Клэнси Том. Долг чести (Том 2, Джек Райан - 6)

   - Я не верю этому, - сказал полковник.
   - Сэр, мне кажется, что они вели вас. Их радар "освещал" ваш самолет с частотой, вдвое превышающей скорость вращения антенны. Японские радиолокаторы имеют полностью электронное управление. Они способны направлять свои лучи на цель, и они направляли их на вас. - Сержант говорил с офицером разумно и уважительно, несмотря на то что полковник, возглавлявший первое разведывательное звено, демонстрировал излишнюю самоуверенность и не хотел прислушаться к голосу разума. Летчик выслушал сказанное и отмахнулся.
   - О'кей, может, им и удалось пару раз засечь нас. Мы летели бортом к ним. В следующий раз развернемся в более широкую фронтальную линию и направимся прямо в охраняемую зону. При этом наш радиолокационный силуэт будет намного меньше. Нам нужно прощупать их противовоздушную оборону, чтобы увидеть, как они будут реагировать на это.
   Твое дело, приятель, подумал сержант, лучше уж ты, чем я. Он посмотрел в окно. База ВВС в Элмендорфе находилась на
   Аляске и была подвержена капризам ужасной зимней погоды, а это худший враг всех машин и аппаратов, созданных человеческими руками. По этой причине бомбардировщики Б-1 стояли в ангарах, что скрывало их от разведывательных спутников, которыми могли воспользоваться японцы. И все-таки полной уверенности, что это так, ни у кого не было.
   - Полковник, я всего лишь сержант и занимаюсь изучением записей на магнитных лентах, однако на вашем месте я проявил бы осторожность. Мне не известны параметры японских радиолокаторов, поэтому я не могу с уверенностью сказать, насколько они эффективны. Но мне кажется, что японцы создали исключительно совершенную аппаратуру.
   - Мы будем осторожны, - пообещал полковник. - Завтра вечером я доставлю вам комплект магнитных лент получше этого.
   - Понятно, сэр. - Лучше уж ты, чем я, снова подумал он.
   Подводная лодка ВМС США "Пасадена" заняла позицию на северном фланге патрульной линии к западу от Мидуэя. Субмарины могли поддерживать связь со штабом командующего подводными силами Тихоокеанского флота по радио через спутник связи, не выдавая противнику своей позиции.
   - Что это за линия, - пробормотал Джоунз, глядя на карту. Он только что пришел в штаб, чтобы посоветоваться относительно информации, полученной сетью подводных гидрофонов, по поводу перемещения японских военных кораблей, которое в данный момент не было таким уж активным. Радовало то, что сеть гидрофонов, даже с помощью разработанного Джоунзом нового программного обеспечения, не могла обнаружить подводные лодки патрульной линии "Олимпия", "Хелен", "Гонолулу" и "Чикаго", к которым теперь присоединилась и "Пасадена". - В прошлом нам требовалось больше подводных лодок лишь для того, чтобы закрыть пролив.
   - Это все подводные лодки, имеющиеся сейчас в нашем распоряжении, Рон, заметил Чеймберз. - Действительно, их недостаточно. И все-таки, если японцы выдвинут вперед свои дизельные подводные лодки, им придется серьезно подумать об их безопасности. - Приказ, поступивший из Вашингтона, был сформулирован несколько неопределенно. В нем говорилось, что нельзя допустить передвижения японских военно-морских соединений на восток и что, по-видимому, уничтожение одной из японских подводных лодок не вызовет отрицательной реакции, только лодка, установившая контакт с противником, должна сначала связаться со штабом и получить указания, основанные на политических соображениях. Манкузо и Чеймберз не сказали Джоунзу об этом. Они пришли к выводу, что нет смысла снова вызывать у него приступ раздражения.
   - Но у нас есть много законсервированных подводных лодок...
   - Если быть точным, то семнадцать на Западном побережье, - кивнул Чеймберз. - Понадобится минимум шесть месяцев на то, чтобы расконсервировать их, не говоря уже о комплектовании экипажей.
   Неожиданно Манкузо поднял голову.
   - Одну минуту. А как относительно моих 726-х? Джоунз посмотрел на него.
   - Я думал, что они отправлены на металлолом.
   Командующий подводными силами Тихоокеанского флота отрицательно покачал головой.
