда. Третья пуля явно предназначалась доктору Тернеру, но досталась Эпонине, заслонившей собой невесту и жениха.
Николь взяла микрофон, поваленный судьей Мышкиным.
— Дамы и господа. Произошла жуткая трагедия. Пожалуйста, не паникуйте. Полагаю, что больше опасаться нечего. Прошу всех оставаться на местах, пока мы обследуем пострадавших.
Последние четыре пули не причинили большого вреда. Хотя рана Эпонины кровоточила, но состояние ее не внушало опасений. Макс успел отвести руку Линкольна, прежде чем тот выстрелил в четвертый раз, и этим, безусловно, спас жизнь Николь, поскольку пуля миновала ее буквально в сантиметре. Двое из гостей были легко ранены последними выстрелами уже падающего Линкольна. Ричард присоединился к Максу и Патрику, сдерживавшим биота-убийцу.
— Не ответил ни на один вопрос, — бросил Макс. Ричард поглядел на плечо Линкольна: на нем значился номер 333.
— Отнесите его назад, — сказал Ричард, — я хочу поговорить с ним потом.
На сцене, опустившись на колени, Наи Ватанабэ придерживала голову своего обожаемого Кэндзи. Тело ее сотрясалось от отчаянных рыданий. Ее сыновья-близнецы, Галилей и Кеплер, плакали от испуга возле матери. Элли в подвенечном платье, забрызганном кровью, пыталась утешить маленьких мальчиков.
Доктор Тернер обрабатывал рану Эпонины.
— Скорая помощь прибудет через несколько минут. — Закончив перевязку, он поцеловал Эпонину в лоб. — Нам с Элли просто нечем отблагодарить тебя за такой поступок.
Николь спустилась к гостям, чтобы убедиться, что никто из них серьезно не пострадал. Она уже собиралась возвратиться к микрофону и сказать всем, что можно расходиться, когда в зал ворвался крайне возбужденный колонист.
— Взбесился Эйнштейн, — закричал он, не видя того, что творилось перед ним. — Убиты Уланов и судья Ианнелла.
Времени, чтобы осознать значение нового открытия Ричарда, у нее не было. Он явился домой взволнованным, хотел обсудить с ней появление птиц и свои подозрения, касающиеся тех, кто шпионил за его исследованиями, но Николь просто не могла сконцентрировать свое внимание ни на чем ином, кроме свадьбы. Они согласились умолчать о птицах, пока не обсудят все сами.
Николь отправилась с Элли в парк на утреннюю прогулку. Более часа они разговаривали о замужестве и половой жизни, но Элли была настолько возбуждена предстоящим бракосочетанием, что тоже не могла полностью сосредоточиться на словах матери. Заканчивая прогулку, Николь остановилась под деревом, чтобы обобщить свои мысли.
— Запомни по крайней мере одно, — проговорила Николь, взяв дочь за обе руки. — Секс — необходимый компонент брака, но далеко не самый важный. Учитывая недостаток опыта, едва ли он с первых дней будет приносить тебе блаженство. Но если ваши взаимоотношения с Робертом построены на любви и доверии и вы искренне намереваетесь доставлять друг другу наслаждение, то обнаружите, что ваша физическая совместимость будет укрепляться год от года.
За два часа до церемонии Николь, Наи и Элли вместе прибыли в колледж. Эпонина уже ожидала их.
— Нервничаешь? — улыбнулась учительница. Элли кивнула. — Я сама боюсь до смерти, — добавила Эпонина, — а ведь я только подружка невесты.
Элли попросила свою мать быть замужней подругой невесты. Наи Ватанабэ, Эпонина и ее сестра Кэти были подружками невесты. Доктор Эдвард Стаффорд, разделявший увлечение Роберта Тернера историей медицины, был другом жениха. Поскольку у него не было других близких приятелей, за исключением биотов, обслуживавших госпиталь, остальных Роберт выбрал из семьи и друзей Уэйкфилдов. Его дружками были Кэндзи Ватанабэ, Патрик и Бенджи.
— Мама, меня тошнит, — сказала Элли после того, как они собрались в ее комнате. — Будет так неудобно, если меня вырвет на подвенечное платье. Может быть, съесть чего-нибудь? — Николь предвидела эту ситуацию. Она вручила Элли банан и немного йогурта, заверив дочь, что в подобной ситуации ощущать дурноту дело естественное.
Время шло, и тревога Николь только увеличивалась; час сменялся другим, а Кэти все не появлялась. Николь навела порядок в комнате невесты и решила переговорить с Патриком. Мужчины как раз закончили одеваться, прежде чем Николь постучала в дверь.
— Ну и как себя чувствует мать невесты? — спросил судья Мышкин, когда она вошла. Величественный старый судья должен был провести брачную церемонию.
— Совсем запыхалась, — проговорила Николь с ничего не выражающей улыбкой. Она обнаружила Патрика в задней части комнаты, он поправлял одежду на Бенджи.
— Ну и как я выгляжу? — обратился Бенджи к матери, когда она приблизилась.
