Клэнси Том. Долг чести (Том 1, Джек Райан - 6)

   Универсальные электронно-вычислительные машины "Стратус" в "Депозитари траст компани" - точнее, находящиеся в них программы - отметили первоначальные котировки, и "Пасхальное яйцо" проклюнулось.
   Во Владимирском зале Большого Кремлевского дворца - традиционном месте подписания соглашений, где Райан уже однажды побывал в другое время и при совсем иных обстоятельствах, - уже были установлены телевизионные камеры и юпитеры. В двух отдельных комнатах на лица президента Соединенных Штатов и президента Российской республики уже накладывали макияж, необходимый для телевизионной трансляции, - эта процедура для российского президента наверняка была более неприятной, подумал Райан. Местные политические деятели не слишком стремились к тому, чтобы хорошо выглядеть на экранах телевизоров. Гости в большинстве своем уже сидели в зале, однако руководство обеих делегаций все еще испытывало некоторое беспокойство. Подготовка была почти завершена. Хрустальные бокалы сверкали на подносах, с бутылок шампанского уже сняли фольгу. Поступит команда - и в потолок полетят пробки.
   - Знаешь, Сергей, я кое-что вспомнил. Ты так и не прислал мне грузинское шампанское, - сказал Джек, обращаясь к Головко.
   - Ну что ж, теперь могу оеспечить тебя по очень сходной цене.
   - Раньше мне пришлось бы сдать его - из-за существовавших законов государственной этики,
   - Да, я знаю, каждый правительственный чиновник в Америке - потенциальный жулик, - заметил Головко, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться в том, что все делается как надо.
   - Ты говоришь, как настоящий юрист. - Райан заметил, что старший агент Секретной службы вышел из двери и направился к своему стулу. - Роскошный зал, правда, милая? - спросил он жену.
   - Цари знали, как жить, - прошептала она в ответ, и тут же ярко вспыхнули юпитеры. В Америке все телевизионные компании прервали трансляцию своих программ. Согласование по времени было не слишком удачным - между Москвой и Западным побережьем Америки разница составляла одиннадцать часов, да и сама Россия размещалась на десяти часовых поясах из-за своей необъятной протяженности с запада на восток. Однако видеть подобную церемонию хотели все.
   Под аплодисменты трехсот гостей, собравшихся во Владимирском зале, появились оба президента. Роджер Дарлинг и Эдуард Грушевой встретились у стола карельской березы и тепло пожали друг другу руки, как это делают только бывшие враги. Дарлинг - в прошлом десантник, воевавший во Вьетнаме; Грушевой - бывший сапер в составе первой группы войск, введенных в Афганистан. В молодости их учили ненавидеть друг друга, и вот теперь они встретились здесь, чтобы положить конец этой ненависти. Сегодня они на несколько часов забудут о внутренних проблемах своих стран, о трудностях, с которыми приходится бороться каждый день. Сейчас им предстояло своими руками изменить судьбу мира.
   Грушевой как гостеприимный хозяин пригласил Дарлинга сесть, а сам подошел к микрофону.
   - Господин президент, - сказал он через переводчика, в котором вообще-то не нуждался, - мне доставляет большое удовольствие приветствовать вас здесь, в Москве. Это ваш первый визит в Россию...
   Райан не прислушивался к словам Грушевого - все до единого они были известны и согласованы. Он устремил свой взгляд на черный ящик посреди стола, на одинаковом расстоянии от обоих глав государств. На нем виднелись две красные кнопки. Вниз от ящика спускался кабель. У соседней стены располагались два телевизионных монитора, а позади стола, на стене, были установлены два огромных телевизионных экрана, позволяющих всем присутствующим наблюдать за взрывами. На обоих экранах виднелись похожие пусковые шахты.
   - Надо же до такого додуматься, - проворчал американский майор саперных войск. Тут, в Северной Дакоте, в двадцати милях от Майнота, он только что присоединил последний провод. - Все в порядке, цепь под током. - Всего лишь один переключатель предохранял заряд от взрыва, и он не снимал с него руки. Майор уже лично все проверил. Место было оцеплено ротой военной полиции, потому что члены экологического общества "Друзья земли", протестовавшие против взрыва, угрожали пробраться к самой шахте, и, как бы ни хотелось взорвать этих недоносков, если им это удастся, ему придется демонтировать цепь. Какому идиоту приходит в голову протестовать против такого события? - подумал майор. Он уже напрасно потратил целый час, пытаясь объяснить своему коллеге из России создавшуюся ситуацию.