   - Сторонники защиты окружающей среды выдвинули самые серьезные возражения. Сейчас на лодках экипажи сокращенной численности.
   - Да, на всех пяти, - негромко заметил Чеймберз. - Это "Невада", "Теннесси", "Уэст Виргиния", "Пенсильвания" и "Мэриленд". Ради них стоит связаться с Вашингтоном.
   - Да, пожалуй, - согласился Джоунз. Атомные подводные лодки проекта 726, известные как тип "огайо" по названию первой лодки, превратившейся теперь в отменные бритвенные лезвия, были намного - на десять узлов - медленнее быстроходных маленьких ударных лодок 688-го проекта, менее маневренными, зато практически бесшумными. Более того, стандарт бесшумности определялся именно по лодкам этого типа.
   - Как ты считаешь, Уолли, нам удастся срочно сформировать экипажи для них?
   - А почему нет, адмирал? Мы сможем выпустить их в море через неделю... максимум через десять дней, если сумеем укомплектовать надежными людьми.
   - Вот это я могу взять на себя, - произнес Манкузо и поднял телефонную трубку прямой связи с Вашингтоном.
   Деловой день в Центральной Европе начинался в десять часов, утра по местному времени, когда девять было в Лондоне и предрассветные четыре в Нью-Йорке. В Токио в это время было шесть часов вечера. После того, что сначала было волнующей неделей, за которой последовала скучная и неинтересная, японские финансисты получили возможность восхищаться своим блестящим успехом, когда им удалось сорвать такой колоссальный куш.
   Валютные маклеры в Токио удивились, когда сначала все пошло нормально. Рынки открылись подобно тому, как открываются двери магазинов, впуская покупателей на долгожданную распродажу. Объявление об этом было сделано накануне, просто никто не поверил. Все, как один, они позвонили своим банкирам и запросили инструкции, удивив их новостями из Берлина и других европейских столиц.
   В Нью-йоркском отделении ФБР экраны компьютеров, подключенных к международной сети финансовых рынков, показывали точно такую же картину, как и на всех остальных континентах. Председатель правления Федеральной резервной системы и министр финансов Фидлер не сводили глаз с дисплеев. На каждом из финансистов были наушники и микрофон, соединяющие их по каналам шифрованной телефонной связи с европейскими коллегами.
   Первым начал игру немецкий Бундесбанк, продавший пятьсот миллиардов иен за соответствующий эквивалент в долларах банку Гонконга - очень осторожный маневр, целью которого было прощупать рынок. Гонконг пошел на эту сделку, как да самую обычную трансакцию, решив, что немцы совершили элементарную ошибку и можно ею воспользоваться с некоторой выгодой для себя. По-видимому, Бундесбанк ошибочно предположил, что открытие рынка ценных бумаг в Нью-Йорке укрепит позиции доллара. Сделка была быстро завершена, отметил Фидлер. Он повернулся к председателю Федеральной резервной и подмигнул. Следующий шаг сделали швейцарцы, которые изъявили желание купить оставшиеся у Гонконга американские казначейские облигации на сумму в триллион - триллион! - иен. И эта сделка была заключена менее чем за минуту. Далее последовал более прямой маневр. Коммерческий банк Берна отозвал свой вклад в швейцарских франках из японского банка, заплатив за него иенами - еще одна сомнительная сделка, вызванная телефонным звонком правительства Швейцарии.
   После открытия остальных европейских фондовых бирж рынок ценных бумаг оживился.. Банки и другие финансовые институты, которые из стратегических соображений купили японские ценные бумаги, чтобы уравновесить скупку европейских ценных бумаг японцами, теперь начали продавать их, сразу конвертируя полученные иены в другие валюты. В Токио стали ощущаться первые признаки беспокойства. Действия европейцев можно было истолковать как простые попытки извлечь выгоду из подобных трансакций, однако среди валютных спекулянтов поползли слухи, что курс иены может упасть, причем упасть резко, а ведь в Токио был уже вечер пятницы и фондовые биржи закрылись, исключение составляли валютные маклеры и те, кто работали с европейскими рынками.
   - Сейчас они занервничали, наверно, - заметил Фидлер.
