Клэнси Том. Оперативный центр

   – Я так тебе сочувствую, – говорил Норбом, утешая старого друга, – так сочувствую. Дайана уехала в Соуэто, иначе она обязательно была бы здесь. Она хочет прилететь на похороны.
   – Спасибо, – глотая слезы, отозвался Доналд, – но я решил похоронить Сунджи в Америке.
   – В самом деле? А ее отец... Доналд невесело усмехнулся:
   – С ним я еще не разговаривал. Ты же знаешь, как он воспринял нашу свадьбу. Но мне известно, какие чувства питала Сунджи к США. Я хочу, чтобы ее похоронили там. Думаю, она сама хотела бы этого.
   Норбом кивнул и сел за стол.
   – В посольстве оформят все документы, а я прослежу, чтобы здесь все было сделано вовремя. Чем еще я могу тебе помочь?
   – Скажи... Она уже здесь? Норбом нахмурился и кивнул.
   – Я хотел бы попрощаться с ней.
   – Не сейчас. Лучше попозже, – сказал Норбом и бросил взгляд на часы. – Я приказал подать сюда обед. За едой можно будет все обсудить.
   Доналд заглянул в стальные глаза Норбома. Эти глаза всегда внушали ему доверие, и на этот раз Доналд тоже поверил другу, пятидесятидвухлетнему командующему военной базой. Если Норбом говорит, что ему нельзя увидеть тело Сунджи, значит, у него есть на то основания. Но все же Доналду обязательно нужно будет при первой возможности посмотреть на нее. Пусть душа Сунджи направит его, скажет, что он принял правильное решение, одобрит его планы.
   – Хорошо, – негромко согласился Доналд. – Давай поговорим. Насколько хорошо ты знаешь генерала Хонг-ку? Норбом насупился.
   – Неожиданный вопрос. Как-то я встречался с ним в демилитаризованной зоне. Это было в 1988 году.
   – И каким было твое первое впечатление?
   – Он высокомерен, грубоват, эмоционален и всегда держит слово – только его слова могут показаться непривычными. Если он говорит, что пристрелит вас, он так и сделает. Конечно, я знаю его далеко не так хорошо, как генерала Шнейдера, но я ведь и не смотрю на него и его людей каждый день через демилитаризованную зону, не слушаю северокорейские народные песни, которыми они оглушают нас среди ночи, я не вижу, на сколько дюймов или футов он надстраивает свой флагшток, чтобы их флаг всегда развевался над нашим.
   Доналд стал набивать трубку табаком.
   – Но разве мы в ответ не оглушаем их нашей музыкой и не поднимаем наш флагшток?
   – Только тогда, когда Хонг-ку делает это первым. – Норбом позволил себе чуть заметно улыбнуться. – А почему ты спрашиваешь? Ты стал сочувствовать коммунистам?
   На столе генерала Доналд заметил фотографию Дайаны в рамочке и отвернулся. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы снова собраться с мыслями.
   – Хауард, я хочу с ним встретиться.
   – Об этом не может быть и речи. Даже генералу Шнейдеру не просто его увидеть...
   – Шнейдер – солдат, а я – дипломат, у меня есть некоторые преимущества. В любом случае я хотел бы установить с ним контакт. А ты поможешь мне попасть в демилитаризованную зону.
   Норбом откинулся на спинку кресла.
   – Боже мой! Грег, что с тобой сделал Майк Роджерс? Перелил тебе свою кровь? И что ты там будешь делать? Просто пойдешь прогуляться и случайно минуешь контрольный пункт? Или привяжешь записку к кирпичу?
   – Думаю, я воспользуюсь радиосвязью.
   – Радиосвязью! Шнейдер и близко не подпустит тебя к радиостанции – он будет прикрывать свою задницу. И даже если ты встретишься с Хонг-ку, это тебе ничего не даст. Он – самый воинственный псих во всей Северной Корее. Пхеньян и направил его в демилитаризованную зону в качестве предупреждения Сеулу – приходите на переговоры об объединении с тугим кошельком и будьте щедры, иначе увидите генерала только в прорези прицела. Если кто-то из северян и способен на такой жестокий террористический акт, так в первую очередь Хонг-ку.
   – А если он здесь не при чем, Хауард? Если это вовсе не дело Северной Кореи? – Зажав потухшую трубку в правой руке, Доналд подался вперед. – Возможно, у него непривычные для нас взгляды, но он горд и честен. Он не стал бы присваивать себе чужие лавры или брать на себя ответственность за то, чего он не делал.