   - Здесь все так походит на наши степи, - произнес русский, дрожа на ледяном ветру. Оба офицера не отрывали взглядов от экрана маленького телевизора в ожидании команды.
   - Жаль, что рядом с нами нет политиков, они так любят сотрясать воздух. Может, тогда стало бы потеплее. - Майор убрал Замерзшую руку с переключателя. Почему они тянут?
   Русский офицер был достаточно хорошо знаком с американскими идиомами, чтобы оценить шутку и засмеяться. Он сунул руку под свою просторную альпаковую куртку и нащупал подарок, которым собирался удивить американца.
   - Господин президент, гостеприимство, оказанное нам в этом великом городе, является убедительным доказательством того, что между двумя нашими народами должна, может и будет существовать дружба. Она должна быть настолько прочной, насколько острой была прежняя неприязнь, и пусть она будет обращена на пользу человечества. Сегодня мы говорим "нет" войне, - закончил Дарлинг под дружные аплодисменты и повернулся к Грушевому, чтобы снова пожать ему руку. Оба президента сели. Как ни странно, но теперь им придется ждать распоряжений американского режиссера, о чем-то быстро говорившего в микрофон.
   - А сейчас, - послышалось по всем телевизионным каналам на двух языках, просим зрителей повернуться к экранам своих телевизоров...
   - Когда я был молодым лейтенантом и служил в саперных войсках, - шепнул русский президент, - мне нравилось заниматься подрывными работами.
   Дарлинг усмехнулся и наклонил голову к соседу - иногда хочется сказать что-то не для микрофонов.
   - Мальчишкой мне хотелось стать крановщиком и знаешь чем заниматься?
   - Чем, Роджер?
   - Разбивать здания тяжеленным железным шаром. Мне казалось, что это самая интересная работа на свете!
   - Особенно если внутри здания находятся представители оппозиционной партии, - добавил Грушевой. Оба засмеялись, разделяя эту точку зрения.
   - Пора, - заметил Дарлинг, увидев, как режиссер подал знак. Оба президента положили большие пальцы рук на кнопки.
   - На счет три, Эд? - спросил Дарлинг.
   - Считай, Роджер. - Один, - начал Дарлинг. - Два, - продолжил Грушевой.
   - Три! - произнесли оба одновременно и нажали на кнопки. Кнопки замкнули простую электрическую цепь, которая вела к спутниковому передатчику, находящемуся снаружи здания. Потребовалась примерно треть секунды для того, чтобы сигнал долетел до спутника и вернулся на землю, еще треть на обратный путь, и в течение этого времени миллионы людей затаили дыхание в нетерпеливом ожидании, опасаясь, что в последнее мгновение все сорвется. Но этого не произошло.
   - Вот это да! - заметил майор, когда детонировал подрывной заряд из сотни фунтов композитной взрывчатки С-4. Грохот оказался впечатляющим даже на расстоянии в полмили, и тут же из шахты вырвался столб пламени от возгорания твердого ракетного топлива. Эта часть церемонии была самой опасной. Подрывникам нужно было убедиться в том, что загорится только верхняя часть, в противном случае ракета могла бы вылететь из шахты. По правде говоря, вся процедура торжественного уничтожения ракет являлась слишком опасной и сложной. Холодный ветер относил токсичный дым на восток, и к тому времени, когда на его пути окажется первый населенный пункт, от ядовитых зов останется только отвратительный запах - примерно то же самое можно сказать и о политической ситуации, существовавшей в тот момент, когда создавались эти ракеты, правда? Впрочем, зрелище горящей ракеты производило огромное впечатление. Самый большой в мире трехминутный фейерверк, сгорающий в обратном направлении сверху вниз - и оставляющий один только дым, ничего больше. Сержант включил систему пожаротушения внутри пусковой шахты, и, к удивлению майора, она исправно заработала.
   - Знаешь, мы бросали жребий - кому выпадет честь уничтожить последнюю американскую ракету, - и я выиграл, - произнес майор вставая.
   - А мне просто приказали ехать, вот и все. Но я рад, что мне повезло. Сейчас уже можно подъехать к шахте?
