Клэнси Том. Охота за "Красным Октябрём"

   – Ну что ж, придется подождать. Скоро узнаем, как развивались события, господин президент. Источник полученных нами сведений важнее любой операции.
   – Хорошо. Что с сенатором Доналдсоном?
   – Он согласился с нашим предложением. Этот аспект операции прошел очень удачно.
   – Вы действительно рассчитываете, что русские поверят в это? – спросил доктор Пелт.
   – Мы оставили весьма аппетитную приманку и время от времени будем дергать за леску, чтобы привлечь их внимание. Через пару дней увидим, проявят ли они интерес к ней. Хендерсон был одним из их лучших агентов – его кодовая кличка Кассий, – и их реакция позволит нам заключить, какую именно дезинформацию передавать через него. Он может оказаться весьма полезным, но за ним понадобится глаз да глаз. Наши коллеги из КГБ с двойными агентами расправляются не задумываясь.
   – Не следует отпускать его, пока он не заслужит этого, – холодно заметил президент.
   – О, заслужит, не сомневайтесь, – улыбнулся Мур. – Мистер Хендерсон принадлежит нам душой и телом.

День пятнадцатый
Пятница, 17 декабря

   

Бухта Окракок

   Ночь была безлунной. Караван из трех кораблей вошел в бухту со скоростью пять узлов сразу после полуночи, чтобы воспользоваться особо высоким сизигийским ³⁹приливом. Первой шла "Поги", потому что у нее была наименьшая осадка, за ней следовал "Красный Октябрь", и замыкал процессию "Даллас". На постах береговой охраны по обеим сторонам бухты находились морские офицеры, сменившие "береговиков".
   Райану разрешили подняться на вершину рубки – благородный жест Рамиуса, должным образом оцененный Райаном. После восемнадцати часов, проведенных внутри "Красного Октября", Джек испытывал легкий приступ клаустрофобии, и ему было приятно снова увидеть мир – даже если этот мир представлял собой всего только темное пустое пространство. На "Поги" горел лишь тусклый красный свет, который исчезал, стоило посмотреть на него дольше нескольких секунд. Райан видел перистую дымку, поднимающуюся от воды, и звезды, играющие в прятки с облаками. Резкий западный ветер, достигающий двадцати узлов, дул со стороны моря.
   Бородин отдавал короткие односложные команды, ведя субмарину по каналу, который приходилось углублять каждые несколько месяцев, несмотря на огромный мол, построенный у северного берега. Вести лодку было нетрудно, поскольку беспорядочная двух-трехфутовая зыбь не оказывала ни малейшего воздействия на ракетоносец водоизмещением в тридцать тысяч тонн. Райан был благодарен судьбе за это. Черная вода успокоилась, и, когда они вошли в прикрытое берегами пространство бухты, к ракетоносцу примчалась резиновая лодка типа "зодиак" с подвесным мотором, – Эй, на "Красном Октябре"! – донесся голос из темноты. Райан с трудом различал серые ромбовидные очертания "зодиака", да и то лишь потому, что за его кормой вскипала белая пена.
   – Позволите ответить, капитан Бородин? – спросил Райан и увидел ответный кивок. – Говорит Райан. У нас на борту двое раненых. Один в тяжелом состоянии. Нам немедленно нужны врач и группа хирургов. Вы поняли меня?
   – Двое раненых и вам нужен врач, поняли. – Райану показалось, что он видит фигуру человека, держащего что-то у лица и слышит треск радиопередачи. Впрочем, на ветру различить это было трудно. – О'кей. Врач вылетает к вам, "Красный Октябрь". На "Далласе" и "Поги" есть санитары. Они могут оказать помощь?
   – И как можно быстрей! – тут же ответил Райан.
   – Понятно. Следуйте за "Поги" еще две мили и ждите. "Зодиак" стремительно развернулся и исчез в темноте.
   – Слава Богу, – выдохнул Райан.
   – Вы есть – как это? – верующий? – спросил Бородин.
   – Да, конечно. – Этот вопрос не должен был удивить Райана. – Черт возьми, ведь нужно верить во что-то.
   – Но почему, капитан Райан? – Бородин рассматривал "Поги" в огромный ночной бинокль.
   Райан задумался, прежде чем ответить.
   – Видите ли, если вы ни во что не верите, то в чем смысл жизни? Это значит, что Сартр, Камю и все остальные, кто думают так же, правы – мир это хаос, жизнь бессмысленна. Я отказываюсь верить в это. Если вам нужен более разумный ответ, у меня есть пара знакомых священников, которые будут рады поговорить с вами об этом.
   Бородин не ответил. Он отдал команду в микрофон на мостике, и корабль повернул на несколько градусов вправо.