   – Ты думаешь, он все выложит тебе начистоту?
   – Может быть, прямо не скажет, но я всю жизнь наблюдал за людьми и слушал, что они говорят или хотят дать понять. Если бы я смог встретиться с ним, я бы узнал, принимал он участие в подготовке террористического акта или нет.
   – Предположим, ты узнаешь, что он готовил это массовое убийство. Что тогда? Что ты станешь делать? – Генерал показал на трубку. – Убьешь его вот этим оружием? Или Оперативный центр внушил тебе свежие мысли?
   Доналд сунул трубку в рот.
   – Если это его рук дело, Хауард, то я скажу ему, что он убил мою жену, лишил меня будущего и что это ни в коем случае не должно повториться. Я приду с очень тугим кошельком и с помощью Пола Худа найду способ остановить это безумие. Норбом внимательно смотрел на друга.
   – Вижу, ты настроен серьезно. Ты действительно думаешь, что сможешь просто так прийти и заставить северокорейского генерала слушать.
   – Я верю в это всей душой. По крайней мере тем, что от нее осталось.
   В дверь постучали. Вошел адъютант генерала. Он поставил на стол поднос с обедом, снял металлические крышки с блюд и ушел, а генерал все еще не сводил взгляда с Доналда.
   – Либби Холл и сеульское правительство будут против.
   – Посол не должен ничего знать.
   – О твоей авантюре быстро станет известно всему миру. Северные корейцы используют твою поездку в пропагандистских целях – точно так же, как они кричали про визит Джимми Картера.
   – К тому времени я все сделаю.
   – Нет, ты действительно не шутишь! – Норбом провел рукой по волосам. – Грег, Бога ради, подумай, как следует подумай, прежде чем что-либо предпринять. Черт, ты в самом деле надеешься на успех. Но твоя поездка может сорвать любые переговоры, на какой бы стадии они ни находились. Ты можешь погубить и себя и весь Оперативный центр.
   – Я уже потерял все, что имело для меня смысл. Мне все равно, что будет со мной.
   – Но пойми, речь идет не только о тебе Самовольное установление контактов с противником Вашингтон и Сеул проглотят с потрохами тебя, меня, Пола Худа, Майка Роджерса, Это будет настоящее побоище.
   – Я понимаю, Хауард, что ты можешь пострадать. Поверь, мне нелегко пойти на это. Однако я не просил бы тебя, если бы не думал, что у меня есть реальный шанс. Подумай о тех, кого мы можем спасти.
   Генерал Норбом заметно побледнел.
   – Черт побери, для тебя я сделаю что угодно... Но в этой базе заключена вся моя жизнь солдата-профессионала. Если мне все же придется распрощаться с базой и писать мемуары в камере девять футов на двенадцать, то у меня к тебе только одна просьба: отложи решение до утра. Сейчас ты не в себе и, возможно, не в состоянии рассуждать настолько здраво, насколько это необходимо.
   Доналд разжег трубку.
   – Я сделаю лучше, Хауард. Сейчас мы пообедаем, а потом я пойду к Сунджи. Какое-то время я побуду с ней, и если после этого я изменю свое решение, я тебе скажу.
   Генерал взялся за нож и вилку и начал медленно резать бифштекс. Доналд отложил трубку и последовал примеру друга. Обед прошел в полном молчании, которое нарушил лишь стук в дверь. В кабинет генерала вошел человек с застывшей улыбкой на лице и блестящей черной повязкой на глазу.

Глава 25
Вторник, 7 часов 35 минут, Оперативный центр

   – Этого не может быть, этого не может быть, этого никак не может быть!
   Обычно бесстрастное, розовое лицо ответственного за компьютерную поддержку операций Матта Столла стало бледным, как незрелый персик, и покрылось ярко-красными пятнами, словно у куклы-голыша. Торопясь подсоединить свой компьютер к аварийному источнику питания, который он хранил в столе, Столл жалобно подвывал. Чтобы понять, отчего отключились компьютеры, нужно было снова включить хотя бы один из них и порыться в нем. Любители черного юмора сравнивали эту операцию с поисками черного ящика после авиакатастрофы.
   Пот стекал на брови Столла, заливал ему глаза. Он моргнул, и капельки упали на стекла очков. После катастрофы прошло лишь несколько секунд, но Столлу казалось, что он постарел на год – и еще по меньшей мере на год, когда услышал голос Худа.