   - Я бы на их месте занервничал, - послышался из Парижа голос Жан-Жака. Пока никто еще не хотел говорить о том, что первая мировая экономическая война развернулась всерьез. Атмосфера на финансовых рынках казалась волнующей, словно перед грозой, хотя происходящее противоречило всему опыту и инстинктам финансистов.
   - Знаешь, у меня нет никакой компьютерной модели, которая могла бы предсказать, чем все это кончится, - сказал Гант, они с Уинстоном сидели в стороне от правительственных чиновников. Происходящее в Европе хотя и играло на руку американцам, тем не менее противоречило всем компьютерным расчетам и предсказаниям.
   - Ну что ж, пилигрим, вот для этого нам и требуется ум, а также инстинктивное чутье к возможному развитию событий, - ответил Джордж Уинстон с непроницаемым выражением лица.
   - Но как поведут себя наши рынки?
   - Да уж можешь не сомневаться, что мы узнаем это через, ну, семь с половиной часов, - ухмыльнулся Уинстон. - И тебе даже не понадобится покупать входной билет, чтобы стать свидетелем столь интересного зрелища. Куда делась твоя склонность к приключениям?
   - Я рад, что кто-то получает удовольствие от происходящего.
   Существуют международные правила торговли валютой. Сделки должны прекращаться после того, как одна из валют упадет до определенного уровня. Однако на этот раз торговля продолжалась. Все европейские правительства отказались поддержать иену, торговля не остановилась, и японская валюта продолжила падение.
   - Они не имеют права так поступать! - сказала некая важная персона в Токио. Однако они так поступили, и он протянул руку к телефону, уже зная, какими будут его инструкции. Началось наступление на иену. Им нужно защитить ее, и единственный выход - продать накопленные в Японии запасы иностранной валюты, чтобы вернуть обратно накопления в иенах, лишив международных спекулянтов всякой возможности оказывать давление на японскую валюту. Хуже всего было то, что он не видел никаких оснований для таких действий. Курс иены был прочнее, чем у американского доллара. Скоро йена заменит доллар в качестве основной мировой валюты, особенно если американским финансистам хватит ума через несколько часов пойти на открытие фондовых рынков. Европейцы совершили чудовищную ошибку, рискнув такими колоссальными деньгами, что это не поддавалось даже воображению. А поскольку их шаг невозможно было логически объяснить, японским финансистам требовалось положиться на собственный опыт, собственные знания и действовать соответственно. Ирония происходящего была бы забавной, будь они в состоянии оценить ее. Их действия были сугубо автоматическими. Франки - французские и швейцарские, - английские фунты стерлингов, немецкие марки, голландские гульдены и датские кроны в огромных количествах были затрачены на покупку японских иен, относительная ценность которых - в этом в Токио никто не сомневался - может только возрасти, особенно если европейцы устанавливали курс своих валют на основе американского доллара.
   Однако на японском рынке ценных бумаг ощущалась нервозность, и тем не менее там выполнялись приказы финансовых воротил и торговля продолжалась. Правда, и последние сейчас покидали дома и спешили на автомобилях или поездах в свои финансовые центры. Торговля акциями продолжалась и в Европе, где местные валюты конвертировали в иены. Все снова ожидали, что, когда возобновится падение американского доллара, вместе с ним рухнут и европейские валюты. Затем упадут цены на государственные облигации и казначейские обязательства, после чего Япония вернет себе еще больше европейских ценных бумаг. Сделки, совершенные европейскими банками, являлись печальным примером неуместной преданности Америке или ошибочной уверенности в ее мощи, а может быть, и чего-то еще, думали финансисты в Токио, однако, печально это или нет, события развивались благоприятно для Японии, и было бы грешно не воспользоваться этим. К полудню по лондонскому времени объем совершенных сделок был колоссальным. Частные инвесторы и небольшие финансовые компании заметили, как поступают все остальные, и присоединились к общему течению очередная глупость, решили японцы. Полдень в Лондоне - это семь утра на Восточном побережье Америки.
   - Я обращаюсь к вам, мои соотечественники, - произнес президент Дарлинг ровно в пять минут восьмого, появившись на экранах всех основных телевизионных компаний. - Вечером в среду я сказал, обращаясь к вам, что в пятницу снова откроются все. американские финансовые рынки...