Ударная подлодка "Даллас"

   В полумиле за кормой "Красного Октября" Манкузо стоял на мостике, прижимая к глазам бинокль ночного видения ⁴⁰, усиливающий слабый ночной свет. Рядом, пытаясь разглядеть, что происходит впереди, напрягал зрение лейтенант Манньон.
   – Боже милостивый, – прошептал Манкузо.
   – Вы были правы относительно этого, шкипер, – пробормотал Манньон, его била дрожь от ночного холода и напряжения. – Откровенно говоря, я тоже не уверен, что все происходит на самом деле. Вон мчится "зодиак". – Манньон передал капитану портативное радио, используемое при швартовке.
   – Вы слышите меня? – донеслось по радио с "зодиака".
   – Говорите, это Манкузо.
   – Когда наш друг остановится, я хочу, чтобы вы переправили на него десять человек, включая своего санитара. С русской подлодки передали, что у них двое раненых и требуется медицинская помощь. Выберите хороших моряков, капитан – русским нужно помочь с управлением. Только позаботьтесь, чтобы это были люди, умеющие держать язык за зубами.
   – Вас понял. Десять человек, включая санитара. Конец связи. Манкузо наблюдал за тем, как надувная лодка помчалась к "Поги".
   – Хочешь отправиться на русский ракетоносец, Пэт?
   – Еще бы, сэр. А вы сами? – спросил Манньон. Манкузо задумался.
   – Думаю, Чеймберз справится с "Далласом", всего сутки, а? – рассудительно произнес он.
   На берегу морской офицер говорил по телефону с Норфолком. Здание поста береговой охраны было заполнено почти одними офицерами. Рядом с телефонным аппаратом стояла фиберглассовая коробка скремблера, так что можно было разговаривать с КОМАТФЛОТом по кодированному каналу, гарантированному от прослушивания. Офицеры находились на посту всего два часа и должны были скоро покинуть его. Все должно выглядеть как обычно и не привлекать внимания. Снаружи адмирал и два капитана первого ранга рассматривали темные очертания кораблей через приборы ночного видения. На их лицах застыло торжественное выражение, как у прихожан во время мессы.

Черри-Пойнт, Северная Каролина

   Капитан третьего ранга Эд Нойз расположился в комнате отдыха врачей. Он служил в госпитале на авиабазе корпуса морской пехоты в Черри-Пойнт, Северная Каролина. Ему, квалифицированному хирургу по оказанию срочной помощи на месте происшествия, выпало дежурить три ночи, чтобы потом четверо суток на протяжении всего Рождества отдыхать. Ночь выдалась спокойной. Однако…
   – Док?
   Нойз поднял голову и увидел капитана морской пехоты в форме военной полиции. Врач был знаком с ним. Военная полиция доставляла в госпиталь немало пациентов, пострадавших при несчастных случаях. Нойз отложил медицинский журнал, который читал.
   – Привет, Джерри. Сейчас кого-то привезут?
   – Док, мне ведено передать вам, чтобы вы собрали все необходимое для срочной операции. На это у вас две минуты, затем я отвезу вас на аэродром.
   – Что за операция? – Нойз встал.
   – Этого мне не сказали, сэр, просто передали, что вы куда-то полетите, причем один. Я знаю только, что приказ поступил с самого верха.
   – Черт возьми, Джерри, но я ведь должен знать, что за операция мне предстоит, чтобы собрать все необходимое!
   – Заберите все, что есть, сэр. Мне нужно доставить вас к вертолету.
   Нойз выругался и вошел в отделение травматологии. Там его ожидали еще два морских пехотинца. Он передал им четыре стерильных комплекта, наборы заранее упакованных инструментов. Поскольку врач не знал, какие лекарства понадобятся, то решил взять как можно больше, в том числе и две емкости плазмы. Капитан помог ему надеть плащ, и они поспешили к выходу, где их ожидал джип. Через пять минут джип подъехал к вертолету "Систэллион", двигатели которого уже ревели.
   – Что происходит? – поинтересовался Нойз у полковника дивизионной разведки, стараясь понять, куда делся сержант, обычно руководящий погрузкой.
   – Полетим над заливом, – объяснил полковник. – Нам нужно высадить вас на подлодке, где есть раненые. Вам будут помогать два санитара. Это все, что мне известно. О'кей?
   Нойзу оставалось только согласиться – иного выбора не было. "Систэллион" взлетел сразу же, как только задвинулась дверца. Нойзу не раз приходилось летать в этих вертолетах. Он сам налетал двести часов за штурвалом вертолета и триста – самолета. Нойз относился к той категории врачей, которые слишком поздно поняли, что профессия летчика не менее привлекательна, чем профессия врача. Он старался летать всякий раз, когда представлялась такая возможность, и часто оказывал медицинскую помощь членам семей пилотов, позволяющих ему сидеть на заднем сиденье "фантома" во время тренировочных полетов. На этот раз он заметил, что "Систэллион" летит не на крейсерской, а на предельной скорости.