   – Матти!..
   – Я пытаюсь разобраться! – бросил он, с трудом подавив желание добавить: «Но этого просто не может быть!»
   И не должно было быть. Случилось нечто невероятное. Электроэнергия с базы Эндрюз поступала бесперебойно, все работало, как обычно, отключились только компьютеры. Отключение не могло быть произведено извне, соответствующая команда должна была существовать в программном обеспечении. Компьютерная сеть Оперативного центра была замкнутой, следовательно, отключение было заложено в какой-то программе, созданной в самом центре. Все поступавшее со стороны программное обеспечение тщательно проверялось на вирусы, изредка их обнаруживали, но большей частью они были безобидными – вроде того, что выводил на экране слово «воскресенье», подсказывая трудоголикам, чтобы они оторвались от клавиатуры, или вируса «Таппи», который издавал характерное пощелкивание каждый раз, когда оператор нажимал на клавишу, или вируса «Талое», который 29 июня остановил все компьютеры, а потом вывел на экранах:
   «С днем рождения, Талое». Немногие вирусы были чуть более опасными, например вирус «Микеланджело», который стер всю информацию, записанную 6 марта, в день рождения великого художника. Но теперь Матт Столл столкнулся с чем-то новым, сложным, непонятным.., и очень опасным.
   Катастрофа заинтриговала, удивила и смутила Столла – тем более что экраны всех мониторов загорелись мгновением раньше, чем он успел подключить аварийное питание.
   Компьютеры ожили, зажужжали вентиляторы, на экранах оперативной системы появилась обычная контрольная программа, а из громкоговорителя, расположенного сбоку компьютера, в исполнении механического голоса донеслась песня Могучего Мышонка.
   В кабинет Столла вошел Худ.
   – Матти, у нас сейчас используются чужие программы?
   – Нет, – мрачно ответил Столл.
   – На какое время отключились компьютеры?
   – На девятнадцать и восемьдесят восемь сотых секунды. Компьютер закончил оценку программы, и экран засветился голубым, приглашая к работе. Столл нажал клавиши F5 – Enter, чтобы проверить каталог файлов.
   Худ оперся на спинку кресла Столла и перевел взгляд на экран.
   – Все вернулось на свои места...
   – Кажется, так. Вы что-нибудь потеряли?
   – Не думаю. Багз успел все перевести в память. Хорошо, что все снова работает...
   – Босс, я ничего не делал. Только сидел, потел и ругался.
   – Вы хотите сказать, что вся компьютерная сеть включилась сама собой?
   – Нет. Так она была запрограммирована.
   – Но не вами.
   – Не мной. – Столл покачал головой. – Этого не могло быть.
   В двери показалась голова Лоуэлла Коффи.
   – А у Амелии Мэри Эрхарт была карта, – сказал он. Столл был занят проверкой своего каталога и не обратил внимания на слова юриста. Все файлы были на месте. Он наугад выбрал один из них, и на экране не появилось слова «ошибка».
   Столл почувствовал себя уверенней. По крайней мере сами файлы не были стерты.
   – Вроде бы все в порядке. Во всяком случае вся информация сохранилась.
   Толстые указательные пальцы Столла ловко забегали по клавишам. В свое время он создал программу «Сценарий наихудшего варианта» скорее шутки ради, но теперь она пригодилась. Столл торопливо вводил программу в сеть, чтобы хотя бы предварительно оценить состояние всех файлов сверху донизу. Более детальной проверкой с помощью секретной программы, дискета с которой хранилась в сейфе, придется заняться позже, но серьезные огрехи заметит и упрощенный «Сценарий наихудшего варианта».
   Худ покусал губы.
   – Когда вы здесь появились, Матти?
   – Отметился в пять часов сорок одну минуту. Здесь был через две минуты.
   – Кен Оган сообщил о чем-то необычном?
   – Нет. Ночная смена была на удивление спокойной.
   – Как океан, когда затонул «Титаник», – заметил Коффи. Худ, казалось, не слышал язвительного замечания.
   – Но это не значит, что ничего не произошло во всем здании. В сеть можно проникнуть через любой компьютер.
   – Конечно. И не обязательно сегодня. Это вполне могла быть мина замедленного действия, которую заложили давным-давно, задав ей время взрыва – сегодняшний день.
   – Мина, – вслух рассуждал Худ. – Как в Сеуле.