   - Началось, - заметил Козо Мацуда, успев вернуться в свой кабинет и глядя на экран телевизора, принимающего компанию Си-эн-эн. - Сейчас он заявит, что они не могут сделать этого, и Европу охватит паника. Великолепно. - Он посмотрел на своих помощников и снова повернулся к экрану. Американский президент улыбался и казался уверенным в себе. Ну что ж, политический деятель должен иметь талант актера, чтобы успешно обманывать граждан своей страны.
   - Трудности, с которыми столкнулся наш финансовый рынок на прошлой неделе, имели своей причиной намеренную атаку на американскую экономику. Никогда прежде такого не случалось, и я хочу объяснить вам, что произошло, как это было подготовлено и почему. Мы потратили целую неделю на сбор этой информации, и в настоящий момент министр финансов Фидлер и председатель правления Федеральной резервной системы находятся в Нью-Йорке, работая рука об руку с главами крупнейших финансовых корпораций Америки, чтобы исправить положение.
   Я также рад сообщить вам, что у нас было время на консультации с нашими друзьями в Европе и что наши исторические союзники поддержали нас в эту трудную минуту, как они не раз делали это раньше.
   Так что же в действительности произошло в прошлую пятницу? - сам себе задал риторический вопрос Роджер Дарлинг.
   Когда на экране появилась первая схема, Мацуда поставил стакан на стол.
   Джек наблюдал за речью президента. Как всегда, наибольшая трудность заключалась в том, чтобы до предела упростить сложную проблему и в таком виде донести ее до аудитории. Для этого потребовалась помощь двух профессоров экономики, половины личных помощников министра финансов и руководителя Комиссии по биржевым операциям и ценным бумагам, причем они работали в тесном контакте с лучшим "спичрайтером" - составителем речей президента. Но даже и в этом случае Дарлингу потребовалось двадцать пять минут, шесть схем на слайдах и немалое число правительственных чиновников, которые в этот момент беседовали с репортерами, разъясняя им суть происходящего, причем брифинг начался в половине седьмого.
   - Я сказал вам вечером среды - ничто, да, ничто не в силах подорвать нашу экономическую мощь. Не пострадала ни одна фирма. Не было продано ни одного предмета собственности. Каждый из вас остается тем же человеком, которым он был неделю назад, с теми же возможностями, тем же домом, той же работой, той же семьей и теми же друзьями. То, что произошло в прошлую пятницу, было попыткой не разрушить нашу страну, а подорвать нашу уверенность в себе. Наша уверенность в себе является более трудной и упрямой целью, чем думают некоторые, и мы докажем это сегодня.
   Большинство тех, кому предстояло вершить судьбы финансового рынка и фондовых бирж, спешили сейчас на работу и не слышали речи президента, но их служащие записали ее, и уже на каждом столе лежала распечатка, а на каждом компьютерном терминале находился текст. Более того, рабочий день начнется только в полдень, всюду будут проводиться заседания, где обсудят стратегию предстоящего дня, хотя никто не имел детального представления о том, чем они будут заниматься. Самая очевидная реакция на создавшееся положение была по сути дела настолько очевидна, что никто не знал, стоит ли пытаться осуществить ее на практике или нет.
   - Они топят нас, - сказал Мацуда, не отрывая глаз от экранов. - Что можем мы предпринять, чтобы остановить это?
   - Все зависит от того, как отреагирует их фондовый рынок, - ответил его старший эксперт по торговле ценными бумагами, сам не зная, что еще сказать или что предпринять.
   - Ты полагаешь, у нас получится, Джек? - спросил Дарлинг. В папках перед ним лежали тексты двух речей, и он не знал, с какой из них ему придется выступать вечером.
   Советник по национальной безопасности пожал плечами.
   - Не знаю. Вы даете им возможность выйти из игры, сохранив достоинство. А вот примут они это предложение или нет - зависит от них.
   - Значит, нам остается только сидеть и ждать?
   - Пожалуй, дело обстоит именно так, господин президент.
   Вторая встреча проводилась в Государственном департаменте. Госсекретарь Хансон посоветовался у себя в кабинете со Скоттом Адлером. Тот в свою очередь провел инструктаж американских участников переговоров и принялся ждать. Японская делегация приехала В 9.45.
   - Доброе утро, - приветливо улыбнулся Адлер.