— Ты очень, очень симпатичный, — ответила Николь сияющему сыну. — А ты, Патрик, говорил сегодня с Кэти?
— Нет. Но я сообщил Кэти время, когда последний раз разговаривал с ней… это было вчера… Неужели она еще не пришла?
Николь покачала головой. Было уже 18:15, до начала бракосочетания оставалось лишь сорок пять минут. Она вышла в холл к телефону, но сигаретный дымок известил ее о том, что Кэти наконец явилась.
— Ну ты только подумай, сестренка, — громко вещала Кэти, пока Николь возвращалась в комнату невесты. — Сегодня ты будешь впервые спать с мужчиной. Уууя! Клянусь, что одна эта мысль заставляет трепетать твое прекрасное тело.
— Кэти, — проговорила Эпонина, — я думаю, что сейчас не место…
Николь вошла в комнату, и Эпонина умолкла.
— Ой, мама, — воскликнула Кэти, — как ты великолепно выглядишь! Я уже забыла, что под судейской мантией скрывается женщина.
Кэти выдохнула дым прямо в воздух и отпила шампанского из горлышка бутылки, что стояла возле нее.
— Ну вот и я явилась, — демонстративно произнесла она, — чтобы присутствовать на свадьбе моей крошки-сестренки…
— Прекрати, Кэти, ты уже достаточно выпила, — ответила Николь холодным и твердым голосом. Она забрала бутылку и пачку сигарет. — Оденься как подобает и прекрати паясничать… все это получишь после церемонии.
— О'кей, судья… как скажете, — проговорила Кэти, глубоко затягиваясь и пуская дым кольцами. Она ухмыльнулась остальным дамам. Но, потянувшись к мусорнице, чтобы стряхнуть пепел, Кэти потеряла равновесие; она больно ударилась о столик, опрокинув несколько открытых склянок с косметикой, и приземлилась прямо в натекшую лужу. Эпонина и Элли бросились помогать ей.
— С тобой все в порядке? — спросила Элли.
— Побереги платье, Элли, — Николь неодобрительно рассматривала распростертую на полу Кэти. Подхватив несколько бумажных полотенец, Николь принялась вытирать пролитое.
— Ага, Элли, — ответила язвительным тоном Кэти, поднявшаяся через несколько секунд. — Именно — побереги платье. Ты должна выглядеть абсолютно безупречно, раз уж приспичило выйти замуж за этого двойного убийцу.
В комнате все притихли. Николь вспыхнула. Она бросилась к Кэти и остановилась прямо перед ней.
— Извинись перед сестрой, — приказала она.
— И не подумаю, — сказала Кэти… буквально через мгновение ладонь Николь опустилась на ее щеку. Глаза Кэти наполнились слезами. — Конечно, чего там, — пробормотала она, потирая лицо. — Самый знаменитый скандалист Нового Эдема. Всего два дня назад учинила драку на площади Сентрал-Сити, а теперь решила побить свою дочь, чтобы сквитаться с ней…
— Мама, не надо… пожалуйста, — вмешалась Элли, опасаясь, что Николь снова ударит Кэти.
Николь оглянулась и посмотрела на расстроенную невесту.
— Извини.
— Вот именно, — проговорила разгневанная Кэти. — Ей ты говоришь «извини», а ударила ты меня, судья… или уже забыла про старшую незамужнюю дочь? Ту самую, которую обозвала «распутницей» три недели назад. Ты тогда сказала мне, что мои друзья «развратны и аморальны»… так ты, кажется, выразилась? А теперь сама выдаешь свою драгоценную Элли, воплощение всех добродетелей, за убийцу двух человек… взяв в подружки невесты еще одну убийцу.
И тут все женщины разом осознали, что Кэти не просто пьяна: она ужасно встревожена. Дикими глазами оглядываясь по сторонам, Кэти продолжила свою резкую диатрибу.
«Она тонет, — сказала Николь себе самой, — и отчаянно молит о помощи. А я не только не замечаю ее отчаяния, но и подталкиваю все глубже и глубже».
— Кэти, — спокойно проговорила Николь, — извини. Я поступила глупо и необдуманно. — И направилась к дочери, протянув к ней руки.
— Нет, — ответила Кэти, отталкивая руки матери. — Нет, нет и нет… мне не нужно твоей жалости. — Она шагнула к двери. — Дело в том, что я не хочу присутствовать на этой проклятой свадьбе… Я больше не принадлежу к этому дому… Удачи тебе, сестренка. Расскажешь мне когда-нибудь, каков твой симпатичный доктор в постели.
Кэти обернулась и вывалилась в дверь. И Элли, и Николь заливались безмолвными слезами, глядя ей в спину.
Николь постаралась сосредоточиться на свадьбе, но после скверной сцены с Кэти на сердце у нее было тяжело. Она помогла Элли с макияжем и вновь отругала себя за несдержанность в отношении Кэти.