   - Думаю, да. Пошли, Валентин. Осталось еще одно дело, не так ли?
   Офицеры сели в "хаммер", последнее воплощение армейского джипа, и майор направил огромную машину к пусковой шахте с наветренной стороны. Сейчас шахта представляла собой всего лишь дыру в сожженном грунте, из которой поднимался пар. За ними пристроилась съемочная группа Си-эн-эн, и телеоператор передавал прямо в эфир изображение "хаммера", прыгающего по кочкам прерии. Обе машины остановились, к неудовольствию съемочной группы, в двух сотнях ярдов от шахты. Офицеры вышли из "хаммера", держа в руках противогазы на случай, если окружающий воздух все еще опасен для здоровья. Воздух оказался безопасным, просто дурно пахло. Американский офицер знаком разрешил телевизионщикам приблизиться и подождал, пока они приготовятся к съемке. На это потребовалось две минуты.
   - Готово! - произнес режиссер.
   - Итак, ты признаешь, что пусковая шахта и ракета в ней уничтожены? спросил майор.
   - Да, признаю, - улыбнулся русский офицер и отдал салют, затем сунул руку в карман и достал два бокала. - Вы не подержите, товарищ майор?
   Дальше из другого кармана на свет появилась бутылка грузинского шампанского. С широкой улыбкой на лице русский выстрелил пробкой вверх и разлил пенящееся вино по бокалам.
   - Сейчас тебя кое-чему научу - в лучших русских традициях. Но сначала выпьем, - предложил он.
   Телевизионщики с нескрываемым удовольствием вели репортаж. - Думаю, я уже знаком с этой традицией. - Майор залпом осушил бокал. - А что теперь?
   - Больше пользоваться этими бокалами нельзя. Не может быть благороднее цели. Делай то же, что и я. - С этими словами он повернулся и замахнулся, чтобы бросить свой бокал в зияющее жерло шахты. Американец засмеялся и последовал его примеру.
   - Бросай! - И по команде оба бокала исчезли в клубах пара, поднимавшегося из бывшей пусковой шахты последнего американского "Минитмена", однако оба офицера расслышали звон разбившегося о железобетонные стенки хрусталя.
   - К счастью, у меня осталось два стакана, - заметил Валентин, доставая их из очередного кармана.
   - Черт побери, - выдохнул Райан. Оказалось, что у американского офицера, присутствующего при взрыве русской пусковой шахты, возникла аналогичная мысль, и сейчас он объяснял своему коллеге смысл рекламы "Время пить пиво". К сожалению, алюминиевые банки не разбиваются, когда их бросают в шахту.
   - Слишком уж театрально, - заметила Кэти.
   - Да, это не пьеса Шекспира, но по крайней мере раз сделано - значит, сделано. - Аплодисменты перекрывали хлопки пробок, вылетающих из бутылок шампанского.
   - Это правда относительно пяти миллиардов долларов?
   - Да.
   - Итак, Иван Эмметович, мы можем теперь стать друзьями? - спросил Головко, подходя к ним с бокалами в руках. - Наконец-то нам удалось встретиться, Кэролайн, - приветливо улыбнулся он, глядя на Кэти.
   - Мы с Сергеем знаем друг друга уже много лет, - объяснил Джек и поднял бокал.
   - Начиная с того вечера, когда я держал тебя под прицелом пистолета, заметил русский. Интересно, подумал Райан, это всего лишь экскурс в историю или... что-то за этим стоит?
   - Что?! - воскликнула Кэти, поперхнувшись шампанским.
   - Неужели ты не рассказал об этом жене?
   - Боже мой, Сергей!
   - О чем это вы оба говорите?
   - Видите ли, доктор Райан, когда-то в далеком прошлом мы с вашим мужем не смогли... договориться по одному вопросу, затрагивающему проблемы нашей профессии. В результате мне пришлось убеждать его с пистолетом в руке. Я так и не сказал тебе, Джек, что пистолет не был заряжен.
   - Ну и что? Мне все равно некуда было спешить, верно?
   - Это какая-то шутка? - недоуменно воскликнула Кэти.
   - Да, милая, пожалуй, это можно назвать шуткой. А как поживает Андрей Ильич?
   - С ним все в порядке. Если хочешь, я организую тебе встречу.