Залив Памлико

   "Поги" остановилась примерно в то время, когда вертолет поднялся с аэродрома Черри-Пойнт. "Красный Октябрь" повернул на правый борт и остановился рядом, к северу от нее. Их примеру последовал и "Даллас". Через минуту у борта "Далласа" вновь появился "зодиак", он медленно подошел к русскому ракетоносцу, до предела нагруженный людьми.
   – Эй, на "Красном Октябре"!
   На этот раз отозвался Бородин. Он говорил по-английски с акцентом, но вполне понятно.
   – Кто вы?
   – Я – Барт Манкузо, командир ударной подлодки "Даллас". Со мной наш санитар и несколько членов моей команды. Прошу разрешения подняться на борт, сэр.
   Райан заметил гримасу на лице старпома. Бородину впервые пришлось на деле столкнуться с последствиями происшедшего, и было трудно ожидать, чтобы он не испытывал некоторых колебаний.
   – Разрешаю – да, разрешаю.
   "Зодиак" подошел к выпуклому борту ракетоносца. Из надувной лодки на палубу поднялся матрос и закрепил носовой фалинь ⁴¹.
   За ним последовали десять человек, причем один из них направился прямиком к рубке.
   – Капитан? Я – Барт Манкузо. Мне передали, что у вас на борту есть раненые, – Да, – кивнул Бородин. – Это наш командир и английский офицер, у обоих огнестрельные ранения.
   – Огнестрельные ранения? – удивился Манкузо.
   – Поговорим об этом позже, – резко вмешался Райан. – Пусть ваш специалист займется ими.
   – Конечно. Где люк?
   Бородин что-то скомандовал в микрофон, и через несколько секунд на палубе, у основания рубки, появился свет.
   – У нас не врач, а всего лишь опытный санитар. Он – прекрасный специалист. Через пару минут сюда доставят санитара с "Поги". Кстати, а вы кто такой? – Манкузо посмотрел на Райана.
   – Это шпион, – ответил Бородин, не скрывая иронии.
   – Джек Райан.
   – А вы?
   – Капитан второго ранга Василий Бородин. Я – как это называется – старший помощник, да? Заходите в боевую рубку, капитан. Извините меня, мы все очень устали.
   – Не вы одни, – улыбнулся Манкузо.
   В рубке было тесно. Манкузо сел на комингс.
   – Капитан, хочу сказать, что за вами было очень трудно следить. Считайте это комплиментом вашему профессиональному мастерству.
   Слова Манкузо вызвали совсем не ту реакцию, которой ожидал командир американской подлодки.
   – Вы следили за нами? Но каким образом?
   – Я доставил сюда парня, который сумел сделать это. Можете поговорить с ним.
   – Что будем делать дальше?
   – Нам передали с берега приказ принять врача и затем погрузиться. Далее будем ждать дальнейших указаний. На это потребуются сутки, может быть, двое. Думаю, всем нам отдых пойдет на пользу. После этого мы доставим вас в хорошее безопасное место, и я лично угощу вас самым лучшим итальянским ужином, который вы когда-нибудь могли отведать. – Манкузо улыбнулся. – У вас в России есть итальянские рестораны?
   – Нет, и если вы привыкли к хорошей пище, питание на "Красном Октябре" может вам не понравиться.
   – Попробуем исправить положение. Сколько людей у вас на борту?
   – Двенадцать. Десять советских офицеров, один англичанин и вот этот шпион. – Бородин с холодной улыбкой посмотрел на Райана.
   – О'кей. – Манкузо сунул руку в карман и достал портативное радио. – Говорит Манкузо.
   – Я на связи, шкипер, – отозвался Чеймберз.
   – Приготовьте пищу для наших друзей. Двадцать пять человек, в расчете на двое суток. Пришлите хорошего кока. Уолли, я хочу как следует покормить этих парней. Понятно?
   – Слушаюсь, шкипер. Конец связи.
   – У нас хорошие коки, капитан. Жаль, что мы не встретились на прошлой неделе. У нас была ласанья, в точности как готовила моя мама. Не хватало только кьянти.
   – У них есть водка, – заметил Райан.
   – Только для шпионов, – сказал Бородин. Через два часа после перестрелки Райана начало трясти, и Бородин дал ему водки из медицинских запасов. – Нам говорили, что на ваших подлодках очень уж балуют подводников.
   – Пожалуй, – кивнул Манкузо. – Но мы проводим под водой шестьдесят-семьдесят суток за один выход в море. Это ведь трудно для команды, правда?
   – Давайте спустимся вниз, – предложил Райан.
   Все согласились. Становилось холодно.
   Бородин, Райан и Манкузо спустились вниз и увидели, что, как и раньше, американцы собрались на одной стороне центрального поста, а напротив стояла группа русских офицеров. С появлением капитана Манкузо обстановка стала более оживленной.
   – Капитан Бородин, вот этот парень, который сумел найти вас. Подойди сюда, Джоунзи.
   – Это оказалось совсем непросто, – возразил Джоунз. – Можно заглянуть в ваш гидролокационный отсек?
   – Бугаев. – Бородин подозвал к себе корабельного офицера электронной службы. Советский капитан-лейтенант повел американского акустика на корму.