   - Приятно увидеть вас снова, - ответил посол, пожимая протянутую руку, но уже не с такой уверенностью, как в прошлый раз. В этом не было ничего удивительного, потому что он не успел получить подробные указания из Токио. Адлер не исключал, что посол обратится с просьбой отложить переговоры, однако это было бы слишком очевидным признанием слабости, и потому посол, опытный и искусный дипломат, оказался в самой сложной из всех дипломатических ситуаций ему пришлось представлять свое правительство, не получив новых инструкций, так что он был вынужден полагаться только на свой ум и прошлый опыт. Адлер проводил посла к его креслу и затем вернулся на свою сторону стола. Поскольку сегодня роль хозяина играла Америка, первое слово предоставлялось Японии. Адлер заключил пари с госсекретарем относительно содержания этого выступления.
   - Прежде всего я хочу заявить самый серьезный протест от имени моего правительства по поводу попытки подорвать нашу национальную валюту - попытки, организованной при активном содействии и участии Соединенных Штатов...
   Вы должны мне десять баксов, господин государственный секретарь, подумал Адлер, скрывая торжество за непроницаемой маской на лице.
   - Господин посол, - ответил он, - мы тоже можем предъявить вам аналогичные претензии. Более того, вот данные, собранные нами по поводу событий, происшедших на прошлой неделе. - На столе появились папки, которые передвинули на сторону японских дипломатов. - Я должен предупредить вас, что мы ведем расследование, которое может привести к обвинению гражданина Японии Райзо Яматы в мошенничестве с ценными бумагами по компьютерной сети.
   По целому ряду причин это был рискованный шаг. Подобное заявление ясно показывало, что американцам известно о попытке махинаций с ценными бумагами на Уолл-стрите, и говорило о доказательствах, еще не полученных. Поэтому, подобное заявление могло только подорвать обвинение Яматы и его союзников, если оно попадет в суд. Однако сейчас это не имело значения. Адлеру нужно было принять меры, чтобы предотвратить войну, - и как можно быстрее. Пусть ребята в Министерстве юстиции позаботятся о юридических тонкостях.
   - Разумеется, было бы намного лучше, если бы ваша страна сама разобралась с незаконной деятельностью этого человека, - заявил далее Адлер, предоставляя послу Японии и его правительству обширное пространство для маневров. Последствия его действий, как это становится очевидным сегодня, поставят вашу страну в гораздо более трудное положение, чем нашу.
   А теперь, если не возражаете, мне хотелось бы вернуться к вопросу о Марианских островах.
   Сокрушительный удар, нанесенный Адлером, явно потряс японскую делегацию. Как часто происходит в таких случаях, почти все осталось несказанным, но тем не менее понятным каждому. Мы знаем, что вы сделали. Мы знаем, и как вы сделали это. Мы готовы заняться решением этой задачи. Этот жесткий и прямой шаг был сделан для того, чтобы скрыть подлинную проблему, возникшую перед американцами - их неспособность нанести немедленный военный контрудар, - но одновременно предоставлял Японии возможность снять с себя ответственность за действия некоторых ее граждан. Это, решили прошлым вечером Райан и Адлер, является лучшим и самым простым методом покончить с создавшейся ситуацией. Но для достижения этой цели требовалась еще более привлекательная приманка.
   - Соединенные Штаты стремятся всего лишь к восстановлению нормальных отношений. Немедленная эвакуация вооруженных сил с Марианских островов позволит нам более гибко толковать закон о реформе торговли. Мы готовы рассмотреть и этот вопрос. - Пожалуй, не следовало оказывать на японскую делегацию такого давления, подумал Адлер, однако альтернативой было дальнейшее кровопролитие. К концу первого круга переговоров случилось нечто поразительное - ни одна из сторон не повторяла формулировок исходной позиции. Скорее шел, говоря дипломатическим языком, свободный обмен мнениями, причем мало какие из них рассматривались в деталях.
   - Крис, - прошептал Адлер, когда они встали из-за стола, - выясни, какова их действительная точка зрения.
   - Понял, - ответил Кук. Он взял чашку кофе и вышел на террасу, где, глядя в сторону памятника Линкольну, стоял Нагумо.
   - Послушай, Сейджи, это неплохой выход из положения, - произнес Кук.