   - Да, было бы неплохо, - кивнул Джек.
   - Простите, но я хотела бы знать, кто вы?
   - Дорогая, - объяснил Джек, - это Сергей Николаевич Головко, директор русской службы внешней разведки.
   - КГБ? И вы давно знакомы?
   - Нет, мадам, не КГБ. Теперь наша организация намного меньше. Мы с вашим мужем были... соперниками в течение ряда лет.
   - Понятно. И кто же победил? - спросила Кэти. У того и у другого промелькнула одна и та же мысль, но Головко произнес ее первым:
   - Оба, разумеется. А теперь позвольте представить вам мою жену Елену. Она - детский врач. - Это была информация, которую ЦРУ даже не подумало раздобыть, неожиданно для себя отметил Джек.
   Он повернулся и посмотрел на двух президентов, которые явно наслаждались торжественным моментом, несмотря на окружающих их журналистов. Райан впервые присутствовал на таком событии, однако ничуть не сомневался, что президенты не были столь уж большими друзьями. Возможно, это всего лишь облегчение, освобождение от напряжения, понимание того, что да, Вирджиния, все осталось позади. Он увидел, что в зал вносят новые подносы с бокалами шампанского. Ему оно очень понравилось, и Джек собирался отдать ему должное. Сотрудникам Си-эн-эн скоро надоест здесь, а вот остальные получают огромное удовольствие от происходящего. Все эти военные политики, дипломаты, разведчики. Черт побери, ведь на самом деле нельзя исключить вероятности того, что они могут стать друзьями.
   19. Второй удар. Атака на доллар по телефону 1-800
   Несмотря на то что по времени дальнейшие события совпадали случайно, сам план использования этой случайности отличался крайней утонченностью и явился результатом многолетних математических исследований, имитационных экспериментов и моделирования. По сути дела операция началась, когда шесть крупных коммерческих банков Гонконга приступили к широкой продаже американских долгосрочных казначейских обязательств. Крупный пакет этих государственных облигаций был куплен несколько недель назад. Это являлось частью сложной операции обмена долларов на иены, осуществляемой в качестве классической меры страховки от валютных колебаний. Да и самим банкам предстояло перенести тяжелый удар в самом ближайшем будущем - территория, на которой они находились, переходила в другие руки, - и потому эти два фактора придали крупной финансовой операции самый обыкновенный характер шагов, направленных одновременно на увеличение ликвидности и укрепление позиций. Продавая облигации американского казначейства, они всего лишь получали прибыль правда, в очень больших размерах - от изменений стоимости доллара и иены. В конечном итоге банки получили прибыль в семнадцать процентов и на вырученные деньги купили японскую валюту, которая, по мнению финансистов мира, опустилась сейчас до предела, и в ближайшем будущем следует ожидать ее укрепления. Таким образом, на валютном рынке ненадолго появились облигации американского казначейства на общую сумму в двести девяносто миллиардов долларов, причем их продавали по цене ниже номинала. И тут же они были перекуплены европейскими банковскими консорциумами. Банки Гонконга завершили электронные трансакции и немедленно сообщили об этом в Пекин, довольные тем, что сумели выполнить приказ и продемонстрировать лояльность по отношению к политическим властям, в чьи руки скоро попадет Гонконг. К тому же, с удовлетворением думали обе стороны, им удалось даже получить прибыль.
   В Японии обратили внимание на масштабы проведенной сделки. Поскольку разница во времени между Токио и Нью-Йорком, все еще важнейшим торговым центром мира, составляла четырнадцать часов, для японских финансистов не было чем-то необычным работать в то время, которое отводится, как правило, ночным сторожам, да и в любом случае телеграфные агентства, передающие финансовую информацию, функционировали круглые сутки. Кое-кого могло бы удивить, что сейчас в кабинетах японских ведущих финансовых компаний находились не рядовые служащие, а их руководители и что на верхнем этаже огромного небоскреба за последнюю неделю оборудовали специальное помещение. Те, кто работали в этом помещении, называли его "военным штабом", и телефоны связывали его со всеми городами мира, где осуществлялись крупные финансовые операции, а компьютерные дисплеи показывали процессы, происходящие в них.