   Джоунз обвел взглядом оборудование гидролокационного поста. "Каменный век", – пробормотал он. На всех приборах виднелись вентиляционные жалюзи для охлаждения. Господи, подумал Джоунз, неужели они до сих пор пользуются электровакуумными лампами? Он достал из кармана отвертку и решил убедиться в этом.
   – Вы говорите по-английски, сэр? – спросил акустик.
   – Да, немного.
   – Можно посмотреть на коммутационные схемы вот этих приборов?
   Бугаев недоуменно покачал головой. Еще ни один рядовой матрос – только однажды его мичман – не интересовался коммутационными схемами. Он снял папку со схемами с полки на передней переборке.
   Джоунз сравнил кодовый номер прибора, который ему захотелось проверить, с соответствующим разделом в папке. Развернув схему, он с облегчением понял, что омы остаются омами во всем мире. Затем провел пальцем по странице и снял лицевую панель, чтобы заглянуть внутрь.
   – Каменный век, мегакаменный век до предела! – Джоунз был настолько потрясен, что заговорил на профессиональном слэнге.
   – Скажите, а что такой "мегакаменный век"?
   – О-о, извините, сэр, это выражение, которым мы пользуемся на флоте. Я не знаю, как перевести его на русский. – Джоунз подавил улыбку и снова склонился над схемой. – Сэр, вот это маломощная установка, работающая на высокой частоте, верно? Вы используете ее для поиска мин и тому подобного?
   Теперь потрясение испытал Бугаев.
   – Вас обучали, как обращаться с советским оборудованием? – спросил он.
   – Нет, сэр, но я много слышал о нем. – Разве это не очевидно? – подумал Джоунз. – Это установка, работающая на высокой частоте, для нее требуется мало энергии. Для чего же еще можно ее использовать, сэр? Значит, это маломощный прибор на частотной модуляции, используемый для поиска мин, работы подо льдом и при швартовке, верно?
   – Верно.
   – У вас есть "гертруда", сэр?
   – "Гертруда"?
   – Подводный телефон, сэр, для переговоров с другими лодками. – Почему этот парень ничего не знает?
   – А-а, да, но он находится в центральном посту, и к тому же он не в порядке.
   – Понятно. – Джоунз снова посмотрел на схему. – Мне кажется, что я смогу смонтировать на этой крошке модулятор и превратить ее в "гертруду". Может оказаться полезным. Как вы думаете, ваш шкипер разрешит это?
   – Я спрошу его. – Он ожидал, что Джоунз останется в гидропосту, но молодой акустик пошел следом за ним в центральный пост. Капитан-лейтенант рассказал о предложении акустика Бородину, а Джоунз тем временем говорил с Манкузо.
   – У них небольшой прибор на частотной модуляции, похожий на старые "гертруды", которыми мы пользовались в школе акустиков. У нас есть запасной модулятор, и я смогу, наверно, без труда смонтировать его минут за тридцать, – объяснил акустик.
   – Вы не возражаете, капитан Бородин? – спросил Манкузо. Бородину казалось, что события развиваются слишком быстро, несмотря на то что предложение было вполне разумным.
   – Да, пусть он займется этим.
   – Шкипер, сколько времени мы останемся здесь? – спросил Джоунз.
   – День-другой. А почему это тебя интересует?
   – Видите ли, сэр, в этой лодке вроде бы недостает вещей, необходимых для удобства людей. Может быть, перевезти сюда телевизор и видеомагнитофон? Пусть русские приятно проведут время, понимаете, устроим им как бы поездку по Соединенным Штатам.
   Манкузо рассмеялся. Им хотелось узнать о русском ракетоносце как можно больше, но впереди у них много времени, а предложение Джоунза могло заметно ослабить напряженность между русскими и американцами.
   – Действуй, только возьми его из кают-компании.
   – Понял, шкипер.
   Через несколько минут "зодиак" доставил санитара с "Поги", и Джоунз отправился на "Даллас". Постепенно офицеры начали разговаривать между собой. Двое русских пытались побеседовать с Манньоном и с любопытством смотрели на его волосы. Они еще никогда не видели чернокожего.
   – Капитан Бородин, мне приказано взять из центрального поста какой-нибудь предмет, который можно было бы опознать как принадлежащий вашему кораблю. – Манкузо ткнул пальцем. – Можно снять вот этот указатель глубины? Я поручу одному из своих людей поставить запасной с нашей лодки. – Он заметил на приборе отчеканенный инвентарный номер.
   – Зачем?
   – Не имею представления, но таков приказ.
   – Валяйте, – ответил Бородин.
   Манкузо приказал одному из своих старшин взяться за дело. Старшина достал из кармана разводной гаечный ключ и отвинтил гайку, удерживающую циферблат со стрелкой.
   – Он чуть больше нашего, шкипер, совсем немного, так что я смогу поставить на его место наш глубиномер. По-моему, у нас есть запасной. Я поверну его в противоположную сторону и сделаю разметку в метрических единицах.
   Манкузо передал ему портативный радиопередатчик.
   – Свяжись с Джоунзом и передай, чтобы он прихватил его с собой.
   – Слушаюсь, шкипер. – Положив прибор на стол, старшина поставил стрелку на место.