Перед началом церемонии Николь возвратилась в мужскую комнату и известила всех, что Кэти отказалась присутствовать на свадьбе. Потом она выглянула, чтобы посмотреть, кто пришел, и отметила, что среди людей оказалось около дюжины биотов. «Боже, — подумала Николь, — мы сделали очень расплывчатые приглашения». Колонисты нередко прихватывали в гости своих Линкольнов или Тиассо, в особенности те, у кого были дети. И, возвращаясь в комнату невесты, Николь встревожилась — хватит ли для всех мест.
Но буквально через какие-то мгновения — или это ей просто показалось, — сопровождающие Элли лица собрались на сцене вокруг судьи Мышкина, и музыка оповестила присутствующих о выходе невесты. Подобно всем, Николь поглядела в зал. Ее младшая дочь, ослепляя красотой в своем белом платье с красной оторочкой, спускалась по проходу, опираясь на руку Ричарда. Николь постаралась сдержать слезы, но, заметив крупные капли на щеках невесты, не могла себя больше контролировать. «Я люблю тебя, моя Элли, — в мыслях обратилась Николь к дочери, — надеюсь, ты будешь счастлива».
В соответствии с запросами пары судья Мышкин подготовил эклектичную церемонию. Воздав должное любви мужчины и женщины, он поговорил о том, как важна она для создания прочной семьи, посоветовал молодым относиться друг к другу терпеливо и забыть про эгоизм. После этого судья вознес к небесам нейтральную молитву, попросив Господа позаботиться о женихе и невесте, чтобы «сочувствие и понимание, облагораживающие человеческую жизнь, посетили их».
Церемония оказалась короткой, но элегантной. Доктор Тернер и Элли обменялись кольцами и громко произнесли свои обеты. Потом обернулись к судье Мышкину, соединившему руки новобрачных. «Властью, дарованной мне колонией Нового Эдема, объявляю Роберта Тернера и Элеонору Уэйкфилд мужем и женой».
И едва Роберт Тернер нежно приподнял вуаль над лицом Элли для традиционного поцелуя, прогремел выстрел, через мгновение за ним последовал второй. Судья Мышкин повалился на супружескую пару, из лба его хлынула кровь. Рядом с ним упал Кэндзи Ватанабэ. Когда прогремели третий и четвертый выстрелы, Эпонина нырнула вперед, закрывая своим телом новобрачных. Все вокруг кричали… в зале воцарился хаос.
Один за другим прогрохотали еще два выстрела. Лишь третьим Макс Паккетт сумел наконец обезоружить стрелявшего Линкольна. Услышав первый выстрел. Макс отреагировал почти мгновенно и, не теряя ни секунды, перепрыгнул через кресло. И все же биот-Линкольн, вскочивший со своего места при слове «женой», успел выстрелить из автоматического пистолета целых шесть раз, прежде чем Макс управился с ним.
Кровь заливала сцену. Николь подползла к губернатору Ватанабэ. Тот был мертв. Доктор Тернер придерживал голову судьи Мышкина, когда глаза благородного старца закрылись навсегда. Третья пуля явно предназначалась доктору Тернеру, но досталась Эпонине, заслонившей собой невесту и жениха.
Николь взяла микрофон, поваленный судьей Мышкиным.
— Дамы и господа. Произошла жуткая трагедия. Пожалуйста, не паникуйте. Полагаю, что больше опасаться нечего. Прошу всех оставаться на местах, пока мы обследуем пострадавших.
Последние четыре пули не причинили большого вреда. Хотя рана Эпонины кровоточила, но состояние ее не внушало опасений. Макс успел отвести руку Линкольна, прежде чем тот выстрелил в четвертый раз, и этим, безусловно, спас жизнь Николь, поскольку пуля миновала ее буквально в сантиметре. Двое из гостей были легко ранены последними выстрелами уже падающего Линкольна. Ричард присоединился к Максу и Патрику, сдерживавшим биота-убийцу.
— Не ответил ни на один вопрос, — бросил Макс. Ричард поглядел на плечо Линкольна: на нем значился номер 333.
— Отнесите его назад, — сказал Ричард, — я хочу поговорить с ним потом.
На сцене, опустившись на колени, Наи Ватанабэ придерживала голову своего обожаемого Кэндзи. Тело ее сотрясалось от отчаянных рыданий. Ее сыновья-близнецы, Галилей и Кеплер, плакали от испуга возле матери. Элли в подвенечном платье, забрызганном кровью, пыталась утешить маленьких мальчиков.
Доктор Тернер обрабатывал рану Эпонины.
— Скорая помощь прибудет через несколько минут. — Закончив перевязку, он поцеловал Эпонину в лоб. — Нам с Элли просто нечем отблагодарить тебя за такой поступок.
Николь спустилась к гостям, чтобы убедиться, что никто из них серьезно не пострадал. Она уже собиралась возвратиться к микрофону и сказать всем, что можно расходиться, когда в зал ворвался крайне возбужденный колонист.
— Взбесился Эйнштейн, — закричал он, не видя того, что творилось перед ним. — Убиты Уланов и судья Ианнелла.