   Другие азиатские банки последовали примеру Гонконга. В "военном штабе" следили за экранами компьютеров. Сразу после полудня по нью-йоркскому времени, в пятницу, когда в Токио было уже 2.03 утра субботы, тут заметили, что на рынок выброшены облигации казначейства США на сумму еще триста миллионов долларов, причем по цене даже ниже только что предложенной в Гонконге. Европейские банки, для которых рабочий день и рабочая неделя приближались к концу, быстро купили и этот пакет. Но пока ничего особенного не произошло. Только теперь, прикрывшись более ранней деятельностью остальных, в дело вступили японские банки. Коммерческие банки Токио начали продавать имеющиеся у них американские казначейские облигации, причем явно создавалось впечатление, что их целью было укрепить иену. Тем не менее в результате этого вся долларовая наличность мира была исчерпана в течение нескольких минут. Все происшедшее можно было бы списать на случайное совпадение, однако финансисты, занимающиеся операциями с иностранной валютой, теперь почувствовали, что дальнейшая продажа американских облигаций может привести к нежелательным последствиям, хотя это казалось маловероятным при существующем в настоящий момент высоком курсе доллара.
   Банкет в честь американской делегации изобиловал традиционным русским гостеприимством, причем обстановка была особенно праздничной, потому что он знаменовал собой окончание века ядерного ужаса, царившего в мире на протяжении двух поколений. Патриарх всея Руси произнес торжественную речь. Он сам дважды являлся жертвой преследований по политическим мотивам, и потому его обращение было искренним, глубоко прочувствованным, так что на глаза кое-кого из гостей навернулись слезы, которые, впрочем, быстро исчезли с началом банкета. Подали суп, птицу, мясные блюда и осетровую икру, а также множество разных вин. На этот раз от вина никто не отказывался. Все испытывали чувство облегчения. Цель поездки достигнута, скрывать что-то больше не приходится, завтра воскресенье и можно как следует отоспаться.
   - И ты, Кэти? - удивился Джек. Вообще-то его жена редко пила, но сегодня вечером дала себе волю.
   - Великолепное шампанское. - Это был ее первый правительственный банкет за границей. Сегодня доктор Райан встретилась с несколькими русскими офтальмологами и пригласила двух лучших хирургов, известных профессоров, приехать в институт Уилмера, чтобы ознакомиться с проводящимися там работами в ее области. Кэти являлась одним из претендентов на премию Ласкера за свои клинические исследования в области лазерной хирургии глаза, которые она вела одиннадцать лет, и по этой причине дважды отклоняла приглашение занять кафедру в университете штата Виргиния. Ее большая статья о крупном достижении в глазной хирургии должна была быть скоро опубликована в медицинском журнале, и потому сегодняшний вечер и эта поездка явились для нее кульминацией многих событий.
   - Завтра тебе придется расплачиваться за это, - предупредил ее муж. Сам Джек не увлекался алкоголем, хотя уже и превысил свою обычную вечернюю норму, составлявшую один бокал. Все это из-за тостов, способных уложить под стол кого угодно, понимал он, побывавший на русских банкетах. Такова традиция. Русские могут перепить любого ирландца, о чем Джек узнал когда-то на собственном горьком опыте, но сегодня американцы или не подозревали об этом, или им просто было наплевать. Советник по национальной безопасности печально покачал головой. Завтра утром всех ожидает неприятный сюрприз, это уж точно. В этот момент принесли главное блюдо, и густое красное вино наполнило бокалы.
   - Господи, у меня сейчас лопнет платье!
   - Это сделает официальную развлекательную программу еще интересней, пошутил муж, получив в ответ сердитый взгляд.
   - А вам надо поправиться, - заметил Головко, сидящий рядом с ней. Эта фраза выражала еще одно русское предубеждение.
   - Сколько лет вашим детям? - поспешила вмешаться Елена Головко. Профессор-педиатр, она тоже была слишком худой по русским меркам и составляла прекрасную компанию за столом.
   - Вот, это американский обычай, - ответил Джек, доставая бумажник и показывая фотографии. - Оливия - я зову ее Салли. Это маленький Джек, а вот наш малыш.
   - Ваш сын походит на вас, а девочки пошли в мать. Джек усмехнулся.
   - Это, пожалуй, к лучшему.