   – Не могло ли это отключение быть делом случая? – спросил Коффи. – Может быть, просто кто-то где-то нажал не на ту клавишу?
   – Это практически исключено, – ответил Столл, не сводя глаз с экрана, на котором стали появляться результаты предварительной проверки. Компьютер смотрел, нет ли в существующих файлах искажений, команд, не совместимых с принятыми программами, или введенных «не во время». На экране беспрерывно мелькали цифры и буквы.
   Худ пальцами побарабанил по спинке кресла.
   – Если вы правы, значит, у нас завелся шпион.
   – Понимаю.
   – Сколько времени потребовалось бы злоумышленнику, чтобы написать программу, способную вывести из строя всю систему?
   – Несколько часов или несколько дней – в зависимости от квалификации этого программиста-злоумышленника. Но программа не обязательно должна была создаваться здесь. Ее могли написать где угодно, а потом перенести к нам.
   – Но мы постоянно проверяем...
   – Мы ищем только то, что само бросается в глаза. Кстати, именно этим я сейчас и занимаюсь.
   – Что само бросается в глаза? Нечто очевидное? Столл кивнул.
   – Мы помечаем наши данные кодом, который вставляем через определенные интервалы – каждые двадцать секунд или каждые тридцать слов. Если кода на месте не оказывается, то мы тщательнее просматриваем все данные, чтобы убедиться, что они наши.
   Худ похлопал Столла по плечу.
   – Продолжайте проверку, Матти. Капля пота упала на ухо Столлу.
   – О, я обязательно доведу дело до конца. Мне не нравится, когда меня надувают.
   – Тем временем, Лоуэлл, распорядитесь, чтобы дежурный сотрудник охраны начал проверку всех видеозаписей, сделанных этой ночью на всех наших контрольных пунктах внутри этого здания и за его пределами. Мне нужно знать, кто пришел и ушел ночью. Пусть увеличат фотографии на удостоверениях и сверят их с теми, что хранятся у нас – нужно убедиться, что все они подлинные. Поручите это Аликасу, у него очень зоркий глаз. Если он не найдет ничего подозрительного, пусть проверит все за вчерашний день, потом за позавчерашний.
   Коффи поиграл университетским перстнем.
   – На это потребуется время.
   – Понимаю. Но нам нанесли удар исподтишка, и я хотел бы знать, кто это сделал.
   Худ и Коффи ушли, и в кабинет Столла почти тут же вкатился Боб Херберт. Как обычно, тридцативосьмилетний офицер разведки был возмущен до глубины души – на этот раз на десять процентов из-за того, что дела в центре шли не так гладко, как ему бы хотелось, а на девяносто – из-за бомбежки, которая навечно приковала его к инвалидной коляске.
   – Ну и что у нас получается, юный гений? Есть свежие идеи? В голосе Херберта еще чувствовалась удаль миссисипского юноши, но ее уже почти заглушили требовательный тон, выработавшийся после десяти лет службы в ЦРУ, и непреходящая горечь воспоминаний о бомбардировке посольства США в Бейруте в 1985 году, после которой он стал калекой.
   – Я проверяю степень и тип проникновения в нашу сеть, – объяснил Столл и плотно сжал губы, чтобы не добавить: «старый зануда». Так могли называть Херберта только Худ и Роджерс, но больше никто и уж, разумеется, не тот, кто никогда не носил военной формы, в ноябре голосовал за либералов и тем не менее имел в Оперативном центре не меньший вес, чем сам Херберт.
   – Так вот, юный гений, может быть, вам станет чуть легче, если вы узнаете, что не только нам надавали по морде.
   – Кому еще?
   – В Министерстве обороны часть компьютеров тоже отключилась...
   – На двадцать секунд? Херберт кивнул.
   – И в ЦРУ.
   – Какие компьютеры?
   – В секторах по контролю над кризисными ситуациями. Все компьютеры, которые мы снабжаем данными.
   – Черт...
   – Вот именно, молодой человек. Мы переполошили многих, и они теперь хотят найти козла отпущения.
   – Черт! – повторил Столл и повернулся к экрану, на котором замерли первые колонки цифр.
   – Первая директория чиста, – пропел Могучий Мышонок. – Перехожу к следующей.
   – Я не говорю, что вы в чем-то виноваты, – продолжал Херберт. – Я бы не стал мутить воду, если бы хорошие парни не тормошили меня каждую минуту. Но вы мне нужны, чтобы получить кое-какую информацию из Национального бюро аэрофотосъемки.