   - Вы слишком уж давите на нас, - заметил Нагумо, не оборачиваясь.
   - Если вам нужен шанс уладить проблему без начала военных действий, то это самая благоприятная возможность.
   - Может быть, самая благоприятная для вас. А как относительно наших интересов?
   - Мы пойдем вам навстречу в вопросе торговли. - Кук не понимал всей создавшейся ситуации. Он не разбирался в финансовых вопросах и еще не отдавал себе отчета в том, что происходит на этом фронте. Восстановление силы доллара и защита американской экономики казались ему изолированным актом, никак не связанным с действиями японских вооруженных сил. Нагумо же знал, что дело обстоит иначе. На удар, нанесенный его страной, можно ответить только еще более мощным ответным ударом. В результате последует не восстановление существовавшего раньше положения, а дальнейшее ухудшение японской экономики и это в дополнение к ущербу, причиненному уже существующим законом о реформе торговли. К тому же Нагумо знал то, чего не понимал Кук: если американцы не согласятся с требованиями Японии о территориальных уступках, опасность войны станет вполне реальной.
   - Нам нужно время, Кристофер.
   - Сейджи, у нас нет времени. Вот посмотри: средства массовой информации еще не успели это разнюхать. Но ситуация может измениться в любую минуту. Если все это станет достоянием общественности, разразится грандиозный скандал. Поскольку Кук в данном случае был прав, у Нагумо появилась козырная карта.
   - Да, это вполне может произойти, Крис. Но меня защищает дипломатическая неприкосновенность, а тебя - нет. - Ничего более конкретного от него не требовалось.
   - Но послушай, Сейджи...
   - Моей стране нужно нечто большее, чем вы предлагаете, - произнес Нагумо ледяным голосом.
   - Мы предоставляем вам возможность спасти репутацию.
   - Этого недостаточно. - Отступать было поздно. Интересно, знает ли об этом посол? - подумал Нагумо. Судя по тому, как тот смотрит в его сторону, вряд ли, решил он. Внезапно его словно осенило. Ямата со своей кликой поставили его страну в такое положение, что отступать ей некуда, и Нагумо так и не понял, было им это известно перед началом действий или нет. Однако теперь это уже не имело значения. - Нам нужно что-то получить от вас, - продолжил он, - чтобы оправдать свои действия.
   Только теперь до Кука дошло то, чего он не понимал раньше. Глядя в глаза Нагумы, он все понял. Они выражали не столько жестокость, сколько решительность. Помощник заместителя государственного секретаря вспомнил о деньгах на секретном номерном счете в банке, подумал о вопросах, которые будут ему заданы, и о том, что он сможет сказать в качестве оправдания.
   Когда цифры на электронных часах перескочили с 11-59-59 на 12.00.00, прозвучало нечто похожее на старый школьный звонок.
   - Спасибо тебе, Герберт Д. Уэллс, - выдохнул трейдер, сидевший за столом на деревянном полу зала Нью-йоркской фондовой биржи. Машина времени начала действовать. Впервые в его памяти в этот час дня в зале было все спокойно. Нигде не было ни единого клочка бумаги. Трейдеры сидели по местам и, оглядываясь по сторонам, отмечали признаки нормализации. Телетайп действовал уже полчаса, и на экране были те же данные, что и ровно неделю назад. Казалось, все и происходит неделю назад.
   Пять часов назад президент сделал чертовски внушительное заявление. Каждый, кто находился сейчас в зале биржи, слышал его по крайней мере один раз, причем большинство прямо здесь. Затем к ним обратился с ободряющей речью глава Нью-йоркской фондовой биржи. Его слова сообщили всем такую уверенность, какой они никогда прежде не испытывали. Вам, сказал он, предстоит сегодня выполнить задачу огромной важности, ее значение выходит далеко за рамки вашего личного благосостояния. В случае успеха как вы сами, так и ваша страна подниметесь на новую, более высокую ступень процветания, закончил он. Все утро ушло на восстановление операций, проведенных в предыдущую пятницу, и теперь каждый трейдер знал, каким количеством ценных бумаг располагает. Некоторые даже припомнили, какие действия они планировали предпринять, однако в большинстве своем эти действия заключались в том, чтобы покупать, а не продавать.