   Оборот крупнейших финансовых корпораций поистине огромен, однако, как они функционируют на самом деле, для рядового держателя акций является тайной. Уолл-стрит представляет собой колоссальную коллекцию неправильных наименований, начиная с самой улицы, больше похожей на переулок в почти любом американском городе, здесь даже тротуары слишком узкие для огромного количества пешеходов, пользующихся ими. Когда в крупную фирму, подобную самой большой из них, такой, как "Меррилл Линч", поступал заказ на покупку каких-то ценных бумаг, трейдеры<Трейдер - лицо, покупающее и продающее ценные бумаги с целью получения прибыли от краткосрочного колебания цен> отнюдь не пускались на поиски их продавца, прибегая к физическим или электронным средствам. Наоборот, ежедневно компания сама покупала опционы на то, что, по ее мнению, будет пользоваться спросом, и затем ждала покупателей. Закупки в большом объеме делались с оптовыми скидками, а продажа производилась по несколько более высокой цене. Таким образом коммерческие компании получали прибыль от того, что на биржевом рынке называется "средней" позицией, обычно составлявшей около одной восьмой пункта. Пункт соответствует одному доллару, так что одна восьмая пункта равна двенадцати с половиной центам. На первый взгляд такая прибыль кажется крошечной, особенно если речь идет о пакете акций, где цена каждой акции может составлять сотни долларов, как это бывает с ценными бумагами, гарантируемыми государством или принадлежащими особенно надежным корпорациям. Однако подобные операции повторяются много раз за день и в огромных объемах, что, если дела у фирмы идут хорошо, приносит колоссальную прибыль. Впрочем, это случается не всегда, и коммерческие фирмы порой терпят огромные убытки, когда оценка спроса оказывается ошибочной и падение на рынке ценных бумаг происходит быстрее, чем они предполагали. Существует немало афоризмов, предупреждающих о такой опасности. Так, на крупной и весьма активно действующей бирже Гонконга говорят, что спрос на рынке "взлетает ракетой, а падает камнем", однако самое распространенное выражение, которое неустанно вдалбливали в голову каждого молодого "ракетчика", работающего в огромном, оснащенном компьютерами торговом зале фирмы "Меррилл Линч", расположенной на Лоуар Ист-сайд, гласило: "Никогда не будь уверен в том, что найдется покупатель на товар, который тебе хотелось бы продать". И все-таки они исходили из противоположного, потому что покупатель всегда находился, по крайней мере о том свидетельствовала история компании, а эта история уходила далеко в прошлое.
   Основной объем сделок осуществлялся, однако, не с физическими лицами. Начиная с шестидесятых годов контроль над рынком перешел постепенно в руки инвестиционных компаний. Они носили название институциональных и сотрудничали с банками, страховыми компаниями и пенсионными фондами. По сути дела таких институциональных инвесторов существовало куда больше, чем наименований акций на Нью-йоркской фондовой бирже, и такое положение напоминало ситуацию, при которой число охотников превышает количество дичи, причем под контролем институциональных инвесторов находились такие колоссальные средства, что они просто не поддавались оценке. Эти инвесторы были настолько влиятельны, что могли оказывать значительное воздействие на финансовый рынок, покупая и продавая большие пакеты одноименных ценных бумаг в течение короткого срока и обусловливая тем самым резкие колебания цен. К тому же во многих случаях во главе этих формирований стояло небольшое число лиц, а иногда даже единицы.
   Третья и самая высокая волна распродажи американских казначейских облигаций явилась для всех неожиданной, но больше всего она удивила сотрудников штаб-квартиры Федеральной резервной системы в Вашингтоне. Они обратили внимание на сделки, заключенные в Гонконге и в Токио, - первая вызвала у них интерес, вторая пробудила некоторое беспокойство. Рынок евродолларов стабилизировал ситуацию, но сейчас уже закрывался. Это были главным образом азиатские банки, устанавливающие свои исходные оценки не в Америке, а в Японии. Их сотрудники также заметили тенденцию к сбросу американских казначейских облигаций и связались по телефону с вкладчиками внутри региона. Эти звонки принимались в помещении на вершине небоскреба в Токио, и там весьма высокопоставленные банковские служащие отвечали, что их разбудили среди ночи и им пришлось приехать, чтобы на месте оценить складывающееся положение, которое вызвало у них серьезную тревогу и привело ко второй волне сброса казначейских облигаций. Они рекомендуют предпринять безотлагательные, но без паники шаги по уходу от американской валюты.