   – Пока система работает в режиме диагностики, это невозможно. Я могу выйти из программы только после окончания проверки.
   – Это я знаю, – проворчал Херберт, – мне объяснил ваш помощник. Я и прикатил сюда, чтобы составить вам компанию и дождаться, когда эта чертова система снова станет работоспособной и даст мне нужные сведения.
   – Сведения какого рода?
   – Мне нужно знать, что происходит в Северной Корее. Мы получили в подарок кучу мертвецов, на которых, похоже, стоит штамп «СДЕЛАНО В КНДР», наш самолет с отрядом «Страйкер» летит к черту на рога, а президент хочет понять, чем там занимается коммунистическая армия, в каком состоянии находятся ракеты, нет ли чего нового на заводах по переработке радиоактивных материалов и все такое прочее. Получить такие данные без спутников невозможно, а...
   – Понимаю. Здесь вам без компьютеров не обойтись.
   – Вторая директория чиста, – сообщил Могучий Мышонок. – Перехожу к ..
   – Отменяю, – сказал Матт и отключил программу. Стуча клавишами, он вышел в программу DOS, ввел кодовое слово для прямой связи с Национальным бюро аэрофотосъемки, потом сложил руки и стал ждать, моля Бога, чтобы тот, кто проник в программное обеспечение компьютерной сети, сделал это не через линию телефонной связи.

Глава 26
Вторник, 7 часов 45 минут, Национальное бюро аэрофотосъемки

   Это был один из секретнейших и наиболее тщательно охраняемых отделов в одной из самых скрытных организаций мира.
   В Пентагоне Национальное бюро аэрофотосъемки занимало сравнительно небольшую комнату без потолочного освещения. Достаточно освещения давали сто компьютеров, расположенных, как в центре управления НАСА, десятью ровными рядами. Сто недремлющих глаз смотрели из космоса на Землю, и каждый из них передавал в бюро в реальном масштабе времени шестьдесят семь черно-белых изображений различной степени увеличения в минуту. Время регистрации каждого изображения записывалось с точностью до сотой доли секунды, так что, сравнивая несколько последовательно сделанных снимков или учитывая другие данные, например сейсмологические, бюро могло определить скорость ракеты или мощность ядерного взрыва, произведенного в любой точке земного шара.
   Каждый компьютер был оборудован телевизионным монитором, клавиатурой и телефоном. Один ряд – десять компьютеров – обслуживали два оператора; они вводили координаты новых заинтересовавших кого-то объектов, готовили твердые копии изображений для Пентагона, Оперативного центра, ЦРУ или для союзников США. Для работы в Национальном бюро аэрофотосъемки мужчин и женщин отбирали не менее тщательно, чем для центров управления баз ракет с ядерными боеголовками. Кроме того, всех сотрудников бюро тщательно проверяли на психологическую устойчивость – их не должны усыплять бесчисленные мелькающие черно-белые изображения; они обязаны в течение нескольких секунд точно сказать, что изображено на экране, – киприотский самолет, танк свазилендской армии или солдат в украинской форме; они должны устоять перед соблазном проверить, как идут дела на ферме их родителей в Колорадо или в балтиморском особняке. Космический глаз может осмотреть квадратный фут поверхности планеты в любой ее точке, он способен прочесть заголовки в газете, заглянув через чье-то плечо в парке, и операторы должны удержаться от естественного желания немного поиграть, хотя после многочасового контроля за одной и той же горной грядой, долиной или акваторией океана такое искушение может быть очень велико.
   Из застекленной конторки, занимающей одну из стен, за работой наблюдали два инспектора. Они передавали операторам поручения других ведомств, лишний раз проверяли малейшие изменения в ориентации спутников.
   Инспектор Стивен Вайенз был давнишним, еще со студенческой скамьи, приятелем Матта Столла. Они закончили Массачусетский технологический институт первым и вторым в своей группе, вместе получили три патента на применение синтетических нейронов для создания искусственного интеллекта, а в захватившей всю страну телевизионной игре «Тревор Макфер» набрали больше всех очков, заняв первое и второе места. Столл не разделял лишь увлечения Вайенза тяжелой атлетикой, что дало их женам повод присвоить мужьям клички Софтвер и Хардвер.