* * *

   "Систэллион" не рискнул совершить посадку, хотя такое искушение и появилось у пилота – палуба казалась достаточно большой. Вместо этого вертолет завис в нескольких футах над ракетной палубой, и врач спрыгнул прямо в руки двух матросов. Через мгновение сбросили медицинские сумки, которые он взял с собой. Полковник остался в хвостовой части и задвинул дверцу. Вертолет медленно развернулся и полетел обратно на юго-запад. Его массивный винт поднимал с поверхности воды брызги.
   – То, что я видел, действительно было тем самым? – спросил пилот по внутренней связи.
   – Тебе не показалось, что на ней все задом наперед? Я считал, что у ракетоносцев пусковые установки расположены позади паруса, а тут они перед ним, верно? И еще я заметил, что руль торчит за парусом, а значит, на корме, – недоуменно отозвался второй пилот.
   – Это была русская подлодка! – сказал пилот.
   – Что? – Посмотреть еще раз было уже поздно, вертолет находился в двух милях от ракетоносца. – Но парни, которые стояли на палубе, не были русскими.
   – Вот ведь сукин сын! – изумленно выругался майор. – Верно! – С ума сойти, а рассказать об этом он никому не сможет. Полковник из отдела разведки объяснил все четко и ясно: "Вы ничего не видели, ничего не слышали, ни о чем не помните, и потому не вздумайте говорить с кем-нибудь".