   Сообщение Столла поступило по электронной почте в тот момент, когда Вайенз, готовясь к восьмичасовому рабочему дню, удобно устроился в кресле с чашкой кофе и булочкой, обсыпанной шоколадной стружкой.
   – Я приму сам, – сказал Вайенз ночному инспектору Сэму Калвину.
   Вайенз подъехал на кресле к монитору и забыл про булочку и кофе. Столл сообщал:
    Чужой добился своего.
    Работает и сейчас.
    Пришли 39/126/400.
    Проверь, нет ли Чужого и у вас.
   – Ну и дела, – пробормотал Вайенз.
   – Что случилось? – спросил Калвин. К Вайензу подошли также заместители ночного и дневного инспекторов.
   – Что за «Чужой»? – спросил заместитель дневного инспектора Фред Ландвер. – Что это такое?
   – Это из фильма «Чужой». Такое существо, которое откладывает свои зародыши в организм человека и использует его как" инкубатор. Матт Столл говорит, что они подхватили вирус. Значит, он может быть и у нас. Еще он хочет взглянуть на Пхеньян. – Вайенз взялся за телефонную трубку. – Моника, бросьте взгляд на точку с координатами долгота 39, широта 126, сделайте снимок с увеличением 400 и сразу перешлите Матту Столлу в Оперативный Центр. Твердой копии не нужно. – Он положил трубку. – Фред проверьте наши программы. Убедитесь, что они в порядке.
   – Искать что-нибудь конкретное?
   – Не знаю. Просканируйте все подряд и посмотрите, не запищит ли где-нибудь сигнал тревоги.
   Вайенз повернулся к компьютеру и набрал ответ Столлу:
    Ищу Чужого.
    Отправляю на охоту Рипли.
    Посылаю 39/126/400 без записи на носитель.
   Вайенз осмотрелся, пробежал взглядом по рядам мониторов. Сообщение Столла никак не укладывалось у него в голове. Столл всегда говорил – и Вайенз был с ним согласен, – что у него самая устойчивая к вирусам компьютерная сеть. Если кому-то удалось проникнуть и в такую сеть, это целое событие. Вайенз сочувствовал другу, но в то же время понимал, что Столл, как и он сам, должен быть заинтригован и полон решимости докопаться до сути, разобраться, каким образом это было сделано.

Глава 27
Вторник, 21 час 55 минут, Сеул

   Войдя в кабинет генерала, майор Ли отдал честь. Норбом ответил ему тем же.
   – Грег, – сказал генерал, – полагаю, ты уже знаком с майором Кимом Ли.
   – Да, мы встречались, – подтвердил Доналд, вытирая губы салфеткой. Он встал и протянул руку. – Несколько лет назад, на параде в Тэгу, если не ошибаюсь.
   – Я удивлен и польщен тем, что вы меня запомнили, – сказал Ли. – Вы здесь с официальным визитом?
   – Нет. С частным. Моя жена... Сегодня днем, во время взрыва она погибла.
   – Примите мои соболезнования, сэр.
   – Что вы об этом думаете, майор? – поинтересовался Норбом.
   – Полагаю, операция была разработана в Пхеньяне. Возможно, утверждена самим президентом.
   – Похоже, вы в этом абсолютно уверены, – заметил Доналд.
   – А разве вы не уверены в том же?
   – Не совсем. Не уверен и Ким Хван из Корейского ЦРУ. Улики очень ненадежны.
   – Но мотивы преступления вполне понятны, – возразил Ли. – Господин посол, вы скорбите об утрате, и мне не хотелось бы сейчас обсуждать с вами эту больную тему. Тем не менее, должен заметить, что наш враг подобен змее – он сменил кожу, но сердце у него осталось змеиным. Он пытается так или иначе – военными ли действиями или подрывом нашей развитой экономики – измотать нас. Уничтожить нас.
   Доналд ощутил досаду и отвернулся. Как и в пятидесятые годы, непреодолимым препятствием на пути к прочному миру оказывались не экономические проблемы, не территориальные споры и не трудности объединения двух столь разных правительств. Нет слов, эти проблемы были сложны, но в принципе разрешимы. Самым большим препятствием были взаимное недоверие и глубокая неприязнь, которую народ одной страны питал к народу другой. Не весь народ, конечно, но весьма многие. Доналду было очень трудно свыкнуться с мыслью о том, что настоящее объединение невозможно до тех пор, пока не вымрет целое поколение, которого так или иначе коснулась война.