* * *

   – Я – доктор Нойз, – представился капитан третьего ранга. Они находились в центральном посту. Нойз впервые оказался на подводной лодке и с любопытством оглядывался вокруг. Все стены помещения занимали приборы, причем надписи на них были не на английском. – Что это за корабль?
   – "Красный Октябрь", – ответил подошедший Бородин. На кокарде его фуражки сверкала красная звезда.
   – Что здесь происходит, черт побери? – потребовал объяснения Нойз.
   – Док, – Райан взял его за руку, – на корме два ваших пациента. Почему бы вам сначала не заняться ранеными? Нойз последовал за ним в медпункт.
   – И все-таки, что все это значит? – спросил он уже спокойнее.
   – Русские только что потеряли подводную лодку, – объяснил Райан, – и теперь она принадлежит нам. Но если вы вымолвите об этом хотя бы слово…
   – Я слышу вас, но не могу поверить.
   – Вам и не нужно верить. Я знаю, вы хирург, но в чем специализируетесь?
   – Грудная хирургия.
   – Отлично. – Райан вошел в медпункт. – Вот человек с огнестрельным ранением, который нуждается в срочной помощи.
   На столе лежал обнаженный Уилльямз. Вошел матрос с сумками медикаментов. На "Красном Октябре" оказался запас замороженной плазмы, и два санитара уже ввели лейтенанту двойную дозу. Дренажная трубка была уже на месте.
   – Ранение груди девятимиллиметровой пулей, – объяснил один из санитаров, после того как представился сам и представил своего коллегу. – Мне сказали, что дренажная трубка была введена десять часов назад. Рана в голову не столь серьезна, хотя и выглядит плохо. Правый зрачок немного расширен, но это не опасно. А вот с грудью дело обстоит плохо. Послушайте, как он дышит, доктор.
   – Показания? – Нойз искал в сумке свой стетоскоп.
   – Пульс нитевидный, сто десять. Кровяное давление восемьдесят на сорок.
   Нойз прослушал грудь Уилльямза стетоскопом и нахмурился.
   – Рана рядом с сердцем. У него левый травматический пневмоторакс. Там скопилось не меньше кварты жидкости и, судя по его дыханию, развивается застойная недостаточность. – Нойз повернулся к Райану. – Вам лучше уйти. Понадобится вскрыть грудную клетку.
   – Примите все меры, доктор. Это хороший человек.
   – Все хорошие, – заметил Нойз, снимая китель. – Давайте мыть руки, парни.
   Райан подумал, поможет ли молитва. Похоже, у Нойза была хватка хирурга. Райан надеялся, что так оно и есть на самом деле. Он заглянул в капитанскую каюту, где после всех введенных лекарств спал Рамиус. Рана в ноге перестала кровоточить. Судя по всему, санитары приняли меры. Нойз займется им после того, как прооперирует Уилльямза. Райан вернулся в центральный пост.
   Бородин чувствовал, что он больше не командир, и это ему не нравилось, хотя он испытывал от этого какое-то облегчение. Две недели постоянного напряжения да еще перемена планов и нервное потрясение, связанное с перестрелкой, подействовали на капитана сильнее, чем он мог ожидать. Положение казалось ему не особенно приятным – американцы старались вести себя предельно корректно, но все же подавляли русских своей оперативностью. Единственное, что утешало, – офицерам "Красного Октября" больше не угрожала опасность.
   Через двадцать минут вернулся "зодиак". На борт ракетоносца поднялись два матроса, чтобы разгрузить доставленные мороженые продукты и помочь Джоунзу с его электронным оборудованием. Потребовалось несколько минут, чтобы уложить все по своим местам, и матросы, которые понесли продукты в носовые отсеки, вернулись потрясенными – в морозильнике они обнаружили два мертвых тела и один труп, превратившийся в глыбу льда. Пока не было времени отправить на берег убитых в перестрелке.
   – Привез все, что нужно, шкипер, – доложил Джоунз, передавая старшине глубиномер.
   – А это что? – спросил Бородин.
   – Это, капитан, модулятор, чтобы изготовить "гертруду". – Джоунз показал небольшую коробку. – А остальное – цветной телевизор, видеомагнитофон и несколько видеокассет. Шкипер решил, что вам всем неплохо расслабиться, познакомиться с нашей страной, понимаете?
   – Видеокассеты – это фильмы? – Бородин покачал головой. – Фильмы, как в кино?
   – Да-да, – улыбнулся Манкузо. – Что ты привез, Джоунзи?
   – Сэр, я привез "Инопланетянина", "Звездные войны", "Большого Джейка" и "Хондо". – Джоунз был явно тенденциозен при выборе, чтобы продемонстрировать русским определенные стороны американской жизни.
   – Примите мои извинения, капитан. У нашего акустика своеобразный вкус, – улыбнулся Манкузо.
   Сейчас Бородин удовлетворился бы и "Броненосцем "Потемкиным"". Он с трудом стоял на ногах от усталости.
   В корму поспешил кок с охапкой продуктов в руках.
   – Кофе будет готов через несколько минут, сэр, – сообщил он Бородину по пути в камбуз.
   – Нельзя ли чего-нибудь посущественней? – попросил Бородин. – Мы весь день ничего не ели.